Текст книги "Героические злоключения Бальтазара Кобера"

22

Когда пришла девушка, Кобер ее не узнал. Кто эта барышня, немного застенчивая, немного покрасневшая, которая подходит к нему?

– Роза!

Это имя сорвалось с его губ, прежде чем он успел понять, что это подруга Паппагалло. Плача навзрыд, они упали друг другу в объятия и так оставались, словно окаменевшие, в течение нескольких секунд; потом отодвинулись и посмотрели друг на друга с радостью, смешанной с изумлением. Ибо после того, как они расстались, так мало будучи знакомы, эти два существа сохранили образ друг друга, который они теперь сопоставляли с реальностью. И эта реальность, по-видимому, не очень отличалась от той, которую они себе представляли, потому что, подчиняясь чисто юношескому порыву, они снова бросились друг к другу, чтобы крепко обняться.

– Вот и хорошо, – сказал дон Баттиста, предварительно кашлянув, – вот вы и вместе, мои дорогие дети. Подобно народу иудейскому вы покинули Египет. И теперь вам предстоит идти вместе к земле обетованной. Простите монаху, напичканному Святым Писанием, что я обращаюсь к вам с такими торжественными словами, но, может быть, причиной тому волнение, ведь так приятно убедиться, что посреди всех катаклизмов нашего тревожного века любовь продолжает жить… Потому что, как вам известно, Дух – это Святая Любовь. Она остается животворящей и в бездне нашего грехопадения. Бог – это сила, преобразующая мир…

Он умолк, взволнованный и почти застеснявшийся высоких слов, которые только что произнес. Потом, что-то неловко пробормотав, он попрощался и ушел.

Двое молодых людей, оставшись одни в комнате, не осмеливались больше поднять глаза. Роза сохранила воспоминание о мальчике. Теперь она видела перед собой мужчину и именно такого, какого не раз просила Бога дать ей в супруги. Бальтазар, отдаваясь своим грезам, вспоминал чудесную девушку, прекрасную, но недостижимую. Теперь он встретил Урсулу, но более человечную и более близкую, нежели дочь мастера-лютниста из Нюрнберга. Урсула была дочерью лютниста, Роза играла на лютне – в этом совпадении Бальтазар видел знак и даже печать судьбы, которая отныне навеки соединяла его с Розой. То, что он искал, путешествуя по дорогам Германии не было ни философией, ни религией. Это была любовь. Теперь он это понял.

Таким образом, Роза и Бальтазар долго сидели, не смея ни шелохнуться, ни заговорить. Невероятная и почти пугающая очевидность их союза наполнила их изумлением и таким ослепительным счастьем, что они не могли сказать ни слова – и даже наверняка об этом не думали. Наконец оба разразились смехом – они смеялись над удивительной шуткой, которую сыграл с ними Бог. Бальтазар полагал, что ищет Паппагалло, а это Роза его звала! Теперь все стало ясно и понятно, включая то ужасное чувство одиночества, которое побудило его написать страницы своей книги.

Они оставили дом синьоры Гарганеллы под растроганными взглядами девиц и, так же молча, отправились на остров Джудекка, где жила Роза. Пересекая Венецию, они, казалось, видели сон, в котором прошлое восстанавливалось из отдельных фрагментов, но в каком-то обратном порядке. Возле церкви Сан Апональ суд ректоров Франкенберга и Шеделя превратился в кукольный театр, возле которого собралась смеющаяся толпа ребятишек. Люди, которые обменивались мнениями, любуясь видом, открывающимся с моста Риальто, вдруг показались Бальтазару участниками бесплодных диспутов в университетах или крытых рынках. Уличные торговцы, которые перекликались, выглядывая из своих лавок, где громоздились мешки с восточными пряностями и плодами, тоже были ему хорошо знакомы.

После того как они прошли мимо Башни с Часами, и изумленный Бальтазар осмотрел интерьер собора, они наняли гондолу, чтобы добраться до острова. Их сопровождала целая флотилия, где были и нежная Валентина, и Гертруда, и дорогой Иоганн Сигизмунд, и целая орава детей, которые образовали вокруг них эскорт, с пальмовыми ветвями в руках. А кто встречал их под вывеской с Гусем и Рашпером? Разве не мать и братья плотники из Кобурга?

– Вот и Бальтазар, – просто сказала Роза.

Мать соединила руки и с восторгом воскликнула:

– Господи, да какой же он большой, этот господин Бальтазар! А ты ведь рассказывала нам о нем, как о мальчике!

И она расцеловала нашего друга трижды, по обычаю вестников.

Подошли братья. Все они следили за приключениями Бальтазара, сведения о которых приносили им путешественники по мере того, как они с ним случались. Роза плакала ночи напролет, когда студента бросили в подземную темницу в Нюрнберге; она ликовала от радости, когда узнала, что ему удалось бежать. Чем больше проходило времени, тем сильнее становилась ее тревога за судьбу того, кого она любила, сама себе не признаваясь, в чем суть этой привязанности. Братья утешали ее, убеждали, чтобы она делила с ними их терпение и надежду. Теперь все они толпились, чтобы обнять Бальтазара и поздравить его со счастливым прибытием.

Бальтазар, который до сих пор молчал – так сжимало ему сердце волнение, подумал, что будет неплохо, если он скажет несколько слов, поблагодарив тех, кто принял его с таким радушием. Он сказал:

– Вы, мать, вы, мои товарищи, братья, друзья… – и умолк, изумленный.

Слова вылетали из него легко. Язык его словно развязался. Он больше не заикался. И тогда, набравшись смелости, он продолжил:

– Сегодня после длительного путешествия я возвратился сюда, словно в свой родной дом. Это вам, вестники, я обязан жизнью, вы постоянно давали мне добрые советы, постоянно указывали мне путь на моих дорогах, постоянно давали мне приют. Паппагалло открыл мне глаза. Каммершульце всему меня научил. Но сегодня я понял, что все это образование имело одну-единственную цель: открыть мое сердце чувству любви и вселенского братства, которое и есть самой сокровенной тайной вестников. Братья мои, перед Богом и перед вами, я обещаю именно этой высокой цели посвятить отныне свою жизнь, с вашей помощью и с помощью Розы!

Ему рукоплескали. Мать пролила несколько слезинок. Потом пошли к столу, где провозглашали здравицы за каждого присутствующего.

– Попросим дона Баттисту, чтобы он благословил наш брак, – предложила Роза.

По прошествии двух месяцев так они и сделали. Молодые люди поселились недалеко от собора святого Марка в небольшом домике, на крыше которого открывалась терраса, превращенная ими в сад. Роза оставила театр и теперь пела только для Бальтазара. Он же писал с утра до позднего вечера, и так создавалось его творческое наследие, начатое им в страдании и продолженное в безмятежном спокойствии духа.

Вокруг Кобера быстро объединились другие мыслители, ученые, монахи, философы, образовав сообщество, позже названное «Собрание Друзей Бога» или «Зеленый остров» в память о Рульмане Мерсвине[44]44
  Мерсвин, Рульман (XIV в.) – автор книги «Друг Бога»; «Зеленый остров» – обитель избранных.


[Закрыть] из Страсбурга.

Фридриха Каммершульце Дрезденский суд приговорили к двадцати годам тюремного заточения, но когда через несколько месяцев ректор Франкенберг испустил последний вздох, его процесс был пересмотрен. Освободившись, он возвратился в родной Бреме, где закончил свои дни только в 1630 году, воспитав множество других учеников. Что касается Паппагалло, то после того, как Джордано Бруно был сожжен на костре инквизиции, он покинул Рим и удалился в один из монастырей на Сицилии.

Творческое наследие Бальтазара Кобера огромно. Кроме двадцати трех произведений, изданных при его жизни, из которых главные «Величие Бога», «Небесный Иерусалим» и «Триумф Духа», он руководил работами своих учеников, среди которых позже прославились Марко Боццини и шваб Якоб Герт. И хотя на него яростно нападали и протестанты, и католики, его влияние тем не менее было очень значительным. Его мысль выражала идеал христианского возрождения и возвещала «век просвещения». Христос, постоянно оживляемый Святым Духом, давал возможность познать Отца через любовь к людям. Именно любовь к людям есть движущая сила пророчества, потому что «в каждом человеке есть Бог, который бдит».

Роза родила троих детей, и таким образом было еще раз оправдано вещее слово царя Соломона: «Мой возлюбленный пошел в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах и собирать лилии. Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой мне; он пасет между лилиями». Так заканчивается повесть о злоключениях Бальтазара Кобера в его юности. Эти приключения могли длиться дольше или меньше, или даже быть немного иными – от этого смысл нашей истории не изменился бы.

Так, например, в другой версии этих событий мы бы узнали, что Паппагалло в действительности никогда не разлучался с Бальтазаром и что, искушенный в перевоплощениях, это он, под именем Каммершульце, провел своего ученика через всю Германию, причем последний так его и не узнал, это он пожертвовал собой, чтобы спасти его от рук ректора Франкенберга, он сумел внушить ему любовь к Розе, прежде чем удалиться в Бреме, в монастырь на Сицилии, в Китай или в любое другое место, где – мы можем в этом не сомневаться – он продолжает наставлять новых учеников. Потому что, как выразился бы Матьяш Матьяш: «События – это лишь геральдика духа».