Текст книги "Шпионы XX века"

Из Лондона отрядили двух человек выяснить обстоятельства самоубийства Далтона, и тут-то и всплыло не только его взяточничество, но и шантаж Хупера. Хупера немедленно уволили. (Дэнси требовал его расстрела!) Расстроенный таким поворотом событий, Хупер предложил свои услуги абверу, сначала для выполнения отдельных заданий, а затем как постоянный агент. Он завоевал доверие представителей абвера, сдав им важного агента СИС в Германии, бывшего флотского офицера, который был арестован в июле 1939 года и позже покончил с собой в тюремной камере. Отделение СИС в Гааге, естественно, представления не имело об этом предательстве, когда перед самым началом войны Хупер предложил им себя, признавшись, что он работает на немцев, но теперь снова хочет работать на англичан. Его быстренько снова наняли и приказали играть роль двойника – продолжать притворяться лояльным абверу.

Сложности игры на этом не закончились. Немцы сумели внедрить своего человека в агентурную сеть СИС в Нидерландах, который сообщил им о Хупере, что тот снова работает на СИС. Возможно, немцы предъявили Хуперу обвинение и перевербовали его опять. Это означало бы, что англичане считали, что Хупер, бывший изначально их агентом, перешел к немцам, которые теперь думали, что он работает на них, тогда как на самом деле Хупер снова вернулся к англичанам, которые теперь использовали его как шпиона в гитлеровском лагере. На самом деле Хупер снова работал на немцев и являлся их агентом в британском лагере. Но возможно, немцы не посчитали нужным усложнять ребус и просто использовали Хупера для скармливания англичанам дезинформации.

При любом раскладе Хупер был бесполезен для СИС, и после событий в Венло, когда он автоматически попал под подозрение, Дэнси снова настаивал на его «устранении». Вместо этого, когда отделение СИС эвакуировалось из Нидерландов, Хупера с семьей вывезли в Англию. Любопытно, что некоторое время в СИС рассматривали возможность отправки Хупера обратно в Нидерланды в роли агента-двойника, но в конечном итоге расстались с этой идеей. Одному Богу известны результаты этой бредовой схемы и то, кому же в конечном итоге был верен Хупер, если он вообще был кому-либо верен. Офицеры СИС, которые только после войны узнали полную картину деятельности Хупера, заявляли, что нет никаких сведений о дальнейшей судьбе Хупера после его возвращения в Англию. Можно лишь предположить, что мнение Дэнси о том, что нужно сделать с Хупером, в конце концов перевесило[21]21
  То, что агент СИС работал на немцев, по мнению этой организации, не исключало его дальнейшее возможное использование. Ф. А. ван Коутрик был платным агентом СИС и абвера перед оккупацией Нидерландов. Англичане пользовались его услугами до августа 1943 года для получения сведений о беженцах(24)


[Закрыть](23).

Военный период, однако, это не только лишь длинный перечень провалов СИС. Были у нее и некоторые успехи, правда, в основном незначительные. Один из ее сотрудников, индийский офицер Гульзар Ахмед, работавший под видом цензора в британском консульстве в Стамбуле, был также завербован абвером, но остался верен СИС и стал одним из лучших агентов-двойников времен войны. Полученная от него информация позволила идентифицировать других абверовских агентов, некоторые из которых были успешно перевербованы. Возглавляемая священником агентурная сеть в Бордо, в которую входили священники и монахини, поставляла первоклассные сведения, в частности о передвижениях немецких войск. Успешно шли дела у отделения СИС в Стокгольме. В Каире также было проведено несколько удачных операций.

Но во всех успехах СИС присутствует один общий фактор – всегда задействован абвер. Мы уже знаем, что самая важная техническая информация времен войны – норвежские документы – была передана СИС неизвестным офицером абвера и что заместитель главы абвера полковник Остер сообщал англичанам о предстоящих военных операциях немцев. Для того чтобы понять, почему за всеми успехами британской разведки действительно стоял абвер, необходимо вкратце рассмотреть состояние немецкой разведки того времени.

Если британские спецслужбы раздирали изнутри фракционизм и соперничество, то состояние немецких спецслужб было нисколько не лучше. Перспектива надвигавшейся войны внесла еще больший разлад в ряды немецких разведслужб. Абвер чувствовал себя во все большей изоляции, и РСХА чинило ему все больше препятствий. К ним обоим с презрением относилось разведывательное подразделение риббентроповского МИДа, и все они вместе враждовали между собой. Плюс ко всему внутри каждой организации процветали соперничающие группировки(25).

Ни одна из разведслужб не располагала специалистами по США и Великобритании, которые могли бы должным образом проанализировать сведения, поставляемые агентами, и у всех организаций была одна общая проблема с руководством: любой доклад об успехах противника отбрасывался как пораженческий, а его авторы рассматривались чуть ли не как предатели. Сам Гитлер, хотя у него были одинаковые с Черчиллем фантазии на тему важности разведки, очень мало пользовался ее услугами и просто отказывался слушать что бы то ни было, не совпадающее с его личным мнением.

Легко догадаться, что это отнюдь не способствовало честной и правильной оценке получаемых сведений, даже если предположить, что информация изначально была достоверной. Зачастую она как раз таковой не являлась.

Сразу после войны разведслужбы союзников прошерстили уцелевшие бумаги немецкой разведки и допросили оставшихся в живых офицеров. В докладе одной из занимавшихся этой работой команд, сделанном летом 1945 года, было написано следующее: «Совершенно ясно, что лучшим типом агента является агент, работающий из идейных соображений, а не из страха или за деньги. Но также совершенно очевидно, что во всем рейхе людей первого типа можно было отыскать лишь среди партийной элиты, а при существовавшем положении вещей весьма немногие из них имели хоть какое-то представление об англичанах и американцах и были достаточно подготовлены. чтобы приносить пользу, работая за границей. Поэтому, за редким исключением, немецкая разведка вербовала не идеалистов, а жадных, запуганных и оппортунистически настроенных людей»(26).

Таким образом, немцам тоже приходилось опираться на агентов, которые были жуликами и обманщиками, на людей вроде Карла-Гейнца Крамера, работавшего в Стокгольме сотрудника абвера, который, как выяснилось впоследствии, большую часть поставляемых им сведений черпал из журналов и учебников по самолетостроению, имевшихся в свободной продаже в книжных магазинах Швеции. Или старшего офицера испанской военной разведки, работавшего на абвер, специально завербованного немцами, чтобы получить доступ к испанской агентурной сети в Лондоне. Когда СИС сумела добраться до его сейфа, выяснилось, что большинство его «агентов» были плодом его богатого воображения, а донесения абверу – полнейшей «липой»(27).

Даже дело знаменитого «Цицерона», камердинера посла Великобритании в Анкаре сэра Хью Нэтчбулл-Хьюгессена, оказалось не столь уж успешной операцией абвера, как это представлено в фильме о нем. У «Цицерона», чье настоящее имя было Эльяс Базна, имелись ключи от сейфа посла и ящика для дипломатических бумаг, и, когда сэр Хью засыпал глубоким сном, Базна переснимал содержимое сейфа и ящика и переправлял пленки гестапо. Он исчез вместе с 200 тыс. фунтов стерлингов, полученными от немцев (в фальшивых, заметим, купюрах), когда к нему стала слишком близко подбираться группа британских контрразведчиков, проводившая расследование, начатое на основании перехваченных немецких шифровок из Анкары в Берлин, в которых упоминались переданные «Цицероном» материалы. Немцы заплатили Базне фальшивыми деньгами за подлинную и ценную информацию. Однако пользы от этого было мало, поскольку гестаповцы посчитали, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и заподозрили здесь очередную игру, затеянную хитрыми англичанами. По сему поводу они предусмотрительно решили ее проигнорировать вплоть до получения дополнительного подтверждения из какого-нибудь другого источника (событие, случавшееся крайне редко)(28).

Нечто подобное произошло и с немецкими шпионами в Соединенных Штатах. Предметом их особого интереса были любые споры и разногласия, возникавшие между Черчиллем и Рузвельтом, данные об объемах американской помощи, о военном производстве и развитии технологии. Действия немецких агентов послужили темой для множества книг, но описываемые там успехи были сильно преувеличены. Агенты собрали весьма незначительное количество ценной информации, а немногие сведения, представлявшие хоть какой-то интерес, были проигнорированы их хозяевами. Один из агентов, Эдмунд Гейне, признался на суде, что черпал сведения из научной и технической литературы, находившейся в свободной продаже. Немецкие ученые это довольно быстро обнаружили и в своих изысканиях предпочли опираться на собственные научные разработки, а не на шпионские сведения. К концу 1942 года шпионская деятельность немцев в США практически прекратилась. Историк Ганс Л. Трефусс писал: «Несмотря на затраченные время, средства и усилия, немецкие разведывательные службы в Америке не только не оказали Гитлеру существенной помощи, но и не смогли уменьшить вклад Соединенных Штатов в борьбу за его уничтожение»(29).

Если в СИС толком не знали ни структуры, ни системы управления абвера, то и немцы, несмотря на успех в Венло, не были абсолютно уверены в достоверности полученных сведений о СИС. Уж больно неприглядная вырисовывалась картина. Они никак не могли поверить в то, что самая знаменитая спецслужба в мире была на самом деле настолько беспомощной и бесполезной, и полагали, что либо за этим фасадом скрывается какая-то сверхсекретная организация, либо это какое-то очередное британское коварство. Они думали, что если воспримут полученные сведения как единственно верные, то со всего размаха угодят в расставленную ловушку.

Исключением являлась маленькая, но влиятельная группа антифашистов внутри абвера. Точная роль этой группы до сих пор остается не до конца ясной и вызывает массу противоречивых суждений. И легко понять почему. Если сердце немецкого антигитлеровского Сопротивления находилось внутри абвера, если эти люди вели тайную борьбу за отстранение Гитлера от власти, тогда успехи СИС в противоборстве с абвером приобретают совсем иной смысл и основным вопросом, который возникает, становится следующий: а не ломилась ли английская разведка в широко распахнутые двери?

Одним из высоко превозносимых успехов в войне разведок является так называемая операция с агентами-двойниками. Провозглашается, что англичане вычислили и поймали всех до единого немецких шпионов в Великобритании, а затем успешно перевербовали большинство из них, чтобы использовать для дезинформации противника. (Все это детально расписано в книге «Система двойной игры в войне 1939 – 1945 гг.» сэра Джона Мастермена.) В многочисленных шпионских романах эту операцию представляют не только как образец британской проницательности, но и как следствие легковерия немцев.

Важным моментом для успеха британской разведки во время второй мировой войны был тот замечательный факт, что немцы так и не заподозрили… что вся их шпионская сеть в Великобритании была взята под контроль и использовалась против них (так было сказано в одной из программ радио Би-Би-Си в 1980 году). Даже на пороге своей гибели в мае 1945 года Третий рейх продолжал патетически обращаться к предавшим его агентам с призывом оставаться на связи(30).

Заявление о том, что вся немецкая агентурная сеть в Англии была захвачена и перевербована, является слишком значительным, чтобы к нему можно было отнестись легкомысленно. А сообщение, что никто во всей Германии ничего даже не заподозрил, сильно смахивает на хвастовство победителя. При более скептическом рассмотрении вопроса становится очевидным, что не только не все немецкие агенты были раскрыты, не говоря уже о перевербовке, но, что гораздо важнее, те, кого раскрыли, были предназначены быть раскрытыми, то есть – в какой-то мере хотя бы – они были перевербованы еще до их прибытия в Англию.

Доказательство того, что был, по крайней мере, один немецкий шпион, так и не раскрытый англичанами, имеется в переписке Гая Лиддела, офицера МИ-5, с сотрудником американского посольства в Лондоне Гершелем Джонсоном, датированной началом 1940 года. В первом письме с грифом «секретно, лично, конфиденциально» Лиддел писал, что немецкая секретная служба получает из посольства «донесения, иногда дважды в день, в которых излагается практически все, содержащееся в сообщениях посла (Джозефа) Кеннеди президенту Рузвельту, включая доклады о переговорах с британскими государственными деятелями и чиновниками». Лиддел сообщал, что источником этой тревожной информации является агент, доказавший свою надежность и точность.

Джонсон немедленно уведомил об этом Вашингтон и одновременно отверг вероятность утечки информации из посольства в Берлине. «Ни одна из конфиденциальных телеграмм посла в Берлин не передавалась, – писал он. – Здесь замешан кто-то из нашего посольства либо из Госдепартамента». Он обратился к МИ-5 за дополнительными сведениями и выяснил, что британским агентом, сообщившим об утечке, был офицер абвера. (Самым вероятным вариантом представляется полковник Остер, особенно если принять во внимание, что в МИ-5 его описали как человека, «постоянно общающегося с адмиралом Канарисом».)

У британского агента в ведомстве Гесса был знакомый, которому он нанес визит незадолго до войны. Стенографистка, переводившая с английского на немецкий, спросила, может ли она уйти, поскольку из Соединенных Штатов ничего не было, и абверовец слышал ответ своего приятеля: «Да, доктор сегодня диктовать не будет». Были еще ключи. Англичане, которые, как показалось Джонсону, что-то скрывали, сообщили только, что немец приложил к своему донесению о докторе «много материалов, каждый из которых был достоверным» и что «сведения от доктора поступают регулярно»(31).

Спустя два месяца Джонсон ни на йоту не приблизился к источнику утечки. В ретроспективе наиболее подходящей кандидатурой на первый взгляд кажется Тайрон Кент, шифровальщик американского посольства в Лондоне. Кент был арестован 20 мая 1940 года и приговорен к семи годам за кражу полутора тысяч документов из комнаты шифровальщиков посольства. Однако Кент не мог быть «доктором» по той простой причине, что прибыл в Англию лишь 5 октября 1939 года, а «доктор» начал поставлять сведения немцам не позже августа того же года. Более того, учитывая, что Кент был арестован, допрошен и судим в Англии, было бы разумным предположить, что если бы он был «доктором», то МИ-5 узнало бы это у него. Однако бывший глава МИ-5 сказал: «Относительно установления личности «доктора» я считаю, что мы так и не разрешили этой проблемы».

Если мы отбросим кандидатуру Кента как «доктора», то кто же им был? Досье по этому делу, которые были рассекречены, не дают ключей к расшифровке его личности. Ничего нет и в британских архивах. Некоторые подозревают доктора Ганса Томсена, сотрудника немецкого МИДа, работавшего в германском посольстве в Вашингтоне в то время. Ладислас Фараго пишет, что он разговаривал с Томсеном в 1966 году. Томсен рассказал, что у него был агент, у которого в свою очередь был приятель – шифровальщик Госдепартамента. Этот приятель был изоляционистом и свободно пересказывал содержимое телеграмм посла Кеннеди своему другу, не подозревая, что тот является немецким агентом. Томсен сказал, что агент передавал полученные сведения ему, а он переправлял их в Берлин(32). Таким образом, доктор Томсен мог быть «доктором».

С другой стороны, некоторые офицеры МИ-5 полагали, что источником утечки информации был сам посол Джозеф Кеннеди. Он также был изоляционистом и противником англичан. Он считал, что Гитлер выиграет войну, и часто об этом говорил. Кеннеди через Чемберлена и Черчилля имел доступ к тому, что он называл «полной картиной», – к сведениям о составе и дислокации британских сухопутных, морских и воздушных сил, о военных запасах, перспективах развития британской военной промышленности и стратегических планах Британии(33). Неделя за неделей он пересылал все эти сведения Рузвельту в шифровках. В этот период, конечно, Соединенные Штаты еще соблюдали нейтралитет, и если Кеннеди каким-то образом делал эту информацию доступной для немцев, то он не нарушал никакого американского закона. Но в Великобритании МИ-5, несомненно, подозревала его и держала под наблюдением, а позже передала досье на семью Кеннеди американским властям(34). До тех пор, пока досье не будут открыты, что весьма маловероятно, мы никогда не узнаем правды.

Оценивать успех операции с агентами-двойниками можно, только учитывая отношения абвера к Гитлеру и войне с Англией. Глава абвера адмирал Канарис был убежденным антифашистом, но он был предан Германии, и прямое сотрудничество с англичанами противоречило бы его взглядам. Единственное, что он, похоже, сделал, это позволил антигитлеровским элементам обосноваться в его организации и защищал их от гестапо. Таким образом, некоторые подразделения абвера стали центрами заговора против Гитлера. Канарис позволял им заниматься конспиративной деятельностью, пока они эту деятельность от него скрывали. Одну из таких группировок возглавлял полковник Остер(35).

Остер руководил подразделением, курировавшим личный состав службы. Через него также проходили все досье, что давало возможность замалчивать информацию, изымать ее при необходимости и дезинформировать старших офицеров, а это было очень важно для прикрытия тех сотрудников, которые действительно работали на англичан. Наиболее крупной фигурой из них был, пожалуй, А-54 – Пауль Тюммель, который начал передавать сведения англичанам еще до войны и продолжал работать, используя чешских посредников в нейтральных странах, вплоть до своего ареста гестаповцами в Праге в марте 1942 года. (Абвер сумел вытащить его из лап гестапо, но англичане, попытавшись вывезти Тюммеля из Чехословакии, скомпрометировали его. Вновь арестованный гестапо по обвинению в предательстве, Тюммель был расстрелян в апреле 1945 года.) Тюммель передавал сведения о боевых порядках немцев, мобилизационных планах и вооружении, а позже подробности о действиях Гитлера против Чехословакии, Польши, Франции, Румынии, Греции и Югославии(36).

Агенты, посланные абвером с заданием за рубеж и перевербованные англичанами, относятся к другой категории. Ценность их не в полученной от них информации, а в использовании их как части плана союзников по дезинформации. По общепринятому мнению, после провала и ареста их «убедили» работать против Германии либо увещеваниями, либо под угрозой смерти – традиционная судьба пойманного шпиона. Может быть, в отношении некоторых агентов абвера так оно и было. Однако давайте рассмотрим следующие факты.

Немецкие агенты были перевербованы в Лондоне и Каире приблизительно в одно и то же время при проведении раздельных и абсолютно не взаимосвязанных операций и без взаимных консультаций между сотрудниками этих двух центров СИС. Было ли это случайным совпадением? Или за этим была, по словам Дэвида Мьюра, бывшего разведчика на Ближнем Востоке, одна и та же рука, направлявшая обе группы немецких агентов – «со стороны «оси», а не с нашей»?

При желании абвер мог действовать потрясающе эффективно. Гитлер имел полное право жаловаться на недостаточную информацию о действиях союзников на Западе, но в отношении Восточного фронта картина была совсем иной. Рейнхард Гелен, возглавивший после войны немецкую разведку, говорил, что у абвера действовала «на Востоке весьма эффективная разведывательная служба». А в случае с перевербованными агентами в Англии и на Ближнем Востоке абвер повел себя столь по-рыцарски, что Мьюр, например, что-то заподозрил: «Я не пробыл и пары месяцев во главе одной из групп по дезинформации, контролирующей нескольких агентов, как начал подозревать, исходя из работы моей группы и изучения предыдущей информации, что самодовольство и беспомощность, продемонстрированные моими противниками, вполне могли быть преднамеренными»(37).

Мьюр приводит примеры. Некий агент по кличке «Ламберт» был послан на задание с 1500 фунтов в кармане. Он сдался англичанам и работал на них в качестве агента-двойника в течение трех лет, пока не заметили, что он «забыл» попросить у абвера еще денег на жизнь. Значит, если верить абверу, ни одному офицеру там не показалось странным, что «Ламберт» сумел прожить такой долгий срок на столь ничтожную сумму денег. Не показалось также абверовцам странным, что, хотя «Ламберт» излагал подробности различных операций в своих донесениях абсолютно верно, сведения о картине в целом были неизменно ложными, как того хотели его английские кураторы. Мьюр пишет: «Почему руководители абвера ни разу не задумались над тем, каким образом наша кажущаяся абсолютно точной информация неизбежно приводит их к ошибке при ее толковании?»(38)

Мастермен приводит другой пример, который, несомненно, должен рассматриваться как прямое доказательство участия абвера в операции с агентами-двойниками. В 1941 году некий старший офицер абвера вступил в контакт с английским агентом в Лиссабоне и попросил того связаться с Лондоном от его имени и сообщить о существовании сильной антигитлеровской оппозиции, которую можно использовать с пользой для обеих сторон. Англичанину было приказано узнать у абверовца, что он хочет за это, и тот ответил, что нужна информация, указывающая на огромную мощь Великобритании и ее бомбовый потенциал, поскольку это придаст сил оппозиции. Этот случай можно было бы рассматривать лишь как дело старшего абверовского офицера, напрямую просящего англичан дать абверу ложную информацию. Но ничто лучше не доказывает то, что абвер прекрасно знал о двойной игре англичан и участвовал в ней, как дело Дуско Попова по кличке «Трицикл». Это был молодой югослав, еще с довоенных времен знакомый с немцем Иоганном Эбсеном, ставшим в дальнейшем офицером абвера. Эбсен завербовал Попова в качестве агента абвера в Англии. Попов пришел в СИС и все там рассказал, причем подчеркнул, что его приход в СИС был инспирирован самим Эбсеном, то есть Эбсен прекрасно знал, что Попов придет к англичанам и на самом деле будет работать на них. Учитывая, что позже самого Эбсена тоже завербовали англичане, Попов говорил правду. Если это так, значит, уже в 1940 году абвер преднамеренно завербовал агента, о котором было известно, что его наверняка перевербуют и он затем начнет давать дезинформацию, в то время как абвер через него сможет поставлять англичанам подлинные и ценные сведения о Германии.

Такой замысловатый подход к шпионажу был слишком сложен для главы ФБР Дж. Эдгара Гувера. В марте 1941 года абвер выдвинул идею, чтобы Попов отправился в США и занялся там созданием шпионской сети. Попов встретился в Лиссабоне с Эбсеном, который передал ему две важные информации. Во-первых, он сообщил, что японский флот срочно хочет получить подробнейшие сведения о нападении в 1940 году британских торпедоносцев на итальянский флот в Таранто, поскольку сами японцы затевают нечто подобное. Во-вторых. Эбсен передал Попову последнюю техническую новинку абвера – импульсный передатчик. Попов должен был использовать его во время первой же поездки в США, чтобы информировать немцев обо всех оборонительных сооружениях и боевых средствах американской базы Перл-Харбор.

Попов, возможно, немного присочиняя, говорит, что он сразу понял, что японцы собираются нанести внезапный бомбовый удар по базе Перл-Харбор. Эбсен даже сообщил о примерной дате нападения. По оценкам абвера, сказал он, наложенное американцами эмбарго на поставки горючего в Японию вынудит японское правительство вступить в войну до того, как его запасы сократятся ниже уровня, необходимого стране на год. Исходя из этого, можно предположить, что нападение будет осуществлено в начале декабря, то есть через пять месяцев.

Попов передал полученную им информацию англичанам, которые согласились с его выводами. Но дальше все пошло наперекосяк. Комиссия Мастермена решила, и вполне справедливо, что американцы сами должны сделать выводы из сведений, которые сообщил Попов. Это был политический вопрос. Британия не хотела давать повод американским изоляционистам обвинить ее в попытке втянуть США в войну. Проблема заключалась в том, как, по каким каналам передать американцам информацию Попова. И в этот момент миссия Попова как двойного агента и его информация о Перл-Харборе драматически перемешалась.

Если бы Попову не надо было ехать в США для организации немецкой шпионской сети, сведения о базе Перл-Харбор были бы переданы организации Уильяма Стефенсона в Нью-Йорке – «Британской координационной службе безопасности» (БКСБ), которая осуществляла связь между британской и американской разведслужбами. Затем эти сведения были бы переданы в Главную координационную службу – предшественницу УСС и ЦРУ, которая поддерживала постоянную связь с БКСБ. Следуя по этому пути, информация, полученная от Попова, неизбежно оказалась бы на столе президента Рузвельта.

Но Попову необходимо было сохранить доверие немцев, создав на территории США шпионскую сеть. Сеть, конечно, была бы «липовой», но, если не поставить американцев в известность о реальном положении вещей, ФБР могло запросто испортить игру, арестовав Попова как настоящего немецкого шпиона. Поэтому ФБР нужно было проинформировать, и при этом подразумевалось содействие с его стороны. Здесь уже начинались дипломатические реверансы. Гай Лидделл проконсультировался с Мензисом, главой СИС, и было принято решение, что именно Лидделл проинформирует Гувера (поскольку МИ-5 и ФБР были, так сказать, родственными организациями) и уже Гувер, услышав информацию Попова о Перл-Харборе, сам должен был решить, какому американскому правительственному органу передать полученные сведения.

Попов связался с ФБР и сообщил Гуверу все, что знал о планах японцев. Гувер проигнорировал полученное предупреждение. Офицер МИ-5 Т. А. Робертсон, курировавший Попова, позже говорил: «Никто даже не мог предположить, что Гувер такой набитый дурак». Беда была в том, что Гувер возненавидел Попова с первого взгляда. Я как-то спросил у Кима Филби, агента КГБ, знавшего обоих этих людей, не может ли он объяснить причину этого феномена. Филби сказал: «Я думаю, на самом деле больше всего разозлило Гувера то, что у Дуско была связь с Симоной Симон (французской кинозвездой, находившейся тогда в Штатах). Гувер ненавидел славян, евреев, католиков, гомосексуалистов, либералов, черных и всех остальных, это, к счастью, застилало ему глаза и отвлекало от основной работы»(39).

Однако за этим стояло нечто большее. Гувер обладал менталитетом уличного полицейского. Для него работа заключалась в том, чтобы ловить шпионов. Он считал, что практически невозможно установить грань между «липовыми» и подлинными шпионскими сетями, и полагал, что, несмотря на их кажущуюся изощренность в этой области, англичане тоже не сумели установить этой грани. Короче, этот славянин Попов, пижон и плейбой, по всей вероятности, все-таки работал на немцев, хотя бы частично, и Гувер отнюдь не собирался разрешать ему создать даже «липовую» немецкую шпионскую сеть в его, Гувера, владениях. На самом же деле больше всего Гувер хотел упрятать Попова за решетку.

Таким образом, ФБР заняла в отношении Попова враждебную позицию. Гувер не позволил ему поехать в Перл-Харбор для получения сведений – неважно, подлинных или мнимых, – об имеющихся там сооружениях. Он отнял у Попова импульсный передатчик (и позже написал статью, в которой рассказывал об этом как о большом своем достижении в борьбе со шпионажем). Когда немцы вручили Попову радиопередатчик, Гувер также отобрал его и отказался сообщить Попову, какие сведения передает по нему ФБР немцам и какие получает от них ответы. То есть он не только поломал всю игру Попова как агента-двойника, но и настолько ясно дал понять немцам, что тот работает под контролем союзников, что поставил под угрозу его жизнь. Неизвестно, что бы могло случиться, если бы абвер снова добрался до него. Однако ничего страшного не произошло.

База Перл-Харбор была разгромлена 7 декабря 1941 года, как и предсказывал Попов. Однако Гувер отмахнулся от всех упреков в свой адрес. Попов вернулся в Лиссабон и вновь встретился с Эбсеном. Тот задал ему несколько вопросов по поводу провала в Соединенных Штатах, заметив при этом, что абвер считает причиной неудачи озабоченность Попова по поводу семейных неурядиц. Затем Эбсен сказал, что отправляет Попова обратно в Англию.

И тут последовал совершенно изумительный диалог. Попов спросил, что он должен делать для немцев, и Эбсен прямо заявил: «Определись по этому поводу с английской разведкой». Попов, продолжая играть роль, которую, по его мнению, от него ждали, ответил: «Я не связан с английской разведкой». И тут Эбсен, схватившись за голову, воскликнул: «О Боже! Не хочешь ли ты сказать, что все эти годы работал на нацистов? Я, кажется, схожу с ума!»(40)

Однако у заговорщиков из абвера практически не оставалось времени, поскольку гестапо подбиралось все ближе и ближе. Наконец гестаповцам представилась долгожданная возможность рассчитаться с абвером. В феврале 1944 года один из старших офицеров абвера, Эрих Фермерен, со своей женой Элизабет перебежал в Стамбуле к англичанам. Фермерены, убежденные католики, решили, что не могут больше сотрудничать с нацистами. Связавшись с британской миссией, они договорились, что их перебросят в Великобританию, где они будут работать в отделе «черной пропаганды»[22]22
  После войны у них было много проблем с точки зрения безопасности, даже учитывая то, что они обосновались в Швейцарии под другой фамилией


[Закрыть]. Фрау Фермерен была кузиной Франца фон Палена, ветерана немецкой дипломатии, и британские власти, стремясь извлечь как можно больше политической выгоды из побега Фермеренов, дали об этом сообщение в американской прессе. В Германии разразился скандал. Гитлер решил слить абвер с РСХА. Начались гонения на старые абверовские кадры. Канарис был смещен со своего поста, и Гиммлер возглавил новую объединенную немецкую разведслужбу[23]23
  Канарис был повешен 9 апреля 1945 года за участие в заговоре против Гитлера. Остер, смещенный Канарисом в 1943 году, также был казнен


[Закрыть].

Считается, что перевербованные немецкие шпионы в Великобритании были призваны сыграть еще одну роль. Когда союзники выработали план высадки войск на территорию Франции в июне 1944 года, те должны были дезинформировать немцев о времени и месте высадки союзников. Операция была названа «величайшей дезинформацией военной истории», что является абсурднейшим преувеличением.

Версия выглядит следующим образом: перевербованные немецкие агенты передавали в Берлин кучу ложных сведений, называя несуществующие дивизии, подчеркивая напряженное железнодорожное движение в районе Дувра, но обозначали как спокойную обстановку около Саутгемптона и Портсмута, тогда как на самом деле все было наоборот. Это помогло убедить немцев в том, что союзники собираются высадиться в Па-де-Кале, а не в Нормандии. Таким образом, высадка союзников в Нормандии была якобы для немцев полной неожиданностью – еще один плюс в копилке комиссии Мастермена.