Текст книги "Цвет боли: бархат"

Х только кивнул и повел Фриду прочь.

Ей было плохо, совсем плохо. Сложилось сразу все – и собственная усталость от ненормальной жизни в последние недели, и постоянное напряжение, и боль, и увиденное, и понимание, что она оказалась не так уж далеко от увиденного. Пожалуй, еще шаг и… могла встать на место Петры?

Может, для того, чтобы не сделала этот шаг, Х и привел ее сюда?

Но было все равно, она больше не могла, никак не могла – ни вот так, ни даже наедине. Сев в машину, несколько мгновений сидела молча, потом вдруг сняла с пальца кольцо и положила его над бардачком:

– Баста.

– Что тебя испугало? Я никогда не позволил бы никому прикоснуться к тебе или испытать запредельную боль, никогда не опозорил бы и не потребовал невозможного.

– Я знаю, но больше не хочу…

Он только кивнул. Если бы Х просто обнял ее и крепко поцеловал, даже причиняя боль, если бы повез на их квартиру и выпорол, взял даже в грубой форме, она бы не сопротивлялась, но он ничего этого не сделал, просто свернул на их улицу…

– Ты свободна. Я обещал.

Машина стояла перед их домом. Накинув плащ на плечи, Фрида тихонько посетовала:

– Ты даже не снял маску…

Он просто повторил, не повернув головы:

– Ты свободна.

Хорошо, что Бритт нет дома, они с Магнусом где-то гуляют.

Фрида плюхнулась в ванну, даже не дождавшись, когда та наполнится, и лежала без сил. Через четыре дня у нее день рождения… Если бы она только представляла, какими станут эти четыре дня, как ее тело, все ее существо будут тосковать по рукам, губам, по телу и даже боли, причиненной Х!

Свен пытался «вразумить» Линн:

– Ты была хорошей девочкой, а теперь стала жестокой. Что с тобой случилось?

– Я повзрослела, Свен. И не стоит не замечать этого.

– Хорошо, давай поговорим как взрослые люди.

– О чем, о том, что Ларс, обещая сегодня, почти наверняка обманет завтра?

– Да не обманывал он тебя! Я уже все узнал у самой этой Карин.

– Вот только такого мне не хватало, чтобы кто-то выяснял, спал ли мой муж с этой красоткой или нет и за какие услуги организовал ей появление на нашем празднике! Вы-то хоть понимаете, что это пощечина, причем прилюдная пощечина?

– И Ларс это понимает, но у него в мыслях не было тебя обидеть, наоборот, старался обеспечить вам внимание прессы.

– Прессы и без его любовницы было достаточно. Хватит уже об этом, если вы вообще хотите, чтобы я разговаривала. Я устала от Карин и того, что она принесла в мою жизнь!

Чтобы не думать о Ларсе, Линн даже не занялась разводом, произошедшее нужно пережить, успокоиться и только потом приняться за это неприятное дело.

Каждую свободную минуту она возилась с Мари, вызывая жгучую ревность то у Дорис с Лукасом, то у Осе со Свеном. Бабушка обиженно поджимала губы:

– Неужели чужие неумехи лучше собственной бабушки?

– Они не неумехи и не чужие, зато не пытаются убедить меня, что я жестокая и бессердечная.

Пакет привез посыльный. В нем явно фотографии. Обратный адрес неразборчив… В офисе, кроме Линн, никого не было, и в качестве получателя ее имя… Неужели от адвоката Ларса по поводу развода? Или какая-нибудь новая Карин прислала снимки их с Ларсом утех?

Сердце кричало: не открывай! Но она вскрыла…

Это действительно фотографии…

В глазах потемнело: на снимках Ларс, занимающийся БДСМ, не просто БДСМ, а… Такое Линн видела однажды в жизни в том самом подвале сказочного дома, проклятом и проклятом не единожды. Ларс в качестве мучителя?!

Горло перехватило, глаза застилал туман. На таком же распятии, залитом кровью предыдущих жертв, пытали Габи. После пребывания в подвале и снафф-видео Линн не скоро смогла прийти в себя и при некоторых звуках испытывала просто панику. Ларсу пришлось приложить много усилий, чтобы тогда вернуть доверие к себе, и вот теперь…

Это было худшее, что могло произойти, – узнать, что Ларс причастен к тому ужасу, который она видела и отчасти испытала в подвале, к гибели стольких девушек, к черной деятельности банды Жаклин…

Немало пришлось пережить и передумать, пока поверила, что он не виноват, не подозревал о деятельности банды совсем рядом, о том, кто такая Жаклин в действительности, не знал, что Инга давным-давно не слепа, что в сказочном домике существует кошмарный пыточный подвал…

Неделями тогда Линн выкорчевывала воспоминания об этом ужасе, чтобы не позволить им взять верх и снова оборвать зародившуюся внутри жизнь. Она справилась, психолог сказала, что впервые встречает столь разумную и стрессоустойчивую пациентку. Справилась со своими ночными ужасами, не применяя никаких лекарственных средств, потому что те могли навредить плоду, сама изгнала из памяти, из снов кошмары. Поверила в непричастность Ларса, в его любовь и даже сама в знак доверия дала в руки плеть.

И что теперь?

Да, они живут врозь, но просто знать, что ее любимый (что бы она ни делала и ни говорила, а разлюбить Ларса не могла) был одним из членов черной банды?!.

Линн сидела, стиснув голову руками, просто не зная, что думать.

Больший кошмар представить трудно. Ларс с плетью в руке в том подвале?! Бог мой, значит, все, что было раньше, просто ложь? Он все знал, а ее вытащил, когда уже была на грани… ради чего, ради вечной благодарности?

Разум твердил, что так и есть, что просто была одной из жертв, почему-то пришедшейся по вкусу мучителю. Где-то глубоко-глубоко в душе она уже знала, что примет даже это, настолько любит Ларса, что готова смириться даже с его злодейской сущностью.

Сердце возражало: Ларс и злодейская сущность несовместимы!

Разум напоминал, что он не бросил занятия БДСМ даже тогда, когда она носила их ребенка. Карин реально существует, и своих сеансов БДСМ с ней во время беременности жены Ларс не отрицал. Это ли не предательство?

Линн было тошно, очень тошно. Чего еще она не знает о муже, что выползет, откроется, обнаружится вдруг, чтобы испортить жизнь?

Как дальше жить с вот таким знанием? Как вообще жить, если она не ведает и половины из его секретов, страшных секретов? Как она сможет скрыть свое страшное знание от Фриды, Бритт, от бабушки… при последующей мысли о Свене Линн даже покоробило, не может быть, чтобы Свен ничего не подозревал о своем любимце, значит, знал и молчал?

Ложь… кругом ложь… страшная, со свистом плети, с криками боли, с ужасом… смертельно опасная ложь… А еще усиливался страх. Теперь она знала его тайну из тех, которые нельзя списать на шалости юности, это не щенячьи попытки выглядеть крутым, пробуя наркотики «как все», не стремление выглядеть особенным, занимаясь шибари, это не игрушки. Нынешняя тайна из тех, за которые убивают.

Ларс участник съемок снафф-видео? Теперь ее собственное пребывание в подвале и обещание показать запись ее мучений именно Ларсу выглядели несколько иначе. Вот почему от Ларса не требовали выкуп – он был одним из своих! А запись ее мучений оказалась бы серьезным инструментом давления. Его можно было привязать таким образом, чтобы не вильнул, не соскочил, не прекратил свои занятия.

Что же делать? Что делать ей?!

Бежать, скрыться? Но есть Мари, и как отец Ларс имеет право видеться с дочерью. Куда бы она ни делась, Ларс отыщет хоть через тот же Интерпол, с которым работает его друг Оскар…

Сколько так просидела, не могла бы сказать. Боясь, что вернется Фрида и увидит, в каком подруга состоянии, позвонила ей сама:

– Фрида, у меня что-то горло разболелось. Я уйду? Все равно никого нет…

– Да, Линн, конечно, я через четверть часа уже приду сама.

Линн поспешила скрыться.

Она сидела в машине на набережной, глядя вдаль. Воду озера Меларен слегка рябил ветерок, откуда-то доносились детские голоса, смех, ярко светило солнышко, а на душе мрак…

Рядом на сиденье лежал пакет с фотографиями.

Линн снова взяла их в руки, с горькой усмешкой стала перебирать… и вдруг просто впилась глазами в одну, потом вторую, разложила несколько рядом, снова поднесла ближе к глазам…

Нащупала мобильник, включила, не обращая внимания на пропущенные вызовы, нашла номер Вангера…

– Даг, это Линн. Нужно срочно встретиться, но не в Управлении. Хорошо, подъеду сейчас.

Они встретились на Слюссене, Вангер с интересом оглядел ее ярко-красную машину, покачал головой:

– Впечатляет. Что случилось, Линн?

Она лихо крутнулась на сумасшедшей развязке Слюссена, перебралась в Гамла-Стан и, только припарковавшись на Скеппсброн, наконец повернулась к Дагу:

– Мне нужно встретиться с Оскаром. Я понимаю, что он засекречен, ничем его не выдам, могу полететь ради этого хоть на Южный полюс.

Даг улыбнулся:

– Такие жертвы не нужны, он не засекречен, работает в штаб-квартире Европола в Лионе. Но зачем?

– Это касается Ларса и меня…

Вангер молчал. Линн понимала, что так поступать нельзя, если хочешь, чтобы тебе шли навстречу, будь откровенна, и решилась.

Даг разглядывал снимки с ужасом.

– Линн?! Откуда это?

– Только что прислали.

– Кто?

– Не знаю, но очень хочу узнать.

– Это?..

– Это не подвал, – она говорила, не глядя ни на снимки, ни на Дага, сидела прямая, напряженная, как сжатая пружина, уставившись в ветровое стекло, словно могла за ним увидеть то, чего не видела на фото, – на двух фото на стене отсвет оконного переплета, еще на двух, если присмотреться, видно отражение в стекле шкафа крыш и Седер-Турн…

Он нашел на снимках то, о чем говорила Линн. Она права, это какая-то студия…

– При чем здесь Оскар?

– На плече у Ларса нет тату, значит, снимок сделан давно, Оскар может знать, когда и где это сделано, а следовательно, и кто прислал.

– Логично… В Лион слетать сможешь? Боюсь, что он не прилетит сюда.

– Смогу.

Оскар встретиться согласился, договорились сделать это в парке рядом со штаб-квартирой. Он предложил заказать номер в соседнем отеле «Хилтон», но Линн отказалась:

– Я на полчаса беседы и сразу обратно, не хочется оставлять надолго Мари.

Она не стала добавлять, что и привлекать внимание своим отсутствием тоже не хочется. Ведь тот, кто отправил пакет с фотографиями в офис, знал, что она там.

Встречаться с Оскаром пришлось в аэропорту Сент-Экзюпери. Все удалось организовать быстро, хвала самолетам и интернету. В тот же день она была в Лионе. Скрыть поездку от бабушки получилось, просто взяла билет на самолет «Люфтганзы» с пересадкой в Амстердаме в Скипхоле и через пять часов уже была в лионском аэропорту Сент-Экзюпери.

А вот обратно пришлось лететь через лондонский Гатвик, чтобы не провести в аэропортах целый день.

Едва выйдя из самолета в Лионе, позвонила Дорис, убедилась, что с Мари все в порядке, перезвонила бабушке и отговорилась тем, что выключает телефон до завтра.

– Что случилось, Линн?

– Ба, надоели сочувствующие. Я лучше буду дважды в день звонить сама, чтобы вы знали, что с нами все в порядке.

Едва успела отключиться, чтобы бабушка не услышала объявления по аэропорту. Так и вышла к Оскару, смеясь сама над собой.

– Линн! Как ты похорошела. Над чем смеешься?

– Привет, Оскар. Улетела тайно, никто, кроме двух друзей и Дага, не узнает, что я здесь. Позвонила бабушке, делая вид, что из дома, и чуть не попалась на объявлении рейса.

– Видишь, как опасно врать. А где Ларс, почему ты одна?

Линн нахмурилась:

– Он тоже не знает, что я здесь.

– Что-то случилось? Как у вас дела, как Мари?

– Мари в порядке. Мы разводимся.

– Что?!

– Оскар, у меня очень мало времени, утром я должна быть дома. Давай сначала о деле.

– Пойдем, поговорим…

Они устроились на диванчике с видом на летное поле, и Линн просто протянула Оскару снимки. Он перебрал: один, второй, третий… Взгляд стал насмешливым.

– Вы из-за этого разводитесь?

– Нет, не из-за этого. Я прекрасно вижу, что это не подвал, на стене свет из окна, и в стекле шкафа отражение Седер-Турн. Меня интересует, где и кем сделаны эти снимки.

– Это снято давно, Линн.

– Я понимаю. У Ларса на плече нет тату, значит, ему здесь лет восемнадцать, на более поздних снимках тату уже было.

– Ты наблюдательна…

– Я стараюсь. Так кто это фотографировал?

– Откуда они у тебя? – вопросом на вопрос ответил Оскар.

– Прислали сегодня. Поэтому и хочу понять, кто это снимал и где, чтобы понять, кто мог прислать.

Теперь смешливость с него слетела, голос звучал тревожно.

– Ларсу здесь и восемнадцати нет. Мы играли в ужастики, баловались наркотиками… Ларса из всего этого вытащил дед, отправил в Лондон к Джейн. У той не поиграешь, шаг влево или вправо – попытка к бегству, в чулан под замок без разговоров. Но мы и сами понимали, что может плохо кончиться. Меня спасла моя мать, вернее, ее болезнь, было не до этой хрени. А остальные заигрались, от игры перешли к настоящему. Поэтому, когда стало понятно, что наши бывшие, та же Паула, как-то причастны к снафф-видео, в Стокгольм отправили меня.

Оскар вздохнул и немного помолчал. Линн очень хотелось напомнить, что ее интересует все же снимок… Но она покосилась на часы и промолчала. Когда объявят посадку, услышит. Оскар заметил.

– Когда у тебя рейс?

– Регистрация через сорок минут.

– Успеешь. Я, когда приехал в Стокгольм, тоже Ларса заподозрил, но он чист, поверь, мы все перевернули.

– Значит, не слишком все, если Жаклин не нашли и Лору с Торстейном тоже.

– Кого?

Теперь уже Линн смотрела чуть насмешливо:

– Я тебе могу многое рассказать, только сначала ответь, кто это мог прислать?

– Жаклин. Снимки были у нее. Мы перевернули всю Европу, ее фото в каждом полицейском участке…

– Она сменила внешность, Оскар.

– Откуда ты знаешь?

Линн смотрела на людей, спешащих по своим делам, беседующих, пьющих кофе или просто глазеющих на самолеты в ожидании своего рейса, и думала о том, что все человечество живет словно двойной жизнью. Каждый из этих дремлющих или болтающих, читающих, даже играющих с детьми мог оказаться членом самой кошмарной банды. И опасней не там, где у людей в руках оружие и они в окопах, там хоть понятно, что по ту сторону окопа враг, а вот здесь, где в простой, мирной, сытой жизни врагом может быть любой, кто рядом.

Сердце сжалось от тревоги за Мари. Как она могла бросить ребенка даже на Дорис и Лукаса, если Жаклин где-то рядом?!

Оскар уловил ее тревогу:

– Что, Линн?

Она восприняла это «что» как просьбу передать известные сведения. Вздохнула, отгоняя дурные мысли о Мари, сделала знак Оскару, чтобы подождал, снова набрала номер Дорис. Три гудка, после которых Дорис включила телефон, показались Линн вечностью.

– Дорис, как у вас?!

– Эй, ненормальная мать, ты же только что звонила. Спит твоя красавица, не трезвонь.

– Дорис… мне что-то тревожно.

– Не бойся, она с нами в комнате, все в порядке.

– Я утром позвоню.

Оскар тревожно вглядывался в ее лицо:

– Линн, почему ты паникуешь?

– Заметно? Сейчас успокоюсь.

Она сделала несколько глубоких вдохов, потом кивнула:

– Все в порядке, я действительно глупо паникую. Думаю, тебе можно рассказать, Вангера и Фриду ты знаешь, в чем там было дело, тоже…

По мере того как рассказывала об Анике, Лоре и Торстейне, лицо Оскара вытягивалось все сильней, он на глазах мрачнел.

– Знаешь, у меня ощущение, что я не вижу чего-то важного прямо перед собой. А еще – что Жаклин обо мне все известно. Откуда-то она узнала, что я в офисе, если прислала фотографии прямо туда?

– А Ларс? Почему вы разводитесь?

– Он в Швейцарии. Развод вот к этому, – Линн кивнула на снимки, – отношения не имеет.

– Что случилось?

– Знаешь, Оскар, трудно быть терпеливой женой, когда муж приводит на твой праздник красотку, неделю назад раструбившую в Сети, что они любовники.

– Что?! Этого не может быть, Линн!

– Но это так. Сначала выясняется, что он занимался с ней БДСМ совсем недавно, потом она звонит с просьбой провести еще сеанс, потом липнет к нему на вечеринке, выкладывает в Сеть свои откровения, а потом он приводит ее на показ моделей, который организовала я.

– Я не понимаю, что с ним произошло?

– А ничего, Оскар, Ларс привык быть для себя главным, он эгоист с большой буквы «Э», а я лишь игрушка, Галатея, созданная этим Пигмалионом, понимаешь? И то, что игрушка не желает висеть на гвоздике и молча наблюдать за своим создателем, его возмущает. Он желает быть свободен! Тогда и я тоже. – Она прислушалась к объявлению, усмехнулась: – Ладно, мне пора.

– Я послезавтра прилечу, вернее, уже завтра. Будь осторожна, Линн.

– Ларсу не говори, что я была здесь, о Карин тем более ни слова!

Расследование снова застопорилось, наблюдение за Карлом Адлером ничего не дало, мало того, он, похоже, слежку заметил и временами просто насмехался.

Оскар не сумел вырваться на следующий день, обещание исполнил лишь через два дня, сообщил, что прилетает вечерним рейсом. Может, его появление сдвинет дело с мертвой точки? Свежий взгляд всегда полезен, особенно если это взгляд профессионала.

Что-то ускользало от понимания, что-то непременно нужно вспомнить, осознать, от этого многое зависело… Линн в который раз просматривала видео, но ее как магнитом тянуло к фотографиям. Почему-то казалось, что именно там она что-то упустила…

Уже все было ясно: совсем молодой Ларс, постановочные кадры, вместо крови не то вишневый сок, не то кетчуп, хотя весьма натурально, зловещие отблески огня – миф, потому что это огонь электрокамина, который отражается в стекле высокого, почти до потолка, старинного шкафа…

Подумав о старинном шкафе и отражении, Линн даже подскочила и буквально схватила фотографию. Заметив это, Фрида подошла ближе:

– Что?

– Фрида, я была там!

– Где?

Фриду коробили эти фотографии, она подозревала, что и Линн смотрит только на молодого красавца Ларса, а не на распятую девушку, перемазанную красной краской, и не на глупости остального антуража. Но она ошибалась.

– Я видела Седер-Турн с вот такого ракурса, почти с такого. Только было это летом, а не зимой, как здесь, – Линн ткнула пальцем в слабое отражение вида из окна в стекле шкафа. – И, знаешь, как-то чуть не так… словно… выше… или ниже…

От двери раздался голос Вангера:

– Эй, сыщицы, смотрите, кого я привел!

– Оскар! – поднялась навстречу парню Линн. – Фрида, это Оскар, вы знакомы?

– Наслышана, – протянула руку Фрида.

От Линн не укрылось, что Оскар чуть смутился, пожимая ее руку. Чего это он? Да и Фрида тоже…

– О чем беседовали?

– У меня ощущение, что я была в этой комнате, – показала снимок Линн. – Понимаете, вид из окна… я как раз Фриде говорила, что видела вот это, только как-то иначе, словно бывала этажом выше или ниже… или… или в комнате рядом! Черт! – вдруг завопила девушка, перепугав всех.

– Что?!

– Шкафы… шкафы! Мебель под старину, словно номер отеля… Конечно, и комната рядом. Это квартира Лили!

– Ты сдурела? – изумилась Фрида. – Этой шлюшки?

– Да. У Адлера все просторно и светло, а у Лили сплошные завитушки и позолота. Помнишь, я говорила? И мебель высоченная под потолок, и оконный переплет вот такой. Что вы сидите, нужно немедленно обыскать ее квартиру!

– На каком основании, том, что тебе показался знакомым вид из ее окна?

Линн буквально обомлела:

– Вы что, с ума сошли? Мне ничего не показалось, это снято в квартире Лили!

– Линн, успокойся, – осадил ее Оскар. – Это было снято в квартире, где сейчас живет Лили, снято давно, у нас нет никаких оснований ни просить разрешения на обыск в ее квартире, ни вламываться туда без него.

Линн сникла, буквально сдулась, как воздушный шарик. Они не желали ничего предпринимать. Все бесполезно.

Поднялась, словно сомнамбула, швырнула фотографии на стол и отправилась к двери.

– Линн, и не вздумайте с Бритт предпринимать что-то самостоятельно, я вас знаю! – окликнула ее Фрида.

На мгновение девушка замерла, потом стукнула дверь, и ее каблучки застучали по ступенькам.

Оскар чертыхнулся:

– Черт! Кто же мог подумать, что она сообразит так быстро. Нужно было сказать, что прилечу завтра, чтобы еще денек подождала.

– У меня и так неприятный осадок из-за того, что мы Линн соврали про вас. Почему бы не сказать, что ты тоже узнал комнату и в Стокгольме уже второй день? – Фрида подошла к окну и наблюдала, как отъезжает машина Линн.

– Ты думаешь, привлечь маму крошечной дочки к этому делу – самая хорошая идея?

– Не знаю, но врать не стоило.

– Даг, пора начинать операцию, пока эти энтузиастки действительно не предприняли штурм квартиры Лили.

Фрида рассмеялась:

– На наше счастье, Бритт укатила с Магнусом в Норвегию, не то могли бы.

– Где сама Линн живет?

– У своих друзей Лукаса и Дорис, скрывается от всех, прячет Мари.

Линн вернулась домой мрачная, на вопрос Дорис о том, что случилось, только отмахнулась:

– Ничего, все в порядке. Просто они мне не доверяют. Конечно, они профессионалы, а я кто? Журналистка, и то недоучившаяся.

– Правильно делают, у тебя ребенок. Без тебя справятся.

За спиной Линн Лукас показал Дорис кулак, давая понять, что если та сболтнет лишнее…

– Давай-ка, мамаша, купать ребенка и укладывать спать.

– Рано еще.

– Ничего, она сегодня беспокойная какая-то, видно, чувствует твое беспокойство.

Линн не могла знать, что Оскар прилетел сразу же вслед за ней. И повод для этого был веский.

В интернете снова появились ролики снафф-видео в таких же, как прежде, интерьерах, но на сей раз специалисты сразу заявили:

– Снято хорошо, но это подделка.

Страшные реалии пыточного подвала напоминали о себе. Интерьеры первых роликов в новых воссозданы точно, это означало, что те, кто их выложил, по крайней мере видели страшные съемки, где не было игры, а были настоящие пытки.

Но Оскар и его группа считали, что съемка организована авторами первых роликов, теми членами банды, которым удалось скрыться. Тогда ушли Торстейн и Инга, которая в действительности Лора, а еще женщина, возглавлявшая банду, Жаклин, двоюродная сестра Ларса, которая жила в боковом крыле его замка и там же какое-то время прятала сообщников.

Но Инга нелепо погибла в машине. Даже если бы ее ремень оказался пристегнут, из-за сильного анафилактического шока спасти ее не успели бы. Оставались Торстейн и Жаклин. Жаклин явно сделана пластическая операция, причем сделана давно, делала ее Аника Флинт. Судя по всему, она же только что прооперировала Торстейна, который где-то отлеживается.

Но если Жаклин снова в деле и даже способна снимать, значит, у нее есть и место, где снимают, и помощники.

– Пора и нам.

Группу захвата оставили на соседней улице, в дом отправились впятером, решив, что этого достаточно. Если бы не эта группа захвата, неизвестно, как все сложилось дальше…

На этаж поднимались тихонько пешком, перед площадкой Оскар сделал знак, чтобы остались, к двери подошел один. На его звонок ответили не сразу, голос Лили из-за двери настороженно поинтересовался:

– Кто там?

– Открывай, открывай, подруга! – Смех прозвучал вполне убедительно.

– Оскар, ты, что ли?

– Я! Узнала?

– Ты… один?

– А с кем я должен быть, с полицией? Ты кого-то ждешь, Лили?

Она открыла дверь, Оскар шагнул к Лили, улыбаясь:

– Привет, подруга.

– Как ты меня нашел?

– Ларс адрес дал.

У Лили вытянулось лицо при виде Оке, Фриды и Дага, которые следом за Оскаром входили в прихожую. Они не позволили хозяйке закрыть дверь. Оскар приложил палец к губам:

– Тихо, Лили, тихо, ты одна?

– Да. – Глаза беспокойно перебегали с одного на другого. Она явно начала паниковать и готова сорваться в истерику.

– Не велика квартира для одной-то?

– Хватает.

– Мы по ней пройдемся?

– Вот еще!

Оскар спокойно показал ей удостоверение:

– Лилит, не дергайся. Повторяю вопрос: ты одна в квартире?

– Что тебе нужно, Оскар?

– Где снимали видео?

Женщина уселась на диван, сложив руки на груди и насмешливо улыбаясь:

– Я забыла, что ты знаешь эту квартиру. Ностальгия замучила? Меня тоже. Да, мы снимали игрушки, а что, нельзя?

– Открывай.

Она нажала кнопку, отъехал потайной шкаф, открыв вход в комнату с распятиями и прочей бэдээсэмской атрибутикой.

– Это законом не запрещено?

– Нет. Но будет хорошо, если ты скажешь, кто снимал.

– Я. Ты сомневаешься в моих способностях? Я и тогда снимала уверенно.

– А кто снимался? – было заметно, что иных ответов Оскар от Лили и не ждал.

– Актеры. Какие-то мальчишки, которых набирали в клубах. – Лили пожала плечами. – Всегда найдутся накачанные мальчики, готовые поиграть в страшилки, правда?

– Тебе видней.

– Ну, вы тоже любили поиграть мускулами под маской?

– Именно поиграть, а не пытать людей в действительности.

Лили сделала круглые глаза:

– Неужели бывает и такое?

Оскар присел рядом с ней на диван:

– Слушай, сэкономь нам время и сохрани себе жизнь, скажи, где Жаклин и Торстейн.

– Ларса спроси, это его двоюродная сестра, не моя.

– Лили, Анику убили, ты знаешь?

– Аника разбилась на машине. И выдумки Петры, что я подлила ей амоксициллин, глупость!

– В машине разбилась Лора, а Анику убили у Лоры в квартире после этого. Она делала операцию Торстейну? Ну, не лги!

– Анику… Анику правда убили?

– Да. Что ты знаешь, выкладывай, потому что твоя жизнь в опасности. Говори, Лили. Кстати, почему ты имя сменила, была же Лилит?

Женщина пожала плечами:

– Так… понравилось…

– Ты будешь рассказывать?

– Я мало что знаю… Здесь снимали, на это время меня отправляли в СПА-салон отдохнуть.

– Кто снимал?

– Не знаю, правда не знаю… Мне просто присылали документы.

– Аника делала подпольные операции?

– Я не знаю, она же не рассказывала.

– Лили, я тебя сейчас заберу к нам у всех на виду, подержу и выпущу, но охранять не буду. Тебя свои уничтожат. Неужели ты не понимаешь, что единственный способ выжить – рассказать все, что знаешь?

Лили уже рыдала:

– Но я правда ничего не знаю!

– Кто поселил тебя сюда?

– Аника. Она оплачивала квартиру. Мы тут… сексом занимались…

Оскар фыркнул:

– Я знаю. Кто здесь бывал из наших бывших?

– Только Аника.

– Вспомни, она ничего не говорила перед своим отъездом, не собиралась делать какую-то операцию?

Сначала Лили помотала головой, но потом встрепенулась:

– Говорила! Когда она вино пить отказалась, я не удивилась, за рулем все-таки. Но она и сексом заниматься отказалась, сказала, чтоб руки не дрожали во время операции. Я еще удивилась, мол, какая операция, если она уезжает? Она рассмеялась, что по привычке.

– Когда это было?

– В день ее отъезда.

Оке вздохнул:

– Оскар, у нее была с утра операция, все верно.

– Нет-нет, она отказалась, когда уже ушла из клиники. Мы с ней в обед кофе пили, я к себе пригласила, Аника сказала, что ей пора…

– Где может быть после операции Торстейн?

– Я не знаю, Оскар, честное слово, не знаю. Мне страшно…

Даг позвонил и отправил группу захвата обратно, она не понадобилась.

Номер незнаком, потому Линн просто сбросила вызов, надоело объяснять всем подряд, что Ларс уехал и, когда вернется, она не знает. Недавно даже наорала, что как только о дате его приезда станет известно, непременно даст объявление об этом во все газеты и вывесит огромный филборд вместо рекламы «СТОМА» на Седре.

Но вызов повторился, она включила, готовая нахамить, однако не успела. Голос в трубке женский, заставивший дыхание остановиться:

– Не отключай, недослушав. Тебе так понравились фотографии, что даже притащила Оскара себе в помощь?

Она вдруг все поняла.

– Жаклин?

– Узнала? Ты сообразительная… Но я тебе не по зубам. Добрались до Лили? Но до меня вам не добраться. Никогда!

В трубке гудки, сердце билось так, словно вознамерилось покинуть пределы организма. В голове стучало и гудело.

Она тщетно пыталась успокоиться и заснуть, несколько раз подходила к кроватке Мари, убеждалась, что девочка спокойно спит, снова ложилась…

Но стоило смежить веки, как снова раздавался страшный голос.

И вдруг…

«…но до меня вам не добраться… он в душе, сейчас выйдет…»

Линн рывком села, даже головой затрясла, пытаясь прогнать наваждение, но оно не проходило.

В комнату заглянула перепуганная Дорис в халате:

– Линн, ты чего? Плохо, что ли?

Та жестом подозвала ее к себе, разыскивая телефон в трубке. Хорошо, что ответили после первого гудка, дольше не выдержала бы.

– Оскар, я знаю, где Жаклин!

– Что?!

– Да, знаю. Нужно немедленно туда. Она только что мне звонила, я узнала голос.

– Какой голос, о чем ты?

– Фрида объяснит, записывай адрес…

Линн была права, Даг, Оке и Оскар сидели у Фриды в офисе.

Услышав адрес, Фрида кивнула:

– Квартира Карла Адлера. Неужели Жаклин звонила Линн?

Сама Линн, спешно натягивая джинсы и футболку, умоляла Дорис:

– Посидите с Мари. Только никому не открывать!

Лукас возмутился:

– Я с тобой.

– Нет, ты нужней здесь, Дорис и Мари нужна защита. Я вызвала туда всех, сама не полезу, не бойся.

– Ты можешь сказать, что случилось?

– Мне звонила Жаклин, я узнала голос, я видела ее не так давно.

В машине набрала телефон Фриды:

– Слушай меня внимательно. Помнишь женщину, которая открывала нам дверь в квартиру Адлера? Это Жаклин. Голос…

– Какой голос, Линн? Мы только что были в квартире Лили, много что нашли, но Жаклин там нет.

– Она у Адлера, слышите, у Адлера!

К дому подъехали практически одновременно. Линн выскочила из своей «Феррари» и помчалась к входной двери, не обращая внимания на окрики Фриды.

Консьерж грудью встал на защиту жильцов:

– Я должен узнать у господина Адлера, ждет ли он гостей.

– Конечно, не ждет! Но сообщать о нас вы не будете, – Даг сунул охраннику под нос удостоверение, сделал шаг к лифту, но вернулся и вдруг вырвал шнур из его аппарата, объяснив:

– Чтобы соблазна было меньше.

Консьерж только качал головой им вслед:

– И чего сегодня все такие сумасшедшие? Одни прибегают, другие убегают… И все к Адлеру.

Дверь в квартиру Адлера была открыта, иначе ее не взломать, это не дверь общежития, здесь и специалисты не сразу справятся.

Они влетели в холл и обмерли. На полу в луже крови лежал сам хозяин, а на стене была распята Петра Флинт, что-то мычавшая сквозь кляп во рту. Бросились по квартире, отовсюду раздавалось:

– Чисто! Чисто! Чисто!

Опоздали…

Линн уже вызывала «Скорую». Адлер врач и знал, как заткнуть рану, чтобы кровь из нее не хлестала ручьем, но все равно, опоздай они на минуту, не справился бы. На его счастье, медики приехали очень быстро, консьерж снова пытался преградить путь, не сразу сообразив, кто перед ним.

Жаклин в квартире, конечно, не было. Фрида поспешила освободить Петру, вытащила ее кляп, отсоединила карабины поручей и едва успела подхватить падающее тело – стоять бедолага не в состоянии. Линн бросилась на помощь:

– Давай отнесем на диван.

– Ноги пристегнуты.

Прибыла еще одна машина «Скорой», нужно забрать и Петру. Девушка тоже была в крови.

Только когда увезли и Адлера, и Петру, Линн обратила внимание на сделанную прямо на белой стене помадой надпись: «Мы еще встретимся…»

– Оскар, смотри.

– Да, она ушла за десять минут до нашего появления. Консьерж поделился наблюдениями.

Подошел Вангер:

– Как ты догадалась, что Жаклин здесь?

– Она позвонила, сказала, что мне до нее не добраться. Я голос вспомнила. Думаю, Жаклин пока затихнет. Но я найду ее.

Оскар отрицательно покачал головой: