Текст книги "Москвест"

– Наверное, казнь очередная, – пробубнил тот.

Про казни ребята старались между собой не говорить, потому что их сразу начинало мутить. Им стоило большого труда обходить стороной площадь с казненными, которых здесь, в средневековой Москве, выставляли напоказ. Вид трупов никого не пугал, а наоборот – вызывал нездоровый ажиотаж среди населения. Даже дети и беременные женщины с удовольствием смотрели на то, как очередного осужденного лишают жизни.

– Что за дикий цирк у них, – раздраженно сказала Маша. – Интересно, а почему такая драма? Кто он был, этот Благовест?

– Горе, горе, – причитала женщина, подошедшая к церкви. – Беда будет, теперь уж точно беда будет! Хуже нет знамения…

– А что случилось? – не выдержала и спросила Маша.

– Дык Благовест упал с деревянной башни, когда к вечерне звонили.

– Умер? – поинтересовался Мишка.

– Бог с вами, – перекрестилась женщина. – Говорят, за государем послали, будут чинить. Да и не разбился он совсем, только уши откололись.

Маша с трудом удержалась от истеричного смеха. Весело представить себе человека, что упал с деревянной башни, у него откололись уши, но еще веселее, как его после этого собираются починить!

– За самим государем послали… – задумчиво проговорил Мишка.

– А ты думал! – вскрикнула женщина. – Чай редко такое бывает, чтоб в самом Кремле колокол упал!

– А-а-а! – разом выдохнули ребята. – Колокол!

Со всех сторон продолжало доноситься:

– Беда…

– Знамение…

– Мы все умрем!

А ребята уже выбрались из людской круговерти и побежали обратно, к дому англичан.

– Мистер Тейлор, ничего страшного! – закричал Миша, входя во двор. – Просто в Кремле колокол упал.

Иностранец с удивлением покосился на улицу.

– Такой крик из-за колокола?

– Говорят, плохой знак, – пояснила Маша.

Иностранец немедленно помрачнел.

– В этой стране плохие знаки всегда оправдываются, – хмуро сказал он. – Пока распрягайте, но нужно смотреть в оба глаза.

Но следующее утро Машу и Мишку подняли с утра пораньше.

– Посол едет! – сообщил Тейлор. – Надо встретить.

Переводчики наивно полагали, что встречать посла нужно прямо тут, у стен Кремля, но все оказалось сложнее. Купцы забрались в седла, Машу с Мишкой усадили в повозку и двинулись прочь от Москвы. Ехали долго, толмачи успели даже доспать утренний сон на душистом сене. Да и проснувшись, обнаружили, что процессия все еще движется.

– Слушай, – зашептал Мишка Маше на ухо, – а вдруг они нас в Англию везут? Типа похитили. Чего делать будем?

– Чего-чего! – буркнула Маша. – Женишься на мне.

Мишка вздрогнул и отодвинулся.

– Это еще зачем? – подозрительно спросил он.

– Что значит «зачем»? В любви признавался? Прилюдно лапал? Значит, женись!

По тону Маши было трудно понять, насколько она серьезна. Да она, пожалуй, и сама не понимала. Но Мишка, спокойствия ради, решил, что она все-таки иронизирует.

– Хорош прикалываться! – строго сказал он.

– Будем и дальше по истории пробираться, – пожала плечами Маша. – Какая разница, в Москве это делать или в Лондоне. В Лондоне даже круче. Представляешь – доберемся до Лондона XXI века…

– …А у нас ни загранпаспортов, ни виз, – вернул ее в реальность Мишка, у которого был какой-никакой опыт поездок за границу.

У Маши он тоже присутствовал, но о таких прозаических мелочах, как визы, ей как-то не думалось.

– Нет, – заявил Мишка после короткого раздумья, – надо тут оставаться. Про историю России мы хоть чуть-чуть знаем, а про Англию…

И тут Маше пришел в голову вопрос, который их мучил с момента последнего прыжка во времени.

– Мистер Тейлор, – позвала она с повозки, – а какой сейчас год… по европейскому времени?

Купец несколько удивился, но потом, вспомнив, что у русских тут свое, непонятное нормальному человеку, летоисчисление, ответил:

– Тысяча пятьсот сорок седьмой.

Миша и Маша глубоко задумались, копаясь в памяти. Никаких ассоциаций с этим годом у них не нашлось. Историю они учили все-таки похуже, чем английский.

Тут повозка остановилась. Но оказалось, это всего лишь привал. Зато Тейлор рассказал, куда они едут – встречать английского посла, лорда какого-то там. Какого – Маша и Миша так и не поняли, так как его фамилия состояла сплошь из закрытых гласных и межзубных согласных. Смысл его приезда тоже остался неясным, но самое непонятное – зачем купцы понеслись встречать своего посла так далеко от Москвы. Что, трудно подождать его в городе?

Ответ на последний вопрос Миша нашла, когда купцы, наконец, встретили посольство и тут же уединились с его главой – сухим старичком надменного вида. Наблюдая за тем, как англичане шепчутся, чуть не касаясь друг друга головами, Маша толкнула Мишку в бок и тоже зашептала:

– Слушай, это же шпионы!

Мишка вздрогнул и внимательнее посмотрел на своих нанимателей. У него было другое представление о шпионах, составленное по голливудским фильмам… но, может быть, в XVI веке все как-то по-другому?

– Они специально поехали вперед, – продолжала шептать Маша, – чтобы разузнать, что тут и как. Они узнали, и теперь послу докладывают.

– А, ты в этом смысле! – успокоился Мишка. – Так это не шпионы. Это разведчики.

Маша закатила глаза. С ее точки зрения, особой разницы между шпионами и разведчиками не существует. Впрочем, скоро началась такая веселуха, что стало не до размышлений на околошпионские темы.

Глава 7. Посол ее величества

Когда Мишка и Маша увидели, что дорогу к Москве преградила группа вооруженных верховых, то сначала решили, что это засада. Посол тоже задергался.

Однако Тейлор оказался готов к такому повороту событий. Он ободряюще улыбнулся послу:

– Это пристав… царский советник. Встречает вас с почетом.

Впрочем, «почет» оказался довольно странным. Группа встречающих бровью не повела, когда посольство подъехало к ним вплотную. Пристав вообще смотрел вверх, как будто любовался далекой горной вершиной, и это занятие его полностью поглотило. Англичане остановились, не доехав несколько метров, в полной нерешительности, даже Тейлор выглядел растерянным. И тут от свиты царского советника отделился шустрый паренек на пегой лошадке. Он подъехал вплотную к гостям и без предисловий спросил:

– Кто тут толмач?

Мишка открыл было рот, чтобы отозваться, но Маша вовремя дернула его за рубаху. К посыльному подъехал официальный переводчик делегации, баварец Михель, который и по-русски, и по-английски говорил одинаково плохо. Однако переговоры с приставом посол почему-то доверил ему, а не Маше с Мишкой.

– Здоров будь! – теперь парнишка общался только с переводчиком, как будто остальных рядом и не было. – Ты скажи своему, чтобы с коня слез и голову обнажил.

– Затшем? – насупился толмач.

– Затем, чтобы государю нашему почет оказать! – посыльный начал сердиться. – Если царский пристав раньше твоего с коня сойдет, значит, твоей королеве почета больше, чем нашему Иоанну Васильевичу!

– Королеффа не моя, – с достоинством отвечал немец. – Это его королеффа. И она выше за Иоанн Фасильевитш.

Парнишка нехорошо прищурился и со значением потянулся за ногайкой, которая торчала из-за голенища мягкого сапога:

– Ты, немчура, знай переводи!

Немчура торопливо перевел. Посол возмутился. Толмач попытался что-то объяснить. Англичанин возмутился еще больше. Вскоре между переводчиком и послом завязалась оживленная дискуссия на такой дикой смеси английских, немецких и русских слов, что Миша с Машей потеряли нить обсуждения.

Все терпеливо ждали. Наконец немец повернулся к посланцу и объявил:

– Хосподин посоль усталь. Он предлагать говорить на лошади. Цвай… Два…

Толмач явно не мог найти правильного слова, и Маша пришла к нему на помощь:

– Вдвоем. Оба чтобы на лошадях были.

Парнишка бросил на Машу заинтересованный взгляд, но обращался по-прежнему к переводчику:

– Неча тут! Устал он… Государевы дела в седлах не решаются, понял? Пусть слазит!

Немец загундосил, переводя. Англичанин тяжело вздохнул и кивнул – мол, хорошо, сойду. Парнишка радостно вернулся к своим. После чего произошла сцена, которая заставила Машу и Мишку проникнуться к послу искренним восхищением.

Пристав и посол выехали чуть-чуть вперед (при этом царский посланец очень боялся отъехать от свиты дальше, чем англичанин от посольства). Остановились. Посол с улыбкой коснулся рукой края шляпы. Пристав едва наклонил голову. Посол выждал паузу, освободил ногу из стремени и наклонился в седле, якобы слезая. Советник, которого уже достало все это соблюдение протокола, радостно соскочил на землю… и обнаружил, что коварный иностранец так и застыл в седле. Пристав дернулся снова вернуться на коня, но понял, что получится совсем уж глупость. Так и стоял, надутый, пока посол не спеша спрыгивал на землю. Все остальные тоже спешились.

Несмотря на обиду, царский посланец обязанности свои исполнил, хоть и без радости на одутловатом лице. Набрал побольше воздуха и выдал:

– Великий государь, царь и великий князь всея Руси, Иоанн Васильевич, великий князь Владимирский, Великого Новгорода, Московский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, государь и великий князь Нижегородский, Черниговский, Рязанский, Вологодский, Ржевский, Белевский, Ростовский, Ярославский, Полоцкий, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский, государь Северский и Ливонский, и великих областей востока, юга, севера и запада государь и законный наследник, поручил мне, рабу его Афоньке Юрьеву, узнать, по добру по здорову ли ехал ты?

Мишка и Маша уважительно переглянулись: заучить такое наизусть они не смогли бы. Это тебе не «Буря мглою небо кроет…» Немец принялся лопотать, добросовестно переводя все услышанные титулы. Мишка решил сократить речь до главного и сообщил Тейлору:

– Спрашивает, как доехали.

Посол кивнул, дослушав толмача. То ли показал, что понял, то ли ответил на вопрос.

Пристав никак не отреагировал, стоял надувшись.

Зато давешний шустрый парнишка, который приказывал послу слезть с коня, уже вел англичанину скакуна, покрытого красной попоной, поверх которой было седло, украшенное какими-то самоцветами.

– Подарок государя самодержца, – объявил он приказным тоном, выразительно глядя на немца. – Принять надо!

Однако посол и без перевода сообразил, что делать. Он радушно улыбнулся и уверенным движением бывалого всадника вскочил в седло. Конь под англичанином сразу ожил, видно, тоже почувствовал бывалого седока. С места не сошел, послушный поводьям, но ногами переступал живо. Выглядело это красиво. Посол, повернувшись к встречающим, разразился речью, которая сплошь состояла из восторженных междометий:

– О-о-оу! Е-е-ес! У-у-уммм!

Посланец царя только сейчас расслабился и позволил себе легкую улыбку:

– Вот то-то же! А то ишь ты…

КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Вот что писал немецкий посол Сигизмунд Герберштейн о порядке встречи послов русскими: «…при встрече у них обычно соблюдается следующее: они отправляют к послу вестника внушить ему, чтобы он сошел с лошади или с возка. Если же кто станет отговариваться или усталостью, или недомоганием, они отвечают, что-де ни произносить, ни выслушивать их господина нельзя иначе, как стоя. Мало того, посланный тщательно остерегается сходить с лошади или с возка первым, чтобы не показалось, будто он тем самым умаляет достоинство своего господина. Поэтому как только он увидит, что посол слезает с лошади, тогда сходит и сам».

* * *

Назад двигались чудовищно медленно. Мало того, что пристав – звали его Афанасий Юрьевич – непрерывно болтал с англичанином, вгоняя в пот толмача-немца, так еще и останавливались чуть не каждый час. Сначала Маша и особенно Мишка живо радовались остановкам: на стоянках вкусно кормили. Но когда был объявлен третий привал подряд, даже охочие до халявной еды и выпивки купцы кисло скривились. Немец что-то долго пытался втолковать Афанасию Юрьевичу, но успеха не достиг. Тогда посол поискал глазами Мишку и подозвал его к себе жестом скорее жалобным, чем властным. Маша из любопытства подъехала вместе с «несчастным любимым».

– Переведи, – попросил посол, – а то мой толмач… несколько устал.

Немец только зыркнул исподлобья, но спорить не стал.

– Спроси, – продолжил англичанин, – можно ли дальше ехать без остановки?

Мишка перевел. Пристав вздохнул и загундосил (видно, уже не в первый раз):

– Высокий гость великого государя, царя и великого князя всея Руси, – затем, к ужасу присутствующих, он огласил титул полностью, – не должен в пути ни в чем нуждаться, а должен, напротив, быть окружен заботой и вниманием.

– Он что-то хитрит, – перевел Мишка англичанину.

– Ладно, – вздохнул тот, – а можно останавливаться только в городах? Или хотя бы в деревнях?

Маша вздохнула. Она хорошо понимала посла – все три раза устраивали привал прямо посреди чистого поля. Один раз, правда, на лесной опушке, но комфорт все равно получался слишком походный.

Услышав перевод вопроса, Афанасий Юрьевич расцвел в улыбке:

– Конечно! Следующий раз будем ужинать в городе!

– В Москве? – без особой надежды спросил посол.

– Если бог даст, – дал уклончивый ответ москвич.

Но в следующий раз кавалькада снова встала на лоне природы. Перед остановкой случилось примечательное событие: со стороны Москвы на взмыленном коне прискакал гонец и что-то коротко сообщил Афанасию Юрьевичу. Пристав кивнул и тут же объявил, что пора подкрепиться.

Послу, очевидно, все это надоело. Он и не подумал натянуть поводья, и подаренный конь неспешно двинулся дальше. Англичанин даже как будто развалился в седле (которое он, к слову, заменил на более удобное, безо всяких украшений). Тут уж пристав обратился к Мишке:

– Парень, догони своего… индюка и скажи, что негоже… Ну короче, пусть остановится!

Мишка соскочил с повозки и легкой трусцой припустил за англичанином. Он даже обрадовался этой возможности размять ноги.

– Ваша светлость, – Мишка использовал тот титул, которым посла величала его свита, – остановитесь, пожалуйста.

Англичанин даже ухом не повел.

– Ну правда, – Мишка ухватился за стремя, чтобы не отставать, – он не сам… упрямится. Ему из Москвы приказывают вас задержать.

– Гонец… ага… – задумчиво произнес наездник. – Ты прав, юноша. Хорошо, передай, что я согласен на остановку… Но только в населенном пункте.

Афанасий Юрьевич, когда ему передали ультиматум высокого гостя, скривился, как будто ему предложили живьем проглотить змею. По глазам было видно, что он пытается совместить несовместимое: и посла умилостивить, и к Москве слишком близко не подъехать. Маша, подошедшая послушать интересное, поняла, что человека надо спасать.

– Скажите, а вон там, – она махнула рукой в сторону от маршрута, – есть какая-нибудь деревня?

Пристав сначала тупо уставился на советчицу, но через пару томительных секунд сообразил, что ему предлагают отличный выход.

– Митька! – гаркнул он, и рядом вырос паренек, который недавно инструктировал посла по поводу этикета. – Найди мне деревню для постоя! Только чтобы в стороне он тракта!

Митька исчез так же шустро, как появился.

– Молодец, девка! – похвалил Афанасий Юрьевич Машу и, увидев недовольную реакцию Мишки, уточнил у парня: – Невеста твоя?

Первой реакцией Мишки было возмущенно отказаться от такой «супруги». Однако он вспомнил легенду, благодаря которой их взяли к себе англичане. Чтобы не выдавать себя, неопределенно пожал плечами.

– Не бери! – посоветовал Афанасий Юрьевич, нисколько не заботясь присутствием Маши. – От умной жены одни неприятности…

Маша так и не поняла, обижаться ей на такое заявление или посчитать его комплиментом.

* * *

Деревня нашлась, но тягомотина продолжилась. Его светлость посол разбушевался не на шутку и требовал от принимающей стороны комфорта.

После того как он вошел в избу, которую ему определили, и в очередной раз увидел накрытый стол, его английское терпение и европейское воспитание дали сильную трещину.

Миша переводил с каменным лицом, опуская детали.

– Он не хочет есть… Он не понимает, как цивилизованные люди… эээээ… Он хочет спать в нормальных условиях. Потому что на лавках спят только… эээ… И отсутствие мебели… эээ… Он говорит, что если ему сегодня не предоставят для сна кровать, то он сейчас отправится прямиком в Москву и расскажет вашему, то есть нашему, царю о том, как… эээ… плохо с ним обращались в дороге.

Афанасий Юрьевич не то, чтоб испугался, он окаменел от ужаса. Глаза его стали огромными и бессмысленными, он начал махать руками, тяжело дышать и с трудом произнес:

– Нет! Нет! Ноу!..

– О, ду ю спик инглиш? – удивился посол.

– Ноу! Ноу! – продолжал бормотать пристав, медленно багровея.

– Он не говорит по-английски, – автоматически перевел Мишка, – он очень расстроен тем, что вы недовольны, ваша светлость. Я думаю, если вы соизволите подождать полчаса, мы уладим все ваши проблемы.

– Я жду последние полчаса, – процедил посол и вышел из горницы.

Мишка сразу смекнул, что больше всего пристава напугал не гнев посла, – на него ему было наплевать, – а то, что англичанин может накляузничать на него в Москве. Как ни старались они с Машей не слушать о казнях и пытках, распространенных в то время, но информация все равно просачивались в уши. То расскажут, что кому-то за воровство руку и ногу отрубили, то за невыполнение приказа на кол посадили, то за дезертирство из армии забили до смерти. Что сделают с Афанасием Юрьевичем, который не смог ублажить посла, следующего к самому царю, страшно даже представить.

Хотя сам Афанасий Юрьевич, судя по его виду, представлял это очень хорошо.

– Ка-ка-ка… – начал говорить он, как только англичанин скрылся из виду.

Маша участливо сунула ему ковш с водой. Пристав жадно хлебнул, а остаток выплеснул себе в лицо.

– Ка-ка-кую к-к-кровать? – выдавил он из себя. – Здесь не заграница, чтоб на кроватях спать! Дикие иноземцы. Бес их разбери…

– Вам лучше согласиться с его условиями, – сказал Миша со скучающим видом.

– Он мне еще будет условия ставить! – взвился пристав, но тут же сник, вспомнив угрозу посла. – Иди к нему, наплети ему что-нибудь, наобещай, что кровать будет завтра.

– Но ведь завтра ее не будет! – встряла Маша.

– Да ее вообще не будет! – рявкнул пристав.

– Тогда у вас головы не будет, – сказал Миша, двигаясь к выходу. – А я еще расскажу послу, как вы деньги на его содержание себе присвоили. Ему это пригодится, когда он с докладом к царю пойдет.

Миша выскочил за порог, утащив за собой Машу, и затаился невдалеке, слушая рев пристава.

– А откуда ты знаешь про деньги? – спросила Маша шепотом.

– Догадался, – ухмыльнулся Миша. – Я вообще уже чувствую себя почти как дома. Обстановочка, как у папы на работе…

– Ужас… – тихо сказала Маша.

– Расслабься, прорвемся, – отмахнулся Мишка. – В крайнем случае, слиняем.

– Нет, не в этом ужас, – сказала Маша. – Я думала, это временно… Что советская власть виновата… А получается, этому бардаку четыреста лет?!

– И что? – удивился Мишка. – Ужас-то в чем?

– В том, что это, наверное, безнадежно. И наивно думать, что…

– Толмач! – рявкнул внезапно появившийся Афанасий Юрьевич. – Своей милостью я назначаю тебя своим помощником.

Миша склонил голову в поклоне, скрывая довольную улыбку.

– Я поручаю тебе обеспечить сегодняшний ночлег нашему иноземному гостю.

– Благодарю за честь, – сказал Миша, – и прошу выдать мне деньги на обустройство.

Афанасий Юрьевич скривил страшную мину и потянулся к поясу, на котором висел кошелек. Отсчитал несколько монет и протянул Мише, сохраняя кислое выражение лица.

Миша забрал монеты, повертел в руках и тихо спросил:

– А за казнокрадство нынче одну руку отрубают или сразу обе?

Афанасий Юрьевич совсем скуксился и протянул Мишке весь кошелек.

– Если его светлость будет недоволен… – прошипел он.

– Его светлость будет очень доволен! – уверенно сказал Мишка. – На сегодня мне этих денег хватит.

Пристав нервно дернулся, а Миша уже уверенно тянул Машу на улицу.

– Итак, нам нужна кровать, – сказал Мишка. – Какие будут идеи?

– Я думала, ты знаешь, где ее взять, – испугалась Маша.

Миша смерил ее взглядом, который уничтожил бы любого, но у Маши к таким уже выработался иммунитет.

– От пристава набрался, – хихикнула она. – Ой, боюсь, боюсь… Ты пошли кого-нибудь в деревню, чтоб столяра нашли.

– Без тебя знаю, – буркнул Миша.

На удивление, в деревне быстро отыскались мужики, которые умели работать топором. Гораздо больше времени потребовалось, чтоб объяснить им, что нужно сделать.

– Да где ж это видано, чтобы в коробе спали! – возмутился один. – Не по-людски это! Как в гробу, прости господи!

Остальные загудели, соглашаясь с ним, и немедленно отказались делать бесовскую придумку.

Мишка сначала растерялся, потом удвоил обещанные за работу деньги. Мужики стали отказываться еще энергичнее… и тут Мишка понял, что нужно делать. Метнулся к повозке с продуктами, вытащил из нее две первые попавшиеся корзины.

– Чем бог послал! – громко заявил он. – Хлеб, соль…

Мужики остановились, и взгляд их стал заинтересованным. А когда Мишка вытащил кувшины, они совсем оттаяли и потянулись к нему.

Мишка очень боялся, что его рабочие напьются и не смогут ничего сделать. Но, обошлось – они повеселели и стали глядеть на мир гораздо позитивнее.

– От ишь ты, иноземец, – хихикал один, сбивая днище кровати. – Спать не может на лавке, нужно ему в домовину залезть.

– Да убогие они все, – говорил второй, – языка не понимают, тыр-мыр, рычит себе что-то… А сказать ничего не может! Немец, одно слово!

– Он англичанин, – встряла Маша.

– И что? Все одно немец, раз без языка. Немой, – разумеешь, девка?

Мужики веселились, Миша внимательно следил за работой, подтаскивая еду и кувшины. Надо сказать, что «богатейские» блюда были немедленно забракованы как несъедобные, и спросом пользовалась самая простая еда – хлеб, сыр и печеное мясо.

Маша же пошла договариваться с деревенскими женщинами, чтоб сшить на кровать матрац.

Чистое тканое полотно оказалось только у незамужних девок в сундуках, и расставаться с ним они не собирались ни за какие деньги. Только одна оказалась сообразительной и, узнав, что к ним в деревню заехал царский советник с иноземцем, тут же потребовала шубу.

– Где ж я тебе шубу возьму, лето на дворе? – изумилась Маша.

Девка сделала морду кирпичом, и Маша отправилась к Мише рассказать о ее дикой просьбе. Миша выслушал, и в отчаяние не ударился.

– Позови ко мне денщика, – сказал он Маше. – Я боюсь отсюда уходить, работнички разбегутся.

– Зачем?

– Ты позови, я расскажу.

Денщик, оказывается, уже слышал о новых Мишкиных полномочиях и пошел к нему почти с радостью. Они с Мишкой пошептались, Миша передал ему монету, и мужик повел Машу к лесу.

– Сиди тут, – сказал он ей, ткнув рукой пенек.

Маша ждала с полчаса, не очень понимая, чего она ждет. Когда она уже собиралась уйти, пришел денщик, сунул ей в руки тяжеленный мешок и быстро испарился.

В мешке была шуба.

Поздно вечером, когда англичанин уже храпел на новой кровати, на натуральном льняном матраце, набитом душистым и мягким сеном, Миша и Маша сидели перед избой и смотрели на звезды.

– Красивая кровать получилась, – сказала Маша.

– Угу, – хмыкнул Мишка. – Но этот резчик по дереву мне всю душу вынул! Я думаю, если б изголовье было не в кружевах, нашему послу сошло б и так.

– Не скажи, – вздохнула Маша. – Он проникся. Но с размером мы, конечно, облажались. Кто ж знал, что они сидя спят!

– А я, главное, еще специально просил мужиков, чтоб пошире да подлиннее… Еле доски в избу вперли!

– Да ладно, мы дикая страна, нам можно и облажаться, – вздохнула Маша. – Хотя я б сейчас тоже с удовольствием на кровать завалилась. Я уж и забыла, как это…

– Давай завтра, когда посол встанет… – начал Мишка, но поперхнулся словами, поняв, что предложение получается весьма двусмысленное.

Маша сделала вид, что ничего не заметила, и быстро сменила тему.

– А шубу-то ты откуда взял?

– Это не я взял, это денщик ее спер у пристава из сундука. Он как-то жаловался, что они багаж с собой таскают, как будто сто человек едет, а не один. Я и подумал: а вдруг у него там шуба есть?

– А если он ее потом хватится?

– Денщик говорит, что скажет, что потеряли в дороге. Говорит, они и не такое теряли, и ничего. Но ты не бойся, он в накладе не остался. Слушай, столько народу сидит на шее у государства, и все равно все живут тем, что воруют!

– Я ж и говорю, похоже, эта страна безнадежна… – грустно сказала Маша.

* * *

Так продолжалось еще три дня. Хорошо, что Мишка сообразил погрузить кровать в посольский обоз, а то пришлось бы в каждой новой деревне затевать канитель заново. За это время Маша и Мишка близко сошлись с Митькой, денщиком пристава. Поскольку делать было особо нечего, Митька охотно болтал с новыми собеседниками. Судя по всему, всю московскую свиту он уже утомил разговорами.

По его словам выходило, что Афанасий Юрьевич ждет гонца, который принесет добрую весть – что царь-самодержец готов принять господина посла.

– А почему б его в Москву не впустить, и там пусть ждет царского слова… – удивилась Маша.

– Еще чего?! А вдруг царь прикажет не впускать иноземца в город? Слышь, Маш, может, тебе бусы какие из нашего воза притащить? Тебе хорошо будет!

Мишка поморщился. С его точки зрения, Митька подкатывался к Маше слишком нагло и топорно. А Маша, наоборот, не видела в ухаживании ничего этакого. В конце концов, Митька вел себя по-джентльменски: целоваться не лез, пошлых шуточек не отпускал, а однажды даже притащил жиденький букетик полевых цветов. Маша была приятно поражена и улыбалась шустрому денщику во весь рот.

Это стало последней каплей. Мишка улучил момент и во время очередного привала отвел Машу в сторону.

– Ты чего творишь? – спросил он тоном папаши, который отчитывает непутевую дочь.

– Ничего не творю… А ты о чем?

– Я об ухажере твоем! Цветочки, улыбочки… Скоро целоваться начнете при народе.

Маша пожала плечами:

– Подумаешь, цветы подарил… Тебе-то что?

– Мне что? А ничего, что мы с тобой горячо влюбленные? Тейлор скоро вопросы задавать начнет! Мне тогда что, на дуэль твоего поклонника вызывать?

Маша окинула Мишку оценивающим взглядом. За время путешествий во времени он стал покрепче, но Митьке определенно проиграл бы и в кулачном бою, не говоря уже о поединке с оружием.

– Ладно, – смилостивилась она, – буду поаккуратнее.

И с этого момента стала строго отклонять все ухаживания Митьки. Хотя в глубине души порадовалась: а Мишка-то ревнует!

Вечером того же дня, укладываясь под повозкой, Мишка заявил:

– Пора валить отсюда. Засиделись.

Маша, которая лежала на самой повозке, возразила:

– Давай хоть на царя посмотрим. Когда еще будет такая возможность!

– Да в истории этих царей…

– Но сейчас-то есть реальный шанс…

– Слушай, – громким шепотом ответил Мишка, – да и бог с ними, с царями! Я домой хочу, в нормальную постель, в душ, за комп…

От крика шепотом у него село горло, и Мишка зашелся сухим кашлем.

– Ну ладно, – сдалась Маша, которой тоже вдруг до дрожи захотелось в душ. – Давай вспоминать что-нибудь по истории. Вот какой у них сейчас царь?

– Вроде Иоанн.

– Каких ты царей-Иоаннов знаешь?

Мишка поскребся под возом и признался:

– Никаких… О! Ивана знаю, Грозного! Про него недавно фильм был.

Маша нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда царствовал Иван Грозный, но так и не сумела. Тогда она соскочила с повозки и двинула в сторону костра свиты пристава. Мишка хмыкнул, но ограничился коротким замечанием:

– Ты обещала!

Маша только плечом дернула – помню. У костра, как она и ожидала, торчал Митька. Был он грустным и непривычно неподвижным, даже гостью заметил, только когда она опустилась рядом с ним на корточки.

– О! Привет! – обрадовался он. – А твой… ругаться не будет?

Маша решила не врать:

– Я обещала, что… ну, короче, что буду ему верна.

От сказанного у Маши чуть скулу не своротило, но Митька, как ни странно, не удивился:

– Он у тебя хороший. Я бы свою девку в поход не взял. Ваше бабье дело – дома сидеть и детишек годовать.

Девочка посмотрела на него в упор – Митька и не думал издеваться, просто констатировал факт. Увидев интерес в глазах собеседницы, Митька приободрился:

– Мне тут Афанасий Юрьевич по пьяной лавочке книжку одну читает, «Домострой» называется. Говорят, ему дьяк за пару денег список с царской книги сделал! Там много чего про это сказано…

И Митька принялся складно рассказывать: что ребенка следует ежедневно учить Святому писанию, а также бить, чтобы боялся и бога, и родителей; что сначала надо обучать домашнему обиходу, а уж потом грамоте; как девке готовить приданое; а про жен вообще процитировал по памяти:

– «Аще дарует Бог жену добру дражаиши есть камени многоценнаго таковая от добры корысти не лишится, делает мужу своему все благожитие».

Может, пристав это место зачитывал чаще, чем остальные страницы, а может, у Митьки память была хваткая.

Маша заслушалась. Если бы она прочитала что-нибудь подобное в XXI веке, то просто не поверила бы, что так может быть, – а теперь почти не удивлялась. Видно, вжилась в чужое время…

Она задумалась и вздрогнула, когда Митька осторожно ее коснулся:

– Прости… Я говорю, а чего ты хотела-то? Не «Домострой» же послушать?

– Нет… Слушай, а какой сейчас царь? – ляпнула Маша и поняла, что вопрос надо было как-то завуалировать.

Митька таращился на нее с откровенным изумлением:

– Какой и был, Иоанн Васильевич.

– Грозный? – уточнила Маша, решив, что где один глупый вопрос, там и второму место.

– Почему грозный? Хороший царь. Я сам видел, как он на Лобное место вышел и сказал всему честному люду: мол, обещаю защищать вас от притеснений и грабительств… Он много чего говорил. Бабы плакали, да и меня проняло… Нет, не грозный он… Добрый!

Когда Маша вернулась к месту ночлега, Мишка уже стоял рядом, готовый идти разбираться с Митькой.

– Ну что? – спросил он коротко.

– Не Грозный, – ответила Маша и полезла на повозку.

* * *

Через неделю англичанин сообразил, что его возят кругами. Это была гениальная Мишкина идея, он предложил, чтоб посол не сильно возмущался, везти его в Москву самой длинной дорогой.

Но поскольку дороги он сам не знал, а провожатые большой круг давать поленились, вот и засыпались, через неделю вернувшись на то же самое место.

Посол орал, периодически срываясь на визг, Афанасий Юрьевич втягивал голову в плечи, свита посла нервно вздрагивала, потому что дело пахло скандалом, а в международных скандалах, как известно, первыми страдают те, у кого есть свой бизнес. Купцы уже мысленно подсчитывали убытки от того, что их скоро выпрут из этой странной страны.

В общей панике не растерялся один Мишка.

Во-первых, ему было совершенно все равно, чем закончится путешествие посла. Московской свите мозг застил страх, посольской – гнев. Во-вторых, в памяти всплыли рассказы об отцовских деловых переговорах.

Пока посол орал, брызгая слюной, Мишка метнулся к продуктовому обозу и потребовал налить ему стакан меду. Но не просто меду, а меду из особенного кувшина.