Текст книги "Черные банкиры"

– И сам Воронин ничего не заподозрил?

– Нет.

– Что он говорил об отношениях Акчурина и Козлова?

– Хорошие были. Воронин привозил еду на дачу. Козлов обычно все готовил. Потом вместе ужинали.

– Понятно. А когда банкир умер, отношения Козлова с женой покойного стали еще лучше?

– Именно так.

– Ну что ж, осталось только выяснить у Градуса, нашел ли он что-нибудь у собаки. И завтра начну с допроса Козлова.

– Желаю удачи.

В дверь кабинета, постучав, вошел Олег Величко.

– Не помешаю? – спросил он.

– Заходи, Олег, – пригласил Турецкий. – С чем пришел? Что с тобой?

– Обнаружился этот проклятый Липников, сволочь. Убил участкового и тяжело ранил другого.

– Как это случилось? Где? – вскочил Турецкий.

– Сегодня днем при плановой проверке жилого сектора в Южном Чертанове в упор были расстреляны два участковых милиционера. Стрелявший скрылся на «Жигулях». Операция «Сирена» результатов, как обычно, не принесла…

– Подробнее, Олег.

Олег устало сел на стул.

– Я только что оттуда. Старший участковый майор Игорь Земцов и его коллега Иван Абросимов обходили квартиры, где, по их сведениям, проживали ранее судимые граждане. В одной квартире они столкнулись с Липниковым, широко распахнувшим дверь и открывшим прицельную стрельбу из пистолета ТТ. Каждому из участковых досталось по две пули. Земцов погиб на месте, а старший лейтенант доставлен в реанимацию. Автомобиль, на котором уехал Липников, вскоре нашли, а вот его самого и след простыл. Он наверняка постарается уехать из Москвы.

– А откуда известно, что стрелявшего звали Петром Липниковым? – спросил Турецкий.

– А он и не скрывался, оказывается. Снимал комнату у старушки. Паспорт ей свой показал. Дал денег. Она и не рассказывала никому, что жильца нашла.

– Бедная женщина, вот страху натерпелась, – сказал Турецкий. – Ничего, вот теперь за смерть коллеги, уверен, наши ребята этого Липникова из-под земли достанут.

– Хотелось бы верить, – хмуро заметил Олег.

42

Время, проведенное Козловым в следственном изоляторе, странным образом повлияло на него. В лице появилась странная смиренность, а возможно, Турецкому это только показалось из-за того, что на лице арестованного появилась густая щетина. Очевидно, не очень подходила ему и тюремная еда, так как глаза провалились, потускнели, словно его оставила жизненная сила.

Турецкий усадил Козлова напротив, начал допрос.

– Я хочу вернуть вас, Владимир Афанасьевич, опять в тот вечер, когда умер Акчурин. Расскажите, пожалуйста, как вы готовили ужин, что и как ели. Пожалуйста, не жалейте слов и красок.

– Но ведь мы уже обо всем переговорили!

– Я понимаю, что вам не очень приятно вспоминать прошлое, однако такова жизнь: оно имеет свойство возвращаться.

– Не понял намека.

– Владимир Афанасьевич, не прикидывайтесь. Вы знаете, о чем я говорю. У нас не просто посиделки, и не из праздного любопытства я вас допрашиваю.

Козлов помолчал, подавил в себе неприязнь к следователю, стал рассказывать:

– Приехали, стали готовить ужин, сервировали стол вдвоем с Ворониным, потом плотно поужинали. Все.

– Что вы ели? – спросил Турецкий.

– То, что люди едят: картофель, отбивные, огурцы, помидоры, фрукты всякие, сладости.

– Какие сладости?

– Не помню уже. Конфеты, печенье…

– Говорят, Акчурин был сладкоежка?

– Да. Любил сладкое, бисквиты, пироги.

– Вы забыли еще торт назвать, – напомнил Турецкий.

Козлов настороженно взглянул, переспросил:

– Какой торт?

– Тот, который вы купили и привезли с собой для Акчурина. Где вы его взяли?

– Купили в Елисеевском, мы обычно там продукты берем, когда собираемся за город.

– А вы сами ели этот торт?

– Я не люблю сладкого, предпочитаю мясную пищу, хорошо приправленную пряностями.

– А почему вы запретили есть торт Воронину?

– Я не запрещал. Я просто сказал, что Акчурин любит сладкое, ты не трогай, пусть он поест сегодня и на завтра еще останется.

– А то, что он собаку тортом кормил, вы видели?

– Да. Мирта, как и ее хозяин, любила сладкое тесто, крем.

– И замечу, что сдохла она оттого, что нажралась кокаина.

– Это все чушь. Кто может сказать с уверенностью? – заявил Козлов.

– Вы знаете, где закопали Мирту? – спросил Турецкий.

– Нет, не интересовался.

– Вот это вас и подвело. Суркова мне показала то место, где они с Бережковой зарыли собаку. Мы произвели вчера эксгумацию. Лабораторный анализ, который провел наш лучший судебный медик, показал, что в мозговых тканях животного остались следы кокаина. Вот так, Владимир Афанасьевич. Это не досужая выдумка, а наука. Вот, можете ознакомиться, копия акта экспертизы. Читайте отчеркнутое.

– Господи, ну что за чепуху вы несете! Собака давно сгнила!

– Ошибаетесь, повторяю.

Козлов впился глазами в бумажный лист.

– Какой напрашивается вывод? – спросил Турецкий. – Я думаю, вам самое время признать себя виновным в том, что вы отравили Акчурина.

– Никогда!

– Значит, Акчурина отравил Воронин! Потому что вы вдвоем работали на кухне! И вертелись вокруг торта.

– Я ничего не знаю.

– Дело ведь в том, что с Бережковой вы поступили аналогичным образом, только использовали не сумасшедшую дозу кокаина, а первитин. Вы, наверно, не знаете, что неподалеку от вас, в такой же камере содержится Шайбаков, который рассказал о том, когда и сколько вы брали у него наркотика. Все совпадает. Вы понимаете.

– Не хочу ничего знать! Я не совершал этого убийства.

– Понятно. Скажите, а зачем вам понадобилась записная книжка Акчурина?

– Я взял ее на память.

– Вы просчитались, не смогли ею воспользоваться. В записях мог разобраться только хозяин.

– Да, у него была поразительная память, он помнил множество номеров телефонов, счетов, суммы денег. Это был живой компьютер!

– Скажите, а что вы хранили в сейфе под кроватью?

– Вы его вскрыли? – вздрогнул Козлов.

– Если бы вскрыл, не спрашивал бы, – ответил Турецкий.

– А что же вам помешало?

– Вы разве не знаете секрет собственного сейфа? Я еще раз хочу напомнить вам, что чистосердечное признание смягчает ответственность подсудимого. Поэтому советую не запираться, не хитрить. Мы вчера сделали обыск в вашем загородном доме и под кроватью, под доской паркета, обнаружили сейф. Но под руками не оказалось подходящего инструмента. А ломать не захотели. Решили вскрыть его сегодня. Впрочем, если там у вас любовные письма, может, мы и не поедем туда.

– Так вы мне и поверите!

– Как хотите, но вам лучше сказать правду.

Козлов колебался. Он понимал, что следователь, возможно, знает о содержимом сейфа и теперь просто прикидывается, проверяет его честность. К тому же знал наверняка, что вскрыть сейф труда не представляло. Наконец он решился:

– В сейфе хранятся драгоценности из Гохрана, которые мы вывозили в Англию. Часть я присвоил себе. Но прошу учесть, я сам сознался! Между прочим, хорошо, что я не увез их с собой, так как все, что попало в Англию, там и пропало. Фирма развалилась, не рассчитавшись за полученный товар. А я свою часть могу вернуть хоть сейчас.

В памяти Турецкого всплыл документ, который ему дал Меркулов. Там как раз и говорилось об этих самых драгоценностях. Вспомнился одновременно и эпизод, рассказанный осведомителем.

– Понимаю, о чем вы говорите. Ваши драгоценности, насколько нам известно, умыкнули два бизнесмена. Они не рассчитались, переехали в Америку. А вы послали вдогонку матерого преступника Мельничука, который должен был выбить долг. Но этот умник, не зная американских законов, попал впросак. И теперь будет долго отдыхать в американской тюрьме.

– Вы и это знаете? – изумился Козлов.

– Да, как видите. Я даже больше могу вам сказать: Бережкова и попала-то в тюрьму из-за того, что «братки» пахана, посаженного в американскую каталажку, выдали ее. Она ведь приезжала за своей частью драгоценностей?

– Да… ради этого.

– И вы тоже?

– Вынужден признаться, что так оно и есть.

– И записная книжка Акчурина вам нужна была в связи с этими драгоценностями? – поинтересовался Турецкий.

– Да. Там были записаны нужные мне реквизиты. Я не обладал такой феноменальной памятью, как банкир. А без этих реквизитов никак бы не мог изъять часть драгоценностей.

– Понятно. Это еще одна из причин, по которой вы отравили не только Акчурина, но и Бережкову, свою любовницу.

– В конце концов я убил преступников! Вы можете это понять?! – истерично закричал Козлов.

Лицо его залилось краской, глаза засверкали, он был, казалось, на грани срыва.

– Значит, вы признаете себя виновным в том, что отравили Акчурина и Бережкову?

– Да, признаю! Я их убил, но они сами заслужили!

– Вот вам ручка и бумага, а вы, пожалуйста, напишите, что и куда уходило из банка. Это будет ваша реальная помощь следствию.

Козлов долго раздумывал, потом стал писать. Наконец резко оттолкнул от себя написанное, бросил ручку.

– Пока больше не могу. Устал. Потом вспомню.

– Ну хорошо, у вас будет время. Хочу открыть вам еще одну неприятную новость.

– Что еще?! – Козлов глядел затравленно.

– Сейф невозможно вскрыть.

– Почему?

– Он взорвался, когда к нему притронулся оперативный работник.

– Почему? Не понимаю.

– Повторяю: сейф был начинен взрывчаткой. Во время взрыва был убит наш человек. Другой сильно контужен. Никаких драгоценностей в сейфе не было.

– Что?! Что вы говорите?! Этого не может быть? Там были золотые монеты, серебряные кубки, обработанные алмазы и перстни! Многомиллионное состояние!

– Я говорю серьезно – так не шутят, – ответил Турецкий.

– Не знаю, кто мог это сделать… Значит, кто-то уже забрался в сейф, вычистил его и начинил взрывчаткой?!

– Кого вы подозреваете? Кто мог знать о вашем кладе?

– Воронин… Только он мог догадываться об этих драгоценностях.

– А что конкретно он мог знать?

– Мы вместе отправляли груз. Он постоянно был со мной. К тому же он не дурак. Все ловит на лету. Это могла сделать его охрана. А впрочем, я не знаю. Все рухнуло… Теперь мне все равно… Пусть меня судят.

– До суда еще далеко. Наберется добрая сотня томов дела, этот ваш проклятый банк «Ресурс» обрастает жертвами даже после своего распада.

Козлов вздохнул, промолчал, глядя в пол. Спина его была согнута так, словно на него свалился огромный груз.

– Что вы можете рассказать о смерти следователя Арбузова?

– Об этом я ничего не знаю. Вот Алла – та могла разболтать о моем кладе. Поэтому и пришлось ее убрать. Но, видит Бог, я очень сожалею об этом…

– Отчего же вы в прошлый приезд не увезли драгоценности?

– Не смог достать ни разрешения на вывоз драгоценностей, ни дипломатического паспорта.

– А теперь?

– Теперь? Все было бы в порядке, если бы не петрушка с Бартеневым. Я понял, что и на меня кто-то охотится. На даче Пыхтина убедился, что меня ищет милиция. Решил возвращаться ни с чем, лишь бы ноги унести. Но и здесь невезуха.

– Скажите, кто мстил Бартеневу? Кто желал его смерти?

– Не знаю. Он постоянно твердил мне о своем должнике Свиньине, который не только не рассчитался за покупку, но даже проценты не выплачивает. Жизнь в Англии дорогая. Бартеневу нужны были деньги, вот он и приехал в Москву, чтобы вернуть свои деньги.

– Бартенев сам виноват в своей смерти. Не устроил бы он однажды ночью пальбу из автомата, не пришлось бы продавать имущество и бежать от страха в Великобританию. Не продавал бы имущество – не было бы должников, от рук которых он, скорее всего, и погиб. Круг замкнулся. Ничего нет случайного в мире, – сделал заключение Турецкий. – На сегодня хватит. Подпишите протокол.

Козлов взял у Грязнова ручку и, не читая, поставил подписи там, куда ему указывал пальцем Турецкий. Лицо его было при этом бледное, взгляд отсутствующий, словно он сам себе подписывал приговор.

…Все настолько тесно переплелось в этом мире, что оставалось лишь диву даваться.

Изучая документы, изъятые у Долгалева, Турецкий не без удивления открывал для себя, что банк, которым руководил Геранин, активно сотрудничал с фирмой «Спектр». Документы, подписанные заместителем министра топлива и энергетики Сорокиным, курсировали между банком и фирмами, которыми прежде руководил Долгалев.

Турецкий решил снова навестить Геранина и уточнить некоторые аспекты сотрудничества Северобанка с Долгалевым и его предприятиями. Но в клинике его ждала тревожная весть: Геранину стало значительно хуже. Медсестра Катя прятала глаза, не хотела ничего говорить.

– В чем дело? – разозлился Турецкий. – Я же не глазки вам приезжаю строить, а ради дела! Почему наступило ухудшение состояния больного? Смотрите, это уголовное дело! Придется отвечать.

– Я не знаю, – поджала та губы.

– В чем заключается ухудшение?

– Он опять потерял речь.

– Что случилось? Вы можете мне сказать? Кто-то расстроил его?

– Вчера приходили двое, они сказали, что его сотрудники. Я впустила. Они пробыли в палате не больше пяти минут и ушли. Когда я вошла в палату, Геранин был без сознания. К полуночи он пришел в себя, но говорить уже не мог.

– Что говорят врачи?

– Сейчас будет консилиум, тогда все и решат. Возможно, придется делать еще одну операцию.

– Как выглядели эти люди? Опишите мне их.

– Да что вы! Я их совсем и не запомнила! – испуганно заявила она. – Они одинаковые, черные, в пыжиковых шапках, клетчатых мохеровых шарфах и в черных пальто.

– Что значит черные? Негры, что ли?

– Нет, это… кавказской национальности.

– Но хоть что-то вы помните?

– Знаете, сколько народу сюда приходит к больным? Где их всех запомнить?

Турецкий вышел из здания клиники, раздосадованно взглянул в небо, где тяжело слоились темные тучи. Мрачный день угнетал душу.

Неужели опять появились чеченцы? Но тогда о них мог знать и рассказать главный бухгалтер Северобанка Виктор Кремнев. К нему же советовал обращаться Геранин. Человек на такой должности сам выполняет многие финансовые операции.

Турецкий сел в машину и поехал в Северобанк, размышляя о странных посетителях Геранина. Надо будет, решил он, сразу же после консилиума связаться с главным врачом. Пост, что ли, выставить возле больного? По идее, это надо было сделать сразу. Да кто ж знал!

Сегодня был день невезения. В банке Турецкому сообщили, что утром главный бухгалтер уехал с какими-то клиентами. Когда будет, не сказал.

Следователь стал расспрашивать секретаршу, тоненькую брюнетку лет двадцати, как выглядели посетители, приезжавшие за Кремневым?

– В черных пальто и пыжиковых шапках, – ответила девушка.

– И в клетчатых шарфах, – уверенно добавил Турецкий.

– Да. А откуда вы знаете?

– А лица вы успели рассмотреть?

– Лица? Они такие черные, короче, кавказцы.

– Увы! – сказал Турецкий. – Теперь, уверен, вы не скоро дождетесь своего бухгалтера.

– Почему вы так говорите?

– Кавказцы – люди гостеприимные. Когда начинают угощать, поить, то закармливают иной раз до смерти.

Простившись с перепуганной секретаршей, Турецкий на всякий случай попросил ее предупредить его, если вдруг появится главный бухгалтер. Во что он не верил. Но визитку свою все же оставил.

Несомненно, это были те же люди, что навещали Геранина. Они чего-то добивались от банкира, но когда поняли, что он беспомощен, взяли бухгалтера. Найти их в многомиллионной Москве то же самое, что иголку в стоге сена. Оставалось ожидать, когда они выставят свои требования геранинскому банку.

А может быть, все не так и страшно? И фантазии Турецкого не имеют под собой никакой почвы? Уже на выходе из банка следователь вдруг круто повернулся и пошел обратно в приемную.

– Вы могли бы помочь мне составить фоторобот кавказских гостей? – спросил он секретаршу.

– Я их плохо помню.

– А если попробовать?

– Можно, но я в себе не уверена.

– Их видела еще одна женщина, медсестра из больницы, где лежит Геранин. Может быть, вместе вы что-нибудь и вспомните, – сказал Турецкий. – Это чрезвычайно важно.

– Я понимаю, но в данный момент не могу уйти с работы. Можно, я приеду к вам после пяти вечера?

– Пожалуйста. Я пришлю за вами машину.

– Не стоит, у меня есть своя.

Турецкий вернулся в клинику, чтобы осведомиться о состоянии Геранина.

– Плохо ему, – сказала медсестра. – Решили делать операцию.

– Могу я поговорить с лечащим врачом?

– Да, конечно.

Катя провела Турецкого в кабинет врача, плотного низкорослого мужчины, одетого в белый мятый халат. Он кивнул следователю, предложил сесть.

– Что случилось с Гераниным?

– Вчера после посещения каких-то сослуживцев он впал в кому. Может быть, впрочем, это не связано с посещением. Больной перенес тяжелейшую черепно-мозговую травму. Теперь его мозг словно дремлет. Медицинская практика знает такие примеры, когда человек может находиться в подобном состоянии месяцами и даже годами. У Бурденко вон уж сколько времени лежит, как вы знаете, генерал Романов, который после ранения в Чечне не приходит в себя. Японский профессор-нейрохирург установил ему электронный стимулятор мозга, но пока безрезультатно.

– Медсестра видела людей, навещавших вчера Геранина. Я хотел бы, чтобы она помогла нам составить фоторобот. Вы ее сможете отпустить часов в пять вечера?

– Да, пожалуйста, мы найдем ей замену.

Поблагодарив врача, Турецкий опять отправился к Кате и предупредил, что к пяти за ней придет машина. Девушка попробовала отказаться. Но Турецкий был непреклонен, объяснив, что она будет не одна: нашлась еще свидетельница. Это медсестру несколько успокоило.

В Генпрокуратуре его ожидало неожиданное и приятное сообщение. Его принес Олег Величко.

В Химках, во время ограбления товарного склада, между охраной и «наезжавшими» завязалась перестрелка. Банда потеряла двоих: одного убитого, а второго, раненного в ногу, охрана схватила. Естественно, прямо на месте произошла душеспасительная беседа, после чего бандит в весьма плачевном и непотребном состоянии был передан милиции.

– Вопрос на засыпку, – сказал Олег. – Кто бандит?

– Да кто угодно, – пожал плечами Турецкий. – Мало ли подонков на белом свете?

– Это наш общий знакомый.

– Ах, знакомый? Тогда надо подумать.

– Сдаетесь?

– Ты мне скажи, по какому делу он проходит?

– Косвенно по банку «Ресурс», – подсказал Величко.

– Тогда наверняка Липников. Больше некому. Дело это наполовину раскручено, неизвестных осталось мало.

– Правильно! Он самый! Представляете, каков наглец! Залечь бы ему и не шевелиться, а он разбоем занялся!

– Добегался. Давай теперь допросим его, найдем дружков. А кто из бандитов убит?

– Митин.

– Тоже неплохо. Подельником меньше. Олег, я тебя попрошу мне помочь. Тут приедут две женщины. Должны составить фотороботы на мужчин-кавказцев, подозреваемых в преступлении. Пожалуйста, займись этим мероприятием. Одна из них – секретарша банка Геранина, другая – медсестра из клиники, где банкир сейчас содержится. А я займусь Козловым, бумажная работа столько времени отнимает! Я буду ждать здесь результатов, принесешь мне картинки сюда, хочу увидеть эти лица.

– А что они натворили?

– Вчера посетили Геранина, после чего банкир впал в кому. А сегодня увезли главного бухгалтера банка. Жду, когда выставят свои требования.

– Понятно. Все сделаю. А Липникова когда вам доставить?

– Давай отложим его на завтра. Теперь он от нас никуда не денется.

Олег вышел. Турецкий вынул сигарету, закурил, задумчиво глядя в окно, где уже бушевала метель. Снежинки вились за стеклом, творили свое извечное колдовство, прежде чем опуститься на подоконник, долго выбирали место, то взлетая, то опускаясь.

Александр думал о том, что скоро Новый год и надо бы купить дочке елку, выбрать ей и Ирине подарки. Хорошо бы еще закончить все старые дела, чтобы не тащить их в новый год. Но так, к сожалению, не бывает.

Зазвонил телефон. Это был Грязнов.

– Ты на месте? Отлично! Дуй к проходной, я тебя по пути подхвачу! – крикнул он.

– Куда?

– На фирму «Спектр» совершено разбойное нападение. Мне сейчас доложили. Опергруппа и спецназ уже едут.

– Кто мог напасть на долгалевскую фирму? – не торопился Турецкий.

– На месте увидим. Все, некогда!

Турецкий набросил на плечи пальто, убрал документы в сейф, закрыл кабинет и отправился к проходной.

Вячеслав подъехал через минуту.

Здание, где помещался офис «Спектра», было оцеплено. Во дворе уже хозяйничали сотрудники ГУВД с ищейками. Эксперт-криминалист был занят опылением следов рук на оставленной грабителями «девятке», оперативники собирали гильзы.

К Грязнову и Турецкому подбежал Николай Саватеев.

– Они прибыли на двух машинах, – сказал он, – одну бросили. Всего было пятеро, вооружены «калашниковыми» и пистолетом ТТ. По прибывшему наряду открыли шквальный огонь. Прикрываясь сотрудниками фирмы, преступники вышли и скрылись. Погиб сержант Ветров. Ранен в спину один из сотрудников. Во время перестрелки он послужил преступникам живым щитом.

Турецкий прошел в здание фирмы. Под ногами трещало битое стекло, в стенах пули пробили штукатурку, валялись разломанные стулья. Везде царил хаос. Сотрудников фирмы он нашел на втором этаже. Опрос начал с секретарши Светланы:

– Как это случилось?

– Они вошли в здание, связали и разоружили двоих охранников. Поднявшись в приемную, потребовали Долгалева.

– Кто они? Сколько их было?

– Всего пятеро. Но сюда вошли трое. Двое оставались внизу, охраняли вход.

– Как они выглядели?

– Все до единого – с Кавказа.

– В чем были одеты?

– Двое в пальто, один в дубленке.

– Хорошо, рассказывайте дальше.

– Значит, потребовали Долгалева. Я говорю, что его нет и не будет. Они тогда говорят: «Зови заместителя». Я позвала Заметалина. Они ушли с ним в его кабинет для разговора. Потом стали кричать, требовали какие-то деньги. Тогда я нажала кнопку сигнализации и вызвала милицию. Ну, вот тут и началось! Кошмар! Я думала, не выживу! Они схватили нас и, прячась за нашими спинами, двинулись к своим машинам. Таким образом и сбежали. Как вспомню – ужас! Стрельба, как в кино!

– Где Заметалин? – спросил Турецкий.

– В больницу увезли, он ранен.

– Серьезно?

– Не знаю, – неуверенно ответила девушка. – В спину попали.

– Долгалев так и не появлялся?

– Нет. У нас уже почти все уволились. Зарплаты нет. Не знаю. Погром этот… Как быть?

– Какие деньги требовали кавказцы? – спросил Турецкий. – Это что, рэкет?

– Нет. Я поняла, что Долгалев вроде обещал, но не отдал им какую-то баснословную сумму. А Заметалин ничего об этом не знал. Или делал вид. Вот так. Короче, начальства нет, а мы расхлебываем кашу за него. Хорошо, что хоть живы остались. А где гарантия, что завтра они не приедут нас добивать?

Турецкий попросил одного из оперов МУРа записать показания девушки.

– Кто здесь еще остался? – поинтересовался Турецкий.

– Два охранника и один менеджер.

– Пойдем, Слава, поговорим с парнями, – позвал Александр Грязнова.

Мужчины сидели в курилке, молча курили.

– Самое время перекурить, – сказал Вячеслав, садясь на стул и вынимая пачку сигарет. – Ну как, ребята, обстрелялись немного? Рад вас видеть живыми.

Но охранники были в подавленном настроении.

– Пошло оно все на хрен: такая служба и такое начальство! – сказал один. – Где-то, блин, куролесит, с кавказцами завязался, а нам башку подставляй!

– Вы же знали, на что шли. Охрана есть охрана, – заметил Турецкий.

– Знали, да! Но у нас ведь и оружия нет. Только кулаки. А у них «калашниковы». Чуете разницу?

Ни охранники, ни менеджер ничего нового не добавили к тому, что рассказала Светлана. Нужно было ехать в больницу к Заметалину, только он мог внести ясность, рассказать, чего добивались кавказцы от фирмы и на какие деньги они претендовали.