Текст книги "Криминал как основа происхождения Русского государства и три фальсификации тысячелетия"

Ей долго не позволяют сойти на берег. Она несколько суток дожидается в ладье, чтобы разрешили сходить в город за продуктами. Наконец определяют ее статус, но не как главы государства, а как… посла. И это правильно. Официальный глава Руси – Святослав. Ей разрешают присутствовать на обеде, но не императора, а его жены и невестки. Ей задают малозначительные вопросы, она отвечает, но… стоя. Ольге не позволяют сидеть в присутствии невестки императора, бывшей портовой шлюхи.

Никакого крещения. Только гнусные просьбы о переходе Руси в византийские вассалы в обмен на поддержку «бабьей» власти.

Да! Ведь с крещением связана сердцещипательная история страстной любви Константина к Ольге и безумное предложение руки и сердца! Для начала давайте возьмем листок в клеточку и посчитаем по датам, сколько «молодице» примерно было лет. Получится, ей было далеко за 40 или даже за 50. Прикиньте, как на ваш вкус такая переспелая груша? Чего уж из Константина слепца делать?

Теперь о самом императоре. Константин Багрянородный полжизни провел взаперти. «Рождение в пурпуре» сыграло с ним злую шутку. За время вынужденного затворничества Константин пристрастился к чтению, сочинительству и… вину. Не он первый. Что еще было делать в его положении? Поэтому, читая, как его превращают в «секс-гиганта» при виде «супермодели 957», хочется напомнить народную мудрость: «кто с водкой дружен, тому секс не нужен!» Тем более при живой жене.

Почитайте тринадцатую главу «Управления империей» Багрянородного и увидите, с каким отвращением пишет он о самой возможности породниться с кем-нибудь из варваров. Он даже не считает их за людей (в том числе и Ольгу). «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам», – вот что значит для Константина родство с худородными жителями Севера.

Потерпев полное фиаско, ничего не выторговав у Византии, Ольга возвращается в Киев. Теперь ей уже не к кому обратиться. Никто не воспринимает ее всерьез. Надо передавать власть Святославу. Но Ольга не сдается. Остался еще один человек, для которого предложения Ольги могут представлять интерес – кайзер Священной Римской империи германской нации Оттон I Великий. Наверное, излишне объяснять, какой обряд богослужения существовал в «Священной Римской империи…»?

Священная империя уже уничтожила славян в Европе. Дроздяны стали Дрезденом, Липецк – Лейпцигом, Бранибор – Бранденбургом, Ратибор – Рацибургом, порт Гам – Гамбургом. Остальные города славян сожжены. Капища и храмы уничтожены. Славянская речь сама по себе уже преступление.

Вот туда, к главному уничтожителю славянства, и отправляет Ольга посольство с просьбой признать Русь вассалами и данниками. К счастью своему, получает понимание. Да, германцы имеют намерение раздавить славян всех до последнего. Хотя Оттон I осторожен, он не посылает сразу германские войска. Ему не нужна затяжная война. Лучше хорошо подготовиться и все закончить одним ударом. Он посылает священников во главе с епископом Адальбертом посмотреть, что к чему, разведку провести и заодно… ПОКРЕСТИТЬ РУСЬ.

Да, да! А вы думали, что Русь только один раз крестили? Нет. Хватало у Руси всяких помощничков. И крестили ее германцы, как вы догадались, не по греческому обряду.

Ольга, рассуждая по-бабьи, думала, что нашла способ сделать свое правление вечным. На самом деле, начав крестить Русь, она практически вырыла могилу своему правлению. Раздраженный народ просто сверг ее и восстановил в правах настоящего князя – Святослава. А Ольгу должны были покарать за все ее злодеяния и предательства. Если бы Святослав оказался не «язычником», а, к примеру, христианином, Ольга бы точно не избежала казни. Но по ведическим законам сын не может убить мать. Счастье Ольги в том, что ей не удалось окрестить своего сына.

Так закончилось правление «мудрой» Ольги, начавшееся резней соседей-славян и ознаменовавшееся двумя унизительными посольствами к врагам и ненавистникам славянских народов, а также утратой власти над, землей вятичей. Дутый миф о ее мудрости основан на одном-единственном факте – она крестилась. Кто и когда крестил Ольгу, исторически не зафиксировано. С уверенностью можно сказать одно – Оттон I никаких дел не стал бы иметь с Ольгой, пока не убедился, что Адальберг лично окрестил ее. И германцы как раз-то называют Ольгу «Еленой, королевой ругов». Это подтверждает, что имя «Елена» получено при германском крещении. Как не закатывай теперь глаза, а все факты говорят, что первая «православная святая» была католичкой.

И немного о фольклоре. В 1890-х годах фольклорист и историк Н.И. Коробка записал в Овручском уезде, на месте столицы древлян Искоростеня, множество сказаний о княгине Юльге (Вольге), убившей своего мужа Ригора, или Игора.

Как говорил почтеннейший патер Браун, «вполне возможно, что ложью можно послужить религии, но я твердо верю, что Богу ложью не послужишь».

* * *

Для некрещеной Руси приготовили «меч и огонь». Заметьте, германский меч. Вот тогда впервые Святослав достал свой меч. Не глядя на молодость, он железной рукой расставил все по своим местам. Действия Святослава были точны и решительны. А рядом был старый, мудрый Асмунд – ученик Вещего Олега.

Самого Святослава в «Житии св. Ольги» описывают так: «Сын же ее великий князь Святослав, яко зверь был обличием… не смыслил, не разумел, во тьме ходя и не желая видеть славы господа… зверским нравом живый». Ненависть летописцев к Святославу понятна. Он вырвал Русь из-под власти германцев и прекратил «первое» крещение Руси.

Последствия действий Святослава по пресечению германского крещения «Хроники продолжателя регинона» представляют так: «В962году возвратилсяАдальберг, поставленный в епископы ругам, ибо не успел ни в чем том, зачем был послан, и видел свои старания напрасными. На обратном пути многие из его спутников были убиты, сам же с великим трудом едва спасся».

Чтобы не переживали за Адальберга, сообщаем: после киевского провала Адальберг отправился крестить воинствующих пруссов, племя, живущее на землях нынешней Калининградской области. Племя это еще много веков будет отстаивать свою веру от преемников Адальберга и будет ими уничтожено. Все. До последнего человека. Останется Пруссия, а пруссов не будет.

* * *

Святослав – это страница истории более славная, чем Наполеон или Александр Македонский. Святослав – это солнце всех славян, поэтому сам Святослав «храбрый» находится под особым запретом. Все, что его касается, подлежит замалчиванию. Не пришло еще время сиять этому солнцу на небосводе истории. Что ж, не будем нарушать этих традиций. Будем ссылаться на церковных летописцев:

«Когда Святослав вырос и возмужал, – пишет летопись, – стал он собирать много воинов храбрых, и быстрым был, словно пардус (леопард), и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, подстилая потник с седлом в головах, – такими же были и все остальные его воины. И посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас идти». По Льву Диакону, «вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой».

Да, действительно, не возил за собою Святослав возов. Потому как не был он грабителем. Не складывал награбленное в возы, возы ему были без надобности. И ел он конину или зверину, потому как не грабил побежденное население, а питался тем, что с собой было, или охотой. На последнем месте указывает летописец – говядину. Говядина, т. е. мясо коровы, домашнего животного, ел редко, что опять подтверждает доброе отношение к мирным жителям. Надо ли говорить, что жизнь всего его войска была такой же простой и суровой.

Одна из темных страниц нашей истории – это разгром Святославом Хазарии. О хазарах знают все. И даже запросто могут описать хазарина. Но описывают всегда или половца, или печенега, или монгола, или на худой конец чечена. Когда тычешь их в учебник и показываешь, что хазары были иудеями, впадают в ступор. Нелегко себе представить иудея, скачущего верхом по калмыцкой степи, широко размахивающего пейсами и саблей.

И где-то это правильно. Не тот народ иудеи – саблей размахивать. Для этого в Хазарии 25 подчиненных племен существовало. Вот они-то как раз и есть те хазарские воины, которых мы себе представляем. А воевать этих воинов заставлял страх. Страх перед наемным (профессиональным) войском, которое стояло в центре Хазарии – городе Итиль на Волге (Итиль старинное название самой Волги).

В 8 веке все полукочевые племена от Арала до Днепра, от Камы до Кавказа попали в зависимость от «воинствующего иудаизма». На всех торговых артериях Евразии «встала» Хазария. Неинтересно ей было ни скотоводство, ни землепашество. Только торговля. И торговля, заметьте, не простая. Не огурцами да капустой, а шелком, алмазами и… рабами. Рабы – самый прибыльный товар Хазарии.

И дань с побежденных народов иудеи брали не обычную. Долго ковырялись историки в летописях, пытаясь объяснить, что брали хазары «от дыму». То ли по «белой веверице» какой-то, то ли по «белке», то ли по «беле» (серебряной монете)? Но в Радзивилловской летописи точно указано: «по белой девице от дыма»! Вот какую страшную дань собирали хазары! По славянской голубоглазой девушке от рода. Не дай Бог жить в такие времена!

И вот этот огромный, богатейший каганат, одним ударом в 965 году сокрушил Святослав. Стремительный удар Святослава получил в истории название «Бросок Пардуса». Пардус – значит ягуар. Но каким образом он был осуществлен, считается необъяснимой загадкой.

Общепринято считать, что Святослав сначала отвоевал земли вятичей (район современной Рязани), затем захватил Волжскую Булгарию (район современных Казани и Ульяновска) и затем ударил в сердце каганата – город Итиль (устье Волги). Историки утверждают, что это было именно так, и сами же недоумевают, как Святославу удалось добраться до Булгарии?

Ведь весь этот путь проходит по землям подчиненных хазарам кочевников. Кочевники – это конница. Ничто не может в степи превзойти конницу. А русы – конники неважные. Да и вряд ли у русов имелось достаточное количество лошадей для всего войска?

Указанный историками путь – это сотни рек и речушек, которые нужно форсировать. А на реках стоят фортификационные укрепления, которые византийские инженеры услужливо помогли построить хазарам. Ведь Византия – основной покупатель рабов у Хазарии. К тому же Хазария – противовес Руси. Ее укрепление нужно и важно для Византии.

Гоняясь «пешком» за многотысячной конницей кочевников, форсируя многоводные реки (непонятно на чем), захватывая речные форты, Святославу потребовались бы годы, чтобы дойти до Булгарии. Но скорее всего войско русов было бы истреблено в пути. Это гибельный путь. Практически невозможный. Но тем не менее Святослав дошел. И не просто дошел. Он совершил «Бросок Пардуса». Это вызывает законное удивление ученых. Некоторые пытаются растянуть поход Святослава на 4 года. Но тогда какой же это «Бросок Пардуса»?

Речная тактика себя оправдала

Карта № 4. Речной путь до Итиля

Мы хотим дать простое и легкое объяснение этой головоломки. Вспомним про деда Святослава – Рюрика. Не зря он «поставил» Новгород на Волге и сделал его «хозяином воды». Думаем, Святослав воспользовался «дедовским подарком».

Из Киева по Днепру войско Святослава «поднялось» в Новгород Великий на Волге. В Новгороде, очевидно, тайно был приготовлен многочисленный флот. Перекатив челны в Волгу и соединив силы с новгородцами, Святослав «спустился» по Волге в Булгарию. Естественно, это явилось полной неожиданностью для булгар. Никто просто не успел бы их предупредить, т. к. не смог бы обогнать Святослава, спускающегося вниз по течению. И дальше, минуя всех кочевников, Святослав наносит удар в сердце Хазарии – Итиль. Думается, он не забыл принять меры по сохранению секретности булгарской операции, и удар по Итилю был также внезапен.

Не понадобились Святославу никакие лошади. А конница кочевников против лодок бессильна. На конях в воде сильно не навоюешь. Вот в этом и заключается секрет «Броска Пардуса». Незачем «хозяину воды» по степи за кочевниками гоняться.

Уместно вспомнить поход Петра I на Азов в 1695 году. Построили флот в верховьях Дона, точнее, в Воронеже, 23 галеры, 2 корабля, 4 брандера, 1300 плоскодонных стругов. Спустились до устья Дона и захватили Азов. 730 лет прошло после взятия Итиля, а речная тактика себя оправдала.

Так что не получается согласиться с современными историко-картографами, которые рисуют путь Святослава напрямую: от Киева в Волжскую Булгарию. А путь этот надо рисовать по рекам Днепру и Волге.

После разгрома Итиля многого не потребовалось. Государство, державшееся на страхе, перестало существовать, как только источник этого страха был ликвидирован. Святослав быстро довершил разгром Хазарии.

Волга, благодаря Святославу Храброму, стала Великой русской рекой. Давайте хоть этого не будем забывать.

У Руси появились новые княжества. Например, Тмутараканское на Таманском полуострове. Вполне возможно, и город Краснодар стоит на земле этого древнего княжества.

Перед приходом Святослава к власти Византия провела христианизацию Болгарии. В данном случае речь идет уже о Болгарии, которая находится на Дунае. «Уловление в сети Христа» сопровождалось массовой резней, хотя византийские хронисты сообщают только о чудесах, якобы склонивших болгар к полной зависимости от Константинополя. Чудеса объяснялись просто: по всей Болгарии стояли императорские войска – самое надежное чудо в деле обращения неверных.

В Болгарии вспыхивает восстание против христианизации. Видя успехи Святослава и немало перепугавшись, император Византии Никифор Фока решил убить двух зайцев одновременно. Он пригласил Святослава подавить болгарский мятеж, чтобы, с одной стороны, подавить сопротивление болгар, а с другой, ослабить силы русов, пока те будут воевать. Как такую ошибку мог допустить император Византии, сам участник многих сражений, непонятно. Он прекрасно должен был знать отношение Святослава к христианству.

Святослав пришел в Болгарию. Болгарское население встретило Святослава как освободителя. Святослав без особых усилий остановил христианизацию Болгарии.

Имеются описания якобы борьбы болгарского населения против Святослава, но можно ли доверять византийским христианским летописцам? Вдумайтесь! За одну осень Святослав, по их описаниям, захватил 80 болгарских городов. 80 городов за осень не только захватить, просто объехать времени не хватит. Понятно, что все эти города «перешли» на сторону Святослава. Утверждают, что болгары даже выпустили монету с надписью: «Светославъ Цър Българомъ» (Святослав царь болгар). И тем не менее Святослав не посягает на власть в Болгарии. В 968 году, пока Святослав ездит в Киев разгонять печенегов, Византия возводит на трон болгарского наследника – Бориса Петровича. Святослав, захватив позже Бориса в плен, не лишает его власти.

Сам же Петр Сурсувул, бывший болгарский царь, византийский холуй, помер в безвестной крепостенке. Помер всеми покинутый и презираемый. Не нужный даже своим хозяевам – византийцам. Некому было сообщить жалкому старику, что впоследствии болгарская церковь провозгласит его святым.

Нельзя отрицать, что на территории Болгарии состоялась битва русов (тавроскифов, как ошибочно называют их летописцы) и византийцев, где Святослав одержал победу. Но ее нельзя назвать битвой в полном смысле. Это скорее похоже на окрик, от которого византийско-болгарское войско Петра в ужасе разбежалось, как мыши. Большинство из них укрылось в обители патриарха – Доростоле.

Тут необходимо оговориться, что такое византийская армия? По национальному составу она могла быть какой угодно, скорее всего – большинство составляли греки. Но не надо забывать, что Константинополь – Второй Рим, т. е. войско Византии было построено по римскому образцу. Вооружение, дисциплина, военно-техническое оснащение и главное, воинский дух, являлись продолжением римской армии. Поэтому, хотя в дальнейшем Святослав встретился с «греками», но практически он столкнулся с «римской армией». Уже в помине не было мощной римской империи, но основы, заложенные Римом, остались. По сути Святославу пришлось иметь дело с профессиональной армией.

Никифора Фоку на посту императора Византии сменил Иоанн Цимисхий. Никогда еще Святославу не приходилось встречаться со столь хитрым, коварным и опасным противником. При всех вышеперечисленных качествах, Ваня Цимисхий был вдобавок талантливым полководцем. Кое-где его даже называют армянским Наполеоном (Ваня по национальности был армянин).

Мы сказали, что Цимисхий сменил Никифора Фоку. Это, конечно, очень мягко. Никифора забили до смерти в его же спальне. В спальню убийц впустила любовница Цимисхия, а по совместительству жена Никифора Фоки, императрица Феофано. Товарищами Цимисхия по событиям в спальне были Михаил Вурца, Лев Авалант, Лев Педиасимов и крещеный негр Феодор Аципофеодор. Организатором заговора была прекрасная Феофано – бывшая портовая шлюха и будущая свекровь Владимира Красно Солнышко.

Забив императора, ему отделили голову и предъявили ее охране. Поглядев на отрубленную голову, а затем на Цимисхия, обутого в пурпурные сапоги – символ императорской власти, охрана, почесав затылки, гаркнула:

– Слава самодержцу – Иоанну Цимисхию!

С дворцовым переворотом было покончено. Но это не самое главное. Главное – это быть помазанным на царство по всем правилам. А патриарх Полиевкт явно не одобрит цареубийство. Этот патриарх еще Багрянородному отказывался «повиноваться со страхом». Этот Полиевкт императора Романа попрекал близостью к трону неугодных церкви. Самого Фоку заставлял отбыть епитимью за вступление во второй брак. У заговорщиков были все основания считать, что помазание не состоится. Не боялся желчный старик императорских угроз. Несговорчив был и неподкупен. Однако Цимисхий уверенно повел их к собору Святой Софии, утверждая, что он знает, как разговаривать с патриархом. Заговорщики уважительно поглядывали на Иоанна и с интересом гадали: «Чем же Цимисхий сможет напугать строптивого патриарха, что тот согласится на помазание?»

Когда Полиевкт заслонил им вход в собор и громогласно обвинил Цимисхия в цареубийстве, Ваня прижал руки к груди и сделал удивленные глаза:

– Да я даже пальцем к государю не прикасался, – это была чистая правда, он бил государя сапогами, – это все они.

И он показал на присутствующих с ним подельников. Потом добавил:

– Схватить их!

Мужчин схватили и повели в темницу. Они, похоже, так и не поняли, что произошло. Полиевкт был готов к угрозам, побоям и даже умереть на пороге храма, но столь покладистого общения он никак не ожидал. Он мучительно соображал, как вести себя дальше.

– Ты сожительствовал с чужой женой, убийцей своего мужа, – грозным голосом сказал он, но уже без былого напора (Фока был не первый муженек, которого Феофано отправила на тот свет).

– Да, – согласился Ваня и показал на Феофано, – эта нечистивая женщина соблазнила меня на участие в богопротивном деле. Я пал, как Адам, соблазненный женою. Но более не могу терпеть рядом со мной мужеубийцу. Взять ее!

У Феофано с Полиевктом от удивления отпали челюсти. Они не могли вымолвить ни слова. Дюжие евнухи тоже замешкались: Ваня пока официально никто, а Феофано – императрица Византии, хоть и вдовая. Но видя повисшее безмолвие, схватили и потащили Феофано. До той только сейчас дошел приказ, отданный Цимисхием. Она начала в истерике орать. Но поздно. Секунд бы на десять пораньше…

Цимисхий тут же добавил, что пошлет ее в ссылку и вообще сделает все, как скажет патриарх. Полиевкт, так и не захлопнув челюсть, пропустил Ваню в собор и пошел готовиться к совершению помазания. Что он еще мог предъявить этому благочестивому, раскаявшемуся христианину?

Вот такой человек возглавил Византию и ее армию, с которой пришлось столкнуться Святославу. Святослав не признавал подкупа, отвергал шпионаж, презирал предательство в любом виде и запомнился потомкам тем, что зачастую посылал врагу предупреждение: «Иду на вы!»

Цимисхий же не представлял, что на свете существуют какие-то моральные нормы. А лукавство, коварство и двуличие почитал за достоинство. Он заключил мирные договора со всеми соседними странами. Перессорил всех единомышленников Святослава. Приступил к созданию «пятой колонны» (в основном из болгар) в его окружении. Всего этого Цимисхий добился благодаря мощной шпионской сети, которую он всячески укреплял и снабжал деньгами. Думается, здесь и выпестовалась операция по крещению Руси. Вот когда началось отслеживание, подборка и вербовка кадров, сбор информации и анализ межплеменных отношений. Вот когда начали готовить убийство Святослава и его сыновей Олега и Ярополка.

Цимисхий укрепил армию и флот. Прекратил войны с арабами и вызвал с восточных фронтов войска во главе с легендарными полководцами Вардой Склиром и патрицием Петром. Создал гвардию «бессмертных». Вывел, благодаря предательству, флотилию с «греческим огнем» в тыл Святославу.

После каждого сражения Цимисхий делал Святославу подарки, предлагал откуп, независимо от исходов сражений. Тут Цимисхию пришлось нелегко. Святослав плевал на золото и презирал роскошь. В соответствии с ведической традицией богатство – это удел купцов, т. е. сословия более низкого, чем «витязи» (воины-правители). Витязи – сословие, к которому относилась дружина Святослава и сам Святослав, брезговали брать в руки драгоценности. Их руки могли касаться только оружия. Оружием добывалась слава для Богов. Хитрый Цимисхий, поняв это, начал задаривать Святослава оружием. Оружие Святослав принимал.

В итоге Святослав покинул Византию и Болгарию, согласившись на контрибуцию. Формально он ушел как победитель, но только формально. При всем уважении к Святославу, нельзя не сказать: Святослав оказался не готовым воевать против лжи, коварства и предательства. Византия в лице Цимисхия оказалась той плетью, которая «перешибла обух».

Сам Святослав даже не доехал до дома. Его предательски убили по дороге в Киев. Убили бывшие союзники – печенеги.

Святослав Храбрый

Болгары, вставшие под знамена Святослава, были впоследствии убиты, а дома их разграблены. Царя болгар Бориса Цимисхий самолично возвел в сан магистра и сделал своим вассалом. Участь Болгарии была решена.

Наступила очередь креститься Руси. Только теперь уже по-настоящему.

Лучшей кандидатуры, чем Владимир – сын Святослава, для выполнения замыслов Византии просто не существовало: сын Святослава, но незаконный, от рабыни; князь Новгородский, но не владыка – Новгород никогда не позволял князьям бесконтрольно властвовать.

Обида и ненависть – вот что двигало поступками Владимира. Лин фон Паль, ссылаясь на летописцев, говорит о нем так:

«Он был женат, но вел жизнь совершенно непотребную, насильничая и не имея никаких моральных принципов. Он был хитер, коварен, подозрителен, развратен, лицемерен. В отличие от Ярополка Владимир умел ловчить, не гнушался подкупом и предательством. И самое важное: князь был невероятно мстителен и завистлив».

«Пропустить такого кадра» Византия просто не могла. Скорее Владимира заранее готовили к проведению крещения Руси.

Побег Владимира из Новгорода, вряд ли побег. Это спланированная поездка за наемными войсками. А победа над Ярополком – обычная липа. Летопись говорит о подлом убийстве Ярополка, но при этом пытается вину в убийстве свалить на самого же Ярополка.

Летопись убеждает нас, что Владимир в 985 году решительно направляется в поход на Болгарию:

«Слава Святослава не давала ему покоя. Так что, включив в свое воинство торков, он пошел в 985 году на болгар, но, очевидно, не так уж удачно, потому что пришлось ему срочно возвращаться в Киев. Летопись объясняет такие движения князя тем, что будто бы дядя ему сообщил, что пленники все обуты в сапоги, так что дани от них ждать нечего, лучше поискать лапотников».

Пошел на войну. Тем не менее не воевал. Вернулся. Летописцы это объясняют, вдумайтесь, сапогами и лаптями. А историки с учеными степенями на полном серьезе обсуждают вышеупомянутые лапти. Это не детский сон. Это наяву, читатель!

Нам представляется совсем простая штука. Князь поехал в Болгарию не на войну, а на переговоры. Болгария – византийская вотчина, поэтому необязательно ехать в саму Византию, чтобы встретиться с доверенными лицами. А охрана, естественно, всегда сопровождает князя и запросто сойдет за войско. Вот подлое предательство и превратилось в героический поход.

Византийская версия «крещения Владимира» во многом не совпадает с русскими хронистами. Отсутствуют всякие изыскания различных религий и рассылка доверенных людей по государствам. Владимир после непонятного похода на Болгарию теперь идет войной на Византию. Про крещение у него «и в мыслях нет». Якобы долго осаждает греческий город Корсунь, но ничего не может сделать. В городе имеются большие продовольственные припасы и вода, поэтому осада может длиться долго. Вдруг «некий муж корсунянин, именем Анастас, пустил стрелу, написав на ней: «Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока». И наступил, очевидно, самый решающий момент в жизни Владимира, потому что он воскликнул: «Если это правда – то крещусь!» Хотя достаточно было пойти и посмотреть.

Вот так! Все разглагольствования о «трудных поисках веры» – коту под хвост. Зря, выходит, Гумилев и компания умильно растирали сопли по щекам, описывая «вероозабоченность» и дум высокие стремленья.

Дальше Владимир перекрыл воду, Корсунь сдалась. А Владимир тут же в Корсуни покрестился. Собственно из-за известия о водопроводных трубах (не путать с канализацией).

На наш взгляд, версия топорная, а мотив крещения – нелепый. Главное, по этой версии, совершенно отсутствует мотив крещения Руси. Ну покрестился сам, что с того?

После крещения Владимира происходит его свадьба с Анной, сестрой византийских императоров. Тут уж заинтересованность византийской стороны никак не скроешь. Императоры свою сестру пятой женой Владимиру всучили, лишь бы иметь на Русь побольше влияния (представляем, как принцесса верещала и брыкалась). А Владимиру иметь женой настоящую царевну ох как хотелось. Он ведь всю жизнь мучился от своего незаконного зачатия. А теперь его наследник будет настоящих царских кровей.

Думается, царевну Владимир выторговал, сверх всяких прошлых договоренностей.

Ярко и, как ему кажется, убедительно описывает Гумилев причины перехода киевлян в христианскую веру:

«Как всякие уважающие боги, славянские тоже требовали почитания, но не человеческих жертв. Ненависть киевлян к культу и поклонникам Перуна обострилась. Случаи человеческих жертв только подталкивали многих к крещению – ведь никому не хотелось быть принесенным в жертву, а это угрожало каждому. Жрецы, выбрав жертву, убивали ее, оставшиеся же в живых должны были ликовать».

Теперь любому становится понятно, чего это киевляне хотели побыстрее окреститься. Конечно, представьте, твою жену или сына убивают у тебя на глазах, а ты еще должен при этом веселиться. Тут хоть христианскую, хоть сатанинскую веру примешь, лишь бы поскорее. Теперь ни у кого сомнения нет: Русь крестилась в первый же день, бегом и натощак. Почему понятно любому? Потому что это естественная реакция самозащиты. Главное – умело подтасовать факты, и человек сам придет к выводу, который от него требуется.

Гумилев применяет «идеологический прием» времен Советского Союза. Такими приемами историки постоянно сопровождали выпуск каждого пособия или учебника того времени. Например, у нас в третьем классе в учебнике сопоставлялись два рисунка: на одном крестьянин шел с плугом за лошадью, а на другом крестьянин пахал на тракторе. И назывались эти рисунки: раньше и теперь. Тогда история делилась на два этапа: до революции и после революции. Соответственно, рисунки надо было понимать так: до революции крестьяне жили плохо и бедно, потому что пахали на лошадях, а теперь живут хорошо и богато, потому что пашут на тракторах. А за все надо благодарить Октябрьскую революцию. Если бы ее не было, то до сих пор пахали бы на лошадях. Конечно, некоторым бы хотелось задать вопрос, мол, в Америке или Англии революции не было, так там что, до сих пор на лошадях пашут? Если же на тракторах, то, выходит, революция здесь не при чем? Революция, получается, и не нужна была? А учебник это как раз подтверждает.

Но составители учебника точно знали, что такой вопрос никто не задаст. Задать такой вопрос – означало усомниться в исторической справедливости партийного курса, т. е. проявить несознательность. А несознательный, значит, глупый, не понимающий советской политики. Над несознательными положено было смеяться. Причем смеяться должны были все присутствующие. Уклонение от смеха приравнивалось к пособничеству несознательным. С одной стороны, смеяться над глупым приятно, потому как автоматически превращаешься в умного, и все вокруг видят, что ты умный. Но с другой стороны, чувство собственной гадливости неприятно хватает за нутро. Смеяться приходилось над действительно умными и смелыми людьми, а иногда даже над своим лучшим другом. Но смеяться являлось обязанностью, от которой никто не освобождался.

Иногда случались казусы. Если подобный вопрос задавал мальчик, который был сильнее всех физически, то остальные мальчики побаивались начинать смеяться. Начнешь смеяться, а он тебе несознательно заедет в ухо, какой уж тут смех? Тогда на помощь приходили девочки. Их бить не полагалось, поэтому им смеяться было не страшно. К тому же для них это отчасти являлось средством мести за прошлые обиды и разбитые девичьи сердца.

Несознательность имела второй аспект. Несознательный почти приравнивался к скрытому врагу советской власти. Поэтому, насмеявшись вдоволь, надо было сдвинуть брови и сказать: «Надо к тебе получше присмотреться. Может, ты не так прост, как кажешься?»

Были, конечно, и другие причины не задавать подобных вопросов. Например, все были «охвачены» различными общественными поручениями и должностями. За такие вопросы можно было запросто «слететь» с должности звеньевого октябрятской звездочки. А расставаться с «портфелями» никто не хотел. Расстаться с «портфелем» для третьеклассника так же тяжело, как и для секретаря райкома. Лучше молча согласиться.