Электронная библиотека » Фрэнсис Бэкон » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Новый Органон"


  • Текст добавлен: 26 мая 2022, 15:25


Автор книги: Фрэнсис Бэкон


Жанр: Философия, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Бэкон отвергает нормативную модель античной и средневековой индукции, связанную с перечислением и обобщением, которую он называет «наивным ребячеством». Индукция Бэкона – это индукция исключающая или элиминативная. Она определяется постановкой вопроса о сущности того или иного предмета, качества или явления, обязывающего не просто к каталогизации свойств, но к их тщательному логическому отбору, основанному на операции исключения2222
  Бэкон Ф. Новый органон. // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль. Т.2. 1972. С. С.113. Элиминативная индукция по признанию самого Бэкона восходит к сократическим диалогам Платона. В самом деле, пытаясь определить сущность той или иной добродетели, участники диалога, подстегиваемые вопросами Сократа, обнаруживают то, что она всякий раз от них ускользает, оказываясь, не тем, чем они ее считали. Так, в диалоге «Лахет» Сократ вместе со своими собеседниками пытается определить сущность мужества. Вначале, отказываясь от определения мужества в качестве бесстрашия (ибо бесстрашие неразумно) и останавливаясь на том, что мужество – это разумная стойкость души, Сократ вновь подводит своих собеседников к сомнению в этом определении, так как оказывается, что элемент разумности, в нем фигурирующий, не является всецело имманентным душевной стойкости. В итоге диалог заканчивается на том, что никто по сути не знает, что такое мужество. Таким образом, последовательное исключение того, что не входит в определение добродетели, и есть определение ее сущности, которое является бесконечным. (См.: Платон. Диалоги. М.: Мысль, 1986. С. 223–250.)


[Закрыть]
. Перечисление качеств исследуемого предмета, указание причин его возникновения и трансформации – это отнюдь еще не объективное познание, хоть и является его необходимым этапом; оно начинается в тот момент, когда мы начинаем производить отсев этих качеств и причин в соответствии с задачей определения его имманентной структуры.

Вторая часть Нового Органона – это описание практического применения индукции. По замыслу Бэкона она должна была включать в себя две части – одну, посвященную созданию естественной философии природы, отражающую стремление человека к знанию, а вторую – посвященную его стремлению к могуществу: в ней предполагалось обсудить возможность превращения одного тела в другое. Вторая часть так и не была написана Бэконом.

Тут надо сразу сказать, что Бэкон называет природой как совокупный объект исследования науки, так и отдельные качества, феномены и вещи, принадлежащие материальному миру2323
  Природа для Бэкона – это всегда совокупность элементарных природ. Бэкон не занимается исследованием целостных объектов. К примеру, для него исследование золота возможно только в качестве исследования множества простых природ – ковкости, текучести, плотности и т. д. Подобный атомистический подход к методологии науки стал основанием традиции европейского эмпиризма, как на уровне философии, так и на уровне науки, которая исследовала отдельные природы – цвет, теплоту, упругость. В учениях выдающихся представителей эмпиризма – Гоббса, Юма, Беркли мы всякий раз имеем дело с атомами – отдельными ощущениями, мыслями или образами. Отсюда и воспевание античного атомизма: Бэкон назвал Демокрита первым ученым, пытавшимся анализировать природу до того, как наука была с его точки зрения выхолощена Платоном и Аристотелем, Гассенди создал свою материалистическую онтологию, опираясь на атомизм Эпикура. Философия последнего оказала влияние также на механистический материализм Ламетри.


[Закрыть]
. Так, электричество или тяжесть представляют собой разные природы.

Центральный персонаж естественной философии природы – это ее форма. Форма природы – это то, что отличает природу от других природ. Форма – это true specifi c difference. В этом плане, Бэкон соглашается с определением формы, данным Аристотелем: форма, по определению последнего, это то, что есть вещь. «Форма – это принцип, делающий вещь тем, что она есть, и в этом смысле – сущность вещи. Будучи сопринадлежной материи и вместе с тем отличной от нее, форма сообщает материи, этой чистой возможности, подлинную действительность, образуя из нее специфичную конкретную вещь. И вместе с тем форма есть принцип общности в вещах, умопостигаемый и определяемый с помощью понятия»2424
  Субботин А.Л. Фрэнсис Бэкон. М.: Мысль. 1974. С. 43.


[Закрыть]
. В этом плане, бэконовский ученый-индуктор в чем-то подобен скульптору, который «лишь высвобождает форму от загромождающей ее материи. Он не формирует, не накладывает форму на материю, он дает выступить той форме, которая уже всегда присуща материи»2525
  Ахутин А. Эксперимент и природа. СПб: Наука. 2012. С. 510.


[Закрыть]
. Форма – это одновременно принцип становления, выражение и общий материальный инвариант природы, раскрывающийся в процессе ее исследования и/или ее практической эксплуатации. Таким образом, выявление форм природы – это и есть ее объективное познание, в условиях которого выявляются присущие природе закономерности. С точки зрения Бэкона, существует ограниченное число форм, который для природы являются тем же, чем и алфавит для языка. Собственно, поиск форм природы является, согласно плану Великого Восстановления, содержанием второй, действенной философии, тогда как выстраивание последовательности аксиом – это пропедевтика, подготовительный этап, относящийся к естественной истории.

Теперь подробнее о логике бэконовской индукции природных форм. Вначале Бэкон собирает некоторое количество различных случаев конкретной природы (света, тяжести или теплоты). После этого он отыскивает случаи, сходные с предыдущими, но такие, в которых указанная природа отсутствует. Потом – случаи, демонстрирующие градации степени проявления искомой природы. Затем идет сравнение всех этих совокупностей случаев, позволяющее элиминировать свойства, качества и отношения, не соответствующие исследуемой природе, т. е. не присутствующие там, где имеется данная природа, или присутствующие там, где она отсутствует, или же не усиливающиеся при ее усилении. И результате этой элиминации образуется определенный остаток, который и составляют искомую форму природы2626
  См.: Субботин А.Л. Фрэнсис Бэкон. М.: Мысль. 1974. С. 91, 92.


[Закрыть]
.

В «Новом Органоне» Бэкон индуцирует форму тепла. Он делает это в три этапа, которые соответствуют трем последовательно располагаемым Таблицам Открытия, предоставляющим разуму примеры2727
  Бэкон Ф. Новый Органон. // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль. Т.2. 1972. С. 112.


[Закрыть]
. Примеры – это конкретные разновидности проявления тепла, посредством собирания и упорядочения которых и выявляется присущая ему форма. В первую таблицу, именуемой Таблицей Сущности, или Присутствия, вписываются все возможные позитивные примеры тепла в «самых различных материях»: солнечные лучи, всякое пламя, естественные горячие источники, горячие пары, все мохнатое (шерсть и шкура животных), подверженное сильному трению тело, железо, растворяющееся в сосуде с кислотой, спирт и т. д. Далее идет Таблица Отклонения, или Отсутствия, в которую Бэкон помещает примеры родственные тем, что представлены в первой таблице, но в которых природа тепла не прослеживается. Среди них: лучи Луны и звезд, небесные сияния, тела святящихся насекомых, испарения маслянистых жидкостей, болотные огни и т. д. При этом Бэкон приходит к выводу, что не для каждого позитивного примера можно отыскать пример отрицательный. Так, он считает, что нет такого осязаемого тела, которое явно не нагревалось бы от трения2828
  Субботин А.Л. Фрэнсис Бэкон. М.: Мысль. 1974. С. 92.


[Закрыть]
. И третья таблица называется Таблицей Степеней, или Сравнения, где приводятся примеры проявлений тепла разной интенсивности. Из этой таблицы мы узнаем, что наименьшую степень жара несет в себе трут, среднюю – дерево и камень, а высшую – расплавленные металлы (железо, медь). В ней также рассказывается о том, что огню нужно пространство для игры и движения, при отсутствии которых он гаснет (если, например, придавить пламя свечи пальцем), и что движение увеличивает теплоту, как это видно на примере раздувания пламени с помощью кузнечных мехов или нагревания наковальни под ударами молота2929
  Бэкон Ф. Новый органон. // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль. Т.2. 1972. С. 109, 110.


[Закрыть]
. В Таблицах Открытия мы встречам примеры, указывающие на зависимость Бэкона от перипатетических представлений. В частности, он считает, что у тел есть «собственная» и «посторонняя» теплота, и что их можно классифицировать по уровню чувствительности к теплоте: воздух будет к ней наиболее чувствителен, снег – менее восприимчив, лед – еще меньше, далее – ртуть, растительные масла, дерево, вода, камни и металлы3030
  Субботин А.Л. Фрэнсис Бэкон. М.: Мысль. 1974. С. 93.


[Закрыть]
. После выстраивания этих таблиц Бэкон приступает к отбрасыванию многих предположений о форме тепла. Так, поскольку есть многочисленные доводы как в пользу присутствия, так и в пользу отсутствия тепла в лучах небесных тел, можно сделать вывод, что его форма не может быть «специфически небесной»3131
  Там же. С. 93.


[Закрыть]
. По тем же самым причинам тепло не может быть признано земным феноменом по преимуществу. Также из формы тепла исключаются свойства разреженности, светимости и сжатия3232
  Бэкон Ф. Новый Органон. // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль. Т.2. 1972. С. 115, 116.


[Закрыть]
. В итоге Бэкон дает определение формы тепла, которое можно выразить так: «Тепло есть распространяющееся движение, при котором тело стремится к получению большего объема, где превалирующей тенденцией этого движения является стремление вверх. Тепло – это движение не равномерное, но порывистое, устремляющееся и возбужденное отталкиванием, от чего и возникает неистовство пламени»3333
  Там же. С. 119–121.


[Закрыть]
. Кроме того, Бэкон делает заключение относительно возможности производства тепла, которое является в целом верным и для современной науки: «Если ты сможешь вызвать в каком-либо теле движение распространения или расширения, обуздать это движение и направить его в себя само таким образом, чтобы расширение не происходило равномерно, но поочередно, то допускаясь, то подавляясь, то ты, без сомнения, произведешь тепло»3434
  Там же. С. 123.


[Закрыть]
.

Здесь мы затрагиваем проблему эксперимента – одну из важнейших для интерпретации бэконовской индукции. Согласно Бэкону, эксперимент должен быть универсальным и повторяемым. Универсальность и повторяемость – суть главные требования к эксперименту в современной науке. Вот эксперимент, который Бэкон советовал произвести, дабы доказать, что тепло создается посредством движения: «Надо произвести опыт с зажигательными стеклами. Здесь (насколько я помню) происходит следующее. Если стекло, например, ставится на расстояние пяди от зажигаемого предмета, оно не обжигает и не воспламеняет его в такой степени, как если, например, поставить стекло на расстояние полупяди и затем постепенно и медленно отодвигать его на расстояние одной пяди. Хотя конус и соединение лучей остаются тем же, но само движение увеличивает действие теплоты»3535
  Там же. С. 109.


[Закрыть]
. Конечно, сегодня мы знаем, что в случае преломления солнечных лучей через увеличительное стекло тепло увеличивается не за счет движения. Но, тем не менее, тот факт, что для того, чтобы добиться необходимой для возгорания предмета фокусировки лучей, нужно какое-то время улавливать их, перемещая стекло, долгое время был налицо. Если принять эту логику, то данный эксперимент отвечал двум упомянутым критериям. Он мог быть повторен каждым в любом месте и в любой день летнего сезона. Однако было бы большой ошибкой увязывать бэконовское понятие эксперимента с моделью вероятностной индукции, характерной для современной науки, где эксперимент призван доказать – в том случае, если он может быть повторен – или, в противном случае, наоборот, опровергнуть – изначально выдвинутую гипотезу. Бэкон не доверял гипотезам: он называл их «предвосхищениями природы» и не допускал их использования в качестве фундаментальных переменных научного исследования. Для Бэкона эксперимент был проверкой уже известных эмпирических свойств, служившей средством их дальнейшей индуктивной проработки.

После наброска индукции тепла во второй части Нового Органона Бэкон обсуждает так называемые преимущественные примеры (Prerogative Instances), выражающие типические проявления природы, которые должны служить подсказками для тех, кто пытается систематизировать эмпирический опыт. Бэкон насчитывает их двадцать семь видов. Так, указующие или преобладающие примеры полезны тем, что они показывают исследуемую природу в ее наиболее явной форме3636
  Там же. С. 126.


[Закрыть]
. Указующим примером тяжести является ртуть, ибо она своим весом превосходит почти все и обладает той жидкой формой, в которой эта тяжесть является наиболее очевидной. Не менее важны скрытные, или сумеречные, примеры, где природа выставляется в ее низшей силе3737
  Там же. С. 128.


[Закрыть]
. Таковым является водяной пузырь, поскольку он представляет собой низшую степень твердости в текучем.

Но, вероятно, наиболее интересными являются примеры соответствия, согласия или подобия, поскольку они отражают зависимость Бэкона от возрожденческой символики. Вот примеры соответствия: зеркало и глаз, ухо и место, издающее эхо, ноги зверей и крылья птиц. Наряду с подобием существует и отталкивание: так, по Бэкону, холод устремляется к небу, а тепло – к центру земли в силу отталкивания противоположных природ. Примеры соответствия показывают, что несмотря на свой атомизм, Бэкон оставался сторонником алхимической концепции единства природы, раскрывающего в мистических знаках и гностических символах.

VI
УТОПИЯ

Вместо заключения хотелось бы обратиться к знаменитой технократической утопии Фрэнсиса Бэкона под названием «Новая Атлантида», опубликованной уже после смерти философа в 1627 году. Она была написана по-английски и венчает его концепцию реформы научного знания, являя собой образ ее практического социально-политического воплощения. «Новая Атлантида» – это затерянное в океане и неизвестное европейцам островное государство, смысл существования которого заключается накоплении и передаче знания. Его столицей является городок с многозначительным названием Бенсалим, во главе его стоят мудрецы, определяющие его политику и стратегию развития, исходя из технических возможностей, предлагаемых новым знанием. В этом плане можно провести аналогию между «Новой Атлантидой», «Христианополем» (1619) Валентина Андрея и «Городом Солнца» (1632) Томмазо Кампанеллы. Во всех них речь идет об идеальных государствах, управляемых философами посредством использования знания о мире. Сердцем Новой Атлантиды является учреждение под названием Дом Соломона, которое представляет собой ни что иное, как модель научно-исследовательского института, структура и функционирование которого в точности отражает выработанную Бэконом логику познания. Так, иерархия входящих в него «научных подразделений» отображает принцип «Лестницы разума», в соответствии с которым мы от отдельных эмпирических данных последовательно восходим к общим понятиям (аксиомам). К примеру, на первом (самом низком) уровне иерархии Соломонова Дома находились так называемые Торговцы Светом, которые ездили инкогнито по миру и собирали факты, на втором – Похитители, собиравшие сведения из книг, а на третьем – Пионеры, проводившие эксперименты, основываясь на добытых сведениях. Далее шли научные подразделения, занимавшиеся всецело схематизацией фактических данных, во главе которых стояла тройка Истолкователей природы, выводящая всеобщие аксиомы, венчающие бэконовскую систему философии. Они же были правителями Новой Атлантиды. Кроме того, были еще и сотрудники, задача которых состояла в том, чтобы делать как можно больше выводов из этих аксиом3838
  Деар И. Шейпин И. Научная революция как событие. М., НЛО. 2015. С. 114.


[Закрыть]
. Вся эта структура Соломнова Дома отражала его уставную задачу – познавать природу в ее целостности и эмпирическом многообразии, чтобы способствовать росту знания.

Борис Подорога, младший научный сотрудник

сектора социальной философии

Института философии РАН.

Франциска Веруламского великое восстановление наук

Вступление
Франциск Веруламский так мыслил3939
  «Франциск Веруламский так мыслил…» В 1618 г. Бэкон получил титул барона Веруламского, в январе 1621 г. – титул виконта Сент-Албанского. Английское имя Фрэнсис (Francis) по-латыни пишется Franciscus.


[Закрыть]

и установил для себя такие положения, ознакомиться с которыми, по его мнению, важно и ныне живущим и потомству

Убедившись в том, что разум человеческий сам себе создает затруднения и не пользуется трезво и здраво находящимися во власти человека истинными средствами помощи, вследствие чего возникает многообразное непонимание вещей, порождающее бесчисленные ущербы, – он счел необходимым всеми силами стремиться к тому, чтобы каким-либо способом восстановить в целости или хотя бы привести к лучшему состоянию то общение между Умом и Вещами, с коим едва ли сравнится что-либо на земле или, по крайней мере, что-либо земное. На то же, чтобы укоренившиеся и готовые укорениться навеки заблуждения исправились одно за другим самостоятельно (если предоставить Ум самому себе), собственною ли силою разума или благодаря помощи и поддержке диалектики,4040
  Под «диалектикой» Бэкон, как видно из афоризмов XX и LXXXII первой части «Нового Органона», понимает школьную, вульгарную логику.


[Закрыть]
не было решительно никакой надежды; потому что первые понятия о Вещах, которые Ум легким и беспечным вкушением воспринимает, собирает и накопляет и от которых проистекают все остальные понятия, порочны и смутны и неправильно отвлечены от Вещей, вторичные же и остальные понятия отличаются не меньшим произволом и неустойчивостью; откуда следует, что все человеческое мышление, которым мы пользуемся для исследования природы, дурно составлено и построено и уподобляется некоей великолепной громаде без фундамента. Ибо люди, восхищаясь ложными силами духа и прославляя их, обходят и теряют истинные его силы, каковые могли бы у него быть (если бы ему была предоставлена должная помощь и сам он покорствовал бы Вещам, вместо того чтобы попирать их необузданно). Оставалось только одно: заново обратиться к Вещам с лучшими средствами и произвести Восстановление4141
  Латинское слово «instauratio» означает «возобновление, восстановление». Но Бэкон имеет в виду не простое восстановление старого знания, а перестройку всего здания науки на новых началах, т. е. генеральную перестройку науки. Идея «великого восстановления» науки появилась у Бэкона примерно с 1583 г. К этому, приблизительно, году относится его первый опыт «Великого Восстановления», которому он дал широковещательный заголовок «Теmporis Partus Maximus», т. е. «Величайшее Порождение Времени», и который в своем первоначальном виде до нас не дошел. Самый термин «Instauratio Magna» встречается у него с 1608–1609 гг.


[Закрыть]
наук и искусств и всего человеческого знания вообще, утвержденное на должном основании. И хотя этот замысел мог бы показаться чем-то бесконечным и превышающим смертные силы, однако на деле он окажется здравым и трезвым в большей степени, чем то, что делалось доныне. Ибо здесь есть какой-то выход. То же, что ныне делается в науках, есть лишь некое вращение и вечное смятение и движение по кругу. Не скрыто от него4242
  Франциска Веруламского. – Примеч. пер.


[Закрыть]
, на какое одиночество обрекает этот опыт и как он мало пригоден, чтобы внушить доверие; тем не менее он не счел возможным пренебречь и делом и собою самим, не отважившись вступить на тот путь, который один только возможен для человеческого духа. Ибо лучше положить начало тому, что может привести к выходу, чем вечными усилиями и стараниями связывать себя с тем, что никакого выхода не имеет. Пути же созерцания близко соответствуют путям деятельности, о которых искони говорится, что один, в начале крутой и трудный, приводит к простору, другой, на первый взгляд удобный и спокойный, ведет к бездорожью и пропастям. И вот, не имея уверенности в том, когда все это придет кому-нибудь на ум впоследствии, каковое сомнение в него вселяло то обстоятельство, что он не нашел никого, кто в прошлом обратил бы свой ум к подобным размышлениям, он решил обнародовать первое, к чему удалось прийти. Эта поспешность была вызвана не тщеславием, а заботой о том, что если с ним что случится по бренности человеческой, то все же осталось бы некое начертание и обозначение дела, которое он обнял своим замыслом; и тем самым остался бы некоторый знак его искреннего и доброго стремления ко благу человеческого рода. Всякое же иное притязание он поистине счел недостойным задуманного дела. Ибо дело, о котором идет речь, или вовсе ничтожно, или таково, что подобает довольствоваться самою заслугой и не искать награды вовне.

Светлейшему и могущественнейшему государю

и господину нашему

ИАКОВУ4343
  Иаков I (английский король с 1603 до 1625 г.) написал несколько политических и богословских сочинений, несколько сборников стихов, поэму и трактат о шотландской поэзии.


[Закрыть]
, Божией милостью

Великой Британии, Франции и Гибернии4444
  Гиберния – Ирландия.


[Закрыть]
королю, веры защитнику и прочая

Светлейший и могущественнейший государь, твое Величество, сможет, пожалуй, обвинить меня в хищении за то, что я похитил от твоих дел столько времени, сколько потребовала приносимая тебе книга. Мне нечего возразить; ибо нет возврата времени. Но может быть тот ущерб, который понесло время, принадлежащее твоим делам, будет возмещен памятью твоего имени и славой твоего века, если только приносимое имеет какую-нибудь цену. Во всяком случае оно ново и притом вполне, хотя и списано с весьма старого образца, а именно самого мира и природы вещей и духа. Сам я (признаюсь откровенно) считаю этот труд скорее порождением времени, чем Ума. Ибо только одно в нем достойно удивления, – что кому-то могли прийти на ум начатки дела и столь сильные сомнения в том, что получило силу. Остальное же следует без труда. Но присущ несомненно случай (как мы говорили) и нечто как бы нечаянное тому, что думают люди, не менее чем тому, что они делают или говорят. Но я хотел бы, чтобы этот случай (о котором я говорю) был понят таким образом, что если в приносимом мною есть нечто хорошее, то это должно быть приписано бесконечному милосердию и благости Божией и счастливому благоденствию времен твоих, государя, которому я и при жизни служил с непоколебимым усердием и по смерти, быть может, достигну того, что твои времена станут светить потомству новым сим факелом, зажженным во тьме философии. И по заслугам принадлежит это Возрождение и Восстановление наук временам государя мудрейшего и ученейшего изо всех. Остается просьба, не недостойная твоего Величества и более чем что бы то ни было важная для нашего замысла. Она заключается в том, чтобы, многим уподобляясь Соломону – силою правосудия, мирным правлением, величием сердца, наконец превосходным разнообразием составленных тобою книг, – ты прибавил к этому, по примеру того же царя, заботу о составлении и завершении Истории4545
  Слово «история» обозначает здесь не историю в современном смысле, а вообще всякого рода исследование, описание, собрание материалов и т. п.


[Закрыть]
Естественной и Опытной, истинной и строгой (отбросившей филологию), такой, которая была бы пригодна для основания философии, короче, такой, какою мы ее опишем в своем месте;

чтобы наконец после стольких веков существования мира философия и науки более не были висящими в воздухе, а опирались на прочные основания разнородного и притом хорошо взвешенного опыта. Я дал Орудие4646
  «Орудие» – инструмент, средство к получению истинного познания, метод.


[Закрыть]
, материал же нужно искать в самих Вещах. Да хранит долго Всеблагий Всевышний Господь твое Величество.

Светлейшего твоего Величества раб усерднейший и преданнейший ФРАНЦИСК ВЕРУЛАМ, канцелларий

Предисловие
Франциска Веруламского великое восстановление

О том, что состояние наук неблагоприятно и не показывает их роста; и о том, что необходимо открыть человеческому разуму новую дорогу, совершенно отличную от той, которая была известна нашим предшественникам, и дать ему новые средства помощи, чтобы дух мог пользоваться своими правами на природу4747
  Бэкон здесь дает общую критику состояния науки в его время. Ошибочно было бы видеть здесь скептицизм. Бэкону критика науки нужна для того, чтобы подчеркнуть значение его открытия. Предисловие очень важно для понимания философии Бэкона, так как дает сжатое ее изложение.


[Закрыть]
.

Нам кажется, что люди не знают вполне ни своих богатств, ни своих сил, а представляют себе первые большими, а вторые меньшими, чем они есть в действительности. От этого происходит, что они, придавая непомерную цену унаследованным искусствам, не ищут ничего большего, или, слишком низко ставя самих себя, тратят свои силы на ничтожное, а не испытывают их в том, что важно для существа дела. Поэтому и у наук есть как бы свои роковые пограничные столбы, и проникнуть далее не побуждает людей ни стремление, ни надежда. Но так как преувеличенное представление о своем богатстве является одной из главнейших причин бедности и так как доверие к настоящему заставляет пренебречь истинными средствами помощи для будущего, то уместно и даже прямо необходимо в самом начале нашего труда отвести избыток почета и преклонения от всего того, что найдено до сих пор (оставив при этом в стороне околичности и притворство), и надлежащим увещанием достигнуть того, чтобы люди не преувеличивали и не прославляли изобилие и пользу того, что у них имеется.

Действительно, если кто внимательно рассмотрит все то разнообразие книг, в которых превозносятся науки и искусства, то повсюду он найдет бесконечные повторения одного и того же, по способу изложения различные, но по содержанию заранее известные, так что все это, с первого взгляда представлявшееся многочисленным, после проверки окажется скудным. Что же касается полезности этого, то тут надо сказать открыто, что та мудрость, которую мы почерпнули преимущественно у греков, представляется каким-то детством науки, обладая той отличительной чертой детей, что она склонна к болтовне, но бессильна и не созрела для того, чтобы рождать. Она плодовита в спорах, но бесплодна в делах; так что как нельзя более живо отражает состояние наук, каково оно ныне, басня о Сцилле, у которой была голова и лицо девы, а у чресл было опоясание из лающих чудовищ. Так и обычные для нас науки показывают общие положения, привлекательные и благообразные, но если обратиться к частностям как рождающим частям, чтобы они подали плоды и дела, то возникают препирательства и злобный лай споров, к которым они приходят и которые заменяют порождение плодов. Кроме того, если бы науки этого рода не были вполне мертвой вещью, то очевидно менее всего могло бы произойти то, что наблюдается на протяжении уже многих столетий, а именно, что они остаются почти неподвижными на своем месте и не получают приращений, достойных человеческого рода; так что часто не только утверждение остается утверждением, но и вопрос остается вопросом, и диспуты не разрешают его, а укрепляют и питают. Вся же последовательность и преемственность наук являет образ учителя и слушателя, а не изобретателя и того, кто прибавит к изобретениям нечто выдающееся. В механических же искусствах мы наблюдаем противоположное: они, как будто восприняв какое-то живительное дуновение, с каждым днем возрастают и совершенствуются; и, являясь у первых основоположников по большей части грубыми и как бы тяжеловесными и бесформенными, в дальнейшем достигают новых способностей и некоей соразмерности, так что скорее прекратятся и изменятся стремления и желания людей, чем эти искусства дойдут до предела своего совершенствования. Напротив того, философия и науки разума, подобно изваяниям, встречают преклонение и прославление, но не двигаются вперед. Нередко бывает даже, что они наиболее сильны у первого основоположника, а затем вырождаются. Ибо, после того как люди стали послушными учениками и столпились вокруг мнения кого-либо одного (наподобие сенаторов-пешеходов)4848
  Сенаторы-пешеходы – senatores pedarii – римские сенаторы низшей категории, которые не высказывали собственного мнения, а только участвовали в голосовании, расходясь на две стороны.


[Закрыть]
, они не придают более полноты наукам, а занимаются, как прислужники, тем, что разукрашивают и сопровождают того или иного автора. Пусть никто не возражает, что науки, понемногу подрастая, дошли наконец до некоторого удовлетворительного состояния и только после этого (как бы завершив положенный путь) в трудах немногих людей обрели постоянное место; и что раз ничего лучшего изобрести нельзя, то остается изукрашивать и чтить изобретенное ранее. Хорошо было бы, если бы это было так. Но справедливее и вернее, что это пленение наук порождено не чем иным, как самонадеянностью немногих людей и нерадивостью и косностью остальных. Ибо после того как науки в своих частях были, может быть, прилежно разработаны и развиты, нашелся кто-нибудь, кто, обладая смелым умом и сумев изящной сжатостью рассуждения снискать общее расположение и похвалу, внешним образом установил основы искусства, а на самом деле извратил труды древних. Но это и оказывается обыкновенно желательным для потомства, потому что такой труд легко доступен, а новое исследование скучно и утомительно. Между тем, если кто поддается впечатлению от всеобщего и уже укоренившегося согласия – как бы суда времени, – то пусть он знает, что опирается на совершенно обманчивое и шаткое основание. Ведь нам в значительной части неизвестно, чтó было обнаружено и обнародовано в науках и искусствах на протяжении веков и стран; и еще гораздо менее – какие попытки и тайные замыслы принадлежали отдельным людям. Так остаются вне летописей порождения времени, и здоровые и недоношенные. Самое же согласие и его длительность решительно нельзя высоко ценить. Действительно, в то время как есть много различных родов государственного устройства, у наук есть один-единственный строй, и он всегда был и останется народоправством4949
  «Народоправством» – popularis. Как видно из контекста, Бэкон употребляет этот термин с осуждением.


[Закрыть]
. А наибольшую силу у народа имеют учения или сварливые и задорные или пышные и пустые, то есть такие, которые приобретают сторонников, или улавливая их в сети или заманивая. Поэтому несомненно, что лучшие умы во все времена подвергались насилию: люди, обладавшие незаурядными дарованиями и разумом, все же подчинялись суждению современности и толпы, желая возвыситься в ее мнении. Поэтому, если где-либо и показывались более возвышенные созерцания, то сразу же бывали унесены и угашены ветром ходячих мнений; так что время, подобно реке, донесло до нас то, что легко и надуто, и поглотило то, что полновесно и твердо. Ведь даже и те самые авторы, которые захватили некую диктатуру в науках и с такой самоуверенностью высказываются о Вещах, время от времени, словно опомнившись, обращаются к сетованиям о тонкости природы, сокровенности истины, темноте вещей, запутанности причин, слабости человеческого Ума, проявляя, впрочем, при этом нисколько не больше скромности, так как предпочитают ссылаться на общее положение людей и вещей, чем признаться в собственном бессилии. Мало того, у них стало чуть ли не обязательным все то, чего какое-либо искусство не смогло достигнуть, объявлять невозможным, на основании этого самого искусства. Но, конечно, искусство не может оказаться осужденным, если оно само ведет суд и разбирательство. И вот, их старания направлены к тому, чтобы освободить невежество от бесславия. Что же касается того, что унаследовано и воспринято, то оно примерно таково: в практической части бесплодно, полно нерешенных вопросов; в своем росте медлительно и вяло; тщится показать совершенство в целом, но дурно заполнено в своих частях; по содержанию угождает толпе и сомнительно для самих авторов, а потому ищет защиты и показной силы во всевозможных ухищрениях. А те, кто решился сам сделать попытку, отдавшись наукам, расширить их пределы, не отважились ни решительно отказаться от воспринятого ранее, ни обратиться к источникам Вещей. Они считают, что достигли чего-то великого, если придадут и добавят хоть что-нибудь свое, благоразумно полагая, что согласием с чужим они проявляют скромность, а добавлением своего утверждают собственную свободу. Но в заботе о мнениях и приличиях эти хваленые посредственности приносят большой ущерб науке. Едва ли возможно одновременно и преклоняться перед авторами, и превзойти их. Здесь перед нами подобие вод, которые не поднимаются выше того уровня, с какого они спустились. Таким образом эти люди кое-что исправляют, но мало двигают дело вперед, и достигают улучшения, но не приращения. Были, впрочем, и такие, которые с большей решимостью сочли для себя все подлежащим пересмотру заново и, со стремительной пылкостью ума ниспровергая и сокрушая все предшествующее, расчистили доступ для себя и своих мнений; но произведенный ими шум не принес большой пользы, так как они старались не пополнить философию и искусства трудом и делом, а только заменить одни мнения другими и захватить власть в их царстве, а это, конечно, приносило мало плодов, потому что противоположным заблуждениям свойственны почти одни и те же причины блужданий. Если же иные, не подчиняясь ни чужим, ни своим собственным мнениям, но желая содействовать свободе, были одушевлены стремлением побудить других к совместным исканиям, то в своих замыслах они заслуживают уважения, но в своих попытках остались бессильны. Ибо они, очевидно, следовали только соображениям вероятности и, увлеченные водоворотом доказательств, подорвали строгость исследования беспорядочной вольностью своих поисков. Никого мы не находим, кто должным образом остановился бы на самих Вещах и на опыте. С другой стороны, многие пустившиеся в плавание по волнам опыта и почти сделавшиеся механиками все же в самом опыте прибегают к какому-то ложному пути исследования и не подвизаются в нем по определенному закону. Кроме того, большинство из них поставило перед собой какие-то ничтожные задачи, считая чем-то великим, если им удастся произвести на свет какое-нибудь единственное изобретение – замысел не менее ограниченный, чем неразумный. Ведь никто не может правильно и удачно исследовать природу какой-либо Вещи, ограничиваясь самой этой вещью; трудолюбиво видоизменяя свои опыты, он не успокаивается после них, а находит предмет для дальнейших исследований. Но прежде всего нельзя забывать, что всякое усердие в опытах всегда с самого начала с преждевременной и неуместной торопливостью устремлялось на какие-нибудь заранее намеченные практические приложения; оно искало, хочу я сказать, плодоносных, а не светоносных опытов, и не последовало божественному порядку, который в первый день создал только свет и на это уделил полностью один день, не производя в этот день никаких материальных творений, но обратившись к ним лишь в последующие дни. Те же, кто приписал величайшее значение диалектике, надеясь найти в ней самую верную помощь наукам, вполне справедливо и правильно поняли, что человеческий разум, предоставленный самому себе, не заслуживает доверия. Но лекарство оказывается слабее болезни, да и само не свободно от болезни. В самом деле, общепринятая диалектика, будучи вполне применима в гражданских делах и в тех искусствах, которые основаны на речи и мнении, все же далеко не достигает тонкости природы; и пытаясь поймать неуловимое, содействовала скорее укоренению и как бы закреплению ошибок, чем расчистке пути для истины.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации