Текст книги "Кровавый чернозем"

Глава девятая

В это приятное субботнее утро Денис Грязнов находился дома. Он было надеялся хорошо отоспаться, посидеть, вытянув ноги перед телевизором, наесться при этом от пуза – короче, провести мирный холостяцкий денек, притом с пивцом, – Люда, не одобрявшая подобного времяпрепровождения, на пару дней уехала к родственникам, то ли дела какие у нее там были, то ли обиделась на что – Денис не очень понял, но в подробности вдаваться не стал. Себе дороже. Все равно вернется, куда денется, думал он, для собственного успокоения озирая оставленные Людой в его доме вещи – хорошие вещи, почти все, что у нее есть приличного из одежды, да еще и книги. Так или иначе, вернется… В глубине души Грязнов, конечно, понимал, что никакие вещи в случае чего не смогут удержать человека, тем более такого человека, как Люда, но все-таки с ними было спокойнее. Они как бы давали гарантию еще одной встречи.

Проснулся он действительно поздно, позавтракал тоже достаточно основательно, перелистывая при этом свежий номер мужского журнала, купленного почему-то тоже Людой. Там были статьи о том, как питаться вечером, чтобы ночь прошла незабываемо, причем советовали какую-то гадость; еще там были пара упражнений с подробными объяснениями для ягодиц и пресса, а еще парочка тестов, пройдя которые, Денис прочел про себя, что является законченным эгоистом и любить в принципе неспособен.

Денис вообще давно заметил, что женские журналы очень любят читать как раз мужчины, и наоборот. Как-то больше интересных сведений удается при этом собрать, а нет – так хоть на красивые и свежие лица, не испорченные печатью интеллекта, полюбоваться.

Но едва Денис уселся перед телевизором, намереваясь провести несколько часов в блаженной лени, как в дверь позвонили. Денис чертыхнулся. Вот уже несколько лет ничего хорошего от таких неожиданных звонков в дверь он не ждал. Одна суета… Впрочем, оставалось надеяться, что это почтальон. Принес журнал «Мурзилка»…

Однако, открыв дверь, Денис испытал приступ разочарования – это был не почтальон. Это был Василий Ковригин собственной персоной.

В первую минуту Денис очень удивился, но потом вспомнил, какой неукротимой энергией обладает их сельский знакомый. Вот Денис с утра в город ни за что бы не поперся, за столько километров. Это когда же он встал?

– Здравствуйте, Денис! – сказал Ковригин радостно. – Вы что, спали?

– Нет-нет, ни в коем случае! Я давно встал и готов к труду и обороне. А что случилось? – продемонстрировал правила хорошего тона Денис.

– Случилось, – таинственно сказал Ковригин, выкладывая на полочку в коридоре у зеркала коробку с видеокассетой, – страшное…

– Что случилось?! Фу, как вы меня напугали! – выдохнул он.

– У меня для вас новые доказательства… – невозмутимо произнес тот. – Так сказать, новые материалы в дело…

«Принесла тебя нелегкая, – с тоской подумал Денис. – И как это только не лень людям проявлять такую бешеную активность!» Нет, сам Денис, конечно, был не из ленивых, но иногда, глядя на кипучую деятельность и высокую социальную активность некоторых людей, которым, строго говоря, за нее даже не платили, Денису становилось дурно. Когда Денис чем-то занимался, куда-то бегал, он не просто получал удовольствие, а обычно еще и достаточное количество дензнаков. Еще в студенческие годы его любимой поговоркой была: «Меньше чем за пятьдесят долларов я с дивана не встану». Он полагал, что это и называлось – ценить себя и свой труд.

Ковригина же он честно предупредил, чтобы тот не очень надеялся на то, что пропавшие вещи обнаружатся. Скорее всего, их уже успели сбыть с рук, а что касается видеокассет – это даже и обсуждать не хотелось, но Денис понимал, что прихватили их так, скопом, а потом, скорее всего, свалили в ближайший овраг или болото – зачем они сдались грабителям? Разве что, осенило его, с целью шантажа Ковригина?

– Послушайте, Ковригин, а если вам предложили бы вернуть вашу видеотеку за…энную сумму денег, вы бы пошли на это? – спросил он по наитию.

– Разумеется, – удивился Ковригин, и в глазах его сверкнул огонек понимания. – То есть вы считаете, что есть надежда?

– Ну, – сказал Денис, жалея, что заговорил на такую болезненную для гостя тему, – это смотря по тому, кто вас ограбил. Если более-менее свои, то – да. Может, и есть.

– Шиш ему будет в случае чего, – мстительно сказал вдруг Ковригин.

– Кому? – удивился Денис.

– Да тому, как вы сказали, кто меня ограбил. Я ему этого так не прощу. Я ведь знаю, кто это сделал, – сказал он вдруг. – Я и раньше подозревал, доказательств только не имел. А теперь вот имею!

– Что это? – спросил Денис по возможности заинтересованно, указывая на видеокассету. Клиента обижать было нельзя, кроме того, они как-никак почти товарищи по несчастью…

– А вот вы увидите. У вас ведь есть видеомагнитофон?

– Да вообще-то он есть, только он несколько… а… в нефункциональном состоянии находится сейчас.

Несколько дней назад Денис сдуру и спросонья нажал на пульте не те кнопки, причем даже не запомнил последовательность своих действий, и совершенно случайно заблокировал видеомагнитофон, то есть перевел его в режим работы «под паролем» и, очевидно, даже набрал какой-то пароль, но не представлялось возможным обнаружить, какой именно.

Денис рассчитывал, что просмотр материалов откладывался, можно было забрать кассету и посмотреть на работе, в спокойной обстановке, без этого кинолюбителя, который будет просительно заглядывать Денису в лицо и ждать от него моментальных и немыслимых следственных откровений, словно Денис и впрямь шерлок холмс какой-то и способен извлечь преступника, словно фокусник кролика из цилиндра.

– Да, вот такие дела… Ну что ж, оставьте кассету, а я поеду и просмотрю на работе, – сказал Денис Ковригину.

– Да это не беда. Я вот на всякий случай камерку прихватил, если уж совсем смотреть будет не на чем, а вообще-то я сейчас посмотрю, если вы не против, что у вас там с видеомагнитофоном, я в них разбираюсь…

Не прошло и получаса, как Ковригин уже сидел, разложив перед собой на столе инструментарий и детали разобранного видеомагнитофона.

– Ну вот и все! – торжествующе воскликнул он, ставя на место крышку видеомагнитофона. – Можно! Легко и просто. Как удачно, что я к вам зашел, а то бы вам еще за ремонт пришлось платить, а теперь вот и не надо! Ковригин пришел, Ковригин сделал!

«Скромностью ты явно не страдаешь», – подумал Денис.

– Так, может, – предложил он, – вместо гонорара за расследование мне вас пригласить домашним мастером, ну, как раньше домашний доктор был… Так сказать, вернете мне гонорар мелкой монетой? – Денис, конечно, пошутил, но Ковригин, кажется, принял все очень серьезно и близко к сердцу.

– Да что вы меня обижаете! – сказал он, прижимая руки к сердцу. – Да разве я вам все даром не сделаю? Почему не сделать, если человек хороший? Что мне, жалко? Мне все равно это раз плюнуть, да и в радость. А что у вас еще не работает? – спросил он с интересом, и Денису почудилось, что Ковригин прямо сейчас рванет все починять.

– Э нет, – сказал он, хватая Ковригина для верности за локоть, – давайте-ка лучше смотреть ваши доказательства.

Ковригин подхватился, засуетился, стал подсоединять шнуры и провода. Из кожаной сумки, какую обычно носят с собой бывалые операторы, достал переходник, вставил в него кассету со съемками и засунул все это в таком виде в видеомагнитофон, который, кстати, прекрасно работал.

– Свет надо это… шторы задернуть… – сказал Ковригин и задернул шторы, – чтобы лучше видно было, – пояснил он, – ничего не отвлекает, как в кинозале.

Далее он заботливо усадил Дениса на диван перед телевизором:

– Поближе, поближе, качество там не очень хорошее…

И, наконец усевшись сам, щелкнул пультом и включил изображение.

Сначало ничего не было видно – темнота. Потом раздался с экрана голос Ковригина:

– Шесть ноль-ноль вечера. После обнаружения дополнительных доказательств, следы которых привели меня к дому заместителя начальника местной милиции Николая Петровича Ширяева, я решил проследить за подозрительным объектом и установить камеру слежения напротив этого самого дома, находящегося по Цветочной улице сразу за табачным магазином, он идет двадцать вторым номером. Я продолжаю наблюдение и с этого момента постараюсь говорить тихо, так как боюсь быть обнаруженным. У меня с собой прибор ночного видения – вот он, который будет передавать изображение, если что-то произойдет ночью. Итак, мы приближаемся к дому подозреваемого…

Далее камера сделала скачок: Ковригин забыл ее выключить, – и некоторое время на экране была видна дорога и кусты, и иногда в кадр попадали ковригинские ботинки.

Денис сидел, стараясь не шелохнуться, и был уже рад, что Ковригину пришла в голову мысль задернуть шторы. Как бы не рассмеяться, подумал он, нечеловеческим усилием удерживая мускулы лица в нормальном положении.

На экране опять возникла темнота, затем Ковригин включил камеру и таинственным шепотом произнес:

– Мы подошли к дому Ширяева с обратной стороны. В данный момент хозяин дома. Я веду наблюдение из кустов, начинающихся перед огородом. Хозяина можно видеть, он совершенно один. – Ковригин навел камеру на освещенные окна деревянного дома. Стало видно, как двигается там Ширяев, ходит туда-сюда, задевая головой плафон лампы под потолком, пььет чай и, видимо, смотрит телевизор.

– Низкая точка обзора, – пояснил сидящий рядом Ковригин.

С экрана послышались странные звуки. Небо над домом чернело.

– Овец пригнали, – сказал Ковригин. – А это ветер шумит. У меня микрофон ненаправленный, встроенный. Сейчас начнется самое интересное…

Послышался шум мотора. К дому подъехала машина, остановившись где-то в кустах. Раздался гудок. Денис встревожился. У него сразу пропала охота смеяться, и он стал прислушиваться.

– Останови-ка, – сказал он, незаметно для самого себя переходя с Ковригиным на «ты» от волнения. – Это что за машина? Эх, укрупнения нет, жаль…

Он подошел к экрану и долго щурился, подозрительно вглядываясь в неясные очертания.

– Да это же моя машина, – удивленно сказал он, – мой джип! Или я с ума сошел? Они что, так на нем открыто разъезжают?

Денис к джипу своему относился достаточно трогательно, и казалось, что он мог узнать свою машину не то что в темноте, но и действительно найти по запаху или узнать по шуму двигателей, как любимую узнают по звуку шагов.

– Дальше поехали… – сказал Денис.

Ковригин выглядел совершенно довольным.

– Так, – кивнул Денис, – что там у тебя еще за сюрпризы?

Ковригин пустил пленку. На гудок из дома выглянул Николай Петрович, лысина его заблестела в свете фар. Он что-то сказал в темноту. Из машины вышли несколько человек, и один из них – высокий, тощий, с банкой пива в руке. Разговаривали сперва во дворе, причем, увидев машину, Ширяев стал размахивать руками, сильно жестикулировать и, видимо, кричать. Затем все вошли в дом.

– Ничего не слышно, – с грустью сказал Ковригин, – на такую дальность не берет. А тут я немного подполз, остальное уже зумом…

Камера навелась на освещенные окна, стало видно, как Ширяев ходит по комнате, ругается, воздевает руки к небу и хлопает себя по лысине. Гости его – хмурые ребята – молча слушали. Тот самый худой и высокий, видимо главный, стоял все время спиной к окну. И лишь один раз обернулся и посмотрел через плечо в сад, словно почувствовал наличие в саду чужого, следящего за ним взгляда. Потом он задернул занавеску.

Через некоторое время гости выбрались тихонько из дома, сели в машину и быстро уехали.

– Все, – сказал Ковригин, выключая камеру, – пока все.

Денис Грязнов сидел, обхватив голову руками, и думал.

– Вот что, – сказал он, – ты мне эту кассету оставь, я сейчас с ней к дяде поеду. Можем так сделать?

– Да сколько угодно, – сказал Ковригин. – Вам я почему-то доверяю, хотя в целом моя вера в милицию…

– Да знаю, знаю, – отмахнулся Денис. – Но каков молодец! Прямо частный сыщик! Может, тебе на нас поработать? – сказал он, шутя, но потом испугался, вспомнив, что шутки Ковригин понимает не очень, и пошел на попятный: – Когда места освободятся…

Произнес он эту не очень самому себе понятную фразу и подумал: какие такие места могли освободиться и по какой причине в детективном агентстве «Глория»?

– Да нет, – сказал Ковригин, – зачем мне… у меня и так весь день занят…

– Итак, каковы наши дальнейшие планы? – осведомился Денис деловито. – Вы будете продолжать наблюдение?

– Разумеется. Это в моих и ваших интересах, – развел руками Ковригин. – Вам незачем от помощи отказываться, а по мне, так чем скорее все закончится, тем лучше. Мне работать надо. Меня земля ждет. Жена уже одна с ног сбилась… Я только одного хочу – скорее прихлопнуть весь этот гадюшник, потому что на моей земле им не место. Нечего воздух засорять. Я ведь, – сообщил он Денису доверчиво, – никогда ничего не прощаю людям. То есть мелочи я даже не замечаю, а вот если подлость какая – я это искоренял и искоренять буду. Я садовод, огородник, и я знаю: если слабину сорнякам дашь или не разглядишь их вовремя, так они все культурные растения задушат. Все соки выпьют. Они наглые… В этом смысле наша с вами работа похожа.

– Спасибо вам, – поблагодарил Денис, – это очень ценно. Но теперь вы пока можете заняться своей прямой работой, а остальное предоставить нам. Теперь мы будем действовать.

Распрощавшись с Ковригиным, Денис сел звонить дяде. Не застав его дома, позвонил в МУР, и точно, Грязнов-старший находился в своем кабинете.

– Но в выходной-то, – поразился Денис, – что ты там делаешь?… Какой смысл?

– Ты же ведь звонишь? – послышался в трубке спокойный голос дяди. – Значит, что-то нужно… Что там у тебя?

– Ко мне сегодня с утра нагрянул наш народный умелец, который выступает теперь в роли сыщика-любителя, и привез отснятую им видеокассету, на которой, как ему кажется, он запечатлел порочащие Ширяева связи. Привозить?

– Привози немедленно. Жду, – и Грязнов-старший положил трубку.

Эх, подумал Денис, пропали одинокие выходные. И стал собираться…

Грязнов– старший, просмотрев пленку два раза, пришел в невероятное возбуждение. Он прошелся по кабинету, затем посмотрел на Дениса и сказал:

– А ты знаешь, он молодец, этот Ковригин. Без него бы нам… Герой, а? Каков герой? Упорный. А кассетку я приберу, – забеспокоился он. – Только бы этот Ковригин был поосторожнее… Ты, надеюсь, его предупредил? Как бы нам их не спугнуть… Знаешь, кто это к заместителю начальника райотдела милиции попросту приезжал, судя по этой кассетке? – Он посмотрел на Дениса, хитро прищурив глаз.

– Да куда уж мне.

– Я думаю, вот кто, – сказал Вячеслав Иванович, выкладывая перед Денисом из ящика стола распечатку – фоторобот. – Это фоторобот главаря преступной группировки, которая вот уже несколько месяцев весь город терроризирует. Тот самый, судя по всему, за которым твой старый дядька гоняется.

Денис внимательно посмотрел на фоторобот. Лицо, правда, на пленке вышло не очень четко, но все равно видно было, что это один и тот же человек.

– А какой толк заместителю начальника районной милиции связываться с московскими бандитами? – подивился он.

– Не знаю… Не знаю. Вероятно, они делятся с ним своей долей в добыче.

– А им какой смысл? Они ведь в Москве обретаются. Чем Ширяев может им помочь?

– Ну, во-первых, не только в Москве. Они и в том районе промышляют… Я думаю, Ковригин ими же и был ограблен. Возможно, и с подачи того же Ширяева. Ты заметил, как этот… м-м… Николай Петрович на Ковригина косо смотрел, когда мы к нему пришли?

– Еще бы. Волком.

– Ну, там явно какая-то старая неприязнь. Может, и не по тому поводу, на который наш любезный Ковригин нам намекал. Но не в этом дело, а вот почему бы бандиты стали выполнять, так сказать, заказ этого Ширяева, тут вопрос. Им от этого не особая выгода. Так, поживились мелочью… Но уж чтобы старые видеокассеты Пузырь брал – это ни в какие ворота. Это после ограбления кассы-то? Это не для себя. Тут явное сведение счетов…

– Да, но чем они могут быть так повязаны?

Вячеслав Иванович остановился и посмотрел внимательно на Дениса, думая о чем-то своем. Глаза его расширились.

– Родственники! – сказал он свистящим полушепотом. – Быть может, они просто родственники!

– Да, – подумав, признал Денис и добавил с иронией: – Это вполне вероятно… Процветает у нас до сих пор, так сказать, кумовство…

– Нет, но это же многое объясняет! – горячился Вячеслав Иванович. – Это же, если оно так и есть, золотая жила! Знать родственников преступника – большое дело.

– Ну так что, можно тогда с этой кассетой Ширяева брать за жабры?

– А вот и нет, – развел руками Вячеслав Иванович. – К сожалению, не выйдет. Ширяев тут не самая крупная фигура. За честь мундира, конечно, обидно, я б его, паразита, хоть сейчас к ногтю, но надо подождать, покараулить. Сдаст ли он их нам? Не факт. Но каков! – хлопнул Вячеслав Иванович себя по колену. – Ай да фермер! Побольше бы таких фермеров!

– Наоборот, – сказал Денис, – иначе как бы мы с тобой зарабатывали хлеб свой насущный? Так что, значит, пока брать его, подлеца, не будем? Ковригин решит, что ты своих выгораживаешь… – пошутил он, но на лице у Вячеслава Ивановича сохранилось напряженное выражение.

– Да, надо ему позвонить, поблагодарить за содействие… Пока давай-ка не связываться с инстанциями, лучше сами постережем, посмотрим, куда ведет этот следок… Тем более что на весах закона твоя кассета не такая уж важная улика, как можно подумать… Нет, тут нужно что-нибудь посерьезнее.

– Понимаю, к чему ты клонишь, – сказал Денис.

– Займись ты пока этим делом сам, а? Медлить нельзя. Походи вокруг Ширяева… Мне вот как надо этого голубчика, – Грязнов-старший постучал ногтем по фотороботу, – прижучить.

– Конечно, – пожал плечами Денис, – сделаю…

– Вот и ладно, – обрадовался Грязнов. – Ну что ж, езжай пока домой, явишься ко мне завтра с подробным планом действий. Как, где, когда, что ты собираешься предпринять в первую очередь. Привет домашним… Ты о них, кстати, не забывай, – посоветовал дядя на прощание, – хоть у тебя и серьезная работа. Женщины такого не понимают. Надо учитывать, быть снисходительнее…

– Ты так говоришь, – сказал Денис, – будто у меня полон дом женщин. Это, к счастью, далеко не так… Тьфу-тьфу-тьфу.

Глава десятая

Днем состоялось рабочее совещание в кабинете Вячеслава Ивановича, а после него Грязнов-старший вызвал в срочном порядке Дениса, и тот по дороге гадал, что именно могло случиться за какие-то несколько часов. Только вчера, казалось, не было еще никаких зацепок. Могло ли что-то измениться за одну ночь?

Теперь он сидел напротив дяди в глубоком кресле и видел, что тот чем-то весьма доволен, но пока пытается это скрыть – осторожничает, будто не хочет спугнуть удачу.

– Значит, так… – сказал Грязнов-старший и постучал остроотточенным карандашиком по разложенным перед ним листкам. – Поговорил я с ребятами. Посмотрели мы пленочки твоего подзащитного. Я всех на ноги поставил…

Еще бы, подумал Денис, зная, как быстро и решительно действует его дядька в случае надобности. А тут такое со всех сторон выгодное дело. Выйти на организованную преступную группировку не так часто получается, тем более когда преступники организованы так хорошо, со своим, можно сказать, почерком. Для того чтобы держать такую банду в подчинении, необходим особый талант – надо уметь воздействовать на людей. Дело это сродни профессии режиссера, а хорошие режиссеры, как и настоящие атаманы, встречаются редко, можно сказать, божий дар.

– Кое-что мы сопоставили, – продолжал Грязнов-старший, – картотеку опять же посмотрели… Так вот. Нашли мы таки его, очень физиономия похожа.

Любил его дядя, как фокусник, доставать подозреваемого или какую-нибудь важную улику, к удовольствию и удивлению честной публики. В этом он походил на гурмана, который ни за что не станет есть сразу, а сперва посмотрит, как оно на тарелке расположено, понюхает, носом покрутит… Впрочем, если у человека других интересов, кроме работы, не имеется, почему бы и нет?

– Да хватит интриговать, – не выдержал Денис.

Грязнов– старший посмотрел на нетерпеливого племянника с неодобрением. Ему не нравилось, что Денис не дает ему насладиться триумфом как следует, но в интересах дела, конечно, следовало поторопиться.

– Есть мысль, – сказал он. – Скорее всего, – Грязнов-старший многозначительно посмотрел на племянника через очки, – этот интересующий нас уголовник некто Пузырь, вор-рецидивист, имеющий за плечами несколько сроков в прошлом, состоял в солнцевской группировке. Гляди.

Грязнов выложил перед Денисом папку с материалами. Там было фото из муровского архива: фас, профиль, краткие сведения: за что был судим, год рождения, прописка… Денис внимательно это изучил. Грязнов-старший не торопил его, откинувшись на спинку кресла. Денис узнал человека, изображенного на видеопленке Ковригина. Да и с фотороботом не сильно промахнулись…

– Ну и уголовная рожа, – подытожил Денис, откладывая папку. – Я бы, если встретил такого в темном переулке, пожалуй, на другую сторону бы перешел.

– Похож? А?

– Как родной брат. Не, ну, там, конечно, было темно… Но похож. Да-а, – добавил Денис, рассматривая фото, – вполне соответствует классификации Ломброзо. Я тут перечитал его описания типичных преступников – не так уж мужик был неправ… Не понимаю, почему людей с такими рожами сразу не сажают, профилактически… Ну, ты же меня не любоваться на эту харю вызвал. Что от меня теперь требуется?

– Видишь ли, – сказал Грязнов-старший, – есть у меня парочка адресов, это еще не твердо, не бог весть что, но информашку кое-какую получить там можно… Вот по поводу этого самого Пузыря. Будь он неладен. Адреса, конечно, старые, но ты же можешь наткнуться там случайно на прежних его знакомых? Москва – она, в сущности, большая деревня. Все всех знают… Ты бы взялся. Я понимаю, тебе время терять, так сказать, не очень, но уж помоги мне по-родственному. Да и тебе, может, на пользу пойдет в расследовании. Меня каждая собака знает, а наших оперативников не тому, в сущности, учат. Ребята-то они хорошие, – поморщился Грязнов-старший, – но выправкой от них за километр разит, их ни за что за своих не признают… Примени талант, а?

– Ну что ж… Давай свои адреса, – разрешил Денис. – Тряхну стариной. А то что-то я засиделся, все подручных посылаю. Вот Филя Агеев у меня есть для подобных дел.

– Смотри, Денис, – усмехнулся Грязнов-старший, – перейдешь в разряд обыкновенных начальников, брюшко отпустишь, мхом покроешься…

– Верно. Надо иной раз и самому по следам преступников ходить. А то свежести в жизни не хватает, одни адюльтеры да бизнес. Поверишь ли, чувствую себя иногда, как в косметическом кабинете, словно клиенты ко мне приходят, чтобы я их от лишнего жира избавил… А тут – романтика, Бабель, Гиляровский, блатные хазы… Мурки, черные кошки, кожаные тужурки… А свой интерес у меня точно есть – не только ради Ковригина стараюсь. Должен же я разыскать свой любимый джип? У меня, если хочешь знать, с ним связаны интересные воспоминания о счастливых моментах личной жизни…

– Гм, – кашлянул Грязнов-старший, с сомнением глядя на расшалившегося племянника, – говорил я тебе, Денис, взрослеть тебе пора. Что ты несешь? Когда ты так разговариваешь несерьзно, я начинаю опасаться за твою жизнь. Это тебе не воскресный пикник, это все-таки уголовники. Только смотри не заигрывайся, будь поскромнее. И звони мне сразу же, докладывай, а то волноваться буду, а я не хочу из-за тебя, сопляка, валидол сосать. Вот держи, – Грязнов-старший начертал что-то в блокноте, – это тебе парочка для начала. Я бы советовал начать со второго… Впрочем, сам смотри. Учить тебя не надо. Это нормальная малина, отдыхает там разный народ… Насчет легенды посоветовать или сам чего придумаешь?

– Сам, – сказал Денис, задумавшись над адресом, – да здравствует свободное творчество…

– Ну, тогда все. С богом, – сказал Грязнов-старший. – Давай, а у меня еще здесь дела…

– К ужину меня не ждите, – сообщил Денис, – а если погибну, считайте меня коммунистом… – и вышел из кабинета дяди, плотно прикрыв за собой обитую красной кожей дверь.

Денис прошел по коридору, свернул налево, направо, прошел пару пролетов вниз и оказался перед массивной дверью архива. Здесь требовался особый пропуск. Попав внутрь, Денис поздоровался с Михалычем, которому уже позвонил Вячеслав Иванович, растрепанным седовласым мужичком, сидевшим за конторкой, как в библиотеке, и даже читавшим какой-то роман в пестрой обложке. И тот отправился разыскивать необходимый Денису материал.

Четверть часа спустя Денис сидел, перелистывая разложенные на столе перед ним покоробившиеся листы, подшитые в папках; некоторые уже выпадали, и требовалась большая осторожность, чтобы ничего не перепутать и не перемешать дела.

– Ага, голубчик, – сказал он, – вот ты у нас какой… А мы на тебя посмотрим, посмотрим вживую-то… – бормотал он, не замечая, себе под нос.

Денис был занят трудным делом: пытался выяснить еще что-нибудь о биографии Пузыря. О самом Пузыре было достаточно мало, но зато можно было проследить кое-какие его связи: с кем он раньше сидел, например, за что дрался, пока сидел, и так далее… Все это требовалось Денису на всякий случай для создания легенды, и потом, может, и впрямь он на самого Пузыря наткнется, так чтобы подозрений не вызвать, именами прикрыться, а то, чего доброго, спугнешь…

Пузырь выходил, в общем, мелочью пузатой, а вовсе не таким уж паханом, каким Денис его себе навоображал. То он вел себя, как авторитет, а то как обыкновенный трус. То он был интриган, державший в страхе лагерный барак, а то он на кого-то оперу донес. Загадочная личность… Эгоист, вероятно, до мозга костей, подумал Денис. Делает, судя по всему, что его левая нога захочет, маленький такой наполеончик, главное при этом – себя старается обезопасить, а там хоть трава не расти.

А знакомцы у Пузыря выходили все больше серьезные – взрослые мужики, с суровыми лицами, тертые калачи, – и чего они у такого под началом ходят? Непонятная картина. Но ни одного знакомого лица Денис больше не увидел – вероятно, Пузырь набрал новую команду и с ней-то и пошел причесывать город.

– Дело ясное, что дело темное, – сказал Денис, собирая папки и относя всю груду обратно Михалычу.

– Чего говоришь? – моментально откликнулся Михалыч. – Нашел, что искал-то?

– Нашел.

– Ну и слава богу. А то мы тут новый метод каталогизации пробовали – тьфу, ничего не разберешь, ничего понять не могу. Так-то я сколько лет работаю, все папочки знаю, что где лежит, предположить могу, а теперь с цифрами какими-то мудреными, латинскими буквами. Не-ет, уходить на пенсию мне пора, не нужен я тут больше… Ну, привет дяде передавай. Помню, мы с ним раньше выпивали…

– Потом, Михалыч, расскажешь, – сказал Денис, – дело у меня срочное…

– Бегут все, бегут… Что за жизнь пошла. Ни словом не с кем перемолвиться, ни прогуляться по аллее – шум, суета, спешка. Я гляжу на вас – когда вы помирать быстрей начнете? А то так жить спешите – быстро свой срок размотаете… – бормотал Михалыч вслед уходящему широкими шагами Денису. – А как похож на дядю! Быть ему большим начальником, – постановил Михалыч, запирая дверь и погружая кипятильник в кружку с водой.

…Денис заранее сформулировал для себя план действий. На него возлагалась самая важная часть дела – его усилие могло наконец сдвинуть расследование с мертвой точки, но действовать следовало между тем крайне осторожно, «на мягких лапках».

Дома он необыкновенно изумил Люду, когда вытащил с антресолей огромный чемодан со старым барахлом. Вместе с чемоданом выпали велосипедное колесо, засохшая малярная кисть, старый шпатель и рулон обоев.

– Делаешь уборку? – удивилась Люда. – Выбрасываешь старые вещи?

Чемодан, более похожий на сундук, раскрылся. Сверху лежало несколько париков, похожих на скальпы. Покопавшись, Денис, чихая от пыли, извлек из чемодана то, что показалось ему подходящим, – спортивные шелковые брюки с белыми полосками по бокам, затягивающиеся на поясе при помощи двух завязочек, сетчатую майку…

– Театральная молодость? – продолжала строить предположения Люда. – Ты мне не рассказывал… Знаешь, у меня была подруга, которая работала в художественном салоне и все время забывала слово «антиквариат». Она звонила мне ночью и спрашивала: ну, как звучит это слово? Как будет старые вещи? А я ей отвечала: хлам.

Не отвечая ей, Денис пошел с вещами на балкон, тщательно их вытряс, затем прошелся мокрой щеткой и пару раз прошелся утюгом. Переодевшись в это старье, Денис довершил наряд мягкими туфлями из кожзаменителя, какие обычно любят носить рыночные торговцы из жарких стран, спрыснул себя хорошим одеколоном, зачерпнул земли из стоящего на подоконнике горшка с нежно лелеемым Людой розовым кустом, втер в лицо и руки, после чего натер щеки пемзой докрасна. Волосы намочил, расчесал на пробор с гелем, подумал, сходил в комнату, порылся в ящике и добавил себе в верхнюю челюсть золотой зуб.

Люда, сложив руки на груди и заломив бровь, стояла в дверном проеме комнаты и наблюдала, как Денис вихляющей походкой прошел по коридору туда-обратно, цыкнул зубом, подтянул спадающие штаны, ухмыльнулся ей развязно:

– Ну что, мама, потанцуем?…

– Собираешься удариться в бега? – сохраняя холодную иронию, спросила Люда, но в голосе промелькнуло беспокойство. Денис сразу стал очень на себя непохожим, чужим, и Люда испугалась: а может, она недостаточно хорошо его знает? Между бровей ее пролегла вертикальная морщина. Поверить было невозможно, что в силах человеческих так притворяться.

– Эх, мамина дочка, цветочек с обоев, – пропел Денис фальшиво, приплясывая. – Нам целоваться мешают с тобою опыт, а также очки…

– Дурак, – обиделась Люда, приняв последнее на свой счет, и ушла в комнату.

– А по-моему, на редкость интеллектуальная внешность, – сказал Денис, рассматривая себя в зеркало и выпятив нижнюю челюсть.

…Подобный фокус с переодеванием Денису Грязнову в последнее время удавалось провернуть уже довольно нечасто: в оперативной работе его все чаще подменяли служащие «Глории», прекрасные ребята, многие и старше, и опытнее Дениса, бывшие афганцы Демидыч, он же Владимир Демидов, и Сева Голованов, он же Головач, – последний дослужился в свое время до майора… А также третий их компаньон Коля Щербак. Ну и конечно, Филя Агеев. Все шустрые ребята, всем кушать хочется, семьи кормить надо, да и работать любят – на лету подметки режут. А на долю Дениса доставалось общее руководство, возня с бумажками, выяснение административных проблем, встречи, переговоры, ну и плюс легкая работенка, не требующая особого напряжения. Денис, конечно, прекрасно умел вести переговоры с клиентами и власть предержащими – на то он и юрист, и директор фирмы, – но по молодости Денису скучно было в целом всем этим заниматься. Поэтому теперь, когда появилась возможность поразвлечься и размять косточки, он был несказанно доволен, тем более что с детства Денис обладал артистическим темпераментом, хотя далее участия в школьных спектаклях – в небольшом количестве – и розыгрышей почтенных граждан и педагогов – по премуществу – дело не пошло. Профессию актера Денис считал, во-первых, слишком легкой, во-вторых, недостаточно мужественной. Но время от времени ему очень нравилось изображать из себя кого-то другого. Это умение очень помогало как в работе, так и в жизни, своего рода психологический тренинг – за несколько минут понять, что из себя представляет твой собеседник, и подобрать соответствующую, самую выгодную в данной ситуации модель поведения. Иногда нужна была грубость, иногда – стеснительность, иногда – высокомерность, иногда просто мужское обаяние. Тем более бесценным было умение перевоплощаться в общении с женским полом…