Текст книги "Тайна чёрного волка"

8. Опасный путь

Чем дальше путники продвигались на восток, тем менее проходимой становилась лесная дорога. То и дело она угрожала и вовсе раствориться в густых зарослях и туманах, которые каждую ночь опускались с гор Но́чиз. Весеннее тепло к тому времени уже растопило снега, но в пасмурные дни промозглые туманы не желали рассеиваться до самого полудня. Вместе с погодой расстроился боевой дух команды, и затихли их веселые песни.

Григо Вага читал молитвы и отчаянно страдал простудой. Трох Картриф готовил еду, с помощью простенького волшебства следил за тем, чтобы сырость не добралась до книг, но большую часть времени ворчал и дымил трубкой пуще какого-нибудь вулкана. Брауни был отличным кашеваром, умел приготовить вкусную кашу даже из сосновой коры, но вот силой духа не блистал. Только благодаря неунывающему Гвирдру Драйгру с его умением прорубать дорогу путники медленно, но верно приближались к цели.

Спустя несколько дней их телега выехала на вымощенную камнем дорогу – знаменитый хальфимский тракт. Сложен он был добротно: не на века – на тысячелетия. И повозка в кои-то веки пошла ровно и уверенно.

В пору, когда не существовало людских княжеств, этот торговый путь соединял между собой приморскую столицу Серботъйога Ка-пака́й, крупнейший подгорный город Бунджууга Ва́нхас и его столицу Экхьель. Через Изумрудные холмы он доходил до горного леса Маймо́ру, где исчезал, чтобы вновь появиться уже на востоке – в королевстве сидов Дейвла́не.

Во времена Бури, когда бескрайние леса Дейвлана и города сидов поглотило пламя, а все живое погибло или, спасаясь от разъяренной стихии, бежало в другие земли, хальфимский тракт остался цел и невредим. Даже движение земной тверди не затронуло каменную кладку, словно скрепленную некой магией.

– То же волшебство, – рассказывал ученый брауни, – сохранило и единственный каменный город сидов – их пресветлую столицу А́йваллин. Ее покрытые черным пеплом дворцы и храмы еще многие и многие десятилетия одиноко возвышались над выжженной равниной, пока живая природа вновь не взяла свое.

Путники остановились на обочине хальфимского тракта. Как и предупреждал брауни, зверья здесь почти не водилось, зато в ручьях попадалась рыба. Наваристая рыбная похлебка вернула Троху некоторое подобие хорошего настроения, и он разговорился. До поздней ночи темнокожий эльф баловал спутников легендами о мороях и стрыгах. И, будто вторя его рассказам, откуда-то из далеких глубин леса вдруг донеслось тихое эхо напевов.

– Слышите? – прервал рассказ Трох, вглядываясь в темноту.

– Не слышу и слышать не желаю, – пролепетал до смерти перепуганный его историями мракоборец. – Ауры защитят нас… О Единый, как я мог согласиться на это путешествие?

– Призраки не опасны, пока мы держимся от них на расстоянии, – мягко пояснил Гвирдр. – Но даже находясь вблизи, остерегаться надо не самих духов, а их скорбного плача.

– Да откуда вы вообще это знаете? – охнул Григо Вага и, нашептывая молитву, с головой исчез под своим плащом.

– Плача? – удивилась Дженна. – Но я слышу пение…

– В шестьсот семьдесят девятом году от второй Бури, – торжественным тоном сказителя заговорил брауни, – бесстрашный ученый и путешественник Клифф’Арх предпринял попытку изучить Обитель мертвых. – Его голос предательски сорвался, и эльфу пришлось встряхнуться, чтобы избавиться от позорного для всякого ученого оцепенения. – Он – никому не известный юноша и будущий великий профессор – единственный за последние сто лет, кто смог вернуться из Ка́ахьеля живым. Бесценные материалы, которые собрал этот мужественный исследователь, вошли во множество сборников и энциклопедий…

– Кажется, я встречала труды профессора в библиотеках Энсолорадо, – припомнила Дженна. – Его имя мне знакомо…

При этих словах Григо Вага выбрался из-под плаща и, горделиво задрав нос, выжидающе уставился на Троха Картрифа.

– Да-да, – фыркнул брауни. – Профессор Клифф’Арх – уроженец Юга.

– И человек, – торжествующе сияя, добавил юноша.

– Вернемся к призракам, – напомнил им тролль.

– Да, – кивнул его коллега. – Профессор Клифф’Арх предупреждал, что дивным пением призраки подманивают к себе путников. А затем они начинают выть и стенать так, что все живое вокруг падает замертво! Однако профессор, наделенный крайне редким для человека неординарным и светлым умом, изобрел уникальное средство для борьбы с любыми опасными звуками… – Трох покосился на мракоборца, – в том числе и с шумом, издаваемым некоторыми людьми…

Гвирдр Драйгр что-то аккуратно вынул из сумки и с гордостью продемонстрировал спутникам гениальное изобретение: между его огромных зеленых пальцев белели крохотные комочки.

– Это – ушные затычки! – торжественно изрек тролль. – Пропитанная специальным маслянистым раствором льняная вата. Сегодня мы будем спать, заткнув ею уши. А для лошадей я пошил шапочки, которые не позволят им вытряхнуть затычки.

– Более того, – не меняя тона сказителя, продолжил Трох Картриф. – Неупокоенные души сидов не просто носятся по лесу, но следуют определенными путями. И благодаря бесстрашию, решимости и находчивости профессора у нас есть карта, где отмечены безопасные тропы.

– Они не используют главный тракт? – Дженна заглянула в карту.

– Как видишь, нет, – подтвердил Гвирдр. – Согласно ландшафту, он все время петляет и хорош лишь для телег и обозов. А сидам как при жизни, так и теперь милее лесные тропки. Они идут пешком и выбирают путь, лежащий напрямик…

– …в столицу, – нахмурилась наемница. – Интересно почему?

Первая ночь, проведенная с ушными затычками, обернулась кошмаром куда более страшным, нежели пение призраков. Могильная тишина и тьма призвали во сны Дженны саму смерть…

Девушке казалось, что она давно избавилась от страха умирания. Она нашла место для смерти в круговороте жизни. Она объяснила самой себе задачи и важность умирания, но… Теория исправно работала, пока смерть стояла за порогом. Когда же она входила в дом, облик ее разительно менялся. И страх вновь стискивал горло наемницы.

Во сне девушка вернулась в ту ночь, когда погиб ведьмак. Время будто пустилось вспять. Руки Дженны вновь пытались нащупать биение сердца Летодора. Она целовала его лицо: глаза, щеки, покрытые щетиной, прохладные сухие губы. Словно пыталась разбудить.

Дженна обнимала ведьмака и точно наяву вновь видела его улыбку: нагловатую, но добрую, а иногда застенчивую и смущенную. Кажется, он всегда улыбался. Если молчали его губы и хмурились брови, в янтарных глазах жила радость. Неизменно. Она светилась в них, когда он смотрел на Дженну.

Без этой улыбки мир стал холоднее. Дженна изнемогала от холода. Ей не хватало тепла Летодора: его улыбки, его нежных и нетерпеливых рук, даже его жесткой щетины.

Продираясь сквозь сон, наемница твердила себе: душа бессмертна! Она уходит вместе с последним вздохом. И ведьмак не исчез, он перешел в другой мир. А миров – великое множество. Так говорил Принц: «Как звезд на небе!»

И все же раз за разом Дженна вспоминала руки, улыбку, глаза. И это причиняло невыносимую боль. Она знала, что душа его жива, но не могла перестать оплакивать его плоть.

Усилием воли Дженна попыталась сосредоточиться на себе – на ощущениях своего тела, вернуть чувство реальности. Но время не желало слушаться. И Дженна-Джиа вновь возвращалась в Нороэш.

…Ей снились тьма и тишина.

Наемница видела сон, будто она лежит глубоко под землей, не в силах пошевелиться. Сырая почва сомкнулась над ее головой и сдавила грудь, не позволяя вздохнуть. Девушка не ощущала ни рук, ни ног, лишь холод и пустоту на их месте. Жуткая звенящая тишина сковала ее. Бесконечная и мучительная гробовая тишина.

Джиа приснилась смерть. Это была ее смерть. И даже боль от потери близкого человека оказалась лишь отражением ужаса потери себя.

* * *

Она лежала во мраке и слушала тишину. Гулкой тишиной и вязким мраком наполнился ее долгий тяжелый сон. Словно бы с наступлением ночи прожитый день, как и все прошедшие годы жизни, стирался. Исчезали из памяти крупицы, что поддерживали целостность ее личности. Весь ее мир разлетался на части. Не оставалось ни воспоминаний, ни мыслей, ни чувств – лишь пустота, тьма и ужас безгранично владели ею.

С тех пор как бывшая монахиня Единого перестала слышать голос, что воззвал к ней на пепелище монастыря Нороэш, пропал сам смысл ее жизни. И теперь Безымянной казалось, что она и не живет вовсе. Она дышала, ела и пила, но стала точно восставший мертвец: телесной оболочкой, о которой все забыли, душой, что не помнила саму себя.

Долгим было странствие монахини. Люди делали вид, что не замечают ее, либо шарахались, будто от прокаженной. Но затем тучи рассеялись, и вышло солнце. Голос в голове затих, а след оборвался. И девушке стало совсем худо – она вновь ощутила прикосновение смерти, пустоты… Сердце ее продолжало биться, и грудь вздымалась согласно жизненному ритму, но огонь, разжигавший стремления, становился все слабее.

Опасаясь потерять последние его искры, Безымянная отыскала для себя лесную пещеру и проводила в ней дни и ночи напролет, лишь иногда выползая наружу, подчиняясь потребностям тела. Все остальное время она дремала – дремала, чтобы видеть мрак и слышать тишину, чтобы ощущать холод и вдыхать запах земли и камня, чтобы помнить гробницу обвала, из которой она, изломав ногти, выбралась, чтобы где-то в самой глубине души сохранить тот страх, отчаяние, обиду и боль…

С тех пор как затих внутренний голос и рассеялся запах врага, единственное, что поддерживало в Безымянной жизнь, был страх смерти. Панический страх смерти, холодная тьма и тяжелая тишина стали источником силы. Они напоминали Безымянной о ее враге… о ней.

* * *

Ото сна Дженна очнулась, будто от тяжелой болезни. Открыв глаза, она еще долго лежала без движения, ожидая, пока страх отпустит сердце. Мышцы свело, а в ушах словно гудел колокол. Девушка избавилась от затычек и, лишь услышав мелодию леса и мерное похрапывание книжников, вздохнула с облегчением.

Однако болезненные видения не рассеялись бесследно. И при мысли о том, что ей предстоит долгий путь по Обители смерти, Дженна едва не задохнулась от ужаса. Ей захотелось бросить все и бежать отсюда, чтобы как можно скорее покинуть леса, населенные живыми мертвецами и призраками!

Так она и сделала. Оставив спутников досыпать самые сладкие часы, наемница тихо прошмыгнула мимо и побежала.

Быстрее ветра и тише ночного зверя она мчалась сквозь лес. Сплетения божественных соков, камня и земли наполняли ее легкие весенними ароматами, дразнили и опьяняли. Упругая почва пружинила под ногами, длинная коса весело подпрыгивала из стороны в сторону в такт шагам, и ветер пел в ушах.

Учителя предупреждали: «Однажды поселившись в уме, страх уже не покинет его. Убегать от него бесполезно – необходимо бежать на него. Нужно посмотреть страху прямо в глаза!»

Дженна бежала в глубь леса, и бег наполнял ее сердце радостью. С каждым его ударом мышцы девушки наливались новой силой. Наемнице уже казалось, что она не бежит, а летит.

Призрачные насекомые, роившиеся в ее волосах, не отставали. Последние дни они все чаще проявлялись, но, как и прежде, никто, кроме наемницы, их не различал. Было ли это признаком некой перемены в ней самой или же призрачным букашкам нравилось королевство призраков, Дженна не знала.

Леса Ка́ахьеля не походили ни на одни из тех, что ей доводилось видеть. Горные сосны сменились настоящими хвойными гигантами! Деревья эти были так велики, что в дупле наиболее старых экземпляров можно было бы обустроить настоящее жилище. Их темные стволы, разукрашенные цветными мхами, облепляли широкие ступени грибов, а высокие кроны раскрывались веерами и больше всего походили на толстые корни, заросшие не хвоей, а клочками густой зеленой шерсти. Это были странные, будто перевернутые, деревья-великаны.

Невзирая на древнее проклятие, лес с радостью встречал долгожданную весну. Распускались и тянулись вверх душистые травы, папоротники разворачивали свои спирали, а ягодные кустарники уже пестрели розовыми и голубыми бутонами цветов.

Небо заливал теплый свет, разгоняя остатки ночных кошмаров. Когда последние воспоминания о снах растаяли, ум девушки заняли размышления о феях и подменышах. С этими мыслями она и вернулась к книжникам. После тренировок Дженна рассчитывала на хороший завтрак, но застала престранную картину.

– Трох! Уж не умом ли ты тронулся, любезный мой товарищ? – в сердцах рычал тролль.

– Не нужно так возбуждаться, – спокойно отвечал ему брауни.

– Мы потеряем драгоценное время! – настаивал Гвирдр.

– Напротив, путешествуя по хорошей дороге, вместо того чтоб ковылять да спотыкаться вдоль Ночиз, мы только наверстаем упущенное! – парировал Трох.

– Дженна! – воскликнул перепуганный Григо Вага, увидев, что наемница вернулась. – Скажи, что ты думаешь?

– Что я думаю? – переспросила удивленная девушка. – Я думаю вот о чем… – Она сложила руки на груди и нахмурилась. – Если меня подменили в детстве, это значит, что где-то живут мои настоящие родители… Так?

– А-а! – взвыл тролль. – Ну о чем ты, фея? Я говорю, что мы должны держаться гор! Здесь меньше нежити… Здесь безопаснее!

– Войдя в Ка́ахьель, мы уже подписали себе приговор. Встреч с его обитателями не избежать, – тихо проговорил Трох Картриф. – Так почему бы днем, когда эти мерзкие создания дремлют, нам не осмотреть великие руины?

– Войти в лес, где есть муравьи, и сесть голым задом на муравейник – это разные вещи, коллега! – ярился Гвирдр.

– Но, уважаемый коллега, ты понимаешь, что в развалинах Айваллина мы можем найти древнейшие рукописи сидов? – настаивал эльф. – Бесценные тексты…

– Знаю я, что тебя интересует в развалинах Айваллина! – рыкнул тролль. – И хочу тебя заверить, что это – не игрушки!

– Развалины Айваллина? – восхищенно вздохнула наемница. – Те самые, что не́когда были столицей сидов?!

Столица-призрак – что может быть опаснее и… интереснее? Дженна вторглась в Обитель смерти, и смерть пришла в ее сны. Но девушка и раньше ее боялась, а потом сумела победить страх. Так она сделает и в этот раз.

– О нет, – простонал мракоборец. – Она на его стороне…

– Да-да-да! – воскликнула девушка. – Я согласна с Трохом!

– Ты согласна со мной? – удивился книжник.

– Да вашу ж маму! – взвыл Гвирдр. – Тысяча гнилых артроподов![4]4
  Arthropoda (древнеальтирский, лат.) – членистоногие.


[Закрыть]

– Моя мама тебе за такое язык бы намылила, – предупредил брауни.

– А как вы думаете, я могу найти свою настоящую маму? – спросила Дженна.

– Ушам не верю! – Тролль готов был разрыдаться. – Как вы: фея и брауни – древние враги – могли спеться?! Фея и брауни…

Он со стоном уселся на край телеги. Дженна встала рядом с ним и, положив ему руку на плечо, заглянула в глаза так, как умеют только сумеречные лисы.

– Гвирдр, – вкрадчиво произнесла она. – Ты подумай, с вами монах Единого и мракоборец в одном лице, фея и наемница – в другом. Ну скажи, когда еще выпадет такая возможность?

– Ты запамятовала, фея, – упрямо тряхнул головой зеленокожий книжник, – твои чары на меня не действуют…

– Гвирдр, – проговорила Дженна немного напряженнее. – Безусловно, среди троллей ты мужчина, – она вздохнула, – видный и… ну… большой, но… не целоваться же я тебе предлагаю! Прислушайся к голосу разума. Ауры защищают нас от нежити и…

– А дорога через леса удобнее и короче, – добавил брауни.

– Феечка, – тихо рыкнул тролль. – Столица сидов стала городом призраков и вурдалаков… А где вурдалаки, там и до мороев недалеко… Вампиры! Чуешь, чем пахнет?

– Я никогда в жизни не видела вампиров! – обрадовалась Дженна.

– Ах, ты уже не хочешь увидеть дракона? – съехидничал мракоборец. – Потому что встречи с вампирами мы можем не пережить!

– Низшие вампиры – все равно что кадаверы, – напомнила Дженна. – Они не пройдут сквозь круг твоего волшебства…

– А высшие владеют искусством обольщения. И получше твоего, знаешь ли, – сообщил Гвирдр. – Ты сама как миленькая пойдешь к ним навстречу!

Дженна насупилась и промолчала. Этой информацией она не располагала.

– Высшие вампиры – такая же редкость, как и драконы, – ответил за нее Трох Картриф.

– Да будь он хоть один-единственный на весь Ка́ахьель, цветочный запах феи привлечет к нам его внимание! – прорычал тролль.

– Все проще, чем ты думаешь, – заявил брауни. – Мы натрем Дженну чесноком! У меня большие запасы лука и чеснока…

Девушка лишь округлила глаза и поджала губы.

– А что у нас на завтрак? – напомнила она.

– Вампиры и правда так боятся чеснока? – чуть позже спросила наемница у Троха.

Победа была на их стороне, хотя цена ее Дженне показалась сомнительной.

– Не экспериментировал, – коротко ответил брауни.

Он демонстративно прихлопнул комара у себя на шее и потянулся за огнивом. Заметив это, Дженна отодвинулась от него подальше и вздохнула:

– Ну, если честно, я тоже не очень люблю запах чеснока.

– …И табака, – фыркнул брауни, раскуривая трубочку. – Конечно, тебе милее запах фиалок.

– Я люблю цветы, – согласилась наемница. – Но я сумеречная лиса, и любой слишком насыщенный запах меня «ослепляет».

– Уж не передумала ли ты? – презрительно скривился брауни. – Помни, мы договорились с коллегами…

– О, ради того, чтобы увидеть столицу сидов, я согласна на все, – заверила его Дженна.

– Айваллин в переводе с древнего падарского наречия – «изначальное», – пояснил Трох, видимо, довольный ее ответом. – Говорят, что город возвели из камня, ибо в ту пору деревья кайле́си – «стражи» – были совсем молодыми…

– Кайле́си, – повторила девушка, пробуя слово на вкус.

– Это тоже на языке немого бога Падара, – пояснил брауни и кивнул на древесных гигантов. – Как видишь, потомкам тех древ-стражей уже лет по шестьсот-семьсот, а они полны древесины и считаются юными. Как сказано в текстах, должно пройти еще как минимум лет триста, чтобы структура их стала пористой и в ней начали образовываться крупные пустоты-дупла, пригодные для жизни целых семей…

– И это никак не вредит самим деревьям? – удивилась Дженна.

– Кайлеси – реликты Ка́ахьеля. Они произрастают лишь в этих местах, и потому, как ты понимаешь, изучать их довольно сложно, – ответил Трох. – Как и ты, я вижу их впервые. Но могу сказать тебе наверняка, эльфы никогда бы не стали вредить деревьям… Так что да, дома сидов не мешали жизнедеятельности леса и, скорее всего, были частью нейтрального либо взаимно-полезного экологического взаимодействия, как мхи или лишайники… – Брауни задумчиво пыхнул трубкой. – Сиды обитают на деревьях, точно так же, как мой народ живет меж их корней – под холмами. Гномы и цверги облюбовали недра гор, а тролли – их вершины… Каждый в этом мире должен знать свое место.

– В таком случае не очень-то уважительно приходить в гости к новым хозяевам Ка́ахьеля, обвесившись чесночными бусами, – усмехнулась Дженна. – Но что же случилось с прежними обитателями, с дейвланцами? Судя по этой дороге, раньше сиды были рады гостям… Так почему же теперь они спрятались в эльмха'рамейдской пуще? Ну хорошо, я могу понять, почему их леса закрыты от людей. Но чем ваши расы это заслужили?

– Не уверен, можно ли тебе доверять, фея… – с укоризной произнес Трох.

– Да надену я твои бусы, – вздохнула Дженна, закатив глаза.

Брауни прищурился и, затянувшись трубкой, выпустил кольца дыма прямо в лицо наемницы. Девушка мужественно выдержала испытание.

– Ладно, – кивнул брауни. – Я расскажу тебе то, о чем у эльфов принято помалкивать… – Он глянул на кутавшегося в плащ Григо Вага. – Это не тайна, но и не повод для гордости, так что, пожалуйста, без конспектов… – Брауни наморщился и сплюнул на дорогу так смачно, будто все это время жевал горький мухомор. – Пуща закрыта… в первую очередь для эльфов. Было у западных хребтов Аркха еще одно великое древнее королевство сидов, но ныне имя его стерто из истории. Тысячу лет назад страна пережила Бурю, а спустя годы ее охватил страшный мор, отголоски которого до сих пор слышны в наших краях…

Никто не знает точно, что именно его вызвало – проклятие богов или демонов. Сиды Запада массово бежали на Восток. Как и их собратья из Дейвлана, они думали укрыться в Эльмха'рамейд, но… Мор следовал за ними по пятам! Он пронесся по Бунджуугу и Дахудх’ару, по нынешнему Гиатайну и Озерному краю. Болезнь выкашивала самых слабых гномов, цвергов и брауни. Сильные – выживали… И только сиды погибали все без исключения. Говорят, чтобы не допустить мор в Эльмха'рамейд, сами боги Семи Путей, богини Семи Вод и Безликие сделали тропы пущи непроходимыми…

– Никогда не слышала о таких богах! – воскликнула девушка. – Кто они?

– Это красивая история, – подал голос тролль. – Однако все женщины считают ее излишне грустной.

– Я постараюсь не рыдать, – пообещала Дженна.

– Тогда слушай, – кивнул Гвирдр. – Когда-то при сотворении нынешнего мира семь богов и семь богинь соединились в брачном союзе. В то мгновение боги создали русла, а богини наполнили их силой. И вместе они породили Безликих. Так появились священные дороги, образующие пространство: четыре стороны света, верх, низ и еще одно тайное направление – всего семь. Случилось это единожды, а затем супруги разошлись в разные концы мира. Ибо в следующее воссоединение богов и богинь их творения будут разрушены. Дороги исчезнут, и небеса с океанами поменяются местами, погребя под собой твердь. Миру придет конец!

Дженна широко раскрыла глаза, охнув.

– А Безликие?

– Безликие же стерегут священные дороги. На самом деле лица у них есть, но их так много, что ни описать, ни сосчитать…

– Безликими иногда называют наемников лис, – многозначительно вставил Григо Вага. – Уж не связано ли это?

– Не отвлекайся от темы, – сердито прервала его Дженна. Ее братья и сестры действительно практиковали схожий метод. Но даже если догадка мракоборца и имела смысл, здесь это никого не касалось. Наемница посмотрела на Троха: – Все понятно с богами. Но что же сиды Запада? Неужели они все погибли?

– Говорят, что хранитель Востока Пресветлый Индр смилостивился над ними… – ответил Трох. – Пресветлый не мог повлиять на решение богов, однако, как хранитель, он сумел излечить остатки народа своей силой, но отнял у них память о случившемся. Сиды все позабыли. Они выздоровели, а позже смешались с эльфами, что исконно населяли леса Су… Теперь это королевство Ферихаль.

– И никто с тех пор не слышал о хранителях Запада, – мрачно добавил Гвирдр Драйгр. – И никто… никто, – с нажимом произнес он, – не должен знать того, о чем забыли первые сиды.

– А известно ли точно, кто такие эти хранители? – спросила Дженна.

Она встречала упоминания о хранителе Юга, но нигде не читала о самих хранителях как таковых.

– Ты совсем незнакома с историей мира, – проворчал брауни. – Чему тебя только в городе учили? Ох уж эти люди, ничего-то они не знают…

– Хранители – это Перволюди, – вставил оскорбленный его заявлением Григо Вага. – С древнейших времен они – великие и бессменные стражи порядка…

– …Перво-лю-ди? – процедил сквозь зубы Трох Картриф.

– После богов они были вторыми детьми Единого от сотворения мира. А со смертью последнего из хранителей исчезнет и сам мир… – Мракоборец изобразил ученый жест указательным пальцем: – Так написано.

– Перволюди?[5]5
  «Перволюди», как и «Первозвери», здесь и далее – понятие мифологическое, а не биологическое.


[Закрыть] – повторил брауни, сжимая кулаки. – Никакие они не перволюди! «Написано», что у них есть биологические тела! И их истинные тела, да будет тебе известно, о ученый монашек, – звериные!

– Первозвери? – восторженно прошептала Дженна.

Мысль показалась ей не менее дерзкой, чем предположение Григо, но брауни и мракоборец не услышали ее слов. В очередной раз они принялись спорить о назначении человеческой расы и ее важности в глазах Единого. Все это девушку совсем не интересовало.

В ее памяти всплыли прекрасные мозаики Главного храма Самториса: ожившие изображения зверей и птиц на древних стенах… И запах апельсинов. Она скучала по запаху апельсинов и лимонов. Пожалуй, как фея их аромат она предпочла бы любым фиалкам!

Но цитрусовые в хвойных лесах не произрастали. Не было здесь и ясноглазого Дэрея Сола. Уж он-то сумел бы объяснить, кто такие хранители и Безликие. Почему сидов Запада излечил хранитель Востока? Что стало с хранителем Запада? Был ли хранитель Севера? И кто такой хранитель Юга, о котором она не раз читала в книгах Энсолорадо?

Путники продолжили странствие по хальфимскому тракту. Некоторое время дорога петляла вдоль гор, но вскоре свернула на север, исчезая в самой пучине ка́ахьельских лесов.