Текст книги "О Сталине без истерик"

Глава 24. Заведующий особым сектором ЦК Александр Поскребышев – «тень Сталина»

Потрясающе, необъяснимо – но этот человек не оставил после себя никаких мемуаров! Во всяком случае, до нынешнего дня они не обнаружены. Однажды на вопрос своего помощника генсек Черненко ответил, что твердо убежден, мемуары Поскребышева – миф: «Он не мог их вести в силу специфики работы у Самого и из-за особенностей своего скрытного характера. После его смерти мы ничего не обнаружили. А мне ли не знать – изъятием архивов в то время занимался наш отдел».

Речь идет об Александре Поскребышеве, проработавшем заведующим особым сектором ЦК (секретариатом Сталина) почти тридцать лет.

Вот уж кто был бы кладезем интригующей информации и компромата. Но, увы… (Хотя один из помощников вождя народов – Борис Баженов, бежавший на Запад в 1929 году, написал книгу о Сталине, которую я читал еще в западном издании, то есть до перестройки. Удивительно, но Баженов жил долго, и длинные руки НКВД-КГБ его почему-то не достали.)

Один только телефонный звонок «тени Сталина», как называли Поскребышева, приводил в трепет любого: и государственного чиновника, и маршала, и министра. Ведь особый отдел и канцелярия, подотчетные секретарю Сталина, были выше органов госбезопасности.

Посетители кабинета Сталина неизменно проходили через холуев его помощника, и все до единого, включая военачальников и близких родственников Кобы, нещадно ими обыскивались. Только один раз и только один человек, как утверждают, прошел к «бессмертному» без процедуры осмотра. Догадаетесь, о ком идет речь? О жене? О дочери Светлане? Нет и нет. Через все кордоны якобы прошел в Кремль прямо к Сталину легендарный Вольф Мессинг. Тут уж и Поскребышев был бессилен, будто бы все в приемной попали в сети мага.

Все, кто знали Поскребышева, вспоминают о нем, как о человеке-роботе. Еще задолго до изобретения компьютерной памяти, он держал в голове полный банк необходимой Хозяину информации по самым разным проблемам. И никогда не ошибался. На доклад он ходил с тоненькой канцелярской папочкой, а не с пудовым гроссбухом, но всегда попадал в точку – в папке лежали именно те документы, которые в эти минуты были нужны Сталину. Тиран и его раб так притерлись друг к другу, что казались как бы единым целым. Чудовищная деталь: Сталин взял себе под бок вчерашнего фельдшера-ветеринара по одному из мотивов, который перевесил все остальное.

– Поскребышев, у тебя очень страшный вид, тебя будут бояться, иди ко мне, – сказал он при первом «собеседовании».

И впрямь его боялись: защитный френч, лысый череп, приплюснутый широкий нос, большие уши, тяжелый взгляд. Находясь денно и нощно рядом с вождем, он уже не принадлежал самому себе. Не смог спасти любимую жену: ее как пособницу троцкистов (она была родной сестрой жены Льва Седова – сына Троцкого – арестовали в 1938 году и расстреляли в 1941-м). Поскребышев будто бы попытался встать на ее защиту, но Сталин отрезал: «Органы НКВД считают необходимым арест твоей жены». На руках у Поскребышева остались две маленькие дочки – 5-летняя Галя и годовалая Наташа.

Незадолго до смерти Сталина Поскребышев оказался в опале. Ему инкриминировали потерю важных государственных документов и связь с международным сионизмом и отстранили от работы. Впоследствии выяснилось, что документы нашлись, а инцидент инспирировал и сфабриковал Лаврентий Берия, который пытался устранить всех, кто был долгое время близок к Сталину, и на их место поставить своих людей.

В 1953 году Поскребышев был отстранен от активной политической жизни и уволен.

В своей речи на XX съезде КПСС Н. С. Хрущев назвал Поскребышева «верным оруженосцем Сталина».

Всесильный человек-компьютер с фантомасовским черепом ушел в небытие в 1965 году, унеся с собой немало тайн.

Погребен на Новодевичьем кладбище.

P.S. Александр Твардовский рассказывал Юрию Трифонову, что как-то лежал вместе с Поскребышевым в кремлевской больнице. Однажды тот заплакал и проговорил: «Ведь он меня бил! Схватит вот так за волосы и бьет головой об стол…»

1997

Глава 25. Свидетельство о смерти Якова Джугашвили подписал Гиммлер

В конце 1988 года в Америке я познакомился с тремя братьями Хлебниковыми – Михаилом, Петром и Павлом, представителями древнего русского рода Небольсиных-Пущиных. Особенно подружился с Павлом, который регулярно приезжал в Москву, а в начале 2004 года стал главным редактором журнала русской версии «Форбса» (к великому сожалению, в июле 2004 года он был убит, убийца так и не найден). Павел обладал широкой информацией, а некоторыми фактами из нашей истории, которые становились ему известны, охотно делился.

Однажды, это было в сентябре 2003 года, он сообщил мне интересную новость, связанную с именем Сталина. Речь шла о том, что Джерри Дженнингс, помощник министра обороны США по делам военнопленных и пропавших без вести, вручил Галине Джугашвили документы, проливающие свет на обстоятельства смерти ее отца, старшего сына Иосифа Сталина – Якова Джугашвили. Наследник вождя, старший лейтенант Красной Армии попал в плен в начале войны и погиб в немецком концентрационном лагере Заксенхаузен в 1943 году после того, как Сталин отказался обменять сына на захваченного в плен гитлеровского генерала. Из документов следует, что Яков был застрелен при попытке к бегству. Отношение Иосифа Сталина к военнопленным всегда было крайне отрицательным. Он считал их предателями, которые предпочли почетной смерти на поле боя позорный плен. После войны многие бывшие пленные вновь очутились в лагерях, только на этот раз в советском ГУЛАГе. Документы – телеграмма Государственного департамента США, переписка с Лондоном, протоколы допросов Якова Джугашвили немцами, рапорты охранников концлагеря и врача, а также свидетельство о смерти, подписанное самим Генрихом Гиммлером, – находятся в Германии. Галине Джугашвили передали копии из Национального архива в Вашингтоне.

В приписке, сделанной на полях одного документа, предлагается утаить от Сталина смерть старшего сына, чтобы его не расстраивать.

Галина Джугашвили видела отца в последний раз незадолго до войны, ей было тогда три года. О деде у нее остались очень смутные, но хорошие воспоминания. Иосиф Сталин, по ее словам, был с ней очень мягок, возможно, потому, что она была девочкой.

Глава 26. Писатель Вениамин Додин о встрече со свидетелем рандеву Сталина с Гитлером

После ухода из «Огонька» в 1988 году я работал заведующим отделом русского зарубежья в только что тогда образованном журнале «Родина», органе Верховного Совета Российской Федерации.

Однажды к нам в редакцию пришел бывший узник сталинских лагерей, писатель Вениамин Додин. То, что он поведал, потрясало. Но можно ли было верить его рассказу? Слишком уж фантастичен этот эпизод мировой истории. Свидетельств того, что он был на самом деле, не сохранилось. Привожу рассказ в том виде, как я записал его тогда со слов гостя.

Произошло это в 1951 году в одном из бараков Озерлага. Майской ночью Додина разбудил санитар со словами: «Хороший человек помирает, Копыльников Валентин Михайлович. Рак у него. Просит, чтобы вы немедленно пришли к нему. Хочет что-то именно вам рассказать, ведь вы знакомы». Додин, нехотя, побрел за санитаром. Спустились во вросший в землю барак больницы.

– Спасибо, что пришли, – начал длинный худой человек, лежащий под серым выцветшим одеялом. – Перед смертью мне надо успеть вам кое о чем рассказать. Очень важный случай был у меня в жизни, и поломал он ее без всякой жалости. Танком прокатил. Мог давно в могилу уйти, но не ушел…

Родился я на Кавказе. Вырос в немецкой колонии. На службу ушел в Черноморский флот. Дизелистом. Служил на сторожевиках.

История случилась в городе Поти осенью 1931 года. Однажды капитан сообщил нам, что ждет на судно большое начальство. Прибыл один важный человек, известный тогда в Грузии, – Капитон. Осмотрел посудину, переговорил с капитаном. Когда он сошел с судна, мы якорь бросили. Часов в 10 вечера, темно было, морозно, подошел к нам катер. Взяли с него на борт четверых: Сталина, переводчика, двух охранников. Один из них влез ко мне в рулевую и не отходил до самого конца. Капитан стоит у дизеля, я за штурвалом. Вышли в море. Четыре часа ходу, по курсу заметили яхту без огней. Застопорили. С яхты подошла посудина с гребцами и тремя пассажирами. Когда они поднялись к нам, я узнал среди них Гитлера! Портрет его раньше видел. «Мать честная, – подумал я. – А он-то что тут делает? Зачем пожаловал?»

Сталин с переводчиком встретили «гостей», и все спустились в кубрик. Разговаривали они часа четыре. Попрощались на баке, прямо передо мной. Капитан подал команду: «На полную, огней не зажигать». Спустя какое-то время я услышал два глухих выстрела. Потом еще и еще. Спросил того, кто торчал возле: «Стреляет кто-то или померещилось?» «Померещилось», – ответил тот. «Ни хрена, – говорю, – из маузера стреляли…» Тот отмахнулся. Дальше идем, засветлело. Видно стало, что матросов на баке и по бортам нет. И того, кто к баку приставлен, тоже нет. Беспокойство у меня поднялось, тревожно стало. Не дурак же, понимаю, что рейс наш «темнее» некуда. А выстрелы? Получается, рейс секретный, а стреляют. Тот же, кто возле меня, будто кот настороженный: чует, что я задумался, глаз с меня не сводит. Плохо мое дело, думаю. До берега же еще часа два. Молчу. Тут навстречу из мороси, прямо по курсу прет танкер. Когда прошел он мимо, я того, что со мной, «на калган» взял. Жестко так, от души. Грех на мне: добавил ему штангой пару раз… И пластуном к фальшборту, взялся за концы и нырнул. А самому страшно: человека порешил… Отошел малость в воде. Подчалился к иллюминаторам в машинное… Нет никого! Один только охранник мельтешит у дизеля. Меня как резануло по мозгам! Ну, сказал себе, прощайте, мои товарищи-братцы! А я еще рассопливился, гада пожалел. Оттолкнулся от буксира своего родненького и поплыл на север, по течению, куда вынесет. Как до берега добрался, сейчас не помню. Все думал, ищут. Деваться мне некуда. Одно только утешало – родителей уже давно на свете нет. И детей у меня нет, слава Богу. И жены нет. Значит, мучить некого за меня. Некого казнить. Вот какая радость-то, что один ты на свете…

Мотало меня море, может двое или трое суток. Пока от Поти уходил и до берега добирался, чуть жив остался… Болотами шел суток пять или шесть. И недельки через две дотопал до Гудауты. А там кунак отцов жил – Нестор. Только я ночью в дом вполз, Нестор за Капитоном послал, тот, как потом, через несколько лет, дочка Нестора мне рассказала, уже все знал, его обо мне пограничник осведомил. Капитон понял, что деваться мне больше некуда, кроме дома Нестора. Капитон-то тоже отца моего хорошо знал… Пришел он и приказал меня не будить, чтобы я выспался. Понимал, сколько я без сна.

Подняли меня к полудню. С Капитоном у нас был долгий разговор. Потом уложил он меня в бричку, соломой накрыл, отвез до озера Рица. Дал удостоверение на чужую фамилию. Паспортов тогда еще не было. Попрощался я и пошел в горы через лес. Добрался перевалом до Красной Поляны, а там Северный Кавказ – Россия.

…Как я выжил, долго рассказывать. Скажу только, что в конце 1937 года, когда увидел, что берут людей бессчетно и дают вышака, придумал себе спасение – продал мужикам пару казенных хомутов, подставился значит. Меня и загребли по 162-й часть 1. И дали всего три годочка… На фронт не попал. А за кого воевать-то надо было? «За Родину», «За Сталина», «За Гитлера»? Я ведь не мог забыть, как они встретились тогда, будто вчера расстались, друзья закадычные… О чем они договаривались? Как мир поделить? Как лишних людей убрать? Но я знал – разбойники никогда ни о чем до конца не сговорятся.

Недаром один немец из пленных спросил меня как-то, знаю ли я, отчего Гитлер Рема убрал? [Эрнст Рем – один из лидеров национал-социалистов, готовил заговор против Гитлера и был уничтожен им в 1934 году. – Ф. М.] Нет, не оттого что Рем был его главным конкурентом. Потому убрал, что Рем выговор сделал фюреру за самоуправство, за то, что посмел без согласия партии сговариваться за спиной германского народа со Сталиным-уголовником… И еще я узнал кое-что: буксир-то мой к месту приписки не вернулся. Утонул в ту самую ночь. И все концы вроде бы с собой унес. Ан нет… Я-то живой пока. А теперь вот за тобой очередь – тайну эту носить…

Не знаю, было ли на самом деле то, о чем поведал давний посетитель, или это его фантазия. Но, как считают исторические романисты, если какое-либо событие не имело место быть на самом деле, но по исторической логике вполне могло произойти, значит, можно на его основе строить повествование. Так и в нашем случае. Могли ли встретиться два тирана, так похожие в своих устремлениях покорения мира? Теоретически да. Поэтому считаю, что рассказ Вениамина Додина заслуживает сегодня нашего внимания. А правду мы вряд ли когда-нибудь узнаем.

Глава 27. Директор санатория «Марьино» Борис Ворович: «Художнику Яр-Кравченко Сталин позировал целый месяц»

Время летних отпусков – пора отдохновения. Вся страна на колесах, в самолетах, в авто. Идет великая миграция – уставшие за рабочий год наши трудящиеся спешат отдаться, как поется в знаменитом шлягере 1930-х годов, солнцу, воздуху и воде.

А по мне летний месячный отгул от работы – та же самая работа. Диктофон крутится на полную катушку. Так, отдыхая несколько лет назад в санатории «Марьино», что в Курской области, я атаковал своими расспросами директора санатория Бориса Ильича Воровича.

Напомню, Марьино – уникальный дворцово-парковый ансамбль, построенный князьями Барятинскими в начале XIX века. Кто только не живал – не бывал в Марьино! От великих князей до Брежнева и Горбачева. Особый случай – месячное гостевание в усадьбе легендарного чеченского имама Шамиля, которого царский генералитет не мог одолеть в течение четверти века. Плененный генералом Барятинским, хозяином Марьино, он стал почти что его другом и по пути в вечное калужское изгнание навестил князя, о чем свидетельствует памятная доска внутри санатория.

Бориса Ильича можно слушать бесконечно. В его памяти хранится множество любопытных историй.

– Люкс, в котором мы сейчас находимся, имеет свою историю. Это часть покоев строителя – владельца дворца князя Александра Ивановича Барятинского. Здесь многое осталось так, как было двести лет назад: интерьер, убранство, мебель. Мы, правда, добавили несколько пикантных вещиц. Стол, на котором стоит телефон и за которым мы с тобой расположились, а также тумбочка рядом – из кабинета Юрия Андропова. Когда он умер, мне позвонили и предложили воспользоваться мебелью из кабинета генсека. А два огромных зеркала, что стоят в больших проемах при входе сюда, привезены с дачи Сталина в Волынском.

Было это лет двадцать назад. Я лежал в больнице как раз рядом с тем местом, когда мне позвонил тогдашний директор бывшего сталинского имущества и сказал, что ему приказано списать старинную и как бы уже никчемную мебель и зеркала из помещений Сталина. И предложил, если я захочу, забрать «рухлядь» в Марьино. Вот так в больничных стенах я и оформил нужные бумаги.

А вообще Волынское я знаю давно. Я застал еще ту самую женщину, которая была при вожде сестрой-хозяйкой. Она многое рассказала. Я спросил ее о назначении дырок в стенах комнат, где работал Сталин, и вот, что она поведала. Почту, которую приносили Сталину, он читал выборочно. Скажем, всегда просматривал журнал «Огонек», вглядывался в иллюстрации: приглянувшиеся картинки вырезал большими ножницами, потом молотком стомиллиметровыми гвоздями прибивал к стене. Вот почему простенки у окна избиты дырками. А между тем дочь Сталина Светлана жаловалась, что в доме, где жил отец, не было ни одного портрета ни ее, ни брата Василия. На самом видном месте висела репродукция из «Огонька» «Девочки с персиками» Серова.

Я был в Волынском много раз, дружил с управляющими этого мемориального места. Видел ванную вождя, огромную, просторную. В биллиардной сыграл партию с коллегой. За речкой в большом здании жил батальон охраны. Позже на въезде перед речкой Горбачев построил дом приемов. Был я и на даче маршала Рокоссовского, которую ему подарил Сталин после войны. Сталинская дача в те времена – это окраина Москвы. В 1930-х годах построили маленький домик, а позже, когда он стал Верховному маловат, возвели более просторный. Новая дача, тоже скромная, была отделана деревом, в центральном вестибюле стояла вешалка, в просторном холле маленький лифтик, который поднимал вождя на второй этаж, в его рабочие апартаменты. С левой стороны комнатка с кроватью. Здесь Сталин отдыхал. С правой стороны от входа в большой комнате, где в военное время заседало Политбюро, стол зеленого сукна. Над столом – большой абажур, тоже зеленый. В любое время года Сталин любил работать на веранде. Под вешалкой наготове стояли валенки, висел тулуп, армейская шапка, лежали рукавицы. Хозяин брал почту и даже зимой, хотя веранда не отапливалась, любил здесь работать.

В комнате, где Сталин принимал свой ареопаг, в начале марта 1953 года ему и стало плохо. Как рассказали мне служащие этого дома, он, по-видимому, упал со стула на пол, и так вышло, что несколько часов к нему никто не подходил. Врачи пытались оживить Иосифа Виссарионовича, но процессы в организме уже были необратимы.

О Сталине в Волынском мне много рассказывал и народный художник СССР Анатолий Никифорович Яр-Кравченко, удивительный человек с удивительной судьбой. Ему позировали почти все сильные мира XX века. Только вот Ленина он чуточку не застал. Спрашиваю его, в каких странах побывал, отвечает: «Спросите, в каких не был. Только в четырех». По командировкам Кремля он писал портреты вождей и президентов. А в мастерскую на Маяковке кто только из знаменитостей к нему не приходил! Писатели, народные артисты, режиссеры, ученые… Однажды к нему приехал тогдашний министр Щелоков, но портрет остался незаконченным, министра сняли, вскоре он застрелился.

Так вот о Сталине. Однажды художнику позвонили из Кремля и заказали портрет вождя. Прислали машину, отвезли в Волынское. Яр-Кравченко предложил использовать уже готовый портрет Сталина, но ему вежливо намекнули: «Сталин хочет позировать». Анатолий Никифорович говорит: «Знаешь, я писал сотни людей, но пока не узнаю душу человека, пока многое о нем не узнаю, его характер, привычки, не могу написать хорошо!» Поэтому визит к Сталину оказался ему весьма кстати.

Хотя однажды, по его воспоминаниям, с ним произошел страшный казус. Приходят из ЦК люди и просят написать портрет Сталина. Художник берет фотографию Иосифа Виссарионовича, кладет ее перед собой и быстро рисует портрет. Его публикуют в партийной газете на первой полосе. В тот же день автора портрета, срисованного с фотографии, навещают люди из НКВД: «Поехали с нами». Привозят в Комитет безопасности к начальнику. В комнате полумрак, на столе лампа, направленная на Кравченко, газета. «Это ваша работа?» – спрашивают. – «Моя». – «А вы ничего предосудительного не находите в вашей работе?» – «Да вроде нет, все нормально». А у самого по спине потекли холодные струйки пота. Вгляделся и видит: Сталин сидит, руки у него сложены, но один палец будто бы кривой какой-то. «Вы издеваетесь над вождем», – повысил голос энкавэдэшник. А ведь не секрет, что у Сталина и впрямь был дефект руки.

Кравченко стал оправдываться, что портрет писал с официальной фотографии. «Где фотография?» Поехали к художнику домой. Битый час Кравченко перерывал свой архив. С трудом нашли, жена положила снимок на верхнюю полку. Вернулись обратно, рассмотрели, и беда пронеслась мимо.

Когда Яр-Кравченко привезли в Волынское, чтобы писать портрет с натуры, Сталин сидел за столом. Поднялся, поздоровался за руку, заговорили. Сталин расспрашивал его, где он родился, в какой семье, у кого учился, кого рисовал. Потом пригласил пообедать. После обеда хозяин предложил гостю прогуляться по даче, потом предложил заночевать.

Вначале художник очень нервничал, чувствовал себя неуверенно. Но в результате прожил у вождя… целый месяц. Вспоминал, что Сталин любил собирать грибы и рассказал об этом смешную историю.

Ночью, пока Сталин заседал с членами Политбюро, особый грибник рассаживал вдоль дороги, по которой любил гулять вождь, добротные белые и подберезовики.

Сталин прогуливается, вдруг восклицает: «О, грибочек вырос за ночь!» Наклоняется, достает ножичек, срезает гриб. И так продолжалось весь грибной сезон.

Мы с рассказчиком посмеялись над наивностью великого вождя всех народов, но Борис Ильич тут же осекся и серьезно поставил жирную точку под своим повествованием: «Ты знаешь, я считаю, что мне повезло в жизни: ведь не всякому смертному еще недавно дано было побывать в Волынском, где жил и умер Сталин».

Марьино, Курская область, 2004