Текст книги "Некто без имени"

Я никогда не была поклонница социальных сетей. Все это казалось мне хвастовством, позерством и болтовней ради болтовни. Все эти наперебой выкладывания фотографий, комментарии – какой-то эксгибиционизм. Те люди, с которыми у меня есть желание общаться, находятся от меня на расстоянии телефонного звонка. А создавать себе иллюзию, что ты окружен толпой друзей, которые на самом деле используют тебя для той же иллюзии, все это для меня пустое времяпрепровождение. Хотя, если честно, я так считаю, только потому, что мне нравится быть одной, даже в интернете. Нравилось…..

Тем не менее, я была зарегистрирована в нескольких социальных сетях. Что ж, надо использовать и этот шанс тоже. Ввожу в поисковике имя…. Ничего. Есть один однофамилиц, но уж очень юный. Другой сайт – результат тот же. Ничего! То ли профайл был удален, то ли вообще никогда не создавался. Почти 2 часа попыток. Я пришла в отчаянье. Если надо подумать – иди в душ, старое проверенное средство.

Старое средство не подвело и теперь. Стоя под теплыми струями, и чувствуя как расслабляется, и успокаивается каждая клеточка моего организма, я созерцала капли воды, струящиеся по кафелю. Капельки медленно стекали по стене, затем встречали такие же капли, и образовывали маленькие лужицы, сообщества. Конечно, Сообщества! В каждой социальной сети есть сообщества по интересам или местам учебы, работы. Я выскочила из душа, накинув халат на мокрое тело и лишь слегка набросив полотенце на влажные волосы. Сообщества. Я ввела в поисковую строку одной из социальных сетей «правовая академия». Мне высветилась страничка с фасадом академии, ее официальным адресом и телефонами, а так же фотографиями и видео, размещенными членами сообщества. Я вошла в раздел «члены сообщества». Мне высветился огромный список молодых людей, судя по возрасту – студенты академии. От студентов проку мало, я стала искать в списке кого-нибудь старшего возраста. Ага, некто 52 лет, на имя я внимания не обратила. Так и есть, преподаватель кафедры адвокатуры и нотариата. Так так… альбомы: личные фото, отпуск, еще отпуск, ага «Так мы отдыхаем» – фотографии с различных мероприятий на работе. Много людей, много незнакомых лиц, одетых парадно. Это – несколько фотографий, сделанных в ресторане, это – фотографии с украшенного кабинета. Я проглядела уйму фото, пока мой взгляд не поймал одну, наиболее любопытную. На фотографии были изображены 4 человека, один из которых, седеющий коренастый мужчина, был владельцем профайла, женщина рядом – предположительно жена, а вот высокого мужчину не узнать было невозможно. Слишком выразительно смотрели на меня с бездыханного изображения нереально синие глаза. Глаза и губы, наверное, было единственным, что осталось от прежнего Романа теперь. Тогда же его черты лица были тонкие и благородные, волосы аккуратно уложены, а лицо гладко выбрито. Прав дядя Паша, это был как раз типаж, от которого приходят в восторг женщины, настолько привлекательным и притягательным он казался. Наверняка все его студентки не пропускали ни одной его лекции, хотя, думаю, предмет они тоже не слушали. Уверена даже, что на пересдачу ходила вся женская половина потока, и не по одному разу. Интересно, какие взятки ему предлагались и чем? Наверняка натурой… И наверняка брал. Эта мысль больно полоснула слева, и почему то заболели уши, так тяжело было осознавать собственный самообман. Я ведь хотела летать, свернуть горы после его звонка.

Я перевела взгляд на женщину радом с ним. Ну, тут сомнений не было. Это была Наоми. Высокая, стройная, грациозная с большими черными глазами и длинными, черными, блестящими волосами – ну, просто Наоми Кэмбл Российского производства. Теперь понятно, почему друзья окрестили ее так. А если вспомнить взрывной характер самой модели, то прозвище, как говориться, не в бровь, а в глаз. Ах, как красиво они смотрелись вместе. Просто идеальная семья для рекламного баннера. Ну, кто я по сравнению с ней? Дурнушка какая-то, вот кто! Зачем же он заставил меня поверить в то, что я что-то значу… Да после такой красавицы, нельзя не смотреть на женщин в сравнении с ней. Кретинка!

Я стала листать фотографии дальше, в надежде найти хоть еще одну… но тщетно. Я мазохист. Мне больно, а ничего не могу с собой поделать, и продолжаю поиски новой порции боли.

Внезапно, раздался звонок в дверь. Я вздрогнула от неожиданности. Ну, это-то кто мог прийти ко мне в это время? Кому я еще понадобилась? Не спрашивая, кто за дверью, я не имею такой привычки, я повернула замок. На пороге стоял молодой худощавый мальчик с большим пакетом в руках.

«Курьерская служба, вам пакет, распишитесь» – промямлил юнец. Я поставила свою подпись на его бумагах, и взяла большой конверт. На нем было написано: «Карповой Маргарите Леонидовне от главного архитектора проектного агентства «Меандр» Звягина Игоря Олеговича». Судя по знакомому размеру и твердому содержимому пакета, сомнений не было – это была моя папка. Я закрыла дверь за мальчиком, и облокотилась на стену. С ума сойти можно! Конечно, это была моя дорогая зеленая папка со всеми чертежами. Интересно…. Во внезапное раскаяние Звягина я не верила, не такого типа эта птаха, что тогда? А может не гадать? Любопытство это как зуд, пока его не удовлетворишь, так и будет чесаться. Зажав папку под мышку, я рванула к телефону. Телефон Звягина был в недавно набранных номерах. Слушая гудки в трубке, мое сердце колотилось с такой же скоростью, что и в прошлый раз, но на этот раз не от беспокойства, а от возбуждения.

– Алло! – услышала я знакомый голос.

И снова, не удостоив его и слова приветствия, или благодарности, наверное, я совсем перестаю быть воспитанным человеком, я выпалила:

– И как это прикажешь понимать? Ты болен или пьян?

– Ты про папку, Карпова? Нет, я трезвый, и в здравом уме – его голос звучал как-то странно. Не свойственно ему, монотонно и безжизненно. В нем не было привычных саркастичных нот, – просто я осознал, что был не прав. Папка тебе нужна, работа предстоит большая. Удачи!

– Ого, себе, – только и смогла выговорить я, пребывая в легком шоке. – Звягин, в тебе реально совесть проснулась?

– Проснулась, – снова услышала я сухой, пресный ответ. Даже моя ирония в голосе не спровоцировала никакой ответной реакции.

– Ну, добро. Спасибо, конечно.

И тут произошло самое интересное. В трубке сначала повисла выжидательная тишина, а потом, Звягин в своей узнаваемой ехидной манере вкрадчива произнес:

– Тебя есть за что уважать, Карпова, ты же такая честная, принципиальная. Просто ангел без нимба. Странно, что ты до сих пор не спросила себя, как так получилось, что солидное агентство АКАТО, вдруг, без всякого конкурса, утверждает на крупный проект не практикующего архитектора Риту Карпову, но отказывает своим же сотрудникам, таким маститым как Эрнест Силуянов, Софья Нейман. Против подружки твоей, Климчук Иры, ничего против не имею, она молодец, но неужели твой талант востребован больше, чем мастерство этих специалистов? Всего доброго!

В трубке раздались гудки отбоя. Все фамилии, что назвал этот подлец, мне были знакомы, единственное, чего я не знала, так это то, что они являются сотрудниками АКАТО. Но ведь если это так, то о каком неопытном молодняке говорила мне Ира?

Я снова бросилась к компьютеру, но на этот раз я ввела адрес официального сайта АКАТО-project. Главная страница, реквизиты, вступительное слово директора, бессменного лидера АКАТО Ильи Филипповича Коломеец. Так, так… «Наши проекты»… ага «Наши архитекторы». В этом разделе был представлен полный список сотрудников с фотографиями регалиями и краткой биографией. На фото я очень быстро узнала и Эрнеста Силуянова и Семена Буракова и Софьи Нейман – все это – опытнейшие архитекторы, но ни одного из них не было в списке участников проекта в Серпухове. Однако, как по взмаху волшебной палочки, там оказалась я. И это было более чем подозрительно. Вопрос второй, который доселе, ни разу не пришел в мою голову, а как вообще им пришло в голову отыскать меня? В какой базе данных я числюсь? Ни в одно кадровое агентство я не подавала резюме. Звягин знает ответ, и этот ответ вызывает его злорадство, поэтому, он и не удержался намекнуть мне, что в проекте я не случайно. На меня накатила волна беспокойства, почти на грани паники. Я так боялась узнать ответ, и в то же время так хотела его узнать. Видать, я действительно одно большое противоречие.

Я набрала знакомый номер:

– Ира, это Рита. Есть вопрос.

– Давай, чего там у тебя? – протянула сонным голосом Ира, видно своим звонком я прервала ее безмятежный сон.

– Кто просил Илью Филипповича, чтобы меня взяли в проект? – спросила я напрямую, без дипломатических подходов.

– А с чего ты взяла, что… – после паузы неуверенно начала Ира.

– Ира, я это знаю. Не пытайся меня убедить, что это не так. КТО?

– Рит, что ты себе выдумываешь?

– КТО?! – настаивала я.

От такого напора уверенность Иры пошатнулось. Она замолчала, потом тихо произнесла:

– Я не знаю его имени.

Во мне все оборвалось. Сбылись худшие опасения. Еще секунду и польются слезы.

– Кто это, Ира, пожалуйста, скажи.

– Я не знаю имени, я же говорю, знаю, что это друг Ильи Филипповича, он звонил по телефону, после чего меня попросили тебя разыскать, как бывшую коллегу. Имени я не знаю…

– Ира, ну пожалуйста, вспомни, может, слышала, может Илья Филлипович, что-то упоминал.

– Он однажды упомянул фамилию, но я ее не помню. Помню, что странная такая. Ме… Мей….

– Мейер! – с ужасом выдохнула я.

– Да, кажется она.

У меня затряслись руки, а слезы полились в два ручья. Да, некто без имени, ты прав, ты умеешь только ломать.

– Ира, мне нужно поговорить с Ильей Филипповичем. Я отказываюсь от проекта. – Я стала всхлипывать в трубку.

– Ты с ума сошла?!! – Всполошилась Ира – Да такой шанс раз в жизни выпадает. Ну, подумаешь, помогли тебе сюда попасть. Да, если бы мне так помогли, я бы по гроб жизни была бы благодарна, щенячьей благодарностью. Не глупи, слышишь.

– Ира, – уже вовсю ревела я в трубку, – я не заслужила этого шанса. Это украденный шанс. Да чем я лучше Колесник? Я с работы когда-то ушла из-за такого подхода к делу, а теперь, я сама на ее месте. Ира, мне провалиться охота, под землю провалиться, слышишь? Он же из-под меня почву выбил, я же за работу, как за спасательный круг держалась, а теперь у меня и этого нет. Он все уничтожил!!! Ира, да за что мне все это?!

Иринка только растеряно слушала мои бессвязные сетования, вперемешку с рыданиями, да всхлипываниями.

– Рит, ну перестань, не плач. Ты не руби с плеча в таком состоянии. Успокойся, и все обдумай хорошенько. С Ильей Филипповичем ты еще успеешь поговорить. Он днями в своем кабинете, примет тебя в любой момент, ты только не принимай поспешных решений, ладно?

Мы простились. Я пообещала успокоиться и не делать глупости. Но меня продолжало трясти мелкая дрожь. Не помогла даже чашка горячего какао. Моя третья потеря по вине этого человека, этого…. Дон Жуана этого…. Да какое право он имел…? Теперь, мне даже негде спрятаться от тяжелых мыслей. Ничего не осталось. Я ведь уверена, что возвращение папки – это тоже его рук дело.

Чтобы проверить эту версию, я сделала еще один звонок, непосредственно в «Меандр», моей бывшей коллеге Альбинке. Альбинка – это просто солнечный зайчик, всегда весела, всегда в хорошем настроении, всегда говорлива и всегда в курсе последних слухов. Как раз то, что мне надо.

Альбинка была очень рада меня слышать, поздравила меня с назначением.

– Какая ты молодец, Ритуля! Я так за тебя рада. И вдвойне приятно, что ты своим назначение обскакала нашего пакостника.

– Звягина, что ли? – удивилась я.

– Ну, а кто у нас еще кот-пакостник? – засмеялась Альбинка.

– В каком смысле «обскакала»?

– Так он же подавал заявку на участие в проекте, так хотел быть в списках. А тут ему так хорошо дверью по носу дали, тебя утвердили, а его нет. Он тут несколько дней рвал и метал. Житья от него никому не было.

– Ничего не понимаю, – мысли путались в моей голове, – ему-то это зачем. Он главный архитектор не последнего по величине агентства. Должность хлебная. Серпухов то ему на кой? Это ж головная боль, да командировка длительная.

– Ну, во-первых финансовая сторона вопроса. Ты же понимаешь, это не государственная инициатива восстановить памятник архитектуры. Заказчик, лицо юридическое, имеет нешуточный интерес на это место. Тут такой слушок ходит, что через это имение не одна сотня тысяч долларов легализуется не единожды, и во время восстановительных и работ, и после реставрации. Поэтому и зарплата для архитекторов обещана не малая, побольше, чем зарплата главного в Меандре. Уж есть ради чего потерпеть неудобства.

А во-вторых, это вопрос престижа. Участие в проекте такого масштаба мгновенно преображает портфолио, знаешь ли. Он хоть и главный, а его творческая биография крайне скудна. У любой проверяющей комиссии могут возникнуть вопросы, за какие такие заслуги господину Звягину выпала честь занимать столь высокий пост. Участие в реставрации переводило бы его в число избранных.

Так что, есть у него интерес, как видишь. Можешь представить его досаду, когда ему пришел отказ. Уж какими только словами он тебя тут не поминал! Ну, ты не огорчайся, ему сейчас не до тебя. Он, кажется, в какую-то историю вляпался.

– Да ты что? – поддельно удивилась я – В какую?

– Да пес его знает, в какую! Просто, к нему вчера двое из органов приходили, долго беседовали с ним в кабинете, а он потом, ходил злющий-презлющий. Никак какое-то правонарушение на нем. Да, так ему и надо. Он тут всем уже костью поперек горла стоит.

Это все, что мне нужно было знать. Остальную часть разговора я уже не слушала. Все мои опасения оправдались. Держа в уме род деятельности Романа, я даже не сомневалась, что двое с органов пришли с его подачи, чтобы ласковой беседой уговорить Звягина вернуть мне мою собственность. Теперь, эта пакость будет думать, что у меня, у такой принципиальной, за плечами мощный покровитель. Как это гадко! Теперь мое решение поговорить с Ильей Филипповичем укрепилось. Я не буду играть по тем же правилам, что и все, лучше выйти из игры совсем.

Я подошла к зеркалу и взглянула на свое заплаканное лицо, на тоскливые глаза. В последние дни в моей жизни царило полное безумие, неужели все это происходило со мной? Ну, ничего, фен, макияж, и я избавлюсь от этой странной истории. Роман больше не вернется, и не посмеет меня тревожить, а я перестану о нем думать. И, разумеется, я не стану участвовать в проекте, где я блатное лицо, сколько бы выгод мне это не сулило.

Хоть я и пообещала Ире не принимать поспешных решений, но в своем решении я уверена, так зачем же откладывать? Поэтому, я одеваюсь и еду в АКАТО, а там, уж как получиться. Думаю, я смогу поговорить с Ильей Филипповичем, и забрать документы. Жаль только, что офис АКАТО располагается на другом конце города, придется брать такси.

Через полчаса сборов, я уже ехала в такси, с самыми тяжелыми чувствами на душе. Я не стала заранее продумывать речь и причину, по которой я отказываюсь от участия, ничего мне не шло на ум, буду действовать по обстоятельствам. Скоро все закончится, и я вырвусь из этого силового поля, которое поставило всю мою жизнь с ног на голову.

Архитектурно-проектное агентство АКАТО занимало современное четырехэтажное здание с зеркальными стенами и сглаженными углами. Каждая зеркальная панель стены располагалась под углом к соседней, благодаря чему разные зеркала отражали разные фрагменты окружающей обстановки. Это создавало оптическую иллюзию, словно все здание имеет изломанную форму. Оно характерно выделялось среди однотипных жилых и офисных зданий микрорайона. Глядя на этот современный храм проектной мысли, я подумала, что наверняка любой архитектор посчитал бы это за счастливый билет в жизнь, быть принятым в команду АКАТО, каждый день входить в эти стеклянные двери, подниматься по лестницам, и ходить по коридорам, где царит чистое творчество в обрамлении мастерства и профессионализма. Такси остановилось на парковке. Я расплатилась и вышла из машины, оказавшись перед высокой стеклянной дверью в святилище архитекторской деятельности. Я не хочу лгать самой себе, конечно, для меня было бы честью приходить сюда полноправным сотрудником, но не таким способом, нет, я не смогла бы себя уважать после этого.

Кабинет мудрого лидера АКАТО, Ильи Филипповича Коломейца, располагался на последнем четвертом этаже. Среди остальных офисов на этаже, его кабинет отличала большая, массивная, деревянная дверь. Она была похожа на дверь в замок, где живет сказочный король. Да и сам Илья Филиппович напоминал своим внешним видом доброго волшебника. Он носил длинную, седую бороду, его волосы до плеч тоже были седыми, а глаза добрыми и справедливыми, как у настоящего деда мороза. Он не носил костюм, больше предпочитал свитера, и был достаточно легким в общении человеком. Я впервые увидела его на одной из конференций, и очень прониклась этим стариком.

Лишь только я поднялась на четвертый этаж, как тут же увидела, что Илья Филиппович направляется к своему кабинету с противоположного конца коридора. Случай был весьма удобный, я ускорила шаг и настигла его аккурат возле заветной двери.

– Здравствуйте Илья Филиппович. Вы не могли бы уделить мне минутку, пожалуйста.

Илья Филиппович остановился, и с любопытством посмотрел на меня.

– Моя фамилия Карпова. Я по поводу реставрации Пущено-на-Наре. – Продолжила я.

В глазах директора, наконец, загорелся огонек понимания. Моя фамилия ему была, очевидно, знакома.

– Добрый день! – ответил мне глубокий баритон – Это очень кстати, что вы подошли, а то я уже собирался вас разыскивать. Вы не донесли кое-какие документы. Надеюсь, они у вас с собой?

Я сделала глубокий вдох и выдохнула фразой:

– Я отказываюсь от участия, Илья Филиппович. Думаю, причина вам понятна. Я пришла забрать документы.

Конечно, директор понял все сразу. Он внимательно посмотрел мне в глаза, словно пытаясь понять, насколько глубока моя решимость, затем сказал:

– Маргарита Леонидовна, давайте побеседуем в моем кабинете, в коридоре как-то не очень удобно.

На этих словах, он повернул ключ в замке своего кабинета и распахнул передо мной массивную деревянную дверь. Я послушно поплелась вовнутрь. Кабинет был просто залит солнечным светом, его шестиугольная форма и высокие окна позволяли солнечным лучам беспрепятственно проникать в каждый уголок комнаты. У окна стоял широкий, величественный, деревянный стол правителя государства АКАТО проект, и два стула с высокими спинками перед ним.

– Прошу Вас, Маргарита Леонидовна, – он пригласил меня жестом занять один из стульев. Я присела на краешек, словно провинившаяся школьница в кабинете директора.

– Итак, – Илья Филиппович сжал запястья в замок на столе, – я, разумеется, догадываюсь о причине столь категоричного отказа, догадываюсь даже чьих рук это дело, и кто именно надоумил вас принять такое решение.

– Ну, вот и славно, значит, мне не придется ничего объяснять, – спокойно ответила я, чувствуя облегчение. Однако, облегчение длилось не долго.

– Я думаю, придется, – так же спокойно ответил Илья Филиппович. – Я полагаю, вас расстроила протекция со стороны Романа Германовича, не так ли? Я только не понимаю, что именно вас смущает? Вы не считаете себя достойным архитектором? Вы не уверены в своей квалификации?

– Нет, я уверена, – твердо ответила я, – и я могу пояснить, что именно меня смущает. Моя квалификация не стала первопричиной, почему я оказалась в проекте.

– Вот как, – понимающе кивнул директор, потом взглянул мне в глаза со всей своей проницательностью и Соломоновой мудрость и спросил, – а что вы, Маргарита Леонидовна сделали для того, чтобы ваша квалификация стала первопричиной? Вы присылали сюда резюме или портфолио? Или, быть может, вы звонили или запрашивали встречу со мной?

Довод был железобетонный. Он слегка пошатнул мою решимость. Я покачала головой. Конечно, я не подавал заявку на участие, я даже не знала о существовании этого проекта.

– Илья Филиппович, я, конечно, понимаю, что ваш довод несокрушим. Да, я не ничего не сделала, это так, но против совести я не пойду. Конечно, быть здесь это, несомненно, большая честь, но сам факт, того, что я здесь, по чьей-либо просьбе, означает лишь то, что я занимаю место более достойных архитекторов, тех, кто не вошел в списки участников по моей вине.

Директор удивленно поднял брови:

– Кого вы имеете в виду, позвольте спросить?

– Эрнеста Силуянова, Софью Нейман. Вы взяли меня, но отказали в участии им. Воровать чужой шанс я не намерена.

– Ах вот оно что! – Илья Филиппович откинулся на спинку своего кресла – Ну как же, как же…. Я смотрю, мосье Звягин широко раскрыл вам глаза на положение вещей. Удивительно только, что зная его скверный характер, вы так легко поспешили поверить на слово столь непроверенной информации. Эрнест Георгиевич не подавал заявление на участие. Его семейные обстоятельства не позволяют ему уезжать далеко от дома на длительный срок. Софье Борисовне предстоит операция через 2 недели, она также не может участвовать в проекте. Только те люди, кого вы видели в списке, подавали заявку на участие. Остальные имеют причины, а кто-то и добровольное желание работать лишь с текущими проектами агентства.

Я молчала. А что можно было еще сказать. Я выставила себя круглой идиоткой. Конечно же, нужно было хотя бы предположить, что даже если столь именитые люди работают в агентстве, это совершенно не означает, что каждый из них непременно желает ехать в Серпухов. Илья Филиппович правильно поставил меня на место.

– Маргарита Леонидовна, – продолжил директор, – вы вообще понимаете разницу между блатом и рекомендацией? К Вашему сведению я никогда не пил с Романом Германовичем на брудершафт, мы никогда не сидели за одним столом, и я никогда не значился в списке его близких друзей. Не стану отрицать, что в свое время Роман Германович сильно помог мне в беде, но верьте, я не такой человек, который способен оплачивать долги, вступая в сделку со своей совестью. Я понимаю, что сейчас на него льется много грязи. Вероятно, это одна из причин, почему я вижу вас сейчас перед собой, но, тем не менее, его мнение всегда было, и остается авторитетным во многих областях, в том числе и в этой сфере. Так что, я всего лишь прислушался к мнению человека, которого безгранично уважаю. Маргарита Леонидовна, мне жаль, но я не принимаю ваш отказ в участии. Как сотрудник вы меня вполне устраиваете.

Нет, нет, так все равно нельзя. Это не правильно. Я вошла в сотрудники не с парадного, а с черного входа.

– Я, Илья Филиппович, так же никогда не вступала в сделку с совестью. Когда то меня потрясла история Полины Колесник, которая заняла мое место по протекции главного архитектора. Я просто не смогу смотреть на себя в зеркало, зная, что сама я поступаю также.

– Вы ничье место не занимаете, лишь свое законное, которое вам выделило агентство АКАТО. И потом, Маргарита Леонидовна, простите меня за прямоту и грубость, но думаю, вам стоит прекратить вести себя как трусливый заяц.

Да уж от такой прямоты, совершенно неожиданной, у меня округлились глаза. А Илья Филиппович, не обращая внимания на мое замешательство, продолжал:

– Я слышал об этой истории, но не считаю, что тогда вы поступили разумно. Вы искренне убедили себя, что повели себя достойно, ушли, громко хлопнув дверью, а на самом деле, вы демонстративно сбежали. Именно поэтому Игорь Олегович до сих пор воспринимает вас как пустое место. Себя нужно уметь защищать, а больше чем себя, нужно уметь защищать свои убеждения и труды. Вам плюнули в лицо, а вы услужливо подставили спину. Вы не пошли к вышестоящему руководству, не пошли к заказчику. Запачкаться побоялись? Или побоялись отмыться? Скорее второе. Пошли по пути наименьшего сопротивления, так проще, не так ли? А что вы, спрашивается, делаете сейчас? Да то же самое – сбегаете. Вам и на ум не приходит, что намного разумнее остаться и доказать, что вы достойны той рекомендации, которую получили. В чем причина бегства, Маргарита Леонидовна? В том, что вас не оценили, так, как вам бы хотелось. Так я вам скажу, не великий подвиг сидеть на одном месте и ждать, что когда-нибудь к вам придут и предложат орден за заслуги. Чтоб вас оценили, так, как вы этого заслуживаете, необходимо делать действия: отлеживать текущие проекты, где можно профессионально реализовать себя, посылать резюме, доказывать, что вы профессионал. За вас это сделал другой человек, тот самый от которого вы сейчас открещиваетесь, и знакомства с которым стыдитесь. По моему убеждению, это не порядочно с вашей стороны.

Когда имя Романа Мейера было на слуху, и он был востребован как профессионал, никто, ни один человек не смел обсуждать его образ жизни, и порочить его заслуги. Лишь, когда он добровольно ушел из профессии, и перестал появляться в обществе, на него вылили ушат помоев. Вот и вам кто-то поведал о жизни Романа Германовича с точки зрения своего осуждения, и вы поддались заблуждению, и приняли это оценку за свою. Только я вам так скажу, сколько бы негативных высказываний о нем вы не слышали, Роман Германович спас не одну невинную жизнь. Он, не единожды, помогал восстановить справедливость, он многим людям вернул доброе имя и репутацию, а многие подонки сидят сейчас в соответствующих местах, тоже благодаря ему. Он великолепный друг, который никогда никому не отказывал в помощи, никогда и никого не оставлял в беде. Да, разумеется, он имел некие слабости и пороки, но чтоб иметь право осуждать, нужно знать все факты, не только негативные. Вообще, я считаю, что осуждать человека за прошлое может лишь тот, кто был частью этого прошлого. Если же нет, то даже закоренелого преступника на суде судят лишь за текущую провинность, а не за старые подвиги. У вас есть причина быть обиженной на Романа Германовича? Он как-то бесчестно поступил с вами? Он вел с вами ту линию поведения, о которой вы слышали?

– Нет – тихо прошептала я. Все это время я сидела с опущенной головой. Каждое слово било по самолюбию словно плетью, но возразить было нечего. Илья Филиппович был прав во всем, начиная с моего бегства из «Меандра», конечно Звягин принимает меня за ноль, так как я по-настоящему не дала ему отпор, заканчивая моим суждениям о Романе. Ну почему у меня все никак не хватает мудрости, чтобы самой прийти к такой простой истине, не осуждай человека за прошлое, если в настоящем он не причинил тебе боли. Конечно, он не вел себя со мной так, как вел себя с другими женщинами, по словам дяди Паши. Наоборот, он ограждал меня, оберегал. Он первый оттолкнул меня, чтоб не причинить вред. Никто так не поступает с безразличными людьми. Он когда-то посчитал унизительным принять помощь для себя в критический момент жизни, но пошел просить мне место в проекте. Будь я хоть чуть-чуть умнее, судила бы по поступкам, а не по словам стороннего наблюдателя.

– Илья Филиппович, – я подняла полные надежды глаза – вы знаете, где он сейчас?

– Боюсь, Маргарита Леонидовна, этого не знает никто. Если Роман Германович не хочет быть найденным, то никто не сможет найти место его проживания.

Я снова опустила глаза и увидела, как две слезы капнули на мои колени. Надежда словно песок просыпалась сквозь пальцы. А мне нужно было, так нужно было его увидеть и поговорить с ним.

– Однако…, – вдруг неожиданно продолжил Илья Филиппович, – он покинул мой кабинет за 15 минут до вашего прихода. Я попросил его о помощи в негласном расследовании одного происшествия в агентстве. Так, что вполне возможно, что он все еще в здании.

– Есть вероятность, что он здесь? – ошеломленно переспросила я.

– Да, такая вероятность есть. Он планировал переговорить с сотрудниками финансового отдела, чтобы помочь агентству компетентно разобраться в одной оказии. Так что, если вы поспешите….

Я уже не слушала, наскоро попрощавшись, я пулей вылетела из кабинета. Финансовый отдел располагался на втором этаже. Если он еще там… Боже, пусть он будут там, ну пожалуйста! Это мой последний шанс поговорить с ним. Если я опоздаю, мой мир снова расколется на мелкие осколки. Я летела по коридору, а мысли, словно ветер, стремительно влетали в голову, и вылетали из нее, создавая в уме рваный картины. Что я скажу? Что сделаю? Без понятия. Просто я чувствую одно, он мне нужен, очень нужен. Я не могу упустить этот шанс. Я упустила столько шансов в жизни из-за своей гордости, из-за пустого самолюбия. Дура! Набитая дура! О какой гордости я сейчас говорю? Я бегу по коридору за мужчиной, молясь про себя, чтобы только раз, еще один раз, мне представилась возможность сказать хоть слово или просто обнять его, то, что я раньше никогда не решилась бы сделать самой. Сейчас не важно…

Второй этаж! Вот и кабинет… сейчас все прояснится. Вдруг мой взгляд упал на высокое окно коридора и то, что я увидела, привело меня состояние паники. По дороге, от здания АКАТО ритмичным шагом уходил высокий человек в кожаной куртке. Это был Роман. На мгновение он замедлил шаг и обернулся. Но даже издалека, меня поразили своей глубиной и нереально синим цветом эти глаза.

– Рома!!!! – закричала я и изо всех сил застучала по окну. Глупо! Услышать стук с такой дистанции нельзя, тем более услышать мой крик. Стены у здания зеркальные, значит, увидеть меня он тоже не мог.

– Ромааа!!!! – сделала я еще одну тщетную попытку, но в ответ он лишь отвернулся, поднял воротник и снова зашагал по дороге. Надежда исчезала. Центральный вход выходил на другую сторону здания. Даже если я сейчас изо всех своих сил побегу к нему, то окажусь по другую сторону улицы, и потеряю бесценное время. А он все отдалялся шаг за шагом, шаг за шагом. Каждая секунда все больше разлучала меня с ним неумолимо, а я могла лишь беспомощно смотреть, как навсегда меня покидает дорогой мне человек. Навсегда – это значит, мы никогда больше не встретимся.

Никогда – это значит нужно забыть. Это значит, ты лишена шанса, даже призрачной возможности ждать. Это значит, нет места надежде. Никогда значит, в твою жизнь пришла пустота. Я боюсь этого «Никогда». И сейчас ради того, чтоб не допустить прихода «Никогда» в мою жизнь я готова даже разбить это проклятое зеркальное окно и если потребуется выпрыгнуть самой.

Внезапно меня озарило. Пожарная дверь! В этом здании обязательно есть пожарная дверь, и располагается она на противоположной стороне от центрального входа. У меня меньше секунды, чтобы найти эту дверь.

Время – странная материя. Оно способно ускорять, и замедлять свой бег. Но по чудовищному неведомому мне закону, оно замедляется в тяжелые, или скучные моменты, но несется бешеным темпом, когда спешишь сама. Сейчас я бежала наперегонки с самим временем. Я перепрыгивала через две и три ступени, я забыла про понятие осторожность. Я готова была разбиться, но только не упустить возможность остановить его.