Электронная библиотека » Фридрих Незнанский » » онлайн чтение - страница 13

Текст книги "Черные банкиры"


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 00:07


Автор книги: Фридрих Незнанский


Жанр: Современные детективы, Детективы


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– И что же было дальше?

– Кредит с процентами не возвращался и в другие банки на счет Бережковой не переводился. Тогда Козлов обратился к какой-то братве, если не ошибаюсь, можайской. Из их числа нашелся Иван Мельничук, который и отправился выбивать долги в Америку. Мельник, как вы понимаете, кличка. Но, очевидно, в американских законах он ориентировался плохо, и его там арестовали за вымогательство, судили, словом, в Америке он обосновался надолго.

– Как же в дальнейшем сложились отношения у Бережковой с можайской группировкой?

– Плохо. Парни обиделись, что им не заплатили за «братка», стали шантажировать госпожу банкиршу. Но она опять смылась. Однако они достали ее, когда она вернулась, и с ходу донесли. Не знаю, то ли в РУОП, то ли в Московскую городскую прокуратуру. Таким образом и оказалась наша красавица под вашим недреманым оком.

Пыхтин, уже успокоенный тем, что его в обиду не дадут, стал изъясняться витиевато.

– Но и здесь она не смогла уйти от своей судьбы. Так что конец каждого предопределен нашей предыдущей жизнью. Я так говорю, потому что сам не знаю, как кончу.

– Скажите, а Козлов употреблял наркотики?

– Не замечал. Напиться мог, но насчет наркоты не скажу. Впрочем, на видеокассетах он присутствует – пьяный валяется, что-то бормочет. Но это действие алкоголя, который я собственноручно для него доставлял.

– А Бережкова как относилась к наркотикам?

– По-моему, она к этому средству вообще не прибегала.

– Вы знакомы с Мирославом Шайбаковым?

– Он при мне не работал. Я видел его несколько раз. Он – знакомый Козлова.

– А вы знали, что Шайбаков производит наркотики?

– Откуда? У нас с ним вообще было шапочное знакомство. Как-то в сауне Козлов познакомил меня с ним. Неприятный тип, он мне не понравился.

– А вы были знакомы с Мариной Сурковой, сестрой Аллы Бережковой?

– Тоже несколько раз видел ее в офисе и на праздниках. Но знаете, я преимущественно обслуживал мужскую компанию. Женщины отдыхали в других местах, где для них было организовано специальное обслуживание. Меня туда, естественно, не приглашали.

– Что, по-вашему, связывало заместителя министра финансов Савельева и банкиров? – спросил Турецкий.

Пыхтин снисходительно улыбнулся и ответил:

– Деньги их связывали! Инвестиции, государственные финансовые программы. Вы поймите: без государственных денег ни один банк не устоит, какие бы сбережения у населения он ни принимал! Для того чтобы прочно стоять на ногах, любому коммерческому банку нужны постоянные государственные вливания…

– А теперь расскажите, как вам пришла в голову сама идея видеосъемки. Ведь если бы вас кто-то из присутствующих застукал за этим делом, боюсь, ваша жизнь не стоила бы и копейки. А потом, надо ведь и определенным образом владеть техникой, что под силу опытному человеку. Вы же, как мне кажется, таковым не являетесь. Или мы ошибаемся?

– Да тут всего понемножку… Можете мне не верить, но эту идею, как и соответствующее оборудование, дал мне покойный Акчурин. Я так понимаю, что у него на этот счет были какие-то свои соображения. Ведь в сауне собирались не просто прохожие люди, а иногда даже обладающие и чрезвычайно высокой властью и влиянием.

– Ну, например? – подал голос Грязнов.

Пыхтин обернулся к нему:

– Бывший теперь пресс-секретарь Президента Шорин, депутаты Государственной Думы, высшие милицейские чины, для которых сам факт их компрометации мог стоить очень дорого, если вообще ни всего.

– Понятно: идея – возможный шантаж?

– Это вы могли бы спросить у самого Акчурина. Я же был простым исполнителем его воли. Правда, ни с одной из имеющихся в наличии кассет он так и не успел ознакомиться. Я сам, не знаю почему, тянул, говорил, что запись сделана некачественно, ничего не разберешь, надо повторить и так далее. Я вообще старался никому не врать, поэтому мне верили. Акчурин – тоже. Он же дал мне и помощника, свое доверенное лицо, который помог мне оборудовать съемочные камеры в баре при сауне и внутри ее самой. В смысле в предбаннике. В парилке, конечно, никто съемку не вел. И в отдельных кабинетах – тоже. Это было бы действительно опасно. Технику ж особо не спрячешь. Но замаскировать можно. Кассеты я потом вынимал и хранил у себя. А когда Акчурин погиб, они оказались невостребованы. Техника этого я больше не встречал, а другим банкир, видно, ничего не говорил о нашей тайне. Вот так получилось, что я стал неожиданно единственным хозяином имеющегося компромата. А теперь вот и настали черные дни…

Допрос длился уже более двух часов.

– Давайте перекурим, – предложил наконец Грязнов, который выкурил за это время не менее полпачки сигарет.

– Да тут и так хоть топор вешай, – сказал Турецкий. – Наоборот, нам надо проветрить помещение. В этой связи предлагаю сделать краткий перерыв и перейти к просмотру видеокассет. Так у нас и разговор будет более предметным. Телевизор и видеомагнитофонную приставку я приготовил.

На экране возникли девицы с прекрасными фигурами, соблазнительно виляли бедрами, крутились, улыбались, извиваясь змеями, шевелили губами в такт музыке.

– Такой бывала прелюдия, – объяснял Пыхтин. – Гости приходили в клубный бар, угощались, им показывали милых девочек, вызывающих похотливые желания. Потом созревшие отправлялись в сауну с интенсивным массажем, – Пыхтин хохотнул. – Вы понимаете, о чем я говорю?

– Представляем, – мрачно заметил Турецкий. – Не вы первые, не вы и последние.

– В сауне было нежное женское окружение, гостям помогали раздеться, помыться, попариться. Впрочем, вы сейчас сами все увидите.

– Лица-то не особенно разглядишь, – с сожалением заметил Грязнов.

– Сейчас пока много случайных людей, потом, ближе к сауне, проявится самое интересное. Смотрите, вот вошел Козлов, рядом с ним – Долгалев.

– Козлов и Долгалев были столь близкими людьми? – спросил Турецкий.

– Да, в свое время при банке была создана структура, называвшаяся «Адой». Думаю, что туда перекачали немало денег. Во главе этой пиявки и стоял Долгалев. Потом фирма распалась.

– Саша, надо срочно сделать фотографии Козлова, – предупредил Грязнов.

– Сделаем. Портрет Долгалева тоже покажешь. Я правильно тебя понял? – сказал Турецкий, имея в виду грязновского агента.

– Вот именно, – кивнул Вячеслав.

– Вот посмотрите, сам господин генерал пожаловал. Он был надежной «крышей» на таможне, – сказал Пыхтин, указывая на высокого оплывшего человека в сером костюме.

– Так это же?… – удивился Турецкий.

– Ну да, Васильев из МВД. Генерал за свои заслуги получил от банка «Ресурс» роскошную квартиру. И практически бесплатно, цена скорее символическая. Ах, если бы вы видели, что это были за квартиры! Блеск! Потолки четырехметровые, отделка помещений по высшему классу, сантехника такая, что залюбуешься. В ванной весь день бы так и сидел, выходить не захочешь, такая красота. И все в одной тональности. Впечатляет? От банка многие получили квартиры: депутаты Бартенев и Сорокин, тот же пресс-секретарь Президента Шорин, о котором я уже упоминал. А впрочем, всех их я уже и не помню. Человек я был незаметный, так, мальчик на побегушках, шестерка. Но кое-что, конечно, говорилось и при мне.

Мелькали лица, руки, приборы, ноги девушек на подиуме. Турецкий и Грязнов пытались выловить знакомых в этом вертепе.

– Вон поднялись, смотрите, их не много, с десяток, сейчас пойдут париться, – весело сказал Пыхтин, как бы заново переживая прошлое. – Здесь запись обрывается. Дальше я смонтировал кусок из другой кассеты.

– И как часто у вас налаживались такие банные дни? – спросил Турецкий.

– Каждую пятницу нужно было расслабиться после трудовой недели, а в каждый праздник – тем более святое дело. Банный день мог организоваться по случаю дня рождения шефа или приезда важного гостя. Кто желал, мог пойти в сауну в субботу. По воскресеньям обычно выезжали за город на чью-либо дачу, играли на воздухе, немного пили и ели. Словом, старались жить разумно, – ответил Пыхтин, и в голосе его прозвучала ностальгия, которую он неумело прятал, но она выпирала и в выражении лица, и в тоне голоса.

– Сауна, сауна… – произнес Грязнов, наблюдая за тем, как полуобнаженные девицы встречают гостей, вьются возле них, помогают раздеться.

В движениях этих жриц было столько изящества и красоты, словно они священнодействовали, расстегивая пуговицы пиджаков, сорочек и ширинок. У одних движения были медленные и плавные, этакая сексуальная лирика. Другие девушки вели себя шаловливо, словно играли с застежками, щекотали мужчин, те хохотали и хватали девиц за бока, щипали за попки, обнимали, лаская грудь.

– Вон опять Козлов, – сказал Пыхтин. – А с ним – Кирочка, такая была киска, любого мужчину могла соблазнить. Рыба по гороскопу, скользкая, словно здесь она и нет ее. Я всегда любовался ею.

– Вы во время процесса тоже присутствовали? – с усмешкой спросил Грязнов.

– Нет. Мое дело – проверить свежесть осетрины и женских тел и удалиться восвояси. Затем убрать материал. Я знал всех этих девиц, постоянно обзванивал их, приглашая на очередной вечер. Кирочку, к примеру, специально держал для Козлова.

– А имена у барышень были вымышленные или настоящие? – поинтересовался Грязнов.

– Думаю, что вымышленные. Слишком уж редкие имена встречались. Вот эту девицу, которая вьется возле генерала Васильева, зовут Иоланта, вот та, что обхаживает Долгалева, – Ада. Он и фирму свою назвал в ее честь. Хороша, правда? – Пыхтин восхищенно смотрел на экран.

– Мирослав Шайбаков! Смотрите-ка, и он здесь? – удивленно произнес Турецкий.

– Да он был всего раза три, его Козлов зачем-то пригласил, – объяснил Пыхтин.

Связь Шайбакова с Козловым явно не случайна, понимал Турецкий. Надо Мирослава еще раз допросить и разузнать насчет наркотической зависимости семьи банкиров. Вряд ли они решили сами отравиться. Скорее им помогли уйти из жизни. Ему надо было иметь достаточно материала для беседы с Козловым, поскольку Александр понимал, что тот слишком долго не будет сидеть в Англии.

– Ну, вот и началась оргия! – воскликнул Грязнов. – Гасите свет, на это и смотреть-то неприлично. Какая-то порнография! Ну и козлы!..

На экране совокуплялись две пары, они лежали голова к голове на массажных топчанах.

– А это как раз депутаты Государственной Думы Бартенев и Сорокин, – поспешил растолковать Пыхтин. – Очень азартные и темпераментные мужики, как правило, до сауны не доходили, справляли свои сексуальные нужды прямо в предбаннике. Молоды и горячи. Пожилые предпочитали медленно, по капельке вкусить сладость всей процедуры от начала до конца. Вон, видите, задница Васильева мелькает, пошел париться, а на шее девица висит. Любвеобильный дядечка! Долгалев тоже редко до парилки доходил. Жадный он – если жрать, так чтобы до развязывания пояса, а пить – так до блевотины. Аду замучивал за ночь. Я всегда ей сочувствовал, бедная девочка…

– Это ж до какой степени скотства надо дойти, чтобы трахаться на виду у всей компании? – возмутился Грязнов.

– А у них такая бравада, показать, какой я из себя есть. Там были и специальные кабины для любви, но никто действительно не стеснялся, так как они чувствовали, что мир существует для них, а не наоборот.

– А Сорокин и Бартенев для чего были нужны Акчурину?

– Они занимались бизнесом, брали кредиты, что-то делали для банкира, короче, осуществляли нужные связи с правительственными чиновниками.

– Где сейчас эти депутаты? – уточнил Турецкий.

– Про Сорокина не знаю, а Бартенев, слышал, в Англии. Делегация какая-то парламентская. Но думаю, он к Козлову поехал, прикрываясь депутатской деятельностью. Вообще, скажу я вам, люди это неординарные. Они умеют крутиться. У меня в свое время тоже деньги были, но единственное, что я смог, – это построил дачу. Они же покупали заводы, магазины, брали огромные кредиты, вкладывали деньги в ценные бумаги. Признаюсь: я на такое и близко не способен. Всякий долг меня держит за горло. А они живут легко и азартно. Тоже своего рода талант. И конечно, безоглядная способность ко всяким аферам. У них постоянно мозги работают в этом направлении.

– Уж не завидуете ли вы им, Виталий Валерьянович? – ухмыльнулся Грязнов.

– А почему же нет? Жить, как они, всякий мечтает. Я не сумел развернуться, сколотить капитал и обеспечить будущее своей семьи. А они всегда знают, чего хотят.

– Ну, с этой кассетой все ясно. Что у вас еще имеется на Савельева? – спросил Турецкий.

– Собственно, все одно и то же: банно-помывочная оргия. В разных вариантах. Этот компромат на Савельева я готовил для того, чтобы просто выгодно продать ему же самому, только и всего.

– Вы сказали, что у вас есть дача? А кстати, чего вы там не прятали эти свои кассеты?

– А вы сами подумайте: про мою дачу при желании мог узнать кто угодно. И все, мне – хана. А на даче Козлова я мог хранить что угодно и сколько угодно. До приезда хозяина, конечно. Тут никто бы не догадался.

– Ну что ж, логично. Как вы посмотрите на то, чтобы временно переселиться с семьей туда и пожить под нашей охраной, пока мы не узнаем, кто посылал к вам своих молодчиков?

– А как же моя работа?

– Придется вам взять отпуск за свой счет. Это в любом случае дешевле, чем стоимость жизни вашей и жены с сыном.

– Но ведь сыну надо в школу…

– Пропустит немного. Сами с ним позанимайтесь, – предложил Турецкий. – Теперь давайте поговорим о самом клубе.

– Клуб «Парадиз» на Тверской, – буднично ответил Пыхтин.

– Это уже известно. Кто владеет этим заведением?

– Банкир Геранин. Не знаю, кто там правит бал теперь. Не исключено, что сейчас там назначили другого управляющего, но затевал этот вид обслуживания именно Геранин. Они, похоже, дружили с Акчуриным. Так мне, во всяком случае, казалось.

– Вы знаете, что произошло с Гераниным недавно?

– На него покушались. Слышал. Но вроде не убили.

– Как думаете, какова причина покушения? Не может ли она быть связана с вашей баней? С этим клубом? Или какой-то ваш компромат все же просочился? Кто-то встревожился, вот и решил убрать хозяина заведения, не зная, что он не имеет никакого отношения к вашим съемкам. Или все-таки имеет?

– Если ему сам Акчурин об этом не говорил, то наверняка не имеет. К тому же и техника давно демонтирована. Врать мне на него незачем. Я сам хочу помочь следствию, чтобы не оказаться в каталажке. Конечно, в чем-то я могу ошибаться, что-то не так понять, но в основном я стараюсь быть с вами честным и искренним. Можете мне верить.

– Хорошо. На сегодня, пожалуй, достаточно, – подвел черту Турецкий. – Слава, если у тебя есть вопросы, побеседуйте с Виталием Валерьяновичем, а я схожу к Меркулову, получу разрешение на охрану свидетеля, которую, полагаю, надо будет поручить твоим оперативникам. Не возражаешь?

Грязнов молча пожал плечами и включил следующую видеокассету.

Турецкий вышел. Пыхтин, боясь нарушить молчание, тихо сидел у стола.

32

Шайбаков изнывал от тоски в следственном изоляторе. О нем словно забыли, не вызывали на допросы, ничем не беспокоили, и он решил, что дело идет к финишу. И молился, чтобы это случилось скорее. В камере было тесно и душно, многие люди подозрительно покашливали. Мирослав сторонился их, боясь заразиться туберкулезом.

А когда вдруг его вызвали на допрос, заключенный встревожился. Неужели в его деле обнаружились новые детали? Это могло отрицательно отразиться на его судьбе.

Он не считал, что совершил опасное преступление. Наркотики люди выбирают по собственной воле, это своего рода удовольствие. И то, что гулящим девицам втихаря подсыпал в бокалы первитин, а они его за это любили с сумасшедшей страстью, тоже мелочь. Собственно, по его убеждению, женщины для того и существуют, чтобы ублажать мужчин. Это с их стороны преступление – выбирать, перебирать и отказывать. Мало ли что бывает в жизни человека? Не вышел ростом, рано полысел, поседел, а они уже нос воротят! Подавай им молодого, красивого и богатого. Где ж на всех набраться? А приняла первитин и любит того, кто первым подвернется. Иногда Шайбакову казалось, что он открыл эликсир счастья и всеобщей любви. Смущало только то, что женщины иногда из-за передозировки временно теряли рассудок. Но это были только издержки эксперимента – и никакого злого умысла.

Мирослава привели в следственный корпус. В кабинет для проведения допросов, где его уже поджидал знакомый следователь из Генпрокуратуры Александр Борисович Турецкий, встретивший арестованного любопытным и внимательным взглядом.

– Присаживайтесь, Мирослав Демидович. У меня возникли к вам несколько вопросов. Прошу вас ответить на них.

– Я готов, – утвердительно кивнул Шайбаков.

– Вы курите?

– Да.

Турецкий вынул пачку сигарет, положил на стол, предложил:

– Угощайтесь.

Шайбаков взял сигарету, с удовольствием затянулся, выпустив тонкую струйку дыма, ощутил наслаждение и уже другими, более теплыми, глазами взглянул на следователя.

– Скажите, Мирослав Демидович, употреблял ли наркотики Владимир Козлов?

– Не уверен, но думаю, что нет. Но иногда он брал у меня дозы для друзей и подруг.

– А семья банкиров, я имею в виду Акчурина и Бережкову, они к вашим услугам прибегали?

– Нет. Только сестра Бережковой, Марина Суркова, брала у меня несколько раз кокаин. Причем в малых дозах. Она говорила, ей помогает от головной боли. А в последний раз я дал ей попробовать первитин.

– Скажите, вы могли бы вспомнить, сколько раз к вам обращался за наркотиками Козлов?

Шайбаков задумался.

– Впервые он обратился ко мне года два назад, может, чуть больше прошло. Я тогда в основном промышлял кокаином. Он взял дозу. А потом долго не обращался.

– И вы не спросили, для чего ему кокаин?

– У нас не принято спрашивать. Дал порошок, получил деньги, гуд-бай. Разговор окончен. У кого возникают лишние вопросы, того очень не любят. Со всеми отсюда вытекающими последствиями. Понимаете меня?

– Вы не помните какого-либо важного события, которое произошло примерно в то же время, чтобы нам поточнее определить, когда вы давали кокаин Козлову.

Шайбаков замер, напрягая память. Вдруг что-то вспыхнуло в его глазах, он весело сказал:

– Вспомнил! Тогда же умер Акчурин. Я был на похоронах и на поминках. Пышные были похороны. На поминках тоже здорово посидели и разошлись с песнями.

– Напомните, каким образом вам удалось произвести первитин?

– Однажды, я, кажется, говорил уже вам, Козлов привез мне из Англии несколько журналов, в одном я и вычитал интересные сведения о синтезе этого вещества. Сперва не был уверен, что у меня получится, но пошло.

– Неужели вы настолько хорошо знаете английский язык, что способны свободно читать специальные журналы?

Шайбаков смущенно улыбнулся, ответил:

– Читаю я со словарем, но некоторое время ходил на курсы английского. Мода такая была. Потом Козлов стал ездить в Англию, привозил иногда оттуда разных английских партнеров, с ними приятно было пообщаться. Да и наших девиц знание языка сильно впечатляет. Они, оказывается, кроме красивых, еще и умных уважают. Биология в действии: самка выбирает самца, если уж не очень красивого, так хотя бы умного.

– Понятно, понятно. А сколько раз брал у вас первитин Козлов и для чего? – спросил Турецкий. – И как он вообще относился к вашему изобретению?

– Хвалил меня. Говорил, что я могу завоевать мир. Первитин брал раза четыре, говорил, что для Киры. Есть у него такая знакомая.

– А для Бережковой не брал?

– Нет, о Бережковой разговора не было.

– Но именно с Бережковой у него были интимные отношения?

– Он мне говорил, что банк «Ресурс» у него в кармане, или что-то в этом роде. Я знал, что с вдовой он уезжал в Англию. Но там главную роль играли деньги, а в эти свои дела Козлов меня не посвящал. Я ему нужен был в качестве поставщика наркотиков, не более. Несколько раз он из благодарности приглашал меня на свои закрытые пирушки, где были важные чиновники, но я не сумел воспользоваться этими знакомствами.

– Бережкова умерла от первитина. Как вы думаете, от кого мог попасть к ней наркотик? От Козлова или Сурковой?

– Откуда я знаю? Это вы у них спросите. Я-то при чем?

– Козлов или Суркова говорили вам когда-нибудь что-то с неприязнью о Бережковой?

– Нет, я такого не помню. Козлов всегда называл ее «моя хозяйка», а Суркова – сестрой, они были зависимы от нее, но эта зависимость вовсе не тяготила их. Сказать по правде, я мало с ними общался. Был весьма далек от их жизни. Моей заботой в последнее время было одно – произвести наркотик, вечером найти девицу, накачать ее и заниматься любовью. Ну, конечно, надо было немного и торговать, чтобы не оказаться без денег. Никаких иных целей в моей жизни больше не было.

– Что вы знаете об аресте Бережковой?

– Ничего абсолютно. Слышал, банковские дела. А у нас же это в порядке вещей: банкиров либо взрывают, либо сажают.

– Когда вы находились в сауне клуба «Парадиз», не запомнилось ли вам что-либо интересное из разговоров именитых гостей?

Шайбаков поморщился:

– Да какие там могли быть разговоры! Сперва жрали, пили и разглядывали полуголых девок – эти ребята из клуба знают, как у мужиков включить зажигание, – а потом массаж и все прочее, что хотели и за что платили.

Прямых улик против Козлова не было, хотя настораживал тот факт, что именно перед смертью Акчурина он брал наркотик у Шайбакова. Потом был длительный перерыв. И когда он снова взял у Мирослава первитин, именно от этого препарата умерла Бережкова. И передачу готовил Козлов, Суркова только доставила посылку сестре.

Оставалась еще слабая надежда на Пыхтина, возможно, он сможет вспомнить некоторые подробности последних дней Акчурина.

– Ну что же, выполним формальности, закрепим доказательства и направим ваше дело в суд, – сказал Турецкий. – У вас есть еще время все обдумать, осознать и покаяться. Хорошо было бы, чтобы вы еще раз перелопатили свою жизнь и постарались вспомнить все детали, связанные с взаимоотношениями с Козловым. Это очень важно для вас лично.

– Спасибо, гражданин следователь, я буду весьма признателен, если суд состоится как можно скорее. Я уже покаялся, – солгал Шайбаков, он был готов на все, только бы скорее выйти из следственного изолятора.

Осведомитель Птичка Божья быстро стал завсегдатаем бара при клубе «Парадиз». Для этого ему пришлось сменить одежду, он вживался в образ «нового русского», для полноты картины ему не хватало только сотового телефона. Собираясь в бар, он долго всматривался в фото Владимира Козлова, пытаясь представить его характер, как он ходит, как говорит, чтобы не обознаться, не упустить момент, когда этот человек возникнет перед его взором.

У входной двери в бар стояли двое парней, на которых была возложена функция пропуска посетителей. Они пропускали только тех, кто им нравился. Критерии оценки посетителей они не разглашали, а просто отсылали подальше неугодных.

На Евгения они посмотрели с некоторым пренебрежением, но, оценив его приличный костюм, пропустили. Возможно, помогло то, что его окликнул знакомый музыкант:

– Гнутый, привет! Чего застрял, проходи!

Гнутый – давняя кличка Евгения, которой его наградили однокурсники еще во время учебы, сейчас сыграла свою положительную роль. Уже на второй вечер осведомитель чувствовал здесь себя своим. Не заводя знакомств, просто здоровался с посетителями, которых встречал прежде, в нищей своей жизни уличного музыканта. Новое положение вносило в его жизнь праздник, давало возможность ощущать себя уверенным человеком. С удивлением он обнаружил, что некоторые девицы останавливают на нем свой взгляд. И он подмигивал им в ответ, оценивая их внимание.

И в первый, и во второй день Гнутый не пошел на свою работу у метро, где обычно играл на трубе. Допоздна он просидел в баре, потом до обеда спал, а проснувшись и позавтракав, опять начинал собираться на выход. Это был длительный ритуал: тщательное бритье, душ, осмотр одежды.

Ему уже казалось, что именно для такой жизни он и был создан на земле. Черная работа, заботы о хлебе насущном наводили на него уныние и ужас. В душе он был артист, мог зарабатывать только музыкой, ничто другое ему не подходило.

Вот и теперь он подмигнул знакомой девушке, бросившей на него мимолетный взгляд, поздоровался с парнем, которого уже видел. Они пили пиво и разговаривали об охоте. Гнутый никогда не держал в руках ружья, но беседу умело поддерживал тем, что своевременно поддакивал собеседнику.

Взяв коктейль с каким-то мудреным названием, осведомитель сел на крайний вертящийся стульчик возле стойки бара, чтобы лучше было видно входящих людей.

Коктейль оказался приторно-сладким, алкоголь в нем едва чувствовался. Гнутому хотелось выплеснуть это противное пойло в рожу бармену, но он сидел смирно и, нехотя, через соломинку, потягивал содержимое стакана.

Сердце его безотчетно екнуло, когда в бар вошел человек, очень похожий на Козлова. Он присмотрелся к этому человеку, шумно приветствовавшему бармена. Многие посетители знали его, кто-то крикнул:

– Вовка приехал! Английский лорд!

Теперь у Гнутого сомнений не было, это действительно был Владимир Козлов, которого ему надлежало вычислить и сообщить куда следует.

«Плакала моя сладкая жизнь, – с горечью подумал Гнутый. – Выдам я этого хлыща и больше никому не понадоблюсь. Не нужен буду я больше в этом баре. А если промолчу? Пусть сами ищут своего фигуранта, а я по-прежнему буду ходить в бар…»

В душе осведомителя бушевал ураган противоречий, долг боролся с желанием подольше пожить в комфортных условиях. Между тем внешне он оставался вполне спокоен, только незаметно следил за Козловым, пришедшим в бар со своим другом. Оба они были шикарно одеты, костюмы прекрасно подогнаны – ни морщинки, ни складочки.

Пришедших усадила за свой стол компания молодых людей в другом конце зала, они громко разговаривали, смеялись, но Гнутый ничего не слышал из-за музыки, так как колонка висела прямо над его головой. Да и какое значение имели для него все эти разговоры, когда сам он после приезда Козлова должен был выйти из игры. Опять придется каждое утро тащиться с трубой в подземный переход и играть до одурения, чтобы прокормить себя.

Бармен поднял трубку телефона, набрал номер, сказал:

– Привет, братан. Бартенев вернулся, вот такая новость. Ты рад? Ну, и отлично. Пока.

«Надо бы и мне позвонить, – подумал осведомитель, но продолжал сидеть на своем месте и потягивать противный коктейль. А если они его без меня поймают? И черт с ними, пусть ловят! Скажу, что этого типа в баре не заметил. – А если тот сам признается, что в первый же день после возвращения приходил сюда? Что тогда? А я к этому времени уже денежки пропью, прогуляю. Какой с меня спрос? Нет. Не стоит затевать игру с МУРом…»

Гнутый никак не мог решиться позвонить Грязнову, все оттягивал этот момент, снова заказал себе коктейль, но покрепче. Из-за того, что пил не закусывая, слегка захмелел, а решение не приходило.

Вечер был в самом разгаре, публика разогрета спиртным и танцами, когда распахнулась дверь и на пороге возникли четверо омоновцев в камуфляжной одежде, в масках, с автоматами и рацией.

– Всем лечь на пол! – скомандовал один.

Народ залег, Гнутый тоже притулился возле стойки, боясь шевельнуться.

– Будем искать наркотики и оружие! – выкрикнул все тот же омоновец.

Двое других пошли по залу, присматриваясь к посетителям. Четвертый подошел к телефонному аппарату и, словно нечаянно, смахнул его на пол, разбив вдребезги.

Мужчина, пришедший вместе с Козловым, поднялся с полу и выкрикнул:

– Я депутат Госдумы Бартенев! Вот мое удостоверение.

Омоновец подошел к нему, взял удостоверение, спокойно сунул себе в карман, затем надел на Бартенева наручники, и его тут же вытащили под руки из зала.

Только минут через пять ошарашенные посетители стали подниматься с полу, настороженно оглядываясь, отряхивали одежду, чертыхаясь и матерясь.

– Что это за люди? – спросил Козлов. – Куда они увели моего товарища?

Эти же самые вопросы роились и в голове Гнутого. Он не мог понять, кто вызвал омоновцев и почему арестовали не Козлова, а его спутника? Надо было убираться поскорее отсюда, тем более что о появлении Козлова в Москве все равно теперь станет известно.

Гнутый потихоньку потащился к выходу, позвонил Грязнову из первого же таксофона, сообщил, что Козлов находится в баре. О его друге Бартеневе ничего рассказывать не стал, пусть сами разбираются. Коль у ментов нет согласованности, он не виноват. Одни охотятся на Бартенева, другие – на Козлова. Чехарда, бессмыслица!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации