Текст книги "Повелительница грез"

Глава 14

– Сеньор Мартинес! – удивлению на лице дворецкого, встретившего их, не было предела. – Это так неожиданно! – С плохо скрываемым недоумением он посмотрел на Шонтэль, которая явно была еще большей неожиданностью.

– Мне удалось выбраться из Ла-Паса, – пояснил Луис.

– Ваша мать будет очень… – Слуга будто задыхался, выдавливая из себя каждое слово, и с ужасом смотрел на Шонтэль.

– Позволь представить тебе мою спутницу. Мисс Шонтэль Райт. Шонтэль, это…

– Карлос, – кивнула Шонтэль. – А ведь мы знакомы, не так ли? – Она улыбнулась лакею. Цвет его лица стал землистым. – Впрочем, возможно, вы забыли. Вы сервировали стол во время обеда два года назад.

– О да, конечно, мисс Райт, – ответил он, едва шевеля губами, и тут же добавил:

– С вашего позволения я пойду доложу о вашем возвращении.

Но Луис знаком остановил слугу:

– Пожалуй, не стоит, Карлос. Пусть это будет сюрпризом.

– Но, сеньор…

Непреклонный взгляд Луиса оборвал его на полуслове.

– Возвращайся к своим обязанностям, Карлос, Надеюсь, я выразился достаточно ясно?

– Да, сеньор.

Лакей поклонился. Они поднимались по парадной лестнице, ведущей на второй этаж, к галерее, предшествующей бальной зале, с развешенными по стенам портретами в позолоченных рамах и бесценными предметами искусства, так восхитившими Шонтэль два года назад.

И вот они наверху, не встретив больше никого из прислуги. Музыка стала громче, оркестр исполнял танго.

– Помнишь наше танго? – пробормотал Луис. Она посмотрела на него, и воспоминания вихрем пронеслись перед ней: возбуждающие, чувственные движения, которым он учил ее дома, заставляя двигаться в такт музыке. Каждый раз кончалось тем, что, раздразнив друг друга, они занимались любовью.

Он пожирал ее глазами, и она понимала, что он думает о том же.

– Это было чудесно, – тихо ответила Шонтэль, чувствуя, как сильно колотится ее сердце.

– Поэзия и огонь… это танец души, верно? Она кивнула, не совсем понимая, что он имеет в виду.

Ей в мелодиях танго всегда слышались душевная боль, одиночество. Может, Луис чувствовал то же, что и она?

– Потанцуем сегодня?

Последнее танго? Ее ноги задрожали. Зачем испытывать судьбу, если у них нет будущего?

– Если ты считаешь, что это уместно…

– Я считаю, что это уместно, как никогда. Шонтэль вскользь подумала: веселятся ли сегодня черти в аду? Луис, казалось, был готов на все, чтобы сжечь честолюбивые замыслы своей матери. Я его факел, подумала Шонтэль и решила, что, кроме пепла, вряд ли что-нибудь останется.

В шутку он называл свой дом мавзолеем. Она вспомнила об этом, когда они оказались в галерее. Сокровища почивших предков Луиса сегодня не очень волновали ее. Беспокоили скорее живые – гости, неторопливо прогуливающиеся по галерее, которые любовались всем этим добром либо отдыхали от шумного многолюдья бальной залы.

Неожиданное появление Луиса с не известной никому женщиной было замечено моментально. Голоса умолкли, и все взоры устремились на них. Шонтэль кожей почувствовала, как все ошеломлены ее появлением. Послышался шепот. Шонтэль не разбирала слов, но могла догадаться.

Кто она? Что все это значит? Внезапно кто-то быстро направился к ним. Шонтэль узнала младшего брата Луиса, Патрисио. Он был взбудоражен, явно не веря своим глазам.

– Господи! Вот так сюрприз, Луис! – пробормотал он, стараясь преградить им путь.

Ростом он был пониже Луиса, но нисколько не уступал ему в крепком телосложении, а потому был серьезным противником. Из-за тонких усиков на красивом лице он был похож на плейбоя, но Шонтэль знала, что Патрисио серьезный бизнесмен. Когда выпадало свободное время, он с удовольствием ездил на ранчо в пригороде Буэнос-Айреса, занимаясь верховой ездой и нередко демонстрируя туристам Алана свое искусство наездника. Алан говорил, что это единственное развлечение, которое позволяет себе брат Луиса.

– Уйди, Патрисио. Не мешай, – велел Луис, не повышая голоса.

– Мы думали, ты в Ла-Пасе, – последовал растерянный ответ.

– Лучше посторонись, – предупредил его Луис. – Кстати, поздоровайся с Шонтэль. Если ты не забыл, это сестра Алана.

– Шонтэль? – Лицо у Патрисио вытянулось, глаза расширились. – Простите, я не узнал вас. И я… – Он перевел взгляд на Луиса. – Я не совсем понимаю…

– Ты и не должен, – отрезал Луис.

– Да ведь ты сам сказал, что все члены семьи Райт – нежелательные персоны, – не унимался Патрисио.

– Да, но не они оказались виновниками происшедшего. Я поступил несправедливо и обязан исправить ошибку.

– Всему есть время и место, Луис, – настаивал Патрисио. – И момент сейчас совсем неподходящий.

– А я иного мнения. Лучшего момента не сыскать.

– Ты выжил из ума? Семья Гальярдо здесь, в полном сборе! Не можешь же ты появиться с другой женщиной на глазах у Клаудии!

– Могу, братец. Еще как могу.

Луис произнес это с такой злобой, что Патрисио невольно отпрянул. Затем он перевел на Шонтэль отчаянный, беспомощный взгляд.

– Поймите, Шонтэль, я не имею ничего против вас. Но ситуация слишком деликатна. Дело в том, что моя мать намерена объявить…

– Не объявит, – прервал его Луис. – Когда я звонил ей из Ла-Паса, то просил не делать этого. Я говорил ей, что выбор за мной.

Патрисио покачал головой.

– Луис, улетая в Ла-Пас, ты не был против. Когда смолкнет оркестр…

– Она объявила бы о помолвке даже в мое отсутствие, – подытожил Луис. Выглядел он угрожающе. Отстранив Патрисио, Луис взял Шонтэль под руку и направился к зале таким быстрым шагом, что она еле успевала за ним.

Патрисио не отставал от них, умоляя Луиса одуматься.

– Это ведь все равно что публично сделать себе харакири.

– Она не оставила мне выбора.

– Позволь, я позабочусь о Шонтэль. Пусть сейчас все идет своим чередом, а потом мы…

– Нет. – Он прижал руку Шонтэль еще крепче, так, чтобы это бросалось в глаза. Единственный выход – избавиться наконец от этой опеки.

– Луис, о чем речь? – спросила Шонтэль, недоумевая. – Ты говорил, что будет большой прием, но по какому случаю?

– По случаю его помолвки с Клаудией Гальярдо, – ответил Патрисио.

– Что?! – вскрикнула она в ужасе.

– Нет! – Луис покачал головой. – Никакой помолвки не будет. Я не допущу этого.

Все было так неожиданно. Шонтэль не могла поверить своим ушам.

– Но ты знал… О Боже! Ты привел меня сюда, зная об… И прошлой ночью… Он остановился, посмотрел ей в глаза.

– Я никогда не делал Клаудии предложение, Шонтэль.

– Но ты дал им повод думать, будто это вполне вероятно, – встрял Патрисио, подходя ближе.

– Они сделали поспешные выводы и сегодняшний урок запомнят надолго, – прорычал Луис, глядя на брата. – Я не собираюсь быть преемником Эдуарде. А ты уж сам решай, что тебе больше подходит.

Патрисио отступил назад. Слова Луиса явно привели его в замешательство.

– Я вовсе не это имел в виду, Луис.

– Тогда не мешай мне.

– Луис, так нельзя! Ты ничего мне не объяснил! – воскликнула Шонтэль, высвобождая руку и борясь с ненавистным ей ощущением, что она лишь орудие мести.

– А Клаудия? А моя мать? Им можно? бросил он ей с такой яростью, что она застыла в нерешительности. – Ты обещала, что будешь рядом. – Он приблизился к ней вплотную, и она почувствовала его дыхание. – Значит, я не могу на тебя рассчитывать?

Его глаза умоляли ее. Она была частью плана – так было задумано. Но он умолчал о помолвке. Он говорил, что между ним и Клаудией ничего не было.

– Ты повторяешь собственные ошибки, скрывая от меня такие вещи, Луис, – произнесла она.

– Мы должны добиться справедливости, настаивал он.

Разве? Мысль о том, что он ласкал Клаудию, целовал ее…

– Ты занимался с ней любовью? – спросила она, вспомнив, что он делал с ней прошлой ночью.

– Господи Иисусе! – воскликнул Патрисио. – Да какое право она имеет…

– Молчи! Права нет у тебя! – рявкнул Луис. Он посмотрел на Шонтэль, надежда еще не оставила его. – Я никогда и не помышлял об этом. Между мной и Клаудией Гальярдо никогда не было близких отношений.

– Тогда почему же все зашло так далеко? растерялась Шонтэль, не зная, что и думать.

– Мне было все равно, на ком жениться.

Клаудия, преследовала меня, а мать поощряла ее. А ты бросила меня, поверив им.

Выходит, что виновата она? Чего он добивается: справедливости или мести?

– Луис, оркестр умолк, – вмешался Патрисио.

– Шонтэль, ты не со мной? – спросил он, казалось заглядывая ей в душу.

Потрясение было слишком сильным, какая-то ужасная путаница. Шонтэль отказывалась что-либо понимать. В конце концов, если для него так важно – раз уж она здесь с ним использовать ее, чтобы стать свободным, почему не помочь ему? По крайней мере свою вину загладит.

– Я с тобой, – прошептала она.

Он глубоко, прерывисто вздохнул и вновь предложил ей руку. Они направились в бальную залу, за их спинами не стихало шушуканье. Все предвещало скандал. Распутница, подумала Шонтэль и действительно почувствовала себя очень легкомысленной особой.

Когда они завернули за угол, в маленький коридорчик перед бальной залой, их снова нагнал Патрисио и, поравнявшись с Шонтэль, зашагал слева от нее. Втроем они привлекли еще больше внимания. Жужжание среди гостей нарастало.

– Лучше отойди, Патрисио, – посоветовал Луис.

– Нет.

– Это касается лишь меня.

– Я понятия не имею, что ты затеял, но если ты не хочешь быть преемником Эдуарде, то я тем более. И мать не заставит меня. Так что я с тобой.

– Это мое личное дело, Патрисио.

– Полагаю, лучше выступить единым фронтом.

– Поздновато, учитывая, как ты пытался остановить меня.

– Главное – не остановиться теперь.

И все трое двинулись дальше. Полные решимости Патрисио и Луис, а между ними Шонтэль, чувствующая приближение Армагеддона, крушение эры господства тиранов. И она, одетая как принцесса, была оружием в этой битве. Нет, символом, карающим мечом справедливости.

Эта мысль вызвала у нее улыбку. Она действительно очень легкомысленная. «Не плачь обо мне, Аргентина», – вспомнила она слова из песни, входя в бальную залу. Вся аристократия собралась здесь. Мужчины во фраках, женщины, увешанные драгоценностями. Они наблюдали за ней. Она держалась прямо – Золушка на балу в сопровождении принцев Мартинес.

Тут она услышала до боли знакомый голос. Голос одной из самых богатых и влиятельных женщин Аргентины.

– Друзья мои, спасибо, что пришли. Я рада видеть вас здесь сегодня вечером, на торжестве, посвященном важнейшему для моей семьи событию. К сожалению, из-за беспорядков в Ла-Пасе мой сын Луис не смог сегодня быть с нами, но…

– Нет, мама! Луис здесь! – выкрикнул Патрисио.

В эту секунду он уподобился Моисею, коснувшемуся посохом моря. Море людей расступилось, давая им дорогу к помосту, где, подобно всемогущему фараону, стояла Эльвира Роза Мартинес, распоряжаясь своим миром.

Она была великолепна: голубой – королевский – наряд с золотыми узорами, золотые серьги и браслеты на запястьях. Но победная улыбка, сиявшая на ее лице, погасла, стоило ей понять, кто именно предстал перед ней.

Луис был не один.

И сопровождал его не только младший брат.

Луис, чудом выбравшийся из Боливии, чтобы вовремя поспеть на помолвку с женщиной, которую выбрала для него любящая мать, был не один. С ним была другая женщина, которая недвусмысленно держала его под руку.

Шонтэль понятия не имела, узнала ли ее Эльвира, но одно она почувствовала безошибочно – все взгляды были устремлены на них. Это была акция неповиновения – они бросили вызов этим очень важным персонам и не собирались отступать.

Глава 15

Воцарилась полная тишина, казалось, время остановилось в доме семьи Мартинес. Только хрустальные люстры под потолком продолжали игриво поблескивать, как будто жили отдельной жизнью. Шонтэль, Луис и Патрисио шли спокойным, ровным шагом, неторопливо, но и без колебаний.

Звуки их шагов разлетались по комнате еле слышным эхом. Шонтэль подумала, что для Луиса и Патрисио это шаги в неизвестность. Ведь они рискуют всем. А как же деньги? Наследство? Ей, выросшей вдали от той роскоши, что с рождения окружала их, было трудно судить о всех «за» и «против».

Эльвира смотрела, как они приближаются, выражение ее лица изменилось.

Открытая, явная непокорность. Сможет ли она остановить их? Понимает ли, что это бесполезно?

Нервы Шонтэль были на пределе, когда их глаза встретились и Эльвира вдруг узнала ее. Да, подумала Шонтэль. Да, смотри на меня, на свою былую жертву, и почувствуй, что все возвращается на круги своя.

Сеньора Мартинес медленно повернула голову и посмотрела на группу людей справа от помоста. Это была Клаудия Гальярдо в окружении всей своей семьи. Она была в платье девственно-белого цвета – настоящая невеста, а под маской – хитрый, расчетливый и жадный ум. Клаудия смотрела и не верила своим глазам, не замечая Эльвиру, которая явно подавала ей какие-то знаки.

Боясь, что толпа заметит ее растерянность, Эльвира вновь заговорила в микрофон, стараясь привлечь внимание гостей к себе:

– Что ж, это просто потрясающая новость! Моего сына не смогла остановить даже боливийская революция. Если позволите, я уделю ему несколько минут.

Она дала знак оркестру продолжать игру, положила микрофон, спустилась с левой стороны помоста, явно избегая семьи Гальярдо, и направилась навстречу Луису, дабы переговорить с ним наедине и не позволить ему выставить ее в дурном свете.

Однако у Луиса были намерения иного рода.

Поэтому, не говоря ни слова, он взял курс прямо на семью Гальярдо, увлекая за собой Шонтэль и Патрисио, который просто шел в ногу с ними. Они молча двигались на врага, готовые обратить его в бегство. Напряжение росло.

Мужчины из семьи Гальярдо были старше Луиса и Патрисио. Много старше. Действительно ли они считали Луиса милым зайчиком, который попал в их капкан?

Ну да, как же, подумала Шонтэль, вдруг почувствовав ярость. Она смотрела в темные, расширенные от изумления глаза «невесты», подорвавшей ее веру в любовь Луиса, растоптавшей ее, и лишь злоба обжигала ее нутро.

Ну что, Клаудия, нравится тебе наблюдать, как рушатся твои планы? Нравится смотреть на женщину, которой ты лгала?

Ответ не заставил себя долго ждать. Внезапно Клаудия поняла, кто перед ней. Шонтэль и Луис вместе… И злость, неистовая, черная злость появилась у нее в глазах. Злость сменило высокомерие – не в правилах Клаудии Гальярдо смиряться с поражением.

– Я смотрю, ты вновь увлекся своим заморским чудом, Луис, – едко заметила она, атаковав первой, стоило им только поравняться с ней.

Шонтэль напряглась. Было трудно держать себя в руках в подобной ситуации. Сегодня она была хозяйкой положения, заняв свое законное место рядом с Луисом. Ответ его был холодным и спокойным:

– Если хочешь, сама можешь объяснить своим родственникам причину моего поступка, Клаудия. И сделай милость, перестань выпускать коготки. Сегодня они тебя не спасут.

– Объясни это мне! – потребовал пожилой мужчина, стоявший рядом с Клаудией. – Ты публично позоришь мою семью! Это непростительно, Луис!

– Эстебан, твоя дочь и моя мать пытались разрушить самое ценное в моей жизни. Так что не говори мне о прощении. Справедливость для меня важнее.

На секунду сердце Шонтэль подпрыгнуло от радости: он назвал их любовь самым ценным в своей жизни!

– Какая справедливость?! – взорвался старик. – Патрисио, что все это значит? Он опозорил меня!

– Не впутывай брата, Эстебан, – предупредил его Луис. – Это ночь истины, а в истине нет позора.

– У нас был уговор! – протестовал Эстебан.

– Основанный на обмане, – возразил Луис.

– И ты можешь доказать это?

– Спроси у своей дочери, – повторил Луис, а затем ледяным тоном добавил:

– Если действительно не знаешь о тех лживых ухищрениях, на которые она пошла, чтобы выйти за меня.

– Что это значит?! – вспыхнул глава семьи.

– Это значит, что свой мусор каждый выметает сам, Эстебан. Ты в своем доме, а я – в своем.

И, слегка поклонившись старику, Луис направил свою процессию в противоположную сторону, к матери, ждавшей их.

– Оборванка, – прошипела Клаудия, исходя яростью.

– Попридержи язык, девочка, и иди за мной, – строго прервал ее Эстебан. – Еще не хватало, чтобы ты позорила меня на людях.

Луис Анхель Мартинес не был покладистым зайчиком. Он человек, с которым приходится считаться, с гордостью подумала Шонтэль. А еще она подумала, что два года назад ей следовало дать ему шанс. Наверняка он уже тогда нашел бы способ укротить свою мать.

Шонтэль едва сдерживала слезы. Какой же дурой она была! Теперь, глядя на эту женщину, мать Луиса, мановение руки которой подобно смерчу, Шонтэль понимала, что в одиночку ни за что не справилась бы. Такое под силу лишь героям. Каким и был сын Эльвиры.

Не отходи от меня…

Может, и ему придавало сил ее присутствие?

Она подавила предательские слезы. Люди смотрят на нее. Эльвира Роза Мартинес смотрит на нее. Та, делая вид, будто ничего не происходит, подошла к ближайшей от нее группе людей и, как ни в чем не бывало, заговорила с ними.

– Сестра одного очень преуспевающего владельца турагентства, старого друга моего сына, – услышала Шонтэль. – Видимо, они встретились в Ла-Пасе и вместе выбрались оттуда. Один Господь знает, как…

И хотя на лице Эльвиры была видна некая растерянность, она вовсе не намеревалась сдаваться. Она извинилась и пошла навстречу своим сыновьям с видом королевы, не терпящей бунтарей.

Шонтэль собрала всю свою силу воли.

Разумеется, Эльвира, зная ранимость Шонтэль, попробует ужалить ее, найти ее слабое место. Луис надеялся, что Шонтэль не подведет и сыграет свою роль. Это был зал заседаний в суде, а гости невольно стали судьями. Шонтэль докажет, что она тоже может сражаться.

– Ты что, не мог предупредить меня? – в ярости выпалила Эльвира.

– Два года назад ты тоже не предупредила меня, мама, – возразил Луис.

– Я сделала это ради тебя, – не уступала она.

– Ради моего блага ты хотела женить меня на расчетливой и лживой стерве? Отойди, мама.

– Нет. Я не дам тебе разрушить то, что так долго создавала.

– Свое будущее я определяю сам. Принимай меня таким, какой я есть.

Осознав услышанное, мать перевела повелительный взгляд на младшего сына:

– Патрисио…

– Нет, – последовала мгновенная и жесткая реакция. Затем уже более тихо и мягко Патрисио добавил:

– Извини, мама, но я не хочу, чтобы мне на плечи взвалили чужую ношу. Я вполне доволен своей жизнью.

Недовольно и упрямо она посмотрела на Шонтэль.

– Эта женщина… Как может она… Она ведь не нашего круга.

– Не нашего круга? Что именно ты называешь нашим кругом? Ты о тюрьме, которую возвела для меня после смерти Эдуарде?

Она вздрогнула.

– Да как ты смеешь…

– Как ты смеешь вмешиваться в мою жизнь, лишая меня права выбора? – Голос его гремел.

Эльвира презрительно вздернула подбородок.

– Она ведь даже не аргентинка. Оборванка…

– Я люблю эту женщину, мама. Люблю? И вновь сердце Шонтэль замерло. Он правда сказал это? А если да, то…

– Полагаю, ты подзабыла, каково это – любить, – продолжал он, и с каждым словом в его голосе звучало все больше страсти. – То огромное счастье, что испытываешь, когда любишь. Это прекрасное, неземное чувство. Попытайся вспомнить, что чувствовала к моему отцу. А еще больше – к Эдуарде.

– Прекрати! – Лицо ее побагровело.

– Просто попробуй! Прошу тебя! Ведь я тоже твой сын! Как и Патрисио!

– Именно поэтому я и сделала то, что сделала! Я хотела защитить тебя! – полуоправдывалась она.

– Мы мужчины и защиты твоей не просим.

– Эдуарде не умер бы…

– Но он умер. А я буду жить своей жизнью. С тобой или без тебя. Решать тебе.

– Луис! Не можешь же ты…

– Еще как могу! Шонтэль!

При звуке своего имени она будто очнулась, настолько потряс ее весь этот разговор. Она подняла глаза, не веря в то, что услышала, и гадая, сказал ли он правду или просто посчитал, что это произведет больший эффект.

– Твоя очередь, – сказал он, и она не сразу поняла смысл этих слов.

Хотел ли он, чтобы она сказала что-то его матери? Нет, он лучше всех понимал, что сейчас это не вполне уместно.

– Патрисио… – обратился он к брату. – Думаю, мне понадобится сцена.

– А мы постоим и послушаем тебя. Не так ли, мама?

Шонтэль не успела заметить реакцию Эльвиры. Держа ее под руку, Луис обошел мать и двинулся к ступеням помоста.

– Что ты намерен сделать? – взволнованно прошептала она.

Разумеется, планы матери уже сорваны. Хотел ли Луис сделать какое-нибудь публичное заявление, чтобы замять скандал?

Он наклонился к ней и тихо сказал:

– Шонтэль, ты вправе решать за себя. – Голос его был тихим и ровным. – Но достаточно ли я сделал? – добавил он, спрашивая уже скорее себя, чем ее.

Не все сказанное им было ей понятно.

– Ты сделал все просто прекрасно, – заверила она.

– Нет. Прошлой ночью я унизил тебя. И знаю, ты никогда не забудешь этого. Но сейчас у тебя есть шанс расквитаться со мной. Ты можешь поступить со мной так же, при всех.

– Луис… – Он пугал ее. – Я не хочу… это ведь… низко!

– Тогда прими мой подарок, сделанный от самого сердца.

– Какой подарок?

– Увидишь. И надеюсь… поймешь.

Они уже стояли на сцене. Ужасно взволнованная Шонтэль с трудом отвечала на улыбку Луиса Анхеля. Он подошел к микрофону и, дав знак оркестру, чтобы тот смолк, взял Шонтэль за руку. Музыка стихла.

Внезапно наступившая тишина, словно боевой клич, наэлектризовала толпу. Все взгляды устремились на сцену, недавно считавшуюся почетным местом Эльвиры Розы Мартинес, – теперь там стояли ее сын Луис Анхель и женщина в красном.

По толпе пробежал легкий гул восхищения. Семья Гальярдо еще не успела покинуть зал. Эльвира стояла рядом с Патрисио с выражением невозмутимости на лице. Все ждали, затаив дыхание. Когда Луис взял микрофон, можно было услышать, как на пол падает булавка.

Шонтэль безуспешно пыталась заставить себя успокоиться. Она считала, что правосудие свершилось. Все, что Луис делал теперь, его личная инициатива, и она понятия не имела, что у него на уме.

Только сказанные им слова, что он любит ее, только они помогали ей. Она надеялась, что это правда. Но его упоминание о прошлой ночи, о той пародии на любовь…

Он сжал ее руку, она почувствовала тепло его ладони и немного успокоилась, потом взглянула на него. Казалось, он только и ждал этого. Когда глаза их встретились, он улыбнулся ей. И в улыбке этой было столько любви и преданности, что она не могла не ответить тем же. С этого момента между ними не было больше темноты. Она исчезла.

Он повернулся к гостям и начал:

– Леди и джентльмены…