Текст книги "Убийство в состоянии аффекта"

Глава 9

Петр Александрович Демьянов посмотрел на часы. Уже два часа, как он плутает по лесу и не может выбраться. Как же он оказался в этой непролазной чаще? Просто удивительно, ведь еще мальчишкой он исходил в этом лесу все тропинки, мог с закрытыми глазами на память сказать точное количество шагов до ближайшего родника, поляны, до секретного шалаша. Петр Александрович был уверен, что нет здесь места, которого он бы не знал. А вот, поди ж ты, какой-то заколдованный лес. Как будто и люди сюда никогда не заходили: ни одной приметы цивилизации. Нет ни пластиковых бутылок, ни консервных банок, ни углей от костра – ничего. Только темные разлапистые елки и бурелом под ногами. Даже шестилетняя овчарка Морис – любимец всей семьи – уже не бежит радостно впереди, а уныло плетется чуть поодаль хозяина, изредка вопросительно поглядывая на него, как бы говоря: «Ну и куда мы с тобой забрались, Петр Александрович? Пора бы уже к дому заворачивать – время обеда скоро».

Выходные не заладились уже с самого начала. Еще в пятницу утром Петр Александрович в радостном предвкушении начал агитировать свою семью поехать в деревню за грибами.

– Подумайте только! – восклицал он. – Выходишь из дома в пять утра – тишина. Воздух чистый, над землей дымка, все спят еще. А ты идешь – прислушиваешься, каждую травинку, каждый листочек слышишь, чувствуешь.

Романтически настроенного Петра Александровича прервала супруга:

– Вот, Петя, бери детей, и езжайте, а у меня докторская, сроки поджимают. Я без вас хоть поработаю спокойно. А то целыми днями – одного покорми, другому постирай, третьей погладь. Езжайте, хоть искупаетесь.

Сколько Демьянов помнил свою жену, она непрерывно что-нибудь писала. Когда они только познакомились, Наталья работала над дипломом. Когда решили пожениться – заканчивала кандидатскую. После свадьбы непрерывно творила бесчисленные научные статьи, потом замахнулась на собственный учебник. Теперь вот решила непременно стать доктором филологических наук. Петр Александрович понимал, что специалист по старославянскому языку – это, конечно, звучит серьезно, но не в ущерб же семье, возмущался он.

Михаил, старший сын, еще полгода назад весть о поездке в любимую деревню воспринял бы с восторгом, но в этот раз безапелляционно заявил:

– Нет, па, я не могу. Маша с родителями завтра тоже на дачу едут, они меня попросили помочь им, что-то вскопать там надо.

– Опять Маша! – возмущенно воскликнула жена, не отрывая глаз от печатной машинки. – Ты там чаще, чем дома бываешь. Может, они тебя усыновят?

– Ладно, мам, перестань. Па, ты не обижайся, в следующий раз вместе поедем, а сейчас с Анькой езжайте, она давно в деревне не была.

– Ну уж нет, – заявила молчавшая до этого момента дочка, – у меня есть дела и поважнее, чем в лесу по крапиве лазить. Меня девчонки завтра в кино позвали.

Демьянов машинально отметил про себя перемену, произошедшую с дочерью. Как раньше она любила проводить выходные с отцом! Ездить с ним в деревню, ходить на речку, за грибами. С интересом слушала разные истории, которых в запасе у Петра Александровича было достаточно. И про его детство, и про службу в армии, и про работу на севере. Некоторые истории она заставляла отца пересказывать по нескольку раз и знала их наизусть, и если Демьянов выпускал что-то из повествования, немедленно поправляла. Теперь же Анна с головой погрузилась в свою юношескую жизнь. Целыми днями пропадала с одноклассниками, друзьями. Забегала домой, только чтобы переодеться и поесть. Ни о чем не разговаривала. Не рассказывала. На все вопросы отвечала недовольным подергиванием плечами. Петр Александрович очень огорчался, что дочь так отдаляется от него, но списывал все это на проблемы переходного возраста и надеялся, что со временем все станет на свои места, и они с Анной снова станут друзьями.

– Понятно, – недовольно проворчал Петр Александрович, – сейчас Морис тоже скажет, что у него дела неотложные. Ты-то хоть со мной в деревню поедешь? – сказал он, обращаясь к собаке.

Пес радостно вскочил с дивана и, подбежав к хозяину, боднул его влажным носом в коленку.

Морис появился в их семье неожиданно. Наталья всегда была против всякой живности в квартире.

– Я люблю животных, – всегда повторяла она, – но если в квартире есть собака, то людям там делать нечего.

Когда дети были маленькие, они часто просили у отца разрешения завести щенка. Петр Александрович тоже был не прочь иметь собаку, но пойти против воли жены не решался. И вот однажды, возвращаясь с работы поздно вечером, он заметил возле двери подъезда маленький пищащий меховой комочек. Подойдя поближе, он понял, что это совсем крошечный щенок, которому не было, наверное, и двух недель от роду. Пройти мимо Демьянов не мог. «Будь что будет, – подумал он, – возьму домой. Конечно, скандала не избежать. Ну не оставим, так хоть покормим это чудо. Нельзя же, в самом деле, живое существо оставлять умирать на морозе».

Поднимаясь в лифте, он готовился заранее отражать атаку жены, которая накинется на него, как он думал, лишь только заметит щенка у него в руках. Поднявшись на свой этаж, он нерешительно нажал кнопку звонка. Наталья открыла ему дверь и, даже забыв поцеловать мужа, схватила на руки теплый комочек и начала причитать над ним:

– Господи! Какой же маленький, жалкий, ты, наверное, кушать хочешь. Кто же выбросил чудо такое? Звери, а не люди!

Петр Александрович остался обескураженно стоять в дверях. Он ожидал от своей жены любой реакции, но только не такой. Потом уже, сидя вместе с ней на кухне, Демьянов осторожно спросил:

– Наташ, может, оставим? Смотри, какой он милый. Детям сколько радости будет.

Наталья подумала немного, а потом, махнув рукой, сказала:

– Ладно, Бог с вами, пусть живет, но смотри, я к нему не притронусь. Сами гуляйте, сами кормите, сами лечите.

Когда дети, проснувшись утром, увидели нового жильца в их квартире, их радости не было предела. Они не спускали щенка с рук и даже чуть не подрались из-за того, с кем будет спать Морис (это имя предложила дочка, и все согласились). Пока Наталья не решила этот спор по-своему:

– Собака будет спать в коридоре на подстилке, – не терпящим возражений тоном заявила она. – И вообще, собаку баловать нельзя. Вы зверя растите, а не тепличное растение.

При этих словах Морис лизнул ее в коленку и навсегда завоевал расположение хозяйки дома.

Вспомнив эту историю, Демьянов потрепал собаку по спине:

– Знал бы ты, что с нами произойдет, не стал бы, наверное, так радоваться. Ты хоть понимаешь, что сегодня сделал? Ты хозяина своего спас.

И действительно, если бы не было рядом грозной собаки, может, Петр Александрович уже и не бродил бы по лесу, пытаясь найти дорогу домой.

Все дело в том, что некоторое время назад на Демьянова напали. Как все сильно изменилось за несколько лет, удивился еще Петр Александрович. Совсем недавно незнакомые люди, встречаясь в этом лесу, здоровались друг с другом, улыбались, осведомлялись о грибных местах, желали удачи. А сейчас трое парней, сопляки, мальчишки, к взрослому человеку ни с того ни с сего прицепились. «Пьяные, что ли? – удивился про себя Демьянов. – Какие деньги могут быть у человека, который в лесу собирает грибы». Именно это он и попытался объяснить, но никакие уговоры и увещевания на них не действовали. Морис в это время с интересом разрывал кучу прошлогодних листьев и, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания, но, как только один из хулиганов поднял руку для удара, собака немедленно оказалась рядом и мертвой хваткой вцепилась ему в предплечье. Тот испуганно вскрикнул и упал на спину, остальные бросились бежать, обещая, что сейчас вернутся не одни. Петр Александрович, взяв собаку на поводок, тоже поспешил в противоположную сторону. Как долго и куда они бежали, Демьянов от испуга не запомнил, теперь он растерянно озирался по сторонам, гадая, в какую же следует пойти. Самым обидным было то, что пришлось бросить корзину с грибами. А каких там только не было! И подберезовики, и подосиновики, и даже несколько белых, молодых и крепких. Теперь все эти сокровища были рассыпаны и раздавлены на лесной тропинке. Самой же досадной утратой была потеря настоящего охотничьего ножа, таких уже ни в одном магазине не найдешь, да и тот был не покупной, а дареный, сделанный на заказ армейским дружком. Петр Александрович уже лет двадцать пять с ним не расставался ни в походах, ни в дальних прогулках, ни в поездках за город. Теперь и не найдешь его среди веток да травы.

С такими мыслями Петр Александрович брел по лесу, потеряв всякую надежду найти путь домой, теперь он пытался хотя бы просто выйти на большую дорогу, а там и машину попутную можно встретить. Внезапно Демьянов вздрогнул от пронзительного собачьего воя. Морис, еще полминуты назад копошившийся возле кучи еловых веток, вдруг сел рядом и, подняв морду вверх, завыл. Петр Александрович подошел поближе и присмотрелся. Первой реакцией от увиденного было броситься бежать что есть мочи, не разбирая дороги – из-под старых сломанных веток виднелась человеческая рука, судя по всему женская, с наманикюренными ногтями и тоненьким золотым колечком на безымянном пальце. Демьянов в ужасе отшатнулся, затем присел на корточки, обхватил голову руками и закрыл глаза. Посидев несколько минут в таком положении, он вновь посмотрел в ту сторону в надежде, что это просто его воспаленное воображение, устав от долгого бесцельного брожения по лесу, подкидывает ему такие сюрпризы. Но рука никуда не исчезла. Собравшись с силами, Демьянов подошел и начал раскидывать ветки, под которыми было спрятано тело. Через минуту работы Петру Александровичу открылась страшная картина: мертвая молодая женщина лежала на сырой земле в такой позе, будто специально прилегла здесь отдохнуть, устав от долгой дороги. Глаза ее были приоткрыты и, казалось, смотрели прямо на Демьянова. Мужчина в ужасе отпрянул назад.

– Что же делать? Господи, что делать-то теперь? В милицию надо бежать, да где же найдешь ее здесь? – причитал он. – А если убийца еще тут? Труп-то свежий, судя по всему. Бежать надо отсюда, как можно скорее. Морис, за мной, быстро.

…Мужчина с собакой долго бежали по лесу, не обращая внимания на препятствия, овраги, поваленные недавним ураганом деревья, наконец страх выгнал их на дорогу. Демьянов остановился, чтобы отдышаться и оглядеться. Чуть поодаль на дороге он заметил пожилую женщину.

– Постойте, – крикнул он что есть мочи. – Подождите, не уходите.

– Ну, чего надо, – отозвалась та, поудобнее перехватывая огромную палку, которую держала в руках.

– Где здесь милиция? Как до нее добраться побыстрее?

– Ну, милый мой, – смягчилась старушка, – до милиции даже на машине не меньше получаса езды. В поселке ближайшее отделение. А что случилось с тобой, может, я пособлю?

– Да не со мной, там женщина мертвая в лесу.

– Тьфу, чтоб тебя! – собеседница торопливо перекрестилась. – Нализался среди бела дня. Мертвая! У-у, алкаш несчастный, – пригрозила она палкой Демьянову и быстро зашагала по дороге.

Петр Александрович остался ждать машину. Через некоторое время раздался громкий шум и из-за поворота показался старый, раздолбанный «москвичонок».

– Стой! – бросился ему наперерез Демьянов.

Машина затормозила, из нее вылетел маленький человечек, комплекцией напоминавший шоколадный батончик на маленьких коротеньких ножках. Размахивая руками, он закричал высоким тонким голосом:

– Ты чего делаешь? Ты что под колеса бросаешься? Что, пожар где-то? Умер кто-то?

– Да! – задыхаясь, ответил Петр Александрович.

– Что да? – опешил человечек.

– Да, умер. Женщина умерла, в лесу лежит, в милицию срочно надо.

– Чья женщина-то? Твоя? Постой-постой, а не ты ли ее… Ну, того – этого? Ты не бойся, скажи, я не выдам, я бы свою тоже уже давно того, да она меня больше в три раза.

– Вот ты идиот! Незнакомая женщина, молодая совсем, хватит болтать, вези меня в милицию.

– Легко сказать – вези! А сколько дашь? Я тебе тут не автобус какой, чтобы всех бесплатно возить.

– Ну откуда у меня деньги, сам посмотри, я из лесу только вышел.

– А нет денег, так я поехал тогда, меня дома Колька-сосед с поллитрой ждет, а я здесь с тобой разговоры разговариваю.

– Ах ты, сволочь, – взвился Демьянов, – ты езжай-езжай, я твой номер запомнил, в милиции я все расскажу, и про то, как ты отказался помочь правоохранительным органам, тоже.

– Ладно-ладно, не гоношись, залезай, поехали.

– Откуда ты такой горячий, – продолжил он уже в машине. – Мертвяк же, чего торопиться?

– Ну и сволочь же ты, – удивился Демьянов.

– Ты потише выражайся, а то высажу сейчас вместе с твоим волкодавом, – огрызнулся водитель.

Остаток пути они проделали молча.

– Все, вылезай, – сказал человечек, когда они въехали в поселок, – вон здание двухэтажное видишь? Это милиция, топай, а мне туда нельзя, меня там хорошо знают.

Демьянов вышел из машины и, не попрощавшись, зашагал к милиции.

Оставив собаку на крыльце, Петр Александрович вошел в здание. Он оказался в длинном темном коридоре. Огляделся вокруг – никого.

– Эй, – тихонько позвал он, – здесь есть кто-нибудь?

Никто не отозвался. Только большие жирные мухи стайкой перепорхнули с одной стены на другую.

– Есть здесь кто-нибудь? – уже громче повторил Демьянов.

Из-за стеклянной конторки появилась физиономия дежурного, говоря всем своим видом, что Петр Александрович нарушил ее здоровый крепкий сон.

– Ну, шо ты орешь? Шо тоби треба?

Вероятно, старшине Харченко, украинцу по национальности, только что снился родной дом, наваристый борщ, вареники с вишней и ладные румяные дивчины. Внезапное появление посетителя прервало столь приятные мечты, и старшина, мягко сказать, был слегка обескуражен такой несправедливостью.

– Ну, чего тебе надо-то? – вернулся он к русскому языку.

– Я, понимаете, из леса только что, там женщина мертвая в чаще.

– Стоп-стоп-стоп. Ты чего такой быстрый? Куда торопишься?

– Не понял, – удивился Демьянов.

– Чего ты не понял? Посмотри на часы, сколько там времени натикало?

– Без пятнадцати два. А что?

– А то, что через пятнадцать минут придет мой сменщик и ты расскажешь ему от начала до конца эту увлекательную историю.

– Да какая разница-то? Вы что, не понимаете, о чем я вам говорю? Труп в лесу. Человека убили.

– Я все прекрасно понимаю, не тупой, – старшина с наслаждением зевнул, – только вот я твой вызов зарегистрирую, а трупик-то висяком окажется, кому потом премию не дадут? Думаешь, тому, кто убийство раскрыть не может? А вот фигушки, в низкой раскрываемости преступлений будет виноват старшина Харченко, я то есть.

Демьянов понял, что бесполезно разговаривать с этим человеком и уже приготовился выйти на улицу, но, на его счастье, в конце коридора показалась фигура. Судя по тому, как старшина вскочил со своего места и вытянулся по стойке смирно, фигура была значительная.

– Харченко, что у тебя здесь происходит, чего орете, спать мешаете?

– Да вот, товарищ майор, грибник пришел, говорит, в лесу труп, убили кого-то.

– Н-да, – майор покривился, как от зубной боли, – а с чего вы взяли, что это убийство? Может, несчастный случай? – с надеждой спросил он.

– Нет-нет, это точно убийство. Девушка лежит, а сверху ветки навалены, точно кто-то тело прятал, – горячо заверил его Демьянов.

– Ясно, а ты-то сам откуда?

– Я из Москвы, в деревню приехал – за грибами сходить.

– Вот сидел бы в своей Москве и не лез, куда не надо, – рассердился вдруг майор.

– Ладно, – сказал он, обращаясь к Харченко, – зови Медведева с Седовым, пускай едут с этим, – майор пренебрежительно кивнул в сторону Петра Александровича, – протокол составляют. Пусть машину возьмут.

– Невозможно, товарищ майор.

– Это почему? – удивился начальник.

– Седов ушел теще крышу перекрывать, а Медведев вместе с машиной на станцию поехал в магазин.

– Вот свиньи, выговор запиши обоим. Но дело-то, в общем, не горит, вернутся – тогда пускай едут.

– Нет, погодите, – возмутился Демьянов, – а мне что, здесь сидеть прикажете, пока ваши люди где-то своими делами занимаются?

– Зачем здесь? – удивился майор. – Можешь на улицу выйти, на травке отдохнуть. Я тебе говорил, нечего лезть, куда не надо, теперь вот нам неприятностей подкинул.

Тут старшина наклонился и зашептал что-то майору на ухо. Тот с интересом слушал, потом не выдержал:

– Ну и в чем смысл-то, не пойму?

– Ну как же! – Старшина от возбуждения даже замахал руками. – От родника уже не наша территория, а «Чистого озера», пусть они и валандаются.

– Ну да, – понял майор, – мы им – они нам. Так и будем этот трупешник с места на место перекладывать? Не выдумывай, короче, действуй согласно приказу.

– Какому?

– Моему! Дубина! После смены – отчет на стол, – с этими словами майор скрылся за углом.

– Ой-ой, подкинул ты нам работенки, – огорченно протянул старшина.

Петр Александрович, перестав понимать что-либо в этой ситуации, присел на деревянную лавку, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Он вспомнил своего отца. Александр Владимирович Демьянов был милиционером. За двадцать лет своей службы он так и не дослужился до высоких чинов, потому что никогда не стремился к этому. Но в целом районе не было человека более уважаемого, чем он. Со всеми вопросами и проблемами шли люди именно к нему. Кто хотел пожаловаться на пьяницу-мужа, кто просил на сына повлиять. Очень часто Демьянов-старший выступал в роли третейского судьи в спорах, и не было ни разу, чтобы он принял несправедливое решение. Не умел Александр Владимирович людям отказывать. На сетования жены, что им-де все пользуются, он всегда говорил:

– Ну как же, Зин, я в беде не помогу, если это в моих силах? Какой же я милиционер после этого, а главное, какой человек?

И погиб Демьянов-старший, помогая соседке. Петр Александрович помнит этот день до мельчайших подробностей до сих пор. В семье тогда радость была большая, праздник. Петр в институт поступил. Мать уже обошла с этой вестью всех соседок, и теперь они с сыном ждали, когда же придет отец с работы. Наконец он появился.

– Ну, – переступая порог, сказал он, – можно тебя поздравить?

– Можно, отец. Поступил.

Петр Александрович готов был поклясться, что в этот момент у отца в глазах появились слезы.

– Так дай я тебя обниму, сынок, первый ты из нашей семьи, кто в институте будет учиться.

– Давай, мать, – обращаясь к жене, сказал он, – готовь на стол, а ты, сынок, возьми деньги да сбегай на уголок, в честь праздника такого и выпить не грех.

Гордый похвалой отца, Петр схватил сумку, деньги и пулей вылетел из квартиры. Отсутствовал он минут двадцать, когда же вернулся, отца уже не было в живых. Водка, которая предназначалась для отмечания радостного события, оказалась на поминальном столе. Потом Демьянову рассказали, как все было. Как только он вышел из дома, в дверь позвонили.

– Вот дырявая голова! – воскликнула еще мать, идя открывать, уверенная в том, что это сын забыл что-то.

На пороге стояла заплаканная соседка с пятого этажа.

– Тань, чего случилось-то? Ты чего такая? – спросила мать.

– Ой, Зиночка, Мишка мой чего удумал! Напился опять, старое отцовское ружье схватил, дома буянит. Сейчас, говорит, всех перестреляю. Я вот к Саше пришла за помощью. Мишка его всегда слушался, может, и в этот раз образумит его.

– Вот что, Тань, телефон у тебя есть, вызывай милицию, у нас в семье праздник, не до ваших передряг, – мать уже приготовилась захлопнуть дверь, но слышавший весь разговор отец отстранил ее.

– Зина, как не стыдно тебе, не чужие ведь люди, всю жизнь в одном доме живем. Подожди, Танюш, сейчас только рубашку накину и разберемся с твоим сыночком.

Мать говорит, что почувствовала тогда, что мужа живым последний раз видит. Вцепилась в рукав рубахи и не отпускает, не пущу, говорит, и все. Александр Владимирович ее успокаивал еще, говорил, праздник в доме, а ты истерики устраиваешь, иди на стол накрывай, а я вернусь скоро. И впрямь вернулся скоро, только уже мертвым. Через десять минут его принесли. С раной в груди и удивлением на лице: как это так, Мишка, который на его руках вырос, вместе с Петькой играл, батей называл, взял и выстрелил?

Именно это вспоминал Петр Александрович, сидя на неудобной деревянной лавке, изрезанной ножами и исписанной чужими именами, в отделении милиции, пока кто-то грубо не растолкал его.

– Эй, грибник, чего дрыхнешь? Поехали, клиента будешь показывать.

– А вы кто? – не понял Демьянов.

– Старший лейтенант Седов. Вставай, батя, нас ждут великие свершения.

Петр Александрович послушно поднялся и последовал за лейтенантом. Они сели в дряхлый раздолбанный «уазик» и поехали на место преступления.

– Бать, ты хоть дорогу-то помнишь? – спросил Седов.

– Честно говоря, не очень хорошо. Помню, когда на дорогу вышел, церковь виднелась.

– Ясно, Серег, гони к реке.

Через полчаса езды они оказались на том самом месте, куда выбрался из леса Демьянов. По сломанным веткам и оставленным Петром Александровичем приметам они добрались наконец до этого зловещего места. Милиционеры огляделись. Спокойный и рассудительный Медведев, молчавший всю дорогу, наконец заметил:

– Кажется, местный кто-то, чужой бы здесь заблудился, в чаще такой, а эти все правильно рассудили: место глухое, нехоженое, сюда никто не забирается. Ну ладно, пойдем смотреть, веди, грибник.

– У меня имя, между прочим, есть. Петр Александрович меня зовут, – рассердился Демьянов.

– Ладно, не злись, Петр Александрович, – примирительно сказал Медведев, – иди лучше показывай.

Петр Александрович с суеверным страхом подвел их к телу и тут же отвернулся, с трудом удерживаясь на ногах. За время его отсутствия труп приобрел землисто-серый оттенок и, кажется, даже появился тяжелый сладковатый запах разложения. Некоторое время мужчины стояли молча, каждый думая о своем. Первым не выдержал Седов:

– Жалко, красивая баба была, судя по всему, молодая. Может, жених у нее был или муж. Мать с отцом небось уже все больницы, морги обегали, в милицию заявили. Ждут, надеются, а вот завтра им весточка придет: мол, нашли вашу дочку в лесу мертвую. Знал бы, какая у нас работенка паршивая, лучше бы ассенизатором стал. Давай, Серег, протокол составлять.

Медведев достал лист бумаги, ручку и приготовился записывать. Седов диктовал:

– В лесу, примерно в восьмидесяти километрах от Москвы, обнаружен труп женщины. На вид двадцать пять – тридцать лет. Волосы светлые, следов насильственной смерти не обнаружено. Труп лежит на спине в естественной позе, левая рука вытянута вдоль тела, правая подвернута под голову.

– Слушай, Седов, разве можно сказать: подвернута под голову?

– А как, по-твоему?

– Ну, может быть, подложена?

– А не один хрен? Ей уже все равно, а протокол этот, кроме нас с тобой да майора, никто читать не будет. Пиши дальше: на безымянном пальце левой руки обнаружено кольцо желтого металла. Одета: черная юбка, темно-синяя кофта, коричневая кожаная куртка, туфли черные на высоком каблуке. Причина смерти не установлена. Ну, кажется, все. Петр Александрович, распишитесь.

Демьянов дрожащими руками взял ручку и поставил свою фирменную роспись с завитком после конечной буквы.

– Ну все, можно возвращаться, – сказал Медведев.

– Как же, – удивился Петр Александрович, – а она что, здесь останется лежать?

– Ну полежит здесь чуть-чуть, что с ней станется, хуже уже не станет. Сейчас вернемся в отделение, труповозку из района вызовем, они все сделают.

– А мне как же теперь?

– А что, возвращайтесь домой, из города не уезжайте, понадобится – вас вызовут.

Возвращаясь в поселок, милиционеры, казалось, забыли о произошедшем. Они шутили, вспоминали забавные случаи на работе, недавнюю пьянку по случаю дня рождения майора, а у Демьянова все не шли из головы события прошедшего дня. И хулиганы в лесу, и труп, и общение с родной милицией, которая всех бережет. «Продам я, пожалуй, дом в этой чертовой деревне, – думал он, – как хорошо, что дети со мной не поехали. Михаил хоть взрослый уже, мужик, можно сказать. А Анька, девчонка, точно бы не выдержала. Я, взрослый человек, и то такое потрясение».

Наконец они подъехали к знакомому уже отделению.

– Бать, может, тебя до дома подвезти? – спросил Седов.

– Да нет, ребят, спасибо, я сам, – ответил Демьянов и, взяв Мориса на поводок, зашагал по дороге.