Текст книги "Безмолвный дом"

Глава IX
Неудачный брак

Дензил немного помолчал, собираясь с мыслями. Его поразило, с какой страстностью и убежденностью в своей правоте Диана выдвинула обвинение в адрес миссис Рен, и потому он не сразу нашелся, что ответить.

– Думаю, вы ошибаетесь, – проговорил он наконец.

– Но, мистер Дензил, вы только что признались, что и сами подозревали ее!

– Одно время – да, но не сейчас, – решительно заявил Люциан, – потому что в момент убийства миссис Рен отмечала Рождество в Бервин-Маноре.

– Подобно тому как Нерон играл на скрипке, в то время как Рим сгорал дотла, – резко сказала Диана. – Но вы меня неправильно поняли. Я вовсе не утверждаю, будто миссис Рен лично совершила это преступление, но она вдохновляла и направляла убийцу.

– И кто же он, по вашему мнению?

– Граф Эрколе Ферручи.

– Итальянец?

– Да, как можно догадаться по имени.

– Какое странное совпадение! – возбужденно воскликнул Люциан. – Потому что, судя по характеру раны, вашего отца убили итальянским стилетом.

– Ага! – с удовлетворением откликнулась Диана. – Этот факт лишь укрепляет меня во мнении, что Ферручи имеет к этому отношение.

– Вот еще что… – продолжал Дензил, пропустив мимо ушей ее слова. – Когда я упомянул о своих подозрениях относительно стилета в присутствии миссис Рен, она лишилась чувств.

– И это доказывает, что совесть ее нечиста. О, я уверена в этом, мистер Дензил! Моя приемная мать и граф – преступники!

– Пока что мы с вами располагаем лишь косвенными доказательствами, – осторожно напомнил ей Дензил. – Посему не будем торопиться с выводами. В данный момент я ровным счетом ничего не знаю об этом иностранце.

– Я могу просветить вас, но это долгая история.

– Чем длиннее, тем лучше, – отозвался Дензил, готовый без устали смотреть на лицо Дианы и слушать ее голос. – Мне нужны все подробности, тогда я смогу высказать свое мнение.

– Вы говорите вполне разумные вещи, мистер Дензил. Я расскажу вам историю своего отца начиная с того момента, когда около трех лет назад он отправился в Италию. Именно в Италии, точнее во Флоренции, он и встретил Лидию Кляйн и ее отца.

– Минуточку, – прервал ее Дензил. – Прежде чем начать, скажите, какого вы мнения об этой парочке?

– Какого я мнения! – с невыразимым презрением вскричала Диана. – Я думаю, что они настоящие авантюристы, и миссис Рен худшая из них. Что до старика, Джейбеза Кляйна, то он, по-моему, недурно обеспечен, но при этом является весьма слабовольным глупцом, попавшим под влияние дочери. Ах, если бы вы только знали, что мне довелось вынести!

– У меня сложилось впечатление, что вы вполне способны постоять за себя, мисс Рен.

– Против предательства и лжи я бессильна! – с горечью воскликнула Диана. – Не в моих привычках использовать подобное оружие, но моя мачеха другого не признает. Она в буквальном смысле выжила меня из дома и заставила уехать на край света, чтобы я не видела ее вероломства. И это она, – мрачно добавила мисс Рен, – столь дурно обращалась с моим отцом, что заставила его покинуть родной дом. Лидия Рен коварная, жестокая и умная авантюристка, и я ее ненавижу, ненавижу всем сердцем!

Эта вспышка гнева привела Дензила в некоторое замешательство, и он вдруг понял, что Диана – совсем не тот непорочный ангел, каким показалась ему в ореоле своей необыкновенной красоты. Сейчас она скорее напоминала ему Маргариту Анжуйскую, бросившую вызов Йоркам с их присными, а вовсе не оскорбленную женщину, уязвленную другой представительницей прекрасного пола, к коей она не питала ни малейшего почтения. Диана заметила удивление, отразившееся на лице Дензила, и зарделась румянцем оттого, что столь открыто выказала чувства. Делано рассмеявшись, она постаралась взять себя в руки.

– Теперь вы видите, что я вовсе не святая, мистер Дензил, – сказала она, вновь опускаясь на стул. – Но, даже будь я ею, это не помешало бы мне повторить то, что я произнесла. Если бы вы знали мою мачеху так же хорошо, как я… Но я должна отзываться о ней, сохраняя спокойствие, в противном случае вы не сможете понять причины, кои подвигли меня обвинять ее в ужасной судьбе моего бедного отца.

– Я весь внимание, мисс Рен.

– Я расскажу вам все, что знаю, и постараюсь быть краткой, – ответила она, – Тогда вы сможете судить, права я или нет. Три года тому здоровье моего отца сильно пошатнулось. После смерти моей матери – почти десять лет назад – он увлекся наукой, превратившись фактически в затворника в Бервин-Маноре. Он писал историю драматургов эпохи королевы Елизаветы и так увлекся работой, что стал пренебрегать своим здоровьем, вследствие чего возникла опасность воспаления мозга. Доктора приказали ему отложить книги и отправиться в путешествие, дабы отвлечь внимание новыми людьми и обстановкой. Я должна была сопровождать его, чтобы он не возобновил исследования. Итак, в недобрый час для нас обоих мы отправились в Италию.

– Ваш отец не повредился рассудком? – спросил Люциан, вспоминая крайне эксцентричное поведение Рена на площади.

– О нет! – с негодованием вскричала Диана. – От перенапряжения у него развилось легкое слабоумие, но он был вполне способен позаботиться о себе.

– Он не злоупотреблял крепкими напитками?

Мисс Рен была шокирована.

– Мой отец был исключительно воздержан в еде и питье, – чопорно сказала она. – Но почему вы спрашиваете?

– Прошу прощения, – смиренно произнес Люциан, – но на Женева-сквер ходили упорные слухи, что Бервин – под этим именем был известен ваш отец – слишком много пил; и, когда я встретил его, он был… явно не в себе, – тактично закончил молодой адвокат.

– Вне всякого сомнения, неприятности вынудили его пить больше, чем можно, – негромко заметила Диана. – Тем не менее мне удивительно слышать это, поскольку состояние его здоровья оставляло желать лучшего. Иногда, признаюсь, он действительно принимал снотворное и… наркотические средства.

– Он был болен чахоткой, – сказал Люциан, заметив, что Диана не решается сказать об этом прямо.

– У него была слабая грудь, и чахотка могла развиться сама по себе, но, когда я уезжала из Англии два года тому, он еще не страдал этой болезнью. Теперь я все понимаю, – сказала Диана, заламывая руки. – За время моего короткого отсутствия, оставшись во власти жены, он окончательно отказался от заботы о своем здоровье. Алкоголь и чахотка! О боже! Как будто мало ему было этих бед, так эта женщина еще и убила его!

– Мы не знаем наверняка, виновна ли она, – мягко напомнил девушке Люциан. – Но, прошу вас, продолжайте, мисс Рен! Немного погодя, когда я узнаю все обстоятельства, мы сможем сделать какие-то выводы. Вы остановились на том, что в недобрый час отправились в Италию.

– Так оно и было, – с грустью согласилась Диана, – потому что в пансионате Доницетти, на Ланг-Арно, мы встретили Лидию Кляйн с отцом. Они совсем недавно прибыли в Италию – из Нью-Йорка, я полагаю, – но о ней уже говорили, будто она обручена с неким итальянским дворянином, испытывающим финансовые затруднения, Эрколе Ферручи.

– В таком случае можно предположить, что Кляйны были весьма богаты, – сказал Люциан, – потому что я слишком хорошо знаю этих благородных итальянских господ, чтобы предположить, будто этот самый граф Ферручи обратил бы внимание на кого-либо еще, кроме состоятельной наследницы.

– Да, предполагалось, что она очень богата, мистер Дензил. Почему-то такое мнение бытует обо всех американцах – их едва ли не поголовно полагают миллионерами; но после того, как она вышла замуж за моего отца, я узнала, что мистер Кляйн имеет весьма скромный достаток, а его дочь и вовсе не имеет такового. Именно по этой причине Лидия и отвергла графа, с которым была едва ли не обручена, и начала оказывать знаки внимания моему отцу. В пансионате сплетничали о его поместьях, и, подумав, что он обладает несметными богатствами, она решила выйти замуж за него, вместо того чтобы погубить себя в романтической связи с Ферручи.

– Она любила этого итальянца?

– Да, я уверена; более того, она до сих пор любит его!

– Как?! Граф Ферручи про-прежнему поддерживает отношения с миссис Рен?

– Да, в чем вы сейчас убедитесь. Мисс Кляйн, как я уже говорила, вознамерилась заключить выгодный брак, став второй миссис Рен. Я никогда не симпатизировала ей, зная о ее коварстве и фривольном поведении, но, хотя и сделала все от меня зависящее, дабы не допустить этого союза, отец не стал меня слушать. Вы сами знаете, насколько может быть очаровательной эта женщина.

– Первый эпитет, несомненно, справедлив, а вот со вторым я категорически не согласен, – вставил Люциан.

– Как бы там ни было, – грустно продолжала Диана, – она проявила достаточно очарования, чтобы заманить моего бедного отца в ловушку. Во Флоренции мы провели четыре месяца, и, прежде чем уехать оттуда, Лидия Кляйн стала миссис Рен. Я ничего не могла поделать с отцом, он влюбился со страстью пожилого человека; к тому же Лидия прощупала его слабые места и с легкостью обвела вокруг пальца. Но, как бы я ни сердилась на глупость отца, все-таки любила его слишком сильно, чтобы оставить одного в такой момент, и потому в Бервин-Манор я вернулась вместе с ними. И вот тогда, мистер Дензил, Лидия превратила мою жизнь в ад. Она открыто насмехалась надо мной, всячески оскорбляла, так что я вынуждена была уехать. У меня есть родственники в Австралии, к которым я и отправилась. Увы! Лучше бы я этого не делала! Но я оставалась у родственников до тех пор, пока меня не призвало в Англию ужасное сообщение о безвременной кончине моего отца.

– Итак, брак оказался неудачным?

– Да. Еще до моего отъезда Лидия начала открыто унижать отца. Следует отдать должное мистеру Кляйну, он пытался заставить ее вести себя более подобающим образом. Но она не желала слушать его. После отъезда я получила письмо от одной подруги, которая писала, что Лидия пригласила графа Ферручи погостить у них. Отец, обнаружив, что ничего не может поделать с этим, и осознав совершенную ошибку, вернулся к своим книгам и вскоре вновь захворал. Вместо того чтобы ухаживать за ним, Лидия, насколько мне известно, поощряла его заниматься исследованиями еще упорнее, надеясь, без сомнения, что он умрет и она сможет выйти замуж за графа Ферручи. И тогда мой отец ушел из дома.

– Но почему? Это очень важно.

Диана задумалась, а потом безнадежно покачала головой.

– Я не могу это объяснить, – со вздохом призналась она, – поскольку в это время находилась в Австралии. Но полагаю, что вследствие напряженных исследований здоровье его ухудшилось, да и крепкие напитки и наркотические препараты, навязанные этой женщиной, наверняка сыграли свою роль. Скорее всего, бедняга стал ревновать ее к Ферручи, но, будучи не в силах настоять на своем и понимая, насколько ослабел здоровьем, он ушел из дома и поселился на Женева-сквер, где и встретил смерть.

– Но все это лишь предположения, – запротестовал Люциан. – На самом деле мы не знаем, почему мистер Рен решил уйти из дома.

– А что говорит Лидия?

– У нее нет внятного объяснения на этот счет.

– И не будет. Ах! – вскричала Диана. – Неужели мы никогда не узнаем правды? Я совершенно уверена в том, что Лидия и граф виновны.

– У вас нет доказательств, – заключил Дензил, качая головой.

– Нет доказательств! Но вы же сами сказали, что стилет…

– Это уже мое предположение, – прервал ее Люциан. – Я не могу утверждать наверняка, что преступление было совершено с его помощью. Кроме того, даже если и так, как можно связать с ним итальянца?

– Разве мы не можем раздобыть улики?

– Боюсь, что нет.

– А если обыщем дом?

– В этом нет никакого смысла, – возразил Люциан. – Однако, если это доставит вам удовлетворение, мисс Рен, завтра утром я отвезу вас туда.

– Пожалуйста! – взмолилась Диана. – И тогда, быть может, нам удастся найти доказательства вины Лидии, о которых она даже не подозревает. До свидания, мистер Дензил, до завтра.

Глава X
Пестрая лента

Красота и воодушевление Дианы произвели на Люциана столь глубокое впечатление, что он вознамерился оказать ей любую помощь, какую только сможет, чтобы найти убийцу ее отца. В свои двадцать пять лет Дензил еще не испытал сколь-нибудь сильной привязанности к представительницам прекрасного пола, говоря попросту – не влюблялся. Но теперь, похоже, для него настал тот самый час, который приходит ко всем сыновьям Адама: возвращаясь от Дианы, он не мог думать ни о чем, кроме ее прелестного личика и очаровательной улыбки. Образ ее неотступно преследовал его, и он с нетерпением ждал новой встречи с девушкой.

Ежедневные дела и светские обязанности перестали интересовать его, и, поглощенный мыслями о Диане, он жил как во сне. Собственно, иначе как мечтателем его нельзя назвать, потому как для его страсти не было никаких оснований.

Многие люди, особенно лишенные воображения, с презрением отвергают саму мысль о возможности любви с первого взгляда, которая, кстати, случается нередко, несмотря ни на что. Мужчина может встретить самую очаровательную и прекрасную из женщин, и сердце его не дрогнет; но неожиданно какая-нибудь девушка – не обязательно красавица – помимо воли вдруг разожжет в нем пылкую страсть. Любовь неподвластна рассудку и холодному расчету, это всепоглощающая разрушительная страсть, не признающая ограничений и отвергающая здравый смысл. Она рождается от беглого взгляда, робкого вздоха, случайного слова, и никто не может сказать, как она начинается и чем закончится. Любовь – вечная загадка мироздания, но чем настойчивее человечество тщится разгадать ее, тем безнадежнее поиск решения. Влюбленный современник ничуть не более сведущ в этом деле, чем праотец Адам.

Хотя Люциана и поразила стрела Купидона, он сохранил достаточно здравого смысла, дабы не размышлять слишком усердно над причинами этой внезапной страсти. Он влюбился и, признавшись в этом самому себе, забыл обо всем. Его юношеская свободная жизнь вдруг закончилась, и перед влюбленным открылась новая прекрасная страна. Но что могло его ожидать, если Диана не ответит взаимностью?

Люциан влюбился в Диану, но при этом не был уверен, что и она полюбила его, и потому решил покорить ее сердце – если оно было еще свободно – тем, что исполнит ее желание, а сейчас она ничего так не желала, как отомстить за смерть отца. Едва ли эту задачу можно было назвать приятной в том умиротворенном состоянии, в коем Люциан пребывал; но, не видя иного способа сблизиться с дамой своего сердца, он смирился с неизбежным и взялся за дело.

Соответственно, уже на следующее утро Люциан нагрянул в гости к домовладельцу дома номер тринадцать и попросил у него ключи. Но оказалось, что у хозяина их нет.

– Я отдал их миссис Кебби, приходящей служанке, – заявил мистер Пикок, вышедший на пенсию бакалейщик, коему принадлежала большая часть площади. – Дом пребывает в таком состоянии, что я решил привести его в божеский вид.

– В расчете на будущих жильцов, полагаю?

– Не знаю, – ответил Пикок и сокрушенно покачал лысой головой, – хотя, вопреки здравому смыслу, я все еще не теряю надежды. Но, учитывая убийство и слухи о привидениях, шансы сдать его кому-либо крайне невелики. А что вам понадобилось в номере тринадцатом, мистер Дензил?

– Я хочу осмотреть каждую комнату и попытаться найти ключ к разгадке этого преступления, – пояснил Люциан, умолчав о том, что с ним будет спутница.

– Вы ничего не найдете, сэр. Я сам обыскал каждую комнату. Однако там сейчас убирается миссис Кебби, и она впустит вас, если вы позвоните в дверь. Вы ведь не думаете снять его для себя, полагаю? – с надеждой спросил он.

– Нет, благодарю вас. В данный момент мои нервы пребывают в полном порядке, и мне не хотелось бы расстраивать их, поселившись в доме со столь зловещей репутацией.

– Увы, так говорят все, – вздохнул бакалейщик. – Как бы мне хотелось, чтобы этот Бервин, или Рен, или как там его зовут на самом деле, выбрал для смерти другое место!

– Боюсь, люди, умирающие внезапно, не в состоянии предусмотреть такие мелочи, – сухо заметил Люциан и ушел, оставив незадачливого владельца населенного призраками и омытого кровью дома.

Прежде чем направиться к дому номер тринадцать, Люциан зашагал по улице, ведущей на Женева-сквер, чтобы встретить Диану, которая должна была подойти туда к одиннадцати часам. Несмотря на пунктуальность адвоката, он обнаружил, что мисс Рен в своем нетерпении опередила его; он еще издали увидел, как она отпускает наемный фиакр, и встретил ее на полпути.

Сердце замерло у него в груди и щеки залила краска, когда он увидел ее изящную фигурку.

Диана, не подозревая, что породила подобную бурю чувств, не сумела скрыть удивления, но приветствовала своего спутника безо всякого смущения и вполне по-дружески. Мысли ее были слишком заняты стоявшей перед ней задачей осмотра места преступления, чтобы ломать голову еще и над причиной неожиданного румянца молодого человека. Тем не менее инстинкт, свойственный прекрасной половине рода человеческого, мог бы подсказать ей причину подобного поведения, если бы не обстоятельства.

– У вас есть ключ, мистер Дензил? – с нетерпением воскликнула она.

– Нет; но я виделся с домовладельцем и он дал нам разрешение осмотреть дом. Служанка, которая сейчас прибирается внутри, должна впустить нас.

– Служанка, – повторила мисс Рен и как вкопанная замерла на месте, – прибирающаяся в доме! Следовательно, он должен вот-вот принять нового постояльца?

– О нет. Но владелец хочет, чтобы его проветрили и подмели пыль; полагаю, чтобы поддержать в нем подобие порядка.

– Как зовут эту женщину?

– Миссис Кебби.

– Та самая, которая, согласно сообщениям в газетах, прислуживала моему несчастному отцу?

– Да, – поколебавшись, подтвердил Люциан. – Но я бы не советовал вам, мисс Рен, слишком уж настойчиво расспрашивать ее о вашем отце.

– Почему же? А, понимаю: вы опасаетесь, что ее ответы насчет пьянства моего отца причинят мне боль. Не обращайте внимания, я готова ко всему. В случившемся я виню не столько его самого, сколько тех, кто довел его до подобного состояния. Это и есть тот самый дом? – спросила она, с любопытством взирая на заброшенное здание, перед которым они остановились.

– Да, – ответил Люциан и позвонил в колокольчик. – Именно в этом самом доме ваш отец и встретил свою безвременную кончину. А вот и миссис Кебби.

Старая карга отворила дверь и встала на пороге, с подозрением глядя на непрошеных гостей.

– Что вам нужно? – спросила она хриплым голосом.

– Мистер Пикок дал нам разрешение осмотреть дом, – ответил Люциан, пытаясь пройти внутрь.

– Откуда мне знать, что он так сказал? – проворчала миссис Кебби, загораживая проход.

– Потому что я говорю правду.

– И потому что я – дочь мистера Рена, – сказала Диана, делая шаг вперед.

– Господи помилуй, мисс! Неужели? – закудахтала миссис Кебби, отступая. – Готова держать пари, вы пришли взглянуть на кровь своего папочки.

Диана побледнела и содрогнулась, но, усилием воли взяв себя в руки, проскользнула мимо старухи и вошла в гостиную.

– Это то самое место? – обратилась она к Люциану, который придержал для нее дверь.

– То самое, мисс, – прошамкала старуха и заковыляла к ним. – Вот здесь была кровь бедного джентльмена; она просочилась через ковер, – с дьявольским наслаждением добавила миссис Кебби. – Бог ты мой! Она, наверное, хлестала струей!

– Придержи язык, женщина! – грубо оборвал ее Люциан, видя, что Диана вот-вот упадет в обморок. – Ступай, занимайся своим делом!

– Уже иду; я подметаю пол наверху, – проворчала старая карга и попятилась. – Крикните мне, если что. За шиллинг я покажу вам весь дом.

– Ты получишь вдвое больше, если оставишь нас одних, – сказал Люциан и указал на дверь.

Выцветшие глазки миссис Кебби вспыхнули, и она с любопытством оскалилась, глядя на молодую пару.

– Пожалуй, оно и впрямь стоит двух шиллингов, – сказала она и хрипло рассмеялась. – Уж не настолько я стара, чтобы не распознать двух голубков. Хи-хи! Целоваться над кровью собственного отца! Ну и ну! Вот это будет союз! Хи-хи!

Люциан вытолкал за дверь зашедшуюся мерзким смехом миссис Кебби и обернулся к Диане, дабы убедиться, что она не расслышала слов старухи. Но мисс Рен с застывшим лицом прислонилась к стене. Прижав руки к груди, словно стараясь унять жестокую боль в сердце, она не сводила глаз с тусклого красного пятна неправильной формы. В лице у нее не было ни кровинки, губы дрожали – дочь смотрела на место гибели своего отца. Ее неестественная бледность встревожила Люциана.

– Мисс Рен! – воскликнул он и шагнул к ней. – Вам дурно! Позвольте, я провожу вас наружу.

– Нет! – жестом остановила его Диана. – Мы уйдем отсюда только после того, как осмотрим здесь каждый дюйм. Не отвлекайте меня разговорами, прошу вас.

Дензил с уважением отнесся к чувствам бедной молодой леди, столь естественным при данных обстоятельствах, и в молчании повел ее из комнаты в комнату. Все они были пусты и по-прежнему полны пыли, поскольку миссис Кебби не столько прибиралась, сколько развозила грязь, и их шаги гулким эхом отдавались в пустых помещениях.

Диана заглядывала в каждый уголок, осматривала каждый камин, пробовала отворить каждое окно, но нигде не смогла обнаружить и следа посторонних предметов, кои послужили бы ниточкой к разгадке преступления. Они спустились в подвал и осмотрели кухню, помещение для слуг, судомойку и кладовую, но с тем же результатом. На кухонной двери, выходившей на задний двор, были следы, свидетельствующие о том, что ее недавно открывали; но, когда Диана обратила на это внимание Люциана, предположив, что, скорее всего, именно этим путем и проник в дом убийца, молодой адвокат заверил ее, что дверь открывал детектив Линк, когда искал улики.

– Я видел эту дверь, – добавил Люциан и легонько стукнул по ней тростью, – за неделю до смерти вашего батюшки. Он сам показал ее мне в качестве доказательства того, что никто не смог бы войти сюда в его отсутствие, и я был вполне удовлетворен увиденным, поскольку ржавые петли и замок свидетельствовали, что ее не открывали – во всяком случае, пока он жил тут.

– Но как же тогда в дом проникли те, кто убил его?

– Мне бы тоже очень хотелось это знать, мисс Рен. Но почему вы употребили множественное число?

– Потому что я уверена: моего отца убили Лидия и Ферручи.

– Но ведь я уже доказал вам, что миссис Рен оставалась в Бате.

– Я знаю, – быстро сказала Диана, – но это она послала Ферручи убить моего отца, и я говорю во множественном числе, потому что считаю, что она – в моральном смысле – виновна ничуть не меньше итальянца.

– Может быть, и так, мисс Рен, но мы еще не получили доказательств их вины.

Диана не ответила и в сопровождении Люциана поднялась на второй этаж, где они застали миссис Кебби, которая столь яростно орудовала веником, что подняла настоящую пыльную бурю. Завидев парочку, она заковыляла к ним, чтобы, если получится, истребовать с них деньги.

Несколько мгновений Диана высокомерно взирала на нее – фамильярность старухи явно пришлась ей не по вкусу, – но потом вдруг шагнула вперед, и на лице ее отобразилось волнение.

– Откуда у вас эта лента? – спросила она у миссис Кебби, указывая на пеструю ленту на шее неопрятной старухи.

– Эта? – прокаркала миссис Кебби. – Я подняла ее с пола на кухне внизу. Красивая красно-желтая штучка, но она ничего не стоит, мисс, поэтому не думаю, что вы заберете ее у меня.

Не обращая внимания на слабые протесты, Диана вырвала ленту из рук старухи и стала внимательно рассматривать. Это была широкая желтая лента прекрасного атласа, усеянная красными точками, явно иностранного производства.

– Та же самая! – в волнении вскричала Диана. – Мистер Дензил, я купила эту ленту во Флоренции!

– Вот как, – заметил Люциан, недоумевая, чему она так радуется, – и что это доказывает?

– То, что стилет, который мой отец в то же самое время приобрел во Флоренции, и стал орудием его убийства! Потому что я собственными руками повязала эту ленту на его рукоятке!