Текст книги "Обет молчания"

– Думаю, да. Где тебе нравится кататься больше всего?

– Больше всего в лесу.

– Ты ездишь с Андрэ?

Он кивнул:

– И с Джэймсом. Иногда только с Андрэ.

– И тебе это нравится?

Эдвард опять кивнул:

– Мне нравится лес.

– Почему?

– Деревья, – сказал он. – И люди.

– Люди?

– Мужчина, – Какой мужчина?

– Это знакомый Андрэ.

– Андрэ встречается с мужчиной, да?

Эдвард кивнул.

– Что? Каждый раз?

– Почти всегда. Они разговаривают. Прогуливают лошадей. Андрэ все время следит за мной.

Она говорит: «Стой здесь, Эдвард».

– И ты стоишь.

Он кивнул.

– Ты знаешь этого человека? Он из госпиталя?

Он энергично замотал головой.

– Значит, это чужой?

– Он чужой, чужой.

Эдвард четко произнес слово и повторил его, как часто делал, услышав какое-нибудь слово впервые.

– Лес красивый, – сказал он. – Когда мне будет пять, я не стану сдерживать лошадь. Я поскачу быстро. Галопом…

– Не сомневаюсь в этом.

Я думала о встречах Андрэ с незнакомцем. Мужчина. Что ж, она молода и довольно привлекательна. До сих пор мне не приходило в голову, что у нее может быть поклонник.

Прошла половина сентября, а Роберт по-прежнему находился с нами. Доктора Эджертона не удовлетворяло его состояние, и он считал, что Роберту необходимо еще немного подлечиться. Доктор говорил, что хочет подольше понаблюдать за своим пациентом.

Мы все вздохнули с облегчением. Я часто ловила на себе тоскливый взгляд Роберта и готова была сделать все, лишь бы утешить его. Я прекрасно понимала, насколько несчастной почувствую себя, если он уедет, и как сильна будет моя тревога за него. Началось третье по счету сражение в районе города Ипр, где в это время шли особенно ожесточенные бои. Потери были огромными. Я содрогалась каждый раз, когда к нам поступали тяжело раненные, и у меня всегда возникала мысль, что среди них мог оказаться Роберт.

Сибил Эджертон говорила со мной о нем. Мы привыкли называть ее теперь Сибил. Миссис Эджертон звучало слишком официально, и она не была больше мисс Каррутерс. Она каждый день бывала в госпитале, приходя туда вместе с мужем и оставаясь до вечера. Она оказалась очень умелой, практичной, быстрой и совершенно лишенной сентиментальности. Это было благом для пациентом с тяжелыми ранениями, потому что создавало у них впечатление, что их состояние вовсе не так плачевно, как им кажется, и есть такие, которым намного хуже. Когда Сибил, собрав в одной из маленьких комнат раненых с поврежденным зрением, сумевших туда прийти, читала им Диккенса, мы с мамой не могли удержаться от улыбки. Они казались небольшим классом, а она очень походила на учительницу, но это было как раз то, в чем нуждались раненые. Брак с доктором поднял ее на новую высоту.

Со свойственной ей прямолинейностью Сибил Эджертон объявила мне:

– Роберт Дэнвер любит вас.

Я ничего не ответила, и она продолжала:

– Он хороший человек, и вы не сможете найти никого, кто бы так подходил вам.

– Я знаю его всю жизнь, – ответила я.

– Тем лучше. Он – полная противоположность своей сестре.

– Я знаю.

– Я уверена, что он сделал бы вас счастливой.

Для женщины самое лучшее – это состоять в браке… при условии, что он удачен.

Положение замужней женщины принесло ей полное удовлетворение, и Сибил чувствовала себя достаточно подготовленной в этом вопросе, чтобы помочь другим достичь счастья.

Она смотрела на меня с умудренной улыбкой, всем своим видом показывая, что если я нуждаюсь в каком-нибудь совете, то должна обратиться к ней.

Мама тоже говорила со мной о Роберте:

– Не принято желать кому-то, чтобы он выздоравливал помедленнее, но я так надеюсь, что Роберт еще немного задержится у нас. Несомненно, эта проклятая война скоро кончится. Знаешь ли, Роберт действительно любит тебя.

– Сибил говорила о нем.

– О да, она сказала мне, как была бы рада видеть тебя устроенной в жизни. Мне кажется, тебе очень нравится Роберт.

– Да. Он… он сделал мне предложение.

– Ты не сказала «нет».

– Я не уверена…

– Я вижу. Он хороший человек, Люсинда. Один из лучших. Он похож на своего отца. Кто, кроме сэра Роберта, выдержал бы Белинду все эти годы?

– Меня нельзя торопить в таком серьезном деле.

– Ты думаешь до сих пор о…

Так у меня с ней было всегда. Каждая из нас настолько хорошо понимала другую, что мы читали мысли друг друга, не облеченные в слова.

– Моя милая Люсинда, – сказала матушка, – то, что это закончилось подобным образом, к лучшему. Я не считаю, что ты была бы счастлива с Маркусом. Он очень привлекателен, он кладезь добродетели… но в нем есть что-то поверхностное… что-то слишком суетное. Тебя ждало бы разочарование. Ты совсем другая. Ты правдива и искренна. Он воспитывался в другой атмосфере.

Со временем это могло бы привести к размолвкам.

– А Роберта я знаю всю свою жизнь.

– В этом нет ничего плохого.

– Меня не ждут никакие неожиданности, – сказала я. – Все так предсказуемо.

– Маркус вошел в твою жизнь при драматических обстоятельствах. Все выглядело довольно романтично, скорее даже не тогда, когда это происходило, а задним числом. Так очень часто бывает в жизни. События, которые мы с таким волнением предвкушали и которые с таким удовольствием вспоминаем, часто не доставляли нам никакой радости в тот момент, когда они происходили. Итак, майор Мерривэл появился на сцене, он обо всем позаботился, он вызволил тебя из опасного положения.

Конечно, он казался романтичной фигурой. Одно время я думала, что вы с ним… я пыталась уговорить себя, но на самом деле мне это не нравилось, потому что я чувствовала, что из этого ничего хорошего не выйдет. Маркус обаятелен, но он льстец.

Я знаю подобных людей. Он лезет из кожи вон, чтобы доставить удовольствие, но мне почему-то кажется, что он вряд ли способен на глубокие чувства… если ты меня понимаешь. Казалось, что он очень интересуется тобой… пока снова не появилась Аннабелинда. Я знаю, что она вешалась ему на шею, но она ведь не могла заставить его сделать ей предложение, правда? Он сам хотел этого… Иногда, моя любимая Люсинда, в жизни происходят события, причиняющие тебе боль, но потом, когда они уходят в прошлое, ты оглядываешься на них и видишь, что все к лучшему.

Я кивнула, и матушка подошла и поцеловала меня.

– Война должна скоро кончиться, – сказала она. – Тогда, я знаю, все сложится хорошо для всех нас. Мы станем смотреть на вещи по-другому, более нормально, более естественно.

Я надеялась, что она права.

Я много размышляла над словами моей матери.

Роберт скоро уедет. Возможно, я никогда больше его не увижу. Возможно, мама и Сибил правы.

Возможно, я должна выйти за него замуж. Он хотел этого. Временами мне казалось, что я хочу того же.

Почему я колебалась? Почему я все еще думала о Маркусе?

Мысли о нем вызывали у меня острые приступы тоски, и я часто спрашивала себя, как сложились его отношения с Аннабелиндой.

Я искала одиночества. Хотела обдумать случившееся. Возможно, во время войны, когда смерть и разлука постоянно рядом с тобой, ты видишь все не так отчетливо, чем в спокойной обстановке мирных дней. Тогда ты можешь быть более или менее уверен, что произойдет дальше. Во время войны никто никогда не знает, когда ждать плохих вестей, когда разразится катастрофа.

Я любила сидеть в лесу на стволе поваленного дерева, которое лежало здесь с тех пор, как я себя помню. В этом месте было тихо и мирно, деревья густо обступали его, образуя укромный уголок.

Я постоянно спрашивала себя, почему я не могу решиться принять предложение Роберта.

«Прими его, говорил мне здравый смысл. Когда-то ты ведь должна выйти замуж. Ты хочешь иметь детей. Вспомни свои чувства к Эдварду». Как утверждала мама, я видела Маркуса в романтическом свете… он спас меня от опасности и походил на , 'некоего героя из старинной легенды. Но он оказался не таким, как я думала. Он заставил меня влюбиться в него, а потом быстро переметнулся к Аннабелинде. Позже я узнала о его тайной жизни.

Про Роберта все всегда было известно. Роберт всегда поступал честно и открыто.

Однажды, когда я сидела на поваленном дереве, предаваясь невеселым размышлениям, я поняла, что слышу стук копыт. Кто-то проезжал на лошади неподалеку. Я услышала голоса Андрэ и Эдварда.

Я решила удивить их. Я прошла между деревьями туда, где находилась маленькая полянка, с которой и доносились голоса.

Я вышла из-за деревьев, они уже находились там. Эдвард сидел на своем пони, Андрэ держала лошадь под уздцы, и с ними был какой-то мужчина.

Я сразу же вспомнила свой разговор с Эдвардом, когда он рассказал мне о человеке, с которым они встречались в лесу.

– Привет! – закричала я.

Наступило молчание, прерванное возгласом Эдварда: «Люсинда!»

Я пошла вперед и ясно увидела мужчину, с которым разговаривала Андрэ. Несколько секунд мы пристально смотрели друг на друга.

Андрэ сказала:

– О, привет!

Мужчина снял шляпу и поклонился.

– До свидания, – сказал он и, обращаясь к Андрэ, прибавил:

– Благодарю.

Потом он исчез среди деревьев.

Мне казалось, что я сплю. Когда он снял шляпу, у меня не осталось сомнений. Это был Карл Циммерман.

Я была ошеломлена. Потом мне подумалось, не ошиблась ли я. В самом деле, я видела его всего три раза и всегда при необычных обстоятельствах: когда-то давно около «укромного местечка», в парке «Соснового Бора»и теперь здесь, в лесу, беседующим с Андрэ. Что это могло означать?

Я спросила:

– Кто это был?

– Незнакомец спрашивал дорогу, – ответила Андрэ.

– Я… я подумала, что знаю его.

– В самом деле?

– Ты нашла нас, Люсинда, – сказал Эдвард.

– Да, я нашла вас.

– Похоже на прятки. Мы можем сыграть в прятки, когда доберемся домой? – Думаю, можем, – пообещала Андрэ.

Мне хотелось порасспросить ее о мужчине, которого я считала Карлом Циммерманом, но у меня было ощущение, что этого не следует делать в присутствии Эдварда. Никогда нельзя знать наверняка, насколько дети понимают происходящее. Часто кажется, что они не слушают, в то время как они все впитывают в себя.

Я подумала о том, что если это Карл Циммерман, то он впервые увидел своего сына. Он, конечно, не узнает об этом, но простая случайная встреча в лесу приобретала драматическую окраску.

«Секреты, подумала я. Повсюду секреты».

Я воспользовалась первой же возможностью поговорить с Андрэ.

Я сказала:

– Этот человек, с которым вы были…

Она с озадаченным видом нахмурила брови.

– Тот мужчина, с которым вы разговаривали, когда я подошла к вам в лесу…

– Вы имеете в виду того, кто спрашивал дорогу?

– Да. Просто меня заинтересовало, встречали ли вы его раньше?

– Нет. Почему вы так подумали?

– Просто Эдвард что-то говорил о мужчине, с которым вы встречались в лесу.

– Эдвард?

– Да, он сказал, что видел какого-то человека.

Андрэ слегка покраснела:

– О, должно быть, он имел в виду Тома Гилроя.

– Это один из санитаров?

– Да. Высокий и здоровый.

– Знаю.

– Ну, мы подружились и один или два раза встречались.

– Понимаю.

Я улыбнулась. Естественно, что у такой девушки, как Андрэ, есть поклонник. Но я все еще находилась под сильнейшим впечатлением от случайной встречи с Карлом Циммерманом. Потом я подумала, что могла ошибиться.

Незнакомец, спросивший у Андрэ дорогу, возможно, просто похож на него. В конце концов, встреча длилась всего пару минут.

1917 год подходил к концу. Это был памятный год. В России произошла революция, и перемирие между этой страной и Германией освободило часть немецких войск для переброски во Францию.

Что касается наших домашних дел, то Роберта вызвали в Лондон на медицинскую комиссию и признали годным к военной службе. Мы были очень подавлены этой новостью, хотя Роберт отнесся к ней философски.

– Не смог продержаться дольше. – сказал он с гримасой.

– О, Роберт! – закричала я и прижалась к нему.

Я чуть не сказала, что мы должны обручиться.

Если бы он проявил больше настойчивости, я согласилась бы выйти за него замуж. Я твердила себе, что люблю его. Он был куда проницательнее, чем прикидывался, и, я думаю, не хотел заставлять меня принимать решение, пока я не буду абсолютно уверена в нем.

Сразу после Рождества он приехал в Марчлэндз и сообщил нам, что будет заниматься на курсах подготовки в Сэлисбери Плэйн в течение шести недель.

Мы ликовали.

– Шесть недель! – сказала мама. – И курсы не начнутся раньше середины января. Это отсрочка.

– Ты очень любишь Роберта, да? – спросила я.

– Моя милая Люсинда, как можно не любить Роберта? Он такой хороший человек.

Я чувствовала, что меня мягко подталкивают к Роберту, и это заставляло меня сопротивляться. Я видела свое будущее. Поместье Дэнверов станет моим домом, тетя Белинда – моей свекровью, Аннабелинда – сестрой.

Конечно, я останусь близка со своей семьей. Я часто буду видеться с Маркусом. Но, возможно, они с Аннабелиндой отправятся куда-нибудь за границу: в Бомбей, Мадрид, Колумбию. Моя же замужняя жизнь будет мало чем отличаться от теперешней.

Обычно мой отец приезжал на конец недели в Марчлэндз.

– Он выглядит немного утомленным, – говорила мама. – Как мне жаль, что он остается в Лондоне один почти на всю неделю.

Отец с мамой совершали прогулки по лесу. Думаю, он мало что держал в секрете от нее, и я чувствовала, что они оба чем-то расстроены.

Стоял январь. Роберт уже уехал из Марчлэндза на курсы.

Мама сказала:

– Без него все стало другим. Он всегда такой веселый, такой чуткий. Думаю, тебе очень не хватает его, Люсинда.

– Да.

– У меня появилась идея. Почему бы тебе не уехать ненадолго из Марчлэндза? Почему не пожить в Лондоне вместе с отцом? Я беспокоюсь за него, когда он там совсем один. Ты составишь ему компанию.

Это казалось хорошей идеей, ведь я так скучала по Роберту.

Я начинала тревожиться. Война не кончалась, и, окончив курсы, Роберт должен будет отправиться навстречу опасности.

Я решила, что жизнь в Лондоне отвлечет меня от мыслей о Роберте.

– Согласна. Но я буду скучать по Эдварду. И, мне кажется, он немного нуждается во мне, – сказала я.

– Может быть, он и Андрэ смогли бы поехать с вами, – ответила мама.

– Неизвестно, так ли уж это понравится Андрэ.

– Вроде бы она очень любит поездки в Лондон.

– Да. Но теперь, по-моему, она подружилась с Томом Гилроем.

– В самом деле? Том приятный человек.

– Я тоже так думаю, и, видимо, Андрэ разделяет наше мнение.

– Как ты узнала об этом?

– Ее выдал Эдвард.

– Эдвард?

– Он сообщил мне, что она встречается в лесу с мужчиной. А Андрэ сказала, что это Том Гилрой.

– О, я рада.

– Почему люди, счастливые в браке, стремятся пристроить всех вокруг?

– Просто потому, что они желают всем испытать семейное счастье.

Мы рассмеялись.

– Сообщи Андрэ, – сказала мама. – Посмотрим, что она скажет. Ей не обязательно находиться в Лондоне все время, если ей так хочется встречаться с Томом.

Я сказала Андрэ. Ее реакция поразила меня. У нее разгорелись глаза.

– О да, мне бы хотелось поехать в Лондон на некоторое время, – сказала она.

– Я думала, что вы можете не захотеть… сейчас…

– Это было бы здорово, если ненадолго.

– Как вы считаете, Эдварду это понравится?

– Ему понравится, если мы будет с ним, хотя могут возникнуть некоторые переживания по поводу разлуки с его новым пони.

– Мы будем почти всегда возвращаться сюда на конец недели.

– Тогда его будет ждать встреча с пони. Его это устроит.

Вечером за обедом мама сказала отцу:

– Люсинда едет на некоторое время в Лондон приглядывать за тобой. Она считает, что ты плохо выглядишь.

Отец улыбнулся:

– Спасибо, Люсинда. Давай завтра утром совершим прогулку и побеседуем Я чувствовала в этих словах какой-то скрытый смысл. Существовала некая веская причина, по которой мои родители желали моего присутствия в Лондоне, не говоря уже об их мнении, что смена обстановки помешает моим грустным размышлениям об отправке Роберта на фронт.

На следующее утро в лесу я узнала, что была права.

День идеально подходил для прогулки. Стояла бодрящая морочная погода, но среди облаков виднелось зимнее солнце, а деревья защищали от ветра.

Лес был просто создан для прогулок. Он давал чувство безопасности. Здесь мы могли беседовать, не боясь быть услышанными.

Отец взял меня за руку и сказал:

– Люсинда, я хочу серьезно поговорить с тобой. Я обсудил это с твоей мамой, и мы оба решили, что, может быть, тебе удастся помочь нам.

– Мне?

– Да, послушай. Мы очень встревожены.

– Встревожены? Кто?

– Я… и мои друзья. Ты ведь знаешь, что я занимаюсь определенной деятельностью?

– Я знаю, что это секретно… и не связано с твоей работой в парламенте.

Отец кивнул.

– Нет нужды предупреждать тебя, что наш разговор сугубо конфиденциален.

– Я это понимаю. – – От твоего умения хранить секреты зависит многое. Неосторожное слово… ты знаешь, как это бывает. Помнишь, что произошло в Мильтон Прайори?

Я кивнула.

– Это был саботаж. Из-за утечки информации.

И это не единственный случай. В лондонском доме у меня хранятся определенные бумаги. Видишь ли, мое участие во всем этом в некотором смысле неофициальное.

– Я подумала нечто в этом роде, слушая мамин рассказ о том времени, когда ты находился в Африке и тебя объявили пропавшим без вести…

– Даже ей неизвестны все подробности. Но хочу, чтобы ты поехала в Лондон, потому что считаю, что ты сможешь мне помочь.

– Каким образом?

– Ничего особенного делать не надо, только наблюдать.

– Ты имеешь в виду, в доме?

Отец кивнул:

– Некоторые мои документы просмотрели, сняли с них копии и передали противнику.

– Ты хочешь сказать, что в доме побывал шпион?

– Как тебе сказать… Похоже, что это кто-то из домашних.

– Один из слуг?

– Возможно. Или кто-то из их знакомых. Приятель… гость… рабочий…

– Просматривающий документы и передающий их противнику! Я не могу в это поверить.

– Большую часть дня меня не бывает дома. Не исключено, что кого-то впускали в дом… он входил в мою комнату.

– Какой ужас! Кто-то в доме… предатель! Думаю, в твою комнату должен входить тот, кто ее убирает?

– Я уже говорил миссис Черри о своем нежелании, чтобы кто-то другой касался моих бумаг, и просил ее по этой причине убирать комнату самой.

У нее на это отведен специальный день, и последние несколько недель я следил, чтобы в этот день в комнате не находилось никаких важных документов.

– Понимаю. Важные бумаги обычно заперты в твоем бюро.

– Да, я слежу за этим.

– И ключ от бюро у тебя?

– Конечно, я не расстаюсь с ним. Раньше я хранил в ящике стола запасной ключ. Но уже, несколько месяцев оба ключа постоянно у меня.

Мой кабинет будет заперт снаружи. Ключ есть только у меня и у миссис Черри. В мое отсутствие в доме будешь находиться ты. Не оставляй без внимания ничего, что сочтешь подозрительным.

– Звучит весьма мелодраматично.

– Мы живем в драматическое время.

– Я надеюсь быть тебе полезной.

– Твоя мать уверена в этом. Я расскажу тебе больше позднее… когда мы приедем в столицу.

Я готовилась к поездке в Лондон с большим волнением.

ДОМ НА ПЛОЩАДИ

Из Марчлендза в Лондон я уехала вместе с отцом. На следующий же день, туда должны были прибыть Андрэ с Эдвардом. Когда я подъехала к дому, в котором жила всю жизнь, мне почудилось в нем что-то зловещее. Там укрывался шпион.

Я сразу направилась в свою комнату. Все казалось таким знакомым, и, однако… Но, конечно, ничего не изменилось. Вот перила, через которые я наблюдала за прибытием гостей на приемах, вот лестница, на верхней площадке которой их встречали мои родители, вот милое «укромное местечко», где мы секретничали с Аннабелиндой, а Чарльз пытался нас подслушать. Но что-то неуловимо изменилось в старых знакомых комнатах. Дом служил убежищем для шпиона.

Немецкого шпиона, думала я ломая себе голову, как он мог выглядеть.

Но отец не считал, что враг живет в доме. Это казалось невероятным. Число слуг теперь сократилось.

– Во время войны все иначе, – говорила мама. – Мы нуждаемся только в необходимом минимуме прислуги.

Я перебрала всех. У нас жили супруги Черри, лакей и экономка, которые в действительности превратились в хранителей дома, поддерживающих в нем порядок и заботящихся о моем отце, когда он бывал здесь. Они работали у нас много лет. Ни при каких обстоятельствах я не могла представить их превращение в шпионов. Миссис Черри была рьяной патриоткой и схватила бы любого, осмелившегося сказать хоть слово против нашей древней страны.

Мистер Черри являлся верным сторонником Ллойда Джорджа и со знанием дела рассуждал об Уэльском Волшебнике. Миссис Черри, преданная жена, обожала своего мужа, признавала его превосходство во всех вопросах, касающихся войны, заправляя при этом всем в доме.

Кроме них, оставалась еще горничная, убиравшая комнаты, горничная, прислуживающая за столом, и служанка, помогающая на кухне: Элис, Мэг и Кэрри. Сорокалетняя Элис работала у нас с двадцатилетнего возраста. Девятнадцатилетняя Мэг была серьезно увлечена неким молодым человеком, находящимся сейчас где-то во Франции. Кэрри была пятнадцатилетней простушкой.

– Во время войны довольствуешься тем, что можешь найти, – говорила про нее мама.

Представить хотя бы одну их них снимающей копии с документов для передачи немцам было выше моих сил. Я знала, что Кэрри не умеет писать, а для Элис переписка с ее сестрой из Девона всегда являлась делом очень нелегким. Обычно она сидела за столом с пером в руках, посматривая на него как на опасное оружие, кончик языка высовывался изо рта, и весь вид ее свидетельствовал о предельной сосредоточенности. Мэг, возможно, больше подходила на эту роль, но ее интересовало только одно: когда вернется Джим и состоится их помолвка.

Были, разумеется люди на конюшне. Мистер и миссис Ментон работали у нас много лет. Помогал там юный Эдди, занявший место призванного в армию Джеймса Мэнселла.

Приезд на следующий день Андрэ с Эдвардом доставил большую радость миссис Черри и остальной прислуге.

При виде Эдварда все заохали от изумления.

– Боже мой, как он вырос! – воскликнула миссис Черри.

– Сколько тебе лет, душка? – спросила Элис.

– Четыре с небольшим, – ответил ей Эдвард. – В следующем году мне будет пять.

– Вы бы поверили в это? – промолвила миссис Черри. – Кое-кто здесь очень умен.

– В этом нет ничего умного, – презрительно сказал ей Эдвард. – Всем исполняется пять, после того как было четыре.

– Ну и ну, кто-то здесь весьма сметлив.

Эдвард принял величественный вид. Я видела его твердое намерение заставить их понять, что он больше не ребенок и с ним нельзя обращаться как с таковым. Миссис Черри допустила ошибку, назвав его «Эдди-Педди», от чего он пришел в негодование.

– Я Эдвард, – сказал он ей. – Не Эдди-Педди.

Всех рассмешили его «взрослые манеры».

– Он действительно необыкновенный ребенок, – сказала Мэг.

Они наслаждались его присутствием в доме, как я и предвидела.

Вечером я обедала с отцом. Я сказала ему, что с приездом домой все стало для меня еще загадочнее, потому, что я не сомневалась, что никто из прислуги не имеет отношения к утечке информации.

– Мне все больше и больше кажется, что это какой-нибудь приходящий рабочий. Но он весьма последователен в своих действиях, поэтому будь начеку.

Я уверила его, что буду.

Через три дня после моего приезда появилась Аннабелинда, выглядевшая очень жизнерадостной и счастливой.

– Люсинда! – воскликнула она. – Я рада видеть тебя! Чудесно, что ты будешь некоторое время в Лондоне! Мы сможем встречаться. Как ты живешь?

– Очень хорошо. Спрашивать, как живешь ты, нет необходимости.

– Все просто превосходно. Я так счастлива, Люсинда! Маркус просто чудо! К тому же я встречаюсь со множеством людей… интересных людей.

Военные и все такое. К сожалению, мы не можем устраивать такие приемы, какие бы нам хотелось.

То место, где мы сейчас обитаем… ну, только временно оно подходило Маркусу, пока он жил совсем один. Но теперь все по-другому.

– Теперь у него есть жена, которая должна предстать перед его друзьями в самом выгодном для себя свете.

Аннабелинда улыбнулась.

– Я заставлю Маркуса приобрести дом.

– Как, сейчас? Когда все настолько неопределенно?

– Должно же у нас быть хоть какое-то жилище в Лондоне!

– А дом его родителей, о котором мы столько слышали?

– Очень величественный… о да, действительно очень величественный. Но, говоря по правде, для меня это слишком близко.

– Слишком близко к чему?

– К моим феодалам-родственникам по мужу.

– Они так плохи?

– Даже хуже, чем я думала. – Аннабелинда скорчила гримасу. – Такие зануды. Моя свекровь твердо решила превратить меня в образцовую Мерривэл… члена семьи. Я уверена, что задача невыполнимая, и это больше, чем я могу вынести.

– Значит ты хочешь жить в Лондоне постоянно?

– Да, и я добьюсь, чтобы визиты в дом предков Маркуса были как можно реже.

– Хорошая основа для счастливой семейной жизни.

– Почему ты всегда поддеваешь меня, Люсинда?

– Потому что это естественно.

– Ты просто мне немного завидуешь?

– Ни в малейшей степени.

– Ты напрасно это делаешь. Думаю, что ты собираешься выйти замуж за Роба.

– Еще ничего не решено.

– Будет решено. Бедняжка! Они не слишком рады – я имею в виду наших родителей, – , что Роберт должен снова оказаться на фронте. Сейчас он, правда, на курсах. Они могут продлиться еще неделю или две, а потом, думаю, он будет достаточно Подготовлен, чтобы его отправили выполнять то, чему учили.

– Как я хочу, чтобы война окончилась.

– Разве это не наше общее желание? Мне повезло, что Маркус в военном министерстве.

– Как он относится к своей работе там?

– Ты же знаешь, как он относится ко всему.

Говорит, что для солдата такая жизнь не подходит, но, по-моему, с него хватит боев на Галлиполийском, полуострове.

– Ты должна быть счастлива, что он дома с тобой.

– Ну конечно. Я собираюсь очень весело проводить время, когда мы приобретем дом. Сейчас я занята его поисками. Хочу, чтобы он походил на ваш. Мне нравится лестница. Можешь представить себе Маркуса, стоящего рядом со мной наверху и приветствующего гостей?

– Конечно.

– Проклятая война, ведь не может же она затянуться надолго? Только представь себе, как все будет, – когда она кончится, – Будет замечательно, – сказала я, думая о возвращении Роберта, – Здесь Андрэ… с Эдвардом, – добавила я.

– О, в самом деле?

Аннабелинда казалась слегка уязвленной и подозрительно взглянула на меня, как часто бывало при моем упоминании об Эдварде.

– Почему ты привезла их с собой? – спросила она.

– Думаю, ты удивишься, – резко ответила я, – услышав, что я очень не люблю разлучаться с Эдвардом, и, знаешь, по-моему, он тоже скучает без меня. И поскольку я некоторое время поживу здесь – хотя мы и будем возвращаться в Марчлэндз на конец недели, – я решила взять малыша с собой. Почему бы тебе не пойти повидать его?

Аннабелинда колебалась, и я продолжила:

– Андрэ всегда так интересуется тобой. Она считает тебя весьма привлекательной и восхищается тобой.

Моя подруга немного повеселела и позволила мне отвести себя в детскую, где Андрэ сидела за столом и что-то писала, а Эдвард возился на полу с головоломкой.

– К нам пришла миссис Мерривэл, – объявила я.

Андрэ вскочила.

– Как приятно видеть вас, миссис Мерривэл!

– Воспоминание о минувших днях? – спросила Аннабелинда. – Никому из нас никогда не забыть это путешествие через Францию.

– Это правда, – ответила Андрэ, рассматривая. все детали туалета и внешности Аннабелинды и явно показывая свое восхищение.

– Кажется, что прошло уже много лет.

– Действительно, – согласилась Андрэ. – С тех пор столько всего произошло… вы с майором поженились.

– Для меня все обернулось великолепно, – сказала Аннабелинда.

– Я считаю, что мне тоже повезло, – добавила Андрэ.

– Эдвард хочет поздороваться с тобой, – сказала я Аннабелинде.

– Привет, Эдвард! – сказала моя подруга.

Мальчик с любопытством взглянул на мою подругу и ответил:

– Привет! – А потом добавил:

– Почему ты носишь такую смешную шляпку?

– Способность оценить модную вещь у Эдварда еще не вполне развита, – сказала я.

– Она не смешная, – с упреком возразила Андрэ. – Она…

– Спасибо, – сказала Аннабелинда. И обратилась к Эдварду:

– Мне жаль, что тебе не нравится моя шляпка.

– Нет, она мне нравится, – настаивал малыш. – Она мне и нравится, потому что она смешная.

– Как продвигается головоломка, Эдвард? – спросила я.

– Это кот. Его усы здесь… а это начало хвоста. – Он повернулся к Аннабелинде. – Внизу, – продолжал он, – буквами написано слово «кот».

– Какой ты умный! – пробормотала Аннабелинда.

Эдвард отвернулся и спросил:

– Составить слона?

– Хорошо, он ведь твой любимец.

Интерес Эдварда к Аннабелинде ограничился ее шляпкой. Он не должен был знать, что она его мать, и я находила это странным. Мне казалось, что может сработать какой-то инстинкт, но этого не случилось.

Я села на корточки, и мы закончили кота и принялись за слона, пока Аннабелинда болтала с Андрэ.

Аннабелинда говорила главным образом о себе, и, казалось, Андрэ полностью устраивает роль слушательницы. Аннабелинда объяснила, что идет подыскивать себе дом.

– Это всегда огромное развлечение. Мой муж предоставил мне полную свободу.

Только бы она нашла что-то подходящее, вот все, что его заботит, а она-то знает точно, что он хочет.

Они углубились в беседу о домах, а тем временем мы с Эдвардом закончили слона и взялись за жирафа.

Первая неделя в Лондоне прошла очень быстро, не принеся никаких открытий. У меня появилась уверенность, что шпион – кто-то из посетителей дома.

Миссис Черри дружила с экономкой одного из друзей моего отца, которая иногда приходила к ней на чашку чая. Но я не могла себе представить тучную миссис Жордан, вечно жалующуюся на свой ревматизм, крадущейся по дому в поисках жизненно важной информации без ведома миссис Черри.

Все становилось еще загадочнее. Это мог быть только временный рабочий, иногда приходивший в дом, потому что утечка информации произошла не один раз. Жаль, что отец не мог задавать вопросы миссис Черри, но он не хотел, чтобы кто-нибудь догадался о его подозрениях.

Я была начеку. Иногда я просыпалась ночью и сидела, прислушиваясь. Как-то ночью я даже спустилась к кабинету. Дверь была заперта, и все погружено в темноту.

Во второй половине дня в пятницу мы уехали в Марчлэндз. Эдвард радостно воссоединился со своим пони, Билли Боем, который доставил ему даже больше удовольствия после их короткой разлуки. А в понедельник мы опять отправились в Лондон.

На следующей неделе появился Роберт. Я была счастлива видеть его, но одновременно и очень испугана, ведь я понимала, что он прошел весь курс обучения и должен отправиться на фронт.

Я оказалась права. Он уезжал в конце недели.

– О, Роберт, – сказала я, – как бы мне хотелось…

Он сжал мою руку и сказал:

– Увидишь, я скоро вернусь. Я скажу тебе, чего бы мне хотелось. Мне, хотелось бы погулять в парке… Просто пройтись по старым местам, чтобы вспоминать их, когда я буду далеко. Хотя я помню их и без этого.

– Давай так и поступим.