Текст книги "Сойкина Ворона"

– А ты?

– Спущусь и подготовлю Милу к подъему и эвакуации, – ответил и скользнул вниз, скрываясь от моего взгляда.

Хлюпнуло, донесся вопль Миши, и я кинулась к люку с обмирающим сердцем.

– Ты в порядке?

– Вода, пипец, какая холодная! – хохотнул он снизу. – Жень, я что сказал делать?

Поймала его взгляд, такой светлый, теплый, и сердце внезапно заболело так сильно, с обреченной честностью извещая меня, что все, я пропала. Мотнула головой и подалась назад, не время сейчас начинать страдать над свершившимся и неизбежным.

Остальным поисковикам понадобилось минут пятнадцать, чтобы собраться у места происшествия и начать действовать. За это время Сойкин успел влить в Милу горячего кофе и заболтать до того, что до меня стал доноситься ее смех. Вниз спустили еще три веревки, из которых Миша сплел нечто вроде сиденья, и Милу, все еще изможденную и заплаканную, но уже широко улыбающуюся, подняли очень аккуратно, не тревожа поврежденную ногу, и сразу же торопливо понесли к машинам, меняя друг друга. Сойкина извлекли мокрым по пояс и он застучал зубами, принявшись стаскивать штаны и берцы, а потом подхватив все свое добро, просто подмигнул мне и рванул с места бегом, как был – босым по снегу, под которым черт знает что валяется, в одних боксерах и свитере, крикнув:

– Женька, погнали домой!

Он ненормальный! Если бы я не знала его, то ни за что бы не поверила, что такие бывают.

Глава 24

Сойка

Утро вышло то еще. Сначала я прям очканул от заявления Вороновой о какой-то там долбаной оценке собственных способностей потянуть отношения со мной. Нет, ну серьезно что ли? С чего вдруг? Я тут ошалевшей от счастья белкой кручусь, стараясь произвести впечатление – какой я весь из себя всемогучий, рукасто-х*ястый, и на тебе. У нее сходу сомнения в собственных силах. То есть перестарался я чуток?

Но фиг бы с ним. Еще и Ленка эта… Я же с ней, как и с другими девчонками-поисковиками общался, чисто по-дружески, а она взбрыкнула так, словно я вчера ее обесчестил, жениться коварно пообещав, а сегодня с другой появился.

И в ямине этой вода такая холоднючая оказалась, что я за малым не заверещал как девчонка, рюхнувшись в нее по самые колокола. Вот это прям вообще было бы кино, если бы не сдержался. Тоже мне, крутой самец и соблазнитель, что голосит как гимназистка, которую в переулке пощупали за булки.

Но, в общем и целом, круто все сложилось. Если удается найти человека живым, то это такой приход чистой эйфории, с которым мало что сравнится может. Разве что секс с моей Вороной, но это же только в последнее время происходить стало. Жаль, что не всегда так везет. Мила вообще умница. Упала в эту душегубку, ногу повредила, но каким-то чудом умудрилась зацепиться за трубу, не рухнув в воду. Если бы бухнулась в нее – вряд ли мы успели бы. Я двадцать минут постоял всего в этой пакости ледяной, и то уже мышцы ног окаменели, а бедные шары небось внутрь втянулись с перепугу. Потому и ломанулся бегом оттуда. Во-первых, согреться и вернуть подвижность как можно скорее, во-вторых, я же не псих передом в мокрых боксерах к Женьке поворачиваться. Увидит моего ужавшегося до размеров малютки-червячка от холода бойца и потом до конца жизни без смеха не вспомнит. А я типа героем же хочу перед ней выглядеть, а не парнем со смешным сморщенным хозяйством.

Пока Женька меня догнала, я уже успел избавиться от мокрых трусов и запрыгнуть в валявшиеся в багажнике треники. Обуви, правда, сменной не было, так что шнырнул в салон, завел движок прогреваться и натянул хотя бы сухие носки. Так доеду, ничего страшного.

– Живо двигайся на пассажирское и пей свой кофе! – строго велела Женька, появившись около машины. – Домой я поведу. Или нам еще куда-то нужно заехать?

Так, минуточку! Пустить ее за руль моей ласточки? Вот так запросто взять и отдать?

– Миш, ну ты чего примерз? Двигайся! – чуть толкнула меня в плечо Льдина.

Это моя Женька, теперь моя, но и ласточка моя, причем, гораздо дольше, и я никогда и никому ее до сих пор… Вздохнув, я переполз на пассажирское. Прости, родимая. Мы с тобой давно, и я тебя люблю, но это же моя Женька, и я так-то, и правда, сейчас херня, а не водитель, ступни еще как деревяшки.

– Домой в горячую ванну? – спросила Женька, как-то слишком лихо разворачиваясь на площадке перед забором какого-то промобъекта. Тише-тише, че за миллиметражи с забором!

Старшой и ребята, что несли Милу, уже отбыли, сейчас последние наши разъезжались. Арсюха махнул мне, когда они с Танькой запрыгивали в машину к кому-то из новеньких. Ясно, обратно с ним поедут.

– Ага, домой, – кивнул я, выдохнув и включил печку. Ладно, снявши голову по волосам не плачут. Терпи, ласточка, как я терплю, и да воздастся нам.

Теплый воздух подул мне на ноги, и зубы снова залязгали, и тут уж я ничего поделать не мог.

– Ты чокнутый, знаешь? – коротко зыркнув на меня, сказала Воронова.

– Чокнутый в смысле «о, как же ты крут!» или «отвали от меня, шибанутое создание»? – уточнил я, а Женька вдруг потрогала мой лоб, глянув обеспокоенно, а я чуть не рявкнул все же, чтобы на дорогу смотрела лучше.

– Скорее первый вариант, но знаешь, такое обычно восхищает однозначно, только когда это чей-то чужой парень. А когда это человек, который что-то значит для тебя, то пугает.

– И ты сейчас восхищена или испугана?

– Скорее второе.

– Ну, охрененно, – не смог не расплыться в довольной лыбе я. А фиг с ним, пусть ведет, как хочет, жалко что ли. Лишь бы живыми доехали, а железо выправить можно, а стекло поменять. – Жень, ничего реально опасного для меня не происходило сегодня.

– Пневмония или воспаление легких, что ты можешь схватить, – достаточно опасно, не находишь? И знаешь, я ведь была в том магазине и видела все. У тебя в принципе нечто вроде инстинкта самосохранения присутствует?

– Ну, я же жив до сих пор, – мигом насторожился я, теряя благодушную расслабуху.

– Угу. До сих пор, – пробормотала Женька и замолчала.

Я принялся, обжигаясь, прихлебывать кофе из термоса и озадаченно поглядывал на нее. Че не так-то? Сам себе напортачил? Мне ведь случалось слышать нечто подобное. Ну, типа, когда мужик склонен к чему-то эдакому, типа по водостоку с букетом в зубах или горы одной левой своротить, то это круто, только когда это чужой мужик. А свой пусть и не восхищает, но жив-здоров, пупок горами теми же не подорван, под боком всегда, и есть уверенность в завтрашнем дне. Бля, женщины, вот как в вас совсем-то разобраться? Чтобы вас заполучить – надо хотя бы впечатление произвести, красивые жесты, хорошие поступки, а чтобы удержать надолго – все совсем наоборот?

– Ух ты, а у нас тут тусня, – констатировал, заметив во дворе ментовской бобик и толкущихся рядом мужиков в форме.

Кроме «УАЗика» еще стоял и легко узнаваемый мною джип с трещиной в лобовом, парой вмятин и отбитым боковым зеркалом. Нам с Женькой это зеркало должно новую швабру! А перед стоящими почти навытяжку стражами правопорядка гарцевала на высоченных каблуках эффектная блонди в серебристо-черной длинной шубе нараспашку, чтобы получше было видать выдающийся бюст и длинные ноги, чисто формально прикрытые коротенькой узкой юбчонкой. Вот на кой столько лисичек бедных изводить на шубу было, если в ней и смысл весь – понты галимые? Ладно бы еще для тепла, хотя все равно зверюшек жалко.

– А вот и госпожа адвокат собственной персоной, – мрачно сообщила Женька.

Завидев нас, дамочка сказала нечто отрывистое, будто «фас!» скомандовала, и менты к нам двинулись, а она торопливо шмыгнула в свое авто.

– Так, Жень, ты не хипишуй только. Все норм будет, – схватил я Женьку за руку и хотел открыть дверь, но она в ответ вцепилась в мою кисть.

– А ну сидеть! Куда ты, блин, собрался в носках? Не набегался еще сегодня?

– Думаешь, лучше снять, а то промокнут? – закосил под дурака я, но не сработало.

– Сойкин, сиди, а! Они же явно ко мне, и я, в конце концов, не младенец, могу и сама в чем-то разобраться. – И, резко распахнув дверь, она вышла навстречу идущим.

Вот говорю же: женщины, фиг вас разберешь! Говорите, что мечтаете о мужиках, что от всего прикроют, а потом такие «я и сама могу, не младенец!»

Из тачки я все же вылез, заработав краткий грозный взгляд Женьки. Ага, стою-боюсь, Ворона моя строгая.

– На каком основании вы меня намерены арестовать? – услышал ее ледяной голос и нахмурился.

– Не арестовать, а задержать и препроводить в отделение для получения пояснений в связи с заявлением граждан Алексеенко и Чучкина о факте вашего вооруженного нападения на них вчера около двадцати ноль-ноль с причинением вреда здоровью и порчи имущества.

– Моего? – холодно спросила Женька, а я втянул воздух, но она тут же глянула с «а ну не смей вякать» видом на меня. – Я не знаю никого с такими фамилиями. И вооруженного собственно чем?

– И тем не менее, заявление мы обязаны отработать и разобраться.

Да ты, сука, научись без чужой команды жопу подтирать, разбиральщик!

– Эти граждане утверждают что я, одинокая женщина, просто взяла и напала на них? Незнакомых мне людей? А причина? Я разве произвожу впечатление неадекватного человека?

– Гражданка Воронова, нам все это не нравится так же, как и вам, и давайте просто проедем в отделение и разберемся во всем! – зачастил полноватый сержант, покосившись в сторону джипа.

– А давайте! Я как раз намеревалась к вам прийти и написать заявление о попытке вторжения в мою квартиру с применением спецсредств.

– Доказательства есть? – сплюнув на снег через губу, спросил второй мент – лейтенант с щербатой рожей и премерзским взглядом, которым он шарил по Женьке. – Или может имеете намерение сообщить нам кто напал на ни в чем не повинных граждан, просто проходивших мимо вашей двери, если это не вы.

– Это – не я. А было ли нападение, и кто его совершил – ваша работа выяснять. Заодно предлагаю вам подняться, раз уж вы все равно здесь и взглянуть на мою дверь и оценить нанесенный ей ущерб.

– А с какой стати мы должны это делать, если от вас заявления не поступало.

Вот урод, он же даже не пытался с рожи стереть выражение «я продался со всем своим дерьмом».

– Точнее его отказались у меня принять.

– Раз отказались, значит, не усмотрели достаточно веских оснований.

Вот тот самый момент истины, когда осознаешь, что пидорас – это черта характера и образ жизни, а не хренова ориентация в сексуальных предпочтениях.

– А в заявлении этих… Чучкиных усмотрели? – Женька оставалась же невозмутима на фоне явно уже заерзавших в своих зимних бушлатах ментов. Моя Льдина!

– Их заявления подтверждены справками о зафиксированных побоях и оценкой ущерба от автоэксперта. Так вы готовы ехать добровольно или нам вас в наручники заковать?

Тут уж не выдержав, я рыкнул и шагнул к ним, но Воронова резко развернулась ко мне, останавливая одним взглядом, таким, что я как на стену напоролся. Ух ты, а я уже успел и подзабыть каково это – расшибаться об эту синеглазую глыбу льда.

– Миша, я проедусь с этими … представителями власти. А ты, думаю, найдешь чем заняться, когда поднимешься в квартиру, – отчеканила она и зыркнула на мои ноги в носках, как умела до сих только мама моя.

– Ну еще бы! – ответил ей, сверля взглядом явно получивших весьма щедрую подачку ментов. – Ты только возьми мой рюкзак с термосом и бутерами. Перекусишь, чтобы не голодать, пока мы за тобой приедем.

Женька кивнула, рюкзак взяла, позволила себя поцеловать в висок и села в бобик. Менты же косились на меня очень нервно, будто ждали, что кинусь сзади и бошки порасшибаю. Честно – очень хотелось, но это бы создало больше проблем, а не решило их. Присев тоже в каталажку, еще и за нападение на лиц при исполнении, я Женьке ничем не помогу.

Закрыв машину, я рванул бегом к подъезду, забив на попытки меня окликнуть от блонди. Нашел в телефоне номер Боева, влетел в ванную, содрал носки.

– Ого, Миха, че за видок? – заглянул в ванную Никитин, которого опять попросили потусить в квартире, пока нас не было.

Я же крутанул горячий кран, направив еще холодную струю на ступни, проорался во всю глотку от оглушительной боли в первый момент и только потом нажал на кнопку вызова. Пронзительная трель дверного звонка разнеслась по квартире, но я не обратил внимания.

– То есть исполнил ты, Миха, а предъявить пытаются Вороновой? – выслушав мой краткий, но надеюсь максимально информативный доклад спросил Боев.

– Так и есть, Андрей Федорович.

– Сами себе злые Буратины, значит. И это правильно, что не полез сам сдаваться, мне так проще будет по носам их отщелкать. Ты мне только скажи какого ху… худого детородного органа я узнаю о ситуации только сейчас, да еще и тридцать первого?

– Да все так внезапно и стремительно, Андрей Фе…

Снова позвонили, а потом и требовательно заколотили в дверь. Сашка, что так и стоял, привалившись к дверному косяку, внимательно слушая, поднял вопросительно брови, но я мотнул башкой.

– Сойкин, если у тебя дальше будет сохраняться такая тенденция к внезапным событиям, то я ничуть не удивлюсь, если Корнилов вскоре лишится одной из своих лучших подопечных.

– Почему? – не поняв, моргнул я, вырубая воду. Все, лапы отошли уже вроде.

– По причине ухода в декрет, сообразительный ты наш!

– Нет, мы… – поперхнулся словами я. – Нет, я слежу…

– Ага, сколько таких следящих переквалифицировались в неспящих по ночам, – фыркнул Боев. – Так, какое там отделение? Давай туда подтягивайся, я тоже скоро буду.

– Так, что происходит-то? – спросил Никитин, последовав за мной в комнату. – Ты отоварил тех дятлов, что к вам в квартиру лезли, а это теперь на Воронову пытаются повесить?

– Ага, – ответил, растирая торопливо ступни.

– А смысл? Боев же эти их нехитрые построения разнесет к херам в три минуты.

– Им я никуда не вперся и не знают же, кто я такой, и не владелец хаты же. Женьку запугать и прогнуть их основная задача, сечешь? Скорее всего эти неумные люди еще не навели справки об «Орионе» и не знают, что у нас есть такой вот Андрей Федорович, что все ментовские схемы знает наперед, связи имеет – мама не горюй и такую им глубокую клизму вставит, что из глаз слезами все пойдет.

– Ну а чего у тебя тогда рожа такая безумная, Сойка? Нормально же все идет.

– Сандро, у тебя женщина любимая есть? – я одевался с бешеной скоростью, даже в армии, наверное, не ставил таких рекордов пока спичка горит.

– Э-э-мм … Нет пока.

– Ну вот когда появится, и не приведи бог что-то в таком роде случится, когда она там одна, и черт знает что, а ты все еще тут, то поймешь. – Я потопал ногами в новых, еще до сих пор ни разу не надеванных берцах, и погнал на выход. – Слушай, я понимаю, что праздник, но можешь еще чуток побыть, а?

– Да без проблем. Только это… я че-то не понял. Вчера ты мне про Воронову говорил, мол у вас…

– Сандро, сегодня от вчера в нашем с Женькой случае отличаются радикально. – Я распахнул дверь и наткнулся взглядом на блонди, которая встретила меня широченной улыбкой.

– Добрый день, молодые люди! С Наступающим вас! А могу я узнать, кто из вас Николай Свирский?

– А-а-а… – чуть подзавис Никитин и его взгляд неизбежно стек в район ее декольте.

– Никто! – отрезал я и захлопнул дверь, пресекая разлагающее влияние сисек на неокрепшие мозги парня, и стал спускаться.

– Погодите, юноша, ну подождите же секунду, мне же тяжело бежать за вами на каблуках, – вопреки своему заявлению блонди мигом догнала меня и впилась в локоть пальцами в кольцах, а по ощущениям – тисками прихватила. – Меня Марго зовут, а вас?

– А нас – будущий муж Евгении Вороновой, которой вы пытаетесь постоянно доставлять беспокойство. – Ну загнул я, конечно, но пусть на ус мотает, что Женька не одна, как им мнилось.

– Ах вот как, будущий муж! – только на секунду растерялась адвокатша, но сразу и приободрилась, продолжив упрямо волочиться на моей локте, старательно налегая на него пышным бюстом. – Тогда я советую вам уделить мне немножечко вашего времени, чтобы узнать, возможно, очень важную для вашего совместного будущего информацию.

– Я поостерегся бы пользоваться советами юриста, который не чует, что его собственные действия отчетливо пованивают керосином, – огрызнулся я.

– О, уверена, все совсем не так! – сверкнула она улыбкой, на которую я бы повелся… лет эдак пять назад, особенно сразу после армии, пока голодный был, и под категорию «ябвдул» попадало очень много женских особей в достаточно широком возрастном диапазоне. Но с того времени я «наелся» и научился улыбки отличать, даже не совсем искренние, от оскалов реальных белых акул в мехах. И на оскалы у меня однозначно не встает больше, а теперь и подавно. – Скажите, а ваша невеста вам сообщила о предложении моего клиента насчет покупки этой ее облезлой коммуналки? Или она не настолько с вами откровенна? – Ай, да какая мастерица ты многозначительных пауз, поаплодировал бы, если бы не бесила так. – В чем-то могу ее понять, конечно, ведь нам, женщинам, хочется любви не за деньги, а там фигурирует сумма, что даст вам возможность позволить себе массу всего. Молодым так много и сразу хочется, верно? Я помню.

– Да неужели? – нарочито изумленно выпучил я глаза. – У вас отличная память для ваших-то лет. За здоровьем, наверное, очень следите? Правильное питание, подтяжки и спорт?

Да, я знаю, что веду себя как козлище, нельзя так с женщинами разговаривать, но она меня достала. Впрочем, я ее тоже. Да и кто бы на ее месте стерпел. Лицо блонди мигом исказилось, акула высунула свое хищное рыло сквозь облик феечки, и она зашипела, отпуская мой локоть.

– Ах ты сученок наглый!

– Полностью согласен, – бросил через плечо и не думая тормозить.

– Вы что о себе тут возомнили?! Думаете, я и дальше с вами в игрушки играть стану?! – По мере того, как между нами увеличивалось расстояние, фурия переходила с шипения на крик. – Камеру они повесили и рады! Плевала я! Подотритесь своими записями! Никого с них не найдете, ясно? И ничего не докажете! Новый Год на дворе, фейерверк в окошко случайно прилетит, и бегом съезжать будете, в чем есть понесетесь!

– Уверен, что пожар резко снизит стоимость недвижимости, и ваш клиент это хрена с два одобрит! – отмахнулся я, но по спине холодком продрало. А вдруг?

Насколько эта баба чокнутая? Так, реально хорош в игрушки и законные методы играть, раз открытые угрозы пошли.

Глава 25

Ворона

– А ты, видать, по натуре шибко борзая? – процедил сквозь зубы лейтенант, разглядывая меня, а точнее уж открыто облапывая масляным взглядом. – Неужто никто ни разу жизни не поучил, а, кукла?

Сначала около часа меня оставили мерзнуть в быстро остывающем УАЗике и только потом завели в один из мрачных кабинетов. Бравые полицейские, не торопясь и нарочито игнорируя мое присутствие, сняли верхнюю одежду, приготовили и выпили чай, переговариваясь о планах на праздничный вечер. И, наконец, лейтенант уселся на край стола, в то время как второй полицейский принялся сосредоточенно рыться в его ящиках. Ни один из полицейских не потрудился представиться по форме ни сразу, ни сейчас.

– Гражданка Воронова и никак иначе, – сухо поправила хама при погонах и не думая опустить или отвести глаза, чего он явно и добивался этой своей визуальной провокацией. – И что, позвольте узнать, подразумеваете под «жизни не поучил»?

– Мужика нормального подразумевает, который разок-другой лещей бы тебе надавал по мордахе смазливой, чтобы зыркать вот так нагло отучилась.

– Ах вот что в вашем понятии является нормальным мужиком, – без намека на усмешку ответила ему, в то время как полицейский номер два все изображал крайнюю занятость и отсутствие слуха. – А как подобные фантазии о физическом воспитании женщин сочетаются с работой по охране законности и правопорядка?

– Нормально сочетаются. Баб надо учить, чтобы место знали, особенно таких вот, что уродились посимпатичнее других и возомнили сразу о себе черти что.

О, тут у нас тип, пришедший работать в полицию ради того, чтобы компенсировать свои комплексы при помощи мизерной, но власти, похоже.

– И что же о себе, на ваш взгляд, возомнила конкретно я? – осведомилась у этого ущербного и обиженного на всех привлекательных женщин создания.

– А то! Уперлась она, ишь ты! Уважаемый человек денег дает за халупу – продавай и спасибо говори, что просто башку не пробили или в лес на ПМЖ под елку какую не вывезли.

Копошившийся мент многозначительно прочистил горло и наконец высунул нос из недр стола, достав несколько листов бумаги и авторучку.

– Надо же, я думала, что меня любезно пригласили поговорить о некоем фантастическом опусе двух граждан, утверждающих, что я на них напала и нанесла ущерб здоровью, а оказывается имеет место быть факт банального психологического давления от двух продавшихся с потрохами гражданке Бариновой лиц, облеченных властью.

– А ну рот свой закрой! – слетел со стола лейтенант и даже замахнулся, но напоровшись на мой так и не отведенный взгляд, конечность, которую я уже мысленно ему сломала, опустил. – Ты че, овца тупорылая, корчишь тут из себя смелую, а? Да я тебе сейчас влеплю хулиганку и оскорбление лиц при исполнении и суну в камеру на пятнадцать суток! Подсажу к тебе зечек каких-нибудь прожженных, чтобы устроили тебе темную, а потом ты не то, что подпишешь все, что скажут, но и разучишься навсегда зыркать так оборзевше!

– Пока тут оскорблениями и угрозами только вы балуетесь. О чем я и намерена написать заявление в прокуратуру, сразу после того, как закончу писать о попытках принуждения меня к продаже моей собственности, включающих в себя угрозы, поджоги и вторжение в жилище.

– Грамотная, да? Буквы писать в школе научили? – И еще много чему, да и Михаил Константинович нас неплохо так натаскивал во время обучения. – Ну-ну. Факт угроз еще доказать надо, а нас тут двое, а ты одна, и кому поверят? Тем более после того, как статью тебе припаяем за побои.

– А есть доказательства, что это я была? Свидетели? Нет? Я утверждаю, что дом не покидала весь день, как и вечер. Так что ваши пострадавшие с пьяных глаз друг друга отдубасили, а на меня клевещут, за что, опять же предусмотрено уголовное наказание нашим уголовным кодексом.

– Да сколько хочешь утверждай. Побои сняты официально, граждане уверены, что ты.

– Свидетель это опровергнет. Он у меня есть. – Ага, а я у него. И мы оба совсем-совсем дом не покидали.

– Это тот хахаль твой что ли?

– Коллега с работы.

– Знаем мы таких коллег, – откровенно похабно фыркнул лейтенант. – А мы как раз ему впендюрим дачу ложных показаний и посмотрим потом как он запоет.

Господи, у меня уже такое чувство, что я очутилась в каком-то дурацком замыленном детективчике.

– Короче, ты… гражданка Воронова, желаете избавиться от всех проблем разом, отправиться домой спокойно праздновать Новый год и готовиться к переезду, пойдя навстречу предложению о продаже своей жилплощади или начнем все тут раскачивать по-серьезному?

– А есть что раскачать? Валяйте, – откинулась я на спинку стула.

Страшно ли мне, невзирая на браваду? Очень, я же обычный человек, а не какая-то железная леди, что бы кто там ни думал. А еще мне всегда и так некомфортно на людях, а на таких людях – тем более. И особенно угнетает, что они как раз и хотят способствовать тому, чтобы лишить меня моего дома, моего тихого мира и единственного укрытия от всех. И да, Сойка сказал, что все будет нормально, и я точно знаю, что он где-то там сейчас действует, работая над своим хорошо. Это же упорный, настырный и излучающий солнце Сойка. Но он там, а я здесь. Одна. И в кои-то веки я, кажется, отчаянно нуждаюсь в чужом присутствии. Вернее его присутствии, которое вовсе уже не чужое. Дела-а-а.

– Ну-ну, пеняй…те на себя, – процедил лейтенант и покинул кабинет, хлопнув дверью.

– Ваш коллега отправился за новыми указаниями от гражданки Бариновой? – с самой каплей язвительности прокомментировала я уход лейтенанта.

– Гражданка Воронова, вам, и правда, лучше бы уступить, – тихо и мягко проговорил полицейский номер два. – Вы же не можете не понимать – к каким тяжелым или даже фатальным последствиям способно привести ваше упрямство. Разве здоровье или жизнь даже того стоят, задумайтесь!

Ага, злой коп покинул здание, а псевдо-хороший коп взялся за увещевание.

– А вы пробовали задуматься – насколько аморально то, что вы сейчас делаете? Какое право у вас носить погоны и работать здесь и дальше после того, как по факту озвучили, что вам прекрасно известно об угрозе моей жизни, но вы не желаете дать этому законный ход, а по сути выступаете на стороне угрожающих?

– Ну знаете ли… Надо реально смотреть вокруг, и не моя вина, что жизнь сейчас такая, – вскинулся мужчина, но прямое столкновение взглядов не выдержал и секунду.

– Еще как ваша, как и других, вроде вашего лейтенанта и ему подобных, ради подачек готовых забыть о присяге!

– Приступим к опросу, – уткнувшись взглядом в лист бумаги, резко сменил тему он. – Итак, где вы находились и чем занимались …

Из-за двери раздались громкие голоса, и я узнала среди них нашего Андрея Федоровича Боева – одного из шефов в «Орионе». Дверь распахнулась, без стука, и первым в кабинет буквально влетел белый, как до сих пор пустой лист бумаги, лейтенант, затем внутрь шагнул еще один высокий мужчина в сером костюме с папкой в руках и взглядом пугающей цепкости. Следом вошел Боев, сверкая широченной улыбкой и кивнул мне. Где-то за их спинами тяжело топали и бряцало.

– Майор Савельев, управление собственной безопасности Министерства внутренних дел Российской федерации, – представился первый визитер и одарил своим тяжелым взглядом конкретно меня. – Прошу всех посторонних покинуть помещение дабы не мешать проведению проверки и обыску.

– Воронова, на выход! – качнул головой Боев, и я не стала мешкать.

Подхватила рюкзак Сойкина, глянула напоследок уже в два побелевших от страха лица и пошла отсюда поскорее.

Топающими и бряцающими оказались четверо спецназовцев в полном облачении с балаклавами и автоматами, такие здоровенные со всей их амуницией, что в узком коридоре пришлось мимо них чуть ли не протискиваться по стеночке.

Дежурный на проходной останавливать меня и не подумал, он был сильно занят, что-то кому-то сообщая по городскому проводному телефону, а выражение и цвет его лица мало чем отличались от лиц из кабинета.

Сойкина, я увидела сразу на крыльце, и он молча кинулся ко мне и сграбастал. Слегка придушил, обняв, а я вдохнула его запах, как вдыхают облегчение, и оно мигом перекочевало из легких куда-то под сердце, обернув его покоем, и брызнуло повсюду внутри ручейками тепла. Да, я знала, что он придет за мной, он обещал. Но знать и уже пребывать в этой реальности, ощутив на себе его руки и вдохнув аромат кожи – внезапно очень разные вещи. Настолько, что горло перехватило, и глаза защипало. Миша отстранил меня, заглянул в лицо с тревогой и снова притиснул.

– Тискаешь, будто из тюрьмы меня лет десять ждал, – фыркнула тихо, но голос подвел, осипнув, и, повернув голову, сама поцеловала Мишу в уголок рта.

Сойкин мигом превратил это легкое, почти невинное касание в полноценный поцелуй. Сгреб основание косы, заставляя вспомнить как же мне стали нравиться эти его беспардонные собственнические захваты, и столкнул наши рты, моментально вышибая и почву из-под ног, и память – где мы и что вокруг – бесстыжими вторжениями языка и тем самым тихим урчанием, что издавал на выдохе, целуясь.

– Так, молодежь, я в курсе, что кайфоломщиков бить принято, и в целом согласен с этим, но не здесь и не сейчас. Поехали, покажите мне что ли эту долбаную коммуналку преткновения, и я полечу обратно к семье, пока моя Катерина не пришла в ярость, – разрушил волшебство голос Боева. Оторвавшись от Сойкина и проморгавшись, я увидела его, деловито поглядывающего на часы. – А потом уж отводите душу сколь угодно страстно.

– Андрей Федорович, спасибо огромное за помощь! – и не подумав смутиться, шагнул и протянул руку для пожатия Миша. – Да смысл вам тратить свое время в такой день, я же на своей машине, и мы…

– Так, погоди, Сойкин! Это значит ты меня тридцать первого от семьи дернул и даже в дом не пустишь хоть глянуть из-за чего весь сыр-бор? – поднял светлые брови Боев. – Не, вот молодежь пошла неблагодарная!

А вот теперь на скулах Сойки вспыхнули красные пятна.

– Ну, что вы…

– Конечно, мы будет рады показать вам и коммуналку, и все, что захотите, – перебила я его извинения. – Миша просто имеет в виду, что там смотреть особо нечего, и еще он знает, что я не самый гостеприимный человек. Но на вас это не распространяется, Андрей Федорович. Я тоже очень благодарна вам за то, что так быстро вытащили отсюда.

Мы расселись по машинам, Боев поехал за нами, а Сойкин все еще продолжал алеть щеками и ушами.

– Блин, он же пошутил про неблагодарность, да? – наконец спросил Миша. – Я же наоборот, чтобы его больше не задерживать…

– Думаю, он просто пошутил. Странно, что именно ты этого и не уловил.

– Я только что тебя целовал, Жень. Я бы и землетрясения в десять баллов не уловил бы, – косясь, ответил Миша. – Ты точно-точно в порядке? Они тебе ничего не сделали?

– Рассказали, какая я оборзевшая дура, раз не хочу продавать, погрозили сутками и даже зечками страшными, но и все на этом. Примчались вы и спасли меня.

– Был бы другой какой день мы быстрее бы еще примчались. А так Боев этого своего другана чуть ли не из-за стола уже выдернул.

Вылезли из машин в моем дворе, и пока поднимались по лестнице к квартире Боев с кем-то вел беседу по телефону. Закончил он ее уже остановившись в дверном проеме кухни и на этот раз поднялась одна его бровь.

– А ничего так, – пробормотал он, оглядев яркое пространство. – Благоустроите и остальное потихоньку.

– Вряд ли это имеет смысл, – вздохнула я, и настроение начало сползать вниз.

– С Наступающим, Андрей Федорович! – приветствовал его Никитин, выскочивший из комнаты Сойкина.

– Ага, и вам, ребята. Евгения, а чего так грустно, все же уже нормально?

– Да по всему выходит, что продать придется, – с горечью признала я. – Эта Баринова явно упертая и не отступится. Не будете же вы нас постоянно вытаскивать, как сегодня, и не вечно же жить в осаде.

– Жень…! – возмутился Миша, но Боев остановил его жестом.

– Расслабься, Воронова. Я организовал этой вашей Бариновой в ближайшее время столько проблем, что ей реально не до вашей коммуналки будет. Хоть бы адвокатский статус сохранить сумела. За ней много чего уже имеется, оказывается, просто некому было попросить присмотреться повнимательнее. А этих упырей, которых ты типа избила, мы найдем сразу после праздников, благо личности они свои сами же и запалили, и предметно растолкуем, что игнорировать табличку «Объект под охраной ЧОО „Орион“» – очень недальновидно и весьма-весьма болезненно. Так что, живите спокойно.