Текст книги "1976. Москва – назад дороги нет"

Немецкое посольство сделало запрос в Байройт, где проживала сестра моего папы. Она ответила, что признавать меня родственником не хочет. По каким причинам она это сделала, я до сих пор не понимаю. Тем более, что она лично передала маме мое генеалогическое дерево и фотографии моих предков. Видимо, у нее были какие-то свои причины, о которых я не знаю.

Было очень обидно, но мы не унывали. Впереди перед нами маячила статуя Свободы. Расставаться с Искией нам было очень грустно. Мы очень страдали, и я предчувствовал, что впереди предстоят большие трудности, горести и печали. Зато немецкое консульство уверяло нас, что в Америке нам будет лучше. В общем, отказывая нам, врали, как могли.

Сезон закончился, а воспоминания замечательные и необыкновенные остались. Но в своей голове я их оставлять не буду. Поделюсь о происшедшем с вами, дорогие читатели. Уже после того, как мы стали гражданами ФРГ, нас в 2002 году непреодолимо потянуло в Италию. Итальянский полуостров имеет форму сапога, на котором есть удлинение в виде шпоры. Там находится чудесное местечко Гаргано со старинным городом Пескичи на горе. Под горой подковой раскинулся удивительный пляж с белым песком. Дно понижается постепенно. От купания люди получают несказанное удовольствие.

Вот мы сперва и попали туда. Это место находится на Адриатике. Если ехать на Искию, то надо пересечь точно поперек итальянский полуостров, и тогда перед тобой откроется Средиземное море, на побережье которого стоят Рим и Неаполь. Но отдохнуть на Гаргано нам не удалось. Я тяжело заболел каким-то видом гриппа. Температура была 40,5. Был конец апреля, но погода была ужасная. Жена сказала, что лучше всего нам перебраться на Искию, где в это время всегда тепло. Мы сели в машину, но так как я был очень болен, то вел машину со скоростью 40–50 км в час. Сын звонил каждый час, так как понимал в каком состоянии отец ведет машину.

Третьего мая 2002 года, я вывел машину из трюма корабля на землю Искии. На красо́ты природы я внимания не обращал. Сверлила мысль – скорей найти отель и лечь в кровать. После шести часов, проведенных в дороге и на пароме, я абсолютно ослабел. Но оказалось, что все отели были заняты. Не было ни одного места даже для одного человека. Наконец, на последнем издыхании, мы подъехали к отелю «Амбассадор». Жена побежала узнавать, есть ли свободный номер. Портье с сожалением покачал головой и сказал, что нет. Я почти потерял сознание от этого известия, так как не мог дальше ехать. Тут к нам подошел один местный житель и, видимо, желая подзаработать, сказал, что может быть сможет нам помочь найти свободный номер. Я попросил, чтобы он сел за руль.

По дороге искитанец нам объяснил, что все занято, так как послезавтра пятого мая на Искию приезжает Папа Римский. Событие для Искии случилось необыкновенное. Сотни тысяч людей со всего мира съехались, чтобы встретить Папу Иоанна Павла II. Незнакомец возил нас по Искии пару часов, но пристанище нам не нашел не только в отелях, но и в частных домах. Положение было безвыходное. Парковаться на Искии было просто невозможно. Я попросил, чтобы он вез нас на пирс. А как там было ночевать или находиться под палящим солнцем, я просто не представлял.

Вдруг раздался звонок по мобильнику, и наш провожатый сказал, что мы поедем обратно в отель «Амбассадор». Нашелся случайно свободный номер. Вот так я познакомился с владельцем отеля Пьетро Конте. Затем мы подружились, и это знакомство мы поддерживаем по сей день уже девять лет. Он сам встретил нас и помог донести вещи до очаровательного номера с видом на море. Он сам не понимал, что случилось, да и жена присоединилась к его мнению, что это было чудо. По какому-то закону стран Средиземноморья, жители обедают с 13 до 14 часов. Все улицы в это время пусты. Пьетро и его семья – не были исключением, это «фиеста».

Пьетро вкусно обедал дома со всей семьей, причем это было всегда. А потом ложился отдыхать или спать до 17 часов. Эта фиеста никогда не нарушалась. Но в этот день, по никому не понятной причине и для него самого, и его семьи, он после обеда первый раз в жизни поехал в отель.

Там Пьетро узнал от портье, что приезжали какие-то измученные русские, но им было отказано за неимением свободных номеров.

Claudia, Maria, Pietro, Gianna

Пьетро взял книгу регистраций и нашел один свободный номер, от которого кто-то отказался за час до нашего приезда. Портье был не виноват. Была масса народа, и багаж туристов горами лежал в фойе, всех надо было распределить.

На следующий день я почувствовал себя значительно лучше. Необыкновенный отель, чудесная еда, волшебный воздух и вид на аквамариновое море сделали свое дело. Повар отеля был великим искусником. Счастье! Счастье! И еще раз Счастье подарила нам жизнь.

Пятого мая 2002 года на Искию прибыл Папа Римский. Что творилось на острове – описывать не буду. Как встречали Великого Человека во всех странах – известно. С хозяином отеля я очень подружился. Он сам был доволен этой дружбой. Через пару дней, когда мы должны были уехать из отеля из-за нехватки денег, он подошел к нам и сказал: «Фердинанд, нечего тратить такие большие деньги. Перебирайтесь на мою летнюю виллу и живите до июня месяца, пока не приедут жильцы, которым я сдаю апартаменты».

Вот мы и уехали из отеля «Амбассадор». Это не был просто дом. Это был маленький дворец с чудесным бассейном и райским садом с видом на море. Каждую субботу и воскресенье очаровательная жена Пьетро Мария кричала с балкона: «Фердинанд, Рита! Обед готов, идите кушать!» Мы садились на кухне – Пьетро, Мария, и три дочки Жанна, Россела, Клаудия, а во главе стола сидела мама Марии – Челеста. Мамы Пьетро не было, т.к. она умерла. Что это были за обеды, описывать не буду. Итальянская еда да плюс семья, да если прибавить неаполитанское Бель-Канто – это что-то особенное.

Так мы прожили целый месяц. Это было одно из чудес в нашей жизни. Мы настолько благодарны нашим друзьям, что о них не забыли. В моих книгах дорогие и близкие нашему сердцу люди описаны в стихах. Там же находятся их фотографии. Все, что случилось – одно из незабываемых событий в нашей жизни. На этом пребывание в замке у Пьетро для нас не закончилось. Общались мы с семьей Пьетро и по-итальянски, и по-немецки. Так что проблем при общении не было. В последующие годы, когда не бывает гостей, мы живем в этом маленьком чудесном замке. Платим за электричество и воду плюс вывоз мусора.

Однажды к нам прибежал запыхавшийся Пьетро. С порога он закричал: «Рита, Фердинанд, а где море?». Мы перепугались, так как не поняли вопроса. Чтобы море исчезло, такого не бывает. Все прояснилось через пять минут.

По краю территории замка тянулся длинный тростниковый забор, довольно высокий. Он предательски скрывал вид на безбрежное море. Пьетро чуть не плакал от огорчения. Без вида на море он не мог жить. Когда и как был построен этот забор, мы не заметили. Пьетро был страшно этим озабочен.

Его участок граничил с соседним участком, на котором был необычайной красоты огромный сад «Мортелла». Его взлелеяли леди Воллтон и ее муж, известный английский композитор – сэр Воллтон. На этот сад ушли многие десятки лет упорного труда. Сад находится под охраной итальянского государства и открыт за деньги для посещения туристов.

Леди Воллтон была близкой подругой Английской королевы Елизаветы II и другом Принца Чарльза и Дианы. Они иногда посещали леди Воллтон. По какой-то непонятной причине она решила отгородить свою землю от Пьетро, что итальянские рабочие быстро и незамедлительно проделали. Пьетро пожаловался ей на это, и забор также быстро незаметно и тихо исчез. Ликованию Пьетро не было предела – снова появилось море.

Забор забором, но его исчезновение могло обернуться моим исчезновением из жизни. Итальянцы – даже взрослые – большие дети. Через несколько дней после этого прибежал Пьетро и, отчаянно жестикулируя, сказал, что завтра приезжает Принц Чарльз, и что это большая честь для его дома. Почему большая честь и какое отношение Принц Чарльз имеет к дому Пьетро? Можно было подумать, что Принц будет сидеть на его кухне и обедать вместе с нами.

Я, конечно, очень возбудился, зарядил батарею у видеорекордера, плохо спал всю ночь и стал ждать этого события, чтобы оставить все заснятое потомкам. И, правда, Принц Чарльз приехал и решил погулять в сопровождении нескольких охранников и Леди Воллтон по саду. Появление его все женщины нашего дома ждали. Столпившись на балконе, они аплодисментами приветствовали появление Принца на соседней территории. Он, конечно, приветствовал их поднятием руки, чем все были страшно довольны. Я же занимался другим делом. Взяв аппарат, я побежал вниз, и занял удобную позицию для съемки. Стоя за кустом, я направил объектив на цель, которая и появилась передо мной через пару минут. До Принца было метров двенадцать. Он шел с Леди Воллтон. Она была в шляпе с огромными перьями. Охранник шел где-то в пяти метрах позади.

Я начал снимать. Охранник увидел темный силуэт человека за кустом, держащего в руках какой-то темный предмет, и моментально выхватил пистолет, целясь мне в голову. В течение одной секунды пришло спасительное для меня решение. Я закричал по-английски, что я – сосед, и в руках у меня видео. Держа пистолет на прицеле, он подбежал ко мне и, убедившись, что это так, сунул пистолет за пояс и пошел дальше. О чем он думал, и почему промедлил с выстрелом, я до сих пор не пойму.

Снимок, который мог стоить автору жизни. Принц Чарльз и леди Воллтон в саду «Мортелла». Остров Иския

Принц Чарльз и Леди Воллтон пошли дальше. Невероятное смешение красок и редкостное чувство меры в организации сада, конечно, ласкало глаз. Перья на шляпе Леди Воллтон потихоньку удалялись от объектива. Ну, ладно, все обошлось, и я остался жив и до сих пор пью чудесное итальянское вино. Хочу поблагодарить парня за то, что у него, видимо, было уважительное отношение к каким-то английским законам, что не позволило ему нажать на курок – сразу и мгновенно.

На этом дело было не закончено. Леди Воллтон, чувствуя раскаяние за строительство незаконного забора, пригласила Пьетро с женой к себе в гости. Он не замедлил сказать, что хочет взять с собой своих лучших друзей, на что она согласилась. Вечерком мы все вчетвером пришли в ее чудесный дом, где все было в английском стиле. В огромном камине, конечно, открытом, по дровам весело плясал огонь. Большинство стен были увешаны темными огромными картинами. На полках, висевших на стенах, стоял фарфор непонятно каких времен. Я отметил для себя, что это была очень старинная коллекция. Пол был устлан роскошными коврами. Хотя множество диванов и кресел выглядели очень потертыми. Несмотря на это, в доме царил английский уют.

Я заметил множество фото в рамках и изумительные старые бра и люстры. Запах, этот запах. Запах какой-то неуловимой старины, вперемешку с духами. Бесконечный уют для души и сердца. Воллтон – пожилая женщина лет 72 выглядела безупречно. Никакие морщины не старили ее. Она была бесконечно приветлива, даже шаловлива, но естественна. Высоты ее положения никто не чувствовал. Присутствовала естественность высоко образованной и интеллигентной женщины, простой, но знающей себе цену.

Она решила сделать для нас с женой приятное и отметила, что мы сидим на том же диване и на том же месте, на котором сидят Принц Чарльз или Диана. И понеслось, и поехало. Служанка принесла пару бутылок дорогого шампанского. «Летели пробки в потолок». Леди Воллтон беседовала по-итальянски с Пьетро и Марией. О чем они говорили, я не понимал. Ну, говорили, и говорили. Быстрый итальянский, да притом на искитинском произношении я не улавливаю. Но отчетливо слышал, что они часто упоминали имя Принцессы Дианы.

Шампанское лилось рекой, и я попросил разрешение снять наш визит на пленку. На это я получил любезное разрешение. Так что я все снял для потомков. Леди Воллтон была бесподобна. Она рассказывала о королеве и Леди Диане, рассказывала о своем детище – знаменитом саде. Повела нас на гору и показала памятник и могилу мужа. Она поднимается над морем, над которым в безбрежном аквамариновом пространстве летает душа ее любимого мужа. Все находились в подвешенном состоянии, когда покинули гостеприимный дом. Построенный, а затем разрушенный тростниковый забор – спасибо тебе.

К моменту написания этой книги мы с женой не были на Искии. Много лет из-за болезней, которые подбрасывает нам старость. Но вот в этом 2011 году мы поедем. Если Леди Воллтон жива, то пусть в счастье проживет много-много лет. Этот визит к необыкновенной женщине останется в нашей памяти навсегда. Заводы по производству шампанского, не забудьте об этом гостеприимном доме.

Многое, еще очень многое случилось на Искии. Пьетро много раз приглашал нас к друзьям – владельцам больших отелей. В частности, в отель «Сорризо», где мы познакомились с его владельцем, чудесным Антонио и его братом Нелло. Нескончаемые праздники и вечера над Средиземным морем.

Я написал три книги в лирическом изложении в стихах: «Просто жизнь», «Любовь длиною в жизнь», «Избранное». В них находятся самые интересные фотографии, рассказывающие о нашем жизненном пути.

P.S. Сегодня, 26 сентября 2011 года, я узнал к большой горечи, что Леди Воллтон умерла в 2009 году.

Ладисполи – Америка

Кое-какие деньги я накопил на Искии и вез с собой три тысячи долларов. Жилье в Риме было дорогое, и мы решили поселиться недалеко от моря в древнем городке, порт Ладисполи, километрах в 30 от вечного города. Мы сели на паром, потом на поезд в Неаполе и приехали в Ладисполи. Приток русских эмигрантов в Италию за это время значительно увеличился. В этом городке на берегу моря стояло много современных домов, многие из которых служили для римлян квартирами для отдыха – летней резиденцией.

Мы быстро нашли квартиру за 60 долларов в месяц. Она была с видом на море, которое раскрывалось с большого балкона. Так как с собаками селиться было нельзя, то этот балкон для нашего Капри оказался тем, что нужно. Появляться с собакой на улице мы опасались. Опять мы оказались в еврейской эмиграции. Начали совершаться темные дела. Новоприбывшие уже не могли свободно снимать квартиры. Появились невиданные для Италии странные маклеры, бравшие за съем двухмесячную стоимость квартиры. На почте я увидел людей, менявших итальянскую валюту «Мили-лиры» на доллары. Мы частенько удивлялись происходящему, так как в России с таким родом деятельности не встречались.

Мы познакомились со множеством людей. К этому времени к нам приехала моя мама. Она оформилась, как еврейка, через «Хиас». Накопленные деньги стали таять, как снег весною. Но мы не унывали. Среди наших знакомых оказался итальянец Гвидо. Это был человек лет сорока пяти, хромой. Он обладал чудным свойством кормить своих русских друзей бесплатно и хлопотал на своей кухне, где готовил прекрасные итальянские блюда. В сопровождении трехлитровой бутылки «Кьянти» эти обеды пользовались большим успехом, даже просили добавки. Но как ни удивительно, это Гвидо не волновало, и он с утроенной скоростью готовил все больше и больше. Святой человек – полувзрослый, полуребенок.

Однажды мы познакомились с одной известной манекенщицей. Придя к нам, она рассказала, как вывезла из России пять шкур черно-бурых лис. Такой красоты и таких размеров лис с изумительным мехом я не видел и никогда не увижу. Случилось так, что многие русские люди, изголодавшиеся по валюте – ополоумели. Были очень богатые люди, но богатые русскими бумажками под названием рубль. Она вывезла эти чудеса, подшив их под свое пальто, и часть, обмотав вокруг своего красивого голого тела. Она рассказала, что пограничник на паспортном контроле из-за стекла будки изумленно смотрел, приподнявшись со стула, на необъятную по размерам женщину с худым лицом. Опомнившись – поставил ей штамп. Как таможенница пропустила эти вещи через границу, она умолчала. И что же вы думаете? Через пару дней она появилась перед нами в обычном на наш взгляд пальто из материи с начесом, заявив, что это последняя мода, и что она обменяла лис именно на него. Каждая из пяти этих лис сегодня бы стоила минимум 2000 долларов, а пальтишко максимум 300 долларов. Мы похвалили ее пальто. «Красота требует жертв». Много было таких случаев, когда ценнейшие вещи продавались за копейки, лишь бы это был доллар.

Мое влечение к рынку было непреодолимо. Жалко, что это был не птичий рынок. Но нам заменил его римский рынок, знаменитый «Американо». Вот здесь меня охватывала немота. Итальянских продавцов было мало. Их места за прилавками заняли наши соотечественники. И частенько через шум и гам, издаваемый итальянской толпой, слышался наш сочный русский мат, что моей душе было приятно, сам не знаю почему. Я был совершенно не матерщинник, но в этом было что-то родное.

Прилавки были завалены тем, что по моим понятиям никак не могло проникнуть за границу через таможенные барьеры. На прилавках лежали дорогущие по теперешним временам настоящие крупные отполированные кораллы, каждый из которых был величиной со сливу. Сотни банок красной и черной икры. Чернобурые лисы и шикарные шкуры песцов. Были даже норковые шубы. Особенно меня поразили рога моралов. Казалось, что русские и впрямь были озабочены медленным приростом итальянской нации: ведь даже глупые люди знают, что получается от выварки этих рогов. Но что это средство для повышения потенции, на самих рогах не было написано. Итальянцы были изумлены, зачем им рога. Они их ощупывали, ничего не понимая.

На прилавках лежало множество простыней, наволочек и пододеяльников. Я подумал про себя, что столько хлопка на свете ни одна страна не производит. Может быть, продавцы из России думали, что до их приезда итальянцы без исключения все спали на голых матрасах без всякого постельного белья.

Удивительно, но торговля шла быстро и успешно. Обе стороны были весьма довольны. Самым большим спросом пользовались именно льняные простыни, пододеяльники и наволочки, которые сердобольные родители присылали своим, как им казалось, умирающим от голода чадам. Причем, присылали регулярно. Моя семья ничем не торговала, в отличие от других. Рынок есть рынок. Удивительное скопление людей разных профессий. Здесь встречались профессора, кандидаты наук, врачи и медсестры, рабочие и жулики, картежники. Ну, в общем все, в ком бывшая Родина не нуждалась.

Как-то в одну из суббот нашей жизни в Ладисполи, мы, как всегда, поехали в Рим на рынок «Американо». Автобус был переполнен эмигрантами и итальянцами. В салоне царила необыкновенная атмосфера. Все громко разговаривали. Русская и итальянская речь, перемешиваясь, доносилась отовсюду. Погода была солнечная, и настроение у людей от предстоящих продаж и покупок было превосходное. На одном из сидений сидел симпатичный молодой человек с очень интеллигентным лицом. Рядом с его ногами лежал довольно объемистый белый мешок. Мы случайно остановились рядом с ним, когда проталкивались через толпу, стоящую в проходе автобуса. Он сказал, что его зовут Миша. И что он – москвич. Миша рассказал нам, что везет продавать пять чернобурых лис самого высокого качества. Его тетя работала на звероферме под Нарофоминском главным технологом и каким-то образом обеспечивала племянника этим добром. Я уже писал о том, что таких чернобурок я в своей жизни не видел. Вот он и вез из на «Американо». На рынке мы потерялись, и в тот день нам увидеться не пришлось. На следующий день мы пошли гулять по Ладисполи и встретили Мишу. Это был совсем другой человек, чем тот, который ехал в автобусе. Большие и выразительные глаза Миши были печальны. Мы спросили, как прошла торговля. «Да никак. Меня обманули и обокрали». Миша был торговец никудышный. Как только он успел раскрыть мешок и вынуть первую лису, к нему подошли два русских эмигранта и спросили, сколько она стоит. Миша сразу ответить не смог. Тогда два молодых человека сообщили ему, что у них на рынке есть знакомый специалист по ценам на лис. Сказав, чтобы он подождал их, они взяли мешок и ушли. Миша остался с одной лисой на руках и, безуспешно прождав их целый час, расстроенный, уехал в Ладисполи.

Мы выразили ему свое соболезнование и, продолжая с ним гулять, услышали от его удивительную историю. Миша интересовался искусством и знал многих московских художников. Один из них, Мишин друг, был превосходным копиистом, окончившим суриковский институт. Он нарисовал копию картины Марка Шагала, причем один к одному, и подарил ее Мише. Лучшие художники, копирующие мастеров, подписи на картины не ставят.

В это время в Москву приехал Марк Шагал с женой. Ценой невероятных усилий Миша нашел отель, в котором тот поселился, и сумел влететь в лифт в тот момент, когда Марк Шагал с женой поднимались к себе в номер. Копия была с Мишей. И он, развернув шедевр перед удивленным Марком Шагалом, стал умолять гения подписать эту картину. Шагал оторопел и не знал, как поступить с таким нахалом. Лифт остановился на нужном этаже, все вышли в коридор, там Шагал продолжал внимательно изучать произведение искусства. Миша прекрасно понимал важность происходящего – кровь стучала в висках. Ведь одна секунда, и он станет миллионером. Миша предварительно изучил подпись Шагала. И флакончик с нужной краской и кисточка были наготове. Он видел, что Шагал сам в недоумении. Может, в этот момент он думал, что забыл поставить подпись на собственной картине. В следующую секунду художник сказал: «Молодой человек, картина сделана очень талантливо, но это не моя рука – это копия. Подписаться под ней я, к сожалению, не могу. « С этими словами он ушел с женой в свой номер.

Вот так Миша не стал миллионером, что, конечно, очень жалко, ведь случай был удивительный. А впрочем, что стоило Шагалу осчастливить человека на всю жизнь? Наша история знакомства с Мишей не кончилась, а продолжилась уже в Америке на «Брайтон Бич» в 1978 году. Еврейская эмиграция стала навсегда осваиваться в этом месте на берегу океана. Закипела бурная предпринимательская жизнь. Стали во множестве открываться магазины всех мастей и рестораны Возникла вторая Одесса и Жмеринка, хотя в этом месте скопились люди из всех городов огромной страны. По моему авторскому убеждению, все-таки дух Одессы там поглавнее. Как-то гуляя по Брайтону, мы столкнулись с Мишей, чему страшно обрадовались. Моя семья, как я уже писал, была одета по последней европейской итальянской моде и среди гуляющей публики выглядела просто шикарно. Я предложил Мишей зайти в один ресторан, названия которого я, к сожалению, не помню. Знаю только, что в одном из них начинали свою карьеру Люба Успенская и Миша Шуфутинский. Сели за столик. За ним уже сидел один русский эмигрант. Разговорились. Он пожаловался нам, ч то имеет проблемы со спиной в самый неподходящий момент, так как именно сейчас хочет открыть свое дело. Я внимательно выслушал его и дал несколько советов, которые он обязательно должен выполнять. Эдик – так его звали, был очень доволен, и на нашем столе появилась бутылка хорошего коньяка. Подбежала хозяйка. Ее звали Роза. Я о ней знаю, так как мой сын дружил с ее сыном. Она стала нам предлагать различные блюда, уверяя нас, что нет ресторана лучше, чем у нее, на всем Брайтоне. Действительно все блюда были очень вкусными.

Роза! Если когда-нибудь ты прочтешь эту книгу, то моя семья передает тебе привет и спасибо за обед, который ты нам устроила 34 года назад.

После этого Миша предложил нам показать один продуктовый магазин, который открыл его друг Арон. Мы вошли в этот магазин. Миша познакомил нас с его хозяином. От всего увиденного мы просто обалдели, но вида не подали. Чего только там не было. По стенам висели окорока и копченые колбасы всех форм и цветов. Под стеклом витрин на мелко наколотом льду стояли открытые и закрытые сосуды с красной и черной икрой. Лежала свежая осетрина и разные породы рыб, включая лобстеры и другие продукты моря. В отдельных отсеках красовалась пара осетров нежнейшего посола и копчения. Затем шла буженина, паштеты, зюльцы. Чего только не было – всего не описать. И все это было свежее. Запахи – запахи! Оказывается, эмигранты открыли собственную фабрику по изготовлению колбас и мясных изделий. Морепродукты получали прямо на пристани от рыбаков. Арон гордился своим магазином и, продолжая рассказывать о нем, спросил: «Вы из советского посольства?» Только мы хотели ответить, кто мы такие, шутник Миша опередил нас: «Да, это сотрудники посольства». Сказал он, видимо, считая, что наш внешний вид нас не подведет. Мы следовали поговорке «встречают по одежке» и поэтому промолчали. Выражение лица Арона изменилось. Он не замедлил «отлить нам пулю», сказав: «Я уверен в том, что сотрудники советского посольства, да с сам посол таких продуктов, как в его магазине, и не пробовали». Еще добавил, что такие магазины и должны быть в СССР. Мы похвалили его и все, что видели. На прощанье нам были подарены баночка превосходной черной икры и бутылка шампанского.

Придя в квартиру Миши, мы распили шампанское, подняв первый тост за здоровье Арона, затем в ход пошла черная икра, а к ней совсем кстати подошла бутылочка «московской».

Миша! Книга продается на Брайтоне, и, если ты ее прочтешь, отзовись на редакцию. Будем очень благодарны. Ну, в общем, пили мы еще за здоровье тружеников этого знаменитого места в Америке. Желаем всем здоровья и счастья на новой родине.

Мы возвращались домой. На балконе встречал нас Капри, который не знал, что такое свобода, так как на улице почти никогда не бывал. В его глазах, согласно моему внутреннему настроению, я как будто видел вопрос: «Куда? Когда? Зачем? «

Конечно, все что билось и страдало внутри эмигрантов, мы скрашивали проводами. Каждого, кто уезжал, мы провожали застольем. Если бы быстро не подошло время нашего отъезда, то все бы спились. Мы сбрасывались, покупали все самое лучшее, хозяйки готовили на кухне. Вкусные креветки, только что выловленные из моря, под аккомпанемент веселого, итальянского легкого вина, поедались с большим аппетитом. Прощание длилось часами. Все любили друг друга, клялись в вечной верности и что в беде никогда не оставят друг друга. Прощай все и навсегда. Прощай, наша итальянская жизнь, прощай. Пришел день, когда на аэродроме Рима мы сели в могучий огромный «Боинг 747» и стали ждать взлета.

А почему мы, собственно, уселись в самолет? И почему, несмотря на некоторые возможности получить итальянское гражданство, моя семья не осталась в Италии? В Ладисполи из Америки к родственникам приезжали чуваки, которые из матушки России уехали пару лет назад. Вот такие два человека подошли к нам на улице Ладисполи, поздоровались и стали рассказывать о своей жизни в Америке. Они сказали, что живут в «трехбедренных»[15]15
  «Трехбедренная квартира» – сленг, Three Bedroom – кв. 3 спальни, незнание английского.


[Закрыть] квартирах, имеют шикарные машины и работу. Из их рассказов мы узнали, что без хорошей итальянской одежды там нам делать нечего. В доказательство этого они показали фотографии, на которых кадиллачьи капоты были покрыты телами их полуголых жен. Было лето, и было жарко. Мы от вида, который нам предъявили, просто не могли прийти в себя от удивления.

Америка всегда нашей семье представлялась в виде блестящей страны сороковых годов. В этой картинке и в наших головах по улицам Америки гуляли женщины, у которых в накрашенных губах была сигарета в длинном мундштуке и очаровательная шляпка на голове, изящный костюм, деловой в полоску или очаровательное платье, типа Вивьен Ли, и многое другое. Мужчины представлялись нам в дорогих костюмах и фраках, канотье и шикарных двухцветных ботинках. Все были там довольны и богаты, кроме нищих негров, которые ничего не делали, только получали 50 %-ные скидки на продукты, будучи безработными.

Мы были счастливы, что нам представилась такая возможность жить в роскошных квартирах, а главное, подчеркиваю, главное, что мы уж по теперешним временам, как безработные, будем ходить в дубленках. Это мы видели один раз по телевизору. Он нам долго рассказывал об ужасной участи безработных в Америке. Вот так, уважаемые господа! Дай нам Боинг и дай нам Америку! Мы сидели в самолете, и я осматривал с большим вниманием, что происходило вокруг. А вокруг ничего общего с нашим первым полетом из России не было. Я по природе очень веселый человек. Но не было ничего, за что я бы мог зацепиться, даже если бы вокруг стояли бутылки с коньяком или с шампанским, то никто бы к ним не притронулся.

В самолете сидели совсем другие люди, чем те, которые вылетали из России. В самолете сидели чуваки, в «совершенстве» овладевшие английской речью, примерно так же, как китайский «мандарин»[16]16
  Мандарин – высокий начальник в Китае.


[Закрыть] владел старославянским и клинописью «междуречья» или языком древних египтян.

Самолет был огромным и шикарным. Это была почти Америка. Слезы. Я думал, за что гениальный русский народ должен сидеть в этих самолетах и покидать Родину, улетая в неизвестность. Но, улетая туда, я подумал, что нахожусь в гораздо лучшем положении, чем те несчастные наши правители, затравившие свой народ и заставившие его покидать Родину. Передо мной была неизвестность. А перед этими «спасителями» народа была известность. Они наверняка за все мучения, в которые погрузили Великую страну, уже сидят или будут сидеть на раскаленных сковородках, и их поливают или будут поливать кипящим маслом, если верить великому Данте.

Я пишу эту книгу в 2011 году. Мне становится больно за мой народ. Ведь все, что раньше запрещалось под страхом тюрьмы или расстрела, было недавно отменено за пару дней. Лети, куда хочешь, имей какую хочешь валюту, работай, люби, трудись. И для этого совсем не обязательно покидать Родину. Хотя извините, Господа, есть множество причин и сейчас, чтобы оставить ее. Но хотя бы есть возможность вернуться. Вернуться, когда захочешь.

Вот так я размышлял, пока самолет не вывезли на разгонную полосу.

Италия – начало эмиграции. Счастливы, надушены духами, наверно, сделанными великим «Парфюмером». Фото 1977 года. Рим.