Текст книги "Красная зима"

Зинаида опомнилась минут через пять, обернулась – и увидела за своим плечом Станислава.

– Будете блевать? Или падать? Тора?

Зинаида выпрямилась.

Ах ты… еще и издеваешься?

– Жом, вы себя переоцениваете. Хотя признаю, попытка была неплоха. Это все, чем вы можете меня напугать?

– Отнюдь, – не разозлился Станислав, прекрасно видя, что девчонка стоит на одном упорстве. – Хотите в операционную? В перевязочную? В процедурный кабинет? В клизменную? Наконец, просто вытаскивать внутренности после операций и тащить в печь, где их сжигают?

Зинаида поднесла руку к горлу.

– Вы…

– Я. Тора, зачем вам это? Устройте благотворительный бал, подписку, вышейте пару десятков кошелечков… зачем вам госпиталь? Здесь грязь и кровь, здесь люди умирают по-настоящему. И ваши батистовые платочки с вышивкой им не помогут. Им не надо вытирать пот со лба. Им не надо читать книжки. Из-под них надо вытаскивать судна с дерьмом. Надо выгребать, в буквальном смысле, грязь. Надо ворочать тяжелые тела, надо обтирать их, бороться с пролежнями… вы хоть видели, что это такое? Гниющая, мокнущая язва до самой кости! Это не санитарный поезд, где вокруг вас бегали с поклонами. Это грязь и кровь, боль и смерть. Вам здесь не место.

Станислав был невероятно убедителен в этот момент. И раньше Нини поддалась бы ему. Сдалась, позволила себя выставить…

Сейчас же…

Проснулись в девушке гены Аделины Шеллес-Альденской, которая всю жизнь упорно лезла куда хотела. И попробовал бы кто-то ее не пустить!

А может, всколыхнулась память о лесной поляне. Где в машине, матерясь и поливая ее плечо спиртом, Анна вытаскивала пулю из плеча девушки. Она смогла, а чем хуже Зинаида?

Где-то же Анна научилась?

Почему Нини не может?!

Она что – такая тряпка?! Что ее отовсюду гонят, а она и слова сказать не смеет?! Девушка так сверкнула глазами, что Станислав даже сделал шаг назад. Потом опомнился, но было уже поздно. Великая княжна надвигалась на него решительно и неотвратимо, словно тайфун или цунами. И голубые глаза ее горели гневом.

– Значит, бал? Или кошелечки? Перчаточки вышивать? Жом Рагальский, вы слишком много на себя берете! То, что в первую минуту мне стало страшно, не означает, что я струшу и в дальнейшем! Вы поступили некрасиво, постаравшись окунуть меня в грязь, но я все равно не откажусь от своей мечты! Меня не возьмут на курсы? Я пойду к вашему начальству! И все равно добьюсь своего! Просто сделаю пожертвование, и меня примут на любые курсы. Более того, вам придется возиться с мной особо, потому что ваше же начальство вас обяжет это сделать!

– Сделаете пожертвование? – разозлился и Станислав. – А давайте! Смотрите сюда! – он выхватил у санитарки, которая шла мимо, лоток с бинтами и ткнул Нини едва не в нос. – Видите?! От старости расползаются! Едва ли не в руках! Ничего не хватает! Лекарств, белья, инструмента… хотите учиться? Отлично! Я вас возьму в подручные! И сам учить буду! А вы закупите для госпиталя то, что я укажу! Чтобы не в карман начальству, а до больных дошло! Раз уж вам так хочется!

Нини и не подумала отступить.

– Тогда условие! Полкан остается со мной!

– Собаку в палаты?! Только через мой труп!

Полкан коротко рыкнул, сообщая, что он может. Только попросите. Но Станислав даже и внимания на это не обратил. Подумаешь – собака! И не такие на него рычали! И даже не всегда собаки!

– Будет лежать рядом со столом. С… – Нини кивнула, указывая.

– Пост дежурной медсестры, – пояснил Станислав. – Ладно. Пусть лежит. Но если кого цапнет – я вас обоих выгоню. Наплевав на пожертвования. Понятно?

– Да.

– Как к вам обращаться, тора?

– Зинаида.

– Ида, значит?

Зинаида попробовала новое имя на вкус:

– Ида…

Что ж. Это было лучше и простонародной Зины, и претенциозной Нини. Нини умерла там, в лесу. В Русине. Там она и была похоронена.

– Называйте меня Ида. Когда у вас выходной, жом Станислав?

– Завтра.

– Я приеду к вам к десяти часам утра. Поедем закупать все необходимое для госпиталя.

Станислав опустил глаза.

Ему стало стыдно за свою вспышку… вот чего он сорвался? Не первая дуреха – она и не последняя, много их таких, которые рвутся в госпиталь искать свою любовь. Но когда ты с ночного дежурства, когда устал до красных кругов в глазах и черных – под глазами, когда тебя уже потряхивает…

Как-то очень не ко времени пришла именно эта…

– Хорошо. Я буду ждать вас, тора Ида.

– Хорошо.

– И называйте меня Стас. Иногда на полное имя нет времени, когда работаешь.

Зинаида прищурилась, но это была не попытка кокетства. Мужчина говорил, что думает.

– Хорошо, жом Стас. Завтра в десять утра. Ваш адрес?

– Меблированные комнаты жамы Вийской на Зеленном бульваре.

– Я найду.

Она попрощалась и вышла на улицу. И каким же сладким показался ей сырой и холодный зимний ветер.

– Что, Полкан? Кажется, мы движемся к своей цели?

– Гав, – сказал пес. И прихватил зубами рукав хозяйки, чтобы она не промахнулась.

Он-то свою цель точно знал – симпатичная мясная лавочка на углу. Вот туда им и надо двигаться.

* * *

Меблированные комнаты жамы Вийской вызвали у Зинаиды тоскливый ужас. И неприятные воспоминания. В таких они с Анной отсиживались в Ирольске. Только даже там сестра нашла место почище.

А эти…

Понятное дело, для неженатых и незамужних. Для тех, кто особо не ценит комфорт. Для тех, у кого мало денег, кто домой приходит поздно и ненадолго, а то и просто спать…

Узкие коридоры, низкие потолки, шаткие лестницы с измазанными невесть чем перилами и мусором на ступеньках…

Зинаида поежилась, но во двор вошла решительно. С Полканом?

Ха! С Полканом ей никто не страшен!

Дворник (эти субъекты везде одинаковы) покосился на нее с неприязнью. Фартук, бляха, борода, разве что картуза не хватало – в Герцогствах они были не в моде. И голову бородача украшал котелок. Смотрелся он на нем, прямо скажем, нелепо.

– К кому идете, тора?

– Жом Рагальский на каком этаже проживает?

– В мансарде, тора. Прикажете позвать?

– Проводите меня, жом.

В руку бородача мягко легла монета, и дворник на глазах подобрел, расплылся в улыбке.

– А то как же, тора! И свечку сейчас возьму, темно там. Чтобы ногу не подвернуть…

Зинаида благодарно склонила голову.

– Буду вам очень признательна, жом.

* * *

Признательна она действительно была. Своим топотом дворник спугнул несколько крыс, а уж лестница…

Нечто ужасное!

По таким лестницам надо заставлять ходить их хозяев! Постоянно! Пока не переломают ноги – или не починят лестницы. Нини боялась прикоснуться к перилам даже рукой в перчатке – гадость! Подъем закончился на крохотной площадке, на которую выходили двери трех комнат. В одну из них и постучал дворник.

– Дохтур, открывай! К тебе пришли!

Станислав открыл не сразу. И удивленно посмотрел на Иду.

– Вы?

– Жом, мы с вами договорились, – сдвинула брови девушка.

Станислав смутился. Но не говорить же даме в лицо – я, мол, думал, у вас эта придурь пройдет через два часа! А потому…

– Умоляю подождать меня буквально пять минут. Я сейчас спущусь!

Ида вздохнула.

Поглядела на крохотные часики. На дворника.

– Жом…

– Лешек. Жом Лешек, тора.

– Жом Лешек, проводите меня, пожалуйста, вниз. И если вас не затруднит, найдите для нас коляску.

Просьба была подкреплена еще одной монетой и воспринята крайне положительно.

– Конечно, тора.

Зинаида развернулась и направилась вниз. Все она поняла… обидно! Знаете, как обидно?

Ничего! Она еще всем докажет… и в первую очередь этому хаму!

Благотворительный базар!

Тьфу!

* * *

Аптекарский склад.

Склад с тканями.

Последней навестили лавку, которая единственная в городе торговала медицинскими инструментами. Навестили, хотя Станислав пытался откреститься от ее посещения.

– Тора Ида, это уже слишком.

– Слишком?

– Вы потратили больше, чем я зарабатываю за год.

– Я тора, мне можно.

– Вы мне будете это до конца моей жизни припоминать?

– Я не рассчитываю на столь долгое знакомство, жом.

Станислав покраснел. Но не сдался.

– Я тоже не рассчитывал на столь многое.

– Я знаю, на что вы рассчитывали, жом. Но я видела вчера тех несчастных…

Зоркий взгляд княжны подметил и ветхое белье. И лекарства… если их действительно не хватает?

Пусть будет! Она не обеднеет! Не каждый же день так шиковать! По ее прикидкам, денег, полученных от продажи перстня, ей еще на год хватит. А там – кто знает?

Ида очень надеялась, что приедет Анна.

А теперь – инструменты! Что там нужно? Скальпели, зажимы, пила… брр!

Жуткое все же зрелище! Удастся ли ей справиться с собой?

А, даже если не удастся! Кому-то она да поможет! А это уже неплохо!

Яна, Русина

Лужа. Канава. Ухаб. Лужа. Канава. Ухаб…

Яна крутила педали.

Напевать песенку кота Леопольда ее давно не тянуло. Хотя первое время она и насвистывала что-то подозрительно похожее.

Но погода портилась, попа подмерзала, а ночлег все не находился.

А это что такое?

Постоялый двор «Три версты».

Яна довольно улыбнулась – и повернула велосипед к человеческому жилью.

Память Анны подсказала, что действительно. Подобные постоялые дворы повелось ставить на всех дорогах еще в те времена, когда династия начиналась. Как бы не раньше.

Там тебе и горячая пища, и ночлег, и сменные лошади, если надо. И дилижансы останавливаются… останавливались. В поездах, конечно, удобнее, но и сейчас постоялые дворы пользуются спросом.

Брошен?

Ан нет!

Свет горит… то есть свечи или лучина…

Яна заколотила в ворота. Собаки отозвались лаем.

– Кого Хелла несет? – заворчали в доме.

Яна едва удержалась, чтобы не фыркнуть.

Именно Хелла. Именно несет. Но не объяснять же это первому встречному.

– Пустите переночевать, хозяева?

– Не пускаем и не подаем!

– Я не нищая! – обиделась Яна.

Хозяин присмотрелся.

– Жама?

Яна позвенела звоночком от велосипеда, заставив дворового пса забиться в истерике. Хм… не лучшая аттестация двору. Приличный пес не брешет. Но рвет в клочья – и только врага. Она-то знает, на кордоне выросла!

А эта побрехушка…

Ладно, дело десятое.

– У меня есть чем заплатить. Пустите переночевать? Я промерзла и от горячего не откажусь.

Хозяин несколько минут думал. Разглядывал Яну. Яна смотрела на него в ответ.

Больше всего хозяин постоялого двора напоминал поставленное на попа полено. Сучки с него обрубили, но толком не обтесали. Так и ходит… поленом. И то, что его облачили в штаны, картуз, жилет и поддевку, впечатления не улучшало.

– Проходите, жама.

– Благодарю.

Яна, не чинясь, прошла внутрь. Протопала мимо пса, от которого во все стороны аж слюна летела, поставила велосипед под навес, к дровам.

– Ишь ты, Хеллина маш-шинка, – бормотал хозяин, поднимаясь по ступенькам. – Раньше без них жили – и ништо, а сейчас безлепие творится. Ишшо анператор отрекси… что ж это деется-то?

Яна приняла это ворчание как приглашение к разговору. И коротко обрисовала положение дел.

Императора расстреляли. Вместе со всей семьей.

Освобожденцы упорно забирают власть в свои руки.

Будет война – значит, будут грабить, убивать, насиловать… одним словом – будет весело. Прячьте, что можете, бегите, куда захотите.

Хозяин выслушал, но Яна сильно подозревала, что не поверил. Оно и понятно…

Даже в газовые камеры люди шли – часто добровольно. Такого ведь не может быть, правда? Этого не может быть, потому что не может быть никогда…

И умирали.

Вот и этот мужчина будет терпеть до последнего. Цепляться за свой дом, семью…

Яна прикусила губу.

Выхода нет. Она ничего не может сделать. Ни-че-го. Ей отпущен ровно год, сейчас уже меньше. Надо забирать ребенка и уезжать. А потому…

Ужин был так себе. Но щи горячие, а хлеб не слишком черствый. Яна угрызла горбушку, выхлебала миску щей – и посмотрела на трактирщика.

– Где положите, хозяин?

На столе мягко блеснул серебряный рубль.

Много, но чего ей экономить? Вот еще не хватало! На ее век экспроприаторов хватит.

Хозяин сгреб его и кивнул Яне. Та последовала за ним.

Комнатка была небольшой.

Кровать, сундук и стул со столом в ней помещались. А больше и ничего. Окно и дверь.

– Кислых щтей хотите, госпожа?

– Кислых щтей? – переспросила Яна.

– У моей жены они хороши, она три изюминки кладет на бутылку. Получается – хоть анператора угощай!

Яна промолчала. Честно говоря, она отвлеклась, рассматривала кровать на предмет клопов и блох. Но – не было.

Либо давно никто тут не ночевал, вот и ушли твари. Или просто выскоблили все?

Хозяин принял ее молчание за согласие, пообещал принести загадочные «шти» и удалился.

Яна осмотрелась.

Принюхалась…

Оп-па!

Ее опасения сразу вызвали две вещи. В комнате не было ни задвижки или щеколды на двери. Не было и задвижки на окне.

Здесь живут столь возвышенные люди? Чтобы хозяин постоялого двора на дверь крюка не приделал? А если кто напьется, буянить начнет?

И второе…

Запах щелока.

Сильный, отчетливый, идущий от кровати. Ее щелоком заливали, что ли? А зачем?

И не так ведь давно, запах еще не выветрился.

Вернулся хозяин. Поставил на стол большую кружку.

– Пейте, жама. Хороши шти…

– Сейчас выпью, благодарствую, – Яна отозвалась рассеянно. Думала она сейчас о другом. – Вот ложиться спать буду… черного ведра у тебя нет? На двор бежать, ежели чего?

– Как не быть! Принесу сейчас!

Хозяин вышел за дверь.

Яна плюнула на все и быстро опустилась на колени. Посветила свечой под кровать.

Там, где никто не будет искать и оттирать, на досках кровати, снизу, были разводы. Хорошо ей знакомые, бурые…

– Жеваные мухоморы!

Похоже, она попала в бандитский притон?

Как это мило!

* * *

Пока хозяин не вернулся, Яна успела сделать одно. А именно – выплеснула «кислые шти» под кровать, в дальний угол. Заодно и выяснила, что под этим понимается. Обычный квас, только ядреный. И травами пахнет… в таком отраву спрятать – милое дело.

Хозяин вернулся быстро.

– Вот ведерко, жама. Куды поставить?

– Вот сюда, – показала Яна на угол ближе к окну. – Скажите, жом, много ли народу у вас гостит?

– Да никто и не заехал, кроме вас, жама.

– Вы один тут бытуете?

– Я, да женка моя, да сын младший. Старших ишшо двое было, да ушли, жама. Можа, вам еще чего принести?

– Нет, благодарствую. Спать что-то хочется…

Яна сделала вид, что зевает, – и пронаблюдала, как блеснули удовлетворением глаза мужчины. Снотворное.

Суки!

За трактирщиком закрылась дверь.

Яна злобно ухмыльнулась.

Трое?

Даже если ты солгал, мне плевать! Всех убью, сволочь! Только суньтесь!

А пока… почему бы не подремать часок? Что-то подсказывало Яне, что сразу не нападут, дадут ей время уснуть. А для уверенности поставим «сигнализацию».

Помойное ведро, на него таз – и кружку из-под «штей». Ох и грянет! Чертям тошно станет!

Яна, не раздеваясь, уселась на кровать и прикрыла глаза. Револьвер лежал у ее руки, полностью заряженный. Хоть придремать чуток…

* * *

Грянуло.

Что есть, то есть.

Стоило кому-то шевельнуть дверь, как грохнул таз, зазвенела осколками кружка, покатилось ведро. И вошедшего в комнату трактирщика Яна встретила ласковой улыбкой голодной гиены.

– Одеялко мне пришли подоткнуть, жом? Колыбельную спеть? Руки вверх, сволочи!

– Зря вы так, жама, – остановился мужчина. – Могли бы безболезненно отойти, во сне б и отлетела душенька, а теперь больно вам будет.

Яна в дискуссии вступать не собиралась. Тем более что за трактирщиком в дверях воздвигся парень размером шесть на восемь. Плечи едва в дверь проходят.

Так что…

Выстрелить Яна была готова. Но…

– Умри, именем Хеллы.

Смотрела она четко на трактирщика.

Мужчина закатил глаза – и осел на пол. И как-то сразу Яна поняла – мертв. Это чувствовалось.

– Батя? – подал голос его сын. – Ты чаво?

Топор в его руках к дискуссиям не располагал. А потому Яна перевела на него взгляд.

– Умри, именем Хеллы.

Парень так же осел на пол.

Яна поднялась с кровати.

Угрызения совести? Она убийца?

Ее тут тоже не пряничками собиралась кормить милая семейка. А где мамаша данных робингудов?

Мамаша обнаружилась на кухне. Ворочала чугунки и совершенно не ожидала Яниного визита.

– Руки в гору, сука, – вежливо сказала Яна, направляя на нее револьвер.

Ее поняли без перевода.

– Кто еще есть в доме?

– Я. Муж. Сын…

А взгляд метнулся за спину Яны… нехорошо так метнулся…

– Умри, именем Хеллы! – взвизгнула девушка. И нырнула вперед, под стол.

Вовремя!

Тетка осела на пол. А на то место, где стояла Яна, пришелся страшный удар дубинки. Конюх? Работник?

Да и плевать!

Револьвер в ее руке кашлянул, выплевывая пули. Две штуки, прямиком в грудь. Они отбросили, остановили, свалили…

Яна вылезла из-под стола – и добила контрольным.

– Умри, именем Хеллы.

Приятного аппетита, богиня. Интересно, мне преференции будут за оптовые поставки?

* * *

Постоялый двор Яна обошла быстро.

Все верно, больше никого. В конюшне четыре лошади… вот ведь дура! Слышала же ржание! А не подумала!

Бесится на цепи пес. Какая-то живность в свинарнике, в курятнике… людей – нет.

В двух комнатах видно, что кровь замывали. Щелоком пахнет и на досках кровати пятна. Полы-то они замыли. И сверху кровать отмыли, и тюфяки поменяли. А вот кровать снизу…

Кто на нее там смотреть будет? Это Яна сообразила, и то – спасибо Саббатини или Скотту, она уж и не помнила. Читала она приключенческой литературы много, чем еще заняться зимой? Вот где-то и застряло…

А где, интересно, у них хабар?

То есть награбленное? Должна быть нычка! Это хорошо, это правильно… а ей бы запасы налички пополнить! Есть она, и неплохо так есть, но надо бы добавить…

Яна принялась искать подпол. Эх, почему у нее нет собаки?

Та бы нашла! А у нее ни собаки, ни нюха – ничего. Спальню обшарить надо, хозяйскую…

Подвал…

Управилась девушка только к утру. Спать совершенно не хотелось, потом ее, конечно, свалит, но это потом, потом… и здесь она отсыпаться не останется! Вот еще не хватало!

В спальне обнаружилась неплохая сумма, по нынешним-то временам. Пара тысяч ассигнациями, пара сотен золотом и серебром. Тяжело, да своя ноша не тянет! Велосипед увезет! Вот!

В конюшне, под досками, нашелся небольшой склад с оружием, откуда Яна набрала себе патронов и выбрала еще пару револьверов.

А в подвале – узлы с тряпьем.

Но туда Яна не полезла копаться.

Противно было – до истерики. Ну их!

Деньги – трофей, оружие – трофей, а вот одежда – это уже мародерство. Почему-то так воспринимается… и противно! Ну ее!

Яна ненадолго задумалась.

Хозяев она… того! И поделом.

А вот что делать со скотиной? Ведь подохнут, если так оставить. Когда еще сюда кого занесет?

Ну ладно, лошадей она выпустит, кур, свиней – дело житейское. Кто выживет, тот и выживет. А собака? В чем виноват пес? Что к нему подойти нельзя? И цепь снять страшно? А потому надо обречь его на голодную смерть?

Сволочью Яна никогда не была. Разбойники – ладно, их и надо было убить! Там, в подвале, не один узел с тряпьем. Много кто тут свою смертушку нашел наверняка…

А значит…

Где-то у них должно быть сонное зелье.

Яна принялась шарить на кухне. Логично же? Где подливают, там и держат, чего за ним бегать-то постоянно?

Она бы не стала.

Трактирщик оказался не глупее Яны. И зелье обнаружилось на кухне – за образами. Вот сволочи!

Небольшая склянка пахла травами… на ком бы попробовать? О!

Яна направилась в курятник за курицей. Двойные стандарты? Но курицу ей было не жалко. И ловить их она умела.

Несушки заорали, но девушка ловко цапнула ту, что сидела ближе, – и вытащила из курятника. Достала склянку, обматерила курицу, но пару капель ей в клюв капнула.

Ненаучный подход?

Ага, вы мне лабораторию найдите! С микроскопами! И будет вам наука! И так будет, и этак будет…

Курица трепыхалась недолго. Минут десять подергалась – и лапками кверху… нет, не сдохла. Просто уснула. Яна бросила ее в угол двора и отправилась на кухню. Готовить коктейль для песика.

* * *

Постоялый двор она покидала через два часа.

Все было сделано.

Кони, козы, куры, свиньи – выпущены на свободу.

Со спящего пса она сняла ошейник и оставила ему несколько кусков мяса в будке. И большую миску с чистой водой рядом. Собака не виновата, что к сволочам попала!

На велосипед Яна привязала несколько одеял потеплее и прихватила провизии с кухни.

Значит, так!

Программа минимум!

Найти укромный уголок и выспаться!

Программа максимум!

Гошка, жди! Я еду к тебе, сынок!

Глава 5. Этого снега нрав. Этого снега боль

Анна, Россия

Вещи…

Ребенку нужны вещи.

А ребенок ведь подрос. Пока был в больнице, он вымахал на несколько размеров, и Анна оказалась перед сложным выбором.

Ребенку требовалась одежда, но что купить?

Хотелось – все.

А вот по деньгам… эх, где то время, когда она не знала им цену и счет? И могла сделать что угодно?

Ладно, особой свободы у великих княжон никогда не было, но тем не менее! Возможности были…

Анна зашла в магазин. Приценилась. И вышла, чувствуя легкое головокружение.

Вот объясните мне!

Куртка на взрослого человека стоит, к примеру, десять тысяч! Что туда входит? Материал, пошив, набивка, фурнитура… так почему куртка на ребенка, примерно такого же фасона и формата, стоит пятнадцать тысяч?! Она же меньше!

Почему?!

Анна просто не понимала.

Нет, ей было не жалко. Просто денег нет. Если она сейчас купит Гошке самое необходимое, то останется без двух зарплат. А жить на что прикажете?

Сомнения разрешила Кира, которая увидела Анину растерянность.

– Что случилось? По какому поводу шатаемся?

Анна вздохнула.

– Кира, неужели одеть ребенка – дороже, чем взрослого?

– Аск! Конечно, дороже!

– Почему?

– Потому что на себя пожалеешь, а на ребенка потратишься, – спокойно разъяснила Кира. – Вот у меня айфон, а папс ходит со смартом, которому уже пять лет.

– М-да…

– А че не так?

– Не чекай, – исправила привычно Аня. – Раньше я покупала по одной-две вещи, что-то мне отдавали, что-то дарили – получалось не так дорого. А сейчас Гошке все мало. И что делать? Покупать все разом, включая обувь? Нога-то у него тоже выросла на два размера! Вот представь – кроссовки, ботинки, тапочки, сапоги – уже, считай, ползарплаты.

– Его в больнице дрожжами кололи?

– Не знаю.

– И че тебя плющит?

– Отсутствие денег.

– Аня, ты словно из того века вывалилась. У тебя ВК есть?

– Есть…

– Аккаунт?

– Нет… а зачем?

У Яны его действительно не было. Чтобы Сережа Цветаев узнал про ребенка, да и явился на порог? Ой, не надо! Она недоумку пару костей переломает, а Уголовный кодекс у нас строг. И совершенно не видит разницы между человеком – и очеловеченной падлой.

– Чтобы мышей ловить.

– В айфоне? Это новая игрушка?

Кира закатила глаза.

Аня иногда была безнадежно средневековой. Что поделать – старичье! Отец рассказывал, у них вообще телефонов не было! Прикиньте!

И интернета!

И чатиться они не могли, и постить, и лайкать, и…

Короче – динозавры. Совершенно непонятно, как они так жили?

Кира пробежала пальцами по клавиатуре.

– Смотри сюда, тундра!

– Группа «Отдам за так». А это как?[8]8
  Нечто подобное есть в родном городе автора, название изменено. (Прим. авт.)


[Закрыть]

– Как-как… вот так! Допустим, есть у тебя шмотки, которые тебе не нужны. На помойку жалко, кто их там возьмет – неизвестно. Кому отдать – тоже непонятно, нет у тебя таких френдов… Берешь, звонишь и тащишь им. Правда – чистое и сухое… ну, ты поняла. Они берут, складывают и отдают тем, кому нужно. Приходишь, говоришь: так и так, нужны кроссы на личинуса, размер такой-то, или трусы на тебя… поняла?

– Поняла. Кира, а телефон там есть?

– Можем Романа попросить и съездить.

– Это неудобно.

– А ты прикинь, сколько тебе на себе тащить? Или таксюка поймаешь?

– Таксиста.

– Да хоть целый таксопарк! Так как? Если что – там далеко ножками топать.

Анна посмотрела на карту города и вздохнула.

Кира была полностью права.

– Давай съездим. Я отвезу им вещи, из которых Гошка вырос, а сама попрошу те, которые больше размером.

– Пойду поговорю с Романом.

* * *

Действительно, не группа, а спасение.

Кира честно положила тысячу рублей в копилку, которая висела перед дверью. C надписью:

НА АРЕНДУ! НЕ ОБЯЗАЛОВКА![9]9
  Также видела лично. (Прим. авт.)


[Закрыть]

И отправилась к двум симпатичным девочкам лет восемнадцати, которые стояли за стойкой.

– Добрый день.

– Добрый. Вам что-то нужно?

– Да, – Анна невольно смутилась, – у меня тут целый список…

– Давайте его сюда, посмотрим… ага! Тань, возьмешь на себя обувь?

– Запросто.

– А я пока шмотки подберу…

Девушки закружились вихрем.

Не прошло и получаса, как перед Анной лежал полный комплект зимней одежды и обуви. Все на весну – с запасом, вдруг еще подрастет. И все достаточно новое.

Ну, практически не ношеное… зимние ботинки вообще в коробке и с ярлычком.

– Иногда дети вырастают быстрее, чем успеют все поносить, – прокомментировала одна из девушек. – Берете?

– Да. И у меня тут тоже вещи…

Роман внес несколько тщательно уложенных сумок. Анна разложила все по пакетам и даже подписала.

Свитера, майки, штаны, обувь…

– Отлично! Кому-то да пригодятся!

– Анна?

Голос был мужской и удивленный.

Анна медленно повернулась. И едва не ойкнула, как девчонка.

– Олег Андреевич? Здравствуйте.

– Добрый день, Анна. А я смотрю и думаю, вы или не вы. Такая леди…

Анна подняла брови. Комплимент смущал.

Леди?

А раньше кто была? Она понимала, что ей хотели польстить, но… нет. Не польстили. И вообще… убив нескольких человек, начинаешь немного нервно относиться к присутствию рядом полиции.

– Это что за шиш с бугра? – раздался рядом нахальный голос.

Кира подоспела как нельзя более кстати.

Отвлечешься тут на симпатичную маечку с пони, и здрасте-нате, фиг из-под кровати! Какой-то мужик клеит… да ее потенциальную мачеху! Если она их сведет с отцом!

Что за наглость, я вас спрашиваю?! На минуту отойти нельзя! Девушка мгновенно ощетинилась не хуже иного дикобраза. Какой еще Олег?! Не надо нам никакого Олега!

– Добрый день, – капитан привычно достал свое удостоверение. – Олег Андреевич Лейкин. А вы кто, юная леди?

– Леди по Англиям сидят, – отбила мяч Кира. – Я – Анина дочь! А что?

Анну выручило воспитание, позволило не застыть с раскрытым ртом.

Олега – не выручило. У него на лице так и цвел вопрос: а во сколько Анна ее родила? В десять? Потом мужчина догадался, что его разыгрывают, и рот закрыл. А жаль… он так был похож на глубоководную рыбу, которую вытащили из воды и отпинали по жабрам.

– Красоту вы точно унаследовали от своей матери, – нашелся он.

– Однозначно. – Аня, он тебе не подходит, он врет. – Пошли?

Анна покачала головой.

– Кира, у тебя нет совести.

– Зачем мне совесть, у меня есть чувство юмора и большое приданое, – отрезала девочка. – Идем?

– Идем, – рассмеялась Анна. – Извините, Олег Андреевич.

Прощалась она с плохо (для нее) скрытым облегчением.

Правда…

Когда и недели не прошло, как ты преступление совершила… как-то оно неудобно в присутствии полицейского. Очень неуютно. И страшновато.

* * *

Кира ожидала нотаций. Но…

– Ты знаешь, где продается вкусное мороженое?

– Знаю.

– Я угощаю. Мы столько денег мне сэкономили…

Кира прищурилась.

– Тогда поехали кутить! В «Инфлюэнцу».

– КУДА?!

– Да, у нас есть такая кафешка.

– А… а чем там торгуют? – с подозрением уточнила Анна. Не соплями ли на развес? Все же инфлюэнца – это банальный грипп… пневмония…

– Пирожными. И очень вкусными. И кофе там клевый…

– А название откуда?

– Хозяину слово понравилось.

– А почему не «Лепрозорий»? К примеру?

– Наверное, он такого слова не знал.

Анна только головой покачала. Но кофе действительно оказался отличным. И мороженое выше всяких похвал. А отметить победу над одеждой стоило! Тем более такую – практически все даром! Это реальное счастье! Скоро ей забирать Гошку из больницы…

Хотя Анне было искренне жалко, что она не может дать сыну того, что хотела.

Форму кавалергарда.

Собственную лошадь.

Собственную машину.

Павильон во дворце.

Воспитание и обучение у мастеров своего дела…

В том мире у нее был шанс. В этом – банально не было денег. И даже полученный ею клад требовалось еще пристроить.

Надо поговорить об этом с отцом. Не по телефону.

Ладно, на выписку он должен приехать. Хотя бы на пару часов. Тогда и поговорят.

* * *

Ольга Сергеевна Цветаева смотрела на монитор.

Оттуда ей улыбалось мальчишеское лицо.

Забавное, с хохолком над высоким лобиком, со щербинкой между передними зубами. Совсем как у Сережи… или нет?

Была у него такая щербинка?

В упор не помнилось!

Ну и ладно!

– Порок сердца… даже здорового мальчишку родить не смогла, дрянь! Работает прислугой… хорошо!

Она протянула руку и взяла свой айфон.

Последняя модель, дорогущая, как белый слон… и примерно такой же полезности.

– Сообщи Анне Петровне Вороновой, что я хочу с ней встретиться. Назначь встречу… на послезавтра.

И отключилась.

Секретарь разберется… зачем иначе она его держит?

Русина, г. Кольск

Жом Алоиз Зарайский не просто так приехал именно в этот город.

Узнав о гибели императорской семьи, он не стал в отчаянии вешаться на первой же сосне.

Да, тор Дрейл слов на ветер не бросает. И достать может…

Но!

Бежать – неважно куда – надо с деньгами в кармане, а не со вшой на аркане! Деньги есть у Дрейла, значит – что?

Значит, надо ему предоставить подходящую княжну. Как?

Да двойника найти! И актрисы тут не подойдут! Понимаете, просто – нереально! Во-первых, они все проститутки. Если и не все, то уж девушек среди актрис попросту не разыщешь[10]10
  В те времена актрисы действительно вели достаточно свободную жизнь. Не все, но многие. Да и сейчас Голливуд не грешит целомудрием. (Прим. авт.)


[Закрыть].

Во-вторых – манеры.

Светское образование – это светское образование. Походка, осанка, улыбка, манеры… тут всякое лыко в строку. И абы кого с улицы не подберешь. Не пройдет номер.

В-третьих – приметы.

Чего б еще Алоиза принесло в паршивый Кольск? К одной из дам царского двора, которая вовремя смоталась из столицы… успела до отречения. А то и ее б… того! К ней-то Алоиз и приехал.

Пусть расскажет, кто, что, может, фотографии у нее какие есть, а уж насчет примет…

Это особенно важно.

Вот и стучался жом Зарайский в двери небольшого уютного домика. Сюда еще Освобождение не добралось. На улицах чисто, дворники свою работу исполняют, городовые на месте…

Вот и дверь открыл слуга лет пятидесяти. Без ливреи, но чинный – хоть ты его к Дрейлу устраивай! Важности, что у короля.

– Что угодно жому?

С первого взгляда определил. Вот ведь… такую челядь – не обманешь, хоть ты себе павлиньи перья в зад засунь! Не поможет!

– Мне бы поговорить с торой Зинаидой.

– По какому делу?

– Это касаемо лишь ее, жом. Можете передать ей мою карточку.

Алоиз положил на поднос небольшой картонный прямоугольник. С одной-единственной фразой на обороте.

«Вороны убиты».

Умная женщина поймет.

Ждать пришлось недолго. Тот же слуга выскочил в коридор, словно за ним лично Хелла гналась. И за зад кусала.

– Проси! – донесся высокий, ничуть не старческий голос.

Алоиз кивнул слуге, ухмыльнулся – и вошел.

Зинаида Валенская.

Та самая, в честь которой назвали младшую княжну Зинаиду. Дама, приближенная к императрице настолько, что Аделина не отставила ее от двора после замужества. Не отставила бы и потом, но…

Зинаида попала ко двору случайно. Воспитанная в строгости своей семьей, она мечтала стать монахиней. Но отец настоял на одном сезоне.

Юная девушка увидела императорский двор – и растерялась. Она была одна…