Текст книги "Охота на Ведмидя. И другие повести и рассказы"

– Вижу, какие действия ты здесь уже провёл, – сказал укоризненно Грищенко. – Почему не предупредил о своём приезде? Я бы тебя встретил и поселил в служебную гостиницу.

– Не хотел вас беспокоить, – заискивающе сказал Захар. Он чувствовал свою вину и не знал, как её загладить.

– Уже побеспокоил – сорвал с охоты, только утка на утренней зорьке пошла. И что мне прикажешь сейчас с тобой делать? Я обязан доложить по службе о твоём проступке.

– Товарищ полковник! – взмолился Захар. – Не надо, прошу вас. Этих финнов разве перепьёшь.

– Я ещё подумаю. Но ничего не обещаю.

– Спасибо! Я ваш вечный должник! – рассыпался Захар в благодарностях.

– Ладно, с кем не бывает. Давай пить чай, – примирительно сказал Грищенко.

Дуя на горячий чай, Захар прихлёбывал этот животворный напиток, пока не осушил третий стакан.

– Товарищ полковник, а что будет с финскими товарищами? – вспомнил он о своих вчерашних собутыльниках.

– А что с ними будет. Заплатят штраф за появление в нетрезвом виде в общественном месте и оплатят услуги медицинского вытрезвителя.

Грищенко вернул Захару поясную сумку с документами и деньгами, изъятую при задержании патрулём ППС.

– Можешь не проверять – всё на месте.

Дверь кабинета приоткрылась, и сержант из коридора сказал:

– Товарищ полковник, тут финны две коробки водки «Абсолют» принесли.

– Прогони их!

– Они уже ушли.

– А водку они забрали?

– Нет, оставили.

– Свалились на мою голову! – нервно заходил по кабинету Грищенко.

– Что в этом плохого? – спросил Захар. – Они решили отблагодарить вас за хорошее обслуживание.

– Ты что, совсем ку-ку?! У нас тут полным ходом идёт борьба со взятками, и я обязан составить на них протокол о попытке подкупа должностного лица.

– А они, может быть, просто забыли эти коробки в коридоре.

Грищенко подбежал к двери и, приоткрыв её, приказал:

– Сержант! Отнеси финнам в гостиницу коробки, которые они здесь забыли.

Грищенко вылил остывший чай в кадку с фикусом, достал из сейфа полбутылки коньяка и плеснул себе в стакан.

– Я тут с вами заикой стану.

Захар одним глотком допил чай и подставил свой стакан. Приняв успокоительного, Грищенко закурил и сказал:

– Выкладывай: зачем приехал?

– Можно сигаретку? – попросил Захар.

По опыту он знал, что табак сближает людей. Не зря же североамериканские индейцы курили трубку мира.

Грищенко протянул Захару пачку «Кэмела» и дал прикурить от зажжённой спички. Хиргынтов показал Грищенко фотографию анонима.

– Этот человек вам знаком?

– Знаком. Это Гринько. С ним были ещё двое – Давидович и Ведмидь.

– Они – украинцы?

– Давидович и Ведмидь – граждане России. А Гринько – гражданин Украины. Приезжали по нашим горам полазить.

– Как долго они здесь пробыли?

– Больше недели. Пока справку о смерти получили, пока цинковый гроб заказали, пока то да сё.

– Кто-то из них умер?

– Давидович упал со скалы и разбился насмерть. Ведмидь и Гринько увезли покойника по месту его проживания в Питер.

– По железной дороге?

– Да, поездом.

– Следствие по факту гибели человека проводилось?

– Районная прокуратура провёла дознание и не нашла оснований для возбуждения уголовного дела. Смерть наступила в результате несчастного случая.

– Эта троица здесь с кем-то общалась?

– С инспектором госприродоохраны Гаджиевым – он рассказывал им, как пройти в горы.

– А где его можно найти?

– У него кабинет в Чарском лесхозе.

Тепло распрощавшись с Грищенко, Захар пошёл в лесхоз.

В кабинете с табличкой «Государственный инспектор по охране природы» за столом сидел мужчина кавказской национальности лет пятидесяти. Увидев Захара, он сказал:

– У меня обеденный перерыв, приходи после часа тридцати.

Захар показал ему свои корочки.

– Извините, я принял вас за местного эвенка. Звонил Спиридонов – председатель правления родовой общины эвенков «Токи»*. Я его в лицо не знаю. Придёт выбивать квоты на отстрел диких животных.

*Лось.

– И много у вас эвенков? – поинтересовался Захар.

– В нашем районе полтысячи человек, объединённых в шестнадцать родовых общин. Накосячили в Москве с этими малочисленными народами Севера – прав им дали много, а с природоохранным законодательством не согласовали. Вот и собачусь с ними – а мне это надо? Пулю получить не хочется.

– Так уж и пулю?

– Нет, дулю. Здесь у нас тайга – закон, медведь – прокурор.

– Вы осетин? – спросил Захар охотоведа.

– Да, живу здесь уже четверть века. А вы какой нации будете?

– Я чукча, – сказал Захар, и показал Гаджиеву фотографию анонима: – Вам знаком этот человек?

– Это Гринько из Украины. Он был здесь в августе с двумя российскими друзьями – Давидовичем и Ведмидем. Они приезжали, чтобы полазить по скалам. Я их предупреждал, что идти в Кодарские горы без специальной подготовки – почти верная смерть. Так оно и вышло – ушли трое, а вернулись двое с трупом. Давидович упал со скалы и разбился насмерть.

– Вы сами занимались скалолазанием?

– В молодости я был горным спасателем. Собственно, я здесь из-за этого и оказался.

– Расскажите подробней.

– Нас, горных спасателей, в 1975 году собрали в Чару со всего Советского Союза. Я тогда жил и работал во Владикавказе. Понравилось мне на Кодаре – зверья и рыбы здесь много, а я заядлый рыбак и охотник. А тут мне ещё должность егеря в лесхозе предложили – так я в Чаре и остался.

– Зачем вас здесь тогда собирали?

– Для поисковой операции. В горах потерпел крушение вертолёт МИ-8 с бригадой специалистов Министерства среднего машиностроения и изделием на борту.

– Что за изделие?

– Ядерный заряд для подземного геологического взрыва.

– И как, нашли?

– Нашли обломки вертолёта и тела погибших людей. А устройство так и не нашли. Оно невелико по размерам, наверное, закатилось где-то в расщелину между скалами.

– А с самолёта датчиком радиации искали?

– Это было бесполезно. Вертолёт упал в районе Мраморного ущелья, где в послевоенные годы был урановый рудник. Там и сейчас естественный фон радиации местами превышен в десятки раз.

Информация о том, что в Кодарских горах был потерян ядерный заряд, наводила Захара на самые плохие предположения. Однако позывы его голодного желудка оказались сильней тревоги.

– Где здесь можно перекусить? – спросил Захар.

– В кафе «Чароит». Но лучше туда не ходите – у них всё вчерашнее подогретое. И палёная водка. Приглашаю вас на обед к себе домой.

– Как-то неудобно, – застеснялся Захар.

– Вы это бросьте – у нас здесь всё просто, по-деревенски. Хозяйка гостю будет рада.

Дом Гаджиева был старым, но ещё добротным. На высоком каменном фундаменте стоял сруб из посеревших от ненастий сосновых брёвен, шиферная кровля тоже потемнела от времени, но не имела трещин и латок. К срубу примыкала большая летняя веранда. Подворье было огорожено не сплошным забором, а изгородью из столбиков и поперечных жердей. Проходы до колодца, сарая, собачьей будки и уборной-скворечника были выложены расщепленными пополам лесинами. Всё строилось прочно на века.

Радостно повизгивая и виляя хвостом, навстречу им выбежал белый с серыми подпалинами пёс.

– Помесь волка и лайки, – объяснил Гаджиев, потрепав кобеля по загривку. – Фу, Казбек, свой!

Хозяин с гостем поднялись по высокому крыльцу, зайдя на веранду, разулись. Тапочки им не понадобились – пол был выстлан тряпичными дорожками крупной ручной вязки, по центру горницы лежала огромная медвежья шкура, а стены украшали шкуры горных козлов и баранов и их рога на деревянных подложках.

Из кухни вышла большая кошка с отрубленным хвостом. Присмотревшись, Захар понял, что это рысь.

Заметив в его глазах тревогу, Гаджиев успокоил:

– Это Мурка, она домашняя. Я её малюсеньким котёнком в лесу подобрал – из бутылочки с соской коровьим молоком поили.

Потершись о ногу охотоведа, Мурка неспешно проследовала к выходу из дома.

– Как же рысь уживается с собакой? – удивился Захар.

– Мурка терроризирует Казбека – прогоняет его из будки и сама спит там.

В зал вошла хозяйка, Гаджиев представил её Захару:

– Познакомьтесь, это моя Яна.

– Очень приятно, Захар.

Яна и в молодости не была манекенщицей, а сейчас и подавно – у неё были арбузные груди и отвисший живот. Но разве внешность главное в спутнице жизни? Злые языки говорят, что Ким Бессинджер, Джулия Робертс и Дженнифер Лопес, дожив до пенсионного возраста, так и не научились поджарить яичницу без того, чтобы она не подгорела. А Янино блюдо «галушки по-полтавски», как это было видно из висевшего на стене в рамочке диплома I степени конкурса «Лучший повар Байкало-Амурской магистрали – 1980», украсило бы меню любого столичного ресторана. И что же тогда лучше – жениться на звезде Голливуда и нажить себе язву желудка от её пересоленных супов и недоваренных макарон или взять в жёны лучшую повариху БАМа и ублажать свой пищеварительный тракт шедеврами её кулинарного искусства?

– Что у нас сегодня на обед? – спросил хозяин дома.

– Уха из сига, запечённый гусь, отварная картошечка, малосольные огурчики, – зачастила его супруга, а потом спросила: – А горилку на стол ставить?

– Конечно, ставить, – приказал Гаджиев. – Накрывай на веранде.

Пока Яна выносили на стол блюда, Гаджиев рассказал, как он с ней познакомился.

– Яну я встретил в Тынде. На БАМ она приехала после окончания Полтавского торгово-кулинарного техникума в составе Киевского отряда комсомола Украины. В Тынде она работала зав производством в столовой. В 1983 году послали меня на Всесоюзный турнир по вольной борьбе «Ковёр БАМа». У нас, в Осетии, кто не танцор, тот борец, а кто не борец, тот танцор. Я – борец, у меня первый разряд по вольной. Кормили нас по талонам в столовой Яны. Там мы с ней и познакомились. Вернулся я домой и чувствую, что влюбился в неё. Через неделю поехал в Тынду, сделал Яне предложение и привёз её в Чару.

«И зачем я слушаю всю эту галиматью?» – подумал с досадой Захар.

Но он тут же одёрнул себя, вспомнив о том, что болтливого собеседника нельзя перебивать – в его пустой словесной породе в любой момент может блеснуть золотой самородок ценного показания.

Эту «лав стори», как видно, уже в сотый раз слушала и сама Яна, закончившая приготовления к обеду и тоже севшая за стол.

Отобедав, мужчины закурили.

Перед входной дверью в дом над полочкой для обуви была вешалка из развесистых рогов лося.

– Здоровый сохатый был, – уважительно сказал Захар.

– Два центнера живого веса, – подтвердил Гаджиев. – Я этого быка прошлой зимой добыл. Уж мы этого лося и варили, и жарили, и тушили, а до весны съели лишь половину. Чтобы мясо не пропало, я его бесплатно соседям раздавал.

– А почему не засолили?

У нас солёное мясо даже собаки не едят. На то и тайга, чтобы на столе всегда свежина была. Здесь каждый второй охотник. Обратите внимание: во дворах ни у кого нет домашней скотины.

– Алан Левонович, я всё-таки милиционер, – напомнил Захар. – Зачем вы мне рассказываете, что местное население занимается браконьерством?

– Это не браконьерство – здесь люди испокон веку так живут. Наш охотник лишнего зверя не добудет – зачем ему это. Кончилось мясо в доме, пошёл в лес и взял сколько надо.

– Но вы же государственный природоохранный инспектор.

– А я и охраняю. Веду наблюдение за численностью диких копытных животных, зимой подкармливаю их, защищаю от волков. Сегодня у охотоведа жизнь не сладкая – двуногие хищники разъезжают на внедорожниках, а при задержании по космической связи выходят на своих высоких покровителей. Посмотрите в сводки – сколько в России за год погибает егерей при тушении лесных пожаров, от несчастных случаев и пуль браконьеров.

– Признаю, что не прав, – согласился Захар. – А помните монолог Евгения Леонова из юмористического киножурнала «Фитиль»: «Хочешь лося взять, иди в общество – охраняй природу. Что охраняешь, то и имеешь»?

– Конечно, это мой любимый отрывок из «Фитиля», – лицо Гаджиева расплылось в улыбке. – Были же в советское время артисты. Не то что нынешние гомики.

Посмеялись.

Из-за отрытого окна веранды донёсся грозный рёв.

– Медведь?! – испуганно спросил Захар.

– Нет, верблюд, – успокоил его Гаджиев. – В мой участок входит урочище Чарские пески – Сахара в миниатюре площадью тридцать пять квадратных километров. Выделили для передвижения. Пока я на него даже узду не надевал. Сопротивляется, гад, кусается, лягается, плюётся. Ничего, месяц без воды побудет и станет как шёлковый. Мы его Васькой назвали, как в «Джентльменах удачи».

Обеденный перерыв уже давно закончился, но Гаджиев, похоже, в этот день уже не собирался идти в свой рабочий кабинет.

– Ну что же, – сказал Захар, вставая со стула. – Спасибо хозяюшке за обед! Благодарю вас, Алан Левонович, за интересный разговор. Мне пора.

– Приезжайте к нам зимой. В тайге гнуса не будет. На медведя сходим. Медвежью лапу попробуете и шкуру себе возьмёте, – пригласил Гаджиев.

– Медведи мертвяка съели, – брезгливо сказала Яна.

– Кого они съели? – переспросил Захар, опять садясь на стул.

– Да у нас тут, возле Новой Чары, медведи труп сожрали, – пояснил Гаджиев.

– Расскажите подробней, как это произошло.

– Позавчера позвонил мне их глава и сказал, что вблизи станционного посёлка появились бурые медведи. Я поехал туда посмотреть, не представляют ли хищники опасности для людей и домашних животных. К моему приезду медведей там уже не было – они ушли. Я осмотрел местность и нашёл останки человека – череп и несколько крупных костей. Части скелета были разбросаны на территории диаметром двадцать пять метров. В центре этого участка было разрыто захоронение глубиной полметра. Труп начал разлагаться, на запах пришли медведи, разрыли могилу, растащили мертвеца по частям и обглодали. Останки человека я оставил на месте и вызвал милицию.

«Не зря я здесь потратил время», – подумал Захар и спросил: – Алан Левонович, погибший альпинист и его друзья ходили в сторону Мраморного ущелья?

– Да. У нас все туристы туда ходят. Маршрут простой. От Чары всего тридцать пят километров по сохранившейся местами бревенчатой накатной дороге, по которой урановую руду вывозили.

Захар ещё раз распрощался с хозяевами этого гостеприимного дома и опять пошёл в РОВД. Грищенко ещё был на месте.

– Добрый вечер, товарищ полковник. У меня к вам ещё один вопрос. Вчера недалеко от Новой Чары в лесу были найдены останки человека?

– Так точно, майор.

– Ваша версия?

– Погибший – кто-то из приезжих. Заявлений о пропаже жителей нашего района не поступало.

– Причина смерти?

– Этого уже не установить. По характерным бороздам на костях видно, что труп был обглодан медведями.

– Кто произвёл незаконное захоронение?

– Выясняем.

– Останки здесь?

– Здесь. Ещё не отправили. Совсем наши авиаторы от рук отбились – не хотят перевозить мертвецов и всё тут!

– Останки упакованы?

– Да, в специальный пластиковый мешок.

– Распакуйте. Я заберу образец костной ткани для ДНК-анализа.

На следующее утро Захар поехал на станцию Новая Чара и нашёл там приёмосдатчицу, оформлявшую к отправке цинковый гроб с телом Давидовича.

– Документы для транспортировки у них были в порядке: свидетельство о смерти, справка о бальзамировании, разрешение СЭС на перевозку, справка об отсутствии в гробе посторонних предметов, – сказала приёмосдатчица. – Они оплатили провоз «цинка» до Петербурга и поехали тем же поездом в пассажирском вагоне.

– Вы случайно не знаете, кто опаял гроб цинком?

– Дядя Вася опаял.

– Кто такой?

– Лудильщик-паяльщик из мастерских дистанции пути.

До указанного предприятия было пять минут пешего хода. В бытовке четверо чумазых работяг с азартом забивали «козла». Дядей Васей оказался один из них – мужчина пенсионного возраста с чапаевскими усами. Захар отозвал его в сторонку, представился и спросил:

– Расскажите, как вы опаивали гроб, доставленный к вам 12 сентября сего года.

– Как обычно, – ответил дядя Вася. – Вечером 11 сентября поступил срочный заказ на изготовление цинкового контейнера под гроб. Мы с напарником остались на сверхурочную работу. Утром привезли деревянный гроб с покойником, и мы запаяли его в цинковый контейнер.

– Перед тем как вы запаяли гроб в контейнер, наличие покойника кто-то проверил?

– Не понял вас.

– Находился ли на тот момент в деревянном гробу покойник?

– А где же ему ещё быть?! – искренне удивился дядя Вася.

– Ещё раз повторяю вопрос: вы покойника видели?

– Так гроб же был заколочен, – объяснил дядя Вася. – А я боюсь мертвецов.

Результат командировки в Новую Чару превзошёл все ожидания – в деле появилось ядерное взрывное устройство. Захар полетел обратно в Питер.

В Чарском аэропорту двое финнов заносили в самолёт инвалидную коляску, в которой сидела белая мумия – это был их товарищ, загипсованный с головы до пят.

Альпинизм – один из самых дорогих способов свернуть себе шею, упав с высоты. Все эти ледорубы, верёвки, карабины, клинья, анкера, альпинистские костюмы и ботинки, проезд до места восхождения и обратно, другие накладные расходы. И всё это ради того, чтобы ты, в лучшем случае, несколько минут постоял на покорённой вершине, а в худшем, был привезён домой с обморожениями и переломами на носилках или в цинковом гробу.

Из Чары Хиргынтов возвращался, имея паспортные данные Давидовича, Гринько и Ведмидя, которые они оставили в местной гостинице. И образец костной ткани для ДНК – анализа.

Вернувшись из командировки, Захар попросил Рюмина сделать запрос в свою контору на Давидовича, Гринько и Ведмидя. И вот что он читал на следующий день:

«Ведмидь Василий Тарасович – 1970 года рождения, прописан в пос. Могоча Забайкальского края. Холост. Оператор котельной. Имеет снятую судимость за контрабанду

Давидович Марк Борисович – 1970 года рождения, прописан в городе Санкт-Петербурге. Женат. Не судим, приводов в милицию не имеет. Учёный-энтомолог, преподаватель Санкт-Петербургского государственного аграрного университета.

Гринько Пётр Опанасович – 1969 года рождения, прописан в городе Броды Львовский области Украины. Холост. Имеет судимость за нанесение тяжких телесных повреждений. Без определённых занятий. В Россию въехал через пограничный переход Плетнёвка – Шебекино на автомобиле «Фольксваген Транспортёр» синего цвета с украинскими номерами UA ВС 1234 АВ».

Захар сделал ещё один запрос в ФСБ и получил дополнительную информацию. Оказалось, что Василий Ведмидь – сын Тараса Ведмидя, в 1947 году сосланного на север Амурской области как члена семьи участника Украинской повстанческой армии*. А Пётр Гринько – внук бандеровца Степана Гринько, убитого на Тернопольщине войсками НКВД в ходе спецоперации в апреле 1955 года. Ведмидь и Гринько вместе служили в Железнодорожных войсках СССР, где наверняка сошлись на почве ненависти к советской власти. Кроме этого, чекисты сообщили о них ещё несколько интересных подробностей.

*Современная украинская организация с таким же названием признана в России экстремистской.

У Хиргынтова также состоялась встреча с женой (результата ДНК-анализа ещё не было) Давидовича. Женщина рассказала, что её супруг две недели назад был приглашён в экспедицию в урочище Чарские пески в Читинской области. Неделю назад он перестал выходить на связь. Потом по межгороду позвонил человек, назвавшийся Василием Ведмидем, сообщивший о гибели мужа. Ведмидь попросил выслать ему доверенность на доставку тела Давидовича в Санкт-Петербург, что она и сделала. После чего их связь оборвалась.

Итак, версия преступления, в котором было уже четыре трупа, вырисовывалась.

В 1986 году, по окончанию школы-восьмилетки в Могоче, Василий Ведмидь поступил в Свободненский железнодорожный техникум, со второго курса которого был отчислен за академическую неуспеваемость. С 1988 по 1990 год проходил службу в советской армии. В 1990 году демобилизовался и вернулся в Могочу. Работал кочегаром в котельной, накапливал отгулы и выезжал в Кодарские горы на незаконную добычу чароита. В 1995 году был осужден и приговорён к двум годам заключения условно за контрабанду чароита в Китай.

Ведмидь, когда ездил в Кодарские горы за чароитом, нашёл потерянное изделие «Бутон» и запомнил место. Он молчал об этом в СССР, молчал в России. Пока в его голове не созрел план мести русскому народу, который он считал виноватыми за депортацию своего малолетнего отца, тётки и бабушки. Он решил поехать в Кодарские горы, чтобы найти атомный заряд, привезти в какой-нибудь большой город и взорвать там. Лучшего объекта для теракта, чем широко разрекламированный учредительный съезд общественного движения «Общая Россия», который состоится 2 августа 1999 года в Санкт-Петербурге, было не придумать. Ведь с приветственным словом к делегатам собирался обратиться сам президент России.

Поскольку атомную бомбу просто так через всю страну не провезёшь, её надо было замаскировать под легальный груз – гроб в цинковом контейнере. Для исполнения своего коварного замысла Ведмидь нашёл помощника – Гринько, с которым поддерживал связь после службы в армии. Гринько согласился на участие в подготовке и осуществлении террористического акта в Санкт-Петербурге.

Сообщникам не хватало несчастного человека, которому была уготована смерть, чтобы вместо его трупа привезти в гробе в Санкт-Петербург атомную бомбу. Ведмидь вспомнил о своём однокласснике Марке Давидовиче, который, окончив Могочинскую среднюю школу, поступил в Ленинградский сельскохозяйственный институт, а потом остался там в аспирантуре.

Ведмидь предложил Гринько взять Давидовича на роль барашка для заклания. Гринько, въехав на территорию России через Шебекино Белгородской области на своём минивэне, направился в Санкт-Петербург. Там он нашёл Давидовича, передал ему привет от Ведмидя и предложил поехать вместе с ними в Чарское урочище. Давидович с радостью согласился – он уже давно мечтал побывать в Чарских песках, чтобы найти там насекомых-эндемиков. Например, scorpio davidovich. Правда же, звучит.

Гринько оставил «Фольгсваген Транспортёр» на автостоянке, и они вместе с Давидовичем вылетели по маршруту Санкт-Петербург – Новосибирск – Чита – Чара. В Чаре их уже ждал Ведмидь, приехавший из Могочи днём раньше на поезде.

Ведмидь и Гринько убили в горах Давидовича, инициировав несчастный случай. Перед помещением гроба в цинковый контейнер труп заменили на атомный заряд. Ведмидь и Гринько поездом привезли изделие в Санкт-Петербург. Гринько неожиданно попал в больницу. Ведмидь, опасаясь, что Гринько заговорит, решил убить его, но ошибся в объекте, заодно убив ещё двух врачей.

Сейчас Ведмидь с атомной бомбой находится где-то в Санкт-Петербурге. Его дальнейшие планы известны.

Пришёл результат ДНК-анализа, сделанного по образцу костной ткани останков трупа, найденных под Большой Чарой, и биологического материала с зубной щётки Давидовича. Последний пазл мозаики встал на своё место. А жена пропавшего учёного-энтомолога официально стала вдовой.

– Сосредоточим все усилия на поимке Ведмидя, – сказал Рюмин. – Версию о терроризме пока попридержим. Поймаем злодея, а там видно будет.

Через час Захару позвонил Сутырин:

– Зайди в штаб. Прибыл наш эксперт-консультант – профессор Института ядерных исследований РАН.

– Что нам толку с этого старого хрыча? – спросил Захар.

– Он это, не старый, – сказал Сутырин. – И не хрыч. Приезжай.

– Кобыш Светлана Михайловна – доктор физико-математических наук, – представил Сутырин Хиргынтову и Афанасьеву симпатичную женщину лет тридцати. – Сейчас она проведёт с нами инструктаж по технике безопасности при работе с источниками радиационного излучения.

– Итак, коллеги, начнём, – сказала Кобыш. – Конспектировать не обязательно, а вопросы приветствуются. Безопасная доза радиации, поглощённая организмом человека, составляет 1 микрозиверт в год. При флюорографии грудной клетки вы получаете разовую дозу облучения 3 микрозиверта, при рентгеноскопии желудка – 8, при компьютерной томографии разных участков тела – от 3 до 11 микрозивертов. Допустимой считается годовая доза облучения до 5 микрозивертов.

– А чем грозит превышение этой дозы? – спросил Захар, подсчитывая в уме, сколько радиации он получил при излечении после ранения, полученного на Северном Кавказе, где он побывал в составе сводного отряда петербургской милиции.

– Если разовая или полученная за короткий промежуток времени доза радиации составит от 1 до 2 зивертов, у вас начнётся лучевая болезнь лёгкой степени с целым букетом других заболеваний; от 2 до 4 – лучевая болезнь средней степени с белокровием и облысением; от 4 до 6 зивертов – лучевая болезнь тяжёлой степени, при которой вы не проживете и неделю.

– А при какой дозе всегда будет стоять на полшестого? – спросил Виталя.

– Импотентом вас сделает доза 3 зиверта, но вам уже будет не до таких пустяков.

– А правда, что этиловый спирт защищает от радиации? – спросил с надеждой Захар.

– Защищает, но не очень эффективно. Лучшая профилактика от радиоактивного заражения – морепродукты, и особенно морская капуста.

«Надо бы ещё в „Харакири“ заехать», – подумал Захар.

– Чтобы контролировать радиационную ситуацию, вы получите вот такие индикаторы. Прибор предельно прост. Надо поднести индикатор к исследуемому предмету. Если загорится зелёная лампочка, доза радиации допустимая; жёлтая – повышенная; красная лампочка – опасная доза. Демонстрирую в действии.

Кобыш подошла к столу Захара и поводила индикатором над его чайной заварочной кружкой. Замигала жёлтая лампочка.

– А что вы ожидали от китайского фаянса с «Апрашки»*, – констатировала она.

*Апраскин двор – самый большой вещевой рынок в Санкт-Петербурге.

Дверь штабного кабинета распахнулась, и вошли строем четверо вооружённых до зубов бойцов в камуфляже. Пятый, старший по званию, зашёл последним. Скомандовав: «Стой, раз-два!», он доложил Сутырину:

– Товарищ подполковник, группа силовой поддержки из ОМОНа прибыла в ваше распоряжение. Капитан Алексеев.

За исключением их командира, судя по рваному шраму на лбу, уже побывавшего в горячей точке, молодые розовощёкие бойцы были ещё необстрелянными. Всем своим видом они показывали, что рвутся в бой. Алексеев был командиром из разряда «отец солдатам» – первым делом он спросил, где помещение для отдыха и приёма пищи.

– Придётся нам потесниться, – сказал оперативникам Сутырин. – Переносите свои пожитки в мою комнату.

Захар отвёз Кобыш в Институт ядерных исследований. Когда он вернулся в штаб, Афанасьев заканчивал опрос очередной девушки лёгкого поведения.

– Ладно, пока можешь быть свободной, – сказал он ей.

Проститутка затушила о пепельницу сигарету и упорхнула.

– В твоём списке есть девушка по вызову с таким телефоном? – Захар показал ему номер, списанный с объявления у входа в «Кошёлку».

– Такой нет.

– У вашего отдела есть конспиративная квартира?

– Если бы была, – мечтательно вздохнул Афанасьев. – А для чего тебе конспиративная квартира?

– Чтобы пригласить туда эту проститутку.

– Можно вызвать её ко мне домой. Я сейчас холостякую – жена с ребёнком уехала погостить к тёще в Вологду.

– Адрес?

– Тёщин?

– Твой.

В дверь квартиры кто-то позвонил. На площадке стояла школьница.

– Тебе чего, девочка? – спросил Захар удивлённо.

– По вызову, – сказало юное создание.

Приглядевшись внимательней, Захар понял, что это проститутка, работающая в образе школьницы. Он впустил её и провёл на кухню. Афанасьев сидел за столом и за обе щёки уплетал прямо из жестяной банки морскую капусту.

Увидев его, проститутка спросила:

– Вы будете вдвоём? Тогда и оплата двойная.

– Нам полагается скидка, мы … – встрял было в разговор Виталя.

По своей простоте он подумал, что Захар на самом деле предложил ему поразвлечься с проституткой.

– Или оплата по двойному тарифу, или я ухожу, – прервала путана Афанасьева.

Захар показал ей своё удостоверение.

– Мы пригласили тебя не за этим.

– А зачем?

– Для начала ты ответишь на один вопрос.

– Спрашивайте.

Захар показал фотографию Гринько.

– Знаешь его?

– Знаю, я этих хохлов несколько раз обслуживала.

– Он был не один?

– На пару с другом. Они практикуют МЖМ-секс.

Хиргынтов показал фотографию Ведмидя:

– С этим?

– Да.

– На какой адрес, говоришь, они тебя вызывали?

Она назвала адрес и спросила:

– Мне можно уйти?

– Не спеши. Ты знаешь, что заразила этих клиентов гонореей?

Путана растерянно затараторила:

– Мужчины у нас некультурные – не хотят с презервативом. Только бы не ВИЧ.

Как сотрудник милиции на прощание Захар провёл с ней профилактическое собеседование:

– Ты, это самое… кончай с проституцией.

– А ты возьмешь меня в жёны? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.

– Я уже женат, – соврал Захар.

Проститутка ушла.

– Ну что, напарник, едем за Ведмидем, – сказал Захар, потирая руки в предвкушении скорой встречи с опасным международным террористом.

– Мы будем брать его сами? – удивился Афанасьев. – Это опасно, он наверняка вооружён.

– Возьмём с собой группу силовой поддержки, – успокоил его Захар.

Оставив Виталю возле дома со стороны улицы, Захар вместе с омоновцами поднялся на седьмой этаж к квартире, которую снимал Ведмидь. Сначала он позвонил в дверь, потом боец постучал в неё прикладом автомата, но им не открывали, хоть было слышно, что в квартире кто-то есть. Потеряв терпение, Захар приказал:

– Ломайте, ребята!

У омоновцев был наготове инструмент – что-то вроде уменьшенного в размерах тарана, каким штурмующие взламывали ворота средневековых крепостей. Бойцы раскачали чугунную болванку и вышибли стальную дверь с одного удара.

В квартире никого не было. Выбежав на балкон, Захар наблюдал такую картину. Человек-паук, цепляясь руками и ногами за фигурную облицовку стены, спускался вниз. Едва коснувшись ногами газона, он сразу же дал дёру. Афанасьев всё это время считал ворон. Наконец, увидев Человека-паука, он побежал за ним с криком: «Стой, стрелять буду!». Вдруг Афанасьев наткнулся грудью на какую-то невидимую преграду и плашмя рухнул на землю.

Мозг Захара обожгла страшная догадка: «Убит?!»

Не дожидаясь лифта, он побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. К счастью, Афанасьев был жив. Он лежал и корчился от боли, держась за колено. Сквозь вытертую джинсовую ткань проступала кровь.

– Напарник, ты ранен?! – взволнованно спросил Захар.

– На шнурок наступил, – ответил Афанасьев. – Ой, больно!

Захаров спросил у Кобыш, сможет ли Ведмидь привести в действие изделие. Та сказала, что надо проконсультироваться у изготовителя. И тут же связалась по телефону с конструктором «Бутона» академиком Петуховым, работающим в научно-производственном центре «Старт». Телефон был включен на громкую связь, и Захар слышал их разговор.

– Степан Игнатьевич, нужна консультация по проекту «Бутон».

– Светочка, вы же знаете, что такую информацию я не могу дать по телефону.

– Тогда к вам приедет мой коллега.

– Он тоже физик-ядерщик?

– Нет, он милиционер.

– Как же вас в милицию-то занесло?