Текст книги "Закон бумеранга"

Глава девятая
УМЕРШИЙ ДВАЖДЫ

1

Виталий Покровский рано остался без родителей и лишился бы московской квартиры, если бы там не была прописана тетка, тут же усыновившая племянника. Несмотря на вздорный нрав, женщина никогда, ни единым плохим словом не обмолвилась о его родителях.

Он ничего не знал об обстоятельствах их гибели. В памяти осталось только ощущение страшной беды и одиночества, когда его, ничего не объясняя, отправили из Германии в Москву. Подрастая, Виталий мечтал попасть в ГДР, там ведь могли сохраниться очевидцы и документы. Уже в третьем классе, поняв, что за два года без практики он начинает забывать язык, мальчик пришел в Центральный дом пионеров и записался в КИД – клуб интернациональной дружбы. Естественно, выбрал немецкую секцию. Вскоре он восстановил и даже расширил свой словарный запас. Мало того, у него возник широкий круг знакомых в Восточной Германии.

Но главные проблемы возникли при поступлении в институт. Он прекрасно понимал, что поступить в МГИМО или МГУ без хорошей поддержки ему не удастся. Кроме дипломатов и переводчиков дорога за рубеж была открыта морякам и авиаторам. Виталий попытался поступить в МАИ. Однако ему вернули документы, даже не допустив до экзаменов. Парень приложил все усилия, чтобы выяснить истинные причины отказа. Он докучал начальнику секретного отдела до тех пор, пока тот не сдался. И однажды «секретчик» привел его к своей двери и сказал:

– Жди. Я сейчас.

Выйдя через некоторое время, позвал:

– Ну, входи. Это куратор из органов госбезопасности. Правда, не знаю, стоит ли тебе все это знать.

За столом, покрытым красной тканью, сидел небольшой человек с усиками, как у Гитлера. Внимательно посмотрев на юношу, он вздохнул:

– Я вас прекрасно понимаю. Вы совершенно ни при чем. И выросли в других условиях, и, как говорится, сын за отца не отвечает. Мне вас искренне жаль, и принять я вас решил по одной причине – чтобы поберечь ваши нервы. Не пытайтесь поступить в военные училища, технические вузы, а также медицинские институты.

– Почему? – растерянно спросил Виталий.

– Это не нами установлено, – развел руками куратор. – Существуют в законодательстве нормы, оставшиеся со старых времен, когда страна была в тесном вражеском окружении. Сейчас новые реалии, Генеральный секретарь ЦК КПСС выступил с инициативой к Съезду народных депутатов об отмене ряда ограничений, установленных в двадцатых – тридцатых годах, но пока – закон есть закон.

– Но в чем конкретно моя вина? – возмутился было Виталий.

– Ваши родители погибли при странных, до конца не выясненных обстоятельствах. Они внезапно кончили жизнь самоубийством на территории чужого государства. Большего я сказать не могу. Просто не знаю.

– Куда же мне тогда? – растерялся Виталий.

– Есть сельскохозяйственная академия, есть музыкальные и цирковые училища, пединститут, наконец. А лучше, мой совет, идите в армию. Если попадете в Афганистан, то, получив государственную награду, откроете все пути и дороги в этой жизни.

2

В Афганистан Виталий не попал, не удалось, войска оттуда уже собирались выводить, однако его желание учли и служить направили на таджикско-афганскую границу.

Несмотря на грозное название, его участок был самым тихим. Перейти границу там было просто невозможно. Она тянулась по узкому ущелью, спуститься на дно которого можно было лишь с помощью альпинистского снаряжения.

Но зато через заставу шла дорога в глубь территории Таджикистана. Она не имела сколько-нибудь важного значения и вела к нескольким зачуханным кишлакам. Обычно через пост за день проходили с десяток ишаков, да изредка проезжали местные мотоциклисты, колхозная «Нива» или старый ГАЗ-69.

Однажды произошло чрезвычайное происшествие. У поста остановился грузовик, распространяющий запах брожения. Кузов его был доверху заполнен гниющими персиками. И документы были оформлены неверно. Водитель, везший быстропортящийся товар, доведенный до отчаяния различными пограничными проволочками и досмотрами, отъехал назад, а затем, развернувшись, разогнал грузовик и направил его прямо на пост. Он с ходу вышиб ворота погранотряда и, въехав на плац, высыпал вонючую сладкую жижу на бетонные плиты.

Впрочем, впоследствии выяснилось, что это была вовсе не хулиганская выходка горячего южного человека, а хорошо продуманная провокация местной наркомафии, решившей проверить действия пограничников в подобных ситуациях.

Стоявший на посту рядовой Покровский получил травму отлетевшими обломками ворот. Его тут же отнесли к фельдшеру, и тот констатировал перелом ключицы.

Вызвали вертолет. Ждали его несколько часов, пока не развеялся туман, сошедший с гор. Виталий корчился от боли. Вколотый из индивидуального пакета анаболик не помогал. Похоже, вместо него там была совсем другая жидкость. Фельдшер Зубков яростно матерился:

– Сволочи, наркоманы херовы, все пакеты разорили! Ну, ничего, я тебе сейчас болтанку намешаю. Это не наркотик, а так, дурь, но перетерпеть боль поможет.

Он поставил на плиту кружку с водой. Вывалив в нее целый пакет чая, принялся готовить смесь из нескольких компонентов. Добавил прямо в закипающую жидкость атропин, анальгин, димедрол… Процедил, остудил и, всадив пару кубиков внутривенно, остальное заставил выпить.

И боль отступила. Зато отказали руки и ноги. И в ушах начался звон. А потом начались такие удары, словно в голове взрывались петарды.

– У меня лопаются сосуды в мозгу! – запаниковал Виталий.

– Это всего лишь удары сердца, – объяснил фельдшер.

Едва он сказал, как Покровский и сам увидел свое сердце. Огромное, темно-красного цвета, оно ритмично сжималось и качало кровь по сосудам, и каждый всплеск сопровождался шумом прибоя.

– Розового слона видишь? – донесся гулкий голос откуда-то с небес.

Виталий огляделся и сразу его нашел. Животное порхало среди гигантских цветов и хоботом высасывало из них нектар…

Провалявшись в госпитале полгода, он был досрочно комиссован. Мало того, перед увольнением в запас Покровского наградили медалью «За боевые заслуги». Теперь он знал, что все дороги открыты, но поступать решил осторожно.

3

Виталий хорошо стрелял. Он подал документы в институт физкультуры и прошел вне конкурса.

Он выкладывался теперь на тренировках, поставив целью выйти на уровень международных соревнований, и скоро выполнил нормы мастера спорта.

Тетка умерла, и он остался совсем один. Впрочем, какое-то время он встречался со студенткой своего же института, очаровательной девушкой Юлией Ветлицкой, очень способной гимнасткой. Но ничего у них не получилось.

Юлия, такая же сирота, как он узнал, всячески отвергала его ухаживания. Приятельство – не больше. Иногда ему казалось, что она тоже, как и он, живет скрытой жаждой разобраться и кому-то отомстить. Но она не собиралась делится с ним своей тайной.

Девушка была безумно хороша. А когда она надевала короткую маечку, ее подтянутый, загорелый живот вызывал стоны зависти у женщин и потоки слюней у парней. Если же ее туалет дополняли не джинсы, а короткая юбочка, женщин бросало в истерику, а мужики просто столбенели. Она была безумно сексуальна. Обладая неженским чувством юмора, без конца смеялась, и дня не проходило без розыгрыша. Но только он видел, что это у нее всего лишь маска.

Виталий был невысок, узкоплеч и выглядел даже немного по-детски. Мелкие черты лица, большие глаза с густыми ресницами не прибавляли мужественности его облику. А ребята в институте физкультуры были в основном здоровые и накачанные. И он хотел не только выглядеть достойным своей красавицы, но и отвечать на их попытки унизить его в Юлькиных глазах. После пары стычек охота драться с ним отпала у многих. Виталий умел постоять за себя, и его обезьянья ловкость компенсировала отсутствие пудовых кулаков.

4

В институте появилась мода на наркотики. Спортсмены прекрасно осознавали, что это в конечном счете поставит крест на их карьере, но привыкание к перегрузкам, допингам и анаболикам формировало у них в общем-то наплевательское отношение к собственному организму.

Однажды приятели «достали» его. Они знали, где он служил, и полагали, что уж в наркоте-то для него тайн не было. Причем их интерес был «завернут» в такую форму, что, промолчи он, тут же расстался бы с каким ни есть авторитетом.

И тогда, собрав присутствующих, он пригласил их к себе на дачу. Там, вспомнив урок фельдшера Зубова, Виталий впервые сам приготовил «дурь». Как ни странно, у него получилось. Эффект, казалось, превзошел даже тот, что ему самому пришлось испытать на границе.

После этого к Виталию стали относиться гораздо серьезнее. Несколько раз подваливали любопытствующие типы и даже определенно дельцы с заманчивыми предложениями. Но он делал удивленный вид и упорно не понимал, чего от него хотят.

Авторитет его от этого не падал, и Виталия по праву считали серьезным человеком, с которым лучше не связываться.

Бывала на той даче и Юлия. На майские праздники, когда делать было абсолютно нечего.

Маленькая развалюшка, доставшаяся от тетки в наследство, находилась в черте города Зарайска по красивому адресу: Кремлевский спуск, дом пять. Вид с чердака открывался на крутой берег Осетра. А за спиной возвышались древние кремлевские стены.

Они ничего не делали, просто гуляли по берегу речки. Юлия, глядя на открывавшуюся красоту, допытывалась:

– А почему у города такое странное название? Словно он где-то за раем?

– Знаешь, – рассказал ей Виталий, – существует много легенд. По одной из них с этой стены бросилась красавица княгиня, чтобы не достаться хану, когда осаждавшие татары пробили крепостную стену. Она разбилась. А вернувшийся с подкреплением князь нашел здесь лишь пепелище. Он отправился со своим отрядом по следу хана и бил его орду по частям до тех пор, пока не погиб, сразившись с самим ханом. Но успел нанести тому смертельную рану.

Почему-то Юлии в этот момент показалось, что тот герой и был теперь Виталию примером для подражания…

5

Незадолго до выпуска Виталий Покровский был зачислен в сборную на соревнования, которые должны состояться в Берлине. Он почувствовал, что наконец-то сможет найти ответы хотя бы на некоторые свои вопросы. Он ведь помнил, где служил его отец, даже дом, в котором произошла трагедия, видел как наяву. Значит, появилась возможность отыскать свидетелей. Но надежды оказались тщетными: в самый последний момент Покровского не пустили за границу.

Получая отказ, Виталий спросил у комитетчика:

– Вы-то хоть знаете причину?

– А ты не знаешь? – удивился куратор соревнований от первого отдела.

– Нет.

– На запросе написано, – разъяснил комитетчик, – что твои родители работали на западногерманскую разведку. И покончили с собой при угрозе разоблачения.

Покровский едва сдержался, чтобы не убить того на месте. И внезапно понял, что отныне он – изгой.

Он бросил институт и устроился преподавателем физкультуры в школе. Все преподавание сводилось к выдаче ученикам в начале урока мячика и запирании зала после занятий. Его не гнали из школы только потому, что на мизерную зарплату никто не соглашался. Виталию хватало на самое необходимое, а безделье его вполне устраивало. Даже несмотря на то что перед людьми начали открываться необозримые «рыночные» перспективы. И поехать в ту же Германию стало не сложнее, чем в допотопный Зарайск…

6

Однажды у пивного ларька Виталий разговорился со случайным собутыльником.

– Знаешь, кто я? – спросил тот.

– Ну?

– Я – пьяница!

– Вижу, – ответил Виталий.

– А чем отличается пьяница от алкоголика?

– Алкоголик – это безнадежный больной. А пьяница всегда может бросить пить, только у него для этого нет причины! – произнес Виталий. – Правильно?

– Ну, может, и да, – кивнул собеседник. – Вот, скажем, взять меня! Кто я был? Обыкновенный алкаш. В жизни ничего не видел, хлебануть бурды и забыться. И представляешь, меня находят какие-то немцы и говорят, что папаша мой, козел, бросивший семью, даже не разведясь, был еще и иудой. Короче, он являлся официально завербованным их агентом и погиб при исполнении своих шпионских обязанностей. А посему мне полагается пожизненная пенсия. За него, иуду. Каково?

– Ни фига себе! – присвистнул Покровский.

– Прикинь, я теперь хорошо питаюсь. Пью исключительно кристалловскую водку, моюсь и даже чищу зубы. А недавно снова бабу захотелось!

Виталий задумался и словно стряхнул пелену с глаз. Он вспомнил, что хотел только одного: разобраться, где – правда, а где – ложь. А судить родителей – это не по его части. Многое изменилось, и теперь стало известно, что кроме красной и белой правд было множество других, которые тоже имели право на существование…

Виталий задумчиво поставил недопитую кружку на деревянный ящик, застеленный газетой. Встал с поваленного несколько лет назад грозой дерева и пошел. Он бродил, машинально перескакивая через лужи на асфальте. Щурясь, подолгу смотрел на яркое, бушующее солнце. И все пытался что-то вспомнить, осознать, додумать какую-то важную мысль. Но в голове с трудом мелькали лишь невнятные проблески, словно тени забытых предков. Не за что было уцепиться. Слишком долго его мозг отдыхал, работая исключительно ради удовлетворения животных потребностей.

Виталий сделал последний шаг и остановился. Перед ним стоял импровизированный стол из ящика для бутылочной тары, накрытый старым выпуском газеты «Красная звезда», засыпанный рыбьей шелухой. Смутная догадка поразила молодого человека. Он поднял голову и огляделся. Это было то самое место, с которого он ушел. Но пришел он с обратной стороны. Виталий вдруг понял, что он сделал полный круг по Бульварному кольцу и вновь углубился в знакомые трущобы. Да, у этого города есть кольцо! Да не одно!

Лавиной нахлынули воспоминания. Пелена с глаз спала, и Покровский удивленно огляделся и осознал, что ему вдруг захотелось жить, захотелось ощущений и впечатлений. Он страшно соскучился по любой информации. Покровский смахнул с газеты остатки пиршества и принялся жадно читать. Изучив содержание одной стороны, перевернул на обратную.

На первой полосе сообщалось: «Парк культуры и отдыха имени Горького достойно подготовился к ежегодной встрече ветеранов Великой Отечественной. Для удобства заготовлены таблички с номерами дивизий, развернуты полевые кухни, установлены дополнительные сидячие места. В парке будет звучать музыка военных лет и дежурить шесть автомобилей с бригадами „скорой помощи“…»

7

Он осознал, что не надо ехать ни в какую Германию. Достаточно было пойти в парк и попытаться найти сослуживцев отца.

Испугавшись, что может опоздать, Виталий бросился к первому попавшемуся человеку и задал вопрос:

– Сегодня какое число?

– Восьмое, – пожал плечами прохожий.

– А месяц? – прокричал Виталий, с ужасом осознав, что запутался даже во времени. – Месяц?

– Май! – усмехнулся, удаляясь, мужчина.

Виталий поехал домой. И остаток дня посвятил тому, чтобы привести себя в человеческий вид. Принял душ, побрился, подобрал из своего скудного гардероба самую приличную одежду и устроил небольшую стирку.

Спать Виталий лег пораньше, чтобы не проспать, но от перевозбуждения не смог сомкнуть глаз. Лишь когда стало светать, он уснул.

Проснувшись от яркого солнечного света, молодой человек бросился к окну. Он увидел улицу, празднично украшенную алыми полотнищами и цветами. Покровский оделся и помчался в парк Горького.

Он не знал ни номера дивизии, где служил отец, ни номера той, в рядах которой тот брал Берлин в сорок пятом. Виталий метался от одной таблички к другой, задавая всем один и тот же вопрос. Но люди только беспомощно разводили руками.

Внезапно его окликнули:

– Покровский! Иван!

Виталий застыл. Приблизившийся бодрый старичок похлопал его по плечу и произнес:

– Извини, сынок, обознался, но нам сегодня можно. А похож-то как!

– Постойте! – схватил его за руку Виталий. – Расскажите, откуда вам известен Иван Покровский?

– Мы с ним пол-Европы прошагали, – грустно усмехнулся ветеран. – Меня в землянке засыпало. Так он своей каской откопал. Спас, значит… А затем, через два десятка лет, слышал я, похоронили Ваню…

– Простите, – произнес молодой человек, – меня зовут Виталий Иванович Покровский.

Ветеран некоторое время на него внимательно смотрел, а затем, взяв крепкой жилистой рукой, поволок к небольшой веселой компании пожилых людей, распевавших «Катюшу» под звуки гармошки.

– Пойдем, Виталий Иванович! – совсем другим тоном произнес сослуживец отца. – Эх, какой был человек твой батя! В бою ни одна пуля не брала, а когда спал, его подло убили…

И Виталий вспомнил, что он всегда слышал крики и выстрелы. Он лежал в кроватке, закрыв руками голову, и боялся. Но все понимал и все слышал. Просто потом он не подпускал память к этому ужасному моменту. Со временем все забылось, и отголоски той ночи он стал считать остатками детских ночных страхов.

– Смотрите, кого я к вам привел! – радостно сообщил старичок, держа Виталия за плечи. – Не узнаете? Сын Покровского!

Виталия немедленно обступили пожилые люди с целыми иконостасами наград. Они начали наперебой рассказывать, как воевали с его отцом, просто делились воспоминаниями, совершенно его не касающимися. Молча поминали павших в войну и ушедших недавно. Виталий не смог в тот день выяснить все подробности гибели своих родителей, но он услышал главное. Ему нечего было стыдиться. Его отца любили офицеры и солдаты, уважали и помнили. Однако, когда он пытался спросить о судьбе родителей, почему-то старались от разговора уйти. Виталий записал несколько адресов и телефонов бывших сослуживцев генерала и решил наведаться к каждому отдельно.

8

Покровский приехал в Мытищи. Сев там на привокзальной площади в маршрутное такси с надписью «Леонидовка», уже минут через пятнадцать вышел на конечной остановке и спросил, в какой стороне находится хлебозавод.

На лавочке в скверике у выкрашенного желтой краской двухэтажного дома сидел знакомый ветеран. Виталий приблизился.

– Здравствуйте!

– Чем могу быть вам полезен? – спросил, кивнув в ответ на приветствие, старичок.

– Вы меня помните? – засомневавшись, спросил Виталий.

– Нет, – внимательно разглядывая собеседника, ответил пенсионер. – Не припоминаю.

– А ведь недавно вы меня узнали! – разгоряченно попытался напомнить Виталий. – Я сын Ивана Покровского. Генерала.

– Нет, не помню, – ответил старик, приподнимаясь со скамейки и давая понять, что разговор окончен.

– Останьтесь! – попросил Виталий, придерживая ветерана за плечо и усаживая обратно. – Мне нужно знать все. И я не отпущу вас, пока не узнаю, как он погиб. Мне не важно, хорошие слова вы скажете или плохие. Я готов принять любые!

– Да не в этом дело, – сдался сослуживец. – Разве о нем кто плохое слово мог сказать? Просто вам не понять, что значит скрип тормозов посреди ночи!

– Так чего же вы сейчас-то боитесь? – вскричал Покровский. – Кончилось КГБ! Вы давали расписку? Что вам, не раз смотревшему в глаза смерти, могут сделать? Вы и так стоите на ее пороге и до сих пор дрожите? Это как же надо было запугать, чтобы столько лет жить в страхе?

– Да вы неправильно меня поняли, – поправился пожилой человек. – Единственное, что меня мучило по-настоящему последние годы, это мое малодушие. Ведь он мне жизнь спас, а я не смог его чистого имени спасти, потому что испугался… Так вот, из штаба дивизии, которой командовал ваш отец, началась утечка секретной информации. Я тогда был начальником узла связи. Особистом дивизии был капитан Воронцов. Очень неприятная личность. Маленький, кривоногий, с вечно слезящимися глазами. Покровский его откровенно презирал, и он, мало того, что ненавидел твоего отца, был тайно влюблен в твою мать.

– А она? – напряженно спросил Виталий.

– А что она? Галина была просто красавица. В нее было влюблено полгородка. Но в наше время умели уважать чужие чувства и не выпячивать свои. Мне с Воронцовым приходилось контактировать очень часто. Сначала он из меня душу вывернул, пока не убедился, что я не работаю на иностранные разведки. Затем из Москвы приехал специально по этому вопросу представитель КГБ майор Копчик. Вот они-то вдвоем и устроили тогда настоящую бойню. Ты был заперт в комнате и ничего не слышал…

– А можно поподробней? – попросил Виталий.

– Я сам не видел, но боец из моего подразделения был уже потом задействован. Он мне и рассказал. Вся спальня была залита кровью. Отца они убили спящим. Видно, боялись глядеть в глаза боевому генералу. А мать убивали потом. Она могла бы спрятаться в твоей комнате. Там был засов и крепкая дверь. Но этим она лишь на какое-то время оттянула бы свою смерть, да и тебя сгубила… Дело обставили как убийство на почве ревности и последующее самоубийство. Мол, Иван ревновал Галину… А когда работала комиссия из Москвы под начальством того же Копчика, я не смог встать и рассказать всю правду… К тому же он заменил у нас того Воронцова. Боялись его…

– Так, а что с утечкой информации? – спросил Виталий.

– Да паршиво пришлось нашим бравым чекистам, когда сбежал в ФРГ полковник Савельев. Он был заместителем генерала Покровского по службе тыла. Тогда и стало ясно, кто был истинным предателем. Но, вероятно, Копчик имел наверху, в Москве, сильных покровителей. Или, что скорей всего, давшие добро на операцию сами могли запросто потерять головы. Воронцова перевели куда-то в другое место, а Копчик еще два года был у нас вместо него. Мужик, что называется, от сохи, пил по-черному и в одиночку. А как напьется, схватит лопату с пожарного щита и давай землю копать, картошку сажать. Утром солдаты все заравнивали. Но по всему городку и округе все лето цвел картофель… Спасибо вам, молодой человек.

– За что? – пожал плечами Покровский. – Это вам спасибо огромное.

– Я благодарю за то, что вы сняли камень с моей души. Теперь я знаю, вы добьетесь реабилитации отца. Только об одном заклинаю, не мстите. Месть разрушает. Поверьте, они все равно получат по заслугам, и их души будут гореть в аду…

Виталий поначалу засомневался. Слишком надуманным показался ему заговор особистов против боевого генерала. Пожилым людям свойственно преувеличивать мелочи и не обращать внимания на важные вещи. Его собеседник мог запросто уверовать в легенду, миф, слух. Поэтому, найдя в записной книжке адреса еще трех сослуживцев отца, он обошел их. Двое полностью подтвердили историю гибели родителей. Но еще большую уверенность вселили испуганные глаза третьего свидетеля. Несмотря на возраст, он все еще боялся разговаривать на эту тему.