Текст книги "Повелительница грез"

Глава 16

Все, что произошло потом, Шонтэль навсегда сохранила в своем сердце: как она смотрела на этих избранных людей, с которыми были связаны не только деловые интересы Мартинесов, но от которых зависела жизнь целой страны. Теперь все эти люди смотрели на нее с вежливым любопытством.

Она услышала, как Луис делает глубокий вдох, чтобы продолжить свою речь, и вновь напряглась. Что он затеял? Ее раздражало пристальное внимание публики. Господи! Только бы он ограничился небольшим приветствием, мысленно взывала она.

Его низкий голос, как рокот грома, раздался над собравшимися:

– Для меня большая честь представить вам эту отважную женщину. Мисс Шонтэль Райт.

Все внимание публики он концентрировал на ней. Зачем?

– Ее брат, Алан, мой старый и добрый друг, продолжал Луис. – Мы работали вместе на рудниках в Бразилии. С тех пор прошло много лет, и он сумел создать очень успешный и процветающий бизнес в области туризма, используя Буэнос-Айрес в качестве опорного пункта и тем самым принося нашей стране немалые деньги.

В толпе раздался гул одобрения, и Шонтэль немного расслабилась. По крайней мере Луис объяснил, кто она такая.

– Этой ночью Шонтэль не побоялась нарушить комендантский час в Ла-Пасе, чтобы достать автобус для группы туристов и помочь им уехать из города.

И снова сочувственный гул, полный симпатии. Однако она встревожилась. Он ведь не станет посвящать их в подробности, правда? Она внимательно взглянула на него, надеясь, что здравый смысл не оставит Луиса.

Он улыбался так, будто счастливее его не было никого на свете.

– Сегодня, – продолжил Луис, – эта потрясающая женщина спасла меня от неминуемой гибели, когда на меня было направлено дуло армейского танка. Экипаж танка забыл обо мне при виде ее прекрасных волос.

Шутливая манера, в которой он вел это драматичное повествование, не осталась без внимания, разряжая обстановку. Послышались смешки, что немудрено, ибо сцена эта в описании Луиса и впрямь выглядела довольно комично.

Улыбка не сходила с его лица.

– Хотя, по правде говоря, и я в долгу не остался. Но было это уже немного позже, когда мы на автобусе прыгали через вырытую фермерами траншею. Тряска была не из слабых, однако мы справились.

На этот раз зал разразился радостным смехом и громкой овацией. Шонтэль вдруг обнаружила, что улыбается, довольная, как ловко Луису удалось превратить кошмар в сказку со счастливым концом. В то же время сказанное им объясняло их совместное появление.

– Должен признаться, нам очень хотелось выжить и оказаться сегодня здесь, с вами.

Он остановился. Гости внимательно ждали продолжения. Мертвая тишина.

– Два года назад по причинам личного характера Шонтэль решила, что не может связать со мной свою жизнь.

О Господи! Не может быть! Неужели он решил публично опозорить Клаудию и собственную мать?!

– Сегодня днем, когда обе наши жизни подвергались опасности, мы поняли, что прежние проблемы – ничто.

Как он мог говорить такое? Ведь сегодня они воздали по заслугам именно за то, что случилось тогда. Так что же теперь?

Пытаясь остановить, она дернула его за руку, но он только сильнее сжал ей пальцы и еще шире улыбнулся. Шонтэль уже ничего не понимала. Он повернулся к ней, и она подумала: смуглый ангел! Она вспомнила его слова, произнесенные сегодня утром.

Ради тебя я рискую жизнью, Нет! – захотелось крикнуть ей, но она не в состоянии была произнести ни слова. А потом заговорил он:

– В вашем присутствии я объявляю, что люблю эту женщину и буду любить всегда.

Хаос. Именно это определение лучше всего подходило к тому состоянию, в которое ввергли ее эти слова. На глазах у Шонтэль выступили слезы.

– Шонтэль! – В его голосе слышался трепет. – Выйдешь ли ты за меня замуж?

Все встало на свои места. Все или ничего.

Он делал ей предложение… как искупление за прошлую ночь… возможно, как искупление за то, что он скрывал их любовь от посторонних глаз.

Она не была для него оборванкой. Он чествовал ее как свою королеву в высшем обществе Аргентины. Теперь он предлагал ей свое имя в присутствии всех этих людей… если она хотела. А если нет… если она публично откажет ему… он готов принести в жертву свою гордость, удовольствовавшись тем, что заплатил самую высокую цену, какую только мог.

Но было ли это выражением искренних чувств или лишь попыткой выровнять чашу весов?

Он ждал ответа. Все его ждали. Но ответ был не из простых. С другой стороны… она просто не могла подвергнуть Луиса публичному унижению. Так что выбора у нее нет. Нужно говорить.

– Я… – В горле у нее пересохло, глаза блестели от слез. Она кивнула Луису, не в силах ответить сразу. – Да, согласна. – Ответ прозвучал неуверенно и запоздало, поэтому она быстро добавила:

– Я согласна выйти за тебя замуж, Луис.

Слова эти усилил микрофон, и они разнеслись по залу эхом. А потом – взрыв аплодисментов. Первые хлопки раздались с той стороны, где стояли Патрисио и Эльвира. Невозможно было рассмотреть, кто именно начал хлопать, но уже несколько секунд спустя зал потонул в шуме ликования.

Луис обнял ее за плечи, прижимая к себе. Шонтэль подавила слезы. Их сменила благодарная улыбка.

– Спасибо! Большое спасибо! – Голос Луиса звучал взволнованно.

Все как в волшебной сказке… Принц и Золушка нашли друг друга.

Она вновь почувствовала головокружение. Колени у нее дрожали, и вряд ли она устояла бы на ногах, если бы Луис не поддерживал ее.

– В надежде, – снова начал он, когда затянувшиеся аплодисменты наконец стихли, – в тайной надежде… что Шонтэль согласится связать со мной свою жизнь… – В голосе его было столько тепла. Если он и вправду говорит серьезно… но ведь он дал ей обещание завтра утром отвезти ее в аэропорт. – ..когда мы остановились на дороге в Вилла-Тунари сегодня днем, я позвонил в Санта-Крус. Как вы знаете, Боливия славится лучшими в мире изумрудами, а Санта-Крус знаменит своими ювелирами. Я хотел подарить Шонтэль кольцо с изумрудом под цвет ее глаз.

Он продумал все заранее… уже много часов назад. С того момента, как она согласилась сопровождать его на этот прием? Шонтэль не знала, что и думать. Он выглядел таким… таким деловым, когда они ехали сюда.

– Поэтому я распорядился доставить кольцо прямо в аэропорт… Кейс!

– А пока Шонтэль спала во время полета в Буэнос-Айрес, я выбрал то самое, что теперь вручаю ей в знак своей любви, и преданности, и моей веры в наше совместное будущее.

Луис переложил микрофон в правую руку. В беспомощном изумлении Шонтэль смотрела, как он вынимает кольцо из кармана пиджака и надевает его на безымянный палец ее левой руки, – кольцо с огромным сверкающим изумрудом. И выглядело оно… потрясающе. Она все еще смотрела на него – будущее драгоценным камнем сияло на ее руке, – когда Луис снова взял микрофон.

– Думаю, сюрприз удался на славу, – сказал он весело, и все снова невольно рассмеялись. Сюрприз – не то слово, подумала Шонтэль.

– Поскольку большинство из вас в первый раз видят мисс Райт, – продолжал Луис, – довожу до вашего сведения, что Шонтэль прекрасно говорит по-испански, знает о нашей стране больше, чем многие из нас, и великолепно танцует аргентинское танго. Полагаю, она не откажется продемонстрировать его вместе со мной.

Он дал знак музыкантам, чтобы те заняли свои места на сцене, потом обратился к гостям, которым, очевидно, нравился его игривый настрой:

– Я прошу всех вас составить нам компанию и присоединиться к танцу в честь этого памятного события.

Значит, танго, подумала Шонтэль.

Луис повернулся к ней, его лицо светилось радостью предвкушения, глаза искрились. Он поднес к губам ее руку с кольцом, галантно поцеловал, затем обнял за талию и помог спуститься со сцены.

Они были в центре внимания, гости замерли в ожидании. Вправду ли Шонтэль так великолепно танцует танго, как уверял влюбленный в нее Луис? Они стояли друг против друга. Сердце Шонтэль бешено колотилось. Теперь главное – не ударить лицом в грязь.

Почувствовав его руки на своих плечах, она вдруг обрела уверенность. В классическом исполнении он должен вести, а она должна быть ведомой, но сейчас они могли импровизировать, и она решила воспользоваться этим.

Зазвучала мелодия пятидесятых годов.

– Не забудь, это платье немного стесняет движения, – напомнила она.

Он рассмеялся, глаза опять заблестели.

– Не беспокойся, я мастер своего дела.

Кровь Шонтэль возбужденно играла в жилах. Луис Анхель Мартинес слишком много на себя брал. Пора ей было выйти из тени и заявить о своих правах.

– Готова? – спросил, он подмигивая ей.

– Смотри, сам приготовься получше, – ответила Шонтэль с лукавой улыбкой.

Он усмехнулся и сделал первый шаг. Некоторое время Шонтэль лишь следовала его движениям, предоставляя ему вести ее, но стоило Луису почувствовать лидерство, как она перехватила инициативу в свои руки, начав импровизировать, заставляя его следовать своим прихотям.

Он зарычал на нее, в его глазах появилось желание, когда он, прижав ее бедро к себе, склонился над ней, обхватив ее талию так, что рука его оказалась под ее грудью.

– Снова хочешь взять меня, Луис? – спросила Шонтэль, когда их лица сблизились в танце.

– Отдать. Отдать все, что имею, – ответил он.

Он и правда хотел ее!

Все еще!

А может, и не переставал?

Возбуждение обжигало ее.

Она отдалась танцу, подчеркивая его чувственную красоту искусными, коварными движениями своего прекрасного тела.

Нет смысла отрицать – она желает его. Многие вопросы остались без ответов, но, если эта ночь могла направить их жизни в новое русло, Шонтэль не упустит этого шанса.

Драматичная мелодия все больше увлекала их, и Шонтэль боялась, что растает от этого жаркого ритма.

Они тяжело дышали, когда музыка кончилась, и он замер, наклонившись над нею.

Но это еще не конец, подумала Шонтэль. Достаточно было посмотреть в глаза Луису. И надежды, казавшиеся недавно такими наивными, вновь возродились в ней.

Глава 17

Все ли он сделал?

Этот вопрос не давал Луису покоя, когда он смотрел, как Шонтэль танцует с Патрисио вальс, не танго. Ни за что он не позволил бы другому мужчине танцевать с ней танго. Вальс другое дело. Вот только… Он жаждал держать ее в своих объятиях – только в своих, – хотя знал, что так положено: знак поддержки со стороны семьи, знак одобрения его выбора.

Его план срабатывал… до сих пор. Шонтэль прекрасно справлялась с доверенной ей ролью, но что она чувствовала… что думала… он не смел и предположить что-либо до того, как прием окончится. Слова, сказанные ею во время танго, тревожили его. «Снова хочешь взять меня, Луис?» Смел ли он надеяться на прощение за предыдущую ночь в Ла-Пасе?

Здесь он сделал все что мог, подытожил Луис. Но теперь он сгорал от нетерпения. Он должен знать: была ли она лишь его партнершей, готовой помочь ему стать свободным, или она все-таки поверила в его любовь? Если последнее, то была надежда.

Стрелки часов приближались к трем, можно уходить.

– Торопишься, Луис? – подмигнул один из приятелей.

– И это можно понять, не так ли? – подметил другой. – Такая женщина сведет с ума любого. Она обворожительна, Луис.

– Да, бесспорно, – согласился он, скрывая свое волнение под дружеской улыбкой.

Он подозвал одного из слуг и велел сообщить шоферу, чтобы тот был наготове.

Правда, вечеринка была в самом разгаре, и не исключено, что большинство гостей пробудут здесь до самого рассвета, но Луис не сомневался, что все с пониманием отнесутся к их раннему уходу. Все знали, что за плечами у них трудный день, кроме того, они и так уже сумели завоевать расположение публики.

Семья Гальярдо тактично удалилась еще час назад. Эстебан, несомненно, был человеком неглупым, решив конфликта между семьями не затевать, по крайней мере открыто. Сохранить репутацию важнее всего. Не говоря уже о деловых связях. Луис и это просчитал.

Шонтэль больше не боялась быть изгнанной или униженной аргентинским обществом. Наоборот, все смотрели на нее с восхищением. В итоге достигнуто немало, удовлетворенно подумал Луис.

Лучшей реакции публики на его решение и пожелать было нельзя. Не то чтобы это было очень важно, но, несомненно, служило поддержкой. Если только все это имело смысл… Она так долго размышляла над ответом на сделанное им предложение… Она обещала поддержку и сдержала слово.

Правда, он чувствовал нечто большее, чем просто поддержку, в пылких движениях ее танца. Может, это досада? Если сейчас она и сердилась на него, внешне на это не было и намека. Она была сама любезность; ее улыбки, смех – все это давало основания надеяться на искренность ее чувств. А может, она просто хорошо играет свою роль, делая то, чего, как она думает, от нее ждет он?

Не исключено, что причиной тому была лишь ее гордость и она считала, что у них нет будущего, но Луис надеялся, что это не так.

Вальс кончился.

Луис оставил своих друзей и направился навстречу Патрисио и Шонтэль, чтобы принять ее из рук брата. Богиня, подумал он, глядя на нее. Красное шелковое платье подчеркивало ее женственность. Светлые волосы переливались, искрились. Все в ней манило его… тело и душа. В нем проснулся первобытный инстинкт: я должен победить…

Эта мысль обожгла его. Он протянул руку Шонтэль. Без малейшего колебания она взяла его под руку, подарив Патрисио обворожительную улыбку. Луис почувствовал, как у него судорожно свело желудок.

– Спасибо, Патрисио, – поблагодарила Шонтэль.

– Мы уходим, – сообщил Луис. Он не желал ее делить ни с одним мужчиной, даже с братом. – Спасибо за поддержку, Патрисио, – поблагодарил он, искренне радуясь его помощи.

Патрисио с пониманием подмигнул.

– В следующий раз, когда решите войти в клетку со львами, предупредите заранее. Хотя должен признать, справились вы неплохо. – Он отвесил Шонтэль галантный поклон. – Прости мне мои сомнения, Шонтэль. Я искренне рад, что ты станешь членом семьи. Моему брату повезло.

– Спасибо, ты так мил, – ответила она, усиливая волнение Луиса, – в словах ее не было уверенности.

Патрисио серьезно взглянул на Луиса:

– Не вздумай уходить, не поговорив с матерью. Хлопать начала именно она. Это удивило Луиса.

– Я думал, это был ты.

– Я лишь последовал ее примеру.

– Спасала свою репутацию, – предположил Луис с иронией.

Патрисио покачал головой.

– Она публично поддержала тебя. Это может означать куда больше, чем кажется.

– Посмотрим. – Луис пожал плечами. – Спокойной ночи, Патрисио.

– Спокойной ночи.

Луис кивнул приятелям, затем вместе с Шонтэль направился к выходу из залы, мысленно отметая все возражения матери. Зачем идти на риск, ведь она может сказать Шонтэль какую-нибудь гадость. Не сейчас. Момент слишком ответственный.

– Суд вынес приговор, – сухо заметила Шонтэль.

Его сердце замерло. Она все еще играла свою роль?

– Я надеюсь, ты довольна, что совершила акт справедливости? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Она бросила на него ироничный взгляд.

– Будь ты похитрее, подарил бы мне желтый бриллиант.

Хитрость… да, пожалуй, в этом она могла его обвинить. Да, это была чистой воды авантюра. Но даже теперь он не знал, каков же результат.

– А изумруд тебе понравился? – спросил он. Она улыбнулась, любуясь перстнем на своей руке.

– Экстравагантный поступок, Луис, – произнесла она, задумчиво глядя на изумруд. – И тебе все поверили.

Она не поверила ему.

На мгновение он растерялся. Что еще он мог сделать, чтобы вернуть ее доверие? Неужели весь его план с самого начала был обречен? Боже! Он не мог позволить ей уйти! Он судорожно сосчитал количество часов, оставшихся до того, как он должен будет отвезти ее в аэропорт. Тринадцать. А там еще два часа в аэропорту до вылета. Он обязан заставить время работать на него.

– Я сказал то, что думал, Шонтэль, – возразил Луис. – Я решил, что это единственный путь доказать, что я – хозяин своего слова. Просто в данных обстоятельствах я подумал, что доказывать это нужно не словом, а делом.

Тут Шонтэль остановилась. Правой рукой она вцепилась в его локоть и отшатнулась. Путь в галерею им преградила мать Луиса.

Он с трудом сдерживал себя. Если бы она не вмешалась в их жизнь два года назад…

– Луис, Шонтэль, вы уже уходите?

– Надеюсь, хоть в этом ты нам мешать не станешь? – резко сказал он.

В ее глазах была боль, лицо напряжено, но она старалась не показывать виду, что страдает. Нерешительно мать тронула его за руку. Такой он видел ее впервые. Но два украденных ею года…

– Прости, я была не права, – призналась она и умоляюще посмотрела на Шонтэль, не найдя во взгляде Луиса ни капли сострадания. – Шонтэль, прошу тебя, не отнимай у меня сына.

– Я никогда не поступила бы так, сеньора Мартинес. И теперь не поступлю, – искренне ответила Шонтэль.

Нет, она просто уйдет от меня, как тогда, с горечью подумал Луис.

– Вы заставили меня раскаяться. Такое смирение немного удивило его. Она говорит искренне или это очередная уловка? Мать и впрямь постарела, от ее высокомерия не осталось и следа.

– Надеюсь, когда-нибудь вы оба сможете простить меня… со временем, – сказала она дрожащим, взволнованным голосом, но чувствовалось, что надежда эта в ней слабеет с каждой секундой.

– Патрисио сказал нам, что именно вы начали хлопать, когда я приняла предложение Луиса, – сказала Шонтэль с теплотой в голосе.

Это волнует ее, удивился Луис.

– Должна же я была хоть чем-то поддержать вас, – тихо ответила Эльвира. – Я не знала… не могла представить себе, что мой сын любит тебя так сильно. – Она подняла на него полные мольбы глаза. – Прошу тебя, сынок, поверь мне. Я желаю счастья вам обоим.

Как бы там ни было, слова матери тронули Луиса. Возможно, они смогут прийти к взаимопониманию. Если, конечно, она признает, что он не игрушка, а самостоятельный человек.

– Спасибо, – пробормотала Шонтэль. Любезна до конца, подумал Луис, борясь с сомнениями.

– Мы поговорим в другой раз, – пообещал он. – А сейчас я прошу нас извинить.

Эльвира Роза Мартинес покорно отступила, освобождая им путь.

– Позови Патрисио, Луис, – прошептала Шонтэль. Он внимательно посмотрел на нее. И в глазах у нее он увидел доброту. Безграничную доброту. – Сейчас, пока мы не ушли.

Прошу тебя.

Луис оглянулся. Патрисио наблюдал за ними. Едва заметным жестом Луис указал ему на мать. Этого было достаточно. Брат кивнул и быстрыми шагами направился к матери.

– Готово, – сказал Луис, с улыбкой повернувшись к Шонтэль.

Она ответила такой же улыбкой и напомнила:

– Она твоя мать, – А ты? Моя невеста? Загадочная улыбка. Луис затаил дыхание.

– Пойдем отсюда, Луис. Но она не сказала «нет»!

– Я распорядился насчет машины. Должно быть, она уже ждет.

– Ты все предусмотрел, – заметила она. Он рассмеялся, взял ее под руку, и они вышли из дома. Он ощутил прилив сил. Праздник удался. Шонтэль желала остаться с ним наедине. И у него есть тринадцать часов, чтобы завоевать ее.

Глава 18

Еще пять минут, твердил себе Луис, садясь в машину рядом с Шонтэль. Желание протянуть руку и прижать ее к себе, смыть все ее сомнения поцелуями было сильнее, чем когда-либо. Но снова овладеть ею – это идея не из лучших, во всяком случае не в машине. Они будут на месте через пару минут, и тогда никто не сможет помешать ему. Даже Шонтэль.

Затаив дыхание, он наблюдал за ней, пытаясь понять, испытывает ли она те же чувства, что и он. Она задумчиво смотрела на удаляющийся с каждой секундой дом. Луиса тревожило, что Шонтэль, возможно, считает богатство и положение семьи Мартинес барьером между ними. Луис взял ее за руку, чтобы привлечь к себе внимание.

Она повернулась, глядя на него все так же задумчиво. Луис погладил ее руки, ему хотелось узнать, о чем она думает.

– В нашей семье никогда не случалось трагедий, Луис. Прости, я не знала, не представляла, насколько все далеко зашло. – Она сжала его руку. – Я рада, что увидела истинное положение вещей. Меня все случившееся заставило понять, как зачастую обманчива видимость.

Он испытал облегчение. Громадное облегчение.

– О чем ты? – живо спросил он.

Она пожала плечами.

– Я полагала, ничто не в силах изменить той неприязни, которую испытывала ко мне твоя мать. Но когда мы прощались… ни капли снобизма. Она говорила искренне.

– Власть делает людей высокомерными, Шонтэль, – сказал он. Она кивнула.

– Да, теперь я это понимаю. – Она помолчала. – Как ты думаешь, Гальярдо нанесут ответный удар?

– Сомневаюсь. В любом случае бизнесу нашей семьи они навредить не смогут, это довольно сложно. Конечно, некоторые сделки будут сорваны, но ничего страшного.

Довольная таким ответом, она склонила голову и посмотрела на сверкающий даже в сумраке изумруд.

И опять в Луисе проснулась неуверенность. Не совершил ли он ошибку? А вдруг она сейчас снимет кольцо?

– Я думала… предыдущая ночь была последней; что между нами все кончено, – тихо произнесла она, все еще разглядывая перстень и, видимо, не осознавая до конца его предназначение.

Ему ужасно хотелось повернуть время вспять, и все было бы по-другому. Может быть, она еще в Ла-Пасе рассказала бы всю правду, дай он ей тогда возможность. Но он был ослеплен яростью и не соображал, что делал. Так почему она должна верить ему?

Он пытался подобрать слова, но в голове не было ни одной мысли, абсолютная пустота. Желание обнять ее с каждой минутой становилось все сильнее. Словами не объяснить. Он должен показать ей, что изменился с той ночи, стал другим.

– Скажи лучше вот что, – продолжила она, прерывая ход его бессвязных мыслей, – сегодняшний прием… – Она запнулась. Еле заметная печальная улыбка тронула уголки ее рта. – Ведь мы многого этим добились, не так ли?

– Да! – выдохнул он, тяжело дыша. – Господи! Взгляни на меня!

Ее глаза расширились. В них затаились и вопрос, и надежда.

– Прошлой ночью я ненавидел тебя. Ненавидел за любовь, которую потерял и по которой тосковал два проклятых года. Сегодня я понял, что мы оба сберегли ее. Что она еще жива. И я все сделаю, чтобы вернуть ее. Ты слышишь? Все!

Машина остановилась.

Больше он ждать не мог. Шонтэль смотрела на него как завороженная. Он вышел из машины и, обогнув ее, открыл дверцу перед Шонтэль, прежде чем это успел сделать шофер. Луис фактически оттолкнул его в сторону. Дав ей выйти, он взял ее на руки и понес к дому. Она моя, моя…

– Скажи «да», – услышал он сам себя. И почувствовал ее дыхание, когда она обняла его за шею.

– А сегодня ты позволишь мне трогать тебя? – спросила она с улыбкой.

– О да! – выпалил он. – Трогай меня. Трогай, где только захочешь.

– Можно делать что угодно? Она поддразнивала его.

– Да, да, – повторил он. – Погоди-ка, я достану ключи.

Так хотелось, чтобы дверь сама распахнулась перед ними. Шонтэль засмеялась, прижавшись к его груди. И это к лучшему, не так ли?

Он вставил ключ в замок, и пару секунд спустя весь мир остался позади, за дверью.

– Опусти меня, Луис.

– Сейчас, – ответил он и направился в сторону спальни.

– Не на кровать, – приказала она, уже куда более строго.

– Нет? – Ему-то это место казалось самым подходящим.

– Поставь меня на пол. Живо! – скомандовала она.

Ему ужасно не хотелось, но он подчинился.

– Не хочу, чтобы ты порвал мое платье, пояснила она.

– Я подарю тебе новое.

– Нет, это особенное. Включи свет, Луис.

– Свет, – повторил Луис, мысленно отмечая, что «особенное» звучит неплохо. Он включил свет.

Она смотрела на него с лукавой улыбкой.

– Теперь моя очередь раздевать тебя, – шепнула она. – И не вздумай мешать мне.

Он почувствовал себя счастливым. Все было хорошо. Как и должно было быть между ними. Он свободен. Наконец-то!

– Да, – сказал он, зная, что и она чувствует то же. Ту же свободу, что и он. И ничто больше не стояло у них на пути. – Знаешь, давай по очереди! Мой галстук – твое ожерелье, мой пиджак – твое платье. – Он хитро ей подмигнул. – Будет быстрее.

Она усмехнулась и принялась за его галстук. Шаловливая улыбка играла на ее лице.

– А мы никуда не торопимся, Луис. Я хочу насладиться каждым мгновением.

– Ты все еще любишь меня.

Это звучало не как вопрос, а как утверждение. Он был не в силах спросить ее об этом. Во всяком случае, не теперь, когда она касалась его, смотря ему в глаза.

Она прищурилась.

– Похоже, я от тебя без ума, к лучшему или нет, не знаю. Ты можешь сорвать с меня одежду, Луис. Но если ты полагаешь, что я верну тебе это кольцо…

– Просто скажи это, Шонтэль, – прервал ее Луис.

Она сняла с него галстук, встав на цыпочки, обхватила его шею руками и прошептала:

– Я люблю тебя, Луис Анхель Мартинес. И никогда никого не любила, кроме тебя.

Она говорила это, прикасаясь своими губами к его, и страсть захлестнула Луиса. Они начали неистово целоваться. Последние сомнения исчезли.

Он был так красив, неотразимо красив. Ощущать его, чувствовать его запах… Не это ли вершина блаженства? – думала Шонтэль.

Ее мужчина… ее муж. Во всех смыслах. И когда они направились к кровати, они делали это вместе, по обоюдному согласию, чего ей так недоставало предыдущей ночью. Любить и быть любимой. Любить, ласкать, ощущать его тело, но в то же время знать, как глубоки его чувства. Знать, что это не только влечение плоти, но и сердца.

Как долго она была лишена всего этого. А теперь чувства, казалось похороненные, преданные забвению, возродились.

И когда он овладел ею, это было как давно забытое волшебство. Она видела над собой его лицо, его глаза, смотревшие на нее с обожанием, слышала, как он произносит ее имя, а затем покрывает ее тело страстными поцелуями, и она повторяла про себя лишь одно слово: ангел… ангел… ангел.

Это было божественно, и легко, и прекрасно, как и жизнь, которую им предстояло прожить вместе. Обхватив его ногами, она прижалась к Луису, наслаждаясь тем, что принадлежит ему, что они одно целое.

– Спасибо, – шепнул он ей, – спасибо, что ты есть и что ты любишь меня.

– Я не жила, а лишь существовала без тебя, Луис, – прошептала она в ответ.

– А я без тебя. – Он приподнялся на локте, чтобы получше всмотреться в ее лицо. Его глаза светились нежностью. – Где ты хотела бы жить? Если хочешь, я поеду с тобой в Австралию…

– Нет! Твоя жизнь здесь, Луис. И я рада буду остаться здесь, с тобой. – Кроме того, ведь она пообещала Эльвире, что не заберет у нее сына. Она не могла нанести ей такой удар после трагедии с Эдуарде Шонтэль ни за что не пошла бы на такой шаг.

– А как же твоя семья? – мягко напомнил ей Луис.

Секунду она колебалась, зная, что будет тосковать по родным. Австралия не так уж близко. С другой стороны, на самолете это лишь однодневное путешествие.

– Мы будем навещать их, разве не так? спросила она с надеждой. Он улыбнулся:

– Так часто, как тебе только вздумается, любовь моя. И уж конечно, я полечу в Австралию, чтобы встретиться с твоими родителями и обсудить с ними наши планы на будущее.

– Ладно, стратег, – съехидничала она. – Каковы же твои ближайшие намерения?

– Для начала сдержу данное Алану обещание – отвезу тебя в аэропорт и посажу на ваш самолет.

Слово он держал, и был прав, но у них оставалось так мало времени…

– Думаю, что смогу прилететь на следующей неделе.

Облегчение и благодарность с примесью разочарования.

– Это даст тебе время подготовить своих близких, – пояснил он и затем добавил:

– А мне своих.

– Твоя мать свое согласие уже дала, – напомнила она ему. Он кивнул.

– Просто хочу подготовить почву к нашему возвращению.

Она заулыбалась.

– Так, значит, ты полетишь в Австралию, чтобы соблазнить меня?

– Одну неделю без тебя я попробую выдержать. Но надеюсь, это будет наша единственная разлука, обещай мне.

Последовал долгий поцелуй.

– Обещаю, – прошептала она с грустью, прижимаясь к нему. Она готова повторять это снова и снова.

Стоит ли говорить о том, как Луис и Шонтэль провели оставшиеся часы? Это ясно и без слов. И утром в аэропорту Алан все понял. Достаточно было взглянуть на них.

Шонтэль и Луис стояли поодаль, как двое влюбленных, которым предстоит расстаться, хотя и ненадолго. Обещание Луиса не вызывало сомнений, как и изумрудно-бриллиантовый перстень, сверкавший на ее руке.

– Через неделю, – повторил Луис, перед тем как отпустить ее.

– Я встречу тебя в сиднейском аэропорту, пообещала Шонтэль.

– Буду звонить каждый день, – поклялся он.

– Да, да.

Ей уже надо было идти. Еще один быстрый поцелуй, и она устремилась за остальными пассажирами. Она вернется, вернется к нему, вернется в Аргентину. Навсегда.