Текст книги "Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса"

Когда я говорю «новый гуманизм», на самом деле я не имею в виду нечто новое. Гуманизму как философии около двух с половиной тысяч лет. (В нем нет ничего нового, за исключением того, что он нов для нас. В последние пятьдесят лет мы забыли про гуманизм.)

Поэтому позвольте мне напомнить вам историю идеи гуманизма в нашей традиции. Я хотел бы поговорить о китайском и индийском гуманизме в даосизме и буддизме, однако это заняло бы слишком много времени, так что можно начать с идеи гуманизма в Ветхом Завете. Одно выражение гуманизма в Ветхом Завете заключается в том, что Бог создал всего одного человека. Как гласят талмудические источники, Бог создал единственного человека с целью показать две вещи: во-первых, никто не может сказать: «Я выше тебя, потому что мои предки были выше твоих»; во-вторых, чтобы показать: любой, кто уничтожит одну-единственную жизнь, уничтожит все человечество. Другим выражением идеи гуманизма, идеи единственного человека, является утверждение Ветхого Завета о том, что человек создан по образу и подобию Божиему; следовательно, все люди равны друг другу, несмотря на то, что они не одинаковы, – ведь все они созданы по образу и подобию Божиему. Наконец, в Ветхом Завете вы находите приказание любить, что очень важно и часто забывается: приказание любить не только соседа, но и любого незнакомца.

Чужеземец – это именно тот человек, с которым мы не знакомы. Чужеземец – именно тот человек, который не принадлежит к тому же племени, или к той же нации, или к той же культуре; Библия говорит: «Когда поселится пришлец в земле вашей, не притесняйте его: пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской» (Лев. 19:33). Действительно, только испытав то, что испытывает чужестранец, только поставив себя на его место, можно его понять; толкуя это шире: только испытав то, что испытывает любое другое человеческое существо, можно его понять, можно узнать, что он чувствует.

Наиболее ясное выражение гуманизма Ветхого Завета можно найти в пророческой концепции мессианства. В ней понятие трайбализма преодолевается видением всех наций как одних и тех же любимцев Бога: ни один народ фаворитом Бога не является. Позвольте мне прочесть высказывание Исайи[38]38
  Исайя (VIII в. до н. э.) – один из библейских пророков.


[Закрыть]: «В тот день из Египта в Ассирию будет большая дорога, и будет приходить Ассур в Египет, и Египтяне – в Ассирию; и Египтяне вместе с Ассириянами будут служить Господу. В тот день Израиль будет третьим с Египтом и Ассириею; благословение будет посреди земли, которую благословит Господь Саваоф, говоря: благословен народ Мой – Египтяне, и дело рук Моих – Ассирияне, и наследие Мое – Израиль» (Ис. 19:23–25).

Та же гуманистическая традиция продолжается в Новом Завете. Там есть заповедь «Любите врагов ваших» (Мат. 5:44); действительно, между любовью к врагу и любовью к чужестранцу разница невелика, потому что, если я люблю врага, он перестает быть чужестранцем, становится моим соседом, становится мной и, таким образом, перестает быть врагом. Фраза «Любите врагов ваших» – парадокс, но парадокс только потому, что на самом деле, если я люблю чужестранца и врага, врага у меня нет.

Конечно, мы знаем, что католическая церковь была основана на гуманизме и универсализме в противоположность национальным границам. В традициях гуманизма позднего Средневековья великий христианский мыслитель Николай Кузанский[39]39
  Николай Кузанский (1401–1464) – крупнейший немецкий мыслитель, философ, теолог, ученый-энциклопедист, математик, церковно-политический деятель. – Примеч. ред.


[Закрыть] говорил, что гуманность Христа связывает человека в мире, и что она является высочайшим доказательством внутреннего единства человечества. Его версия гуманизма заключалась именно в том, что гуманность Христа – гарантия единства всех людей.

Идея гуманизма уходит корнями в греческую и римскую традиции. В драме Софокла «Антигона» героиня борется против того, кого мы назвали бы императором-фашистом, – против Креонта, настаивая, что закон природы, который является законом сочувствия ко всем людям, выше законов государства; она готова умереть ради соблюдения закона гуманности, если этот закон противоречит закону государства. Она хоронит брата, несмотря на то, что в отношении государства тот был предателем.

Концепция гуманизма находит выражение не только в греческом образе мыслей и «Антигоне» Софокла, но также в греческой и римской философии, особенно в концепции естественного закона – закона, коренящегося в природе человека и обладающего приоритетом перед всеми другими созданными человеком законами, в особенности законами государства. Одна из фраз Антигоны прекрасно выражает идею дарованного богами естественного закона:

 
Этот не сегодня
Был ими к жизни призван, не вчера:
Живет он вечно, и никто не знает,
С каких он пор явился меж людей[40]40
  Софокл. Антигона. Пер. Ф. Ф. Зелинского.


[Закрыть].
 

У Цицерона можно найти, возможно, самую убедительную формулировку идеи естественного закона; эта мысль Цицерона вошла в средневековое христианское мышление и стала очень влиятельной, очень мощной в нем. Позвольте мне процитировать Цицерона: «Вы должны теперь постигнуть всю эту вселенную как единый народ, в который входят как боги, так и люди». Как видите, это концепция единого народа всех людей: не лиги наций, не объединения наций, а народа людей, в котором каждый человек предан человечеству и, как прекрасно сказал Цицерон, «в которое входят как боги, так и люди».

Потребовалось бы слишком много времени, чтобы описать развитие гуманистической идеи в позднем Средневековье у Фомы Аквинского. Хочу только упомянуть, что идея естественных прав, которая позднее обнаруживается в XVIII веке, и, особенно в американском мышлении и в американской концепции прав человека, есть следствие развития естественного закона в том виде, в каком он нашел выражение как в греко-латинской, так и в иудео-христианской традициях.

Гуманистическая идея во времена Ренессанса касалась человечества, humanitas на латыни (что характерно для всего современного мышления, начиная с Ренессанса), по большей части не в теологическом смысле. Эта идея была прямым продолжением греко-римской и иудео-христианской религиозных традиций. Согласно этой специфически ренессансной концепции, человек понимается в своем природном подобии. Человек таков, каков он есть, и задача человека – полностью раскрыться. Идеалом Ренессанса является универсальный, многогранный человек, реализация человечности в каждом индивиде. Каждый – носитель всего человечества, и задача человека – проявить в себе человечество.

За таким ренессансным мышлением последовало то, что стало, возможно, вершиной гуманизма в западной традиции: философия Просвещения в XVIII веке[41]41
  См. E. Cassirer, 1932, и C. L. Becker, 1946; я писал (E. Fromm, 1961) о том, как гуманистическая философия продолжается в социалистическом гуманизме.


[Закрыть].

Для гуманистического мышления XVIII века была характерна концепция человека в целом, квинтэссенция человека. Если говорить о «квинтэссенции» и придерживаться традиционной философской терминологии, то под квинтэссенцией следует понимать то, благодаря чему предмет есть то, что он есть. Таким образом, говоря о квинтэссенции человека, мы говорим о том, благодаря чему человек является человеком.

Существует ли такая вещь, как квинтэссенция? Сегодня многие, если не все, специалисты в области социальных наук склонны считать, что, хотя это верно биологически и анатомически (что трудно отрицать), это неверно психологически. Многие полагают, что человек рождается чистым листом бумаги, на котором культура или общество пишет свой текст.

Определенно, философы XVIII века так не думали. Они верили, что человеческая природа, человеческое сложение больше, чем просто анатомическое или физиологическое нечто. Философы XVIII века разъясняли различие, которое я считаю очень важным: различие между квинтэссенцией человека, между человеческой природой в целом и специфическими формами, в которых человеческая природа выражается в каждом обществе и каждой культуре. Другими словами, не видя человеческой природы как таковой, мы никогда не увидим человека в целом, однако мы можем вывести из многочисленных проявлений человеческого в разных культурах и в разных индивидах то, что в людях есть общего, что является специфически человеческим.

Ту же идею высказывал Жан-Жак Руссо, он привел одно соображение, через много лет принятое Фрейдом: он указал на противоречие между естественными наклонностями человека и требованиями общества. Это очень важный момент. Как я уже говорил, Фрейд выразил это в более специфической форме, указав на конфликт между сексуальными потребностями и нравами общества; Фрейд заключил, что из этого конфликта развивается невроз. Я не очень уверен, что он прав в этом конкретном заключении, тем не менее, вывод Фрейда имеет гораздо более общее значение и важность, а именно, указывает на то, о чем говорил Руссо: на противоречие между требованиями общества и требованиями, скажем так, гуманности в человеке. Позвольте напомнить, что Джон Локк высказал теорию, гласящую, что для понимания того, каким должно быть правительство, следует учитывать природу человека. Теория Локка стала очень важной для американской традиции в силу влияния, оказанного на Джефферсона[42]42
  Томас Джефферсон (1743–1826) – один из авторов Декларации независимости (1776), 3-й президент США (1801–1809), один из отцов-основателей этого государства, выдающийся политический деятель, дипломат и философ эпохи Просвещения. – Примеч. ред.


[Закрыть] и других.

Я хотел бы процитировать концепцию, высказанную одним из самых замечательных философов – немецким ученым Иоганном Готфридом Гердером[43]43
  Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803) – немецкий писатель и теолог, историк культуры, поэт; один из ведущих деятелей позднего Просвещения. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Для него человек, в противоположность животным, рождается хилым и нуждается в развитии в себе гуманности. «Искусственный инстинкт разума, гуманности, человеческий образ жизни есть высочайший расцвет естественной эволюции». Гердер унаследовал концепцию, согласно которой человек как животное – самое слабое, самое беспомощное, самое незавершенное из всех животных, однако обладающее разумом, специфически человеческим разумом, и благодаря развитию этого исключительно человеческого качества человек становится высочайшим продуктом естественной эволюции.

Идеи Готхольда Эфраима Лессинга[44]44
  Готхольд Эфраим Лессинг (1729–1781) – немецкий поэт, драматург, теоретик искусства и литературный критик-просветитель; основоположник немецкой классической литературы. – Примеч. ред.


[Закрыть], другого великого гуманиста, имели то же направление. Он видел задачу человека в реализации сути рода человеческого. В работах Лессинга находит выражение та же концепция: то, что является специфически человеческим, сущность человека, должно быть реализовано, должно быть сделано явным, должно развиваться. Такова задача человека. Ирония судьбы заключается в том, что Лессинг говорил о Третьем Рейхе – более чем за сто лет до Гитлера, – как о Рейхе, в котором гуманность достигнет совершенства, в котором все человеческие противоречия будут преодолены в новом единстве и новой гармонии.

Самым значительным из мыслителей-гуманистов XVIII–XIX веков был, возможно, Иоганн Вольфганг Гёте. Я хотел бы привести здесь некоторые его идеи. Одна из них, очень сходная с высказываниями Николая Кузанского, Гердера и Лессинга, заключается в том, что человек несет в себе не только собственную индивидуальность, но все человечество со всеми его возможностями, хотя индивид в силу ограниченности своего существования способен реализовать лишь часть этих возможностей. Целью жизни, по Гёте, является развитие через индивидуальность к универсальности. Хочу подчеркнуть это, потому что в философии XVIII века вплоть до Гёте (а позднее – Маркса) не признавалось, что человек достигает универсальности, уменьшая индивидуальность, превращая себя в такого же, как и все, чтобы ощутить свое единство с ними. Напротив, считалось, что только путем полного развития своей индивидуальности человек может ощутить собственную гуманность – и тем самым принадлежность ко всему человечеству. Он будет чувствовать свою общность со всеми именно потому, что полностью стал самим собой. И если он не становится собой полностью, если остается в психическом смысле мертворожденным, он не сможет получить и прочувствовать человечность, которую несет в себе.

Возможно, величайшее, самое значимое выражение гуманизма Гёте, чрезвычайно важное для наших дней, содержится в драме «Ифигения». Существует греческая драма «Ифигения», написанная Эврипидом. Ее сюжет вкратце таков. Ифигения, дочь Агамемнона, должна была быть принесена в жертву богам, чтобы обеспечить попутный ветер греческим кораблям, направлявшимся к Трое, однако милосердная богиня перенесла ее на варварский остров, где правил царь Фоант; Ифигения убедила его положить конец обычаю, на котором он настаивал до тех пор, а именно убивать любого чужестранца, попавшего на остров.

Этот варварский обычай может казаться нам странным, однако на самом деле не следует так уж удивляться. Чужестранец был, как я уже говорил, чужаком, не принадлежащим к племени, а значит, не воспринимался как такой же человек, какими мы воспринимаем своих близких.

Случилось так, что Фоант сделал Ифигению жрицей в храме Артемиды. Он был добр к ней и доверял ей. Но однажды на остров прибыл брат Ифигении Орест со своим другом. Втроем они решают бежать: похитить изображение Артемиды и вернуться в Грецию тайком от царя. В греческой драме после некоторых трудностей им это удается.

В драме Гёте герои составляют такой же план, и сначала Ифигения соглашается, но потом меняет свое решение, потому что не может предать поверившего ей царя. У нее есть два варианта, которые мы назвали бы выбором из двух зол: большее зло – погибнуть самой и обречь на смерть брата и его друга, меньшее зло – предать царя. Сегодня мы склонны думать, что, выбирая из двух зол, лучше выбрать меньшее, забывая, что в этом случае мы, скорее всего, только отсрочиваем большее зло, которое со временем случается с большей неизбежностью.

Ифигения отказывается выбирать из двух зол; она полагает, что не обязательно существуют только две альтернативы, но может быть и третья: возможность быть гуманной. Это означает, что нужно сказать царю правду, действовать полностью по-человечески, рискуя тем, что царь может ее убить, но избегая двух других зол, неприемлемых с моральной точки зрения. Ифигения говорит царю правду, и тот отвечает:

 
Ты мнишь, суровый
И дикий скиф услышит голос правды
И человечности, Атреем, греком,
Отвергнутый?
Ифигения отвечает:
Его услышит всякий,
Под чьим бы небом ни родился он,
В ком бьет источник жизни и любви
Незамутненный![45]45
  И. В. Гёте, Ифигения. Пер. Н. А. Бочарова.


[Закрыть]
 

В драме Гёте царь тронут голосом правды и человечности и отправляет Ифигению, ее брата и его друга на родину. Драма Гёте важна тем, что в ней показана опора на голос гуманности как на единственное решение, которое может спасти человека, когда кажется, что он стоит перед лицом лишь разных сил зла. Я полагаю, что это решение Гёте имеет некоторую значимость и для нашего времени. Перед нами стоят разнообразные альтернативы, которые хоть и носят разные названия, все являются предложениями разрушения. Я считаю, что очень важно понимать: если мы серьезно относимся к гуманистической традиции нашей культуры, то нам действительно следует рассмотреть вопрос о том, нет ли других альтернатив помимо клише, и не самая ли важная из них – возможность человечности и правды.

Гуманизм Гёте, и об этом важно упомянуть, также проявлялся в том, что он был против национализма. Гёте, как вы знаете, прожил долгую жизнь и под конец видел, что национализм стал главенствующей идеологией не только во Франции, но становился ею и в Германии. Эта идея расцвела во время наполеоновских войн; германцы называли войны с Наполеоном войнами за освобождение. Гёте, несомненно, был одним из величайших германцев, и я хочу прочесть вам некоторые его высказывания. Он сказал в 1814 году, когда Наполеон уже терпел поражения от победоносной германской армии освобождения, что германская нация – ничто, но отдельный немец – кое-что, хотя весь мир считал обратное. Германцы должны быть рассеяны по миру, считал Гёте, подобно евреям, для того чтобы развить все доброе, что в них есть, на благо человечества. В более раннем письме (от марта 1799 года к Иоганну Якобу Хоттингеру[46]46
  Иоганн Якоб Хоттингер (1783–1860) – швейцарский историк. – Примеч. ред.


[Закрыть]) Гёте писал: «В то время, когда все заняты созданием новых отечеств, отечество всех людей, кто может мыслить без предрассудков и подняться над своим временем, – нигде и повсюду».

Здесь видно, что Гёте противостоял новой волне национализма, отрицавшего гуманизм, который рос и разворачивался в западной культуре, можно сказать, в XIII–XVIII вв. Гёте был последним представителем традиции гуманизма в XIX веке. Потом началась новая волна национализма; ирония истории заключается в том, что французская революция, основанная на философии, бывшей по сути гуманистической, и вдохновленная ею, оказалась именно той революцией, которая создала новый национализм; она положила начало новому идолу – национальному государству. Промышленная революция в национальном государстве соединила национализм с мощными экономическими интересами, для реализации которых использовалась сила и националистические сантименты.

Национализм, зародившийся во время французской революции и наполеоновских войн, бурно расцвел в Германии после 1871 года, когда Германия наконец объединилась. Мы видим еще более свирепствующий национализм позднее в Германии XX века и в сталинской России, а теперь в современном Советском Союзе. Он нашел свое ужасающее выражение в двух мировых войнах и остается серьезной угрозой как возможная причина третьей, и на этот раз ядерной, войны.

Я хотел бы прочесть вам кое-что, написанное человеком, который в своей личной жизни олицетворяет перемену от гуманизма к национализму и который выразил это наиболее тонко. Бельгийский поэт Эмиль Верхарн до 1914 года был пацифистом, гуманистом, социалистом; под впечатлениями от войны он, как и многие другие, изменился. В книге, посвященной самому себе, он писал: «Тот, кто пишет эту книгу, в которой нескрываема ненависть, в прошлом был пацифистом. Для него разочарование не могло быть более грандиозным или более неожиданным. Оно обрушилось на него с такой силой, что он счел, что перестал быть тем же человеком; и, кажется, в этом состоянии ненависти его совесть уменьшилась. Он посвящает эти страницы с глубоким чувством тому человеку, которым он был». Это, возможно, самое яркое описание перемен в одном человеке, которые могут рассматриваться как перемены в культуре и в социальном климате на грани двух столетий, между гуманизмом XVIII века и национализмом XIX–XX веков.

Я хотел бы упомянуть о том, что самое важное выражение гуманизма XVIII века в следующем веке может быть обнаружено в социалистическом мышлении разных типов и, возможно, наиболее ясно у Маркса. Это может показаться вам удивительным, потому что большинство слышало о Марксе как о материалисте, считающем, что главная мотивация человека материальна и т. д. На самом деле Маркса много цитируют, но мало понимают, как и Библию. К сожалению, самый важный текст, касающийся концепции человека, самый важный философский текст Маркса, до недавнего времени не был даже переведен на английский. Однако не нужно даже читать его, чтобы понять, что философия Маркса – прямое продолжение философии Спинозы, Гегеля и Гёте и что так называемый марксизм, распространяемый Советским Союзом, имеет так же много общего с взглядами Маркса, как жизнь пап времен Ренессанса с учением Христа.

Я хотел бы привести одну-две цитаты, чтобы то, что я говорю, прозвучало менее абсурдно. Цель жизни человека по Марксу совершенно такая же, как у Спинозы и у Гёте, – независимый, свободный человек: «Человек не рассматривает себя как независимого, если он не хозяин себе, а хозяин он себе, когда его существование принадлежит ему. Человек, который живет по милости другого, рассматривает себя как зависимого»[47]47
  Карл Маркс. Экономическо-философские рукописи.


[Закрыть]. Человек независим, только если он присваивает себе свою многогранную сущность всеохватывающим образом и так становится целым. Эта концепция «целостного человека» приходит из Ренессанса через Спинозу, Лейбница[48]48
  Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646–1716) – немецкий философ, логик, математик, механик, физик, юрист, историк, дипломат, изобретатель, языковед. – Примеч. ред.


[Закрыть] и Гёте к Марксу. Далее: «Все его человеческие отношения с миром – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, наблюдение, ощущение, желание, действие, любовь – короче, все органы его индивидуальности есть присвоение человеческой реальности… Частная собственность сделала нас столь глупыми и предвзятыми, что объект становится нашим, когда мы обладаем им, когда он существует для нас как капитал или когда он напрямую съедается, выпивается, носится, становится обиталищем и т. д., короче, каким-то образом утилизируется… Все физические и интеллектуальные чувства отчуждены и заменены чувством владения. Человеческое существо должно быть доведено до абсолютной нищеты, чтобы стать способным породить все свое внутреннее богатство».

Еще одно высказывание Маркса характерно для всего гуманистического мышления; оно касается человека как активного существа в противоположность пассивному. Особенно это относится к любви. Для Маркса, как и для Спинозы, проблема никогда не заключается в том, чтобы «быть любимым», как это имеет место для большинства из нас, и никогда не возникает принципиальный вопрос «Как кто-то любит нас?». Проблема в нашей способности любить и в том, является ли качество любви активным качеством. «Если вы любите, не вызывая любви в ответ, т. е. если вы не способны проявлением себя как любящего сделать себя любимым, то ваша любовь бессильна, она – несчастье»[49]49
  Карл Маркс. Экономическо-философские рукописи.


[Закрыть].