Текст книги "Эндана"

В ответ на такое нахальство из посоха правительницы Ураста вырвался сноп колдовского огня, который сжег бы на месте всякого, но только не энданскую принцессу.

Леа растянула губы в недоброй улыбке:

– Теперь моя очередь!

И кинулась на противницу.

Дралась королева Ураста намного хуже ее высочества. Могучая в своей колдовской силе, Эллиса во всем полагалась на нее и теперь, оказавшись лицом к лицу с человеком, на которого магия не действовала, растерялась. А затем и вовсе испугалась.

Пронзительный визг огласил Награну и резко оборвался – принцесса Леантина одним ударом меча снесла голову королеве нежити.

Крик торжества пронесся над столицей Энданы. Люди передавали друг другу радостную весть. Но радость оказалась преждевременной: небо раскололось и на землю опустился новый враг. Сам хозяин Эллисы.

Если заутар поражал воображение размерами, то смертный бог был еще больше. От него веяло ужасающей силой, с которой не в силах справиться даже самые великие герои – это поняли все защитники Награны.

Огромное костлявое чудовище размером с дракона. Костяные выросты на голове, провал, как у черепа, на месте носа, плотно сомкнутый капкан зубов, рваные, перепончатые крылья, от каждого взмаха которых смердело разлагающейся плотью.

При взгляде на нового противника Леа не усомнилась, что пришел ее смертный час, но страха не испытала – разве стоит бояться дороги, ведущей к светлому богу? Вот только сдаваться без боя девушка все равно не собиралась. Она использовала единственный шанс – метнула нож богини. Принцесса не промахнулась – громкий рев огласил поле битвы.

Но ножа оказалось недостаточно, чтобы развеять чудовище в прах. Зато довольно, чтобы привести его в ярость.

Один короткий взмах лапой, и хрупкая девушка, словно фарфоровая статуэтка, отлетела в сторону и ударилась о камни. Такого падения не вынес бы даже крепкий мужчина! Неподвижное тело осталось лежать у самой стены.

Вечно голодный Ноху навис над распростертой принцессой и раззявил огромную пасть, не заметив опасности, подобравшейся с неба. Большое золотое облако, которое принес неизвестно откуда взявшийся теплый ветер, окутало чудовище от головы до хвоста, на несколько мгновений скрыв его от людских глаз, и, когда облако рассеялось, от властителя мертвого мира не осталось и следа!

Следом рассыпались в прах остатки армии королевы Ураста, обратившись в то, чем они давно являлись. Только кучи истлевших костей теперь напоминали о том, что минутой раньше на стены лезло страшное воинство. Из-за облаков пал на землю сгоревший в драконьем огне заутар.

* * *

Стоявшие рядом с провалом воины увидели, как кинулся обнимать мага-вейана наместник, громко вопя на всю округу:

– Итирия, какой же ты молодец! Ты сумел с ним справиться!

И как покачал головой иноземец, отказываясь от незаслуженных почестей:

– Эдвин, я тут совершенно ни при чем! Это было не мое колдовство!

– Как – не твое?! – оторопел юноша. – А кто же тогда нам помог?

– Не знаю, – растерянно сказал маг. – Облако принесло со стороны дворца.

Казалось, вейана мало интересовало великое чудо победы, он напряженно оглядывался, пытаясь кого-то найти. Наконец цепкий взгляд остановился на чем-то, и ученик Хранителя Знаний кинулся к груде обломков, оставшихся от стены. Эдвин недоуменно наблюдал за другом, пока не увидел, как тот опустился на колени рядом с неподвижной Леа.

Вейан осторожно коснулся шеи девушки, нащупывая слабую ниточку пульса, и облегченно вздохнул – принцесса была жива.

– Ты ведь вылечишь ее? Ведь вылечишь? – с отчаянием и надеждой уставился на друга осунувшийся лицом наместник. Он оказался рядом с магом, как только признал в раненой девушке сестру.

Итирия грустно посмотрел на принца:

– Возможно. Если она позволит.

– Кто позволит? – не понял волшебника Эдвин.

В голове у юноши мелькнуло предположение, что Леа удерживает за гранью мертвая королева, и от этой мысли ему стало нехорошо. Но ответ мага поверг принца в еще большее изумление.

– Твоя сестра, Эдвин, – мягко сказал Итирия. – Она должна захотеть вернуться.

* * *

Королева Роанна стояла у распахнутого окна, зябко кутаясь в меховую мантию. Хотя ледяной дождь уже давно прекратился, тучи до сих пор закрывали солнце и дул по-зимнему стылый ветер. Женщина с тоской заломила руки, ее сердце колотилось так, словно решило выпрыгнуть наружу.

Двое детей Роанны стояли сейчас лицом к лицу со смертью. Не успела королева освободиться от беспокойства за мужа, Леа, Герэта и судьбы всей страны, решавшейся в Оснирии, как злой рок уготовил ее семье новое испытание! И все, что могла сделать ее величество в этой ситуации, – помочь подготовить палаты для раненых воинов.

Так ведь и раненых пока нет! Нечему отвлечь от тяжких дум, давящих на сердце каменным прессом.

Ее величество, почувствовав, что начинает сходить с ума от беспокойства, решительно отвернулась от окна. Ей просто необходимо срочно занять себя, чтобы не рисовать мысленно всевозможные ужасы!

И словно в ответ на мысли измученной матери в дверь заглянула перепуганная служанка. Правда, вести, принесенные девушкой, совсем не порадовали королеву, зато совершенно точно – отвлекли. Ее величеству сообщили о пропаже младшей дочери – принцессы Милены. Слуги нашли спящих нянек в комнате ребенка, саму девочку не удалось обнаружить ни во дворце, ни в саду, ни на заднем дворе.

Роанна метнулась прочь из покоев, но уже в коридоре остановилась в задумчивости.

Куда мог деться трехлетний ребенок? Даже если он владеет колдовским даром.

Насколько помнила королева, становиться невидимой ее дочь пока не умела, и вряд ли Итирия стал бы учить подобному заклинанию такую кроху. Вейан, несмотря на молодость, отлично понимал все трудности, связанные с воспитанием малолетних волшебников, поскольку в храмовой школе у него было несколько учеников. А раз заклинанием невидимости девочка не владела, значит, пройти мимо стражников она не могла. Следовательно, за пределы дворца Милена не выходила. Тем более если учесть, что стражу выставили у всех дверей, ведущих наружу.

Устроив допрос перепуганным, все еще зевающим нянькам, ее величество выяснила: принцесса сегодня много капризничала и просилась к их высочествам Эдвину и Леантине, чтобы «помочь делать хорошо». Не получив разрешения, малышка расстроилась и сказала, что теперь «все будут спать», легла в кровать, а затем…

Что было «затем», Роанна догадалась: результат трудов ее дочери хорошо был виден в сонных глазах нянек. Отправив женщин дальше досыпать, королева метнулась в единственное место, откуда можно было хоть что-то увидеть, не выходя из дворца, то есть к Сторожевой башне.

К сожалению, попасть наверх ее величеству не удалось даже с помощью слуг – дверь не поддавалась ни ключу, ни крепкому мужскому плечу, ни даже железному топору.

Маленькая волшебница, будучи на удивление сообразительным ребенком, хорошо постаралась, чтобы ей никто не смог помешать.

Вне себя от беспокойства королева Энданы выбежала из дворца, надеясь удостовериться, что с дочерью все в порядке. На земле, хвала богам, никто под башней не лежал, но зато стоило посмотреть наверх, как сердце оборвалось: на самом краю башни стояла пропавшая Милена. Ветер рвал подол ее платья, грозя скинуть девочку вниз, но это принцессу ни капельки не пугало.

Зато на несчастную Роанну произвело неизгладимое впечатление. Женщина, схватившись одной рукой за сердце, другой – за ближайшее дерево, медленно села на заледеневшую траву. Подоспевшая первая фрейлина, рявкнув на растерявшихся слуг, чтобы принесли ковры, теплые плащи и кресла, достала нюхательную соль – приводить ее величество в чувство. При этом придворная дама уверенным голосом втолковывала королеве, мол, пора бы той уже привыкнуть, что все ее дети особенные и периодически способны на сумасшедшие поступки. И раз пока это никому из потомства сильно не повредило, нечего ее величеству падать в обморок: с чего бы ее младшей дочери быть не похожей на остальной выводок. Сейчас она или сама спустится, или научится летать.

Едва подруга успела вымолвить последние слова, как поняла, что выбрала для утешения не лучший аргумент – ее величество, очнувшись, испуганно посмотрела на фрейлину и залилась слезами.

Положение спасла Дарлина. Она в мгновение ока соорудила вокруг башни упругую, словно сотканную из больших мыльных пузырей, подушку, высотой ярда в три, заверив расстроенное величество, что теперь с ее шаловливым ребенком точно ничего не случится. На мольбу о том, чтобы Дарлина помогла проникнуть в башню, девушка только развела руками – увы, у непослушной малышки был воистину уникальный дар, снять ее заклинание пока не получалось!

В этот момент королева Роанна в первый раз пожалела, что боги так расщедрились для ее ребенка. А первая придворная дама порадовалась про себя, что принцесса Милена не имеет фантазии и темперамента Леа или Эдвина. А заодно тому, что эти два дитятка уже выросли, иначе жизнь во дворце очень бы усложнилась!

Дарлина тем временем плавно и незаметно перешла от создания волшебной подушки к лечению вконец расстроенных нервов королевы. С чем тоже успешно справилась – правда, немного не так, как ожидала: вместо того чтобы просто успокоить женщину, она погрузила ее в глубокий сон. По-видимому, заклинание действовало на людей не так, как на вейанов, но, может, это и к лучшему.

Из дворца принесли удобный диванчик, и измученную женщину осторожно переложили на него. Верная подруга королевы устроилась рядом в кресле.

Первая фрейлина, громко вздохнув, заботливо поправила на подруге меховое одеяло и снова глянула вверх. Белое пятно детского платьица по-прежнему четко выделялось на фоне грозового неба.

Тонкий нечеловеческий визг, вспоров тишину, заставил испуганно подпрыгнуть на месте фрейлину и разбудил королеву. И пока женщины, схватившись за руки, озирались по сторонам, на вершине башни маленькая волшебница, погрозив сгустившемуся мраку пухленьким кулачком, хлопнула в ладошки, четко произнеся всего несколько слов, не понятных никому, кроме нее самой.

Воздух вокруг ребенка тут же заиграл и заискрился, словно с крыльев тысячи бабочек вдруг разом осыпалась золотая пыльца. Милена довольно рассмеялась, сложила губы дудочкой и осторожно подула. Сверкающее облако послушно отделилось от башни и поплыло к западным воротам. Его подгонял неизвестно откуда взявшийся ветерок.

Королева Роанна, проводив взглядом уплывающее облако, перевела взгляд на Милену и не отводила его до тех пор, пока заунывный, тянущий душу стон не отвлек ее внимание. А когда королева снова повернула голову к башне, успела только заметить мелькнувший светлый подол – непослушная дочь наконец отошла от края.

Облегченно переведя дух, ее величество решила еще раз попытаться проникнуть в Сторожевую башню, однако дверь, ведущая наверх, была по-прежнему закрыта. Зато теперь королева хорошо слышала доносящийся сверху громкий рев. Кажется, у Милены возникла небольшая проблема, потому что плач был скорее сердитый, чем испуганный.

Когда через час вернувшийся во дворец Итирия распутал хитрое заклинание малолетней колдуньи и ее величество все же добралась до смотровой площадки, она обнаружила принцессу почивающей. Великая колдунья, решившая исход битвы, крепко спала, обиженно всхлипывая. Роанна улыбнулась – спускаться по лестнице малышка пока не умела.

Глава 31

Раненую Леа отнесли не в палаты врачевания, а в ее бывшую комнату. Малышку Милену на время забрала к себе мать. Все, что возможно, врачеватели сделали: магия вейанов помогла срастить сломанные кости и заживить раны ее высочества, но заставить дух вернуться в тело она оказалась не в силах. Прошла почти целая неделя бесплодного ожидания хоть каких-то признаков улучшения. Казалось, чуда не будет, но в одно прекрасное утро принцесса сама открыла глаза.

Первое, что увидела ее высочество, были кудрявые вихры любимого братишки, все еще тянувшего на себе обязанности наместника. Юноша, как в детстве, сидел прямо на пушистом ковре, привалившись спиной к кровати, и, недовольно бормоча, изучал какой-то документ. Рядом высилась небольшая стопка еще не прочитанных бумаг.

По всей видимости, его высочество использовал комнату сестры как рабочий кабинет, не желая оставлять Леа одну. Принц был достаточно упрям, раз сумел отстоять право находиться у постели больной.

Девушка, протянув руку, несильно дернула наместника за волосы. Он мгновенно оглянулся, расцвел улыбкой и бережно взял руку Леа.

– Хвала Хтару, ты очнулась! – В голосе молодого человека было столько ликования, что принцесса улыбнулась. – Подожди, я только выгляну на минуточку, надо маме сказать, что ты пришла в себя!

Эдвин вскочил, рассыпав по ковру исписанные листки, в два прыжка оказался у дверей, отдал распоряжения слугам и снова вернулся на прежнее место.

– Болит что-нибудь? – участливо поинтересовался Эдвин. – Итирию позвать?

Леа отрицательно покачала головой:

– Нет. Лучше помоги дойти до ванной, я хочу вымыться. И пусть принесут какой-нибудь еды.

– С ума сошла – одна мыться? Ты на ногах-то еле держишься! Подожди, я позову служанку, – воспротивился юноша.

– Эдвин, не надо служанок! Я справлюсь, – отвергла предложение помощи ее высочество и скрылась за дверью ванной комнаты.

– Ну что за упрямица! – досадливо нахмурился принц и потянулся к шнуру с колокольчиком – потребовать завтрак.

Через полчаса, когда Леантина выбралась из ванной комнаты, в ее покоях стало намного оживленнее. Присутствовала вся оставшаяся в Награне королевская семья, включая самую младшую из принцесс, а также два друга Эдвина – вейаны Итирия и Дарлина.

Слуги успели накрыть стол, и поздний завтрак плавно перетек в праздничный обед, который тоже мог затянуться, если бы не требование главного врачевателя принцессы. Итирия всех прогнал, давая больной возможность спокойно отдохнуть.

Сам волшебник уходить не спешил. Дождавшись, пока в комнате никого не останется, он пристально посмотрел на принцессу.

– Вы позволите задать пару вопросов, ваше высочество?

Любопытство ученика Хранителя Знаний взяло верх над убеждениями врачевателя.

Леа, улыбнувшись, согласилась.

– Почему вы так долго не возвращались? Вы же слышали, как мы вас звали.

Ее высочество, уловив мягкий упрек в словах волшебника, стала серьезной и грустной:

– Я хотела разыскать одного человека.

Итирия недоверчиво покачал головой:

– Чтобы встретиться с мертвым, столько времени не требуется! Вы собирались остаться за гранью навсегда?

И хотя речь вейана была спокойна, Леа уловила в ней тень сомнения.

Девушка, невесело усмехнувшись, поспешила успокоить волшебника:

– Нет, я не тороплюсь в божественные чертоги. Просто хотела освободить душу Тиара от власти этой твари, Эллисы, – голос принцессы дрогнул. – Мне горько даже думать о том, что мой… друг после смерти находится в ее руках!

И, видя, что вейан ждет продолжения, бесстрастно закончила:

– Не волнуйтесь, Итирия. Я не собираюсь уходить из жизни раньше отмеренного срока, а насчет остального… Это слишком личное, чтобы обсуждать с кем бы то ни было!

Хранитель слегка поклонился, признавая за принцессой право на тайну, но все же не удержался от последнего вопроса:

– Вы нашли этого человека?

– Нет. – Короткое слово сорвалось с губ принцессы, словно тяжелый камень, давая понять – беседа закончена.

Итирия снова поклонился, вышел и осторожно закрыл дверь, оставив девушку в одиночестве. Его вполне устраивало, что ее высочество не посещают мысли о сведении счетов с жизнью. Что же касается умершего, якобы порабощенного Нейман, то эту версию волшебник собирался проверить в ближайшее время. Хранитель многое знал о возможностях пришлых богов и их приспешников, но то, что они могут властвовать над ушедшими за грань без помощи кровавого ритуала, было для него открытием. Кроме того… ведь Нейман сгинула. Какая уж тут власть?

У дверей, ведущих в кабинет Аттиса, молодой волшебник остановился, вспомнив, как принц Эдвин настойчиво звал его с собой, и заглянул в комнату. Зрелище, которое он увидел, заставило вейана улыбнуться.

Наместник Энданы увлеченно выверял серебряным циркулем по самоцветной карте расстояние от гористой опаловой Оснирии до хризолитовых лесов Энданской равнины. Его высочество так увлекся этим занимательным делом, что не услышал, как к нему подошел вейан.

– Эдвин, что это вы делаете? – с любопытством поинтересовался у друга Итирия.

Принц, смущенно пряча циркуль в карман, оцарапал острыми иглами ногу, поморщился и пояснил:

– Пытаюсь рассчитать, сколько времени потребуется отцу на дорогу.

Волшебник с пониманием улыбнулся, чем смутил молодого человека еще больше.

Эдвин снова вытащил инструмент из кармана, повертел его в руках и с тоской в голосе признался:

– Понимаешь, как сто демонят надоела мне эта должность! Веришь, бумажки уже по ночам снятся! И как только отец с ними управляется? Какое все-таки счастье, что я не наследник!

Вейан, которого тоже устраивал этот факт, правда, совсем по другой причине, попытался поддержать товарища:

– Знаете, принц, а вы ведь отлично справились с задачей.

– Ты так думаешь? – встрепенулся наместник.

Его чистые серые глаза засияли от похвалы, как у ребенка, и ученик Хранителя Знаний в который раз подавил улыбку. Искренность Эдвина была, пожалуй, одной из самых замечательных черт его характера.

– Конечно! – уверенно сказал Итирия. – Вы нашли союзников, организовали оборону, отстояли город, разбили врага – разве это не достойно уважения? Уверяю, его величество будет гордиться, что вырастил такого сына!

– Да уж, – усмехнулся повеселевший юноша, – надеюсь, это удержит его от дальнейших замечаний по поводу моей любвеобильности и от шуточек, что меня сложно дважды застать рядом с одной и той же женщиной!

– Вы так непостоянны, Эдвин? – удивленно вскинул брови маг. – А я что-то не заметил!

Молодой человек отмахнулся:

– Да я с тех пор, как мы вернулись из Вейдалы, ни разу и не… – тут принц запнулся, видимо удивляясь этому факту, и растерянно произнес: – Да мне и не хочется. То есть хочется, но только…

Дальше он щекотливую тему развивать не стал, но выглядел настолько оторопевшим, что вейан не стал вмешиваться в ход мыслей, так неожиданно посетивших светлую голову наместника. Итирия уже развернулся, чтобы уйти, но в дверь постучали – на пороге возник слуга. Он держал в руках тонкий свернутый листок почти невесомой бумаги: до Награны добралась голубиная почта.

Не успел слуга покинуть кабинет, а его высочество развернуть письмо, как в комнату снова постучали и принцу вручили второе послание. И если первое письмо было запечатано королевским грифоном, то на втором стоял оттиск личной печати наследника Герэта.

Наместник для начала вскрыл официальное письмо, сообщавшее о славной победе и о том, что его величество находится в двух неделях езды от Награны.

Содержание второго письма принц оглашать не стал, а только почесал в задумчивости затылок, широко улыбнулся и, спрятав послание за пазуху, туманно пояснил:

– Посмотрим, что будет!

* * *

Оставшееся до прибытия энданской дружины время Эдвин посвятил заботам о восстановлении разрушенной городской стены, расчистке уничтоженных садов и подготовке их к подсадке. А еще наместнику подсказали, что неплохо бы встретить победителей достойными почестями. Или, проще говоря, устроить большие гуляния с фейерверком и пиром.

Юноша тут же с присущей ему горячностью взялся за подготовку праздника. Еще бы, в кои-то веки выпала редкая возможность организовать торжество на свой вкус!

Горожане перетряхивали сундуки, доставали лучшее платье, заботливо переложенное от моли мешочками с лавандой. Королевский алхимик колдовал над сложными фейерверками. Теперь у него было достаточно искусных помощников-магов, и ученый решил обессмертить свое имя грандиозным зрелищем.

Принцесса Леа, которую всем миром лечили от прицепившейся к ней в Урасте заразы, проводила свободное время с братом и его новыми друзьями. Порой даже против своего желания: Итирия ходил за ее высочеством буквально по пятам, заставляя каждые десять минут выпивать по полчашки удивительно горького настоя. Принцесса шепотом ругалась на всех известных ей языках, морщилась от отвращения, однако пила. Эдвин сочувствовал сестре, но во всем поддерживал друга. Каждый раз, когда Леа передергивало от очередной порции снадобья, принц громко заявлял, что полезность лекарств напрямую зависит от их вкуса и чем они омерзительнее, тем действеннее. И на этот раз юноша не ошибался: таинственная хворь неохотно, но все-таки отступала.

Мучивший девушку кашель стал мягче, вместе со сгустками мокроты постепенно выходила смертоносная пыль умершего мира, окрашивая слизь в густой черный цвет. Легочные кровотечения, так пугавшие родственников ее высочества, тоже прекратились. Цвет лица приобрел оттенок, свойственный молодым здоровым людям, и принцесса наконец стала немного похожа на себя прежнюю. Немного, потому что взор первой красавицы Энданы не изменился – он был задумчив и полон печали.

Иногда, устав от внимания, Леа удирала на Смотровую башню и сидела там часами, бездумно разглядывая расплывающийся в туманной дымке Ледяной хребет. Мешать в такие минуты принцессе не решался никто… Никто, кроме молодого ученика Хранителя Знаний, который не мог позволить больной уклоняться от лечения. Обычно он устраивался за ее спиной, чтобы не мозолить глаза, и деликатно утыкался в очередную рукопись из королевской библиотеки. Только негромкий стук о камень опротивевшей ее высочеству посуды напоминал о том, что вейан еще здесь.

А еще башню частенько посещала младшая сестра Леа. Маленькая Милена серьезно и обстоятельно училась спускаться по крутой лестнице. Королева Роанна в компании придворных дам терпеливо следовала за нею по пятам. Работы у прачек немного прибавилось, потому как спускаться у малышки получалось пока только на четвереньках.

Так пролетели полные повседневных забот двенадцать дней и ночей. На тринадцатое утро прямо на подоконник королевской опочивальни порхнул личный голубь Роанны. Птица отличалась от остальных сизарей цветом и была приучена принимать угощение прямо из нежных ручек королевы.

Роанна, открыв окно, счастливо рассмеялась – любимый супруг обещал выпустить белого голубя, когда до Награны останется меньше четырех часов езды.

Через несколько минут сначала дворец, а затем вся столица наполнились радостной суетой.

* * *

– Леа!

Голос прозвучал очень четко и заставил девушку мгновенно очнуться ото сна.

Сердце гулко колотилось о ребра – Леа узнала бы этот гортанный кенлирский выговор из тысячи других. Он мог принадлежать только одному человеку, которого не было на этом свете вот уже почти месяц.

Девушка потерла пальцами виски, пытаясь вспомнить, что же ей снилось, но так и не смогла. Одно только она могла сказать точно – Тиара в этом сне не было.

Желание спать как рукой сняло, да и особой нужды в этом уже не было. Комната постепенно заполнялась светом: еще чуть-чуть и солнце выберется из-за верхушек садовых деревьев, а настойчивый стук в дверь оповестит, что пришло время приема очередной порции отвара.

Принцесса поморщилась – до чего же отвратительное лекарство! Хоть бы один раз поесть, не ощущая противного послевкусия от снадобья во рту!

Леа упрямо вздернула подбородок.

Будь что будет, но это утро она проведет так, как пожелает! Без лекарства и без вейана за спиной!

Приняв такое решение, непослушная больная быстро оделась, выскользнула из комнаты и через полчаса, выехав на жеребце через западные ворота, пустила его во весь опор.

Обезображенный войной пригород стараниями горожан уже зеленел тоненькими саженцами. Растения прижились на удивление легко. Пройдет всего несколько лет, и они принесут первые плоды, еще вкуснее тех, что собирали прежде. И эта веселая зелень в возрожденных садах внезапно показалась девушке хорошим предзнаменованием.

Въехав под сень леса, Леа придержала коня, перевела его на шаг и с удовольствием вдохнула воздух, в котором уже появились первые признаки надвигающейся осени.

Скоро в леса потянутся сборщики лесных орехов с большими заплечными коробами.

Ее высочество свернула на узкую тропинку, которая привела к маленькому чистому озеру, где можно было вдоволь наплаваться, что принцесса и сделала. Не успела Леа выбраться на берег, как услышала призывную песнь колокола. На этот раз она была полна ликования: похоже, королевская дружина наконец возвратилась домой!

Девушка, натянув на влажное тело одежду, свистом подозвала коня – нехорошо опаздывать на встречу победителей.

* * *

Город встретил ополченцев веселым сумасшествием. Из распахнутых настежь окон на героев летели букеты цветов, девушки бросали приглянувшимся молодцам разноцветные ленты, дети с восторженным визгом висли на братьях и отцах. Но иногда суматоху ножом пронзал отчаянный женский плач – под Тургором остался лежать не один воин. И все-таки это горе не могло затмить всеобщей радости, ведь горожане на своей шкуре успели почувствовать острые зубы сгинувшего врага.

Рядом с энданцами ехали на огромных конях северяне. Их осыпали цветами и знаками внимания ничуть не меньше, чем дружинных людей и ополченцев короля Аттиса. Во главе тяжелой кенлирской конницы рядом с королем Энданы ехал правитель союзников. Он мужественно выдержал в повозке почти весь путь, но два дня тому назад взбунтовался, заявив, что достаточно хорошо себя чувствует и больше не желает трястись по ухабам, а поедет верхом. Возразить королю Кенлира было некому: Верховная жрица азанагов вернулась в Варнабу, а Аттис считал Тиара достаточно взрослым, чтобы правильно оценивать собственные силы.

Едва ступив в Награну, энданцы угодили в объятия родных и быстро разбрелись по домам. Северян определили на постой в богатые дома горожан к восторгу незамужних, а порой и замужних обитательниц этих самых домов.

Счастливый наместник встретил отца у городских ворот, торжественно вернув символ власти – короткий золотой жезл, украшенный изображением летящего дракона, после чего облегченно вздохнул, широко улыбнулся и заявил, что полностью счастлив.

* * *

Толпы ликующих горожан плотно забили улицы, ведущие к восточным воротам, и принцессе Леа, которая въехала в город с противоположной стороны, удалось добраться до дома прежде отца. Она легко взбежала по лестнице, на ходу выпила лекарство, подсунутое сердитым вейаном, отмахнулась от его нравоучения и скрылась за дверью своей комнаты. Итирия только осуждающе покачал головой, но затем усмехнулся – в первый раз принцесса показалась ему удивительно похожей на Эдвина.

Скорость, с которой девушка привела себя в порядок, расчесав спутавшиеся волосы и переодевшись, для обычной женщины была неосуществима, но все равно Леа не успела встретить победителей на лестнице, рядом с матерью и сестрами. Она нашла отца и брата уже в галерее.

Аттис обнял любимицу, крепко прижав к груди. Голубиная почта донесла подробности обороны Награны, и он был несказанно рад увидеть дочку живой. Но когда кольцо сильных рук разжалось и Аттис отступил в сторону, перед принцессой призраком возник тот, с кем она успела попрощаться много дней тому назад.

Синие глаза ее высочества широко распахнулись, кровь отлила от лица: девушка застыла неподвижной статуей, молча взирая на восставшего из мертвых воина, не веря своим глазам и боясь ошибиться.

Король Кенлира Тиар шел к ней навстречу, не отводя взгляда. И такое напряжение вдруг образовалось вокруг этой пары, что разговоры стихли сами собой.

Тиар подошел к принцессе в полной тишине. Леа очнулась, лишь когда почувствовала живое тепло его руки. Вздрогнула, недоверчиво погладила по щеке, а затем, застонав, как от боли, обняла. Северянин же, забыв, что не подобает, что нельзя так себя вести при людях вообще и при отце девушки в частности, наконец сделал то, о чем давно мечтал, – поцеловал любимую женщину в губы.

Великая воительница не отшатнулась, не выскользнула из его рук, а ответила не менее горячо, так что стоявший рядом Аттис смущенно закашлялся, а королева Роанна в немом изумлении прикрыла ладонью рот.

В этой потрясенной тишине вдруг прозвучал полный ярости шепот наследника короны:

– Эдвин! Ты что, не сказал Леа, что он жив?! Я же просил тебя!

– Вот еще, – фыркнул юноша. – Как бы мы тогда узнали, что она чувствует на самом деле? Или ты хочешь, чтобы она была несчастна всю жизнь?

Юный интриган, дождавшись окончания поцелуя, несильно ткнул Тиара кулаком в бок:

– Величество, ты мне теперь должен до конца своих дней! – и, уже обращаясь к придворным, громко приказал: – Всем разойтись! Наш верный друг и союзник Тиар и принцесса Леантина должны поговорить!

Люди послушно разбредались, с любопытством оглядываясь на парочку, которая, казалось, совсем не замечала их присутствия.

Но прежде чем придворные и ближайшие друзья короля Кенлира покинули зал, Тиар успел задать принцессе тот единственный вопрос, который волновал окружающих больше всего:

– Ты станешь моей королевой?

И снова повисла звенящая тишина, и в ней легким колокольчиком прозвучало одно короткое слово:

– Да!

Его светлость Рикквед невесело хмыкнул:

– Вот видишь, Аттис, все и решилось! Правда, не так, как мы хотели.

– Знаешь, Рикквед, – задумчиво отозвался правитель, – наверное, так желают боги.

Командир «невидимых» серьезно кивнул:

– Поживем – увидим, – и перевел разговор на другую тему. – Ты обратил внимание, как изменился Эдвин? Мальчик вырос и стал мужчиной. Вот только я не понял, что за… золото у него на ногтях?!

* * *

Намеченный праздник превзошел все ожидания – такого веселья Награна не помнила.

Тысячи людей и нелюдей заполнили выметенные дочиста улицы. Гномы, испы, вейаны, люди – все смешались в одной, радостно гудящей толпе. Кенлирцы же поначалу взирали на это праздничное буйство с немым удивлением, но оно длилось ровно до того момента, как их кубки заполнили молодым вином. После этого всю сдержанность северян смело волной искреннего веселья – они уподобились беспечным энданцам. Ну разве что руками размахивали не столь горячо. И было сказано за столами множество здравиц. Пили за победу, за дружбу, за павших, за знакомство и, конечно, за любовь. Тосты в честь последней пользовались особенной популярностью.

Еще бы, ведь уже не один менестрель успел сложить вирши в честь великого чувства, соединившего сердца юной принцессы Леантины и могучего героя Тиара. Некоторые подданные правителя Энданы при этом, правда, сетовали, что ее высочество и в этом вопросе не могла поступить так, как было принято у нормальных людей, лишив страну возможности погулять на свадьбе. Принцесса устроила обряд в ближайшем храме без лишних глаз и торжественности. Не иначе, сказалось воспитание азанагов: воительницы, как известно, вообще не утруждали себя лишними формальностями. Они, кажется, и до храма-то не доходили.