Текст книги "Мой ребенок Тигра"

Глава 26

– Я требую, что ты вернулся домой и имею права настаивать на этом. Я – твоя мать. Я жду тебя.

Пауза. Следующее сообщение. Мать перестала писать смс и доставать его звонками ведь он не отвечал на них. Она освоила голосовые сообщения и стала заполонять ими автоответчик.

– Твой сыновий долг навещать меня и заботиться обо мне. Я жду тебя.

Возникла очередная пауза между сообщениями на время которой Тигран усмехнулся – матери не легко было сказать такое. Она всегда была слишком горда чтобы признаваться в собственных слабостях, что говорить о совершенных ошибках.

– Ты должен приехать. Ты не был дома слишком долго. Я жду тебя.

Пауза.

– Возвращайся, Тигран. Один или…

В этот раз пауза была не механической, а потому что мать замолчала, решаясь и заставляя себя сказать следующее.

– Один или с кем-то. Обещаю, что постараюсь принять твой выбор. Я жду тебя.

Поздно она заговорила об этом. Принимать надо было тогда, когда была жива Наташка, когда он поставил ее перед фактом, что женился и что в их еще маленькой семье ожидается пополнение, а не тогда когда она лишилась всего. Мать обещала одно, но проговаривалась, всегда заканчивала одним и тем же выдающим ее хитрость и истинный ход мыслей. Она ждала только его.

– Ты не сможешь вечно игнорировать меня. Разве этому я учила тебя? Ты должен приехать. Я жду тебя.

Пауза.

– Тигран, дому нужен хозяин. Мне не так-то просто управляться со всем одной. Твой долг помогать мне и заботиться обо мне. Я жду тебя.

Тигран выдохнул, устало поднялся, подхватив со стола тарелку, подошел в мойку, выгрузив в нее грязную посуду и уже направился в душ, чтобы как обычно смыть с себя пот, грязь, усталость и тошнотворность дня. Мать будет «говорить» на кухне. Он будет слышать и слушать ее сквозь шум воды. Этого вполне достаточно. Его сыновий «долг», который она так часто вспоминала ограничился этим – выслушать и забыть, выслушать и забыть, включить, выслушать и забыть.

У нее все хорошо.

У матери есть все и даже больше, чем тогда, когда был жив отец. Тигран дал ей все это – большой дом, дело о котором она мечтала когда-то, армия помощников, всегда теплый хлеб на столе и возможность не отказывать себе ни в чем.

Хамиев заботился о ней, исполнил мечты и преумножил состояние, чтобы однажды получить осознание того, что все сделанное воспринималось ей, как само-собой разумеющееся, его обязанность и долг.

Да и пусть бы так. Но самым горьким во всем этом было то, что мать не приняла его выбор и опустилась до лжи, обманывала так долго, как могла, скрывая бегство жены. Он не заслужил собственного счастья без ее одобрения, в отрыве от нее и теперь каждый пожинал то, что посеял.

– Тигран, видит Бог я долго терпела, я старалась, я молила и умоляла тебя, но это слишком!..

Тигран брел к ванной, раздеваясь. Тело ныло от усталости. Но ведь именно этого он добивался? Он выматывал себя – делал то, что велели, тупо, беспрекословно, со всей сноровкой, силой, умом, выжимая из себя все, что дала ему природа и опыт. Так было проще не думать и не желать чего-то большего; не вспоминать и не размышлять в кровати, доходя до бессонницы. Ему нужен был отдых, чтобы не ошибиться, не оступиться и не выдать себя. Нынешняя работа требовала куда большей изобретательности и изворотливости чем та, что была прежде. Он подобрался совсем близко к тем, кого раньше считал мразями. Он и сейчас так думал, но прятал это глубоко-глубоко внутри.

– Зачем ты прислал ее сюда? Чтобы поиздеваться надо мной? Ты считаешь недостаточно того, что ты позабыл обо мне? Твоего молчания?

Мать продолжала говорить, а Тигран ходить по квартире, слушать ее вполуха и собирать разбросанные вещи.

– Ты решил посмеяться, прислав ко мне эту женщину, да еще и с ребенком! Разве так я воспитывала тебя? Как бы я не принимала твой выбор, но позорить семью и имя Хамиевых-Гаспарян – это чересчур!

Хамиев остановился. Это было что-то новенькое.

– Завести любовницу и заделать ей ребенка при живой жене? Что с тобой сделалось? Ты сам понимаешь во что превратил тебя тот край?

Хамиев вернулся. Это сообщение отличалось от прежних. Оно было длиннее обычных. Прежде чем прослушать следующее, он набрал смс Алибеку: «Как здоровье матери?» Помощник, бывший глава поселковой управы, был его связью с родным домом. Он писал ему о новостях, кратко и лаконично, никогда не вплетая эмоции. Тигран был в курсе того, что он питает чувства к его матери, также как знал и о другом – гордая и сильная Гоар никогда не осчастливит его взаимностью, оставшись верной отцу и после его смерти.

– Ирина рассказывала мне об этой Ольге. Красивая – это правда. Но позволить ее красоте затуманить тебе мозги? Как ты мог позволить назвать сына Макаром? Как ты мог дать ему чужую фамилию?

Тигран замер. Все было бредом, сдавшей после смерти супруга и сыновей женщины, но ровно до тех пор, пока она не назвала имена. Совпадением могло быть что-то одно, но не три имени подряд – Ирина Ухова, Ольга и Макар.

– Я жду тебя дома, – мать закончила сообщение привычной фразой, но Тигран прослушал сообщение еще раз.

Он едва дождался утра, чтобы позвонить старой знакомой и спросить ее об Ольге. Тигр знал, что они общаются. Изредка, звоня им и поддерживая связь со старыми добрыми знакомыми, Хамиев спрашивал о ней, а когда «забывал» об этом, заставляя себя прикусить язык и заставить мозг забыть, Ирина Александровна сама упоминала о ней. Она то видела ее, то разговаривала с ней, то заезжала в гости и этой информации было достаточно, чтобы понять, что все у нее хорошо. Большего не требовалось и не потому, что Тигран был черств, превратившись уродливую копию собственной матери, а потому что не хотелось знать, как и с кем именно «хорошо», счастлива Ольга Карпова.

– Тигранушка?

– Ирина Александровна, а где Оля?

Вопрос в лоб, лишенный каких-либо сантиментов, заставил Ирину Алексеевну потеряться, а Тиграна ощутить глухую досаду. Что он так разволновался? Ведь ясно же, что слова матери не стоили и выеденного яйца.

– Так уехала она с Макаром, – проговорила мать Илюхи, дрогнувшим голосом, – в отпуск.

Претензии матери не выдерживали никакой критики, ведь Тигран не заводил любовниц, а тех кто появлялся в его жизни последнее время и увлечением то было назвать нельзя, но не смотря на это всё, услышав краткий ответ, сердце Тиграна только что ухнуло в пустоту, встало на место и забилось словно сумасшедшее.

– Куда?

Отчего-то Ирина Александровна замялась.

– Так в Цовик. Мы с Борей посоветовали ей съездить на Кавказ. Сами были этим летом. В июне.

Ирина Александровна рассказала ему все о новых неприятностях Ольги. Они были не хуже и не лучше прежних. Вот только на этот раз его Златовласка справилась с ними самостоятельно – повторила однажды испробованный «рецепт», забрала сына и сбежала на край Земли, но вновь напомнив о себе, став такой далекой и близкой одновременно.

– Ты думал я не пойму, что это мой внук? – голос матери звучал с кухни, пока Тигр собирался на работу в соседней комнате. – Напрасно!

Гоар слишком хорошо знала его. Она понимала, что одни только слова, не подкрепленные ничем, будут выглядеть, как дешевая попытка манипулировать им.

– Твоя мать не совсем выжила из ума!

Она как будто слышала его мысли. Но стоило повториться – она слишком хорошо знала его, воспитала, отдала больше времени и внимания, чем остальным его братьям, считая, что младшие дети получают куда меньше любви, чем те, кому повезло родиться раньше. Мать продолжала давить в то место, которое болело, каким-то непонятным образом поняв или почувствовав это через километры расстояний.

– Твой сын слишком похож на тебя. Он вылитый ты в этом возрасте! Думаешь, что я обманываю тебя? Тогда посмотри! Убедись в этом сам!

Черт его дернул повестись и выполнить ее требования. Два или три не энергозатратных движения, и он увидел фотографии – одна была черно-белая, пожелтевшая от времени, а вот другая цветная. Чужой ребенок, которого он когда-то держал на руках, кормил и менял подгузники действительно был похож на него. Внешность, взгляд, поза и ускользнувшее движение – все это было очень похоже на фотографии тридцатилетней давности. Кажется, что и юбки, за которые держались дети и те были одинаковыми.

– Она что, издевается надо мной? – прошипел он себе под нос, не понимая, как мать уговорила Ольгу сфотографироваться в этой позе.

Он не понимал, чего добивается эта женщина. Неужели забыла, как вылетела из машины, словно ошпаренная, лишенная возможности отомстить за нанесенное оскорбление? Тигран, как сейчас помнил то ощущение близости, когда он поймал ее руку с нанесенной пощечиной. В ту секунду сам черт шептал забыть обо всем, взять и притянуть ее к себе.

– Что прости? Тигран! Тиргаааан!

Хамиев набрал Ирину Алексеевну на автомате, невероятно сильно сжав экран смартфона пальцами.

– Вы рассказали Ольге к кому конкретно она едет? – он кашлянул, прогоняя косноязычие и фразу из корейских мелодрам, – Она в курсе, что хозяйка отеля моя мать?

– Нет-нет, ты что!

Он воочию увидел то, как женщина замахала руками, в своем любимом жесте отрицания.

– Она бы не поехала.

– Почему? – Тигран поймал себя на том, что стоит на пороге, не в силах сдержать какую-то довольную улыбку. – Слышать обо мне ничего не хочет?

От ненависти до любви – один шаг. Тут не врут. Проклинают обычно тех, кого когда-то сильно любили. Но женщина на другом конце Москвы молчала, тихо шурша чем-то.

– Оля теперь не одна, – проговорила Ирина наконец, – и мужик у нее ревнивый.

Вот это Тигран слышал впервые и не сказать, что услышанное доставило ему какое-то удовольствие. Однако, слова Ирины Александровны успокоили его – Карпова не пыталась добиться чего-то, но Тигр все равно продолжал думать об этом, возвращаясь к тому разговору снова и снова.

– Ты должен вернуться! Должен! – кричала мать в трубку через несколько дней, явно потеряв последние остатки терпения. – Тебе недостаточно фотографий?

Тигран взглянул в сторону смартфона, прекрасно осознавая, что это еще не все. Мать не заканчивала на полуслове. Никогда. Если завелась, то обязательно забивала каждый гвоздь в отведенное ему место.

– Хочешь сказать мне, что все дети похожи друг на друга?

Это был хороший аргумент и ему можно было апеллировать, если бы не несколько «но». Ольга оказалась как будто бы в нужно время в нужном месте. Мальчишка был, как две копии воды – он сам.

– Хочешь, чтобы я провела ДНК-экспертизу и прислала ее тебе, только бы ты перестал отпираться?! Я жду тебя дома!

Тигран этого не хотел. Он оставил в памяти Оли не лучшее впечатление о себе и ему бы очень не хотелось, чтобы последнюю жирную точку, если не сказать, что кляксу поставила его мать. То, что она может сделать то, что обещает Тигран даже не сомневался. Также, как бы убежден в том, что подобный поступок с ее стороны не выйдет незаметным, обязательно привлечет внимание чуткой Ольги и перерастет в нечто большее, чем просто конфликт.

– Мне нужно уехать, – проговорил он, поразмыслив минуту. – Домой.

Курирующий его агент в штатском, через которого проходила связь с правоохранительными органами ответил далеко не сразу.

– Это невозможно.

– Придумай что-нибудь или я просто исчезну с радаров и вам придется начинать всю операцию заново.

– Ты много на себя берешь.

– Если так, то мне проще уехать сейчас и плюнуть на вас всех вместе взятых.

После чего Тигран отключился, вырубил смартфон и направился в логово врага, чтобы не менее чем через час, а потом и всю ночь гнать из Москвы ворованные тачки. Это могло бы стать идеальным прикрытием, чтобы вытащить его из привычного окружения, но… Нужно было придумать, как вернуть его обратно и Тигран хоть убей, но не видел простой, максимально правдоподобной цепочки объяснений, которая бы оправдывала его исчезновение, а потом и скорое появление.

Глава 27

По словам персонала Оле с Макаром достался самый красивый и благоустроенный домик из всех, что входили в раскинувшийся по долине комплекс. Ольга, честно говоря, не оценила и вовсе не потому, что ей не понравилось – просто ее не отпустило впечатление от первой встречи и «комплимент» от хозяйки лишний раз напоминал о случившемся на вокзале – ее взглядах, словах и даже жестах. Что-то было в них такое, что нельзя было назвать нервным выпадом, от безысходности, надежды и свалившегося одиночества и это что-то нет-нет, да и тревожило Ольгу стоило только подумать об этом.

– Вам нравится ваш дом? – поинтересовалась Гоар Микаэловна.

– Очень, – откликнулась Оля, растянув губы в вежливой улыбке.

Гоар вышла из-за угла дома, неся в одной руке пояс с садовыми инструментами, а в другой, продолжавший сыпать землей фартук и видно, что спешила к ней. Желание перекинуться парой слов было милым, если бы только не содержание беседы.

– Но мне кажется, что он слишком большой для нас двоих, – призналась Ольга, наблюдая за бегающим Макаром. – Нам вполне хватило бы одной спальни.

Багдасарова надеялась на другой, говорила об этом в письмах и телефонных разговорах, но им выдали этот, объяснив, что эта роскошь в котором нет-нет, да и гуляло эхо в счет свалившихся неудобств.

– Сезон подходит к концу, – ответила женщина, громыхнув поясом с садовыми инструментами. – Половина домов пустует.

Ольга встретилась с хозяйкой отеля через несколько дней, когда все встревоженные чувства более-менее улеглись на место. Они с сыном вернулись из города, окончательно решив проблему с продуктами, то есть наконец закупив все то, к чему привыкли в Москве. Местная еда очень нравилась Ольге, но не совсем подходила маленькому ребенку, привыкшему к более легким и не таким жирным продуктам. Макар принялся резвиться, радуясь простенькой игрушке – стрекозе на колесиках, бешено, если не сказать, что яростно взмахивающей крыльями стоило ему прибавить шаг.

– К тому же, мальчик не должен спать с матерью.

Замечание или преподнесенный урок всколыхнули какой-то неприятной осадок в душе Оли, но она попыталась успокоить себя, вспомнив все – то, с каким именно человеком разговаривала, в каком регионе они оказались, откуда пребыла сама и какое (тоже устоявшееся мнение) преследует тех, кто заявился из столицы.

– Одной спальни и детской кроватки в ней, – проговорила она, растянув губы в вежливой улыбке, а потом повернулась, чтобы позвать сына. – Макар!..

Пакет в руке зашуршал громче прежнего из-за скатившихся в нем слив.

– Так много продуктов… Вам не нравится, как готовит наш повар?

Ольга «вернулась» к Гоар. Она очень напомнила ей родственницу, с которой они общались вот уже несколько лет как. С ней было точно также сложно.

– В нашем доме есть кухня, а я умею готовить.

– Обычно, те кто в отпуске не хотят стоять у плиты.

Ольге стало казаться, что женщина ищет повод прицепиться к ней, но объяснения этому поведению так и не нашла. Зачем тогда была заселять в самый красивый домик в крошечной долине.

– Мне не нравятся ваши завтраки, – наконец ответила Ольга, решив, что ей тоже не стоит сдерживать себя. – Мясо, овощи, разносолы и соленные сыры не очень подходят маленькому ребенку.

Женщина рядом с ней поджала губы, таким образом выразив неудовольствие сделанным замечанием.

– Он – будущий мужчина.

– Мой сын еще очень мал, – откликнулась со всей мягкостью, на которую была способна Олька. – По утрам мы привыкли подкрепляться кашей, творогом и молочными запеканками.

– Я воспитала семерых сыновей и знаю, что нужно настоящему мужчине.

У Багдасаровой на миг возникло совершенно детское желание огрызнуться, то есть ответить излишне прямолинейной женщине, что при всех ее методах воспитания она не видит рядом с ней ни одного из них. Но это было чересчур жестоко. Их ведь и правда не было и вовсе не потому, что она кормила их не манной кашей.

– Я только готовлю его к этому.

Она кивнула в сторону дома, перехватив пакет покрепче.

– Может зайдете и я угощу вас чаем?

Гоар смотрела за бегающим Макаром и улыбалась, но не так как к этому привыкла Оля, а затаенной улыбкой, как если бы мать умилялась выходкам чада.

– У меня много дел, – ответила она, поспешив оставить их одних, и Ольга оказалась рада этому бегству. Ей вновь стало не по себе.

Гоар была странной женщиной, как будто бы сотканной из противоречий. С одной стороны она хваталась и очень часто бросалась фразами о том, как принято и надо, а с другой стороны сама же отказывалась следовать этому. Приглашение выпить чаю и отказ – вот явные тому примеры. Нарочитая откровенность Гоар, граничила с грубостью, а иной раз и с бестактными замечаниями шла в паре с желанием общаться и уделить внимание ей и находящемуся рядом Макару. Ольга уже встречала нечто подобное, но не могла вспомнить, где и с кем ей удалось пережить подобное.

– У нас семейный отель, – в очередной раз выдала Гоар, задержав взгляд на волосах Ольги.

Даже спустя две недели нахождения здесь, Багдасарова так и не смогла привыкнуть к ее манере общения, а иной раз, теперь уже меньше, но все же ловила себя на той мысли, что женщина как будто бы ищет в ней недостатки.

– Именно поэтому я выбрала его.

– Ольга, – резко начала Гоар, впервые назвав ее по имени. – Я плохо отношусь к женщинам, посматривающим на чужих мужчин.

– Тем не менее вы делаете это, – ответила Оля, улыбаясь и не отрывая взгляд от все еще неловкого в своих движения человечка, изменившего ее жизнь, – поглядываете на моего.

Ольга показала взглядом на Макара, что сначала выжимал из смешных и влажных тапок очередное «кря», прыгая на их пятках, а теперь снял их, встав на еще горячий асфальт дороги босыми пятками, и вытряхивал из них песок.

– Вы сделали такие выводы только потому, что сегодня у меня другая прическа, а в руках букет цветов?

Она купила букет далеко не в первый раз за все это время. Цветы стоили на рынке какие-то копейки. Стоило ей бросить один только взгляд на них, как они сложились в совершенно невероятные композиции и теперь украшали комнаты, разбавляя маскулинный дизайн дома.

– Вы знаете всех в округе, – произнесла Оля, осознав, что попала в точку и поперхнулась хохотом. – Спросите и вам ответят, что я сама купила их.

В Цовик было хорошо, просто и знакомо. Так хорошо, что хотелось остаться до конца купального сезона, наблюдать как в эти места придет осень, а еще лучше, когда выпадет первый снег.

– Для кого вы так наряжаетесь? – спросила хмурая женщина, не решившись возразить ей касательно цветов.

– Для него, – она кивнула в сторону Макара. – Только для него.

– Думаете, что я поверю в это? Красивая и одинокая женщина не ищет способа поправить свое семейное положение?

На Кавказе было хорошо, несмотря на царящие здесь порядки. Ольге было во много раз легче (в одиночку она бы никогда не приехала сюда), потому что у нее был ребенок. К матерям и детям здесь было совершенно иное отношение нежели на «большой земле».

– Ваше дело чему верить, а чему нет, – перебила ее Ольга, внезапно осознав, что ее терпение закончилось и она не желает выслушивать придирки закостеневшего разума. – Закрути я с кем-то вам бы уже доложили, так что перестаньте цепляться ко мне.

Она подошла к ребенку, досадуя тому моменту, что ее ответ получился слишком резким, но остановиться пока не получалось.

– Я уже была замужем и не стремлюсь обратно.

– Почему вы развелись?

День выдался совершенно чудесным: она с Макаром прогулялась до моря, где купались и загорали; заскочили в город, купив цветов и фруктов, а теперь шли домой, планируя поужинать в местном ресторанчике и почитать волшебные истории из прихваченной из Москвы увесистой книги сказок. Не хватало только испортить его стычкой.

– Я хочу, чтобы мой сын был окружен красотой и стремился к прекрасному, когда станет взрослым, – произнесла она, постаравшись поменять тему и не отвечать на вопрос, который совершенно не касался потемневшей от горя женщины.

Олька отложила букет прямо на землю, принявшись заниматься обувкой сына с перекрутившимся на ней ремешком. Макар сначала держался за плечо, расшаркивая ножкой, но потом отвлекся на ее волосы, принявшись, совсем как в детстве, шумно вдыхать и восхищенно цокать, проводя по волнистым прядям. Отчего-то его привлекали локоны, и он не меньше, чем сотню раз за этот день попросил потрогать их. Раньше Ольга не противилась, но позже стала разрешать портить прическу лишь вечером, перед тем как пойдет в душ или для того, что настроить сына на мирный лад и уложить спать.

– Зайдете к нам? Я угощу вас чаем!

На этот раз Гоар согласилась, но не успела зайти в дом, как прибежал кто-то из работников, сказал:

– Тикин, там!

Гоар что-то поняла. Сначала сверкнули ее темные глаза. Она просветлела лицом и, не извинившись, оставила их с Макаром, взяв направление в сторону главного дома, где жила сама и где располагалась администрация.

– Что-то случилось?

Прибежавший работник покачал головой, продолжая шумно дышать и приходить в себя после быстрого бега. Он широко улыбнулся Ольге, выдав:

– Хозяин вернулся!

Ольга вернула улыбку, осознав, что у нее словно камень с души упал и она не меньше других обрадовалась пришедшей в это место радости. Гоар последние дни часто встречалась на их пути. Ольга видела, как она смотрит на Макара, позволяя последнему бегать к ней, когда та занималась цветами возле ее или соседних домов. Женщина несмотря на свою сложность, была добра к ребенку, разрешая помогать ему с мелкими делами – Макар то бил короткой мотыгой землю, то сыпал в лунки опилки, то украшал клумбы, принесенными с дорожек камешками, то слушал, когда та говорила названия инструментов.

– Наконец-то бабушка Гоар займется своими внуками, – проговорила Ольга, расставляя цветы по вазам. – Перестанет хмуриться и быть может познакомит их с тобой.

Ольга с одной стороны терзалась любопытством, а другой стороны выдыхала, надеясь, что неоднозначное впечатление от горного курорта свернет в сторону «замечательно!» Пока ее мнение было таким: она не готова платить за такой отдых. Дело конечно же было не в деньгах, а в одном конкретном человеке.

– Вну-ка-ми?!

Проговорил Макар, остановившись нее и желая узнать значение незнакомого для него слова.

– Маленькие детки ее взрослых детей.

Макар продолжал стоять рядом, забавно хмурясь при этом. Слишком запутанным вышло объяснение.

– У бабушки Гоар, – терпеливо повторила Ольга, по началу дикое, а теперь более привычное сочетание слов. – Тоже есть дети, но они уже выросли и у них появились свои детки.

Странно было звать незнакомую и чужую женщину бабушкой, но Ольга привыкла и пришла к выводу, что да, Гоар все-таки можно называть так, хотя бы, исходя из того сколько лет ей, а сколько Макару.

– Их зовут внуками.

– Вуки?

– Внуки.

– Вуки?

Оля опустила взгляд, осознав, что сын дразнится.

– Это кто тут у меня балуется?!

Ребенок захохотал, отскочив от тянущихся к нему рук и чуть было не наступил на выбежавшую на кухню кошку.

– Вуки! Вуки! – принялся повторять Макар, гоняясь за убегающей, проскользнувшей в дом Мур. – Вуки!

Кошка по кличке Мур не желала сдаваться на милость маленьких рук и только поэтому Оля не переживала за ее присутствие в доме. Сомнительно чистая Мур еще ни разу не дала поймать себя, отличалась воспитанностью, ела только на улице, смотрела на детей больше, как на источник неприятностей нежели, чем на опасность. Вот только Ольгу обеспокоило другое: как она попала в дом? Багдасарова помнила, что до этого видела Мур на улице!

– Сынок, пожалуйста, выпусти Мур на улицу.

Макар сделал еще несколько кругов, взглянул на взобравшееся на шкаф животное, кыскыская и ожидая, когда оно спустится и даст еще погонять себя, но, так и не дождавшись этого, побрел к двери, распахивая ее настежь.

– А теперь мыть руки и пойдем ужинать.

Она не дождалась ответа, звука крошечных шагов, очередного «вуки» или «кыс-кыс» забеспокоилась и считай, что выбежала в небольшой коридор, замерев.

– Собака? Собака!

– Макар?

Ольга оперлась о дверной косяк, в очередной раз ощутив себя той самой дурной мамашей, кипишующей и поднимающий хай на ровном месте.

– Мама, собака! – проговорил Макар в очередной раз, но не громко, как в первый раз, а с восторгом, если не сказать, что с восхищением. – Собака!

Ничто не угрожало ее ребенку. Рядом с ним не было огромного оскалившегося пса, каким-то чудом забредшего на охраняемую территорию. В коридоре витало счастье, пленяющее своей искренностью и чистым восторгом.

– Смотри, мама! – повторил Макар, обернувшись к ней. – Собака!

Она кивнула и даже заставила себя улыбнуться. Макар гладил щенка, кажется, еще кутенка, сонно и неуклюже возящегося в огромных ладонях присевшего возле него мужчины.