Текст книги "Охота на Ведмидя. И другие повести и рассказы"

Отец опять помолчал и окончил свой рассказ:

– А через девять месяцев родился ты.

Юный патриот

Отец Хуэя работал машинистом паровоза, возившего поезда на международной линии Харбин – Владивосток. На владивостокском базаре он покупал корни женьшеня и аралии, засушенных змей и черепах, медвежью желчь, струю кабарги, рога и пенис оленя – всё это незаконно добывалось в Уссурийской тайге. Мать Хуэя работала заведующей аптекой, у неё были связи с лекарями тибетской и китайской медицины, которым она перепродавала ценное лекарственное сырьё.

В школе Хуэй услышал рассказ о юном патриоте, разоблачившем своих родителей-преступников.

В одном селе жила крестьянская семья. Когда началась война с СССР, в стране была объявлена продразвёрстка. Крестьян обязали бесплатно сдавать для армии девять десятых урожая и животноводческого продукта. Юный патриот стал замечать, что его родители утаивают часть продовольственного налога. Сначала он предупредил родителей, что они подрывают обороноспособность страны. А когда они его не послушали, пошёл в Комитет продовольственного контроля и обо всём там рассказал. В фанзу юного патриота пришли контролёры и нашли корзинку утиных яиц, припрятанных его родителями. По закону военного времени родителей юного патриота расстреляли, а его определили в интернат.

Хуэй подумал, что ему надо поступить так же, как и юный патриот. Но он не решился донести на маму с папой.

За месяц до нового года из магазинов стали исчезать продукты и товары. Продавцы объясняли, что им приказано попридерживать всё, чтобы в первый день коммунизма полки магазинов ломились от изобилия.

За обеденным столом Хуэй завёл такой разговор.

– Мама, – спросил он, – зачем вы с папой покупаете у браконьеров и продаёте знахарям лекарственное сырьё?

– Чтобы иметь лишний лубу*, – ответила мать. – Того, что мы покупаем по карточкам в магазинах, мало. Весь дефицит продаётся на базаре, а там всё дорого.

*Лубу – национальная валюта МНДР.

– Но ведь с 1 января будущего года в нашей стране наступит коммунизм. В магазинах всего будет навалом, а деньги отменят.

– Ты веришь в эту сказку? – удивился отец. – Хорошо же вам в школе мозги промывают.

– Не смей говорить так, папа! – закричал Хуэй. – Или я буду вынужден сообщить о твоих антикоммунистических высказываниях в Комитет политического контроля!

Родители, не ожидавшие такого поворота, испуганно замолкли.

– Сынок, мы же тебя растили, поили-кормили, – наконец, обрела дар речи мать. – Неужели у тебя каменное сердце, и ты пойдёшь доносить на нас?

– Если не перестанете спекулировать, я поступлю, как юный патриот! – заявил Хуэй.

За три дня до нового года отец вернулся из очередной поездки. Во Владивостоке он купил замороженного уссурийского тигра и привёз его в тендере паровоза. Это было целое состояние, продав которое семье можно было лет десять хорошо питаться и одеваться. Но в этот раз выгодная сделка не состоялась, хоть не было отбоя от желающих купить тигра по частям или целиком.

После того памятного разговора родители скрывали от сына свои тёмные делишки. Но он был не слепой и не глухой. Узнав про замороженного тигра, Хуэй написал на родителей донос, перечислив по памяти всё привезённое отцом и проданное матерью за эти годы, а также назвав приметы приходивших к ним на дом покупателей.

Был предновогодний вечер. Отец крутил через мясорубку свинину, а мать лепила пельмени. На печи булькала кастрюля и шипела сковорода, по фанзе расходились аппетитные ароматы.

В дверь кто-то громко постучал. Не успел Хуэй подойти, чтобы открыть задвижку, как дверь упала внутрь от удара прикладом винтовки. В фанзу ввалились вооружённые люди в военной форме.

– Всем лежать вниз лицом, руки за спину!

Хуэй подчинился приказу. Он слышал, как кованые каблуки сапог побежали на кухню, где горел свет. Потом кто-то сказал ему:

– Не бойся, встань.

Хуэй поднялся на ноги, его колотило от страха. Голос принадлежал мужчине в синем кителе.

– Это ты написал заявление в Комитет медицинского контроля? – спросил он.

– Я, – ответил Хуэй.

– Молодец – ты настоящий юный патриот! – похвалил мужчина в синем кителе.

«Про меня тоже напишут в учебнике», – подумал Хуэй.

– Одевайся, пойдёшь со мной.

– А куда? – спросил Хуэй.

– Ты будешь жить в интернате для детей, оставшихся без родителей.

Хуэю, хоть он и считал себя уже большим, было жалко расставаться со своими игрушками, особенно с последним подарком родителей – набором «Конструктор». Из алюминиевых колёсиков, квадратиков, прямоугольничков, кружочков и реечек с дырочками можно было собрать и грузовик, и трактор, и подъемный кран. Хуэй мечтал собрать бронепоезд, но одного набора для этого было мало, требовалось ещё два.

– Можно, я возьму это, – показал он на «Конструктор».

– У воспитанника не должно быть личных вещей, – ответил человек в синем кителе. – В интернате есть игровая комната.

Хуэй оделся, они вышли на улицу, где стояло два автомобиля – легковой и грузовой с будкой.

Мужчина в синем кителе открыл заднюю дверцу легковушки.

– Садись, – сказал он и сам сел рядом.

Шофёр вышел, крутанул заводной рукояткой, мотор затарахтел, но не завёлся. Шофёр крутил «кривой кардан» ещё и ещё, но двигатель не запускался.

– Скоро поедем? – не выдержав спросил мужчина в синем кителе, приоткрыв дверцу.

– Бензин грязный поставляют, – объяснил шофёр. – Карбюратор засорился – надо прочистить.

Водитель полез под капот.

В это время люди в военной форме вывели из фанзы родителей Хуэя. На лбу отца была кровоточащая рана, мать сильно прихрамывала. Конвоиры втолкнули их в «воронок», запрыгнули туда сами и уехали.

– А маму с папой скоро отпустят? – спросил Хуэй.

– Это решит народный суд, – ответил мужчина в синем кителе. – По закону за такое преступление положено лишение свободы с возмещением ущерба государству на срок от 10 до 15 лет без права переписки и получения передач.

Наконец-то мотор легковушки завёлся, шофёр сел на своё место, и они поехали в южном направлении. После моста через реку Модягоу машина повернула налево и остановилась у ограды большого здания красного кирпича с куполами без крестов. Здесь, в бывшем православном соборе, располагался Дом-интернат для детей-сирот имени Гао Гана.

В Харбине все сколько-нибудь значимые места и учреждения – парк культуры и отдыха, ботанический сад-дендрарий, железнодорожный инженерный институт, провинциальный клинический госпиталь, городская теплоэлектроцентраль, галерея произведений социалистического реализма, студия художественных фильмов, судостроительная верфь, комбинат анилиновых красителей, научно-исследовательский институт сои и многие другие – носили имя Гао Гана.

Мужчина в синем кителе передал Хуэя женщине в грязном белом халате. Она провела его в комнату, над дверью которой висела табличка «Мойка». Там она приказала Хуэю раздеться догола и встать лицом к стене. Женщина в грязном белом халате облила Хуэяа из шланга холодной водой с сильным запахом хлорки. Вместо своей одежды Хуэй получил казённую: трусы, хлопчатобумажные куртку, штаны и матерчатые тапочки на резиновой подошве. Все вещи были изрядно поношены и местами заштопаны, а скукоженные тапочки, это было заметно, несколько раз пропаривались в автоклаве.

Женщина в грязном белом халате передала Хуэя мужчине в кителе цвета хаки. Он привёл его в комнату, над дверью которой висела табличка «Карантин».

– Неделю побудешь здесь, – сказал мужчина в кителе цвета хаки.

Клацнула обитая железом дверь и щёлкнул замок. Хуэй остался один и стал осматривать комнату. Помещение площадью шесть квадратных метров напоминало тюремную камеру. Маленькое окошко было зарешечено и снаружи закрыто дощатым «намордником». Вместо кровати был жёсткий топчан с тонким матрасом, застеленным пропахшим карболкой солдатским одеялом. Простыни под одеялом не оказалось. Подушка была ничуть не лучше матраса.

«Кормушка» в двери откинулась, и на ней появился ужин – миска жидкой кукурузной каши и кружка кипятка. Каша оказалась недосоленной, зато горячая вода была чуть-чуть подслащена. Хуэй съел пайку и поставил посуду на «кормушку». Тусклая лампочка под потолком, одетая в проволочную сетку, мигнула и погасла. Хуэй лёг на топчан. Сон не шёл. Он вспомнил, как родители в каждую предновогоднюю ночь прятали ему под подушку подарок. Они тихо подходили на цыпочках, отец осторожно приподнимал подушку, а мать просовывала под неё бумажный кулёк со сладостями. Хуэй притворялся спящим, и видел всё это через смеженные веки.

«В этом году я остался без подарка, – грустно вздохнул он, переворачиваясь на другой бок и засыпая. – Ну да ничего – завтра будет коммунизм. Каждый день буду есть конфеты и пирожные».

Хуэй уснул. Ему снилась Красная площадь, полная народу. На трибуне мавзолея И. В. Сталина стояли товарищи Гао Ган и Василий Сталин с алыми бантами на кителях, они улыбались и приветливо махали ему руками. Сзади подошли мама и папа и обняли его с обеих сторон.

– Вас уже освободили? – спросил Хуэй.

– Да, по амнистии, – ответил отец.

– В честь наступившего коммунизма, – добавила мать.

Хуэй заплакал от нахлынувшего счастья.

ЛОХАНЬ ВАСЯ
Глава из жития буддийских святых

Случилась эта таинственная история в начале 2000-х годов в самом что ни есть центре города Пекина – на русской торговой улице Ябаолу и в буддийском храме Белой пагоды.

Вася приехал на Ябаолу за ширпотребом для своего магазина в Благовещенске. С этой целью он приезжал сюда по два раза в год с начала 1990-х. Как говорится, совмещал полезное с приятным – затаривался товаром и развлекался.

За полтора десятка лет русскоговорящая улица Ябаолу разрослась до целого торгового района между Вторым транспортным кольцом и алтарём древних солнцепоклонников Житань. Были построены многоэтажные здания торговых центров «Тянья», «Дунфан», «Госин», «Цзили» и другие.

Китайские хозяева магазинов стали брать на работу русский персонал, и на Ябаолу появилось более-менее постоянное русскоговорящее население. Русские, украинцы, азербайджанцы, евреи (а куда без них) и представители других народов бывшего СССР создали русский анклав в Пекине. Китайцам нет разницы, чукча ты или эстонец – говоришь по-русски, значит, русский.

Для удовлетворения бытовых нужд местных и приезжих русскоговорящих клиентов на Ябаолу появились магазины с русскими продуктами и рестораны с русскими меню, салоны красоты, массажные кабинеты и прочие услуги с русскоговорящим персоналом.

По пекинским меркам Ябаолу вовсе и не улица, а так, переулок длиной 400 метров, в котором едва могут разъехаться два встречных автомобиля. Нахальные велорикши, продавцы сим-карт, валютчики-менялы, карманные воры, туристы со всего света – вавилонское столпотворение.

Сделав свои торговые дела, Вася, по традиции, решил расслабиться пару деньков перед возвращением домой.

В одном из продуктовых ларьков продавалась солёная сёмга под пиво. Вася встал в очередь. Перед ним стояла хохлушка – девушка лет двадцати пяти, с длинной чёрной косой, одетая в синюю юбку выше колен и белую льняную блузку с украинским орнаментом. Юбка обтягивала ей широкие кустодиевские бёдра, а вышиванка казалось вот-вот лопнет над её грудями-дынями.

Девушку звали Галя. После окончания Киевского института лёгкой промышленности она приехала на Ябаолу в поисках работы модельера женской одежды. Но все вакансии по этой специальности оказались заняты, и она пошла в манекенщицы. Надо сказать, что моделью на Ябаолу было устроиться ещё трудней. Но Галя, с её крупной фигурой, стала демонстрировать на подиуме одежду для полных женщин. За год Галя успела переспать со всеми мужчинами с Ябаолу, за исключением двух местных геев.

Вася стоял в очереди сразу за прекрасной незнакомкой, он мог в мельчайших подробностях рассматривать и алую атласную ленту, вплетённую в косу, и маленькую родинку за левым ухом, и свежие зелёные отпечатки от хвои на белой рубашке – там, где лопатки.

«Зачем ей было надо прошлой ночью ложиться на спину в парке Житань – не на августовский метеоритный дождь же любоваться?» – думал Вася, возбуждаясь.

В очереди было тесно, и романтичная украинская девица своими арбузными ягодицами ощутила что-то твёрдое, она с удивлением оглянулась. Так они и познакомились.

Вася настолько воспылал страстью, что сразу же пригласил Галю к себе в гостиницу. По пути он купил в супермаркете упаковку баночного пива «Цинтао», а противозачаточные пилюли были у неё в сумочке.

В самый ответственный момент Галя вдруг решила пококетничать:

– А как же твоя жена? Я не хочу чужую семью разбивать!

– Нет у меня никакой жены!

– Все вы так говорите.

– Тебе паспорт со штампом о разводе показать?!

Вася знал, что говорил. В заграничном паспорте, который был при нём, нет странички «Семейное положение».

Остаток дня и всю ночь с наружной стороны двери Васиного номера висела табличка Do not disturb (Не беспокоить). Он нарвался на нимфоманку, и к утру был выжат как лимон.

В 8:00 в отеле начался завтрак. Вася с Галей спустились в ресторан на шведский стол.

– Где продаются значки с председателем Мао? – спросил Вася, пытаясь ухватить палочками ускользающую крахмальную лапшу. – Мне один коллекционер заказал.

– Сходи к мавзолею Мао Цзэдуна, – дала совет Галя.

– Пойдём вместе, – позвал её Вася.

– Ладно, – согласилась Галя.

На площади Тяньаньмэнь Вася накупил не только значков с Мао, но и брелоков, зажигалок и часов с изображением Великого кормчего.

Очередь в усыпальницу отца-основателя КНР растянулась на километр – о том, чтобы встать в неё и потратить полтора часа драгоценного времени, не могло быть и речи.

Вася развернул купленную тут же туристическую карту Пекина. Все надписи оказались на китайском языке – сплошные иероглифы. Но самые известные объекты были обозначены графическими значками. Вот ворота Тяньаньмэнь, возле которых они сейчас стоят, вот олимпийский стадион «Птичье гнездо»… А это что за бутылочка? Белая пагода!

– Давай сходим – здесь недалеко, – предложил Вася. – Мне ещё буддийские чётки и свечи с благовониями надо купить. М-м-м…

Он чуть не проговорился, сказав: «Моя просила», подразумевая свою жену в Благовещенске.

– Уже припекает, сегодня плюс 38 будет, – засомневалась Галя.

– А я сейчас зонтик от солнца куплю, – успокоил её Вася.

До храма Белой пагоды они дошли за полчаса. Купив входные билеты, прошли в парк, окружающий большое озеро. Посреди озера был остров с горой, на вершине которой и стояла знаменитая на весь мир пагода, издали похожая на белую фарфоровую статуэтку.

Прошлись по острову, из любопытства зашли в какой-то ресторан. Посмотрели меню:

 
Суп из зёрен лотоса – 50 ¥
Жаркое из хобота слона – 90 ¥
Пельмени с начинкой из ослиных яичек – 70 ¥
Шаосинское жёлтое вино 600 ML – 450 ¥
 

Да за такие бабки на Ябаолу можно нажраться до поросячьего визга, и еще останется!

Потом Вася захотел взобраться на самый верх – к Белой пагоде. Но Галя решительно воспротивилась.

– В такую жару лезть на самую верхотуру?! Ты иди, если хочешь, а я здесь погуляю.

Павильоны храма располагались один над другим – в переходах надо было подниматься по ступенькам. Везде стояли статуи будд и лоханей, курились травяные ароматические свечи. Тут и там ходили или лежали раскормленные белые коты, как видно, это были храмовые животные.

Особенно крутая и высокая каменная лестница была перед самой пагодой. Вася уже и сам пожалел, что решился на это восхождение, но решил преодолеть последнее испытание. Сто восемь ступенек под углом 45 градусов дались ему с большим трудом. Лёгким не хватало воздуха, сердце прыгало в грудной клетке, в висках стучало, ноги словно налило свинцом, с тела лился обильный пот.

Вася преодолел последнюю ступеньку и упал на земь. Он встал сначала на четвереньки, потом – на колени, задрал голову. Белая пагода нависла над ним огромной глыбой известняка. Вася едва не потерял сознание, в его черепе раздался звон бронзовых тарелочек, которыми ламы аккомпанируют себе во время молитв. Он потряс головой, звон прекратился.

К разочарованию Васи, вход в пагоду был замурован. Зато рядом находилось строение с табличкой WC. Вася зашёл в ватерклозет и с наслаждением справил малую нужду, к чему его уже давно и настойчиво позывал переполненный мочевой пузырь. Больше на вершине делать было нечего, и Вася стал спускаться с горы.

Гали внизу не было. Он вызвал ее по мобильному телефону, между ними произошёл такой разговор:

– Алё! Ты где?

– На мосту.

– Жди там, сейчас я приду.

И Вася пошёл на горбатый каменный мост, соединяющий остров с берегом. Но Гали там не было.

– Я уже пришёл, где ты?

– Стою, как дура, на мосту!

– Здесь два моста, – дошло до Васи. – Я сейчас на южном, а ты, наверно, на восточном.

В этот момент лучи полуденного солнца так припекли ему плешь на макушке, что окружающее помутнело в его глазах, а в ушах опять раздался звон бронзовых тарелочек.

«Надо срочно купить светлую кепку-бейсболку, чтобы солнечный удар не случился», – только и успел подумать Вася перед тем, как потерял сознание.

Васу очнулся от того, что в лицо ему побрызгали водой. Он открыл глаза и увидел, что вокруг него стояли какие-то мужчины – с наголо обритыми головами, без растительности на лицах, в бардовых халатах – то были ламы храма Белой пагоды. Один из монахов держал в руках медную чашу с водой и бамбуковую кисть – он только что оросил его лицо.

Васу отрывисто сказал:

– Нге депо минду (Мне плохо)! Нга ла рокпа нанг (Помогите мне)! Чу нанг (Дайте воды)! Тсампа нанг (Дайте лепёшку из ячменной муки)!

Монахи подняли его на ноги и под руки повели к павильону настоятеля храма.

– Кто он? – спросили ламы.

– Мы видим перерождение ламы Васу, умершего полторы тысячи лет назад, – сказал настоятель.

– Разве может великий Васу реинкарнироваться в теле европейца? – удивленно вопрошали ламы.

– Явился он как китаец, европеец или негр – совсем не важно, в чью телесную оболочку переселилась сущность лоханя*, – отвечал им настоятель.

*Лохань – буддийский святой.

– На каком языке он говорит?

– На древнетибетском.

– Поймет ли он нас? – заволновались ламы.

– Он понимает все языки человечества, живые и мёртвые, даже эскимосский и латынь, не говоря уж о санскрите, – успокоил их настоятель.

Новое явление людям Васу скоро разнеслось по всему буддийскому миру. К лоханю со всего Китая потянулись нуждающиеся в его совете люди.

Встречи Васу с паломниками проходили по стандартному сценарию: «Гун ган сан (Здравствуй)!» – приветствовал святой гостя. Паломник тоже здоровался и спрашивал его о чём-то. У лоханя было всего два варианта ответа: « Жэ (Да)» или «Мэ (Нет)». После чего Васу говорил: «Кале пеб (Иди с миром)», и на этом аудиенция заканчивалась.

Для наглядности привожу примеры этих диалогов.

Паломник: «Давать ли мне в долг соседу?» Васу: «Нет».

Паломник: «Ложиться ли мне на операцию по удалению грыжи?» Васу: «Да».

Паломник: «Выиграю ли я во всекитайскую чековую лотерею?» Васу: «Нет».

Паломник: «Покупать ли мне акции CNPC*?» Васу: «Да».

* Китайская национальная нефтегазовая корпорация.

И все паломники уходили от лоханя довольными, разнося по городам и весям слух о его чудесном даре предвидения.

На 2 августа была назначена встреча с Васу настоятелей всех известных ламаистских монастырей из Китая и других стран, исповедующих буддизм.

Васу, смежив веки, восседал на подиуме в позе лотоса. Гости, полукругом сидевшие на низких скамейках, ждали его слов. После долгого молчания Васу приоткрыл глаза и невнятно сказал:

– Зыа выэ дыэ выэ.

Его не поняли.

Глаза лоханя широко распахнулись и он воскликнул:

– За ВДВ!

– О чём он?! – удивились ламы.

– Дух Васу покинул нас, – объяснил настоятель храма. – Перед нами обычный русский турист. Отведите его туда, где подобрали год назад.

Вася очнулся от того, что кто-то побрызгал ему в лицо водой. То была Галя, набравшая в рот газировки из пэт-бутылки и прыснувшая на него.

Вася встал на ноги и испуганно спросил:

– Что со мной случилось?!

– Солнечный удар – предупреждала же тебя.

И они пошли на улицу Ябаолу.

Здесь мы сделаем экскурс в Васино армейское прошлое. В 1979 году, окончив Минское высшее военно-политическое общевойсковое училище в звании лейтенанта, молодой политработник получил распределение начальником в дом культуры Ферганского гарнизона.

В составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане Вася побывал в Джелалабаде – сопровождал группу советских артистов, за что получил статус участника боевых действий, а после увольнения в запас – заслуженную прибавку к военной пенсии.

Во время армейской службы Вася носил общевойсковую форму. А на время выступлений в роли ведущего с вокально-инструментальным ансамблем «Крылатая пехота» парашютно-десантного полка дивизии ВДВ, дислоцировавшейся в Фергане, он надевал форму воздушно-десантных войск, комплект которой был всегда при нём.

В мирной жизни в Благовещенске Вася окончательно перешёл на форму ВДВ, в которой и стал появляться 2 августа на ежегодных встречах ветеранов воздушно-десантных войск.

На Ябаолу Вася купил тельник с голубыми полосками и шорты камуфляжной расцветки, а также женский войлочный берет голубого цвета. В гостинице он оторвал с берета помпон и переоделся. В таком прикиде он дошел до магазина русских продуктов «Сеня», купил там бутылку водки «Московская» и плавленый сырок «Дружба».

Громко выкрикивая: «За ВДВ!», Вася шёл по Ябаолу, пил водку из горлышка и занюхивал сырком. Путь его лежал к фонтану перед входом в торговый центр «Гоя». Перешагнув мраморный барьер окружающего фонтан бассейна, распугав плавающих там рыбок красного, жёлтого и синего цветов, Вася стал купаться на виду у всей публики.

Потом он хотел затеять драку с тремя мусульманами в тюбетейках. Но, по причине явного численного превосходства и неожиданной агрессивности неприятеля, сам же счел за благо ретироваться ещё до начала рукопашного боя. Разозлённые уйгуры, а это были они, преследовали Васю до того момента, когда он забежал в дверь филиала Bank of China.

Отсидевшись в банке, Вася вышел на улицу. Гали, которая его сопровождала, он не нашёл. Не отвечал и её сотовый телефон. А приятный женский голос извещал его на китайском и английском языках, что абонент заблокировал его номер.

Вася купил ещё пару пузырей «Московской» и пошёл в гостиницу заливать свое горе водкой.

Галя поняла, что предстоящей ночью с пьяного в стельку Васи толку будет как с козла молока. Вечером она пошла в азербайджанский ресторан «Девичья башня», где и закадрила нового любовника. В ту августовскую душную ночь все бахчевые прелести Гали достались какому-то везунчику Алику из Баку.

О дальнейшей судьбе участников этих событий.

У Гали было заветное желание: выйти замуж за иностранца, чтобы свалить с ним в его страну. Вскоре после Васиного отъезда эта Галина мечта вдруг начала сбываться. На неё обратил взор волонтёр общества «Нет поеданию собак» Джон Романчук – канадский украинец, предки которого эмигрировали за океан в годы революции.

Джону было уже за сорок, а он всё ходил неженатым. Его квебекские мама и батько настаивали, чтобы он обженился на гарной украинской дивчине, и сынку наконец-то выполнил их требование.

Забегая вперед, скажу, что став гражданкой Канады и миссис Романчук, Галя не потеряла интереса к противоположному полу, уделяя ему свое внимание и в стране кленового листа, пока Джон разъезжал по Китаю, Вьетнаму и Корее, спасая собак.

Вася, возвратившись в Благовещенск, сорвал джекпот «Русского лото» в 90 миллионов рублей. Он бросил опостылевшую торговлю и занялся самосовершенствованием. Накануне розыгрыша столь удачного для него тиража Вася обнаружил у двери своей квартиры белого кота и приютил его, назвав Васькой.

С той поры у Васиной квартиры стали появляться буддийские паломники со всех концов света, оставлявшие ему дары в виде манго, киви и других экзотических фруктов. При его появлении буддисты падали ниц в земном поклоне. Как они угадывали шифр домофона – загадка. В подъезде всегда было накурено ароматическими свечами, что вызывало неудовольствие домовой общественности.

На празднования Дня ВДВ Вася ходил, как и прежде, но водку уже не пил, в фонтане не купался и не дрался. Он призывал к этому и других десантников, за что те прозвали его Буддой.

Вот такая мистическая история имела место быть. И автор здесь ничего не сочинил. Ну разве добавил от себя самую малость.