Текст книги "Мальчики с кладбища"

21

Ядриэль припарковал «Стингрей» в паре улиц от кладбища, в первую очередь потому, что улица была забита машинами – все брухи соберутся здесь сегодня вечером на праздник, чтобы поприветствовать духов, – но также чтобы выиграть время, пока он не решит, как вернуть его Рио. Но этим он займется утром, а сейчас ему нужно было провести Джулиана через кладбище и вернуться в старую церковь.

– Просто веди себя естественно, – пробормотал Ядриэль, когда они подошли к воротам. Поскольку до Дня мертвых оставалось немногим больше часа, в воздухе было достаточно энергии духов, чтобы Джулиан мог пройти относительно незамеченным.

Двери были широко раскрыты, внутрь вливались люди. Мужчины стояли у входа, приветствуя входящих, а также не пуская на кладбище посторонних, которые могли забрести на празднование, решив, что это вечеринка по случаю Хэллоуина.

Войдя внутрь, они словно попали в другой мир из золотого света и цвета.

– Вау, – с благоговением выдохнул Джулиан.

Свечи освещали все дорожки и могилы, насколько хватало глаз. У изголовий могил, саркофагов и мавзолеев возвышались арки, искусно украшенные бархатцами. Над головой перекрещивались яркие баннеры из папель пикадо. Еще больше бархатцев и бордово-фиолетовых хризантем украшали дорожки и покрытые грязью могильные холмы. Прислоненные к надгробиям бутылки рома, начиненные перцем, должны были согреть кости вернувшихся предков. Кладбище бурлило энергией и возбуждением. В воздухе витало электричество, как перед грозой.

Все доступное пространство было заполнено изысканными офрендами. У одних алтари были скромными – всего лишь фото, свечи, копаловые благовония и пан де муэрто. Между тем другие воспринимали праздник как личный вызов и каждый год старались перещеголять друг друга. Некоторые алтари были высотой в семь ступенек и заполнены едой и напитками. На стенах колумбариев стояли большие портреты, написанные красками. Урны были завалены бархатцами; священные цветы в принципе украшали все возможные поверхности. К офренде молодой девушки был прислонен велосипед, покрытый ярко-оранжевыми цветами; из его спиц выглядывала ее фотография.

Пока они двигались по кладбищу, уши наполнялись криками на испанском. Воздух прорезали звонкие трели-грито – резкое «ай, ай, ай!», которое становилось все громче по мере прихода гостей; этими призывами они указывали духам дорогу домой. Крики усилились, и пламя ближайших свечей вспыхнуло от волнения. Золотые искры волнами осыпали бархатцы, словно во время светового шоу. Чем громче звучали крики, тем ярче сияли свечи.

Услышав довольный смех Джулиана, Ядриэль улыбнулся. Они пробирались сквозь толпу празднующих, где вперемешку были представлены и духи, и брухи.

Все были одеты по случаю. Три маленькие девочки гонялись друг за другом между надгробиями в пышных платьях из тюля и атласа. Парни были в красивых брюках и отглаженных рубашках, а девушки не скупились на развевающиеся юбки и замысловатые прически.

На пожилых мужчинах были священные украшения, передаваемые из поколения в поколение. Тяжелые плаги из нефрита и обсидиана свисали в растянутых мочках ушей. У пожилой женщины на груди был тяжелый нефритовый кулон в виде двуглавой змеи. А один из мужчин, которого вела молодая девушка, пришел в замысловатом украшении для носа из бирюзы и золота. С каждой его стороны свисало по колокольчику.

На ступенях церкви стояли отец Ядриэля и Лита – они приветствовали брух, входящих внутрь. Лита держалась царственно, гордо вздернув подбородок. Папа, напротив, выглядел растерянным и расстроенным. В перерывах между рукопожатиями и улыбками он, нахмурившись, изучал толпу глазами.

Ядриэль знал, что папа волнуется из-за него. Он до сих пор не написал и не перезвонил, и укол вины подсказывал ему немедленно достать телефон. Однако вместо этого Ядриэль натянул капюшон на голову. Придумать оправдание и извиниться он мог и позже. А сейчас ему нужно было закончить дело.

– Пойдем, – тихо пробормотал Ядриэль Джулиану, подтягивая рюкзак на плече. Тот был набит так плотно, что молния с трудом закрывалась. Ядриэль наклонил голову, чтобы проскользнуть обратно в толпу, как вдруг кто-то схватил его за руку.

– Ну наконец-то!

Ядриэля передернуло, но когда он крутанулся, на него сердито уставилась Марица.

– Господи, Марица! – прошипел он, хватаясь рукой за колотящееся сердце.

Марица была в белом платье с оборками на юбке. Она уперлась кулаками в талию, вокруг которой был повязан желтый пояс. За ушами, среди фиолетово-розовых кудрей, виднелись бархатцы. На шее, как обычно, болтался портахе. Четки из розового кварца идеально подходили к волосам.

– Твой папа искал тебя и весь вечер капал мне на мозги! – огрызнулась она.

– Тс-с-с! – Ядриэль огляделся по сторонам, опасаясь, что кто-то заметит его или, того хуже, Джулиана, если они замешкаются.

– Ну что, дело сделано? – Марица обвела взглядом воздух вокруг Ядриэля.

Джулиан подошел к ним и прочистил горло.

Марица переметнула на него взгляд.

– Тоже рад тебя видеть. – Джулиан помахал ей рукой.

– Еще нет, – ответил Ядриэль. – Я веду его в старую церковь.

Розовые губы Марицы поджались:

– Ядз!..

– Просто выиграй для нас еще немного времени…

– Я и так сделала все, что могла! – настаивала Марица. – Мы устанавливаем последние офренды! Он того и гляди психанет и отправит на твои поиски очередную группу!

Под кожей Ядриэля вскипало недовольство. Он хотел больше времени провести с Джулианом и не желал торопиться с освобождением духа.

– Что, если…

– Тебе нужно идти.

Ядриэль удивленно обернулся к Джулиану. Тот выглядел непринужденным – даже счастливым, – что совершенно застало Ядриэля врасплох. Он нахмурился и слегка покачал головой.

– Разве мы не договаривались, что я отпущу тебя до полуночи? – спросил он в замешательстве.

– Да, но у нас еще есть время. – Джулиан пожал плечами. – Я в любом случае хочу сперва все осмотреть. – Его глаза блуждали по кладбищу, светясь возбуждением и любопытством. – Иди покажись предкам, – сказал ему Джулиан, ободряюще кивая. – Это ведь твоя большая ночь, верно? Наслаждайся.

Ядриэль хотел возразить. По какой-то причине беспечность Джулиана разозлила его.

– Но…

– Я пойду с тобой, – сказала Марица Джулиану. Когда Ядриэль посмотрел на нее с обидой, она лишь пожала плечами. – Ну кто-то же должен с ним нянчиться.

Джулиан нахмурился и фыркнул сквозь зубы:

– Пф.

– И между прочим, я свою работу уже сделала, – заметила она.

Ядриэль прикусил нижнюю губу. Ее предложение было разумным, но это он хотел пойти с Джулианом. Он хотел поводить его и в деталях рассказать о традициях праздника, окунуться в них вместе с Джулианом, пока у него еще была такая возможность.

– Ядриэль!

Ядриэль крутанулся к церкви. Папа заметил его и просиял улыбкой облегчения, вытянув шею, чтобы получше разглядеть его среди моря брух.

– Вот ты где! Иди сюда! – Сердце Ядриэля ухнуло, когда отец махнул ему рукой. – Мы ждали тебя, чтобы внести последние штрихи в офренду твоей мамы!

– Секунду! – Ядриэль снова повернулся к Марице.

Джулиан уже отходил от них – его внимание привлек формирующийся танцевальный круг.

– Делай, что должен, – сказал он Ядриэлю.

– Можешь спрятать это для меня в старой церкви? – спросил Ядриэль у Марицы, неохотно стягивая рюкзак с плеча.

Та кивнула и взяла его:

– Конечно.

Он повернулся к Джулиану:

– Я быстро.

– Конечно, конечно, конечно. – Он уже сливался с толпой. – Время еще есть.

На самом деле времени не было.

Джулиан улыбнулся Ядриэлю и исчез в толпе.

Ядриэль приложил максимум усилий, чтобы не погнаться за ним.

– Я буду за ним присматривать, – повторила Марица с обнадеживающей улыбкой. – Встретимся в старой церкви. Найди нас, когда закончишь.

– Спасибо, что прикрыла меня, – сказал Ядриэль Марице. – Серьезно.

– Ну, что сказать. – Она драматично вздохнула, немного повеселев. – Будешь мне должен. Типа, по-крупному. – Марица подтянула рюкзак. – Пойду займусь им. – Она развернулась и помчалась вслед за Джулианом.

А Ядриэль пошел к отцу.

– Ты заставил меня волноваться, – сказал ему отец, пожимая руку проходящему мимо брухо.

– Да, извини, – ответил Ядриэль, обходя очередь из людей. К счастью, у отца было хорошее настроение. Он нигде не видел Катриса, но прежде чем он успел спросить, где его тио, Лита заметила Ядриэля и ахнула:

– Ты не одет! – начала бранить его она.

Ядриэль посмотрел на себя. Последнее, о чем он сейчас волновался, – это внешний вид.

– Чем я могу помочь? – спросил Ядриэль у своего отца.

– Лично я хочу, чтобы ты оделся! – сказала Лита и поприветствовала семью брух, вошедших в церковь.

Отец усмехнулся и слегка покачал головой:

– Иди переоденься, – сказал он и кивнул в сторону церкви. – Я отложил калаверу, которую ты сделал для своей мамы. Отнеси ее к офренде, и тогда вы с Марицей сможете немного развеяться на вечеринке. По рукам?

– По рукам. – Ядриэль стартанул к дому, даже не закончив фразу.

– Встретимся у офренды до полуночи! – крикнул ему отец вслед. Ядриэль поднял руку в знак того, что услышал его.

Он промчался через кладбище и вернулся к дому. Распахнув дверь, он взбежал по лестнице, перемахивая две ступеньки за раз. Чем скорее он выполнит поручение отца, тем скорее сможет вернуться к Джулиану.

У себя в комнате Ядриэль стянул худи и футболку и переоделся в оливково-зеленую рубашку. У него не было времени проверять, достаточно ли сильно бандаж стягивал грудь и хорошо ли смотрелась рубашка. Ядриэль переоделся из рваных черных джинсов в чистые, пусть и немного помятые, натянул армейские ботинки и направился обратно в церковь.

Пока он петлял между брухами и духами, сердце колотилось в груди, как часы, отсчитывающие время до полуночи. Церковь была забита людьми и длинными столами в белых скатертях, ломившимися от еды и напитков.

Во время Дня мертвых разнообразие культур, объединенных праздником брух, становилось наиболее очевидным: в пластиковые стаканчики разливали эквадорский напиток колада морада – сладкий кукурузный сок, окрашенный фиолетовыми ягодами; брухи из Сальвадора принесли с собой медовую тыкву, а семьи с Гаити – множество самодельных свечей из пчелиного воска для украшения офренд и надгробий; в свою очередь андские танта вава – сладкие булочки с фруктовой начинкой, выпеченные в форме младенцев – с детства были любимым блюдом Ядриэля.

Но у него не было времени на лакомства.

На одном из столов осталось несколько коробок с калаверами. Ядриэль поднял ту, что была наполнена черепами, которые он накануне украсил для своей мамы и остальных предков. Осторожно держа ее в руках, Ядриэль покинул церковь, оставив восхитительные запахи позади.

За церковью образовался большой танцевальный круг. Собравшись в кольцо, мужчины и женщины играли на уэуэтлях – больших барабанах из шкур животных – и тепонацтлях – барабанах из бревен с прорезями. Удары отдавались эхом в груди Ядриэля, пока он огибал толпу.

Глиняные флейты и окарины заливались трелями, словно птицы, а раковины гудели низко и глубоко. Под ритмы барабанов в центре круга плясали танцоры. Чачайоты – инструменты из раковин и орехов – дребезжали у них на запястьях и лодыжках, трясясь с каждым притопом. На них были традиционные костюмы и большие разноцветные короны из длинных перьев. Женщины облачились в красочные туники, а мужчины – в махтлатли[104]104
  Набедренные повязки ацтеков.


[Закрыть]. Маленькая девочка в фиолетовом серьезно и сосредоточено танцевала рядом со своей старшей сестрой. Пот блестел на коже танцоров, отражая блеск свечей по мере того, как они танцевали и вышагивали вперед.

«Интересно, видел ли их Джулиан?», – подумал Ядриэль. Хотелось бы ему увидеть лицо Джулиана, наблюдающего за ними.

Могила мамы находилась на небольшом кладбище рядом с церковью, отведенном под семью лидеров брух. Его дедушка и бабушка со стороны матери, а также его Лито были похоронены на одном участке. Тихий уголок кладбища был украшен с заботой и гордостью.

Сразу бросались в глаза изделия Диего из сахарного тростника: у каждой могилы стояли высокие арки и кресты, украшенные ослепительно яркими бархатцами. Красочные папель пикадо, вручную вырезанные Литой, мягко покачивались на октябрьском ветру. Его отец соорудил для каждого по прочному алтарю высотой в семь ступенек, покрытых безделушками, фотографиями и едой.

Ядриэль разместил по калавере на каждом надгробии. У родителей его мамы были одинаковые камни – сдержанные и потертые, – а у Лито – огромная нефритовая плита, украшенная замысловатыми иероглифами майя, как и подобает покойному лидеру брух.

Надгробие мамы Ядриэля было изготовлено из полированного белого мрамора. Присев на корточки, Ядриэль поставил ее калаверу как можно ровнее, чтобы та не соскользнула с гладкого камня.

Он провел пальцами по ее имени, высеченному на лицевой стороне золотыми буквами.

«КАМИЛА ФЛОРЕС ДЕ ВЕЛЕС».

С офренды, озаренной мягким светом белых свечей, ему улыбалась ее фотография.

Менее чем через час он сможет снова увидеть ее. Их семья снова станет полной – хотя бы на пару дней. Она поговорит с папой и увидит все, чего он добился. А завтра ночью Ядриэль поучаствует в акеларре, и вся его семья, все брухи увидят. Наконец-то он станет брухо.

Он должен быть взволнован. Возбужден. Он боролся много лет, чтобы этот момент состоялся.

Но в животе у него зарождалась тоска. Над ним нависало предчувствие скорого траура.

Сегодня он столько всего обретет вновь, но вместе с этим потеряет Джулиана.

Нужно вернуться к нему, пока еще есть время.

По мере того как он все глубже забегал на кладбище, суета праздника начинала стихать. Перед Ядриэлем вырисовывалась старая церковь. Изнутри сквозь пыльные стеклянные окна пробивался мягкий свет. Когда Ядриэль шагнул через калитку, его с головы до пят пронзило странное покалывание.

Марица сидела на ступеньках, раскинув вокруг белые юбки.

Когда он подошел, она встала.

– Ну что, пора? – спросила она, когда Ядриэль остановился перед ней.

Он отрывисто кивнул ей, не в силах оторвать взгляд от деревянной двери. Пальцы Ядриэля дрожали, поэтому он сжал руки в кулаки и крепко прижал локти к бокам.

Секунду она ничего не говорила, и он тоже.

Затем Марица отступила в сторону:

– Иди. – Она легонько подтолкнула его и мягко добавила: – Я буду на стреме.

Ядриэль заставил себя подняться по ступеням, прерывисто дыша и пытаясь набрать полные легкие воздуха.

Когда он толкнул дверь, у него перехватило дыхание.

Окна и каменные стены украшали десятки свечей – от чайных свечек до толстых столбиков из воска. Они висели в подсвечниках и лежали на полу перпендикулярно скамьям.

Ядриэль потянулся за ожерельем Джулиана, висящим на шее. Он сжал в руке медаль со Святым Иудой. Во вспотевшей ладони она была теплой на ощупь. Тяжелые ноги Ядриэля несли его по проходу мимо ровно горящих свечей. Главный алтарь заполнили высокие золотые подсвечники, короткие молитвенные свечи и декоративные канделябры, создав море мягко подрагивающего света.

Джулиан стоял перед ними у подножия алтаря спиной к Ядриэлю. Его подбородок был запрокинут к Госпоже, нависавшей над ним в черной накидке.

Каждый стук сердца отдавался в венах Ядриэля болезненной пульсацией.

Услышав его приближение, Джулиан оглянулся через плечо. Увидев Ядриэля, он повернулся и улыбнулся.

Джулиан стоял, засунув руки в карманы и склонив голову набок. Пламя сотен свечей пробивалось сквозь его размытые контуры, словно он гасил свой собственный свет.

– Я уже подумал, ты меня кинул, – сказал Джулиан. Он сощурился на Ядриэля, растянув уголки губ в игривой ухмылке. Теплое сияние выхватило ямочки. – Ну и кто из нас Золушка в этой ситуации?

Во рту у Ядриэля пересохло, отчего было трудно говорить.

– Я фея-крестная, – прохрипел он. – А ты – тыква.

Мелодичный смех Джулиана эхом разнесся по церкви и протанцевал сквозь зияющую дыру в груди Ядриэля.

– Ну что ж… – Взгляд Джулиана переместился на Госпожу.

Она ждала их у алтаря.

Когда Джулиан оглянулся, между его густыми бровями вновь образовалась складка.

– Ну, что дальше?

Ядриэль хотел утешить Джулиана, но не знал, что сказать. Ему было трудно удержать нахлынувший поток эмоций. Сердце отбивало монотонный ритм.

– Дай мне минуту на подготовку.

Ядриэль осторожно стер паутину с выцветшей черной накидки Госпожи и сорвал с золотого шитья пару мертвых мотыльков. Он протер пальцами нежные перья ее головного убора, и их цвета засияли в полную силу.

Его рюкзак лежал на ближайшей скамье. Ядриэль достал любимые закуски Джулиана, купленные ранее. Он поставил десерты, «Такис» и вонючий дурос у ног Госпожи вместе с пан де муэрто. Работая, он чувствовал, как Джулиан вертится позади. Он вытащил молитвенную свечу Святого Иуды, которую сунул в корзину в магазине, когда Джулиан отвернулся. Он зажег ее, и пламя задрожало. К закускам присоединились крошечная бутылочка мескаля и емкость с солью.

Ядриэль вытащил фотографию Джулиана и его брата, висящих на руках у отца. Он осторожно поставил ее в центре. Бархатцы, которые он захватил, были немного помятыми и увядшими, но он сорвал цветки с длинных стеблей и образовал из лепестков небольшое кольцо вокруг импровизированного алтаря.

Наконец он вытащил калаверу, украшенную завитками неоновых цветов – зеленым, желтым и синим. Из глаз распускались оранжевые цветы. На лбу покосившимися буквами с помощью пурпурной глазури было выведено имя Джулиан.

Ядриэль встал и вытер вспотевшие ладони о бедра.

Джулиан наклонился, и его пальцы коснулись калаверы, пошелестев лепестками золотых бархатцев.

– Моя собственная офренда? – спросил он, глядя на Ядриэля.

– Нечестно не иметь своей офренды – тем более в День мертвых. – Он пожал плечами, почесав в затылке. – Ничего особенного, просто я подумал… не знаю…

Джулиан встал.

– Она прекрасна, – искренне сказал он.

Ядриэль уставился на него, не в силах сформировать связную мысль, не говоря уже о предложении. Он вцепился в ожерелье Джулиана и прикусил нижнюю губу. Его подташнивало, он задыхался в собственной коже. Под ногами снова появилось ощущение чего-то странного, выведя его из равновесия.

Он хотел сказать что-то важное, что-то значимое. Он должен был это сделать, но не мог подобрать слова, а в горле образовался опасный комок.

С губ Джулиана сорвалась улыбка. Он прижал ладонь к груди так, словно та болела.

– Пора заканчивать с этим, – сказал он. – Уже почти полночь, ты опоздаешь на встречу с мамой.

Ядриэль тупо кивнул, потому что не знал, что еще сказать. Он покопошился и вытащил свой портахе и термос, который утром наполнил свиной кровью. Взяв рукоять в одну руку, Ядриэль окунул палец другой в холодную кровь и провел им вдоль клинка.

Джулиан наблюдал за тем, как Ядриэль расстегивает ожерелье и вытягивает цепь в кулаке. Медаль со Святым Иудой дрожала в нетвердой руке. Серебро поблескивало в свете костра и отражалось в обсидиановых глазах Джулиана.

Какое-то время Ядриэль просто стоял с ожерельем в одной дрожащей руке и с портахе – в другой.

Ядриэль знал, что, удерживая Джулиана, он заточает его в ловушку между мирами живых и мертвых, пока тот не станет опасной тенью прежнего себя, как Тито.

Но он хотел удержать его – эгоистично, ставя себя под угрозу, вопреки всякому здравому смыслу.

– Готов? – спросил Джулиан, пытаясь встретиться взглядом с Ядриэлем.

– Нет, – ответил тот, потому что так и было.

Джулиан издал тихий удивленный смешок, который немного ослабил напряжение у него в плечах.

У Ядриэля ныло в горле, а на глаза наворачивались слезы.

Ну и как теперь оправиться от любви к Джулиану Диасу?

От улыбки у него на лице возникли те самые идеальные ямочки. Он подошел ближе и приложил ладонь к лицу Ядриэля. Холодный большой палец скользнул по мокрой щеке. В остекленевших темных глазах плясал свет костра.

– Когда это тебя останавливало?

Ядриэль судорожно вздохнул.

– Muéstrame el enlace, – сказал он хриплым голосом.

Свечи вспыхнули высоким и неустойчивым пламенем. Лезвие портахе ярко загорелось, и возникла золотая нить, соединявшая медаль в руке Ядриэля с центром груди Джулиана.

Глаза Джулиана опустились в сторону, а рука дернулась, словно противясь желанию вытянуться и прикоснуться к медали.

Энергия растекалась по жилам Ядриэля и танцевала по его коже.

Джулиан судорожно вздохнул и выдохнул сквозь сжатые губы. Он посмотрел на Ядриэля и слегка кивнул.

Покрепче взявшись за портахе, Ядриэль запрокинул руку.

Все в Ядриэле кричало ему не делать этого. Он усилил хватку, но рука по-прежнему дрожала. Подбородок ходил из стороны в сторону. Зубы щелкнули друг о друга, а зрение затуманилось.

– Все в порядке, – пробормотал Джулиан, но он лгал. Он не спускал глаз с глаз Ядриэля. Не моргал. Не шевелился.

Голос Ядриэля оборвался, а боль в груди раскололась на тысячу острых осколков.

– Te libero a la otra vida.

Он рассек кинжалом воздух, опустив лезвие на золотую нить.

Вонзившись в нее, рука взбрыкнула. Все взорвалось золотым светом. Ядриэль прищурился. Кончик лезвия дрожал, высекая искры в точке прикосновения.

Ядриэль втянул воздух. Его охватила паника. Не сработало. Портахе не оборвал привязь. В чем дело?

Ядриэль переметнул взгляд на Джулиана. Тот был столь же удивлен – рот широко раскрыт, а лицо сковано замешательством. Джулиан быстро помотал головой:

– Это не я, я…

Вдали зазвенели церковные колокола, оповещая о наступлении полуночи и приветствуя духов домой.

Когда прозвенел первый удар, голос Джулиана застрял в горле, а зрачки закатились в череп.