Текст книги "Падший ангел"

9

В Токио во время гастролей все девочки старались разбежаться стайками по городу, чтобы купить на выданные им командировочные сувениры для родственников и модную одежду для себя. Шаболина и Кутилина по-прежнему все свободное время проводили на дополнительных репетициях. Елизавета Аркадьевна даже преисполнилась к Кутилиной некоторого уважения. Девочка была очень упорная. Шаболина же, как и все талантливые люди, напротив, отличалась повышенной нервной возбудимостью и была весьма уязвима в эмоциональном отношении. Несмотря на свой яркий талант, постоянно в себе сомневалась. Вероника тоже заметила эту психологическую особенность своей подруги и поспешила ею воспользоваться.

– Ника, посмотри, мне кажется, я располнела, – задумчиво рассматривая себя в зеркало, поведала Шаболина.

– С чего вдруг? Мы же занимаемся в два раза больше остальных, а ешь ты как обычно.

– Я на этой неделе по вечерам японской лапши быстрорастворимой часто перехватывала.

– Думаешь, это очень калорийно?

– Ну в любом случае лучше не наедаться, – задумчиво протянула Ольга.

– Так пойдем взвесимся. У девчонок же есть весы напольные.

– Ой, Ника, я боюсь.

– Чего бояться-то? Взвесишься, увидишь граммов двести лишних – денек поголодаешь – и порядок. Пойдем.

– Я не смогу посмотреть вниз, чтобы увидеть, что весы показывают.

– Да не дрейфь. Голову вверх поднимешь, глаза зажмуришь – а я тебе цифру назову.

– Ну давай попробуем.

Когда Ольга встала на весы, зажмурив глаза, Вероника увидела, что та, скорее, наоборот, похудела от постоянного нервного напряжения и интенсивных занятий у станка. На секунду замешкавшись, она спросила Ольгу испуганным голосом:

– Ой, Оль, похоже, ты была права. Хм… Тебе вес твой говорить?

– Нет, не надо! Хотя ты на бумажке запиши, а когда я созрею – ты мне ее отдашь. Например, перед ужином.

Вероника не стала церемониться, прибавила к реальному весу подруги килограмм и отдала ей записку.

На следующее утро Ольга встала с темными кругами под глазами. Видимо, не спала всю ночь. Переживала.

– Оленька, ты почему ничего не ешь? – спросила ее за завтраком Елизавета Аркадьевна.

– Не хочется с утра. Я за обедом наверстаю.

Вероника даже не ожидала, что Шаболину можно будет так легко выбить из колеи. Надо было придумать что-то еще, чтобы еще больше вывести солистку из равновесия. А там глядишь, она и выступать не сможет. Разбирая свою косметичку, Вероника обнаружила, что мама по ошибке положила ей пузырек со слабительным. Она взяла телефонную трубку – краткие звонки родственникам в России им разрешали – и набрала номер.

– Мам, как хорошо, что ты дома! Мамуль, тут у меня в косметичке пузырек с лекарством. Пурген называется. Это ты специально мне положила или как?

– Вероничка, девочка, а я ищу этот пузырек! Думала уже, что соседская собака съела. Это слабительное. Ни в коем случае его не принимай, а то будешь в туалет каждые пять минут бегать. Даже лучше выкинь. А я в аптечку новые таблетки куплю.

Днем, на дополнительной репетиции, Елизавета Аркадьевна хвалила Веронику уже не меньше, чем Шаболину.

– Ну девочки, молодцы. Не зря мы с вами трудились. Олечка, тебе надо прийти в чувство. Отдохни вечером как следует. И ты, Вероника, молодчинка. Уже вполне можешь заменять Ольгу. Если бы у нас было больше концертов на этих гастролях, я бы тебя обязательно поставила разочек исполнить эту партию.

Всю ночь Вероника ворочалась, обдумывая слова педагога. Боже мой, от каких дурацких случайностей приходится зависеть. Ну почему, почему нет лишнего концерта, чтобы она, Вероника Кутилина, могла бы исполнить сольную партию? А сейчас уже поздно. Мама не сможет за столь короткое время, да еще на столь большом расстоянии организовать звонок от какого-нибудь большого босса. Да и расписание гастролей за рубежом менять – дело хлопотное. Эти япошки все концерты в план поставили чуть ли не за два года. Выход только один – должно случиться что-нибудь с Шаболиной. Ну почему бы ей не растянуть связку, например? Или перебежать улицу на красный свет, попав под машину? В конце концов, могла бы какой-нибудь нервный срыв себе заработать – вон какая малахольная, слово обидное скажешь – и рассыплется.

В гримерную перед спектаклем они приехали задолго до начала выступления. Времени на грим, разминку, подготовку было предостаточно.

– Ника, я пить ужасно хочу. У тебя нет случайно водички минеральной?

– Сейчас посмотрю.

Вероника раскрыла спортивную сумку. Взяла бутылку с минералкой. И тут ее взгляд остановился на маленьком пузырьке с пургеном. Машинально, словно не осознавая своих движений, она открыла упаковку с таблетками и бросила несколько штук в бокал с минералкой, размешала.

– Вот пей, пожалуйста. Ничего, что без газа?

Когда до спектакля оставался всего час, к Елизавете Аркадьевне прибежали испуганные девчонки.

– Елизавета Аркадьевна, там с Шаболиной плохо. Похоже, что отравилась.

Ольга действительно была в ужасном состоянии. Бледная, с красными глазами, держалась за живот и плакала.

– Ой, я не могу… Ой, не могу.

Ситуация была из ряда вон. Все-таки нужно на зарубежные гастроли выпускать в сольных партиях только тех учениц, что уже не боятся ответственных выступлений. Наверняка у девчонки нервы сдали от перенапряжения. Хорошо еще, что Кутилину подготовили, подумала Земковская. Ай да директриса, вот ведь как угадала…

– Вероника! Быстро! Сюда! Переодевайся немедленно! Будешь солировать сегодня. И ничего не бойся. Ты хорошо подготовлена.

10

Станислав Ярошецкий был главным мачо отечественного кино. Даже, пожалуй, единственным. Ему не приходилось изображать брутальную мужественность, как делали это другие актеры, пускаясь на разнообразные ухищрения (недельная небритость, загадочная татуировка и пр.), ему даже не надо было гримироваться. Просто так вышло, что по своей природе Станислав выглядел абсолютным, идеальным, стопроцентным мачо. Высокий брюнет с серыми глазами, пристальный, холодный взгляд которых сводил с ума всех женщин от мала до велика. За последние несколько лет Ярошецкий снялся в большинстве отечественных сериалов, играя благородных гангстеров, решительных бизнесменов, отчаянных журналистов. Все его герои преодолевали препятствия, боролись за справедливость, попадали в переделки и неизменно с честью из них выходили. А как же иначе?

Вероника Кутилина впервые увидела Ярошецкого на премьере фильма Апраксина из жизни «новых русских». Станислав играл главную роль. Прототипом для его персонажа послужил один из самых влиятельных российских олигархов. На старости лет тому захотелось представить себя настоящим киношным героем-любовником и закрепить именно такой образ в народном сознании. Ярошецкий добросовестно выполнил поставленную задачу, а режиссер с оператором немало тому способствовали. Поговаривали, что стареющий олигарх щедро отблагодарил актера, оставшись довольным его работой. Народ особой симпатией к богачу не воспылал, зато актера Ярошецкого полюбил еще больше, чем прежде. Практически каждый день теперь у Станислава брали интервью для глянцевых журналов, приглашали в ток-шоу на ведущие телеканалы, пытаясь выяснить, как ему удалось изобразить на экране такого обаятельного негодяя. Ярошецкий, улыбаясь своей фирменной улыбкой – держим паузу, приподнимаем правую бровь, открываем все тридцать два белоснежных зуба, – давал понять назойливым интервьюерам, что его прототип и в жизни такой же душка, каким он, скромный художник, изобразил его на экране.

На пике своей популярности актер и встретился с балериной Кутилиной. Она тоже была известным «медийным» лицом – звездой, постоянно мелькающей на страницах прессы и экранах телевизора, и рано или поздно они неизбежно познакомились бы на каком-нибудь светском мероприятии.

На финале московского кинофестиваля они с Ярошецким столкнулись за кулисами концертного зала «Россия». Ей предстояло выйти на сцену со вставным номером между поздравительными речами в честь лауреатов. Вероника застряла в пробке и опоздала на полчаса. Администратор набросился на нее с упреками, гример куда-то запропастился, пришлось краситься самой, накладные ресницы никак не приклеивались, костюм зацепился за гвоздь и надорвался – все тридцать три несчастья свалились разом. Потом оказалось, что никто не знает, когда ее выход, и она не могла даже отойти в холл, чтобы хоть немного размяться, вынужденная торчать рядом со сценой в напряженном ожидании, когда ее объявят.

У нее уже начиналась истерика, когда боковым зрением она заметила высокого красавца брюнета, в небрежной позе прислонившегося к стене. Актер ждал, когда его пригласят получать приз за лучшую мужскую роль. Увидев, что девушка явно не в себе, он предложил свою помощь:

– Могу я что-нибудь для вас сделать?

– Можете, – решительно ответила балерина. – У вас сильные руки?

– Думаю, вы останетесь довольны, – с ухмылкой ответил красавчик. – Что нужно делать?

– Встаньте прямо и вытяните правую руку вперед. Будете мне вместо станка.

Она ухватилась за его рельефную, накачанную руку и стала делать разминку. Вдоволь намахавшись ногами, Вероника немного успокоилась и спросила:

– Вы молодец, крепко держались. А как вас зовут?

Ярошецкий оторопел. Он первый раз встретил женщину, которая не знала, кто он такой. Внешность у него была вполне узнаваемая, а афиши с его изображением были развешаны по всей Москве. Откуда ему было знать, что Вероника слишком сконцентрирована на себе, чтобы следить за успехами какого-то актера кино. От киноартиста, пусть и самого знаменитого, в ее жизни ничего не зависело. Вот за успехами балетных танцовщиков она постоянно ревниво следила. Когда же стала подумывать о том, чтобы сняться в кино, заинтересовалась режиссерами – кто в данный момент наиболее котируется и часто снимает. Даже о перипетиях карьеры фотомоделей она была осведомлена, но киноактеры были абсолютно вне круга ее интересов.

– Меня зовут Станислав.

– Ага. Вероника.

– Станислав Ярошецкий, – со значением и чуть ли не по слогам проговаривая фамилию, сообщил он, все еще не веря, что существуют люди, которые его не знают.

– Вероника Кутилина.

Тут их содержательная беседа прервалась, потому что Ярошецкого вызвали на сцену, а сразу после того как ему вручили приз, был номер Вероники. Она танцевала эстрадную миниатюру, стилизацию под восточный танец. Не обошлось и без достаточно откровенных, эротичных движений. Ярошецкий отметил, что девушка очень красива, а позже он узнал от знакомых, что она сейчас на коне и считается едва ли не первой звездой русского балета. Ярошецкий тоже мало интересовался кем-либо, кроме себя, любимого.

Неожиданно для себя Вероника обратила внимание на мужчину, который ничем особенно не мог ей быть полезен. Это было для нее ново и даже как-то возбуждающе. Даже связи в киношной тусовке стоило нарабатывать среди режиссеров и продюсеров, но никак не актеров. Кроме того, Веронику интриговало, что Ярошецкий вел себя с ней дружелюбно, любезно, но совсем не поддавался действию ее чар, что лишь раззадорило приму, она двинулась в наступление с весьма недвусмысленными и привычными целями – соблазнять и покорять.

Первым делом она дала задание своему пиарщику организовать ей приглашения на вечеринки, презентации, светские рауты, на которых бывал Ярошецкий. Для нее добиться этого было не очень сложно, несмотря на то что киношная тусовка не слишком охотно принимала чужаков.

Ярошецкий по-прежнему приветливо улыбался, уже целовал при встрече как старую знакомую, охотно знакомил со своим окружением, но дальше светского общения как-то не шло. Возможно, догадалась Вероника, дело в том, что каждый из них приходит на такие мероприятия в сопровождении спутника. Кутилина появлялась в основном с Макаровым (с которым тогда все еще было в ажуре), а если он отсутствовал, то еще с кем-нибудь, пару раз прилетал в Москву даже Энтони Кортман, который, как печальный Пьеро, все еще пытался следовать за ней повсюду, стараясь появиться в Москве, когда там шли балетные спектакли с участием Вероники. Ярошецкого, как правило, сопровождали длинноногие фотомодели, которых он менял как перчатки, редко появляясь с одной и той же девушкой на людях больше одного-двух раз. Это обнадеживало. Хотя с другой стороны…

У Ярошецкого была репутация плейбоя, что хорошо поддерживало его киношный образ и не давало расслабиться поклонницам. Веронику такие мелочи не смущали. Длиной ног ее не удивишь, у самой фигура роскошная. Всем рано или поздно придется смириться с тем, что в сердце Станислава воцарится она одна. То, что люди редко кардинально меняют свои привычки, тем более в столь деликатной сфере, как личная жизнь, ее не слишком трогало. Она так много занималась собственным пиаром, что уже начала мыслить пиаровскими штампами. Охота на всероссийского мачо ее всерьез увлекла, и она уже вовсю воображала, как глянцевые журналы будут рассказывать об их с Ярошецким счастье. Светские хроникеры будут писать о том, какая они красивая пара, как удачен союз двух творческих личностей и что он позабыл всех своих многочисленных девиц с того момента, как встретил балерину… Она даже уже в подробностях представляла свое свадебное платье, которое собиралась заказать у Вивьен Вествуд или Гальяно. Хотя, пожалуй, со стилизацией под наряд голливудской актрисы Грейс Келли, которая вышла замуж за принца Монако, лучше справится Лагерфельд. Российские дизайнеры тоже могли бы выполнить эту задачу, но для солидности надо задействовать более громкие имена модельеров.

Пока же до свадьбы было далеко, да и их роман складывался лишь в воображении Вероники. И она снова озадачила своего пиарщика:

– Я хочу, чтобы нас на каком-нибудь мероприятии поставили вместе в пару. Надо оттеснить этих вешалок ходячих.

Пиарщик немало думал, как справиться с такой непростой проблемой. Наконец ему удалось «вписать» Кутилину в качестве ведущей церемонии награждения конкурса эстрадных исполнителей «Золотые диски». Другим ведущим был Ярошецкий. Пришлось употребить все связи, наработанные Вероникой и ее матерью за долгие годы, чтобы потеснить известную телеведущую, лишив ее привычной работы. Организаторы конкурса некоторое время сопротивлялись пропихиванию балерины в качестве ведущей. У нее не было ни малейшего опыта публичных выступлений, в которых нужно было работать не телом, а голосом и головой. Но все решил звонок от… высокопоставленного чиновника налогового ведомства. Продюсеры шоу были живо усмирены, и Вероника получила возможность простоять в паре с Ярошецким на глазах у всей страны целый вечер.

– Стас, извини, дружок, но придется тебе с этой куклой балетной поработать. Она вроде бы ничего – не заикается особо, не шепелявит, даже читать-писать вроде умеет. Говорят, иногда на своих сольниках стишки декламирует. Вроде ничего получается, – скрепя сердце сказал Ярошецкому один из продюсеров.

Но Ярошецкий отреагировал абсолютно спокойно:

– Да не волнуйся. Я ее знаю немного и думаю, она отлично справится со своей ролью. Если хочешь, я с ней порепетирую. Чего переживать-то? Можно подумать, наши актриски бог весть что творят в качестве ведущих. Также читают по бумажке, ошибаются через раз, и ничего – все как-то проскакивает.

Вероника заплатила своему пиарщику щедрую премию за хорошую идею и приступила к репетициям с Ярошецким. Подключив все свое обаяние, она старалась казаться наивной простушкой, внимающей мастеру. Раньше ее подобная тактика никогда не подводила. Фразу «какой вы гениальный!» можно было скормить и ученому, и боксеру-тяжеловесу, не слишком обремененному интеллектом.

Подготовка к конкурсу эстрадных исполнителей их сблизила, они стали чаще встречаться, появляться вместе на вечеринках. Ярошецкий развлекал Веронику байками из жизни киношников, она рассказывала, что на самом деле происходит за кулисами Большого театра. Девушка стала приглашать его домой, и они часто проводили мирные семейные вечера втроем, вместе с Екатериной Алексеевной, которая тоже была очарована Ярошецким.

Вычитав в американском пособии «Как выйти замуж» много полезных советов, Вероника методично им следовала. «Слушайте его, пока он не начнет повторяться». Станислав вроде бы еще не заговаривался, но охотно рассказывал о себе. Ставим галочку. «Расспрашивайте его о детских и студенческих годах». Сделано уже. Кутилиной были известны все роли Ярошецкого, даже сыгранные в студенческие годы. «Не перекладывайте на него свои расходы, если хотите, чтобы он вкладывал в вас душу, а не деньги». Даже этому совету, противоречащему ее обычным правилам, Вероника последовала. Всегда и везде она платила за себя сама, хотя раньше ей бы это и в голову не пришло. Однажды Станислав пришел к ней в гости, когда матери не было, и взволнованно заявил:

– Вероничка, милая, мы ведь с тобой друзья?

– Конечно, Стасик, как же иначе.

– Мне нужна твоя помощь. У меня неприятности.

– Что-то случилось?

– Я даже не знаю, как тебе об этом сказать.

– Стас, милый, не стесняйся. Ты можешь на меня рассчитывать.

– Понимаешь, я никому этого не говорил, но меня вырастили приемные родители. Вернее, родительница. Мама бросила меня в раннем возрасте, и все заботы о моем воспитании взяла на себя ее дальняя родственница, что-то вроде троюродной сестры, седьмая вода на киселе, в общем. – Ярошецкий выглядел несчастным и усталым.

– Не волнуйся, рассказывай.

– Тетя Маша – простая женщина, всю жизнь проработала кладовщицей в детском санатории, но для меня нет никого дороже. И тут вдруг такое несчастье. – Ярошецкий смахнул слезу и замолчал, собираясь с силами.

– С ней что-то случилось?

– Да, – тяжело вздохнул он. – У нее обнаружили рак. Она плохо следила за своим здоровьем, все надеялась на домашние методы, и вот – запущенный рак, почти неоперабельный. Есть только один хирург в Германии, который возьмется за ее лечение. Риск огромный, но это единственный шанс, который ей может продлить жизнь.

– Надо обязательно воспользоваться! – горячо поддержала его Вероника.

– Но как? – актер в отчаянье схватился за голову. – Это стоит почти пятьдесят тысяч долларов. А мне за последнюю картину заплатили всего семнадцать, из которых я большую часть уже потратил. Конечно, я могу влезть в долги и поехать в Голливуд на эпизодические роли. Лет за десять смогу расплатиться.

– Но это же вся карьера коту под хвост. В Голливуде русский актер никогда не сможет выбиться дальше ролей с акцентом. Ты потеряешь все свои достижения! – Веронике совершенно не улыбалось выходить замуж за голливудского неудачника. Непобедимый мачо российского экрана привлекал ее куда больше.

– У меня нет другого выхода, – не то упрямо, не то безысходно заявил Стас.

– Послушай, тебе же нужно всего лишь какие-то пятьдесят штук. Это же не миллионы. Деньги вполне подъемные. Знаешь, давай поступим так. Я продам некоторые свои драгоценности – у меня есть пара-тройка комплектов, которые я на дух не переношу. Возьмешь эти деньги на операцию. А потом мы с тобой как-нибудь сочтемся. Мы же друзья, правда?

– Ну я не знаю, – поломался еще какое-то время Ярошецкий. Потом согласился.

После того как Вероника обеспечила Станиславу деньги на дорогостоящую операцию для его приемной матери, она обнаружила, что ее ожидания не оправдались в полной мере. Она думала, что они еще больше сблизятся. Будут вместе волноваться об исходе операции, слетают вместе в Германию навестить больную женщину, начнут строить планы на совместную жизнь. Но Ярошецкий вдруг совсем пропал с ее горизонта и перестал появляться. Его мобильник не отвечал, дома работал только автоответчик. Судя по всему, он был жив и здоров, о чем регулярно сообщала светская хроника.

Вероника больше этого не выдержала и позвонила Грязнову:

– Денис, я бы хотела, чтобы ты проверил еще одного человечка.

– Его имя?

– Станислав Ярошецкий. Да-да, тот самый актер. Мы с ним друзья. Похоже, у него серьезные проблемы – тяжело болеет мама, не все получается в кино. Ты проследи за ним аккуратненько. Он человек гордый, сам ни за что не скажет, что ему нужна помощь. Так что проверь, все ли у него в порядке. Если ситуация кризисная, сообщи мне немедленно. Я его недавно ссудила деньгами, но если нужно еще – я это обязательно сделаю.

– Выясним, – коротко пообещал Денис, несколько, впрочем, удивленный последними замечаниями. С одной стороны, сама же Вероника говорила ему: деньги существуют, чтобы их тратить, с другой – тратила она их обычно несколько иными способами. Более приятными для себя. Но ведь должно же быть в ней что-то настоящее, упрекнул себя Денис. Ведь не раз и не два она вызывала у него симпатию. В ней была истинно русская широта, в конце концов.

Денис не сомневался, что быстро найдет знаменитого актера, это была не задача для профессионала. И действительно, через сутки директор «Глории» сообщил Кутилиной, что Ярошецкий улетел на Кипр. У Дениса были друзья не в одном туристическом агентстве.

– Один? – спросила Вероника с разбитой надеждой в голосе.

– Гм… Не совсем.

– Денис, говори правду! Кто эта стерва?

Денису было искренне жаль Кутилину, но что ж делать, работа есть работа. И он сказал:

– Он отдыхает с молодым мальчиком, судя по всему, его любовником.

– Н-не может быть!

Однако это действительно было правдой, хотя и тщательно скрываемой Ярошецким, хотя не такой уж недоступной умелому частному сыску. Главный российский мачо оказался гомосексуалистом.

– Я требую доказательств, Денис! Вы не смеете возводить напраслину на приличного человека. Что вы думаете, я гомосексуалиста от натурала отличить не могу?! – кричала балерина в трубку, глотая слезы.

«Напраслина на приличного человека». Ну надо же! Грязнов-младший припомнил, как в одном из первых разговоров Кутилина сама с изрядной долей юмора касалась деликатной темы отношения разных полов и упрекала Дениса (необоснованно, господа присяжные заседатели, необоснованно!) в том, что у него предубеждение к сексуальным меньшинствам. Но говорить сейчас об этом не стал. Вместо этого извинился и попросил дать ему еще время. Однако какая ирония судьбы, оценил Денис: не проявляя интереса к коллегам по балетному цеху, среди которых, по ее собственному признанию, было действительно немало гомосексуалистов, Вероника увлеклась гомосексуалистом-актером. И еще – привыкшая тянуть деньги из богатых кавалеров, балерина сама оказалась в качестве жертвы.

Присутствовавший при этом разговоре Филя Агеев сообщил с серьезной физиономией:

– Мужик встречает своего друга, вернувшегося из Африки. А тот грустный такой идет, чуть не плачет. Первый спрашивает: «Ну что? Как съездил?» «Ой, – говорит, – не поверишь, со мной там такая история произошла…» «Что случилось?» «Да вот шел я себе, а на меня из кустов выскочил огромный орангутанг, повалил на землю и трахнул!» «Слушай, – говорит его приятель, – ну это, конечно, ужасно, но ты сильно не расстраивайся. Главное не рассказывай никому, а орангутанг уж точно никому не расскажет». «Ага, – говорит путешественник. – Не расскажет… И не напишет… И не позвонит…»

– Что это значит? – спросил Сева Голованов, который тоже сидел в офисе «Глории».

– Это анекдот, – объяснил Филя.

– Да поняли мы, – с досадой махнул рукой Денис. – Честно говоря, я бы с удовольствием послал кого-нибудь из вас на Кипр…

– Меня! – быстро сказал Филя. – Сфотографирую голубков в лучшем виде.

– Кого-нибудь! – с нажимом повторил Денис. – Но все это мне начинает надоедать. И я не хочу тратить деньги нашей клиентки, только чтобы доказать ей, что белое – это белое, а черное – черное. Подождем, пока этот Казанова вернется из Африки. То есть с Кипра.

Снова ожил телефон, на этот раз Кутилина звонила сама:

– Денис, знаешь что… – Голос ее был совсем другим, от недавней энергии не осталось и следа. – Ну его к черту, этого урода. Не хочу я никаких доказательств, пусть катится подальше.

У Дениса отлегло на душе. Но он все же сказал:

– Ника, а как же деньги? Ты ведь сказала, что давала ему деньги, верно? Разве не нужно их вернуть?

– А что толку? – устало произнесла она. – Как это доказать? Этот негодяй, судя по всему, достаточно ловок. Или ты думаешь, я с друзей расписки беру? Бабки, конечно, немалые, но… Пусть подавится. Забудь.

– Ты молодец, – искренне сказал Денис и тут же довольно непоследовательно подумал: все-таки на Кипр ехать надо, и не затягивая. Интуиция сыщика – дело серьезное, ее не пропьешь, тем более когда и сыщик непьющий.