Текст книги "Некто без имени"

Стоило мне открыть дверь подъезда, как сильный порыв ветра чуть не сбил меня с ног, а я только сильней подалась вперед всем корпусом. Мне на встречу шел дядя Паша с растрепанными пыльными волосами, с запахнутым по самые глаза пальто.

– Какая такая надобность вытащила тебя, бедняжку, из дома? – спросил мой добрый старик.

– Воздухом подышать, – глупо ответила я. Дядя Паша посмотрел на меня, сначала как на человека, который пытается его разыграть, затем как на странное создание, что рвется в море во время шторма.

– Лучше бы ты дома открыла форточку, – сказал он с улыбкой.

– Дядя Паша, я уезжаю.

– Куда? – удивился он.

– В Серпухов. На какой срок точно не знаю, как получится.

– Когда?

– Месяца через полтора, опять же не ясно пока.

– По работе, да? Я буду скучать, – абсолютно искренне ответил старик.

Это был тот момент, когда в порыве чувств мне так хотелось обнять нашего домового, но ввиду того, что в последнее время я и без того плохо контролирую эмоции, я ограничилась лишь словами «Я тоже». Мне очень хотелось постоять еще, и поговорить с ним, но моя излишняя сентиментальность не играла на моей стороне. Вся моя, как говорил ОН, скорлупа трескалась и рассыпалась, а встретить мир эмоционально незащищенной я боялась.

– Вот и еще один человек уезжает из нашего дома, – вздохнул дядя Паша.

– Так я же не навсегда, – ободрила я его. Очередной порыв ледяного ветра ударил мне в лицо. Старик покачал головой:

– Не зарекайся. Вот уедешь по работе, а встретишь молодого человека, да и останешься там. Милая, ступай домой. Ни к чему тебе здесь стоять, простудишься еще. Иди – он легонько подтолкнул меня к двери. Я была так искренне благодарна дяде Паше за все, за заботу, за его своеобразный говор, за добрые глаза.

Вот и еще один человек уезжает из нашего дома. Кого, интересно, имел в виду дядя Паша? Второй этаж – здесь квартира семьи пенсионеров и молодой студентки. Она не съедет, ей близко к институту, а семья Авериных не переедет ввиду возраста. После шестидесяти любой переезд – это стресс. Способность к адаптации снижается до минимального уровня.

Третий этаж. Галина Семеновна и Андрей Борисович тоже вряд ли покинут свой дом. Слишком уж долго и кропотливо они его обустраивали.

Четвертый этаж, нет, и тут ни намека на переезд. Люди, как перелетные птицы все ищут, где теплее, и где сытнее, только мне ясно одно, уютней не станет, если сменить одни четыре стены на другие. Уют это вещи вокруг тебя, это люди, это состояние души. Наверное, сейчас это странно слышать из моих уст, особенно если учесть, что я сама в скором времени сменю одну бетонную коробку на другую. Только, лучше мне не станет, это я знаю точно. Не уверена, что мне когда-либо будет уютней, чем тогда, под открытым небом, накрытой теплым одеялом рядом с… Мои мотивы другие, я убегаю от моей рутины, которая просто убивает, пытаюсь жить, как могу.

Когда я вставляла ключ в дверь, то уже тогда слышала, как в моей квартире разрывался телефон. Наверняка, Ирина опять нашла что-то интересное по работе. А говорила, шельма, что не будет беспокоить. Я не спеша вошла, сняла обувь, затем пальто. Меня не волновало, что могу не успеть подойти к телефону. Если я действительно кому-то нужна, перезвонят еще раз. Однако, телефон и не намеревался умолкать.

Я подошла к телефону и нехотя сняла трубку:

– Алло, – тишина в ответ, – слушаю! – какая странная, знакомая тишина.

– Знаешь, чего я не хотел бы иметь сейчас? Память! – разорвал мне сердце до боли знакомый глухой голос. От избытка эмоций у меня перехватило дыхание, а сердце заколотилось в бешеном ритме. А голос все продолжал:

– Я не хотел бы помнить момент, как ты упала с лестницы у моей квартиры. Мне плохо без тебя!

Оправившись от первичного оцепенения, я, в обход приветствий, вежливых штампов и прелюдий практически выкрикнула вопрос, который не давал мне нормально жить последние несколько дней, пульсируя в голове как воспалившаяся ткань:

– Почему?! Почему ты исчез? Что заставило тебя скрыться? Ну, ответь мне, пожалуйста!

– Ты – услышала я совершенно неожиданный ответ, словно получила пощечину по лицу.

– Я? Что я сделала не так? Чем обидела? Прости меня, пожалуйста, если что не так, только….

– Нет, Рита, ты меня не так поняла.

От звука собственного имени у меня похолодела в желудке. Это был первый раз, когда я услышала свое имя из его уст. Это было странно, необычно и очень мелодично. Четыре буквы моего имени сложились в удивительную музыку, когда их произнес его голос. Хотя, сам факт, того что он знает мое имя шокировал меня, тем не менее, я не хотела тратить драгоценное время на выяснение таких обстоятельств. Возможно, это был мой последний шанс поговорить с НИМ, и я боялась его упустить. Я и так упустила слишком шансов, не задав столько вопросов, что сейчас вопрос из разряда «откуда тебе известно как меня зовут?» не был из разряда жизненно важных. Я вся превратилась в слух, кожей впитывала каждое слово:

– Просто я встретил человека, ради которого смог бы начать жизнь с нуля, а это очень тяжело, это как пройтись скальпелем по старым ранам. Видно, я слабый человек. Я ушел, после того как первый раз в своей жизни, слышишь, Рита, самый первый раз, я почувствовал, что пришел домой. Это такое странное чувство, но спутать его с другим, не возможно. Просто настает такой момент, когда смотришь в глаза человеку и не испытываешь никаких сомнений, что это твой человек, что ты, словно слышишь его мысли и страхи, словно беседуешь с ним даже когда его нет рядом. Я, наверное, сошел с ума, но даже когда я был один в своей квартире, я разговаривал с тобой. Писал тебе послания на полу, и мне даже казалось, что ты отвечала. Но все это действительно зашло далеко, видимо я просто оказался к этому не готов.

– Возвращайся!!! – почти закричала я в трубку – Пожалуйста, возвращайся, будь где-то рядом, если как ты говоришь, оказался не готов. Просто мне нужно знать, что ты живешь поблизости, за стенкой, этажом выше, в соседнем подъезде, если не хочешь, не встречайся со мной, но мне нужно, что бы ты был рядом, пусть и на расстоянии, но рядом. А если хочешь, то возвращайся домой….

– Нет, Рита, слишком поздно. Мне очень хочется наблюдать за твоими успехами, за сомнениями, за событиями в твоей жизни, но издалека. Не пускай меня ближе. Не допусти мой приход в твою жизнь. Пойми, я сам изломан, но куда страшнее то, что я своими руками поломал не одну жизнь. Я никого не смог сделать счастливым, видно, по природе своей я на это не способен, видно, я могу только ломать, рушить, оставлять за собой руины. Ты, мой маленький воробушек, и я сам готов раздавить любого, кто посмеет причинить тебе вред, но, в первую очередь, мне нужно защитить тебя от себя. Мне бы очень хотелось быть твоим ангелом, быть радом ежеминутно, но не бывают ангелы с такими лицами. Прости меня, моя красавица, что потревожил, просто, видно, я действительно слабый, мне очень хотелось еще раз услышать твой голос.

Я не смогла положить трубку, даже когда в ней раздались гудки отбоя. Я как мраморная статуя стояла на одном месте, боясь пошевелиться. Это все происходило не со мной, нет, так быть просто не могло. Как ни старалась я осмыслить все услышанное, его слова не укладывались у меня в голове. Он своими руками отталкивал шанс на жизнь, и, тем самым, не давал шанса мне. Он ни на секунду не подумал о моих чувствах. В этой драме только он принимал решения, я этого права была лишена, по неведомым мне причинам. Ко всему, пришло еще и осознание того, что ОН знал мое имя с самого начала. Знал номер телефона, я уверена, что и фамилию, и место работы. Он контролировал ситуацию с первой минуты, а я, кретинка, оказалась единственной, кто не знал правил в этой странной игре.

Отдышавшись, и мобилизовав всю свою способность к рациональному мышлению, я пришла к интересному выводу: информацию обо мне он мог получить лишь из одного источника. Дядя Паша. Конечно, он знал о странном жильце дома, и, значит, разговаривал с ним. Вот кого он имел в виду, говоря, что я не единственная, кто уезжает из нашего дома. Ну что ж, мне остается лишь обратиться к тому же самому ресурсу. Хватит уже, всего боятся. Если Он слабый, мне придется стать сильной.

Ход моих мыслей прервал звук шагов на лестницы, кто-то спускался с шестого этажа. Что ж, это кстати. Дядя Паша, нам предстоит разговор.

Интуиция меня не обманула. Когда я открыла входную дверь, дядя Паша медленно спускался с шестого этажа. Случай – лучше не бывает.

– Дядя Паша, заходите, чай попьем, – без лишних церемоний позвала я. Старик слегка опешил, потом улыбнулся.

– Сейчас? Ритуль, у меня руки грязные.

– Ничего, – настаивала я, – у меня есть ванная и даже горячая вода. А то мне уезжать скоро, а мы даже не сидели, по душам не говорили, так, без спешки. Заходите, я прошу.

Дядя Паша вошел, огляделся, снял сапоги у порога, и направился прямиком в ванную, а я тем временем мухой на кухню, ставить чай. Благо, совсем недавно я купила кое-какие сладости, было настроение, вот они и пригодились. Все было организовано в мгновение ока. Вошел дядя Паша и сел на стул, спиной к стеночке. Я придвинула к нему чашку с ароматным, свежезаваренным чаем. Надо было как-то начинать разговор.

– Вы сейчас с шестого этажа спускались? Я ведь даже не знала, что там располагается жилая квартира.

Дядя Паша улыбнулся и хлебнул горячего чая, казалось, он вот-вот поймает нужную волну для душевного разговора. Мне только этого и надо было.

– Конечно, там жилая квартира, – ответил он, – это же моя квартира.

– Как ваша? – изумилась я – А почему вы тогда ютитесь в крохотульной коморке на первом этаже?

– А разве мне старику много надо? А так даже удобнее, не нужно лишний раз по лестницам подниматься-спускаться. Годы всеж-таки не те уже. Порой так суставы ломит, что хоть волком вой.

– А кто ж там живет тогда? – слегка растерялась я.

– Эту квартиру я сдал сыну моего старого друга, когда с ним приключилась беда.

– Так, значит, вы его знали лично?

– С самого раннего детства.

Воцарилась пауза. У меня в голове, словно пчелы, толкались и роились сотни вопросов, но не хотелось своим напором и нетерпением пугать дядю Пашу. Сделав глубокий глоток чая, я лишь грустно констатировала:

– А я вот даже имени его не знала.

– Ну, это не великая тайна – успокаивающе протянул старик – то приведение, с которым тебе, как я уже понял, довелось познакомиться, зовут Романом.

– А полное имя?

А полностью Роман Германович Мейер. Это сын, вернее пасынок моего доброго друга Германа.

– Редкая фамилия…. – задумчиво произнесла я.

– Редкая, да. Гера, мой друг родился в Германии, и отец у него чистокровный немец. В 1961 году, он приехал в Советский Союз, поступать в Авиационный университет, да так и остался в этой стране. После окончания университета, пошел работать на строящийся авиастроительный завод, где, собственно, мы с ним и познакомились. Я же, дочка, не всю жизнь метлой махал. Я ведь инженер. – Дядя Паша улыбнулся, как то грустно, словно вспоминая что-то из своей молодости. – Здесь же Гера и встретил свою жену, мать Романа. По родному отцу фамилия Ромы – Коротаев. Тот, подлец, бросил их, когда Ромка был еще маленький. Герман женился на его матери, и воспитывал парня как родного. Он никогда не настаивал, чтоб ребенок носил его фамилию, он считал, что нужно еще заслужить, чтоб сын захотел взять его фамилию. Вот Рома и не колебался ни секунды, он взял ее себе осознанно, как только получил право выбирать себе имя и национальность. Он всегда говорил, что настоящий отец не тот, кто дал жизнь, а тот, кто дал воспитание, все остальные, так, доноры, не отцы.

– И не поспоришь, – согласилась я.

И вот, настало время для вопроса, который как паразит седел у меня в голове, рождая всевозможные подозрения.

– Дядя Паша, он ведь спрашивал обо мне, так? Что именно? Что вы ему рассказали?

– Спрашивал, да, – кивнул головой старик, – спрашивал, когда занес мне ключи от крыши, в ночь, когда у тебя закружилась голова на лестнице. Рома сказал, что ты слегка подвернула ногу и тебе тяжело самой занести ключи.

А ведь молодец, хороший ход, смолчал о падении, чтобы не волновать дядю Пашу. Бог мой, я совсем забыла про ключи, я же так и не занесла их на первый этаж, и даже не вспоминала о них до настоящего момента.

– Все правильно. Дядь Паша, а вы ему говорили про аварию, я имею в виду, какие именно ранения я получала, когда меня сбила машина?

Дядя Паша удивился моему вопросу по-детски искренне.

– Ну что ты, детка! Я же не энциклопедия рассказывать целую биографию. Он меня спросил только базовую информацию, дескать, кто ты, откуда, кем работаешь. Мол, соседи, живете через стенку, точнее через пол, а он о тебе ни сном, ни духом. Так что я так, в общих чертах ответил, без деталей твоей жизни, зачем ему это знать? А почему ты спрашиваешь?

Я слегка опешила. Версия о том, что это дядя Паша рассказал ему подробности моей личной жизни, объясняло многое. А теперь я снова вернулась к каким-то мистическим вариантам, иных разумных объяснений не было. Что уж терять! Я ответила честно.

– Просто, понимаете…. Он узнал про аварию и рассказал, какие именно я получила травмы, но этого он не мог знать, никто бы невооружённым глазом не заметил что….

Дядю Пашу совершенно не удивил мой рассказ, наоборот он улыбнулся как то снисходительно и покачал головой, как может улыбаться только дедушка, объясняющий своей внучке, что приход зимы и лета связан с вращением земли вокруг солнца.

– Это совершенно естественно. Он же криминалист.

– Кто?! – переспросила я ошарашено.

– Светило криминалистики, очень известная личность в соответствующих кругах. – Дядя Паша сделал красноречивый жест, указательным пальцем вверх. – Причем, совсем еще недавно был практикующим. Он тебе и не такие выводы сделает из крохотных деталей. С его-то аналитическим умом и профессиональным глазом! Это еще хорошо, что он тебе про твои хронические недуги не рассказал, – засмеялся дядя Паша.

– Ничего себе! – Я действительно только сейчас, вспомнив его проницательный взгляд, словно рентгеновский, поняла, что он не просто смотрел, он читал меня. ОН собирал информацию со всего, с крохотных фрагментов окружающей обстановки, с меня самой, с моей мимики, с моих эмоций и нервозности, он читал меня, как книгу, своими профессионально заточенными глазами.

– Дядь Паша, так получается, его работа была связана с криминалом, значит, и шрамы на лице связаны с его эээ родом деятельностью? Он кому-то сильно жить помешал, да? Его убить хотели?

Почему-то лишь только я вывела разговор на тему шрамов, дядя Паша заметно помрачнел.

– Я не знаю, дочка, насколько близко тебе довелось познакомиться с Ромой, и я не знаю, насколько притягательным он тебе показался. В любом случае твое впечатление обманчиво. – Начал он. – Роман как хищный цветок, привлекательный снаружи, но опасный внутри. Не стоило тебе подходить к нему ближе расстояния одного этажа. Я же вижу, что ты серьезно интересуешься этим парнем, а значит, для тебя это знакомство зашло далеко. Ты к нему привязалась, да?

Я молчала. Конечно, с логической точки зрения было очень трудно объяснить мой интерес и даже мою тоску по человеку, с которым я виделась всего лишь три раза в своей жизни. Это какое-то магнитное поле, которое притягивает и отталкивает одновременно, но которое ощущаешь всей кожей. Конечно, дядя Паша очень проницательный человек, и без сомнений, он уже разгадал мое смятение, чего мне таиться. Одно осталось важным, ни при каких обстоятельствах не допустить прекращения этого разговора, в момент, когда я так близка к разгадке.

– Все правильно, дядя Паша, конечно, вы правы. Только теперь-то вам не стоит беспокоиться, я в безопасности. Он уехал, и мы вряд ли встретимся снова, так что у меня осталось лишь любопытство, здоровое женское любопытство.

Дядя Паша глубоко вздохнул и начал свой рассказ:

– Видишь ли, дочка, у этого парня было все. Все, что только может желать человек. Но, это ВСЕ он потерял по своей собственной глупости. Тут некого винить, не на кого показывать пальцем. В этом плане, он может считаться почти уникальной личностью. Он смог своими собственными руками сложить жизнь в руину, разрушить все вокруг себя в радиусе нескольких километров. У него была работа, в которой он реализовывался как специалист, у него было уважение коллег, у него были друзья, у него была семья.

Я слушала затаив дыхание. Однако, на слове семья я все же посмела открыть рот, ради одного уточнения:

– Семья… это в смысле, он был женат? У него были дети?

– Детей не было, а вот жена есть. Он женат до сих пор.

Уж и не знаю, что именно выразило мое лицо, но абсолютно точно кровь отлила от моих щек. Дядя Паша предвидел такую реакцию, он заранее чувствовал, какое разочарование может принести этот разговор, в какие именно мелкие дребезги разобьётся образ таинственного незнакомца, глубочайшая тайна этого некто без имени. Однако, идти на попятную было поздно.

– У него очень красивая жена, которую зовут Лариса. Роман долгое время оставался холостяком. К тому времени, как он познакомился с Ларисой, все его друзья были давно женаты и практически уже махнули на него рукой, и не чая увидеть его когда-нибудь с кольцом на пальце. И вот в его жизни появилась неописуемой красоты женщина, высокая, изящная. Все друзья сразу окрестили ее Наоми, за глаза, само собой.

– Почему Наоми? – спросила я.

– А вот это я не могу сказать, я же не сведущ в знаменитостях, что в чести у молодежи. Так вот ей и удалось сделать почти невозможное.

– Я понимаю, – вздохнула я, – как не влюбиться в такую красавицу.

– Не в любви дело, – покачал головой дядя Паша, – любовь там не проживала с самого начала. Были совершенно иные причины, почему Рома выбрал ее. Она подчеркивала его статус. Для него, законное обладание такой женщиной было сродни обладанию редким бриллиантом, или уникальным авто, которым хочется хвастаться. Вот он и демонстрировал ее всегда, при всех удобных случаях, как редкое сокровище, что находится в его владении. На всех светских вечерах они появлялись вместе, на всех официальных приемах, везде, где нужно было показать себя в выгодном свете. Пара Роман и Наоми всегда производила фурор. Они настолько внешне гармонировали, настолько дополняли друг друга, что это неизменно порождало зависть со стороны, как мужчин, так и женщин.

Была и еще одна черта, которая притянула Романа. Наоми очень темпераментна и импульсивна. Она, как дикая кошка, неукротима и непредсказуема. По мне, если уж совсем откровенно, то я поставил бы под вопрос ее психическое здоровье. Видишь ли, просто, если человек способен выйти из себя на ровном месте, от какой-нибудь несущественной мелочи, причем не просто вспылить, а стать вызывающе агрессивным, это уже диагноз. А у Романа это качество вызывало просто восторг. Она приносила в его жизнь остроты, словно чилийская приправа. Жизнь как вечный бой, это то, к чему он стремился ежесекундно. Его не устраивала рутина. Это понятие вызывало у него сильнейший протест. Ему нужен был адреналин, а с Наоми в его жизнь пришло столько адреналина, что хватит на троих таких безумцев, как он. Меня всегда пугала такая само разрушительная тяга к риску. Понимаешь, дочка, если человек проживает каждый день как последний, он очень быстро износит свое сердце.

– А в чем она выражалась, эта тяга, ну кроме опасной профессии? – снова рискнула поинтересоваться я.

– Да во всем! В скорости, с которой он водил машину. В тяге к опасным видам спорта, гонки, альпинизм, прыжки с парашютом. И еще в одной страсти….

Дядя Паша сделал паузу, и искоса посмотрел на меня, как бы колеблясь, продолжать или нет. В его по-стариковски мудрых глазах зажглась искра сочувствия ко мне, к дурочке неразумной.

– Женщины. Женщины это отдельная тема для разговора. То, что ты увидела сейчас, и то каким он был раньше – это небо и земля. Этот мужчина притягивал женщин, ни прилагая к этому, ни малейших усилий. Ему было достаточно было разок заглянуть им в глаза своими синими очами, и они были готовы следовать за ним хоть на край земли. Он интуитивно чувствовал их комплексы, страхи, слабые места, защиту. Все было как на ладошке, остальное было лишь дело техники. Он никогда и никого не добивался, всегда добивались его. Единственной женщиной, к обладанию которой, он все же приложил немалые усилия, была его жена. Наверное, третьей причиной, по которой он на ней женился, был тот отпор, который он встретил с самого начала их знакомства. Что же до остальных, то их у него было великое множество. Он так виртуозно заставлял их верить в ложь, в то, что каждая является единственной в его жизни. К сожалению, для некоторых такая слабость, как кратковременные отношения с Романом, стала фатальной. Они уходили из семей, оставляли свое благополучие, шли за несуществующей иллюзией. В итоге, многие из них так и остались в одиночестве, и с разбитыми сердцами.

Пойми, детка, я не люблю осуждать людей. Но в жизни каждого человека должно быть понятие об элементарной порядочности, должны быть границы, которые нельзя переходить. Ничто не может оправдать вторжение в чужую семью, понимаешь? Незамужних женщин полно, зачем же несвободных калечить? Это выше моего понимания. Тебе, Риточка, очень повезло, что Роман съехал.

– Так я же не замужем, дядь Паша, обо мне то вы чего так печетесь?

– Детка, сердце есть у всех, и у семейных, и у одиноких. Поверь мне, это очень хрупкий орган. Одно неосторожное движение, и починить его уже будет невозможно.

Мне очень хотелось добавить, что разбить сердце можно не только вышеупомянутым способом; что отсутствие человека в жизни может быть во сто крат трагичней, чем его так называемое вторжение. А главное, чтобы заставить верить в иллюзию, не обязательно подходить близко. Не знал мой добрый домовой, что я уже покалечена. И не нужно ему это знать. Я попыталась вернуть разговор в интересующее меня русло.

– А его жена знала… ну о его хобби?

– До поры ему удавалось это скрывать. В этом и заключалась острота его жизни. Зная, что Наоми очень ревнива, и эмоционально неуравновешенна, он просто балансировал на краю со своими многочисленными изменами. Жизнь превратилась в увлекательную игру, где живые люди стали пешками, средствами для получения исходных ощущений – ощущения хождения по лезвию бритвы. Только, Ритуля, нельзя долго дергать тигра за усы безнаказанно. Вот и заигрался Рома. Однажды Лариса вернулась домой из поездки раньше, чем планировала и когда зашла в квартиру застала мужа в собственной постели с другой женщиной. Конечно, это была не мелочь, из-за которой можно просто выйти из себя, это был настоящий взрыв бомбы. В состоянии аффекта Наоми схватила нож. Романа всегда раздражали тупые ножи. Все ножи в его доме были образцово заточены. В итоге, девчонка спаслась бегством, а вот Романа увезла скорая помощь в тяжелейшем состоянии с более чем сорока ножевых ранений. Она его, можно сказать, порубила в мясо. Ему спасло жизнь, то, что дверь осталась незапертой, и на шум прибежали соседи. Говорят, что трое здоровых, физически сильных мужчин едва смогли оттащить ее от Ромки.

От услышанного, у меня кровь застыла в жилах. Мое воображение отчетливо нарисовало мне комнату с разбросанной мебелью, следами борьбы, брызгами крови на стенах, и реками крови на полу, на постельном белье, на разбросанной одежде. Казалось, перед моими глазами проплывали кадры из фильма ужасов, про какого-нибудь маньяка, но ни на секунду я не усомнилась, что в реальности все выглядело намного более ужасающе. К сожалению, я патологически не выношу вид крови, сознание теряю. А после услышанного рассказа, да с моими иллюстрациями, меня просто начало тошнить.

– Его жена сейчас в тюрьме, – спросила я, едва ворочая языком.

– Нет, – услышала я убийственный ответ.

– Как нет??? – мой язык моментально отошел от оцепенения.

– А вот так. Он отказался ее обвинять, и свидетельствовать против нее в суде. Суд то был, но благодаря хорошему адвокату, дали по минимуму, и условно. А он как выписался из больницы, отказался от прав на квартиру в пользу жены, уволился с работы, исчез для всех друзей, пустил слух о своей смерти. Поселился в моей квартире на шестом этаже и не поддерживает отношения со старыми знакомыми.

– Как странно, а друзья то ему чем насолили?

– Ничем. Наоборот, предложили помощь, но он посчитал это слишком унизительным принять помощь в такой ситуации.

– Почему?! – недоумевала я.

Ну, наверное, понимал, что сам виноват. Дескать, какой смысл самому прыгать в прорубь, а потом кричать «помогите»? А может, считал, что заслужил все это. Кто его знает? Но он фактически поставил крест на своей старой жизни, да и на жизни в целом.

Мне было тяжело на сердце. Мне, наверное, никогда еще не было так тяжело. Осадок был просто свинцовый. Сейчас вспоминая все его непонятные фразы, я начинала осознавать, что именно таилось за каждым словом. «Я потерял свою жизнь, а твоя еще не начиналась». Конечно, избирая такой рискованный образ жизни нельзя не осознавать, что развязка может быть трагична. Он осознавал, и я даже уверена, что любое из возможных последствий его поведения представлялось ему своеобразной финишной лентой. Он слишком быстро проживал эту жизнь, слишком страстно, слишком безрассудно.

– Дядя Паша, знаете, как он объяснил мне свои шрамы? Сказал, что это – его двойка за урок, как отличить подлинное от ложного.

Старик, помолчал, как бы осмысляя фразу, а затем сказал:

– Что ж, в этом есть свой смысл. Что было истинного в его жизни? Любовь? Домашний уют? Доверительные отношения? Или может он находил истинные чувства с десятками жеманных девиц? Ради чего он расходовал свою энергию и таланты, на что? Все было настолько пустое, что когда пришла беда ему не за что было ухватиться, чтобы выжить, ничего, что бы он ценил, берег, и лелеял.

Я тебе больше, Рита, скажу, мне кажется, что и жизнь он не ценил. Он считал, что ошибочно бродит по этой земле. В его жизни произошел один трагический случай, после чего он сильно изменился, очень сильно. Подробностей я, конечно, не знаю. Давно дело было, почитай лет десять тому назад. В то время Рома работал молодым специалистом в одной химико-экспертной лаборатории. Была зима, суббота. Он был на дне рождении друга. Отмечали, как сама понимаешь шумно, весело, народу много, девчонки симпатичные. Вдруг звонок на телефон. Позвонил главный химик, начальник Романа. У него потерялся ключ от кабинета, да и не кабинет то был даже, так, подсобное помещение. Но вот что-то тому начальнику срочно в этом помещении понадобилось. А у Ромы, как на грех, в машине дубликат ключей был, валялся в бардачке, на всякий случай. Начальников ты сама знаешь. А этот имел особо вздорный характер, расшибись, но привези. А как за руль садиться, если выпил уже? Машина на ближайшей стоянке, домой планировал добраться на такси. Короче, слово за слово, чуть не поругался с руководством. Парень он импульсивный, на крепкие слова щедрый. На помощь пришел его друг, и вызвался отвезти дубликат на работу. Дескать, он не пил в тот день, проходил курс антибиотиков. Рома ему ключи от машины отдал, а сам остался дальше праздновать.

Через час ему позвонили доблестные блюстители дорожного порядка, как официальному владельцу авто. Гололед был сильный. Друг его не справился с управлением и влетел в столб. От удара погиб на месте.

С тех пор у Ромы в голове что-то щелкнуло. Сломалось внутри что-то. Он словно затвердил себе, что там, на небе произошла чудовищная ошибка, и это он должен был отправиться в мир иной тем зимним вечером. Кто знает, может быть, поэтому он позволял себе так играть с жизнью, меняя одно рискованное занятие на другое, словно хотел исправить то недоразумение.

Весь вечер я провела в обнимку с подушкой. У меня кружилась голова от переизбытка противоречивых мыслей, меня просто разрывало изнутри. И все это было даже не из-за того, что спала пелена таинственности, и вместо рыцаря печального образа, мне предстал человек из плоти, крови, и с целым багажом пороков. Я же поверила этому человеку, я поверила этим глазам, которые смотрели мне прямо в душу, поверила голосу, поверила его словам, поверила его звонку, поверила тому, что я действительно стала чем-то важным в его жизни. А на самом деле я была всего лишь очередная, кто слышит эти слова. Я всего лишь образец в его коллекции. Я вся рассыпалась от чувства потери, которое за последнее время пережила уже дважды: сначала, я потеряла его фактически, он исчез из моей жизни, а теперь я потеряла еще и чувство обладания. Он ведь все равно оставался моим приведением, даже когда не был рядом, я невольно считала его своим, своим вдохновением, своим мыслетворцем. Но, такие люди, как он не принадлежат никому, они подобно ветру, что разок постучит в окошко, обнимет, освежит осенней прохладой, и исчезнет навсегда.

Второе странное чувство, которое наслаивалось на мою горечь, было чувство сочувствия и зависти. Он не боялся жить в полную силу легких, не боялся рисковать, однако, и не жил так, как хотел бы. Я сочувствовала его самообману и завидовала его решимости.

Третье же чувство противоречило всем законам логики. Я больше не хотела с ним встречаться, слышать, обманываться, и, завораживаться, я боялась снова попасть под влияния его магнетизма, но одновременно с этим мне снова хотелось его видеть, узнавать все больше, может быть разочаровываться, может быть, так же как и сейчас, раздирать на части сердце, обнимая подушку. Но мне это было нужно. Меня саморазрушительно тянуло к тому, чего я боялась. Это так контрастировало с пресностью и безвкусием моей жизни. Я знала, что сейчас мне было больно, но в этой боли и состоял смысл моего существования в эту самую минуту.

Ночь я провела в полудреме, переполняемая волнениями и противоречиями, а утром я снова села за компьютер и ввела в поисковике «Мейер Роман Германович»

Мейер Роман Германович (1970–2009) ведущий специалист в области современной криминалистики. Кандидат юридических наук. Эксперт-криминалист Министерства внутренних дел. Преподаватель кафедры уголовно-процессуального права и криминалистики. Автор книг «Проблемы современной следственной и экспертной практики», «Особенности использования технических и цифровых средств при раскрытии тяжких правонарушений». Скончался 12 апреля 2009 года в результате ножевого ранения в область легкого.

Да, регалий много, и, как и говорил дядя Паша, даже в официальных источниках он числится скончавшимся. Но мне нужно было найти еще хоть что-то, какие-нибудь данные, фотографии, что-нибудь…