Текст книги "Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса"

1
Фальсификация идей Маркса

Странная ирония истории заключается в том, что предела непониманию и искажениям теорий нет даже в наш век, когда существует неограниченный доступ к источникам. Трудно представить себе более драматичный пример этого феномена, чем то, что произошло с теорией Карла Маркса за несколько последних десятилетий. В прессе, в речах политиков, в книгах и статьях уважаемых социологов и философов постоянно встречаются ссылки на Маркса и марксизм. Однако создается впечатление, что за редкими исключениями, политики и журналисты не осилили больше одной строчки Маркса, а социологи удовлетворяются самым поверхностным знанием его работ. Они явно чувствуют, что могут безнаказанно выступать в роли экспертов, поскольку ни один человек из обладающих властью и статусом в сфере социальных наук не оспаривает их невежественных суждений[132]132
  Это печальное замечание, но избежать его нельзя: невежество и искажение взглядов Маркса встречаются в Соединенных Штатах чаще, чем в любой другой западной стране. Необходимо отметить, что в последние пятнадцать лет отмечается необыкновенное оживление дискуссий о трудах Маркса в Германии и Франции, а особенно об «Экономическо-философских рукописях 1844 года». В Германии основными участниками этих дискуссий являются протестантские богословы. В первую очередь следует упомянуть двухтомник «Marxismusstudien» под редакцией И. Фетшера (Тюбинген, 1954, 1957), а также превосходное введение Ландшута к «Экономическо-философским рукописям 1844 года» (изд. Кронера) и работы Лукача, Блоха, Попица и других, цитируемые ниже. В Соединенных Штатах в последнее время отмечается неуклонно растущий интерес к работам Маркса. К несчастью, он отчасти находит выражение в предвзятых и дающих ложную информацию книгах, таких как «Красный пруссак» Шварцчайлда, или в упрощенных и превратных толкованиях, таких как «Значение марксизма» Оверстрита. В отличие от них, Джозеф А. Шумпетер в «Капитализме, социализме и демократии» (Harper & Bros., 1947) дает превосходное представление о марксизме; для сравнения – см. рассмотрение проблем исторического натурализма в работе Джона Беннета «Христианство и коммунизм сегодня» (Association Press, N. Y.). Имеются также превосходные антологии с предисловиями Фейера (Anchor Books) и Боттомора с Рьюбелом (Watts and Co., London). Особенно хотелось бы отметить рассмотрение воззрений Маркса на человеческую природу в книге Винейбла «Человеческая природа: марксистский взгляд», которое, будучи информативным и объективным, существенно страдает из-за того, что автор не был знаком с «Экономическо-философскими рукописями 1844 года». См. также глубокий анализ генезиса философии Маркса в блестящей книге Г. Маркузе «Разум и революция» (Oxford University Press, N. Y., 1941) и того же автора об искажении теории Маркса советскими марксистами в книге «Советский марксизм» (Columbia University Press, N. Y., 1958). См. также о моем понимании теории Маркса в «Здоровом обществе» (Fromm E. The sane society. Rinehart & Co. Inc., N. Y., 1955) и в более ранней работе, публиковавшейся в «Zeitschrift fu{3}r Sozialforschung», т. 1. Во Франции в дискуссии принимают участие в основном католические священники и философы левого толка, главным образом социалисты. Среди первых хочу отметить Ж. И. Калвеза с его книгой «La pense{2}e de Karl Marx», а среди последних – Кожева, Сартра и особенно А. Лефевра.


[Закрыть].

Среди всех заблуждений, вероятно, наиболее распространенным является утверждение о «материализме» Маркса. Предполагается, что главным психологическим мотивом деятельности человека Маркс считал желание финансового дохода и комфорта и что это стремление к максимальной выгоде является главной движущей силой в личной жизни индивида и в жизни всей человеческой расы. Столь же распространенной является убежденность в том, что Маркс игнорировал важность индивида, что он не проявлял ни уважения, ни понимания духовных потребностей человека и что его идеалом был сытый и хорошо одетый, но «бездушный» человек. Критика Марксом религии воспринимается как отрицание всех духовных ценностей, и это представляется несомненным для тех, кто полагает, что вера в Бога – единственное условие духовности.

На основании таких представлений критикуется социалистический рай Маркса: общество, где миллионы людей подчинены всесильной государственной бюрократии, где люди отдали свою свободу, хотя, может быть, и достигли равенства; материально удовлетворенные «индивиды» лишились индивидуальности и превратились в одинаковых роботов, управляемых небольшой и более обеспеченной элитой.

Достаточно сказать в отношении этой популярной картины «материализма» и антидуховных тенденций Маркса и его якобы стремления к обезличенности и субординации, что она совершенно ложная. Целью Маркса была духовная эмансипация человека, освобождение от цепей экономической зависимости и восстановление человеческой целостности, предоставление ему возможности найти единство и гармонию с другими людьми и природой. Философия Маркса, пользуясь светским, не богословским языком, была новым и радикальным шагом вперед в традиции пророческого мессианства: она ставила задачу полной реализации индивидуума – ту самую цель, которую преследовало западное мышление, начиная с Ренессанса и Реформации вплоть до конца XIX века.

Такое утверждение шокирует многих читателей, поскольку оно противоречит тем представлениям о Марксе, к которым они привыкли. Однако прежде чем перейти к обоснованию, я хочу отметить иронию того обстоятельства, что их представление о целях Маркса и его видении социализма почти в точности отвечает реальности современного западного капиталистического общества. Большинство людей в нем мотивировано стремлением к большей материальной выгоде, комфорту и потреблению, стремлением, ограниченным только желанием безопасности и боязнью риска. Люди все в большей мере довольствуются жизнью, регулируемой и управляемой как в сфере производства, так и в сфере потребления государством и большими компаниями с их бюрократией: они достигли уровня конформизма, в значительной степени лишившего их индивидуальности. Они стали, если использовать термин Маркса, бессильным «человеческим товаром», служащим могущественным машинам. Капитализм середины XX века едва ли отличается от той карикатуры на социализм Маркса, которую рисуют его противники.

Еще более удивителен тот факт, что люди, наиболее яростно обвиняющие Маркса в «материализме», упрекают социализм в отсутствии реализма за то, что он не признает в стремлении к материальной выгоде единственного действенного стимула работать. Едва ли может быть лучшая иллюстрация несомненной способности человека с помощью рационализации отрицать существование вопиющих противоречий, когда ему это удобно. Те же доводы, которые приводятся для доказательства несовместимости идей Маркса с нашей религиозной и духовной традицией и используются для защиты существующей системы от Маркса, одновременно используются теми же людьми для доказательства соответствия капитализма человеческой природе и, следовательно, его превосходства над «нереалистичным» социализмом.

Я постараюсь показать, что такая интерпретация Маркса совершенно неверна: его теория не говорит, что главный мотив действий человека – достижение материальной выгоды. Напротив, цель Маркса заключается в освобождении человека от гнета экономической необходимости, чтобы он мог в полной мере проявить свою человечность. В первую очередь Маркс озабочен эмансипацией человека как индивида, преодолением отчуждения и восстановлением способности взаимодействовать с другими людьми и природой. Философия Маркса является выражением на светском языке духовного экзистенциализма, и в силу этого духовного качества она противостоит материалистической практике и едва завуалированной материалистической философии нашего времени. Цель Маркса – построение социализма – основывается на его теории человека, являющейся, по сути, мессианским пророчеством, высказанным на секуляризованном языке XIX века.

Как же могло случиться, что философия Маркса оказалась до такой степени непонятой и превращенной в нечто прямо противоположное? Этому есть несколько причин. Первой и наиболее очевидной является невежество. Теорию Маркса не преподают в университетах, ее знание не требуется при сдаче экзаменов, и каждый волен думать, говорить и писать, что ему заблагорассудится, не имея ясного представления о предмете. Нет признанных авторитетов, которые настаивали бы на уважении к фактам и истине; поэтому каждый считает себя вправе говорить о Марксе, не читая его или по крайней мере не прочтя достаточно, чтобы иметь представление о его очень сложной и тонкой системе мышления. Способствует этому и то, что «Экономическо-философские рукописи 1844 года» – его главная философская работа, посвященная концепции человека, его отчуждению и эмансипации, – до последнего времени не была переведена на английский язык[133]133
  Первая английская версия была опубликована в Великобритании в 1959 году издательством «Lawrence and Wishart» и представляла собой перепечатку перевода, незадолго до того вышедшего в московском издательстве иностранной литературы. Перевод Т. Б. Боттомора стал первым переводом, выполненным западным ученым.


[Закрыть], вследствие чего некоторые идеи Маркса остались неизвестны в англоязычном мире. Данный факт, впрочем, недостаточен для объяснения всеобщего невежества хотя бы потому, что отсутствие перевода на английский язык этой работы Маркса само по себе является симптомом невежества. К тому же основное направление философской мысли Маркса достаточно отчетливо представлено в ранее опубликованных на английском языке работах, чтобы можно было избежать произошедшей фальсификации.

Другая причина заключается в том, что русские коммунисты присвоили теорию Маркса и попытались убедить мир в том, что их теория и практика опираются на его идеи. И хотя это совершенно не так, Запад принял их пропагандистские претензии и согласился с тем, что позиция Маркса соответствует воззрениям и действиям русских. Впрочем, русские коммунисты – не единственные, кто виновен в искажении работ Маркса. Если грубое презрение к достоинству человека и гуманистическим ценностям действительно отвечает их характеру, то представление о Марксе как о проповеднике экономически-гедонистического материализма свойственно многим антикоммунистам и социалистам-ревизионистам. Причины этого нетрудно увидеть. Если теория Маркса основана на критике капитализма, то многие его приверженцы настолько пропитаны его духом, что интерпретируют мысли Маркса в экономических и материалистических категориях, свойственных современному капитализму. Действительно, советские коммунисты, как и ревизионисты, считают себя врагами капитализма, но представляют себе коммунизм – или социализм – в капиталистическом духе. Для них социалистическое общество не отличается в человеческом отношении от капиталистического, а социализм по сути своей является формой капитализма, при которой рабочий класс добился более высокого положения; то есть, по ироничному замечанию Энгельса, это «сегодняшнее общество, только без его дефектов».

До сих пор мы рассматривали рациональные и практические причины искажения теории Маркса, однако, несомненно, для этого существуют также иррациональные причины. Если Советская Россия воспринимается как воплощение всяческого зла, то и ее идеи видятся как дьявольские. Как в 1917 году кайзер и «фрицы» очень быстро стали восприниматься как олицетворение зла и даже музыка Моцарта сделалась частью вражеской территории, так теперь место дьявола заняли коммунисты, чьи доктрины не нуждаются в объективном исследовании. В качестве причины такой ненависти обычно указывают на террор, в течение многих лет осуществлявшийся сталинистами, однако есть серьезные основания сомневаться в искренности подобного объяснения: аналогичные акты террора и примеры бесчеловечного поведения французов в Алжире, Трухильо в Санто-Доминго, Франко в Испании не вызывают такого же морального осуждения, если вообще вызывают хоть какое-то. Более того, переход от сталинской системы разнузданного террора к реакционному полицейскому государству Хрущева не привлек особого внимания, хотя можно было бы ожидать, что любой, кто серьезно озабочен человеческой свободой, порадуется переменам, которые, будучи совершенно недостаточными, все же несравненно улучшили положение людей после пережитого страной сталинского террора. Все это дает нам основание усомниться в том, что возмущение в адрес России действительно коренится в этических принципах и гуманных чувствах; скорее все дело в том, что система, отрицающая частную собственность, воспринимается как бесчеловечная и угрожающая.

Трудно сказать, какой из указанных выше факторов в наибольшей мере ответственен за непонимание и искажение философии Маркса. Их важность, вероятно, различна для разных людей и разных политических групп, и непохоже, чтобы причина крылась только в каком-то одном из них.

2
Исторический материализм Маркса

Первое, что препятствует правильному пониманию философии Маркса, – это заблуждение в отношении понятий материализма и исторического материализма. Те, кто полагает, будто его философия усматривает главную мотивацию человека в материальном интересе, в стремлении к постоянно растущей экономической выгоде и комфорту, забывают тот простой факт, что термины «идеализм» и «материализм», употребляемые Марксом и другими философами, не имеют никакого отношения к психической мотивации высшего духовного уровня в противовес потребностям низшего уровня. В философской терминологии материализм (или натурализм) относится к философскому взгляду, согласно которому движение материи есть фундаментальная основа вселенной. В этом смысле греческие философы-досократики были материалистами, хотя ни в коей мере не были таковыми в приведенном выше понимании слова как ценностного суждения или этического принципа. Под идеализмом, напротив, в философии понимается признание приоритета бестелесных сущностей или идей, а не вечно меняющегося мира, воспринимаемого чувствами. Первой философской системой, к которой применимо название «идеализм», была система Платона. Хотя Маркс как философ в отношении онтологии являлся материалистом, он мало интересовался такими вопросами и почти ими не занимался.

Впрочем, существует много видов материалистической и идеалистической философии, и для понимания «материализма» Маркса мы должны выйти за пределы только что приведенного общего определения. На самом деле Маркс занимал твердую позицию противника философского материализма, приверженцами которого были многие прогрессивные мыслители в то время (особенно занимавшиеся естественными науками). Такой материализм утверждал, что субстрат всех психических и духовных феноменов может быть обнаружен в материи и материальных процессах. В своей наиболее вульгарной и поверхностной форме он учил, что чувства и идеи могут быть исчерпывающе объяснены как результат химических процессов в теле, а «мысль для мозга – то же, что моча для почек».

Маркс боролся с этим типом механического, «буржуазного» материализма, «абстрактного естественно-научного материализма, исключающего исторический процесс»[134]134
  Маркс К. Капитал. Соч. Т. 23. – Здесь и далее работы Карла Маркса и Фридриха Энгельса цитируются по К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. 2 изд. – Примеч. пер.


[Закрыть], и утверждал в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», что «натурализм или гуманизм отличается как от идеализма, так и от материализма, являясь вместе с тем объединяющей их истиной»[135]135
  Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. Соч. Т. 42.


[Закрыть]. На самом деле Маркс никогда не использовал термины «исторический материализм» или «диалектический материализм»; он говорил о своем «диалектическом методе» в противоположность таковому Гегеля и о его «материалистическом базисе», под которым он просто подразумевал фундаментальные условия человеческого существования.

Этот аспект «материализма», «материалистический метод» Маркса, отличавший его взгляд от взгляда Гегеля, включает изучение реальной экономики и социальной жизни человека и влияния действительного образа жизни человека на мышление и чувства. Маркс писал: «В прямую противоположность немецкой философии, спускающейся с неба на землю, мы здесь поднимаемся с земли на небо, т. е. мы исходим не из того, что люди говорят, воображают, представляют себе, – мы исходим также не из существующих только на словах, мыслимых, воображаемых, представляемых людей, – чтобы от них прийти к подлинным людям; для нас исходной точкой являются действительно деятельные люди, и из их действительно жизненного процесса мы выводим также и развитие идеологических отражений и отзвуков этого жизненного процесса»[136]136
  Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч. Т. 3. (курсив мой. – Э. Ф.).


[Закрыть]. То же самое он говорит несколько иными словами: «Гегелевское понимание истории, которое, в свою очередь, есть не что иное, как спекулятивное выражение христианско-германской догмы о противоположности духа и материи, бога и мира. В пределах истории, в пределах самого человечества этой противоположности придается то выражение, что немногие избранные индивидуумы в качестве активного духа противостоят остальному человечеству как неодухотворенной массе, как материи.

Гегелевское понимание истории предполагает существование абстрактного, или абсолютного, духа, который развивается таким образом, что человечество представляет собой лишь массу, являющуюся бессознательной или сознательной носительницей этого духа. Внутри эмпирической, экзотерической истории Гегель заставляет поэтому разыгрываться спекулятивную, эзотерическую историю. История человечества превращается в историю абстрактного и потому для действительного человека потустороннего духа человечества»[137]137
  Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании. Соч. Т. 2.


[Закрыть].

Маркс очень ясно описывал свой исторический метод: «Этот способ производства надо рассматривать не только с той позиции, что он является воспроизводством физического существования индивидов. В еще большей степени это – определенный способ деятельности данных индивидов, определенный вид их жизнедеятельности, их определенный образ жизни. Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами. То, что они собой представляют, совпадает, следовательно, с их производством – совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они производят. Что представляют собой индивиды, – это зависит, следовательно, от материальных условий их производства»[138]138
  Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч. Т. 3.


[Закрыть].

В своих тезисах о Фейербахе Маркс проводил очень ясное различие между историческим материализмом и современным ему материализмом: «Главный недостаток всего предшествующего материализма – включая и материализм Фейербаха – заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берутся только в форме объекта или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность или практика, не субъективно. Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не имеет представления о реальной, чувственной деятельности как таковой. Фейербах хочет иметь дело с чувственными объектами, действительно отличными от мысленных объектов, но саму человеческую деятельность он рассматривает не как предметную деятельность»[139]139
  Маркс К. Тезисы о Фейербахе. Соч. Т. 3.


[Закрыть].

Маркс, как и Гегель, рассматривает предмет в его движении, в его становлении, а не как статичный «объект», который может быть объяснен раскрытием его физической «причины». В отличие же от Гегеля, Маркс изучает человека и историю, начинающуюся с реального человека и экономических и социальных условий, в которых он вынужден жить, а не с его идей. Маркс был в равной мере далек как от буржуазного материализма, так и от идеализма Гегеля; поэтому он с полным правом мог сказать, что его философия – это не идеализм и не материализм, а синтез гуманизма и натурализма.

Теперь уже должно быть ясно, что популярная идея о природе исторического материализма ошибочна. Согласно распространенному взгляду, Маркс придерживался мнения, будто главенствующий психологический мотив у человека – это жажда денег и материального комфорта; если такова основополагающая сила, движущая человеком, – продолжают «интерпретаторы» исторического материализма, – ключ к пониманию истории лежит в материальных желаниях людей; таким образом, ключ к объяснению истории находится в животе человека и его жажде материального удовлетворения. Фундаментальное непонимание, на котором основывается такая интерпретация, порождено представлением, что исторический материализм есть психологическая теория, имеющая дело с человеческими побуждениями и страстями. Однако в действительности исторический материализм – это вовсе не психологическая теория; он утверждает, что способ, которым человек производит ту или продукцию, определяет его мышление и его желания; но не говорит, что главным устремлением человека является достижение максимальной материальной выгоды. Экономика в его трактовке определяется не психическими побуждениями, а способом производства, – то есть не субъективным, психологическим, а объективным, социально-экономическим фактором. Единственная квазипсихологическая предпосылка теории заключается в указании на то, что человек нуждается в пище, крыше над головой и т. д., а значит, должен производить; следовательно, способ производства, зависящий от ряда объективных факторов, выдвигается на первый план и определяет другие сферы человеческой деятельности. Объективно существующие условия диктуют способ производства и соответствующую социальную организацию и в силу этого оказывают воздействие на человека, во многом определяя его идеи и интересы. Утверждение Монтескье, что «обстоятельства формируют человека», – довольно старое прозрение; новым явился детальный анализ Марксом обстоятельств, коренящихся в способе производства и зависящих от лежащих в его основе производительных сил. Свойственные капитализму определенные экономические условия создают главный стимул – стремление к обладанию деньгами и собственностью, но иные экономические условия могут породить совершенно противоположные желания – такие, как аскетизм и отказ от земных богатств, что можно обнаружить во многих восточных культурах и на ранних стадиях капитализма[140]140
  «В то время как классический капиталист клеймит индивидуальное потребление как грех против своей функции и как «воздержание» от накопления, модернизированный капиталист уже в состоянии рассматривать накопление как «отречение» от потребления» (Маркс К., Энгельс Ф. Капитал. Т. 1. Соч. Т. 23.).


[Закрыть]. Страсть к деньгам и собственности, по Марксу, точно так же обусловлена экономически, как и ровно противоположные страсти[141]141
  Я попытался прояснить проблему в статье «О методе и цели аналитической социальной психологии» (U{4}ber Aufgabe und Methode einer Analitischen Socialpsychologie // Zietschrift fu{3}r Socialforschung. Vol. 1. C. L. Hirschfeld. Leipzig, 1932, p. 28–54).


[Закрыть].

«Материалистическая» или «экономическая» интерпретация Марксом истории не имеет ничего общего с предполагаемым пониманием «материалистических» или «экономических» побуждений как наиболее фундаментального стимула человеческой деятельности. Она означает другое: человек, реальный и цельный человек, – «реальные живые индивиды», а не порождаемые ими идеи, – является предметом истории, позволяющим понять ее законы. Понимание Марксом истории может быть названо антропологическим. При желании избегнуть двусмысленности терминов «материалистический» и «экономический» нужно придерживаться понимания истории, исходящего из того, что люди – и авторы, и исполнители собственной истории[142]142
  При работе над данной рукописью я встретился с превосходной интерпретацией работ Маркса, в которой сочетается глубокое знание с проникновением в самую суть. Это «Использование Маркса для изучения истории» Леонарда Кригера в «Political Science Quarterly», т. XXXV, № 3. «Для Маркса, – пишет Кригер, – общей субстанцией истории была деятельность людей – людей, являющихся одновременно авторами и исполнителями своей собственной истории, и эта деятельность распространялась в равной мере на все уровни: способ производства, социальные отношения и прочие категории» (с. 362). Что же касается предполагаемого «материалистического» характера работ Маркса, Кригер пишет: «Особенно интригует нас в Марксе его способность находить одинаково этичный разумный подход применительно к событиям столетий при том, что он одновременно учитывает разнообразие и сложность исторического существования» (с. 362; курсив мой. – Э. Ф.). И далее: «Нет более характерной черты в философской системе Маркса, чем категорическое неприятие экономического интереса, служащего разрушению целостного морального человека».


[Закрыть].

На самом деле одно из главных отличий Маркса от большинства других авторов XVIII и XIX веков заключается в том, что он не считает капитализм проистекающим из человеческой природы и не признает мотивацию человека при капитализме универсальной человеческой мотивацией. Абсурдность взгляда, согласно которому Маркс видел стремление к максимальному доходу как глубочайший мотив человеческой деятельности, становится совершенно очевидной, если мы примем во внимание некоторые его прямые высказывания о человеческих побуждениях. Он различал постоянные, или «фиксированные», потребности, существующие при всех условиях и способные изменяться под воздействием социальных условий лишь в отношении формы и направления, и «относительные», которые «обязаны своим происхождением определенному типу социальной организации». Маркс относил сексуальную потребность и голод к категории «фиксированных» побуждений, однако никогда не рассматривал стремление к максимальной экономической выгоде как постоянную потребность[143]143
  См. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. Соч. Т. 42.


[Закрыть].

Едва ли требуется доказательство, основанное на идеях Маркса в отношении психологии, чтобы показать абсурдность распространенного взгляда на его материализм. Вся критика Марксом капитализма как раз порождена тем, что тот сделал денежный доход и материальную выгоду главным мотивом человеческой деятельности, и концепция социализма, по Марксу, относится к такому обществу, в котором материальный интерес перестает быть доминирующим. Это станет еще яснее чуть позже, когда мы перейдем к детальному обсуждению концепции человеческой эмансипации и свободы, по Марксу.

Как я уже подчеркивал, Маркс исходит из того, что человек является творцом собственной истории: «Первая предпосылка всякой человеческой истории – это, конечно, существование живых человеческих индивидов. Поэтому первый конкретный факт, который подлежит констатированию, – телесная организация этих индивидов и обусловленное ею отношение их к остальной природе. Мы здесь не можем, разумеется, углубляться ни в изучение физических свойств самих людей, ни в изучение природных условий – геологических, гидрографических, климатических и прочих, в которых они пребывают. Всякая историография должна исходить из этих природных основ и их видоизменений, которым они благодаря деятельности людей подвергаются в ходе истории. Людей можно отличать от животных по сознанию, по религии – вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя от животных, как только начинают производить необходимые им средства к жизни, – шаг, который обусловлен их телесной организацией. Производя необходимые им средства к жизни, люди косвенным образом производят и саму свою материальную жизнь»[144]144
  Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч. Т. 3.


[Закрыть].

Очень важно понять фундаментальную идею Маркса: человек творит собственную историю, он является своим собственным создателем. Как через много лет Маркс сказал в «Капитале», «не легче ли было бы написать историю, так как, по выражению Вико, человеческая история тем и отличается от истории природы, что первая сделана нами, вторая же не сделана нами?»[145]145
  Маркс К. Капитал. Соч. Т. 23.


[Закрыть]. Человек порождает себя в историческом процессе. Главным фактором этого процесса самопорождения человеческой расы является ее отношение к природе. Человек в начале своей истории намертво привязан, прикован к природе. В процессе эволюции он меняет свое отношение к природе и тем самым – к себе.

Маркс в «Капитале» подробно остановился на человеческой зависимости от природы: «Эти древние общественно-производственные организмы несравненно более просты и ясны, чем буржуазный, но они покоятся либо на незрелости индивидуального человека, еще не оторвавшегося от пуповины естественно-родовых связей с другими людьми, либо на непосредственных отношениях господства и подчинения. Условие их существования – низкая ступень развития производительных сил труда и соответственная ограниченность отношений людей рамками материального процесса производства жизни, а значит, ограниченность всех их отношений друг к другу и к природе. Эта действительная ограниченность отражается идеально в древних религиях, обожествляющих природу, и народных верованиях. Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собой и с природой. Но для этого необходима определенная материальная основа общества или ряд определенных материальных условий существования, которые представляют собой естественно выросший продукт долгого и мучительного процесса развития»[146]146
  Маркс К. Капитал. Соч. Т. 23.


[Закрыть].

В этом высказывании Маркса далее идет речь об элементе, занимающем центральное место в его теории: о труде. Труд – это фактор, связывающий человека с природой; он является усилием человека наладить обмен веществ с природой. Труд является выражением и проявлением человеческой жизни, и благодаря труду отношения человека с природой меняются, изменяется и сам человек. Несколько больше о Марксовой концепции труда будет сказано ниже.

Я заключу этот раздел, процитировав самую полную формулировку концепции исторического материализма, данную Марксом в 1859 году:

«Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства – от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче – от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо или по крайней мере находятся в процессе становления. В общих чертах азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества»[147]147
  Маркс К., Энгельс Ф. Предисловие к «К критике политической экономии». Соч. Т. 13.


[Закрыть].

Полезно снова остановиться на некоторых специфических понятиях этой теории. Прежде всего, это концепция исторических изменений, по Марксу. Перемены происходят в силу противоречий между производительными силами (и другими объективно заданными условиями) и существующей общественной организацией. Когда способ производства или социальное устройство сдерживает, а не поощряет развитие производительных сил, общество, чтобы избежать коллапса, выбирает такие формы производства, которые соответствуют новому набору производительных сил и способствуют их развитию. Эволюция человека на всем протяжении истории характеризуется борьбой его с природой. В определенный момент истории (и, по мнению Маркса, это произойдет в ближайшем будущем) человек разовьет производительные силы природы настолько, что антагонизм между человеком и природой наконец будет преодолен. Тогда «предыстория человека» завершится и начнется уже настоящая человеческая история.