Текст книги "Никола Тесла. Безумный гений"

Карина легонько коснулась его лица:

– У тебя немало сильных врагов, но это не страшно. Ты уже изменил мир, хоть еще об этом и не подозреваешь.

Годы не остудили его чувства. Перед властью Карины склонялись и страх, воля. Чтобы безраздельно подчинить себе Николу, ей довольно было появиться, в реальном мире или в недрах его души.

Из-за двери послышался пронзительный скрежет. Кто-то поворачивал ключ в замке; шум заставил Теслу позабыть о Карине. Снаружи грохотали ботинки явившихся на работу клерков. Никола только и успел, что оглядеться и сообразить, что его вот-вот застанут врасплох.

Он наклонился и немного напряг мышцы, чтобы изгнать из головы Карину и ее призрачную свиту, но было слишком поздно: трое молодых сотрудников вошли в лабораторию. Один из них замешкался на пороге, увидев, что босс стоит посреди комнаты с растерянным и виноватым видом. Остальные решили поторопить замечтавшегося товарища толчком в спину, и все трое едва не налетели на изобретателя.

Никола напоминал пьянчугу, который пытается изобразить трезвого. Бледный, помятый, с испариной на лбу, он поднял голову с таким трудом, будто на нее давила вся тяжесть мира, и попытался улыбнуться.

– Доброе утро, – прохрипел Тесла.

Многозначительная пауза продлилась недолго: наспех пробормотав приветствие, лаборанты прошмыгнули к своим рабочим столам. Опытные клерки знали, когда лучше промолчать.

* * *

Эдисон не стал выглядывать в окно своей манхэттенской конторы, чтобы полюбоваться на грузовики, доставившие в лабораторию на соседней улице новое оборудование. Он знал, что клерки исподтишка наблюдают за ним. Так батраки на ферме ждут, что станет делать хозяин, когда налетит ураган. Старо как мир. Для подчиненных Босс с головой ушел в работу. Склонившись над открытой книгой, он пытался определить направление света новой лампочки. Лицо Эдисона было непроницаемо: тот, кто знал Босса много лет, мог бы наблюдать за ним целый день и не заметить ни единого проблеска человеческого чувства; он словно обратился в камень.

Эдисону было известно, что за последние два дня наниматься к Тесле приходили десятки мужчин и даже несколько женщин. А это, как бы то ни было, очень много народу.

– Рано пташечка запела, – пробормотал Эдисон сквозь зубы. Так его матушка говорила о тех, кто слишком быстро выбрался из грязи в князи. Рано пташечка запела, а столько подпевал ей не по чину.

Босса вся эта шумиха нисколько не удивляла: он всегда считал своим главным преимуществом умение разбираться в людях. Он сразу почувствовал, что с этим Теслой не оберешься хлопот. Эдисон вообще не доверял людям с гладкой речью и хорошими манерами: они заморочат вам голову, усыпят сладкими словами и ограбят. С тех пор как этот идиот Вестингауз предложил Тесле миллион долларов вкупе с солидными авторскими выплатами, в лаборатории на углу закипела работа. Судя по новому оборудованию и числу соискателей, готовится нечто грандиозное. Как можно давать такую власть субъектам вроде этого проныры? Однако к чему такая секретность? Не взрывчатку же он там изобретает? Хуже: этот эмигрантишка затеял игры с переменным током, сулящим немедленную смерть всякому, кто случайно прикоснется к проводу, о чем он, Эдисон, не устает твердить тем, кто готов его слушать. Старый добрый, практически безвредный постоянный ток нельзя менять на грозный и непредсказуемый переменный. Он сжигает плоть до костей и мгновенно останавливает сердце. Все, кто имел представление об электротехнике, догадывались об опасных экспериментах Теслы, и все же за ними скрывалось нечто другое, еще более зловещее. А иначе зачем ему понадобилось прятаться за стенами лаборатории, словно какому-нибудь черному магу или некроманту? Если бы постоянный ток взяли на вооружение по всей Америке, никто не стал бы тратить бешеные деньги на сомнительные опыты наглого иностранца.

А что, если, размышлял великий изобретатель, устроить в лабораторию к Тесле парочку парней из Джерси, кого-нибудь, с кем он точно не знаком? Врага надо знать в лицо, сейчас больше, чем когда бы то ни было. За успех лазутчику можно посулить жирный куш – на словах, разумеется. Или даже разрешить оставлять себе назначенное Теслой жалованье. За преданность приходится платить. Пусть шпион поживится за счет двух господ, главное – чтобы Эдисон вовремя узнавал, что задумал противник. Не приходится сомневаться, что выскочка в своей лаборатории колдует не только над силовой станцией в Филадельфии, о которой мечтает этот кретин Вестингауз.

На соседней улице определенно творилось что-то еще. Что-то куда более серьезное, чем работа над уличным освещением. Получив доступ к большим деньгам, Тесла мог отважиться на нечто совершенно новое и чертовски опасное.

«Если в мире есть кто-то страшнее возомнившего себя гением безумца, – резюмировал про себя Эдисон, – это возомнивший себя гением безумец, располагающий миллионом долларов».

Глава двадцать пятая
Три года спустя
Филадельфия

В реальном мире прошло три года, в течение которых Никола почти не покидал привычного кресла-качалки. Мостиком в реальность была лаборатория, где видения обретали жизнь.

Эта пора была бы лучшей в жизни Теслы, если бы не одиночество и не тоска по дружбе более глубокой и преданной, чем бывает у партнеров по бильярду. Пока что его судьба складывалась именно так, как предсказала мать, когда они возвращались с кладбища после похорон Дане. Имя Николы не принесло новой славы компании Эдисона, зато его собственная слава однажды явилась к нему на порог в образе Джорджа Вестингауза.

Дух отца утратил власть над сыном. Железные шипы больше не терзали Николу, отцовские проклятия перестали стучать в его висках. Ужас отступил, и прошлое померкло. Теперь Милутин вспоминался Тесле добрым благородным человеком, который очень старался быть хорошим отцом. И в глубине души сын знал, что так оно и было.

Мать Николы старела и слабела, по-прежнему наотрез отказывалась переезжать в Америку. Джука Тесла черпала силу из земли, по которой привыкла ступать, она не желала умирать на чужбине.

Никола утешался тем, что денег, которые он регулярно посылал домой, вполне хватало, и мать ни в чем не нуждалась. Джука гордилась сыном, и ее поддержка придавала ему сил. Теперь он тверже стоял на земле, не терялся в обществе и не боялся мероприятий, ради которых приходилось облачаться в смокинг. Даже микробы, с детства внушавшие Тесле ужас, пугали его немного меньше. В один прекрасный день он с немалым облегчением понял, что, слегка ослабив над собой контроль, он по-прежнему справляется со своими обязанностями, везде поспевает вовремя и безошибочно подбирает подходящую к случаю пару носков.

Впрочем, копаться в себе было некогда. Все время, свободное от придумывания, создания и испытания новых приборов, уходило на ланчи, ужины и приемы, на которых собирался цвет нью-йоркского общества. Успехи Теслы привлекали внимание деловых людей, издали чуявших прибыльные начинания.

Переменного тока все еще побаивались, но было очевидно, что он покоряет человечество с той же неизбежностью, с какой за вспышкой молнии следует раскат грома. Финансовые воротилы не могли устоять перед мощью миллионов генераторов, произведенных компанией Вестингауза по чертежам Теслы и установленных на сотнях предприятий, суливших баснословную прибыль.

Воротилы не ошиблись: через несколько месяцев после покупки патентов Теслы Вестингауз начал выпуск множества новых приборов, обещая в скором времени наводнить ими рынок. Немногочисленных скептиков должно было переубедить уведомление на всех основных языках: «Энергия вращающихся магнитных полей может быть использована для приведения в действие любой машины. Абсолютно любой».

* * *

Спустя год после покупки патентов Николы Теслы Джордж Вестингауз назначил изобретателю встречу в роскошном, самолично выбранном ресторане. Фабрикант надеялся, что шикарная обстановка немного смягчит удар, который он собирался нанести своему компаньону и другу. Впрочем, теперь, когда Вестингауз ждал Теслу за столиком на двоих, собственный выбор уже казался ему совершенно нелепым. О чем он, во имя всего святого, думал? Решил, что человек, которого он собрался пустить по миру, простит его, отведав изысканных закусок? Тесла еще не пришел, а он уже ведет себя глупо и неловко. Да еще этот шерстяной костюм, слишком теплый для такой духоты. Целый день он вполне годился и вдруг превратился в пропитанную потом власяницу.

Вестингауз огляделся по сторонам. Народу вроде бы немного, отчего же так душно? Один из посетителей разжег от камина трубку, наполнив зал густым вишневым ароматом. Фабриканту захотелось заорать во весь голос: «Как можно курить такую дрянь?! Неужели ты не понимаешь, что тебя встречают по запаху твоего табака?!»

Вестингаузу вдруг показалось, что его легкие сделались малы для такого тучного тела. Его медвежьей груди требовалось много воздуха, а легкие будто сжимались с каждым вздохом.

Сердце стягивали тугие ремни. Как взаправду, пропади они пропадом! Охватывали кусок трепещущей плоти все тесней и тесней.

Фабриканта терзали мысли о предстоящем разговоре. Обуревавшие его чувства были столь сильны и противоречивы, что он и сам не брался сказать, что ощущает в данный момент или что должен ощущать. Стыд? Но что постыдного в том, чтобы вложить прибыль от патентов в дело? Бизнесу положено развиваться, иначе он зачахнет. Что же поделать, если банкирам взбрело в голову закрыть ему кредит? Теперь придется продавать компанию и заодно решать судьбу рабочих и их семей.

Конечно, он мог заартачиться. Мог набраться храбрости, разогнать кредиторов и попытаться заново собрать ликвидный капитал. Он мог бросить вызов недругам и спасти свою компанию. Но поступить так означало рискнуть не только собственной репутацией, но и благополучием своих работников, их жен и детей. Пойти на поводу у своей совести и выплатить Тесле причитающиеся гонорары означало рискнуть всем и с огромной долей вероятности все потерять. Не говоря уж о том, что в случае банкротства изобретатель все равно ничего не получит.

– Чертов бизнес! – пробормотал Вестингауз, запивая вином второй кусок хлеба с маслом. – Проклятый бизнес, – добавил он, вытирая губы салфеткой. – Пропади оно пропадом!

В глубине души фабрикант чувствовал, что ему грех жаловаться на жизнь, но сегодня эта мысль не приносила ни малейшего утешения. Джордж Вестингауз убедился, что судьба ему благоволит, не тогда, когда двадцатилетним мальчишкой придумал воздушный тормоз для поездов. И не тогда, когда получил патент на изобретение, принесшее ему мировую славу, а тогда, когда чудом выжил в страшном крушении на железной дороге. Та катастрофа и натолкнула его на мысль о новом тормозе.

Вестингауз был честным богобоязненным человеком и знал, как ему должно поступить: отдать Тесле все, что тому причитается, а в дальнейшем уповать на высшие силы. Однако с другой стороны, от доброго христианина требовались подвиги исключительно во имя веры; о том, чтобы жертвовать собой ради мужчин, женщин и детей, не имевших права голоса на утомительном часовом совещании с советом директоров, в Писании не было ни слова. Порой приходится выбирать меньшее из зол. Признать собственные ошибки и отделить от них истину. Ибо без вмешательства божественного Провидения корабль Джорджа Вестингауза очень скоро пойдет ко дну, и он в неполные сорок три года останется у разбитого корыта, в то время как приличному человеку подобает удаляться от дел не раньше пятидесяти и скопив внушительный капитал.

Быть верным себе значит помнить о долге. Фабрикант вновь и вновь повторял про себя эти слова. От него зависит слишком много жизней. Что значит дружба по сравнению с такой ответственностью? И все же угрызения совести не утихали. Что он скажет Тесле, если не может убедить даже самого себя? На душе у Вестингауза скребла целая стая кошек.

Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

Это золотое правило хранило его от соблазнов в долгом браке с Маргаритой и помогало честно вести дела. Но теперь оно не годилось.

Почувствовав чье-то присутствие, Вестингауз поднял голову и увидел Николу. Изобретатель стоял у стола с учтивой улыбкой на устах и терпеливо дожидался, пока фабрикант обратит на него внимание. «Вот кто не умеет за себя постоять», – подумал Вестингауз с внезапным раздражением, жестом приглашая компаньона присесть.

Он любил Теслу всей душой, хотя сотрудники лаборатории вечно жаловались, что их заставляют работать сверхурочно. В компании ходила шутка, что инженерам, собравшим столько новых двигателей, надо выяснить, на какой тяге работает двигатель их начальника.

Что и говорить, этот Тесла был странным типом, но фабриканту он нравился. К несчастью, Джордж Вестингауз не родился дипломатом и не умел ходить вокруг да около. Поздоровавшись с компаньоном, он прочистил горло и без обиняков перешел к делу. Разложил все по полочкам, старательно разъяснил, что к чему, полный раскаяния и тайной надежды, что бывший друг не потащит его в суд, который Вестингауз, вполне вероятно, проиграет.

Пытаясь прочесть мысли Николы, он поспешно, с возбуждением поведал о расходах на расширение компании, о том, что они, возможно, поторопились, сделав ставку на переменный ток, о призраке грядущего банкротства, и наконец о том, что ему нечем платить изобретателю гонорары.

Тесла был погружен в собственные раздумья, его взгляд ничего не выражал. Вестингауз гадал, взорвется тот и устроит сцену или молча развернется и уйдет, чтобы немедленно направиться на поиски толкового адвоката. Он попытался представить себя на месте Николы, но тут же решил, что на это место лучше вовсе не попадать.

– Теперь вы все знаете, мистер Тесла. Клянусь, я отдал бы все на свете, чтобы этот разговор никогда не состоялся. Я знаю, вы рассчитывали на обещанные деньги… – Вестингауз умолк. Он не знал, что еще сказать.

Фабрикант никак не ожидал, что Никола бросится ему на помощь.

– Мистер Вестингауз, – начал изобретатель с теплой, ободряющей улыбкой. – Ваше великодушие помогло мне воплотить мечту в жизнь. Я думать не смею о том, чтобы требовать большего, тем более если это усложнит ваше положение.

С этими словами Тесла достал из кармана аккуратно сложенный лист бумаги и развернул его. Вестингауз узнал экземпляр их старого договора и похолодел от страха. Никола откуда-то узнал, зачем его позвали, и подготовился к разговору. У фабриканта засосало под ложечкой. Неужели он так ошибся в этом человеке?!

– Вот наш договор, сэр, – объявил Никола.

Вестингауз едва не упал замертво, глядя, как Тесла медленно рвет листок на две половины, потом еще на две. Фабрикант смог только простонать:

– Что вы делаете? Зачем?!

Партнер еще раз порвал листок и бросил клочки на стол.

– Мы, люди будущего, должны стоять друг за друга, – произнес Тесла спокойно. – Поступать бесчестно ниже нашего достоинства. Вы со мной согласны?

Что ж, для Джорджа Вестингауза долг и честь не были пустыми словами, Тесла же и вовсе верил во все, что наговорил. Он произнес свой монолог спокойно, мягко, без излишней аффектации, не оставляя собеседнику ни тени сомнения в своей искренности. Теперь изобретатель смотрел фабриканту прямо в глаза, улыбался и ждал ответа.

Вестингауз медленно поднялся из-за стола. Ноги у него были будто ватные. Не спеша смахнуть набежавшие на глаза слезы, он сжал руку Николы:

– Я никогда этого не забуду.

Никола поднял бокал.

– А я уже забыл.

Усевшись на место, Вестингауз заговорил медленно, взвешивая каждое слово:

– Что ж, в моей компании всегда найдется для вас место. Я стану платить вам двадцать четыре тысячи в год. Столько получают мои управляющие. Вы будете кататься как сыр в масле и заниматься своими исследованиями в свободное от работы время.

Никола покачал головой:

– Я вам очень признателен, но теперь, когда наши общие дела в Филадельфии закончены, мне лучше вернуться в Нью-Йорк. – Он коротко рассмеялся. – Благодаря вам мои изобретения вот-вот станут известны по всей стране, а то и – как знать! – по всему миру, а значит, я смогу открыть новую лабораторию и посвятить себя экспериментам, которые давно задумал. – С губ Теслы вновь сорвался торжествующий смех. Он прикусил губу, тряхнул головой. – Впереди столько работы. – Никола вдруг замолчал и весь сжался, но уже через мгновение вернулся в прежнее безмятежное расположение духа.

Разговор был окончен. Уже на улице Вестингауз вновь протянул Николе руку. Тесла уклонился от рукопожатия, учтиво поклонился, развернулся и побрел по тротуару, ища глазами свободный кэб.

Вестингауз уселся в свой элегантный экипаж и отправился домой, страдая от изжоги и недоумения. Что это было? Он ожидал любого поворота событий, но не такого. Фабрикант недаром так долго держал произошедшее в тайне от бывшего компаньона. Слишком высоки были ставки. И каково?! Мистер Тесла ничуть не удивился, более того, прихватил с собой экземпляр договора.

Казалось бы, Вестингауза уже ничем не удивишь, но нет: Тесла не воспользовался документом, чтобы напомнить компаньону о его обязательствах. Отнюдь! Он порвал договор и бросил клочки на стол. Фабрикант ждал упреков, а получил заверения в дружбе и самые искренние слова благодарности. Никола был признателен Вестингаузу, что тот помог ему заработать, и нисколько не жалел о потерянных деньгах. Будущее изобретателя не страшило: он ни на миг не усомнился в том, что сумеет начать все сначала. Хорошее жалованье и безбедное существование не значили для Теслы ровным счетом ничего.

Вестингауз не знал что и думать. С ним ни разу в жизни не случалось ничего подобного. Как можно оставаться спокойным, когда речь идет о подобных суммах? Уму непостижимо!

Экипаж подпрыгнул на ухабе, и Вестингауз согнулся пополам от боли. Он давно перестал обманывать себя: никакая эта не изжога. Стыд и разочарование – вот что грызло его изнутри.

Фабрикант не хотел злиться на Теслу, но в груди его против воли поднималась ярость. Он с трудом подавлял желание растоптать этого человека, бедного иностранца, моложе его на десять лет, причину и единственного свидетеля своего унижения.

В душе Вестингауза разгоралось пламя. Нет, он вовсе не планировал задушить Теслу или перерезать ему горло, но не стал бы осуждать того, кто решился бы это сделать. Вестингауз знал, что гнев умаляет достоинство и ослабляет дух, но ничего не мог с собой поделать. Только затаиться и все как следует обдумать… Попытаться обдумать… Но для этого требовалось время. Пока фабриканту было слишком стыдно, чтобы сосредоточиться на чем-либо другом.

Глава двадцать шестая
Лаборатория на Пятой улице
Нью-Йорк

Никола добрался из Филадельфии в Нью-Йорк на поезде, предаваясь в пути приятным воспоминаниям о дружеском прощании с Вестингаузом. Этот человек сделал для него слишком много: открыл миру его переменный ток, помог сделать первый шаг, дал силы, чтобы побороть проклятие. Ну как тут не быть благодарным?

Теперь Тесла отлично понимал филантропов. Что за удивительная вещь восторг дарения! На радостях Никола решил непременно посвятить себя благородному делу помощи достойным людям. Как подобает признанному изобретателю, ставшему миллионером в тридцать три года.

Никола как никогда страстно жаждал появления Карины. Глядя на мелькавший за окном пейзаж, он чувствовал в душе мучительную пустоту и думал, что ее удалось бы заполнить, если бы Карина была настоящей и могла разделить с ним его радость.

В пути Теслу охватило чарующее ощущение, будто в его жизни вот-вот воцарятся мир и гармония. Об этом свидетельствовало письмо из дома, полученное накануне отъезда из Филадельфии. Каждая строка дышала материнской любовью, но так было и прежде, когда обстоятельства, сложившееся в реальном мире, еще не позволяли ему по-настоящему заботиться о Джуке, скрашивая ее старость. Теперь матери жилось легко и свободно, и она всей душой радовалась за сына.

Теперь ему было бы что ответить на обвинения отца. Николу подхватила высокая волна тепла и радости. Пришлось напрячь мышцы, чтобы не смущать своим видом остальных пассажиров.

Дела в манхэттенской лаборатории пошли по-старому, как до отъезда изобретателя в Филадельфию. Тесла с головой погрузился в работу. В жизни определенно началась светлая полоса, которую омрачала лишь тоска по Карине.

Николе ни разу не приходило в голову превратить одно из многочисленных светских знакомств в настоящую дружбу. Отправляя вместо себя автомат, он забирался в удобное кресло-качалку и наблюдал, как дружат, любят и страдают другие.

Случайные прохожие, мать, позабывшая обо всем на свете, склонившись над ребенком, влюбленные, которые держатся за руки и тихонько смеются им одним понятной шутке. Тесла знал, что из таких мгновений обыкновенно состоит человеческая жизнь, и понимал, что не нуждается ни в ком, кроме Карины.

Существование на грани реальности и видений отвращало Николу от других людей. Он был избран. Не зря же эти сущности являлись именно ему, неказистому младшему сыну, на плечи которого легла обязанность исполнить то, что не успел совершить так много обещавший и так рано умерший Дане. Тесла знал о своем предназначении и никогда его не оспаривал.

И вовсе об этом не жалел. Теперь он мог позволить себе построить гигантские генераторы, чтобы экспериментировать с широким диапазоном частот, раскрывая секреты каждой из них. В чудесном мире чистой науки не было ни одиночества, ни усталости; ничего, кроме спектра электромагнитной энергии с его ослепительной чарующей красотой.

В новой жизни не было места страхам. Тесла редко вспоминал об отцовских пророчествах и о том, что его муза может оказаться злобным демоном. Он скучал по Карине.

Чтобы передохнуть от работы, Никола считал в уме. На прогулке он подсчитывал собственные шаги, а потом проверял, можно ли пройти то же расстояние, сделав в три раза меньше шагов, чем обычно.

В ресторане он определял объем каждого кусочка пищи и глотка воды с точностью до миллиграмма, ограничивая себя величинами, кратными трем. Эта головоломка требовала предельного внимания: стоило немного отвлечься, и приходилось начинать все сначала.

Пресытившись подобными забавами, он придумал заранее высчитывать число слов, необходимых для ответа на любой вопрос, причем это число, само собой, должно было быть кратно трем.

Но ни одной игре было не по силам справиться с излишками энергии, бурлящей на границе миров. Тесле довольно было мельком бросить взгляд на гладкую переливающуюся поверхность вроде жемчужины, чтобы от хоровода видений зарябило в глазах. От мелких рисунков глаза чесались и слезились. Свет, упавший на чьи-нибудь волосы, открывал целый лабиринт перепутанных узоров без начала и конца.

Однако хуже всего было то, что неиспользованная энергия влекла за собой непрошенные знания. Почти фотографическая память Николы была забита свежими научными статьями о бактериях, инфекциях и болезнях. А учитывая повсеместное пренебрежение гигиеной, общение с людьми означало обмен микробами. Тесла взял за правило носить с собой салфетки, чтобы протирать ножи и вилки в ресторане, и старался ни при каких обстоятельствах не пожимать ничьих рук.

Несмотря на страсть и тоску, Тесла не поддавался искушению призвать Карину, ведь с тех пор как она исчезла, все пошло на лад. Как бы ни противился Никола посмертной воле отца, загадочная муза все еще внушала ему страх.

Со временем изобретатель стал все дольше задерживаться в кресле-качалке, предоставляя телу-автомату управляться в реальности. В его внутренней, умственной лаборатории происходило столько интересных вещей, что он не желал отвлекаться ни на мысли о Карине, ни на чужую нежность.

И все же Тесла знал: такому, как он, не суждено быть ни с кем, кроме Карины. Повсеместное признание означало не только успех и свободу, но и новую меру ответственности. Чрезмерная эксцентричность могла отпугнуть публику: один неверный шаг, и его ославили бы безумцем.

Вот почему Никола предпочитал держаться на глубине, как говорят американцы. Любовь к работе заменяла ему все прочие чувства, а женская красота восхищала без вожделения. Спасение от рутины и светской тоски таилось в комнатке с креслом-качалкой, а тело-автомат неплохо справлялось с ролью любезного и немного экстравагантного европейца.

В редких случаях, когда реальность требовала присутствия Теслы целиком, он чувствовал себя так, будто заснул среди ночи, а проснулся в разгар рабочего дня. Возвращаясь к действительности, Никола всякий раз удивлялся, отчего у него не взрывается мозг, и тут же вспоминал, что в реальном мире ничего нового не произошло.

* * *

В один прекрасный день Тесла сумел выделить немного свободной энергии, чтобы подать прошение о предоставлении американского гражданства. Бумажная волокита требовала недюжинного терпения, по слова клятвы так тронули Николу, что он решил в порядке исключения приносить присягу в полном сознании.

На этот раз пребывание в мире людей чересчур затянулось. На вечеринке в свою честь, чтобы отвязаться от одного изнеженного денди, ему пришлось пуститься в рассуждения о сходстве молнии и голых зимних ветвей. Завести такой разговор на светском приеме означало сделать именно то, против чего его в свое время предостерегал профессор Пешль.

– Разница во времени, понимаете? В обоих случаях энергия течет вдоль намеченных линий, только проходит их с разной скоростью. – Его собеседник наверняка согласится, что древесный сок обладает такой же живительной силой, что и разряд электричества, только действует значительно медленнее. Другими словами, речь идет о сходных процессах, один из которых чрезвычайно растянут во времени. Разве не очевидно, что этот «чрезвычайно растянутый во времени процесс» не что иное, как принцип действия обыкновенного электрического конденсатора?..

Юный денди тоскливо закатил глаза, а у Николы упала гора с плеч. Теперь можно было спокойно возвращаться в кресло-качалку.

Однако не успел изобретатель перевести дух, как кто-то мертвой хваткой вцепился в его плечо повыше локтя. Обернувшись, он увидел Флору, очаровательную хозяйку дома, чья медовая улыбка никак не вязалась с твердой рукой.

– Ага! – лукаво промурлыкала молодая леди. – А я уже боялась, что мой черед никогда не наступит. – Игриво проведя пальцем по узлу его галстука, она ловко развернула почетного гостя к стене, чтобы ненадолго скрыться от любопытных глаз. – Я должна вам сказать, Никола, мое сердце едва не выскочило из груди, когда я увидела, что Эрик не вызвал у вас никакого… скажем… интереса. Я все понимаю. Для меня это было бы ударом! – заключила она патетически.

Тесла-автомат вежливо улыбнулся и немного поболтал с хозяйкой, пока не представилась возможность отойти прочь, не нарушив приличий. Застигнутый врасплох изобретатель оказался беззащитным перед атакой Флоры. Его нервы были оголены, чувства пришли в беспорядок. Николе казалось, будто на него набросили душное шерстяное одеяло во много раз тяжелее его веса.

Флора не приближалась к Тесле вплотную, но он так явственно чувствовал ее кисловатое дыхание, словно их губы слились в страстном поцелуе. Женщина заполонила все его обострившиеся чувства. Она наполняла его ноздри, гортань, мозг. Он ощущал ее кожей, кончиками пальцев. Обонял целую симфонию разноречивых запахов. Сквозь аромат мыла и пудры уже пробивался терпкий смрад подмышек. Чисто вымытые волосы Флоры были затянуты в узел на затылке, и Никола невольно проникся к хозяйке дома благодарностью за то, что она выбрала такую простую прическу без всяких завитков и лабиринтов. Шея женщины пахла ванильным тестом. Ее окружала аура здоровья, жизнелюбия и плодовитости.

Флора до боли вцепилась Тесле в плечо. На что же она рассчитывала теперь, в полном гостей зале? С этой женщиной все было неясно, кроме исходящего от нее запаха тревоги. Флора была не просто богатой наследницей, но сказочно богатой. Чего она хотела от мужчины, привыкшего прятаться от мира под собственной черепной коробкой?

Остальные гости смотрели на изобретателя с истинно американским бесстыдным обожанием. Скрытую за улыбками зависть и злобу можно было и не заметить, если не подходить слишком близко. Здешняя публика существенно отличалась от прочих поклонников великого человека: для нее репутация определялась величиной дохода и ценой костюма. В последнее время Никола все чаще встречал таких людей, даже среди своих сверстников. В их глазах ему мерещились пустые темные коридоры, угрожавшие затянуть в себя любого, кто осмелится подойти ближе. Тесла отчаянно стыдился таких мыслей и радовался, что их нельзя прочесть.

Затерянный среди чужаков, он все сильнее жаждал увидеть Карину, все больше нуждался в силе, которой она с ним делилась. Вспоминая о своей музе, изобретатель будто чувствовал ее тепло, столь не схожее с владевшим его сердцем холодом. Тепло проникало в него, разливалось по телу, прогоняло стужу из дальних уголков души. Никола даже знал, какого оно цвета: темно-красного. Он уже давно не чувствовал ничего подобного. Теперь от былого осталось лишь воспоминание.

Реальность хлынула в сознание Николы, будто сточные воды. Будто пьяница, в последний момент отставивший бутылку, он нашел в себе силы перестать думать о Карине. Еще немного, и от его решимости не осталось бы и следа.

Никола сжал мускулы и зажмурился, избавляясь от видений, и попытался сосредоточиться на происходящем вокруг.

Невидимые линии, соединявшие три настенных светильника, образовывали равносторонний треугольник с Теслой в центре. Никола принялся разыскивать по всей комнате другие треугольники. Это занятие должно было привязать его к действительности.

Оказалось, что между действительностью и миром видений можно нащупать золотую середину. Автомат отлично справился со светскими беседами, а Никола занял место в любимом кресле.