Текст книги "Семь дней в мае"

Среда, после полудня

Небольшой самолет, нанятый Полем Джирардом, перед тем как опуститься на посадочную площадку, спрятанную с северной стороны крепости, сделал несколько кругов над скалистым полуостровом Гибралтар, бросавшим длинную тень на Средиземное море. Почти в шесть часов – местное время на пять часов опережало вашингтонское – Джирард увидел землю и начал опознавать корабли 6-го флота, стоявшие на рейде в Алхесирасской бухте. Среди них выделялись три авианосца, но даже отсюда, с высоты, Джирард сразу нашел тот, который был ему нужен, – «Дуайт Д.Эйзенхауэр» – атомный, водоизмещением в 100 тысяч тонн, флагманский авианосец командующего 6-м флотом Фарли К.Барнсуэлла.

Летчик-итальянец выровнял свой аккуратный шестиместный самолет и начал планировать на взлетно-посадочную полосу. «Боже мой, – подумал Джирард, – не аэродром, а прямо почтовая марка, брошенная на середину ванны».

Во время перелета через Атлантический океан с вице-президентом Джирард крепко спал. Летели они на самолете «Бакай» – Джордан Лимен предоставил его в распоряжение Джианелли на время поездки в Италию. Незадолго до полудня они совершили посадку в римском аэропорту. Джианелли тщательно рассчитал свое прибытие и надеялся проехать по городу во время обеденного перерыва, когда улицы будут заполнены людьми, однако толпа фотографов и итальянских высокопоставленных чиновников, включая премьер-министра, почти на час задержала его в аэропорту. Спрятавшись в туалетной кабине, Джирард подождал, пока последняя машина из эскорта Джианелли покинула аэропорт. Охранявшие «Бакай» солдаты из взвода почетного караула, наверно, немало удивились, увидев, как из самолета на час позже других выходит еще один пассажир, но капитан, их командир, только улыбнулся и козырнул. Он даже не попытался узнать, кто же такой этот человек.

Несколько больше времени потребовалось на всякие бюрократические формальности, связанные с арендой самолета для рейса в Гибралтар, хотя выбор самой машины оказался делом куда более простым, поскольку Джирард догадался показать толстую пачку американских банкнотов.

Если бы боязливому итальянцу, владельцу агентства по прокату самолетов, стало известно, как Джирард получил эти деньги, у него бы глаза на лоб вылезли. Во вторник вечером, уже покинув Белый дом, Джирард вдруг сообразил, что ему потребуется солидная сумма. У себя дома он нашел только тридцать восемь долларов. Пришлось позвонить президенту, а тот в свою очередь связался с председателем правления «Риггс нэшнл бэнк». Банкир и его кассир возвратились в свою цитадель на Пенсильвания-авеню, сняли с личного счета Лимена две тысячи долларов и сами доставили деньги Эстер Таунсенд в Белый дом. «Получается, что я обязан не только оборонять страну, но и финансировать ее», – пошутил Лимен.

В Риме, уже после того как было покончено со всеми формальностями, связанными с арендой самолета, возникло новое осложнение. Пилот заявил, что без предварительного разрешения британских военных властей он не сможет приземлиться в Гибралтаре. Не желая обращаться в штаб ближайшей части американской военно-транспортной авиации, Джирард решил связаться с посольством Великобритании в Риме. Экспансивный молодой чиновник консульского отдела примчался в аэропорт, проверил выданные канцелярией Белого дома документы, удостоверяющие личность Джирарда, и после длительных переговоров с тремя инстанциями английских военно-воздушных сил дал необходимое разрешение. На это потребовалось еще часа два.

И вот уже самолет коснулся колесами земли. Джирард глазам своим не верил, видя по обе стороны посадочной полосы колонны неподвижных автомашин. Оказывается, из-за недостатка свободного и ровного пространства взлетно-посадочную полосу протянули прямо через автостраду.

Джирард явился в штаб английских военно-воздушных сил в Гибралтаре, откуда его вежливо переправили к британским морякам, а те переадресовали неожиданного посетителя своим американским коллегам. На это ушло еще около часа, и Джирард, пока тянулась эта канитель, успел проглотить две большие кружки чаю с молоком по-английски.

Подпрыгивая на жестком сиденье «джипа», Джирард проехал мимо каменного вала старинной крепости, футбольного поля и переполненных покупателями магазинчиков в деловых кварталах города. В белом административном здании базы американских военно-морских сил в Гибралтаре Джирард встретился с дежурным офицером и лишь тогда понял, что главное, в сущности, только начинается. Дежурный – щеголеватый капитан 3 ранга – несколько раз принимался рассматривать удостоверение Джирарда.

– А знаете, это несколько необычно, – сказал он наконец. – Как вам известно, мы не подчиняемся адмиралу Барнсуэллу, мы лишь обслуживаем его корабли во время стоянки в базе.

– Вы только свяжите меня с его флаг-секретарем, – предложил Джирард; он не намеревался предъявлять письмо президента, если не вынудят обстоятельства.

Офицер еще раз внимательно оглядел неуклюжего человека с огромной головой и полузакрытыми глазами. Эмиссары Белого дома, особенно секретари президента, так внезапно, без предупреждения, не появляются. Тем не менее после некоторого колебания дежурный все же позвонил по телефону командиру береговой базы. «Черт бы их побрал! – возмущался про себя Джирард. – К тому времени, когда они закончат все формальности, о моем приезде будут знать все морские офицеры отсюда до Бейрута».

Дежурный почтительно выслушал по телефону какое-то указание, написал на листке бумаги несколько слов и вручил записку вызванному сигнальщику.

– Сейчас он передаст на «Эйзенхауэр» сигнальным фонарем, – объяснил дежурный. – Адмирал сегодня на корабле.

Джирард стоял у окна. Пост наблюдения и связи размещался в башенке на крыше административного здания. Через несколько минут он увидел, как в сгущающихся сумерках на далеком авианосце замигал ратьер. Наступила долгая пауза, – видимо, сигнальщик наверху передал свое сообщение и ждал ответа. Затем на корабле снова замигал огонек. Джирард разобрал лишь две буквы «Д» и «Е», – азбуку Морзе он изучал много лет назад, да и то лишь две недели, во время переподготовки. Но вот сигнальщик вернулся в кабинет и передал дежурному запись полученного ответа.

– Флаг-секретарь хочет знать, – сказал тот, – какой характер носит визит, частный или официальный?

Джирард решил, что теперь уже ему нечего приуменьшать значение своей персоны. Перспектива добираться до флагманского авианосца вплавь вовсе ему не улыбалась.

– Я представляю президента Соединенных Штатов, – заявил он. – И дело у меня очень срочное.

На этот раз сигнальщикам для обмена телеграммами потребовалось минут пять.

– За вами выслан катер командующего, – сообщил дежурный, с почтением посматривая на Джирарда.

Изящный катер с тремя нарисованными серебряной краской звездами почти бесшумно подошел к стенке, к тому месту, где его поджидал Джирард. Младший боцман встретил Джирарда на сходнях и провел в прекрасно обставленную каюту. У одной из переборок стоял письменный стол красного дерева; несколько вращающихся, обитых кожей кресел были наглухо прикреплены к полу. На бортовых иллюминаторах висели жестко шелестевшие маленькие синие занавески. Каждая металлическая деталь блестела, словно какая-нибудь драгоценность.

Делая узлов пятнадцать, адмиральский катер шел к возвышавшейся впереди громаде «Эйзенхауэр». Гигантский корабль, лишь слегка покачиваясь на зыби, стоял, как гора где-нибудь на юго-западе США. Позади корабля, там, где за Алхесирасом солнце быстро опускалось в море, полыхало зарево заката. Аккуратными рядами на полетной палубе выстроились реактивные истребители и бомбардировщики-штурмовики. Входя на катере в прохладную тень авианосца, Джирард услышал мерный гул – слившиеся воедино пестрые звуки большого военного корабля, готовящегося к ночи.

Одинокий штатский на борту военного корабля, среди обилия разнообразных видов вооружения и механизмов, являл собой поистине жалкое зрелище. Взбираясь по деревянным ступеням носового трапа с выступившей на них местами морской солью, Джирард чувствовал себя потерпевшим аварию космическим путешественником. Корпус авианосца казался чудовищно огромным. Внизу подпрыгивал на волнах адмиральский катер, похожий отсюда на детский кораблик в пруду.

На палубе у трапа загорелый молодой лейтенант, по всем признакам дежурный офицер, лихо отдал честь, а стоявший здесь же капитан 3 ранга, видимо флаг-секретарь, протянул Джирарду руку.

– Приветствую вас на нашем корабле, сэр, – сказал он. – Я сейчас же провожу вас к адмиралу. Прошу следовать за мной.

Группа моряков, наблюдавших, как Джирард, направляясь к надстройке, пересек полетную палубу, не увидела ничего интересного. Неуверенной сухопутной походкой по палубе шагал неуклюжий человек с маленьким чемоданчиком в руках. Высказывались догадки, что это какой-нибудь маленький правительственный служащий или технический представитель одной из самолетных либо ракетных фирм. Только вахтенный на сигнальном мостике, принимавший телеграммы с берега, рассматривал его с любопытством. Матросы видели, как адмирал Барнсуэлл в накрахмаленной сорочке, на уголках воротничка которой поблескивали по три звездочки, вышел из своей каюты и, приветствуя гостя, протянул ему руку.

– Рад видеть вас здесь, сэр, – услышали моряки слова адмирала. – Рад, что мы можем предложить вам настоящую средиземноморскую погоду, а не ту мразь, что иногда посылает нам Атлантика.

Джирард и Барнсуэлл вошли в каюту.

Шли часы. На небе одна за другой загорались яркие звезды, пока не усыпали все ночное небо. Вахтенный офицер, не спускавший глаз с каюты адмирала, знал только, что шеф приказал подать обед на двоих.

Прошло более четырех часов, прежде чем вахтенные на мостике увидели, как распахнулась дверь адмиральской каюты. Барнсуэлл и штатский распрощались без шуток, обменявшись быстрым, небрежным рукопожатием. Никто из них не улыбался.

Вахтенный офицер заметил суровое выражение на лице штатского, когда тот неловко, спиной вперед, чтобы не потерять равновесие, спускался по трапу. Мягко урча, адмиральский катер повез его на берег.

В порту Джирард отказался от «джипа» и спросил, как пройти в город. Некрасиво выбрасывая ноги, длинными шагами он углубился в лабиринт улочек со множеством кафе и лавчонок, приютившихся у подножия скалы. Джирард заглянул в несколько баров, прежде чем заметил в одном из них телефон-автомат. Он уселся за столик и заказал хозяину в белом фартуке рюмку хереса, а потом вошел в телефонную будку, захватив рюмку с собой.

Прошло некоторое время, пока его соединили с Белым домом. По расчету Джирарда, в Вашингтоне было семь часов вечера и большинство телефонисток еще дежурило на коммутаторах. Он сказал, что ему нужна Элен Червейси и, услышав ее голос, обратился к ней с просьбой подтвердить, что его телефонный разговор будет оплачен. Червейси так и сделала и тут же соединила Джирарда с Эстер Таунсенд.

Эстер была в веселом настроении, а слышимость оказалась хорошей.

– Я не ошибусь, если скажу, что там, в Испании, вы наслаждаетесь в обществе очаровательных синьорин? – спросила Эстер.

– Конечно, моя красавица! Зачем же иначе босс послал бы сюда холостяка?

– Сейчас я соединю вас с ним. За последние полчаса он уже дважды справлялся о вас.

– Поль? – послышался голос Лимена, и Джирард сразу почувствовал, как озабочен президент.

– Так вот, новости или превосходны, или отвратительны, босс, – заговорил Джирард медленно и отчетливо. – Все зависит от того, с какой стороны посмотреть.

– Это значит…

– Это значит, что наши подозрения подтвердились. Полностью. Здешний деятель человек ловкий. Точнее, настоящий угорь. Однако я получил все в письменном виде, мы оба подписались, а он даже и время проставил своей рукой.

– О боже! – воскликнул Лимен. Джирард ждал, но слышал лишь тяжелое дыхание президента.

– Босс?

– Да.

– Вы не беспокойтесь. Я все выяснил, хотя и мне это нравится не больше, чем вам. Все будет сделано. Я сейчас на пути домой.

– Ты можешь вернуться как можно скорее?

– В двадцать три часа пять минут по вашингтонскому времени я вылечу на самолете из Мадрида прямо в Вашингтон. К завтраку я обязательно буду у вас.

– А с пересадками не возникнут трудности? – по-прежнему озабоченно спросил президент.

– Нет. Меня ждет нанятый самолет. Быстроходная итальянская игрушка. Мне придется пока немного побездельничать в Мадриде.

– Эту штуку держи в кармане, – предупредил Лимен. – Не клади в портфель.

– Конечно, конечно. Вы помните тот портсигар, что подарили мне на день рождения? Табачок в нем мы сейчас не носим, держим только бумагу. Сегодня он как раз пригодится.

– А не получится так, что твой деятель возьмет да обратится к нашему… Ну, к тому, кто сейчас у нас тут?

– Никогда, босс. Вам нужно лично поговорить с этим парнем, чтобы получить о нем представление. Джигс прав. Этот человек всегда на стороне победителя… Самый гнусный документ, какой вы когда-либо читали.

– Ну что ж, Поль, будь осторожен. Мы созовем всех остальных, как только вместе с тобой прочтем твой документ. Кстати, подумай, что и как нам завтра нужно будет сделать.

– Хорошо. Встретимся за завтраком. Спокойной ночи, босс.

– Спокойной ночи, Поль.

Когда полчаса спустя маленький реактивный самолет Джирарда поднялся с аэродрома в Гибралтаре, Поль оглянулся и посмотрел вниз, на «Эйзенхауэр» – ярко освещенное пятно среди разбросанных по рейду огоньков. Сжимая левой рукой в кармане пиджака серебряный портсигар, Джирард поудобнее уселся в кресле.

Среда, вечер

Джигс Кейси проснулся, когда сквозь оконные занавески еще пробивался сумеречный свет угасающего дня. В комнате было душно, и все его тело покрылось липким потом. Кейси взглянул на часы: половина седьмого. Пора идти: в семь часов он должен быть у Шу.

Сняв утром номер в отеле «Шервуд», он тут же позвонил Элеоноре Холбрук на службу. Кейси не видел Шу два года, но сразу же узнал ее по слегка раздраженному тону и коротким беспорядочным фразам, которые она выпаливала единым духом.

– Привет, Шу, – начал он. – Помнишь парня по фамилии Кейси?

– Джигс!

– Во сколько ты кончаешь работать?

– Не торопитесь, полковник. – Кейси услышал, как она быстро втянула воздух, и вспомнил ее манеру глубоко затягиваться во время курения. – Я не рассчитываю на людей, которые исчезают с лица земли, а потом вдруг как с неба сваливаются.

– Я хочу с тобой пообедать, – сказал Кейси.

– Ах вот как? А что, полковник, если у леди назначено свидание? И кстати, так оно и есть.

– Фу ты! А нельзя ли его отменить? – Кейси понизил голос. Он почувствовал, что поступает подло, разыгрывая из себя влюбленного. Но ему обязательно нужно с ней встретиться. – Мне нужно с тобой поговорить, Шу, в самом деле.

– Бедненький! Что, жена надоела? – с насмешкой спросила она.

Он представил себе, как она в платье с короткими рукавами сидит за рабочим столом, как поблескивают золотистые волоски на ее обнаженной руке, когда она стряхивает пепел с сигареты, как-то нелепо зажатой между двумя пальцами. Он вспомнил ее каштановые волосы, взбитые надо лбом, маленький, тонкий нос, полные, всегда полуоткрытые губы. Ей, должно быть, теперь лет двадцать восемь, этой высокой, статной девушке, которая так торопится познать все в жизни. Она любила мечтать о сельском домике, но вполне приспособилась к бурному темпу нью-йоркской жизни – город гипнотизировал ее, был ее стихией. В течение короткого, недельного, их знакомства Кейси постоянно раздражала какая-то театральность Элеоноры, что в конце концов, и к счастью, охладило его чувства. Но жадное влечение девушки к огромному городу захватывало его, и волнение будоражило ему кровь, даже когда он сердился на нее. Да, это была настоящая дочь Нью-Йорка.

Теперь, с тоской вспоминая прошлое, он ощущал какой-то трепет, и ему трудно было придумать веселый ответ, которого, как он знал, ожидала Шу.

– Ты что, язык проглотил?

«Наступление – лучшая оборона», – подумал он.

– Слушай, Шу. Я не какой-нибудь коммивояжер. У меня дома два сына и жена, которую я люблю. Но какое отношение это имеет к нам? Я хочу повидаться с тобой сегодня вечером.

– Где ты сейчас?

Он назвал ей номер своей комнаты в «Шервуде».

– Жди у себя, – коротко, по-деловому, ответила Шу. – Я позвоню тебе. Все равно мое сегодняшнее свидание полуделовое. Что-нибудь придумаю.

«Полуделовое? – подумал Кейси. – А мое-то совсем деловое, душечка. Во всяком случае, именно такое я имел в виду, когда тебе звонил. Черт бы побрал генерала Скотта, который впутал меня в это дело! Что я сделал вам плохого, генерал?»

Шу позвонила тут же.

– Приходи ко мне что-нибудь около семи, – сказала она. – Выпьем, а насчет обеда подумаем потом.

– Напомни мне свой адрес, Шу.

«Мардж была бы довольна хоть тем, что я забыл адрес», – подумал он.

– Ну тебя к черту, полковник. – Ее голос звучал грубовато и в то же время с нежностью. – Посмотри в телефонной книге, великий деятель!

Кейси нашел номер дома, записал его в блокнот и вышел из отеля на освещенную теплым майским солнцем Мэдисон-авеню. Обычно лихорадочная суета Нью-Йорка действовала ему на нервы, но сегодня южный ветер разогнал дымный туман, на душе стало веселее, и он с любопытством смотрел на торопливо проносящиеся мимо мрачные фигуры мужчин, на стройные ножки девушек, быстро мелькающие на тротуарах.

Кейси хотел было с пользой для дела провести оставшееся до встречи с Элеонорой время, но, когда он мысленно перебрал всех своих нью-йоркских друзей, ему пришлось оставить это намерение. Показываться знакомым офицерам нельзя, а немногие друзья из штатских имели самое отдаленное отношение к журналу «Шери», где служила Миллисент Сеньер, и к радиовещательной компании Ригел бродкастинг корпорейшн, где подвизался Макферсон.

Кейси бесцельно прошелся по Пятой авеню, дошел до угла Центрального парка, снова пересек Мэдисон-авеню и вернулся в отель. Он зашел в бар, заполнявшийся в этот полуденный час посетителями, и заказал двойной мартини.

«Остается только хватить как следует и хорошенько вздремнуть перед вечером», – решил он. За эту неделю он недобрал часов десять сна, и это основательно давало себя знать. И потом, куда это годится, если он вечером будет клевать носом?

Проспав часов шесть, Кейси почувствовал себя готовым к щекотливому свиданию с Шу Холбрук. Он надел легкий темно-синий костюм, еще раз побрился электрической бритвой и надел галстук в черную и красную полоску, тщательно завязав узел. Однажды Шу сделала ему замечание, что узел на его форменном галстуке слишком велик, и ей будет приятно увидеть, что он запомнил это.

«Господи, – сказал он себе, – кто бы мог подумать, что мне придется заниматься такими делами?»

Кейси взял такси и поехал к Шу. Она жила в многоквартирном доме в восточной части города, недалеко от парка. Швейцар, лифт с самообслуживанием, узкий коридор, покрытый серым ковром, номер 315 на ее двери – все это вновь напомнило те дни, которые, как он думал, ему удалось забыть.

Шу открыла дверь и протянула ему руку. Он заметил, что ее каштановые волосы все так же мягкими завитками обрамляли лоб, а носик мило сморщился от удовольствия, когда она его увидела. Как всегда, на ее лице почти не было косметики, если не считать накрашенных губ. На ней были серые узкие брюки, желтая блуза и сандалии на босу ногу.

Девушка отступила назад, подбоченилась и принялась разглядывать гостя.

– Никогда не видела тебя в штатском, – сказала она. – В форме ты выглядишь лучше. Джигс, но сойдет и так. Вполне сойдет.

Кейси усмехнулся и ткнул пальцем в узел на галстуке.

– Не велик, Шу?

Она быстро шагнула вперед, взяла в ладони его лицо и тихонько поцеловала.

– За то, что помнишь.

Они закурили и уселись на противоположных концах кушетки у окна. Посыпались вопросы: где он теперь работает, что делает в Нью-Йорке, любит ли еще мартини?..

– Люблю, но помню, что он бывает чертовски опасным для женатого человека. – Он мысленно перенесся на два года назад. В тот вечер они начали с мартини и так и не прикоснулись к еде. Сегодня, обещал он себе, все будет совершенно по-другому.

– Мне со льдом, – сказал он, когда Шу направилась в кухню.

– О, да ты стареешь, Джигс!

«Да, в такой квартирке совсем не хочется думать о предотвращении государственного переворота и тому подобных вещах», – подумал Кейси.

Обстановка комнаты свидетельствовала о пестроте вкуса Шу. Висящая на стене большая полуабстрактная картина изображала двух черных быков с зелеными рогами на малиново-оранжевом полосатом фоне, готовых кинуться друг на друга. На полу стоял торшер цвета слоновой кости с четырьмя оранжевыми абажурами, направленными в разные стороны. Даже кофейный столик – массивная, покрытая щербинами деревянная тумба, поддерживающая тяжелую стеклянную крышку, – имел необычные очертания. Ярко-оранжевая скатерть на обеденном столе гармонировала с переплетами книг в шкафах. Неужели эта комната действительно предназначена для жилья, удивлялся Кейси, а не для случайных любовных свиданий?

Графин, полный мартини, покрылся капельками влаги. Шу наполнила бокалы почти до краев и сразу же выпила свой до дна, закусив только крохотной маслиной. Они болтали и смеялись. Шу так и сыпала всякими историями, касавшимися, как она выразилась, ее «идиотской профессии»: о поведении начальства, о капризах организаторов передач, о скандальных случаях из жизни артистов. Им стало совсем легко друг с другом, как когда-то, два года назад.

А потом Шу замолчала и долго вглядывалась в лицо Кейси.

– Вот мы беседуем, полковник, как самые близкие друзья, – начала она. – Но женский инстинкт подсказывает мне, что ты пришел сюда совсем не ради моих прекрасных глаз. Я читаю это на твоем открытом, честном лице. Тебе нужно что-то другое. Ну, говори, в чем дело?

Кейси засмеялся. Доказательства были налицо: она уже выпила два бокала, а его бокал все еще стоял наполовину полный.

– Я знал, что ты рано или поздно разоблачишь меня, Шу, – сказал он. – Я приехал в Нью-Йорк, чтобы кое-что разузнать, и думал, что ты захочешь мне помочь. Но все это должно остаться между нами.

– Милый мой, – ответила она, – я не имею ни малейшего понятия ни о бомбах, ни о тех штучках, в которых люди носятся вокруг земли. А если ты один из этих контрразведчиков, то я, слава богу, не знакома ни с одним русским.

– Это политическое дело, Шу, – сказал Кейси. Он знал, что тут нужна осторожность, и заранее продумал все, что скажет ей. – Жизнь в Вашингтоне очень сложна, и иногда военным приходится выполнять задания, не имеющие ничего общего с пушками или ракетами.

– Это я хорошо знаю, золотце.

– Одним словом, я выполняю небольшое секретное поручение группы демократов, которые опасаются, что генерал Скотт, мой шеф, попытается выставить свою кандидатуру против президента Лимена на предстоящих через два года выборах.

– Ой как интересно! – Шу подвернула под себя ноги и подняла сигарету, словно дирижерскую палочку. – Спрашивай меня поскорее.

– Обещаешь, что весь наш разговор останется в тайне?

– Что за вопрос? На службе меня зовут Мисс Ни гугу. А мне давно хочется тайно участвовать в каком-нибудь политическом деле погрязнее.

Кейси распустил галстук и вертел недопитый бокал.

– Так вот, мы слышали, что генерал Скотт состоит в связи с твоей подругой Миллисент Сеньер. Помнишь, ты как-то нас знакомила?

– А, Милли, – с разочарованной гримасой протянула Шу. – Что же тут секретного? Они путаются бог знает с каких пор. Можешь объявить об этом в световой газете на Таймс-сквер десятифутовыми буквами, и никто не удивится.

– Может быть, – согласился Кейси, – но не думаю, чтобы об их связи когда-нибудь писали в газетах. Во всяком случае, нам надо узнать более подробно об их отношениях… от тебя, если возможно.

– Кому это «нам»?

– Скажем, кое-кому из друзей президента.

– Ай-я-яй, – покачала головой Шу. – Значит, жизнь в Вашингтоне очень сложна, а? Днем ты работаешь для генерала Скотта, а ночью – против него.

– М-м… да, в некотором роде. Ну так как же?

– Я обожаю президента Лимена, и, по-моему, с ним поступают низко и несправедливо, особенно теперь, когда он старается избавить нас от этой ужасной бомбы. Правда, Джигс?

Кейси отпил из бокала и промолчал.

– Ну так вот. Милли и Джим Скотт путаются уже давно. Вначале у них была действительно горячая любовь. Я не знаю, как генерал относится к миссис Скотт, но он и вправду по уши влюбился в Милли. Она тоже почти полюбила его. Не думаю, чтобы Милли могла его по-настоящему полюбить, но, во всяком случае, она очень привязалась к нему. Она то и дело звонила мне, требовала, чтобы я поклялась держать все в тайне, и без умолку болтала о своем Джиме. Я встречала у нее генерала несколько раз. Должна признать, очень видный мужчина, хотя и не в моем вкусе.

– Как ты думаешь, Скотт не собирался разводиться? – перебил ее Кейси.

– Никогда, – решительно заявила Шу. – Да и Милли этого не хотела. Это весьма деловая женщина. Она без ума от своего журнала. Ей нравится, конечно, вся эта любовная романтика, но женитьба – нет! – Шу бросила на него быстрый взгляд поверх бокала. – Интересно, стану ли и я такой, Джигс?

– Нет, – сказал он, изображая строгого отца. – Мы вас женим, барышня. Ну, а Скотт и Милли все еще увлечены друг другом?

– Не совсем. Он, правда, звонит по телефону, а недели две назад приезжал сам, но в общем они поостыли. Милли говорит, он чем-то очень занят. Последний раз, говорила она, Скотт приезжал со своим адъютантом – его фамилия, кажется, Мердок, – и они просто воспользовались ее квартирой для каких-то своих военных дел. Ведь увлечениям всегда приходит конец, и, зная Милли, я даже удивляюсь, что это тянулось так долго. Я думаю, ей льстило, что она стала любовницей такого важного генерала.

Кейси разглядывал картину с двумя быками. «Почему зеленые рога?» – удивлялся он, думая в то же время обо всей этой любовной истории.

– Есть какие-нибудь доказательства их связи? – спросил он.

– Доказательства? Что ты имеешь в виду?

– Ну, какие-нибудь письменные доказательства.

Шу с притворным отвращением передернула плечами.

– Если ты думаешь, Джигс, что я унижусь до того, что стану красть для тебя любовные письма…

– Да я не о письмах, – возразил он, – и вовсе не хочу, чтобы ты что-нибудь крала. Но нет ли, скажем, фотографии с автографом, или подарка от Скотта, который подтверждался бы счетом из магазина, или еще чего-нибудь вроде этого?

– А-а… – Шу задумалась, потом захихикала. – Не знаю, следует ли рассказывать, но это так забавно. Милли, скажу тебе, – это тип. Она такая женственная и такая модница, и у нее такой тонкий вкус, но, бог мой, до чего же она жадна на деньги! Милли зарабатывает кучу денег, и в эту зиму, когда ей надо было составлять налоговую декларацию, она из кожи вон лезла, чтобы как-то уменьшить сумму своих доходов. Не знаю, посоветовал ли ей это адвокат, – не думаю, но она списала три тысячи долларов на угощение генерала Скотта за прошлый год.

– Неужели? – Кейси в самом деле удивился. – Как же это ей удалось?

– Ты забыл, что значат моды в наше время, мой дорогой. – Шу откинула назад голову и расхохоталась. – Ну не умора ли? Милли решила, что, если ее будут допрашивать, она скажет, что ей приходилось угощать генерала Скотта, чтобы получать от него самые свежие сведения о том, что носят жены военных и девушки, служащие в армии. Я просто в восторге от ее находчивости. Скостить налог за счет любовной связи – вот потеха! Никто, кроме Милли, до этого не додумался бы.

– Ну и удалось ей это проделать?

– Погоди, дальше было еще смешнее. Милли заблаговременно представила декларацию, а в марте к ней зашел налоговый инспектор и попросил объяснить, на каком основании она сделала вычет из своих доходов. Милли сообщила ему все, что я тебе сейчас рассказала. Вскоре после визита инспектора ей прислали извещение из налогового управления, в котором говорилось, что она не имела права уменьшать сумму своих доходов и обязана уплатить еще какую-то сумму в счет налога. Милли рассвирепела и понесла всякий вздор. Говорит, если правительство хочет ее судить, пусть судит. Видно, их любовь все равно уже пошла на убыль и Милли нечего было терять. Она так взбесилась, что готова была полезть в драку. Конечно, у нее не было никаких оснований спорить, но попробуй докажи ей что-нибудь, когда дело касается денег.

– Чем же все кончилось? – небрежно спросил Кейси, стараясь не подать виду, что эта история его заинтересовала.

– Они пошли на компромисс! – Шу снова заливисто расхохоталась. – Ну не молодец ли Милли? Какой-то человек в налоговом управлении робко и невнятно пробормотал, что никто не хочет ставить в неловкое положение ни генерала Скотта, ни мисс Сеньер, и спросил, не будет ли она возражать, если ей разрешат убавить сумму дохода на полторы тысячи и уплатить налог за остальное. Так она и сделала, и все остались довольны. Она сберегла тысячу, правительство получило тысячу, а генерал Скотт, насколько я знаю, по сей день ничего не подозревает. Что, остроумно?

– Я думал, что такие компромиссы делаются гласно, – сказал Кейси.

– О, это касается крупных дел, когда нанимают адвокатов и усаживаются вокруг стола с портфелями и всякой дребеденью, – сказала Шу. – А здесь была просто маленькая частная беседа между Милли и симпатичным человечком из налогового управления.

Кейси перевел разговор на личные темы. Шу спросила его о сыновьях и поинтересовалась, был ли он сам пай-мальчик в Вашингтоне. А вот она в прошлом году чуть было не вышла замуж, но вовремя успела обнаружить, что жених невероятно нудный тип, что он хочет наплодить кучу детей и жить где-то в глуши, в округе Фэрфилд.

– Все-таки нельзя верить мужчинам, даже самым хорошим… – с театральным вздохом сказала Шу. – Да, Джигс, я думаю, нам не стоит выходить из дому и тратить уйму денег, которых у офицеров морской пехоты не так уж много. Давай-ка лучше останемся здесь, тем более что у меня в холодильнике есть чудесный бифштекс и еще кое-что.

Кейси колебался. Он понимал, что появляться в больших нью-йоркских ресторанах ему сейчас нельзя. С другой стороны, обед при свечах наедине с девушкой может привести к последствиям, непозволительным для человека, на которого возложена ответственная миссия. Поэтому, собираясь к Шу, он намеревался предложить ей пообедать в каком-нибудь маленьком уютном заведении, где не бывает много посетителей и где он не будет опасаться встречи с кем-нибудь из знакомых.

– Идет, – наконец сказал он, преодолев свои сомнения. – С большим удовольствием пообедаю здесь. Только ты, пожалуйста, там ничего особенного не…

– А я и не умею ничего особенного… на кухне. – Она поцеловала его в лоб и вышла. Кейси услышал, как хлопнула дверца холодильника и загремели сковородки.