Текст книги "Сага о белом свете. Порнократия"

…Есенина не могли убить чекисты. Он был народным достоянием! Все его поездка с Айседорой по Европе и Америка незримо охранялась. Вот два ярких примера» Мейерхольд велел Дункан сводить Есенина в клуб фашиствующих мужеложцев в Мюнхене и дал адрес. Есенин был пьян и не понимал, куда его ведет Дункан! Перед самыми дверями в клуб, им путь перегородили два человека в штатском и на чистом русском языке, сказали: «Вам не сюда! Посадили в машину и отвезли в номер гостиницы, где Есенин устроил Айседоре скандал. И, наконец, самое главное! Айседора танцевала в роскошном концертном зале Трокадеро. Вернувшись в номер, она сама устроила драку, разбила зеркала, вызвала полицию (все было подготовлено) и отправила Есенина в местечко под Париже Сан Монде – откуда никто не выходит! И вдруг – чудо! Клинику за бетонным забором с колючей проволокой и вооруженной охраной посещает мэтр Европейском психиатрии Пьер Жане! Обычно он в этой клинике бывал не больше раза в год по особым случаям. Он осматривает Есенина и в его истории болезни пишет: «Bon santé!» После такого заключения Пьера Жане пациентов из Сан Монде только выписывают! Не мудрено понять, кто нанял мэтра и что ему было «посоветовано» в отношении Сергея Есенина!..»

В конце Вадим Алексеевич взял школьную тетрадь в линеечку и написал: Любови и Сереже Хорошко, моим друзьям! Шаржи-экспромты. Он написал шаржи на наших и зарубежных певцов: Шарля Азнавура, Мирей Матье, Эдит Пияф, Ив Моната, Бориса Штоколова, Аллу Пугачеву, Иосифа Кобзона, Леонтьева, Льва Лещенко и других. Возле каждого шаржа написал: «Это написал я сам, Вадик Козин». И поставил подпись. На этом мы расстались…

Все наши планы, которые приготовила Люба, как-то посещение кладбища ее родителей, посещение единственного в мире атомохода «Арктика», командиром которого был человек, ее воспитавший, выполнение программы, порученной Сергею Георгием Васильевичем в единственном Институте Холода в мире, все пошло насмарку! Рано утром из Москвы, 25 позвонил артист Таганки Боря Хмельницкий, лучший Робин Гуд, и сказал Сергею:

«Срочно вылетайте в Москву. У подъезда вас ждет ВАИ, которая, доставит вас на военный аэродром. Там вас ждет – МиГ-21.Через три часа вы будете на Таганке». И повесил трубку! У Сергея были шапочные отношения с Борей Хмельницким. Но, Володя Высоцкий почему-то часто обращался к Сергею именно через Бориса.

Глава 17. А, ведь, часто, судьба одного человека, с его колитом, геморроем, хроническим насморком гораздо мощнее судьбы Государства, в котором он живет! Одетта и Одиллия

Через три часа Сергей был в Склифосовского. Вход охраняли два солдата в/в… с автоматам. Охранник, пропуская его, косясь на удостоверение, предупредил: «У Вас пять минут. Сейчас придут с гробом». В холодном полутемной зале Володя лежал один. Сергей подошел к столу, сначала потрогал «швы» на голове – «имитация!». Потом расстегнул пиджак и рубашку – «имитация!». И быстро вышел. Уже солдаты вносили гроб. Актеры не входили, стояли, и тихонько шмыгали носами…

Когда заходили на посадку, Сережа дал Любе небольшую пластиковую карту. На ней был адрес квартиры и маршрут к ней. И сказал код: какие цифры нажать, чтобы попасть в дом и в квартиру… Поле Склифосовского поехал на Малую Грузинскую. Что там творилось? Огромная толпа народа. Разношерстная толпа! Видно, что со всего СССР, со всех, наверно городов, поселков и деревень! Все обнимались. Плакали и обнимались! Братались! Обменивались кассетами. Во дворе гремел Высоцкий! Такого единодушия Сергей не видел даже на Пикете в день Рождения Василия Шукшина! В дом никого не пускали солдаты в/в, но без винтовок. Они стояли и в толпе, и вокруг нее в разброд. Но все было мирно. Сергей, показав свое удостоверение, пошел в дом, стал подниматься по лестнице. На втором этаже столкнулся с Андреем Миронов. Тот спускался, подпрыгивая и насвистывая какую-то веселую песенку. Сергея трудно вывести из себя, но Андрею удалось. Андрей это почувствовал, и, словно, оправдываясь, сказал:

«Тоже мне, Пушкин умер…»

И тут с Сергеем что-то непонятное случилось. Потом он рассказал об этом коллегам, среди которых был телевизионщик Андрей Малахов, и Малахов уговорил его прийти на свое шоу. Сергей пошел только по одной причине: там была с детства обожаемая им актриса Вера Васильева! Дело в том, что на слова Андрея «Тоже мне, Пушкин умер, Сергей вдруг увидел Андрея …мертвым!» Больше того, Сергей сказал Андрею:

«А тебе много осталось жить?»

Андрей ничуть не испугался, ответил, что сколько осталось, столько осталось, и, приплясывая, пошел на выход.

Сергею расхотелось идти в квартиру Володи, и он спустился на улицу. К нему тут же подбежал маленький башкир:

«Брат! Все село собирало деньги, командируя меня к Володе! Вот полотенце, которое мы кладем в доме умершего друга… Помоги пройти! На колени встану!»

Сергей сказал, обращаясь к охране:

«Пропустить… его одного!»

И, не слушая благодарности, сел в машину, продравшись сквозь толпу…

Сергей один в «Чайке» сопровождал катафалк с Высоцким вплоть до Ваганьковского. У гроба он видел Борю Хмельницкого, Ехали несколько часов, ибо все улицы были запружены народом, шедшим на кладбище с огромными букетами цветов. Уже показались ворота, Сергей приказал остановиться. Возле гроба он видел Борю Хмельницкого, Зинаиду Славину, Николая Губенко, остальных он не знал. Они всю дорогу сидели на корточках, облокачиваясь на гроб, Сергей предложил им занять его место – и въедут сразу за катафалком, и место займут рядом, и набитую розами «Чайку» освободят… Ребята без слов быстро переместились в машину со спецпропуском. Сережа полчаса продирался к машинам, взял такси и поехал домой… Потом, Николай Губенко не раз приглашал его в свой театр. Сергей с Любой раза два ходили…

В 1990 году Сергей случайно (он не верил в случайности!) наткнулся на улице Горького у памятника Пушкину с лотка продавали очередной номер журнала «Столица». Политика его никогда не интересовала, сплетни вокруг нее – тем более, но это номер он купил. Конечно, мысль о смерти Высоцкого, который умер в день рождения своего друга, Василия Шукшина, да еще в разгар Московской Олимпиады, будоражила мысли не только Сергея. А, если еще учесть, что Шукшин умер также при странных обстоятельствах, за день до рождения Сергея Есенина… Мистика какая-то! Но в мистику Сергей тоже не верил, а вот в эндорфин серотонин он верил! Он тщательно прочитал, как судебно-медицинский эксперт «Скорбный лист» смерти Высоцкого, а потом, также тщательно – как психиатр-психопатолог. И решил сохранить этот лист для потомков. Вот он, дословно.

Столица. 1/90. Август. «Скорбный лист» – кто не помнит или не знает – старорежимное обозначение истории болезни.

Скорбный лист был как будто заранее вырван из еще не написанной книги о Высоцком. «От чего он умер?» – вопрос, который был задан десять лет назад каждым из нас в ответ на извещение, всего-то за сутки такую большую нашу страну облетевшее… этот вопрос все еще висит в воздухе: он вроде не про него, а про нас, про наше такое, про общую нашу судьбу. «Отчего» – с нами такое, на нас, на Россию такая напасть?..

Но остается – судьба Поэта. «Судьба, которой обречен. За что поэтом наречен». Это сказал Давид Самойлов. Вот, скажем, его смерть: на сцене, сразу после того, как он открыл вечер памяти Пастернака; и кругом – друзья, друзья, читатели, почитатели… Заслонить – не станет говорить, смерть того, кто у всех на виду, все равно, что ладошкой силится закрыться от собственной судьбы. Перефразируем Мандельштама: «Попробуйте меня от смерти оторвать – держу пари: себе свернете шею!..»

Рассказ о том почему и как умер Высоцкий – это рассказ о том, как и почему он жил. Это рассказ, к которому все мы – и близкие к нему, и далекие – должны быть готовы. Что же касается меры откровенности в рассказе – тут уж каждому Бог судия.

Воспоминание врачей Л. В. Сульповара и А. В. Федотова были записаны во второй половине 80-х биографом Высоцкого, составителем книги «Живая Жизнь», выпущенной издательством «Московский Рабочий», Валерием Перевозчиковым. Сейчас подготовлен им второй том мемуаров о Высоцком готовится к выпуску в СП «СОВИТТУРС».

Благодарим за содействие нашей публикации Музей Высоцкого на Таганке.

Леонид Сульповар:

Реанимобиль – и целая кавалькада машин

«Я познакомился с Высоцким в 69 году он лежал в нашем институте Склифосовского, Был в очень тяжелом состоянии после желудочного кровотечения. Тот самый случай, который подробно описывает Марина Влади в своей книге «Владимир или прерванный полет».

«Желудочное кровотечение, а не разрыв сосуда в горле?»

«Желудочно-кишечное кровотечение – это окончательный диагноз, а причины могут быть разные. Тогда диагностика была не на столько высоком уровне, я даже не помню, делали мы гастроскопию, или нет, Но мы думали, нет ли там кровотечения из вен пищевода.»

«Была ли опасность для жизни?»

«Конечно. Если говорить медицинскими терминами: резко упало давление, был низкий гемоглобин. Именно поэтому Высоцкий и попал в реанимацию: надо было проводить интенсивную терапию. Но, вывели мы его из этого состояния довольно быстро, кажется он выписался прямо от нас. Ну, может быть, пролежал, некоторое время в «хирургии»…

«Марина Влади все это время была в отделении?»

«В палату мы ее не пускали, а вот в отделении она сидела все это время.»

«Как-то само собой получилось, что мы после этого случая начали в тяжелые минуты Володе помогать. В периоды его „ухода в пике“. Приезжали и выводили его из этих состояний. Помогали, во всяком случае. Трудно сказать, насколько часто этого было.»

«Мы ходили в театр. Володя приглашал на концерты, иногда просто так приезжали к нему. А более тесные отношения сложились в последние годы его жизни, начиная примерно с 1977 года… Физически Володя был очень развит, в нем всегда чувствовалась невероятная сила, При всей его развитости и тренированности, здоровья, конечно, было подорвано. Подорвано его образом жизни – неупорядоченным, без сна и отдыха. Квартира на Малой Грузинской иногда была похожа на проходной двор. Это вечная толпа. Многих я знал, но мелькали и совершенно незнакомые лица. Но стоило появиться Марине, как все это исчезало, Конечно, люди приходили, но это был совершенно другой круг, совершенно другой стиль жизни. И „уходов в пике“ было гораздо меньше.»

«А что такое „уход в пике“ – с точки зрения медицины?»

«В пике или в штопор? В тот период это было просто злоупотребление алкоголем. И уход из этой жизни в другую, бессознательную, откуда нам и приходилось его «доставать».

«Но был ли Володя алкоголиком?»

«Всей информацией я не обладаю, были другие врачи, которые помогали ему,.. Но, мне кажется, что алкоголиком он не был. Люди, подверженные – запущенные, опустившиеся… Володя был абсолютно другим. Когда через день или два мы выводили его из этого болезненного состояния, Володя становился другим человеком: собранным, подтянутым, готовым работать. Эти срывы, возможно, были какой-то формой разрядки… А еще эта была форма ухода от мира, который его страшно раздражал. Смотрим телевизор: очередная банальность или глупость. Мы могли скептически улыбнуться или равнодушно отвернуться. А Володя не мог спокойно это выносить. Совершенно неадекватная на наш взгляд реакция!..»

Дальше Сергей решил выписывать выборочно….

«Как вы думаете, когда и каким образом Высоцкий мог столкнуться с наркотиками?»

«Понимаете, когда мы выводили Володю из тяжелых состояний, то знали, что можно, а что нельзя. Значит, чего следует бояться. Ведь в этом процессе используются вещества наркотического ряда. Володя, попадая в разные места, и где-то скорее всего передозировали. Тогда «выход» проще. Думаю, что вкус наркотика он ощутил на выходе из пике» Где и когда я не знаю…»

«…23 июля при мне приезжала бригада из Склифосовского, Они Хотели провести его на искусственное аппаратное дыхание, чтобы перебить дипсоманию. Был план, чтобы это аппарат привезти к нему на дачу, Наверное, около часа ребята были в квартире – решили забрать через день, когда освобождался отдельный бокс. Я остался с Володей… Один. Он уже спал. Потом меня сменил Валерий Яковлевич.

24 июля я работал Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую. Ему было очень плохо, он метался по комнатам. Стонал, хватался за сердце… Вот тогда при мне он сказал Нине Максимовна:

«Мама, я сегодня умру…»

Я уехал по неотложным делам на некоторое время. Где-то после двенадцати звонит Валера:

«Толя, приезжай, побудь с Володей. Мне надо побриться, отдохнуть.»

Я приехал. Он метался по квартире. Стонал… Эта ночь была для него очень тяжелой. Я сделал укол снотворного. Он все маялся. Потом затих. Он уснул на маленькой тахте, которая стояла в большой комнате.

А я был со смены – уставший, измотанный. Прилег и уснул – наверное, часа в три.

Проснулся от какой-то зловещей тишины – как будто меня кто-то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давая дышать, а губы уже холодные. Поздно.

Между тремя и половиной пятого наступила остановка сердца на фоне инфаркта, Судя по клинике – был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце – трудно сказать.

Потом в свидетельстве о смерти мы записали: «Смерть наступила в результате острой сердечнососудистой недостаточности, которая развилась на фоне абстинентного синдрома…

…Позвонил в милицию, чтобы потом не было слухов о насильственной смерти.

Смог бы я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать все. До сих пор не могу себе простить, что уснул тогда… Прозевал, наверное, минут сорок.

Приехали Вадим Иванович, Валера с еще одной реанимационной бригадой. А уже в шесть часов у дома стали собираться люди…»

Глава 18. 20 медведей в одном дипломате + еще один, но не медведь

«Люба, я понимаю, что сейчас творится! Но зачем такую, прости, лажу, о Володе публиковать? Что все наша страна уже с ума сошла? Кто этот мужичек, в дежурство которого умер Володя? Врач? Значит – врач – убийца! Не врач, то, как он мог подписывать медицинский документ – свидетельство о смерти и выставлять нелепейший диагноз? «Острый инфаркт миокарда» не бывает на фоне «абстинентного синдрома! Что сделано врачами, которые суетились вокруг Володи делали – они ничего не делали в абстинентным синдромом! С «острым инфарктом миокарда» не мечутся по квартире, не находя себе места, а не могут из-за сильной боли пошевелиться… В этом «скорбном листе» столько несуразицей нагромождено, что меня, врача, просто тошнит!..

Страшное, Любонька, происходит со страной! Вы – Саша, Катя и ты – молодые доктора наук с потрясающими открытиями в психопатологии при очаговых поражениях головного мозга! Ваша лаборатория при некогда самом известном Институте нейрохирургии в Мире. Вы делали уникальнейшие операции и настоящие открытия, выходящие за пределы теории медицины! А сейчас? Вы удаляете липомы, гликомы толстосумам! У вас скапливаются в ящиках рукописи книг, за которые наши конкуренты заплатили бы миллионы долларов, а здесь с вас еще требуют деньги за издания и отбирают ваши авторские права!.. А не уехать ли нам в Германию? Думаю, что наличие берлинской стены – вопрос времени… как и существование СССР!»

«Окснись!»

«Где наше ПВО? Пацан Руст сел на Красную Площадь средь бело дня!.. Армянское землетрясения – я тебе не рассказывал об этом ужасе в Спитаке и Ленинакане – я стоял рядом с главарями руководства нашей страны, и видел их фальшивые слезы… Ты знаешь, ко мне подбежал начальник своеобразной станции, такие есть везде, в сейсмоопасных зонах, не знаю, почему он мне доверился, но он мне сказал следующее, что лучше всего сейсмоопастность чувствует домашняя птица – куры, утки, гуси, индюки. Их обязательно держат на станции. Так вот, перед землетрясением вся птица была абсолютно спокойна, как соответствующие датчики! А, если и Чернобыль трагедия рукотворная, в череде механизмов, разваливающих СССР?»

«Что говорить, Сережа? Не ты, ни я из нашей страны никуда не уедем! И даже не намекай мне, что живем мы на деньги баронессы Крюгер, с которой фиктивно сошелся Володя. Кстати, хорошая оказалась женщина и ее мать…»

«Да мы с тобой богаты, имея 50% доли пивоваренного производства в Баварии? Ты, что, забыла? Там, наверное, громадная сумма набежала…»

«А, может быть, вы с Володей уже разорены…»

«А это мы сейчас прямо узнаем, – и начал набирать номер. Ему ответили сразу. Он долго слушал: яволь, да, яволь, да…, – в конце сказал по—немецки: „Vielen Dank, auf Wiedersehen, warten Sie, ich werde Sie über die Ankunft informieren!“2727
  Спасибо, до свидания, подождите, я сообщу вам о прибытии!


[Закрыть] Повернулся к Любе и сказал, ну что, баронесса Хорошко, мы стали самыми богатыми пивоварами в мире. Вне конкуренции. Наши фирмы – по всему миру. Наш друг, бывший хозяин пивоварни, а теперь, наш топ-менеджер, купил на свой страх и риск, нам с Володей по двум замкам 17-го века в Швабии, и полностью их реставрировал снаружи и оборудовал снаружи. Он следил, что происходит с СССР, и готовил нам хорошее отступное… Володя об этом еще не знает»

«Раз так, пусть Володя расторгает свой брак с Крюгер и вновь женится на Саше…»

«Я тебя понимаю, Люба!..»

«Ничего ты не понимаешь? Где у Саши уверенность, развались завтра СССР, что ее примут на работу санитаркой какой-нибудь придурок, кто купить наш Институт?..»

«Ну, вот, сходи к ней и все ей толково расскажи!»

«Сам сходи…» «А, ты не боишься?»

«Что ты изменишь мне с женой своего единственного друга?»

«Боюсь! Тем более, что – единственный у нее мужчина… У нее с Володей – реальный брак с фиктивной половой жизнью…»

«А, разве так бывает?»

«У женщин, которые узнают тебя, самца, бывает! Хорошо, что мы с тобой об этом заговорили… Ты знаешь, что говорят в нашем Институте о Саше и Кате? Что они – две старые лесбиянки!..»

«Ну, Сашу, допустим, я понимаю, …с трудом… А, Катя? Она, что, девственница? Которая, только умеет ублажать мужиков языком?»

«Выходит, девственница…»

«А, может быть, Катя – лесбиянка?»

«Я ты – проверь? Покажи ей…»

«Ты, что, родная?»

«А, ты, что?..»

Ночью был хороший секс. Такой хороший, что Люба поняла, что забеременела! Проснувшись, обняв Сережу, она сразу сообщила эту новость! Решили весь день провести в постели.

«Любимая! Давай готовится к жизни в капиталистическом мире… Дай бог, без войны, чтобы не прятаться в хоромах Николая Константиновича или мамы Любы! Завтра ты летишь на ДВ. Сначала навещаешь маму Любу. Смотришь, что и как там? Чем она хочет заниматься? Если бизнесом, то 51 процент акций, не считая ее земель и имущества, аппаратуры – ее. Вот тебе телефоны двух моих адвокатов – старых друзей. Посмотри, может подойдут. Потом, я думаю, дня на два остановись в Хабаровске и навести Николая Константиновича и Всеволода Петровича. Возможно им нужна твоя помощь. Ну, а потом – на Родину. Главное там – встреча с Асиром Сандлером. Я ему уже звонил. У него масса предложений – но все – купить его институт! И его работы. Были даже покушения! Но он вывесил огромный под самой крышей транспарант: „Еще одна диверсионная попытка и институт вместе с документацией будет взорван!“ Если у него были деньги, как он мне сказал, он бы всех зажал в кулак, и заставлял при входе на работу и уходе с работы целовать ему носки ботинок! Он еще не знает, что деньги у него есть и не в ограниченном количестве. Он назовет тебе цифру, и счет, и я тут же переведу. В долю к нему мы не пойдем… Да и он в долгу не останется! Человек глубоко порядочный, найдет, как нас отблагодарить – не все на деньгах строится!»

«А, ты, следовательно, в Германию?»

«Нет! Сначала мне нужно найти одного моего пациента, я тебе о нем рассказывал, который сделал нас баснословно богатыми…»

«Клавдия?»

«Да! Больше десяти лет никакой связи… Он же в ПД стоит на учете, как „СО“! Представляешь, „СО“ – миллиардер! И гений! Забыл его телефон. А, позвоню ка сейчас своему знакомому, заведующему диспансером Клина!»

«Алло? Леонид Николаевич? Как поживаете? Ясно! Меня интересует один наш с вами общий подопечный, вот только фамилию забыл, но имя у него необычное, „Клавдий“… Как он? Жив, здоров? Где сейчас?..»

«А, что Вы им заинтересовались, если не секрет, Сергей Васильевич, натворил что-то… мы его в миг к Вам доставим… Он так и работает грузчиком на пивзаводе… Правда этот завод сейчас армяне купили, но людей-то пока еще не покупают, тем более наших, „СО“… Так куда Клавдия?»

«Как – куда? К воротам Института Сербского!»

«В наручниках? В сопровождении?»

«Без наручников! Без сопровождения. Скажите – по распоряжению Сергея Васильевича Хорошко!»

«Слушаюсь! Как выедет, я позвоню по номеру, который у меня отбился!»

«Ну, что, родная! Не получилось у нас с тобой, как у буржуев целый день в постели провести! Ты, конечно, можешь вылетать завтра утром. А, я прости, прямо сейчас тебя покидаю. Клавдию нужно оформить две визы, а до этого сделать загранпаспорт. Интересно, старые кадры еще на местах? Через мой или володин институты. Вымыть и переодеть Клавдия. Заказать билеты. Связаться с нашим топ-менеджером. Позвонить Володе, чтобы приезжал к нам. И, конечно, постоянно держать связь с тобой по спецсвязи. Где такая есть – ты знаешь. Деньги все с собой не бери – чемоданов не хватит. С нашими сбербанками не связывайся. В записной книжке, где адвокаты, есть и финансисты, ребята наши, проверенные – обманут, под вышку попадут. Они все для тебя сделают. И переведут нужную сумму в валюте. И в рубли разменяют. Ты – умница! Все у тебя получится. Я – всегда рядом, родная!»

«Я – знаю, родной!.. Сережа! Как ты смотришь, если я захвачу с собой Сашу и Катю? Им сейчас намного хуже, чем нам! Зарплату нам не платят. Саша ничего продавать не хочет из квартиры, в том числе и машины. Ну, а Кате – ей продать-то нечего!»

«А, что ты мне раньше не сказала?»

«Дуреха! Боялась, что скажешь, чтобы я перевезла их к нам… Курятника не хотелось с одним петухом!»

«Да, это – не дуреха!

«Это – дура! Я люблю только тебя, и ты это знаешь! Сережа! Но, любовь и секс – очень разные вещи. И, когда секс хочет, любовь скромно закрывает глазки…»

«А в Германии кто твоих наседок будет покрывать? Ведь они Володе принципиально не дают!»

«У нас будет красавец – самец, который исполняет мои распоряжения без рассуждений: сказано – сделано!»

«Клавдий, что ли?»

«Клавдий!»

«Это немки ему будут давать без твоих приказов… Ты, думаешь, в нашем Институте нет самцов, у которых громадное достоинство – в штанах!»

«А ты откуда знаешь, родная?»

«А, ты, думаешь, откуда пошло, что Саша с Катей – лесбиянки? Эти «самцы» неоднократно и очень вежливо предлагали им свои услуги… Ну, типа, переспали и разбежались! Глухо! Директор у нас молодой, талантливый, красавец. Так он вызвал их в кабинет, дал выпить по бокалу виски и сам выпил, а потом, глядя у себя между ног, предложил: «А, не сойтись ли нам поближе, коллеги! Не о себе забочусь… Сколько молодежи, столкнувшись с вами, когда вы без лифчиков, а то и без трусиков, бежит в туалеты онанировать! Хорошо, что хирургические халаты закрывают ваши прелести… Да, что я говорю: разве их можно спрятать… Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с девчонкой…»

«Да-а! И так, тяжелые времена для Института нейрохирургии настали, а тут еще проблемы с двумя не объезжими кобылицами…!»

«А, все не любовь, а только страсть, и похоть злая, тянет женщин ласкать, огнем сгорая!.. Ну, Катя взяла тебя в врасплох в туалете… и угодила в ловушку, почувствовав твой мускус самца… А Сашу, невесту друга, зачем лишил девственности?»

«Она все равно ему бы не дала, и тебя бы стала изводить. А так – успокоилась…»

«Теперь эти две самки бродят, как лунатички и вынюхивают среди мужиков, даже парализованных и умирающих твой мускус… кобель! Хоть бы у нас девочка родилась!»

«Ой-ё-ёй Чекита!» – пропел Сергей и бросился в объятья Любы. Но, вдруг соскочил, как ужаленный, посмотрел на часы (ему час назад позвонили, что Клавдий выехал!), и сказал:

«Мы должны встретиться с Клавдием через час. Мне добираться до института не меньше полчаса. У Клавдия предстоит работа…

«Что за работа?» – тревожно спросила Люба. Вчера мне понадобилось сто долларов. Времени идти к друзьям не было. Шел мимо Оперного Театра и наткнулся – так, шапочное знакомство, с Александром Малининым, он там живет. Схватил меня за рукав:

«Выручай, брат! Позарез нужно 150 баксов» У меня только 50. Он настырный такой, ну, а деревяшки есть?»

«А, где здесь разменяешь?»

«У меня есть меняла, пойдем. Ну, 10 баксов потеряешь, зато другу поможешь!»

Перешли мы шоссе. ИМЛИ им. Горького. Дальше обыкновенная московская почта. Не видно, чтобы обменный пункт был. Но, Сашок, видимо не первый здесь раз. Постучал в одно закрытое окошко. Дверца приоткрылась. Высунулась голова мужика. Он спросил:

«Сколько?»

«100»

«300»

«Вчера было 250»

«Вчера. Берешь?»

Саша оглянулся на меня. Еще бы германский миллиардер пожалел для советского певца 300 рублей? Я одобрительно кивнул. Обмен произошел молниеносно. Также молниеносно, буркнув «спасибо, друг!» – Саша смылся. Так уж получилось, что спустя полгода я несколько раз проходил именно это дорогой. И всегда на том же самом месте видел Сашу, все, по-моему, в одной и той же белой рубашке. При виде меня, он почему-то отворачивался…

А, теперь, главное. Только я вышел из почты, как ко мне подошел аккуратно одетый, гладко выбритый, с военной выправкой молодой человек. В руках он держал пластмассовый советский дипломат. Внешность у него была весьма симпатичная и интеллигентная. Он начал сразу брать быка за рога:

«Предлагаю вам очень выгодный бизнес. Беда в том, что не могу больше задерживаться в Москве. Вечером вылетаю на точку. Если вы мне откажите – мне каюк! Мои командиры просчитались с Москвой. Этот товар здесь не нужен. Но, наблюдая вас, я понял, что вы – именно тот человек, кто оценит мой товар по достоинству!» И прямо в предбаннике почты он открыл свой дипломат. Люба, мне впервые стало не по себе! Самые противоречивые чувства охватили меня! 1) Бедная моя Родина, что же они сделали с тобой? Целый полк, чтобы выжить в тайге, ракетный полк, отстреливает из автоматов медведей, вырезает у них желчные пузыри, подсушивает на солнце и везет в Москву продавать по сто долларов за пузырь! 2) Офицеры, а не проще ли пустить пулю в лоб, чем выполнить такой приказ? 3) Парень, что будет с тобой, когда этот кошмар закончится – А) ты продашь желчные пузыри 20 медведей? Б) Ты не продашь желчные пузыри 20-ти медведей? И тут меня оценила совсем иная и простая мысль: зачем в тайге доллары?.. Вот поэтому мне понадобился Клавдий. Уверен, что не ошибся.

Офицеру в штатском я сказал, что пошлю к нему с чеком германского банка на 20000 долларов своего человека. Имя не сказал. Он вас опознает по дипломату. Мой человек, как и он, офицер. Вы сначала покажете в этой же сберкассе чек и спросите, все ли с чеком в порядке и где его можно разменять в валюте? Убедитесь, что с чеком все в порядке, совершите сделку и спокойно разойдетесь. Предупреждаю, если появится кто-то с вашей стороны, мой офицер будет стрелять на поражение, первый выстрел в вас! Он не промахнется. Милиция вмешиваться не будет. Это – наш район.

С Клавдием мы встретились так, как будто и не расставались. Я ему говорил только по делу. Он ни о чем не расспрашивал. После покупки дипломата с желчными пузырями медведей, мы ехали в мой Институт, куда, кстати, впервые в жизни Клавдий вошел по праву «белого человека»! Я заметил, что у него от гордости слегка дернулся подбородок…

Итак, Клавдий садится ко мне в машину и подает мне сначала чек немецкого манка с 20000 долларов. Потом открывает сейф и говорит: пересчитайте! Я – считаю – 21 желчный пузырь. Я спокойно еще раз считаю – 21 желчный пузырь! Я третий раз считаю – 21 желчный пузырь… И тут до меня до ходит, что один желчный пузырь в темноте машины и то слегка отличается от всех других… Я пристально смотрю на Клавдия. Он – на меня. Потом говорит:

«Нам долго с вами жить и работать, Сергей! Я – правильно тебя понял?»

«Правильно, Клавдий!»

«Тогда у нас с тобой одна дорого – в Институт Судебной психиатрии им. Н. Н. Сербского!»…