Текст книги "Героические злоключения Бальтазара Кобера"

16

Эта ночь, проведенная в Гейльбронне, осталась в душе Бальтазара тяжелым воспоминанием. Скача на лошади по равнине в направлении к Вюртембергу, он вновь и вновь с глубокой печалью думал об этих событиях. В действительности его не так беспокоил тот факт, что реальность оказалась такой расслоенной, как то, что не просматривалось никакой связи между этими различными слоями и реальностью, какой он ее знал.

– В этом вся трудность нашего жизненного пути, – объяснил Каммершульце. – Сначала он учит нас, что реальность не одна, что их множество. Потом убеждает, что все эти фрагменты имеют смысл. В дальнейшем он дает нам основания считать, что эти смыслы совпадают и таким образом речь идет об одной реальности. Получается, что наш жизненный опыт нам лжет? Ни в коем случае. Он просто ведет нас от ложного представления о реальности к самой реальности. Ты сейчас находишься в той временной точке, где фрагменты ищут свое значение через тебя. Поэтому не обманывайся, ты и только ты один образуешь связь и смысл этих фрагментов.

12 февраля они прибыли в Тюбинген. Местный университет, хоть и был протестантским, но на него не распространялась жестокая и преступная власть ректора Франкенберга. Тогда это было австрийское ленное владение, управляемое герцогом Фридрихом, который, впрочем, уже в следующем году освободил Вюртемберг от венского ига. И вот, когда ректор университета Эбергард Оппенгеймер узнал, что приехал Каммершульце, он пригласил его к себе и, приняв его с большим почтением, попросил прочитать несколько магистральных лекций по теологии, на что алхимик дал согласие.

При всем при том, что Бальтазару не терпелось добраться до Венеции, он с большим удовольствием наблюдал, какие высокие почести оказывают его учителю. К тому же ему было очень любопытно услышать выступление Каммершульце перед большой аудиторией. Темой первой лекции он избрал «Семь отделений души», второй – «О Софии, рассматриваемой как мировая душа», третьей – «Об ангелах и о божественном присутствии религии в человеке».

Первая лекция состоялась в начале марта. Большой амфитеатр университета брали приступом. Половина скамей была занята профессорами, духовенством, знатью, в то время как на других скамейках, на лестницах и подоконниках разместилось великое множество студентов. Бальтазар был среди них. Какое ликование, какая гордость овладели им, когда Каммершульце вышел в полукруг амфитеатра, и вся эта огромная толпа, стоя, приветствовала его!

Ибо репутация человека, подписывающего свои произведения фамилией Редививус, была очень высока в Тюбингене, где его трактаты, такие, как «Начала и причины», 'Царство любви», «Религия Христа и Духа» или «Дорога к Богу» считались фундаментальными источниками, обязательно используемыми в процессе обучения студентов. Таким образом, тот, кто вынужден был скрываться в Дрездене и Нюрнберге, здесь был чествован как уважаемый метр. Особенно высокую оценку получили его комментарии к Ветхому Завету в свете учения каббалы.

Бальтазар прослушал три лекции своего учителя с восторгом. Чего бы он ни отдал, чтобы уметь выражать свои мысли одновременно так просто, с такой проникновенной силой убеждения и с такой научной строгостью! Безусловно, он уже знал все то, что Каммершульце излагал своей аудитории. Он имел возможность многому научиться во время их совместного путешествия. Но теперь впервые он постигал эти знания в их структурных взаимосвязях, в единстве. Словом, то, что раньше виделось ему в виде разрозненных элементов, теперь возникало перед его мысленным взором как система строго упорядоченных форм совершенной архитектуры. Когда лектор кончал говорить, он был одним из тех слушателей, которые наиболее громко кричали от восторга.

Их пребывание в Тюбингене растянулось на месяц. Именно в это время Бальтазар был проэкзаменован профессорами богословия и древнееврейского языка и получил диплом, на который давали ему право его познания. Эти учителя, кстати, были поражены ранним развитием юноши и его глубокой образованностью. Личные уроки алхимика в соединении с уроками Циммерманна и Иуды Когана дали свои плоды. Таким образом, Бальтазар Кобер получил дипломы по богословию и древнееврейскому языку, никогда не посещая лекций ни в одном университете! Впрочем, он нисколько этим не кичился, считая, что его единственная заслуга состоит в том, что он пошел в ученики к Каммершульце.

Случилось так, что целая делегация богословов из Тюбингена должна была отправиться в Фрибургин-Брисгау под руководством Эбергарда Оппенгеймера с целью принять участие в диспуте о связях между наукой, благодатью и верой. Фридрих Каммершульце дал согласие присоединиться к этим докторам, и поэтому наши друзья отправились в дальнейшее путешествие вместе с ними. Богословы, а некоторые из них были очень стары, ехали в экипажах, тогда как Бальтазар и другие студенты сопровождали их верхом.

Среди этих студентов был один, который сразу не понравился нашему Коберу. Звали его Иосиф Бодмер, и он, не умолкая, хвастался своими познаниями, которые, впрочем, были весьма разнородны. Он утверждал, что никто не способен так долго удержаться в седле, с таким вкусом поесть, так быстро завоевать расположение девушки, как это умеет он, а также ни у кого нет такой отличной памяти – мол, достаточно ему прочитать дважды какой угодно трактат, и он уже сможет повторить его наизусть, и даже от конца к началу…

Это мелкое бахвальство забавляло Бальтазара вплоть до того момента, когда Иосиф Бодмер стал утверждать, что он беседовал с ангелами. Чувствуя, как в нем закипает гнев, он воскликнул:

– Те, кто беседует с ангелами, об этом не болтают!

Хвастун воспринял эти слова как пощечину.

– Ах, это ты, несчастный заика? – ответил он тотчас же. – Не будь таким самоуверенным, ведь дипломы тебе дали из жалости. И что ты можешь знать об ангелах, ты, который ничего не смыслишь в людях!

Бальтазару было очень обидно слышать эти несправедливые слова. Но он взял себя в руки и ничего не ответил. Осмелев от этого молчания, наглец пошел еще дальше:

– Кстати, кто нам докажет, что ты не еврей? Ты знаешь этот язык потому, что он тебе родной.

Студенты, ехавшие вместе с ними, расхохотались:

– Он и взаправду считает себя фениксом, этот жалкий птенец!

Они так говорили о Бальтазаре, потому что завидовали ему и тому интересу, который проявили к нему профессора.

– Сейчас мы устроим тебе экзамен, – начал один из них. – Надо же нам знать, достоин ли ты находиться среди нас. Для начала, господин дипломированный из жалости, скажите-ка нам, сколько будет дважды два?

Бальтазар молчал.

– Он этого не знает! – воскликнул Иосиф Бодмер. – Но поскольку ты самого высокого о себе мнения, то ответь еще на один вопрос: сколько богов обитают на небе?

На эти слова кобыла Борака стала на дыбы, без малейшего участия всадника повернулась к обидчику своего хозяина и могучим ударом копыта выбросила его из седла. Иосиф Бодмер свалился на землю.

Небольшая группа остановилась. Два студента спешились с коней и наклонились над упавшим, который, растянувшись на траве, не шевелился.

– Ты его убил! – сказал один.

Бальтазар быстро сошел с лошади и приблизился к Иосифу Бодмеру. Тот дышал, но, падая, он ударился головой о камень, и это его оглушило. Через несколько мгновений он открыл глаза.

– Что со мной случилось? – спросил он.

Студенты ответили:

– Заика направил на тебя свою лошадь. Она ударила тебя копытом и сбросила на землю.

Бальтазар знал, что это не так. Он не подстрекал свою лошадь, она действовала по собственному побуждению. Но как это объяснить? Он сказал:

– Извини меня. Я этого не хотел. Но больше не богохульствуй.

Студенты смотрели на Бальтазара с ненавистью. Потом Иосифу помогли подняться в седло, после чего все молча продолжали путь.

На привале студенты рассказали докторам о происшедшем. Позвали нашего друга, и он это объяснил как несчастный случай.

– Мы тебе охотно верим, – сказал Эбергард Оппенгеймер. – Однако эта кобыла кажется нам опасной, и мы попросим тебя ехать впереди экипажей вместе с солдатами. Они всадники получше, чем студенты.

На самом деле ректор университета отлично понял, что произошло. Он знал характер Иосифа Бодмера, которого взял с собой в эту поездку, лишь уступив настояниям его отца, банкира, очень влиятельного во всем Вюртемберге.

Итак, они добрались в Фрибург без дальнейших приключений. Там наших друзей ожидал приятный сюрприз. Паслигур и старейшины братства вестников, покинув Нюрнберг, обосновались в этом городе. Теплая братская атмосфера, царившая в гостинице под Гусем и Рашпером, вернула Бальтазару душевное равновесие. Именно в этом учреждении они с Каммершульце нашли приют, тогда как доктора и студенты были расселены в самом университете.

Иосифу Бодмеру очень не понравилось, что Кобер поселился в гостинице, так как он сам хотел снять там комнату. Но ему сообщили, что свободных номеров нет. Это так раздосадовало молодого человека, что он решил отомстить Бальтазару и стал подстрекать своих приятелей против него. Таким образом, когда наш друг думал только о богословских диспутах, которые должны были состояться в помещении крытого зернового рынка, эти завистливые лоботрясы готовили ловушку, будучи уверены, что он в нее попадется.

Диспуты между протестантскими священнослужителями и богословами католического вероисповедания привлекли огромную толпу народа. Немногие могли разобраться в тонкостях этих дебатов, но считалось признаком хорошего тона присутствовать на них, в надежде, что противники начнут осыпать друг друга оскорблениями, а то и до рукопашной дойдет! Но чаще всего зрители просто восторгались ораторским искусством одного, иронией второго, обаянием третьего, неистовством четвертого, присутствуя на этих словесных баталиях, как на спектакле.

В лагере протестантов очень нравился публике Эбергард Оппенгеймер, умеющий загнать противника в угол вопросами вроде бы незначительными, но которые в конечном счете оказывались исполненными глубокого смысла. Доктор Шредер, большой специалист по Эразму, вызывал восторг своей лирикой. Тем, кто слушал его, казалось, что они возносятся в сферы небесные и проникают в самые сокровенные тайны Божьего промысла.

Среди католиков самым грозным и самым эффектным оратором считался Готфрид Буддеке. Это был иезуит, закованный в броню науки, вооруженный, как канонерка, сражающийся под флагом строгости Веры. Его искусные ответы снискали ему громкую славу. Так, одному протестанту, спросившему, что он понимает под реальным присутствием Христа в таинстве евхаристии, он ответил: «Если вы сами этого не понимаете, то не надейтесь, что я вам это объясню. Есть ли смысл убеждать отсутствующего, что его здесь нет!»

Фридрих Каммершульце принимал участие в таких диспутах, прежде чем они были запрещены, в Саксонии и в Тюрингии. Поэтому он хорошо знал правила этого нелегкого искусства и готовился очень тщательно в течение недели, которая оставалась до открытия дебатов. Не выходя из своей комнаты, он посылал Бальтазара в университетскую библиотеку за нужными ему книгами. Юноша был очень горд исполнять его поручения, тем более, что его любовь к книгам начала превращаться в настоящую страсть.

Библиотека Фрибурга была очень богата на трактаты всякого вида и содержания. На полках, тянувшихся вдоль ее высоких стен, можно было найти как «Трактат о парадоксах» Альчати, так и «De ordine universi»[10]10
  «О вселенском порядке» (лат.).


[Закрыть] Андреа Баччи, письма Бембо и многоязычную Библию Алькала, «De asse et partibus eius»[11]11
  «Об ассе и его частях» (лат.). Асс – самая мелкая римская монета.


[Закрыть] Буле и эпиграммы Каллимаха, «Commentarii utriusque linguae»[12]12
  «Комментарии к обоим языкам» (лат.).


[Закрыть] Камерариуса, изданные в Базеле, и «Трактат о сновидениях» Кардана, страсбургские, миланские и парижские издания сочинений Николая Кузанского и произведения Эразма Роттердамского, «Bibliotheca universalis»[13]13
  «Всемирная библиотека» (лат.).


[Закрыть] Геснера и также его «Historiae Animalium»,[14]14
  «Рассказы о животных» (лат.).


[Закрыть] «Liber beati Job»[15]15
  «Книга блаженного Иова» (лат.).


[Закрыть] монаха-доминиканца Агостино Джустиниани, знатока гебраистики, «Трактат о древностях» Грапальди, а также сочинения Гиппократа в переводе Фабия Каба, произведения Иосифа Флавия, изданные в Базеле Арлениусом при помощи Сигизмунда Гелениуса из Праги, ученика Марка Музуруса, «Quincuplex psalterium»[16]16
  «Пятеричный псалтырь» (лат.).


[Закрыть] Лефевра д'Этапля, изданный у Этьенна, в Париже, «De regnandi peritia»[17]17
  «Опытность правящих» (лат.).


[Закрыть] – первый помол «Князя» Макиавелли, подслащенный Нифо, «Утопия» Томаса Мора, изданная в Левене, у Мартина, поэма, приписываемая Орфею и воспевшая подвиг аргонавтов, опубликованная в издательстве Филиппа Жюнта, Кратандера и Доле, пятнадцать книг Овидиевых «Метаморфоз», которые изложил французским стихом Абер д'Иссу, уроженец Берри, «Liber paramirum»[18]18
  «Книга о чудесном» (лат.).


[Закрыть] Парацельса в немецком издании 1565 года и в латинском переводе Форбергера, датированном 1570 годом, драгоценное собрание древнееврейских грамматик Мунстера, Клейнертса и Ресто де Калиньи, изданных в одной книге Пауло Парадизи по прозвищу Каносса, куда вошли также «Песня Песней» на древнееврейском, опубликованная Гвидачерио, «Joannis Picci Mirandole omnia opera»[19]19
  «Полное собрание сочинений Джованни Пикко делла Мирандолы» (лат.).


[Закрыть] изданные в Болонье, Венеции, Страсбурге и собрание сочинений Жана Пти, «Piatonis omnia opera»,[20]20
  «Полное собрание сочинений Платона» (лат.).


[Закрыть] изданное усилиями Марка Гоппера, а также более давние собрания Вальдера и Мануцио.

Издания Альдеса были представлены здесь такими книгами, как «Hypnerotomachia Poliphili»,[21]21
  «Сны Полифила» (лат.).


[Закрыть] «Похвала сумасшествию», «Филиппические комментарии» – и другими «Римскими древностями». «Tractatus de immortalitate animae».[22]22
  «Трактат о бессмертии души» (лат.).


[Закрыть] Помпонацци соседствовал здесь с «Quatuor librorum de orbis terrae concordia Primus»[23]23
  «Первая из четырех книг о земном шаре» (лат.).


[Закрыть] Постеля, изданной в Базеле Опореном, а также с Кораном в изложении Библиандера, который вышел из под печатных прессов того же Опорена. «Диалектика» Рамуса и «Theologia naturalis»[24]24
  «Натуральное богословие» (лат.).


[Закрыть] Сабунде царствовали там рядом с «Географией» Страбона с предисловием Бюсси, напечатанной Винделином де Спире в Венеции, и «Opera»[25]25
  «Сочинениями» (лат.).


[Закрыть] Тертуллиана, изданными Беатусом Ренанусом, учеником Эразма. Бальтазар Кобер барахтался в этой гавани учености, как дельфин в Коринфском заливе.

Однажды, когда он нес Каммершульце книгу, которую тот попросил его найти и которую он после продолжительных поисков в конце концов обнаружил, за углом дома он столкнулся с Иосифом Бодмером и двумя его приятелями. Они ждали его. Улица была пустынна. Три студента вытащили из-под рубахи ножи и угрожающе стали надвигаться на нашего друга. Этот последний, прижатый к стене, не нашел другого выхода, как повернуться к нападающим лицом. Не имея в руках ничего, кроме книги, он бросил ее Бодмеру в лицо, но тот легко уклонился. Не зная, что делать дальше, он набрал полные легкие воздуха и со всей силой, на которую был способен, испустил крик вестника, попавшего в беду.

Этот крик прозвучал так неожиданно, так мощно и так пронзительно, что три студента на какой-то миг были ошарашены. Потом опять они начали наступать на Бальтазара, который отбивал удары, как мог. Уже один клинок поранил ему щеку, и ее залило кровью, другой зацепил локоть, третий распорол рубашку, слева направо. Казалось, трое молодых людей стремились прикончить его насмерть – с такой слепой яростью наносили они непрерывные удары.

Но вдруг, когда последний удар достал его ухо, и глаза его закрыла красная пелена, улица наполнилась криками бегущих людей. Это вестники спешили ему на помощь. Одни бежали с одной стороны, другие – с другой. Бальтазар никогда раньше не встречался с людьми, которые бежали теперь к нему. Однако же они откликнулись на его призыв.

– Рыжий лис вертит хвостом, я с ним хорошо знаком! – успел еще выкрикнуть он, прежде чем потерял сознание.

Вестники, которых сначала было пять, а вскоре стало девять, быстро разоружили студентов и сбили их с ног. Иосиф Бодмер визжал, как недорезанная свинья. Потом они унесли Бальтазара в гостиницу под Гусем и Рашпером и сдали его там на попечение матери, которая омыла его раны; после чего они замкнули троих мерзавцев в погребе.

Придя в сознание после обморока, Кобер-сын увидел над собой лицо Фридриха Каммершульце, который улыбался ему. Братья-вестники, спасшие его, разошлись по местам своей работы, не ожидая, пока он очнется. У него немного болели рука, щека и ухо, но все это были пустяки по сравнению с тем счастьем, которое переполняло его при мысли, что его спасли друзья; совсем незнакомые, они, однако, сразу же явились ему на помощь! Таким образом, он смог почувствовать, что он не один на свете. Где бы не пришлось ему быть, всегда найдется друг, готовый его защитить… Эта мысль была ему бесконечно приятна.

17

Фридрих Каммершульце сообщил ректору Тюбингенского университета Эбергарду Оппенгеймеру о действиях Иосифа Бодмера и двух других студентов. Тот был в ужасе и решил примерно наказать провинившихся. Алхимик посоветовал ему, как это сделать. Оппенгеймер, хоть и удивился предложению Каммершульце, но согласился, чтобы все происходило так, как он хочет. Вестники спасли Бальтазара. Значит, именно они должны предварительно осудить злоумышленников, прежде чем дело передадут в муниципальный суд.

Итак, накануне первого диспута в большом зале гильдии суконщиков, где обосновались Паслигур и старейшины после бегства из Нюрнберга, собрался трибунал святого Жиля. Только вестники были допущены участвовать в этом торжественном заседании, происходившем согласно с древними ритуалами братства. Расположившись с правой и с левой стороны зала и образовав таким образом две колонны, братья сидели лицом к Паслигуру, который, сидя на высоком помосте, руководил собранием с деревянным молотком в руке. Каммершульце сидел справа от него. Слева расположились двое старейшин.

Два других старейшины сидели в противоположном конце зала, один справа, второй слева, и наблюдали за колоннами. Это старинное расположение трибунал святого Жиля позаимствовал у братства святого Элоя, которое объединяло кузнецов. На удар молотка Паслигура ответили ударами своих молотков старейшины и начался диалог.

– Открываем собрание капитула, братья мои! – провозгласил Паслигур.

В центре зала, который с этого момента стал называться «палатой правосудия», зажгли свечи и раскрыли Библию на клятве Соломона. Потом снова заговорил председатель:

– Братья старейшины, проверьте закрыт ли капитул. Дверь замкнули и ключ положили на стол перед одним из старейшин.

– Проверьте, все ли присутствующие – братья. Старейшины, каждый со шпагой в руке, прошли вдоль двух колонн, образованных участниками капитула, и тихим голосом спрашивали у каждого пароль.

Возвратившись на свои места, старейшины воскликнули:

– Все присутствующие – братья, достойный Паслигур!

– Поскольку капитул закрыт и все присутствующие – братья, я объявляю открытым этот трибунал святого Жиля во имя Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Святого Духа.

Все присутствующие провозгласили: «Аминь!» – и сели. Судебное разбирательство теперь могло начаться.

Привели Бодмера и двух его пособников – в одних рубашках и босых.

– Кто эти люди? – спросил председатель.

– Эти трое обвиняются в нападении на одного из наших братьев с намерением его погубить! – сказал один из старейшин.

Впечатленные этим торжественным ритуалом, три студента стояли, молча опустив головы. Зачитали обвинительный акт. Потом Паслигур спросил, обращаясь к Бодмеру:

– Зачем вы пытались убить нашего брата Бальтазара Кобера?

– Мы хотели не убить его, а только напугать.

– А зачем хотели вы его напугать?

– Чтобы хорошенько его проучить.

– А зачем вы хотели его проучить?

Бодмер поднял злобный взгляд:

– Потому что он утверждал, будто разговаривал с ангелами. Он богохульствовал!

Паслигур обратился к Бальтазару, сидевшему впереди одной из колонн, и спросил:

– Это правда, будто ты утверждал, что разговаривал с ангелами?

Наш друг выпрямился.

– Достойнейший Паслигур, это Иосиф Бодмер похвалялся этой привилегией. К тому же он обвинил меня в том, что я получил свои дипломы по протекции, а также в том, что я еврей!

– Это неправда! Это неправда! – в один голос заявили все три студента.

– А потом, – добавил Иосиф Бодмер, – он направил на меня свою лошадь и сделал это так искусно, что я вылетел из седла и долго лежал на земле бездыханный. Разве это не правда?

– Когда моя лошадь услышала, что ты похваляешься, будто разговаривал с ангелами, я не смог ее удержать, – отвечал Бальтазар. – Она вздыбилась на тебя. Это правда.

– Вы же видите, он сумасшедший, – воскликнул Иосиф Бодмер. – Как будто лошадь способна понимать, что я говорю или не говорю!

Тогда поднялся Каммершульце и попросил слова:

– Иосиф Бодмер, а правда ли, что вы желали снять для себя комнату в гостинице под Гусем и Рашпером?

– Это правда.

– Не правда ли также, что, не получив там комнаты, вы сильно разгневались?

– Я посчитал несправедливым, что этот жиденок имеет право на комнату, а меня, сына банкира Бодмера, отправили в университетский дортуар.

– Итак, вы повторяете свое утверждение, – сказал Каммершульце. – Вы полагаете, что Бальтазар Кобер – еврей. Исходя из этой посылки, вы делаете вывод, что он стоит ниже вас.

– Но ведь я христианин! Я не убивал Сына Божьего! – воскликнул Иосиф, вскакивая с места.

В рядах братьев послышался ропот. Паслигур встал:

– Обвиняемый Бодмер, и вы, господа, я призываю вас подумать о спасении вашей души. Вы должны будете поклясться на Священном Писании под страхом самых ужасных мук ада, что будете говорить правду и только правду. Положите руку на Библию и клянитесь!

Трое обвиняемых вытянули правую руку и поклялись спасением своей души, что скажут правду.

– Тогда отвечайте, – продолжал Паслигур. – Правда ли, что Бальтазар Кобер хвастался перед вами, будто у него были беседы с ангелами?

Три студента молчали. Паслигур повторил вопрос и попросил ответить на него самого младшего из троих.

– Я не могу этого подтвердить, – после продолжительного молчания сказал студент. – Меня там не было, когда он богохульствовал.

– И меня тоже, – быстро ответил второй студент.

– А что скажете вы, Иосиф Бодмер?

Сын банкира какое-то мгновение колебался, потом, вскинув голову, решительно и как бы с вызовом ответил:

– Я клянусь бессмертием своей души, что этот жиденок уверял, будто он беседовал с ангелами!

Бальтазар перекрестился и поцеловал кончик своего большого пальца. Несчастный Бодмер стал клятвопреступником. Тогда наш друг поднялся и подошел к нему.

– Умоляю тебя, не отдавай свою душу на вечные муки! Я прощаю тебя!

Бодмер пожал плечами:

– Мне не надо твоего прощения!

И он плюнул Коберу в лицо.

Тогда поднялся Фридрих Каммершульце и сказал:

– Иосиф Бодмер, вы считаете богохульством, когда человек признается, что беседовал с ангелами, – в том случае, если он взаправду с ними беседовал? Это недостаток сдержанности и скромности, это гордыня, но уж во всяком случае не богохульство. Разве человека убивают кинжалом за то, что он был недостаточно скромен?

Иосиф Бодмер начал кричать:

– Это западня, это издевательство над правосудием! Где это слышано, чтобы на суде несли такую околесицу?

Каммершульце спросил:

– Верите ли вы в существование ангелов, да или нет?

– Мне ничего о них не известно, – пробормотал Бодмер.

– И вы хотите нас убедить, что желали проучить Бальтазара Кобера, защищая ангелов, о которых вам ничего не известно? Вы действовали из зависти. Вы завидовали дружбе, которой я его удостоил. Но вы не знали того, кому вы завидовали; вы не знали, что он не принадлежит вашему миру, Иосиф Бодмер, что он совершенно неспособен лгать. И вот вы преступили клятву, и к тому же уличены в том, что пытались убить одного из наших самых драгоценных, самых любимых братьев. Позор вам! Я оставляю на усмотрение трибунала вынести вам приговор!

Он сел.

Два других студента упали на колени и закричали:

– Сжальтесь над нами! Все, что мы делали, мы делали по указанию Бодмера! Это правда, что он завидовал Бальтазару. Что касается ангелов, так это он хвастался…

– Подлые трусы! – завопил Бодмер. – Вы сами – грязные жиды!

И он сорвался с места, словно пытаясь убежать, что было невозможно, так как дверь была закрыта на ключ. Два вестника вынудили его возвратиться на свое место и сесть.

Слово взял Паслигур:

– Учитывая, что вы признаны виновными в нападении на нашего брата Бальтазара Кобера с намерением ранить его или даже убить, суд выносит такой приговор: вы получите, вы, Иосиф Бодмер и два ваших сообщника, тридцать ударов кнутом и с завтрашнего дня будете переданы светскому правосудию города, которое установит вам добавочное наказание, каковое покажется ему надлежащим. С другой стороны, вы Иосиф Бодмер, будучи уличены в клятвопреступлении при свидетелях, будете переданы в руки церковного правосудия, чтобы оно выбрало вам наказание, соответствующее тяжести вашего проступка.

Трибунал святого Жиля, как и все корпоративные трибуналы, имел привилегированное право требовать предварительного наказания, и оно складывалось с наказаниями, которые впоследствии могли наложить суд светский и церковный.

«Вот это, я понимаю, хорошо сделанная работа! – сказал грубый голос, когда вечером того же дня Бальтазар укладывался спать. – Благодаря тебе этот Бодмер отныне подчиняется мне. Прими мои поздравления и благодарность. Никто не льет столько воды на мою мельницу, как эти ревностные слуги Бога!»

Бальтазар обернулся и узнал того, кто в Бамберге принес ему кошелек с «деньгами горшечника», Джонатана Абсалона Варлета.

На нем был черный костюм и красные чулки.

«Уходи!» – сказал юноша и сделал вид, что ложится спать.

«Потише! – отвечал ему незваный гость. – Ведь только благодаря золоту, которое я принес, ты смог напечатать свое сочинение. Не забывай об этом, я тебя прошу!»

«Уходи!» – повторил Бальтазар, и на этот раз он подошел к двери и отворил ее на всю ширину.

«Ты пожалеешь, что поступил со мной так дерзко, – сказал Варлет. – Среди хорошо воспитанных людей принято быть повежливее. Ты принадлежишь к одному лагерю, я – к другому. Разве это причина, чтобы ссориться?»

«Уходи!» – повторил Бальтазар в третий раз.

«Очень жаль, – небрежно бросил Варлет, направляясь к двери, – а я-то думал, ты захочешь выкупить душу этого милейшего Бодмера!»

«Он ее выкупит!» – сказал Бальтазар.

«Поздно…»

«Пока человек жив, надежда остается. Он ускользнет от тебя».

Варлет расхохотался.

«Бедняга… Ничтожный угодник Бога… Поздно, говорю я тебе! Но позови меня, когда ты изменишь мнение, а это, кстати, случится очень скоро».

И он ушел.

Но едва только юноша улегся в постель, как в дверь постучали.

– Брат Бальтазар! Случилось нечто ужасное… В погребе…

Встревоженный криками, появился Каммершульце. Вдвоем они спустились в погреб, где держали узников. Иосиф Бодмер зарезал двух своих сообщников ножом, который он нашел неизвестно где. Потом он повесился.

Бальтазар был убит этой трагедией. Он нисколько не сомневался, что это месть Джонатана Абсалона Варлета. Что касается Каммершульце, он сразу же понял, в какие обстоятельства поставило их это событие. Так как на трибунале святого Жиля не присутствовал никто, кроме вестников, их можно было обвинить теперь в том, что именно они подтолкнули трех студентов к этой крайности. Алхимик чувствовал, что в какой то мере несет ответственность перед ректором Эбергардом Оппенгеймером и перед отцом Иосифа, банкиром Бодмером. К тому же недоброжелатели могли додуматься и до того, что вестники сами расправились с узниками и потом прикрылись мнимым самоубийством Бодмера.

Вот почему в ту же ночь Паслигур поднял представителей муниципальной власти, объяснил им, что произошло, и отдал в их руки обязанность расследования, которое должно было последовать с фатальной неизбежностью. В результате этих действий вооруженные люди заполнили гостиницу, тела убитых были рассмотрены десятками экспертов, одни квалифицированнее других, и наконец решили ничего не предпринимать до возвращения из какого-то путешествия председателя гражданского суда, которое должно было состояться на следующий день. Таким образом, трупы оставили в погребе. Возле входа поставили двух часовых. И все возвратились к себе домой.

Бальтазар сказал Каммершульце:

– Все это случилось по моей вине. Я не должен был использовать деньги, уплаченные за кровь Спасителя, на печатание своей книги! Взамен Варлет утащил этих трех несчастных в свою берлогу!

– Успокойся, – сказал алхимик, – и не надо так переживать. Разве ты виновен в том, что Бодмер оказался таким злым парнем? Это гордыня увлекла его в пропасть.

– Его гордыню подстрекал Варлет, я в этом уверен! Разве это чудовище не пришло поиздеваться надо мной сегодня?

Каммершульце был крайне удивлен:

– Варлет к тебе приходил?

– Он предлагал мне выкупить душу Бодмера…

– Послушай меня внимательно, – сказал Каммершульце. – Нельзя идти ни на какие сделки с Джонатаном Абсалоном Варлетом. Карты у него крапленые, кости поддельные, ставки фальшивые!

– Но я не могу оставить души этих бедняг в вечном мраке! – возразил Бальтазар.

– Я уже объяснял тебе, что в конце времен…

– Нет! – решительно заявил наш друг. – Именно сейчас я должен вырвать Бодмера из когтей Варлета. Если я этого не сделаю, я всегда буду чувствовать себя виноватым в его вечном проклятии.

Каммершульце подошел к своему ученику и сказал ему мягко:

– Иосиф и два его сообщника мертвы, мой добрый Кобер…

Бальтазар вскинул голову:

– Что же, я пойду к смерти, я спущусь в ад, если понадобится, но я вытащу оттуда Бодмера!

Алхимик подумал, что Бальтазар слишком шокирован ужасной новостью и посоветовал ему отправиться спать. Потом ушел в свою собственную спальню, исполненный глубокой задумчивости.

Тогда Бальтазар оделся, молча спустился в конюшню, сел верхом на Бораку и умчал в ночной темноте по направлению к Гейльбронну. Он наверняка знал, что именно там, в соляных копях, отворяются двери в ад.