Текст книги "Слезы Эрии"

Глава 3

Яркий свет заливал холл Академии – солнечные лучи искрили на мраморном полу, отчего очень скоро заболели глаза. Стоило перешагнуть порог замка, как массивные двухстворчатые двери скрыли шум улиц. Наконец городская суета осталась позади, и я оказалась в царстве тишины. Мои шаги приглушал мягкий темно-синий ковер, напоминавший сказочную тропу, с которой не стоит сходить, если желаешь сохранить жизнь.

Мимо промчались несколько студентов – их неожиданное появление выдало лишь шуршание разноцветных мантий. Провожая их взглядом, я поймала себя на мысли, что завидую. Мне бы хотелось так же беззаботно гулять по мощеным улочкам Эллора и называть этот город своим домом. Хотелось мчаться по холлу замка, задыхаясь, врываться в аудиторию, занимать последнее свободное место и изучать чудеса, наполняющие Гехейн.

Но мой дом ждал меня по другую сторону завесы, разделяющей миры, а ковровая тропа вела к неизбежному – к возвращению. Я не знала, сколько еще времени смогу провести здесь, и с жадностью впитывала все, что открывалось моему взору, стараясь унести с собой самые яркие и точные воспоминания.

Я поднялась по широкой лестнице и замерла, едва преодолев последнюю ступеньку. Широкий коридор тянулся из правого крыла в левое, а стену между ними украшала огромная карта.

Передо мной как на ладони раскинулся весь Дархэльм с тщательно прорисованными дорогами, реками и озерами, мелкими и крупными городами – северные земли терялись высоко под потолком.

Прежде я видела карту Дархэльма лишь в кабинете господина Омьена: маленькое полотно в позолоченной раме. Но теперь, когда империя предстала перед моими глазами в таком масштабе, я поняла, что линия, пересекающая весь материк с запада на восток, не была широкой рекой. Дархэльм делило надвое огромное ущелье – словно разъяренный берсерк ударил по земле топором, намереваясь разлучить север и юг империи навечно.

Всю дорогу от дома господина Омьена до западного крыла замка, в котором располагалась Академия, я была поглощена видами города и кипевшей в нем жизнью. Погрузившись в себя и свои чувства, я забыла, что совершаю этот путь не в одиночестве. И когда со мной поравнялась высокая фигура, я невольно вздрогнула. Шейн замер, устремив взгляд на карту и сцепив руки за спиной. Казалось, что в своем черном одеянии, в плотных штанах и тунике, удлиненной сзади и раздвоенной, подобно крыльям стрекозы, он может слиться с тенью. Единственным ярким пятном в одежде Шейна была брошь – ворон с темно-бирюзовым осколком вместо сердца, распростертый на подложке из синего велюра.

После стычки в библиотеке три дня назад мы с Шейном не обмолвились и десятью словами. Я ловко избегала его: мы пересекались только на ужине, после которого я исчезала в своей комнате еще до того, как Элья забирала опустевшую тарелку. Наша дорога к замку стала самым долгим пребыванием в обществе друг друга. И самым напряженным.

– Джарэм. – В тишине, окутавшей замок, голос Шейна показался мне оглушительно громким.

Парень вытянул руку над головой, и кончики его пальцев едва коснулись края черного пятна, будто кто-то выжег большой участок прямо на полотне.

– Что случилось с этим местом? – поинтересовалась я.

– Люди, – задумчиво ответил Шейн. – Двести лет назад Гехейн преподал нам незабываемый урок: магия и эфир несовместимы. Сейчас уже никто не вспомнит, какое изобретение ученых и инженеров привело к этому, но летописи не позволяют забыть о том, как в один миг вспыхнул целый город, поглотив тысячи жизней, как, сотрясаясь, земля раскололась и унесла в пропасть несколько деревень. В час своей гибели Джарэм выгорел на всех существующих картах. Не знаю, что за Сила свершила это… Ведьмы. Саит. И знать не хочу. С тех пор над городом будто повисло проклятие – его больше нельзя нанести ни на одну из карт, чернила просто испаряются с холста. Людей это пугает, поэтому многие предпочли забыть о Джарэме.

Я слушала Шейна, затаив дыхание, и он продолжал:

– После гибели Джарэма Дархэльм раскололся во всех смыслах: он разделился на север и юг, на оплоты науки и магии. – Шейн взмахнул рукой, повторяя линию Разлома. – Лишь сто лет назад двум правителям удалось прекратить вражду и наконец возвести мосты над Разломом, вновь объединив империю.

Шейн закончил свой рассказ и перевел на меня взгляд.

– Мне жаль, – только и смогла выговорить я.

Парень грустно улыбнулся:

– Нам пора, отец и Артур уже заждались.

Коридор петлял, подобно лабиринту, и после нескольких поворотов я уже сомневалась, что смогу найти обратную дорогу самостоятельно. Вскоре мы уперлись в белые дубовые двери, и, толкнув массивную створку, Шейн впустил меня в библиотеку, своими размерами превосходящую главный зал замка. Вдоль стен тянулись высокие шкафы из темного дерева, уходившие вверх на несколько этажей. По галереям сновали студенты в мантиях и профессора в элегантных костюмах, набирая стопки книг. Через все помещение тянулся ряд письменных столов, треть из которых была занята. Тишину нарушали лишь скрип карандашей и шелест страниц.

Теперь Шейн шел впереди, и я спешила за ним, боясь потеряться среди бесчисленных книг. Мне хотелось прикоснуться к их корешкам, вдохнуть аромат, скользнуть взглядом по витиеватым строчкам на страницах. Но Шейн не позволил задержаться.

Минув несколько книжных рядов, мы оказались перед решетчатой дверью, почти не заметной в тени массивных шкафов. За ней скрывался еще один читальный зал, но в сравнении с другими замковыми помещениями он выглядел крошечным.

Сначала я услышала голос Лукреции, а потом увидела ее нависшей над столом, за которым сидел Арий. Он, небрежно закинув ноги на стол, листал книгу и делал вид, что та интересует его больше, чем разъяренная девица.

– Отец открыл перед тобой двери нашего дома, а ты смеешь оскорблять его доброту и радушие, проявляя свое невежество и неприязнь ко мне! – рычала Лукреция.

– А ты хочешь, чтобы я крутился вокруг тебя, одаривая вниманием и комплиментами? – Арий отложил книгу и сощурился. – Но почему я должен это делать? Чтобы ты могла обмануть своего папочку, притворившись, что счастлива быть со мной? Артур потеряет бдительность, порадуется за дочь, а перед свадьбой она сложит вещички и сбежит. Или же ты хочешь обмануть себя, надеешься, что мое очарование и страсть помогут твоему сердечку переметнуться от этого вора, Маркуса Лэнна, ко мне?

Лукреция оцепенела. Единственный глаз широко распахнулся от изумления.

– Да как ты…

Арий поднялся и нарочито медленно обошел стол, остановившись перед девушкой.

– Да и зачем мне жена, испортившая собственную кровь? – едко произнес он. Лукреция гневно сжала кулаки, а Арий продолжал, словно не замечая этого: – Если я пожелаю, то смогу попросить руки императорской дочери. И император не откажет ни мне, ни рудникам в Дарионе, которые принадлежат моей семье. Так зачем мне девчонка с выжженной Древней Кровью, когда я могу заполучить будущую императрицу?

Лукреция глубоко вздохнула, и вся ее злость резко отступила, скрывшись под маской равнодушия и холодной решимости.

– Неужели? – насмешливо спросила она. – Вот только зачем ты нужен императору? Ходят слухи, что твой старик недавно обручился с юной красавицей и сейчас вся власть семьи сосредоточена в ее руках. Если она в скором времени родит ребенка, все достанется ему, а не бастарду, хоть и признанному.

Желваки заиграли на лице Ария от того, как сильно он стиснул челюсти. Юноша одарил Лукрецию ледяным взглядом, готовясь к очередному едкому ответу, но внезапно заметил наше присутствие.

– Вы успели прямо к финалу, – ухмыльнулся он. – К сожалению, на бис не повторяем.

Арий согнулся в небрежном поклоне, словно актер, требующий оваций, и насмешливо посмотрел на Лукрецию. Девушка обернулась так резко, что ее коса просвистела перед лицом Ария, словно плеть. Ее глаза пылали яростью, и это пламя было устремлено мне за спину. Схватив со стола книгу, девушка прошла мимо нас, не удостоив даже взглядом, и остановилась напротив Шеонны, едва сдерживавшей улыбку.

– Совсем скоро Велизар увидит, что ты ничем не похожа на свою мать, кроме смазливой мордочки, и преподнесет тебя в качестве взятки какому-нибудь члену Коллегии. Надейся, чтобы это был чей-то сынок, а не дряхлый мерзкий старик. Наслаждайся свободой, пока можешь. – Лукреция бросила эти слова в лицо Шеонны и скрылась прежде, чем та ей ответила.

Со стороны читального зала донесся тихий смешок Ария.

– Однажды я выцарапаю ей второй глаз, – весело усмехнулась Шеонна.

– Что ты здесь делаешь? Ты должна быть на занятиях, – оборвал ее Шейн.

Девушка подняла на брата умоляющий взгляд:

– Я пришла поддержать Алессу. Вдруг Артур уведет ее сегодня, а мы даже не успеем попрощаться.

Мое сердце пропустило удар, руки похолодели от страха. Покинуть Гехейн сегодня? Я не готовилась расстаться с этим миром так скоро и надеялась, что у меня в запасе было еще несколько дней или даже недель.

– Это вряд ли, – ответил Шейн, и я снова нашла в себе силы дышать. – Артур никогда не отправляется в дорогу сразу.

– Но я должна сама в этом убедиться!

Шеонна приобняла меня за плечи и увлекла за собой.

Когда Шейн поравнялся с нами, девушка шепотом обратилась к брату:

– Эрворы, серьезно?

– У Артура не осталось выбора после того, как Коллегия лишила его членства и привилегий. Он отдаст дочь за любого с Древней Кровью, кто поддержит его, – ответил Шейн настолько тихо, что я едва расслышала его слова.

Я не участвовала в обмене сплетнями, но почувствовала неловкость за друзей. Мне казалось неправильным обсуждать человека, находящегося в этом зале, даже если он стоял слишком далеко, чтобы различить тихие перешептывания. Я обернулась и посмотрела на Ария.

Он, присев на край стола, безучастно листал книгу. Будто почувствовав на себе взгляд, захлопнул ее, подняв в воздух облачко пыли, слетевшее со страниц, и покосился на меня.

Я резко отвернулась.

Мы пересекли читальный зал. Дверь у дальней стены была приветливо распахнута. До нас донеслись голоса господина Омьена, Артура Моорэта и его старшего сына Марука.

Зал Дверей представлял собой просторное помещение с высокими арочными окнами. Льющийся из них свет падал на невысокий помост в центре – он чем-то напоминал тот, что я видела в доме Артура, но был в два раза больше. По противоположной стене вились нескончаемые стеклянные трубочки разной ширины, они раздваивались и переплетались между собой в хитроумные узоры. В местах, свободных от трубочек, стену покрывали причудливые руны.

– Ну наконец-то, мы уже заждались! – Артур радостно хлопнул в ладони.

Сегодня на нем был не элегантный дорогой костюм, а обычные, слегка потертые коричневые брюки, рубашка с маслянистыми пятнами на закатанных рукавах и кожаный фартук с притороченными к поясу всевозможными инструментами, предназначение которых оставалось для меня загадкой. В таком виде Артур больше напоминал безумного ученого, чем светского человека, которого я встретила три дня назад.

Заметив мой любопытный взгляд, задержавшийся на его поясе, Артур загадочно улыбнулся:

– Пока вас не было, мы с Велизаром изучили мои находки из Фенра. Коллегию это очень порадует.

Мужчина снял фартук и небрежно бросил его на ближайший стол, смахнув несколько колб, которые со звоном упали с деревянной столешницы и укатились прочь, а вслед за ними и фартук медленно сполз на пол. Артур словно не заметил этого. Он подал мне руку, но я вежливо покачала головой, отказывая. Мужчина понимающе улыбнулся, взял меня под локоть и провел к одному из столов, за которым расположился Марук. Его голову венчал тонкий серебряный обруч, в который была инкрустирована крошечная Слеза. Когда я подошла, Марук приветливо улыбнулся и снял свой нелепый головной убор, который больше подошел бы утонченной принцессе, а не широкоплечему парню. В тот момент, когда обруч перестал касаться его головы, карандаш, который еще секундой ранее сам собой скользил по бумаге, выводя ровные строчки слов, замер, слабо покачнулся и упал.

На краю стола лежала большая карта, в которой я узнала очертания материков моего мира. Карта была настолько подробной, что я поразилась тому, как тщательно ученые Гехейна исследовали его земли. Но, приглядевшись внимательнее к слегка затертой по углам бумаге, я поняла, что это не просто карта моего мира – она из моего мира. Такую карту я могла бы купить в любом канцелярском магазине в любой стране.

Именно в тот момент я задумалась об отличии Гехейна от других миров. Мой родной Сильм населяли миллионы людей, говоривших на разных языках, – и как вышло, что я оказалась в мире, язык которого так похож на мой собственный? Была ли в этом какая-то связь?

Артур прервал мои размышления:

– Мой отец описал Сильм как довольно скучное место, практически лишенное Силы. Ты уж не обижайся. – Артур виновато улыбнулся. – Он посещал его лишь пару раз – и больше Двери в Сильм не открывались. Я смог восстановить отцовские записи, но для эксперимента мне нужно знать координаты твоего города. Где ты жила?

Я склонилась над картой, выискивая знакомые окрестности. А ведь я могла указать любое место на карте – и отправиться к фьордам, которые всегда мечтала посетить, или на солнечные пляжи у теплого моря. Я могла оказаться где угодно, но только не рядом с Терри. Я любила ее, но воспоминания о тете всегда вызывали в памяти ее взгляд, полный усталости и сожаления.

Чтобы указать маленькую точку на карте, мне пришлось набраться храбрости.

– Хорошо, – кивнул Артур и вновь хлопнул в ладоши. – Сегодня мы лишь откроем Двери и убедимся, что я верно всё рассчитал. Переход между мирами не так прост и может занять время, поэтому нам с тобой придется хорошенько подготовиться, прежде чем отправляться в путь.

Артур поднялся на помост и опустился на колени в его центре. Бормоча себе под нос, он переставлял Слезы Эрии, углубленные в резную поверхность, откладывая некоторые камни в сторону. Обдумывая услышанное, я крутила в памяти события, приведшие меня в Гехейн. Мои воспоминания ограничивались лишь яркой вспышкой и, казалось, бесконечным падением вниз. Но если дорога между мирами так сложна, то…

– Как я попала сюда? – впервые за все время я задала этот вопрос вслух.

Артур поднял на меня недоумевающий взгляд, и мне пришлось пояснить:

– Если путешествие требует стольких приготовлений, то как я очутилась здесь? Мне казалось, я просто… будто упала в колодец.

– Падать всегда быстрее, чем идти прямо, – господин Омьен ответил вместо своего друга, позволив тому вновь погрузиться в работу. Он явно был удивлен, что я задала этот вопрос спустя столько времени. – В каждом мире есть места, где завеса слишком тонка и может порваться в любой момент. В Гехейне, в Сильме, в Фентре и где угодно еще ты можешь шагать по дороге, не подозревая, что находишься на краю пропасти в чужой мир. Но, к счастью, последние годы завеса достаточно крепка и подобные бреши обнаруживаются очень редко…

– Внимание, сейчас свершится чудо! – Артур широко улыбнулся и подмигнул мне.

Он поднялся на ноги и дождался, когда все займут места вокруг помоста, на котором он чувствовал себя как актер. Но любопытство проявили только мы с Шеонной, подавшись вперед. Марук остался сидеть за столом, подперев голову рукой, господин Омьен и Шейн отошли к стене, а Арий замер возле двери. Он казался безразличным, но я заметила, как внимательно он следил за каждым движением Хранителя Дверей.

Тем временем Артур раскинул руки, обратив ладони к полу, и закрыл глаза. Он зашептал, но слова срывались с губ так быстро, что я не смогла бы ничего разобрать, даже стоя рядом с ним. Внезапно в комнате стало чуть темнее – весь свет сконцентрировался на руках Артура. От кончиков его пальцев потянулись яркие нити. Мерцающие, будто прирученные молнии, они медленно коснулись пола и поползли к Слезам Эрии. Когда свет коснулся камней, они вспыхнули. Яркая вспышка на мгновение ослепила меня, и когда я снова обрела способность видеть, то не смогла сдержать удивленного вздоха. На помосте перед Артуром возвышалась арка. Сотканная из света, поверхность Двери, казалось, была покрыта расплавленным серебром, которое ходило рябью от легкого ветерка, не принадлежавшего этому миру.

Артур широко улыбнулся, довольный своей работой. Господин Омьен одобрительно поаплодировал.

– Что ж, поздравляю, Алесса! Через пару дней я смогу отвести тебя домой.

Выдавив из себя улыбку, я постаралась скрыть боль, которая вгрызлась мне в сердце при мысли о возвращении.

Я обошла арку по кругу – со всех сторон она выглядела одинаково. Одинаково чарующе. Свет от Двери манил, и источаемое ею тепло ласкало кожу, когда я подходила слишком близко. Я протянула руку к искрящейся поверхности. Чем ближе были мои пальцы, тем сильнее волновалось серебро, словно озерная вода, потревоженная камушком. Но как только я коснулась поверхности, все замерло, а потом арка слабо задрожала.

– Алесса! – раздался встревоженный голос за моей спиной.

Артур резко потянул меня за пояс платья, но было поздно. Комната наполнилась тихим звоном, и арка разлетелась на сотни осколков. Прежде чем упасть на пол, я почувствовала, как острая боль пронзила руку.

Глава 4

Осколки разлетелись по залу, изрезав мелкими рубцами обшитые деревянными панелями стены, старые шкафы и корешки книг. Не повезло и некоторым из присутствующих: господину Омьену оцарапало лысую макушку, а Маруку – щеку. После чего осколки постепенно растворились в воздухе, обратившись голубоватым дымом. Самое крупное облачко сгустилось вокруг моей правой руки, куда пришелся основной удар, и, когда оно растаяло, взору предстали алые подтеки крови, покрывавшие руку подобно кружевной перчатке.

Тошнота подступила к горлу.

Краем глаза я заметила, как в кабинет, оттолкнув с пути Ария, вбежала Лукреция. Она помогла отцу подняться, окинув меня злым взглядом. Артур что-то пробормотал, рассеянно потирая ушибленное плечо, но его слова ускользали, как и комната. Я плыла на границе сна и реальности, стены кружились, а солнечный свет, не так давно заливавший золотом залу Дверей, стремительно серел.

Я почувствовала, как меня подняли на руки, и смогла уцепиться за реальность, лишь оказавшись в мягком кресле. Шейн прижал ладонь к моей щеке, отвлекая от искушения вновь поддаться соблазнительной дреме, медленно обволакивающей разум. Кожу под его рукой кольнуло, и пелена дурмана окончательно отступила, позволяя мыслить ясно.

За спиной Шейна Лукреция пыталась стереть белоснежным платком кровь с виска Артура. Но Хранитель Дверей, не замечая ее заботы, растерянно вертел головой, впившись руками в волосы.

– Я не мог допустить такой ошибки! – потерянно застонал он, оглядев кабинет и остановившись взглядом на господине Омьене. Тот ободряюще положил руку на плечо другу и о чем-то тихо заговорил. Шеонна поспешила ко мне, но в неуверенности замерла позади брата.

Шейн придвинулся ближе и как можно спокойнее произнес:

– Нужно залечить раны. Будет немного больно, но быстро.

Его ладонь зависла над моим предплечьем, кончики пальцев окутало слабое мерцание. Постепенно становясь ярче, свет потянулся к моим кровоточащим ранам. Сначала я ощутила приятное успокаивающее тепло, но затем кожу словно пронзили тысячи иголок, стягивая края порезов. На этот раз я не сдержала крика и попыталась оттолкнуть Шейна, но это было сродни тому, чтобы сдвинуть многотонную статую.

Как Шейн и обещал, все закончилось быстро. Боль прошла, а вместе с ней исчезли рваные раны, о которых теперь напоминали лишь подсохшие кровавые подтеки и алые пятна на порванной повязке, под которой слабо пульсировала боль: не все порезы сошли. Шейн потянулся к некогда светло-бежевой ленте, но я резко отдернула руку. Мысль о том, что кто-то увидит мои шрамы, приводила в ужас.

– Алесса, – с нажимом произнес Шейн, – я должен залечить все раны.

– Не надо, – моя нижняя губа задрожала, – это царапины. Они заживут сами.

Я прижала руку к груди и вскочила с кресла, но Шейн успел схватить меня за запястье.

– Шейн, – вмешалась Шеонна, – правда, не надо. Ты уже помог ей.

Девушка положила ладонь на руку брата, встав между нами. Шейн недовольно сощурился, но разжал пальцы.

– Мне жаль, – прошептала Шеонна, заключив меня в объятия.

Я не стала уточнять, что она имела в виду: полученные мною раны или то, что мой путь домой стал еще длиннее. О последнем я не сожалела и даже в некоторой степени радовалась случившемуся. А раны казались мне малой ценой, которую пришлось заплатить за еще несколько дней в Гехейне.

Элья встревоженно топталась на пороге. Ее тонкие пальцы сминали письмо, обогнавшее нас в пути и уже сообщившее о скором возвращении. Как только наемный экипаж остановился у ворот, женщина помогла мне сойти на дорогу и увлекла в дом. Она позволила мне самой заняться раненой рукой: смыть кровь и нанести травяную мазь. Осколок впился неглубоко, но рана пересекала практически всю ладонь – новый шрам поверх старого, словно нынешняя жизнь накладывалась на прошлую.

Позже я спустилась в столовую, где мы с Шеонной молча перекусили кукурузным хлебом с цукини, запивая слегка горьковатым чаем – я узнала успокаивающие травы, которыми меня отпаивала служанка в первые дни пребывания в Гехейне. Но в этот раз я не отодвинула чашку в сторону, а залпом осушила ее. После чего поднялась в спальню, рухнула на кровать и провалилась в сон.

Меня не терзали кошмары – не радовали и красочные сновидения. Казалось, я всего лишь моргнула, на долю секунды погрузившись в темноту, а когда открыла глаза, ночь уже окутала город и над крышами домов сиял серебряный диск луны.

Сон больше не возвращался, сколько бы я ни ворочалась на кровати. В итоге меня одолел голод, и я спустилась в кухню.

Там я нашла несколько кусков прожаренного мяса и хлеб. Сидя в комнате, залитой тусклым сиянием Слезы, я наслаждалась тишиной и впервые ощущала небывалое спокойствие. Этот дом внушал чувство безопасности, которого я не испытывала с тех времен, когда родители еще были рядом. Стены особняка и его жители, сами того не зная, помогали мне в борьбе с моими призраками – они спасали мою душу. Я не хотела покидать это место и возвращаться в мир, полный болезненных воспоминаний.

Я поняла, что больше не ощущаю леденящего прикосновения страха, меня не пугали тишина, окутывавшая дом, темнота, сгустившаяся в углах, или тени, мелькавшие за окном. К тому же одна из этих теней сейчас смотрела на меня через узкое окно под потолком. Я хлопнула в ладоши три раза, как меня учила Элья, – и кухню заволокла тьма. Когда глаза привыкли к мраку, я разглядела за окном пронзительно зеленые глаза и розоватый нос, оставивший на стекле мокрое пятнышко.

Кот.

Это было то самое животное, существование которого отрицала Элья. Она и все жители Дархэльма видели в этих существах монстров, а я – лишь маленького зверя, пожирающего взглядом кусок мяса на моей тарелке.

Думаю, в тот момент успокаивающий чай Эльи еще действовал на мое сознание, притупляя страх, потому что я не боялась, когда открывала дверь и выходила в ночь. Увидев меня, кот прижался к земле, ища глазами пути отступления.

– Все хорошо, я тебя не обижу, – тихо прошептала я и бросила зверю мясо.

Кот недоверчиво принюхался и коснулся мяса кончиком языка, пробуя на вкус. А после, схватив кусок, кинулся прочь. До меня донесся легкий шорох листвы, и тишина окутала сад.

«Обычный голодный кот», – подумала я.

Каким же сильным был страх людей перед прошлым, если заставлял ненавидеть и истреблять этих несчастных существ?

Поднявшись в сад, я огляделась. Кот скрылся в ночной темноте и не отзывался на еле слышное «кис-кис». Дожевывая бутерброд, я обошла дом и устроилась на ступеньке главного входа. На втором этаже, в кабинете господина Омьена и в спальне Шеонны, все еще горел свет.

Я не удивилась, когда Шейн сел рядом со мной, но удивилась тому, что в этот раз он вышел из дома, облаченный в легкие штаны и домашний халат, в котором я так редко его видела. Порой мне казалось, что парень никогда не снимает форму Ищейки Коллегии и костюм стал его второй кожей.

– Мне жаль, что сегодня все так обернулось, – произнес Шейн.

Я небрежно кивнула, не найдясь с ответом. Я не горевала о случившемся, но было страшно признаться в этом хоть кому-то.

Некоторое время мы сидели в полной тишине, пока Шейн вновь не нарушил ее.

– Твоя рука, – заметил он.

Я опустила взгляд на повязку, которая изрядно пропиталась кровью за время сна. Я сжала кулак, удивившись отсутствию боли.

– Я обработаю ее еще раз.

– Ты уже попыталась, теперь позволь мне. – Шейн протянул ладонь. – Если ты боишься, я не буду смотреть, – успокоил он. – Для лечения мне не нужно видеть.

Я с минуту всматривалась в спокойное лицо Шейна, после чего неуверенно кивнула, и он закрыл глаза.

Мои шрамы были не только увечьем, которое в детстве высмеивали сверстники, но и болезненным воспоминанием о самой большой потере в моей жизни, которым не хотелось делиться. Остаться без повязок в присутствии другого человека было так же стыдно и неприятно, как предстать нагой любопытным взорам. Пришлось набраться храбрости, чтобы медленно разжать руку.

Ладонь Шейна застыла над моей, и я еще раз пристально всмотрелась в его лицо, убеждаясь, что его глаза закрыты.

Пальцы скользили над моими шрамами, и я едва ощущала тепло, исходившее от кожи Шейна. Порезы постепенно затягивались, не оставляя после себя никаких следов, кроме старых рубцов. Уже убирая руку, Шейн случайно, а может, и нет, коснулся моего запястья, вокруг которого, словно браслет, вился свежий шрам – моя цена за жизнь в этом доме.

Я вздрогнула от прикосновения, но не отдернула руки, и Шейн воспринял это как дозволение прикоснуться. Его пальцы скользнули по рубцу, оставленному тонкой веревкой, которой Шеонна связала меня, когда нашла в лесу, а мне, перепуганной до смерти, не хватило ума просто успокоиться и не вредить себе, пытаясь освободиться.

– Мне стоило сразу залечить их, а не потакать твоим страхам перед магией.

Большой палец Шейна провел по шраму, от этого легкого и нежного прикосновения по коже пробежали мурашки.

– Хотя с разбитым лбом это было бы довольно трудно, – устало усмехнулся он.

– Прости, – виновато пролепетала я, и мои щеки вспыхнули от воспоминаний.

– Все в порядке, – успокоил Шейн, – мне повезло, что у тебя очень легкая рука.

Улыбка Шейна стала еще шире, и он открыл глаза, насмешливо посмотрев на меня. В тот же миг я отдернула руку и спрятала в складках платья.

– Многие люди обладают такими же Силами? – рассеянно спросила я, стараясь сменить тему.

– Лечение ран? В Эллоре на это способен только я.

– Как это? – удивилась я.

– Ты никогда не задумывалась, почему с возвращением домой тебе может помочь только Артур или кто-то из его сыновей?

Я отрицательно покачала головой.

– Ты ведь знаешь, что сейчас волшебство так же легко купить, как свежие фрукты на рынке, каждый может приобрести зачарованную Слезу и пользоваться ее Силой, – начал Шейн. – Но когда-то, много столетий назад, магия подчинялась людям без этих кристаллов, она буквально текла по венам. Люди могли творить чудеса просто одной лишь мыслью. Сейчас на это способны только несколько семей, которым удалось сохранить чистоту крови до нынешних дней. Таких людей называют Древней Кровью. К примеру, Моорэт и еще несколько семей из Лаарэна сохранили способность странствовать между мирами, Эрворы – умелые иллюзионисты, а мои родители были целителями.

Мне нравилось слушать Шейна. Когда он рассказывал о событиях прошлого, его голос становился мягче и мечтательнее. Этим он очень напоминал Элью.

– А твой другой дар? – спросила я, пользуясь разговорчивостью Шейна.

– Который из них? – Улыбка озарила его лицо.

Я открыла рот, но не смогла ответить на вопрос. Он застал меня врасплох. Какими еще способностями обладал этот человек?

Шейн усмехнулся и закатал левый рукав. На предплечье черной краской были высечены десятки рун, которые спиралью вились вокруг руки.

– Древний язык Ольма и чернила с примесью порошка из Слез, – пояснил Шейн. – К сожалению, только так теперь можно заставить работать мертвые руны.

– А что это? – Я указала пальцем на часть татуировки, где среди рун красовались черные крылья на круглом щите.

– Эмблема Коллегии. – Улыбка на губах Шейна противоречила напряженному взгляду. – Они не дадут забыть, кому я обязан своей способностью нарушать границы чужого сознания.

Я восторженно затаила дыхание. Этот мир и его обитатели каждый день открывались с новой стороны. Мне вдруг вспомнилось пламя, которое пробуждалось, стоило Шеонне разгневаться или занервничать.

– А Шеонна? – спросила я. – Она тоже принадлежит Древней Крови?

– Нет. Кровь Шеонны грязнее, чем у любого человека в Гехейне.

При упоминании сестры Шейн помрачнел, а его мысли ускользнули куда-то далеко, прочь с крыльца, окутанного ночью. Я не осмелилась спрашивать дальше. Еще некоторое время мы посидели в неловкой тишине, пока меня наконец не сморила усталость.

Когда я поднималась в комнату, ноги уже едва слушались, а глаза слипались. Проходя мимо приоткрытой двери в кабинет господина Омьена, я замедлила шаг. Я не собиралась подсматривать и уж тем более подслушивать, но, случайно взглянув, не смогла оторвать глаз от увиденного.

Мне не раз доводилось бывать в кабинете хозяина дома, и я уже обращала внимание на единственную пустую стену, не заставленную полками и не занавешенную картинами, но испещренную мелкими рунами и крошечными осколками Слез Эрии. Теперь стену от пола до потолка пронизывали сотни тончайших линий, переплетавшихся между собой, будто запутанный клубок серебряных нитей. И эти нити двигались, извивались, подобно змеям, образуя узнаваемый облик Тенлера Эридира. Казалось, я могла различить даже подрагивающие ресницы мужчины или волоски его пушистой шевелюры.

– Сегодня с Терра в Церрет прибыл торговый корабль, – голос графа звучал глухо, словно из-под толщи воды.

– И почему это должно меня заинтересовать? – устало поинтересовался господин Омьен, проведя рукой по лысой макушке.

– Потому что корабль вернулся пустым, – граф выдержал драматическую паузу, – без экипажа. Лишь кровь и Тени. О Свальроке и прежде ходили ужасные слухи, но такое…

– О нем слагают лишь страшные сказки для детей, – отмахнулся господин Омьен.

– Сказки не убивают, Велизар, – голос Тенлера Эридира звучал твердо.

– Может, на Терре снова волнения, шахтеры бунтуют, наследники тамошнего правителя не могут поделить трон и земли? Сколько раз мы уже сталкивались с этим? – мужчина говорил так, словно пытался убедить самого себя.

Граф лишь небрежно пожал плечами.

– Ты просил меня сообщать о любых странностях, происходящих за пределами Эллора, и я выполнил твою просьбу.