Текст книги "Вспомнить себя"

– А помимо этого, – уже как бы от себя добавила Мила, – я, кажется, придумала способ ускорить это их свидание. Но – не будем торопиться. Надо начать с малого...

Алиса, стоя в своей небольшой комнатке перед полутораметровым круглым зеркалом, примеряла еще и еще раз новое платье. Зеркало было неплохим, ни у кого в округе такого не было, но Алису оно уже не устраивало. Да что такое! Как в него смотреть, если, чтоб целиком, с головы до ног, до туфелек, всю себя увидеть, надо вон на кровать забираться с ногами?! Нет, она уже твердо заявила Славику, что такое зеркало ее не устраивает категорически. И он смеялся, ласково и сильно обнимая ее, свою Лисичку, так что у девушки все внутри будто переворачивалось и тянулось к нему, к единственному, обещал ей и зеркало в спальне самое большое поставить, и еще на потолок, и на стены прикрепить, чтоб видеть со всех сторон, как они любовью занимаются. Это здорово, он рассматривал фотографии из знаменитых спален Европы и Америки, где все, ну буквально каждая мелочь готова помогать любви. И там были везде зеркала. У всех великих артисток. И у Марлен Дитрих, и у Софи Лорен, и конечно же у Мерилин! А как же?!

Смотрела в зеркало Алиса и очень себе нравилась. Очень! И если бы на свете не было уже Мерилин Монро, то ею обязательно стала бы она, Алиса! А не Олеська эта провинциальная...

От светлых, прекрасных мечтаний ее оторвал противный голос соседки тети Вали, звавшей ее.

– Алесенька! – слышалось Алисе нечто среднее между любимым и противным именами. Но уже одно то, что тетя Валя наконец отказалась от своего «Олеська», ее готово было примирить с соседкой.

Алиса выглянула из окна, прикрывая ладонями узенькие золотистые бретельки шикарного, с ее точки зрения, платья, демонстрировать которое Славик наверняка бы сейчас еще, до его приезда, ей не разрешил бы. Он так ведь и сказал, уезжая: «Не форси перед соседями и не сори деньгами, хоть я и знаю, что тебе это будет трудно. Но потерпи до моего возвращения. Нельзя, чтобы у них возникло хоть какое-то подозрение. А если не сможешь удержаться и купишь что-нибудь яркое и заметное, попридержи тоже до моего возвращения. Пусть думают, что это я тебе привез...» Какой он все-таки хороший!

– Я здесь, теть Валь! Чего тебе?

– А Нюрочка дома ли?

– Не, теть Валь, мама сегодня поздно придет. Она в магазине задерживается. А чего передать?

– Да я, дочка, посоветоваться хотела... А может, с тобой-то лучше будет? Ты ж у нас девочка умненькая...

Даже такая похвала польстила.

– А о чем, теть Валь?

– Да видишь, какая незадачка-то вышла? Мы нынче отправили в Москву Ирочку, ну, кто она мне? Жена племяша моего с мальчиком, но только не ее, а Антона, который тут проездом... Совсем запуталась, старая! – Валентина Денисовна огорченно замахала руками. – Короче, милая, улететь-то они улетели, проводили их, багаж отправили, я им там насыпала яблочков, черешенки, жерделы своей... А ты чего не заходишь-то? Зашла б, собрала, покушала в охотку, она, абрикосина-то, уж больно сладка в этом году уродилась... Ох, милая, совсем запуталась! – Валентина Денисовна засмеялась. – Так о чем я? Ну, конечно, как проводили, стало быть, Сережа-то мой, Сергей Иванович, и говорит, ты не забудь позвонить в Москву, подруге-то, Кате, значит, чтоб встретила. Или, говорит, эту... эсэмэску какую-то пошли. Ну, мужик он, сказал да и ушел. А остальные гости – кто где, работают, а когда явятся, кто ж знает? А я, дура старая, забыла... да только сейчас и вспомнила! Ох, беда!

– Так небось уже давно прилетели? – засмеялась Алиса.

– Не-е, рейс-то у них вечером, а наши только багаж сдали, дожидаться не могли, дела, понимаешь... А я-то сейчас вспомнила, посмотрела, а у меня не работает трубка-то. И заряжалки нет, потерялась где-то... Алисенька, ты не поможешь? У тебя есть трубка? Всего два слова и передать. Вот, – она достала скомканную бумажку. – Тут и номер нужный, мобильный ихний, и слова, чтоб встретили, а то ведь и не дотащат, а?

И она так просительно поглядела на Алису, что у той поневоле сердце дрогнуло. Хоть и недолюбливала девушка соседку, а тут уж как-то больно трогательно просит она. И назвала сейчас правильно. Что ж, надо помочь.

– Давай, теть Валь, заходи, я сейчас выйду.

Алиса быстренько спрятала платье в шкаф, а на себя надела простенький сарафанчик. Вышла на веранду, куда уже поднялась соседка, и взяла из ее руки текст. Пробежала глазами.

– Что, и все? – спросила удивленно.

На бумажке были записаны одиннадцать цифр и слова: «Ира с Васей вылетели в 19-40, обязательно встреть. Валя».

– Давай, сейчас сделаем, – весело сказала Алиса, довольная тем, что вот и гордая соседка к ней на поклон явилась. – Отправим мы твою эсэмэску!

Она быстро и ловко настучала текст и подождала, пока не раздался ответный сигнал, говорящий о том, что текст абонентом принят.

– Вот и все, – сказала довольная Алиса.

– Ой, спасибо, не знаю, как тебя и благодарить девонька! Ах, какая ты все-таки у нас красавица! Чудо! Ну, спасибо, Нюрочке мою благодарность тоже передай. Да я ей и сама при случае...

И Валентина Денисовна, сделав свое «черное дело» – не для себя, для девушки, конечно, – удалилась.

Когда вернулась домой, увидела, что гости собираются расходиться. Саша определенно куда-то намылился. Собственно, куда конкретно, тетка могла догадаться. Но после сегодняшнего она уже не так строго относилась к племяннику. Хотя и Ирину не судила, и никого из них.

Антон, этот собрался провожать Милу – хорошая девушка, да уж больно молоденькая для такого «артиста». Так она про себя уже окрестила Плетнева, особенно после рассказа, как он голову-то отрезал бандиту, это ж придумать только! Ну, едут, и пусть их... Тем более Сашка им опять свою машину дал, значит, и сам отлучится ненадолго...

Один день, а сколько забот!

...Мила попросила Антона подвезти ее к «Снасти». Снова остаться с ним на третью уже ночь девушка не хотела. Да и не могла, не желала огорчать родителей, у которых дочка только вот появилась, да тут же и исчезла, по два дня дома не ночует. Непорядок. Хотя они и знали, что Мила помогает следствию распутать уголовное дело по поводу диверсии на электростанции, про то весь город уже знал – что диверсия! Ну и поселок Цемдолина тем более.

А потом Мила хотела бы еще разок переговорить с Числительным. У нее возникли некоторые мысли по поводу того, как перекрыть Алисе вообще все каналы выхода в сеть. Это, по правде говоря, Макс ей подсказал, но идея была все-таки ее. И сейчас, пока ехали в машине и вели неспешный разговор, идея оформилась окончательно. И все дальнейшее зависело от того, поверит ли ей Числительное и согласится ли помочь.

– А я не совсем понял суть операции, – сказал Антон. – Ну, отправили с ее номера эсэмэску, а дальше что?

– Мы отправили ее на номер Макса, понимаешь?

– Это понимаю. Я, честно говоря, технически не понимаю, каким образом Макс заблокирует ее «мобильник»?

– В общих чертах. Через JPS. Система глобального позиционирования, не путай с GPRS.

– Что такое JPS я знаю. Сам пользуюсь...

– Ну вот, теперь он будет отслеживать ее мобильный телефон. Везде, в любой точке. И станет подавлять все исходящие и все входящие. Сколько надо – сутки, двое, пока нам надо.

– А если она переставит сим-карту в другой аппарат? Она же скоро поймет, что у нее что-то не так!

– Это она-то? – пренебрежительным тоном высказала свое удивление Мила. – У нее же «понималки» не хватит. Будет там надпись: «ошибка сим-карты». Если же сообразит, в чем дело, и попытается заменить сим-карту, сегодня уже поздно, все офисы закрыты. А завтра – посмотрим еще... – Мила помолчала и вдруг сказала с неожиданным злорадством, или это показалось Антону: – На завтра ей может не хватить уже не ума, а времени...

Они проезжали мимо фотомагазина, в котором, несмотря на еще совсем не поздний час, было темно, а на дверях висел увесистый амбарный замок.

– Сам видишь, они закрыты еще и по «техническим причинам». Я уже обращала внимание. Работающий долго искать придется... Свет еще не во всех магазинах дали. А времени вон уже сколько прошло. Прямо глобальная катастрофа... – И, снова помолчав, добавила: – А у Числительного ты мне не мешай. Ничего не говори, лучше вообще отойди в сторонку. Кофейку попей, пока я договорюсь. Надеюсь, что договорюсь...

В отличие от многих других магазинов, работающих в эти дни только в дневное время – несмотря на то что свет в городе уже был, хотя, видимо, еще не везде, – «Снасть», кажется, «пахала» круглосуточно. Ну да, у них же свой собственный движок в запасе.

Толпа колыхалась перед входом, как обычно. Все желали попасть в интернет-кафе. Милу и Плетнева некоторые уже приветствовали как старых знакомых. Даже просили провести с собой. Но Антон был хмур, а Мила словно пребывала все еще в раздражении. Или вид такой делала, чтоб не общаться ни с кем. И было похоже, что они с Антоном поссорились, а приехали-то сюда – зачем? Мириться? А кто их знает, этих ненормальных...

Следуя просьбе Милы, хотя он и не видел в этом особого смысла, Антон молча поздоровался с Числительным за руку и отправился в бар, предложив ему после разговора разделить компанию в баре. Тот кивнул. Антон прикинул: это потому, наверное, что Мила здесь. Он за те считаные разы, что бывал здесь, не видел, чтобы «сисадмин-ака» с кем-нибудь разделял компанию. А с ним вот уже, считай, второй раз. Уважают здесь Милу. Но что-то она сегодня не в себе...

Очевидно, при всей его отличной хватке и уме, оперативной сообразительности Плетнев все-таки не обладал некоторыми качествами, присущими Турецкому. Но тут уж ничего не поделаешь, не свойственны были Антону в его «трудовой биографии» такие моменты, когда на первое место выдвигались психологические нюансы. Вот бы «собачков давить», это куда ни шло... Фраза застряла в голове и никак не хотела исчезнуть. Словно укор какой...

Заказав себе двойной кофе, Антон уселся так, чтобы краем глаза видеть Милу и Числительного. Но не пялиться на них. А разговор, как показалось, у них был не самый приятный.

«Сисадмин», похоже, не сильно верил Миле, сомневался в чем-то.

– Ну и что она тебе ответила? – громче, чем нужно бы, спросил тот.

– Цитировать как-то не хочется! – сердито ответила Мила, и они заговорили тише. – А мотоцикл я ей за просто так не спущу, подавится еще...

«Ага, понятно, о чем речь. Это Алиса тогда, еще в первый вечер, проколола, точнее, прорезала, – сама или кто-то за нее, – колеса у мотоцикла Милы»... Антон похвастался, что снова надует их, как футбольный мяч, но пришлось воспользоваться-таки насосом кого-то из приятелей Милы. Размонтировать колеса, заклеить и накачать заново. И эта хамская записка на бензобаке. «Докторша Си желает тебе приятного вечера» – так, кажется. «Докторша», ишь, ты! Да, у Милы есть все основания не любить эту «серебристую рыбку», мягко говоря...

– А ведь на нее похоже, – сказал Числительное, медленно приближаясь к стойке, за которой сидел Антон.

Это надо было понимать так, что халява – она и на том свете халява... Плетнев улыбнулся и заказал бармену две рюмки коньяка – за себя, да еще ночью, он не беспокоился, – а также двойной кофе для «самого главного сисадмина». Мила сама скажет, чего захочет. Тут обслуга скорая на ногу...

– У нее, как только она начала встречаться с Доктором, похоже, совсем башню снесло. Ума, ты права, не набралась, зато наглости! Но больше всего про тебя всякие гадости рассказывать любит. Не понимаю почему. Может, забанить ее?

– Что, вообще пускать не будешь?

– А что, у меня фейс-контроль. А хамить хорошим программерам у меня в заведении нельзя.

– Ты понимаешь, Число, если ее просто не пустить, она не поймет за что. Но если она уже за машину сядет, а ты к ней минут через десять подойдешь и скажешь: освободи помещение, – это будет то самое, что требуется. И дня три вообще не пускай. Как наказание. А за что? После объяснишь. За хамство – трое суток раньше были даже по закону положены. Это не только она, это все поймут. И учтут, понимаешь?

– Ну, ты хитра, Спай...

«Спай?! – совсем ведь забыл Антон ник Милы. – Спай, значит... И Спайдер... Вон оно что... Долго же до тебя доходит, Антоша, друг любезный...» – сказал сам себе Плетнев. И подумал, что Сашка, кажется, это уже давно просек, а он... вопросы у себя спрашивает... Чудило...

– Ох, Шпионка, – ухмыльнулся Число, – что-то ты задумала, определенно. Ну, молчи, молчи, я ведь не любопытный, ты знаешь, но за своих, как говорится, пасть порву...

– Я поэтому и обращаюсь к тебе... А у меня, чтоб ты не мучился, просто маленькая мстя, сечешь? Ты только посмотри, за какую машину она сядет.

– И фильтры отключить? – улыбнулся «сисадмин».

– Разумеется, – подмигнула ему Мила.

– Ох, Шпионка, только ради тебя... Ну, договорились. Действуем... А где? – он вопросительно взглянул на Антона, и тот широким жестом указал на приближающегося бармена с подносом.

– А вот!.. Мила, а ты что хочешь? Коньячок? Вино? Кофе-какаву? Чай зеленый?

– А пожалуй, чайку, – улыбнулась она. – Хочу, чтоб голова была чистой.

И Плетнев сделал жест в сторону бармена, который услышал заказ...

Александр неторопливо поднимался по горбатой улочке. Сегодня тетка, кажется, в первый раз отнеслась к поступку племянника если не с одобрением, – как же, дождешься от нее! – то хотя бы с пониманием.

– К доктору? – спросила она, словно бы между делом.

– Ага, – ответил он так же небрежно. – Посоветоваться надо. Насчет дальнейшего лечения.

– Пожалел бы женщину, – с укором сказала тетка и, увидев искреннее изумление на его лице, добавила: – Рабочий-то день давно кончился, а ты не хочешь дать трудовому человеку отдохнуть! Истинно прохиндей, одно слово!

– Так я ж... – даже растерялся Александр. – Я ж как раз и хочу это... пожалеть. Неужели не понимаешь? Ой, тетка, стареешь, что ли? А еще замуж собралась! Сереж, – повернулся он к будущему супругу, – хоть бы ты, что ли, напомнил невесте, чем нормальные люди после трудового дня занимаются! Ведь вот так при посторонних ляпнет, ты ж потом стыда не оберешься!

Сергей Иванович захохотал, засмеялась и тетка.

– Ты ж знаешь, дурачок, – ласково сказала она племяннику, – что я об тебе же в первую очередь и думаю... Эх, молодежь! А ты чего лыбишься? – накинулась она на Сергея. – Все бы им хихиканьки... А еще мужики!.. Я к чему говорю-то... Эти твои сотрудники, они как, снова тут ночевать, что ли, останутся?

– Нет, с чего ты взяла? Мила домой собиралась, у нас еще завтра работа предстоит. А Антон, он же должен в гостиницу свою поехать. Зачем номер-то снимал? Ну а как уж они между собой решат, я не знаю. Да и не интересовался. А что, надоели уже?

– Дак нет, – как-то странно ответила тетка. – Просто я подумала, что было бы неплохо, наверное, с доктором-то мне проконсультироваться. Про лекарства уточнить, от вас разве дождешься? Да и поужинать бы одинокой женщине...

– Знаешь, тетка, я теперь понимаю, почему любил тебя всю прошлую жизнь...

– Так она ж еще не кончилась! Ты что несешь, охальник?

– Ты не поняла... Или я не так выразился, – засмеялся Александр. – Не прошлую, конечно, а пройденную до сегодняшнего дня. Потому что начиная с этого момента я тебя еще и глубоко уважаю как самую умную и понимающую на свете женщину.

– Ну вот, удостоилась, стало быть! – передразнила она Сергея. – А раз понял, так позвони да поезжай. Я что, сама в девках не бегала? А ты не смотри, не смотри! – строго прикрикнула она на жениха. – Ишь, моду взяли, смотреть с укоризной! Давай, Сашка, действуй, а мы тут приготовим чего-нибудь да посидим ладком.

– Ох хитра! Консультация ей нужна! Что ж, я думаю, доктор не откажет. А вот Антону я позвоню, что машина мне сегодня больше не понадобится, так надо понимать?

– Вот! А говорит, что я хитра! А сам-то, как та лиса! Дай только лапку положить, а там уж и весь в сани забрался... Да конечно, куда по ночам-то бродить, когда вон места сколько угодно, а, Сереж?

– Правильно. Чего от добра добра искать. Только ты уж, Сашок, того, не подведи мужской род!

– Ах, ты! А вот я тебя! – тетка замахнулась на жениха. – Рода он мужского!..

Так и ушел Турецкий, слыша за спиной веселый смех...

Он позвонил Антону, и тот его понял, сказал, что задержится, наверное, надолго, да и в гостинице нужно порядок навести, так что ждать его не надо. А Лину Александр попросил захватить с собой все, что ей понадобится завтра на работе, поймать такси и ехать ему навстречу. Лина сперва не поняла сути предложения, но потом до нее дошло, и она удивилась, с чего бы это, мол? И Турецкий просто объяснил ей, что разговоры могут затянуться, тетка вроде тоже посоветоваться хотела, а потом уже поздно, куда торопиться?

Поняла. Помолчала и спросила:

– А Валентина Денисовна?

– Так она ж и предложила. Тем более что никого чужих, все свои, а нападение не предвидится, хотя... Но это уж как камень ляжет.

– Ну, встречай, – задумчиво сказала Лина.

Они встретились. В полутьме салона ее глаза поблескивали странно. Заманчиво. Но Турецкий старательно сдерживал себя и говорил только о делах.

– Я сегодня выступление нашего мэра по городскому телевидению слышала. Он с этаким пафосом, – Лина улыбнулась, – говорил, что авария никому даром не пройдет. Словно угрожал неизвестным лицам.

– С чего бы это? – деланно удивился Турецкий.

– А вот не знаю... А еще сказал, что у нас сейчас работает московская бригада следователей, на счету которой сотни сложнейших раскрытых дел, а наше дело для них, мол, как семечки. Самоуверенно так заявил. Впрочем, я и не удивилась. Я же знаю, что работают, – она прижалась к Александру.

– Особенно сейчас, – усмехнулся Турецкий. И, помолчав, добавил: – А я тебе не говорил, что он нам здорово помог, нет?

– Это как? – она слегка отстранилась.

– Самым натуральным образом. По сути, назвал имя главного виновника. Ни больше ни меньше. Вот так, дорогая. Поэтому у него есть все основания. Не испугался.

– Вон как... Я начинаю его всерьез уважать... А у него были причины?

– Для испуга? А как же. Я ж рассказывал тебе сегодня.

– Да ну тебя!.. – и Лина засмеялась, решив, что все это Сашины розыгрыши, приколы.

Пока доктор и пациентка, удалившись в дом, занимались своими лечебными делами, Александр вместе с Сергеем нажарили на летней кухне мяса и залили его остатками кетчупа. А потом отправились не под яблоню, а на веранду, где поставили стол на четверых – свои же, и принялись ужинать.

Саша с помощью Сергея, который добавлял смешные подробности, рассказал, уже не второпях, о происшествии прошлой ночью, как-никак оба участники, и за столом снова стоял сплошной хохот. Только что не сквозь слезы. Хотя даже драматические моменты они ловко обыгрывали, особенно когда Хонин прыгнул с ножом на спину Сереже, но получил стволами под дых и потом долго икал, не понимая, что произошло.

Может, и смешно, но за всеми этими шутками Лина увидела наконец действительную картину происшедшего, и ей стало страшно. Ведь убивать же пришли! А эти смеются... Ничего мужики не боятся, неужели еще остались настоящие?..

Где-то уже к одиннадцати, когда тетка стала чаще моргать, Сергей велел ей отправляться спать, и она послушно удалилась в дом. А Сергей сказал:

– Мы вот посоветовались с супругой моей будущей и решили, что вам, ребятки, – передразнил он, повторив любимое слово Турецкого, – наиболее целесообразно будет устроиться вот здесь, на веранде. И тихо, и воздух свежий, и Сашок спит чутко, я по прошлой ночи понял. И вообще, интуиция, стало быть, у него, имеется, а это штука не частая. Поэтому иди, забирай матрасы, белье, одеяла, да и на покой. Все сказал. Спокойной, стало быть... тьфу! – Спите спокойно...

Лина смотрела на Александра влюбленными глазами.

– И как это тебе удалось?

– Что именно?

– А вот это все, – она обвела глазами вокруг себя.

– Сам не знаю. Наверное, и тетка поняла, что в жизни не все так просто получается. Есть нюансы. Надо что-то пережить, передумать... Она ж ведь, я знаю, тоже всю жизнь в дядю Леву была влюблена, хотя тот был чуть ли не вдвое старше ее, совсем еще девчонки. А теперь вот Сережа... Но я, прежде чем... так сказать, нам с тобой познакомиться поближе, хотел бы еще одно маленькое дельце провернуть.

– Интересно? – удивилась Лина, которая уже разделась и лежала, закутавшись в одеяло.

– Мне сегодня пришла эта мысль в голову. Чего я все на себя тяну? Есть же помощники! Пусть тоже потрудятся. За доброе слово, а не за деньги. Вот я сейчас сделаю один звоночек в Москву, и ты все сразу поймешь.

Лина посмотрела на него с некоторой опаской, но и с нетерпением.

Турецкий отыскал в меню номер Макса и сделал вызов.

– Здорово, старина. Ты уж увидел, что это я. Послушай, бродяга, то, чем вы с Милой занимаетесь, это государево дело. За это, надеюсь, Меркулов отстегнет вам на пропитание. В смысле – на кофе с чипсами. А вот то, о чем я хочу тебя попросить, смогут однажды оценить только два-три благодарных человека. Но хороших. И на большее можешь не рассчитывать. Как тебе условия?

Ночь была. Тихо. Даже суда в порту не ревели, отдыхали. И Лина прекрасно слышала этот диалог.

– Ну, чо... – прошамкал Макс, чем-то похрустывая. – Я так понимаю, это тебе лично, ага?

– Логично, Штирлиц. А задачка проста, как... как что? – спросил у Лины, – и сам же ответил: – Как жареный сухарик с запахом бекона.

Макс загоготал, что уже само по себе было явлением необычным, во всяком случае для него, великого молчальника.

– Борисыч, неужто там у вас моей закуской пахнет?

– У меня слух острый, бродяга. Так слушай. У меня есть телефонный номер. Запиши на всякий случай: два, тридцать два, семь, шесть, пять, четыре. Чей он и откуда – загадка. В каком городе и кто конкретно номером владеет – тоже загадка. Для всех, без исключения. Но не для тебя. Я правильно мыслю, бродяга?

– Я усек. Опять рутина, – пробурчал Макс.

– Почему, это творческая работа!

– Какая творческая, Борисыч? Мне даже этим вашим паучком скучно заниматься. Так уж пусть, раз хорошенькая девушка просит. Она хорошенькая?

– Хорошенькая. И умненькая. Там Антон уже петли вьет.

– А я выше ревности, – парировал Макс.

Посмеялись, и Макс спросил:

– Хочешь знать, какие арифметические действия? Излагаю. Запускаю вопрос в базы данных губернских городов, где имеются семизначные номера, чтоб выдали один-единственный. По каждой базе.

– Это здорово противозаконно?

– А кто тебе сказал, что так вообще можно делать? Я не слышал. Какие организации предпочтительнее?

– Связанные с интеллектуальными проблемами. С обилием информации. Если даже бомжи признали мужика за полковника, это тебе о чем-нибудь говорит?

– Примерно. Милиция, значит, подходит, а золотари, скорее всего, нет.

– Это точно, на золотаря он не потянет, «соображалки» маловато. Кстати, чтоб развлечься, хочешь старый анекдот?

– Борисыч, сочту! – радостно загудел Макс.

– Дело прошлое. Работает бригада упомянутых золотарей. Главный, то есть мастер, стоит внизу, в яме, а подмастерье – наверху. Мастер черпает дерьмо ведром и бросает это ведро вверх. Подмастерье ловит и выливает в бочку. Таков процесс. Но иногда подмастерье промахивается, и тогда ведро летит вниз и, чаще всего, надевается мастеру на голову. Ну, ты понимаешь, трудовой процесс прерывается. Мастер стирает с лица... это... рабочий материал и кричит: «Сукин сын! Никогда мастером не станешь! Так и сдохнешь в подмастерьях!»

Минуты полторы в трубке что-то гудело и грохотало.

– А ты мыслишь в правильном направлении, – сказал, и сам отсмеявшись, Турецкий, который и смеялся-то по той причине, что никогда не видел, чтобы так истерично хохотала женщина. – Макс, моя просьба тебя здорово отвлечет от того, чем ты сейчас занят?

– Это что, от разговора с тобой, Борисыч? Нет, не отвлечет. Это ж обычная рыбалка... Я когда-то любил. В детстве. Вроде как на живца... А остальное пусть тебя не волнует. Когда будить?

– Что, так быстро? А я думал...

– Думай о хорошем... – сказал Макс и отключился.

Лина продолжала беззвучно рыдать, вытирая слезы уголком простыни.

– Слушай, они у тебя все такие гении?

– Понимаешь, какая штука получается? – с грустью сказал Александр. – Они-то молодцы. Талантливые ребята. Но дело в том... точнее, беда наша в том, что ловят-то они как раз гения. Да и ловят на полудохлую рыбешку...

– Ты знаешь, – зашептала она ему на ухо, – я больше всего боялась, что прошлая наша с тобой встреча была последней...

И так горячо ему стало от этих слов! Прямо хоть плачь...