Текст книги "Пират"

Глава 5

Самолет из Парижа, как обычно, опаздывал на час. Бадр про себя проклинал все воздушные линии. Все они одинаковы. Никогда не могут предоставить точную информацию до той минуты, когда тебе не остается ничего иного, как сидеть в аэропорту и ждать приземления самолета.

В маленьком помещении для «очень важных лиц» звякнул телефон, и стюардесса сняла трубку. Послушав, она повернулась к ним.

– Самолет только что совершил посадку. Он через несколько минут будет подан к аэровокзалу.

Бадр встал. Говорившая тоже поднялась из-за своей конторки.

– Мистер Хансен встретит вас у выхода и проведет миссис Аль Фей через все формальности.

– Благодарю вас, – сказал Бадр.

В помещении для встречающих стояла толпа народа. Мистер Хансен, грузный мужчина в униформе Эр Франс, подошел к ним и сразу же повел их вниз, мимо зоны таможенного контроля. Офицер службы иммиграции в форме присоединился к ним, и они очутились у входа, встречая Иордану, сошедшую с трапа.

Про себя Бадр одобрил ее внешний вид. Иордана обладала превосходным инстинктом. Не было и следа туго обтягивающих джинсов и просвечивающей блузки, которые она предпочитала носить на юге Франции. Теперь она предстала элегантной молодой женой из Калифорнии. Пиджачок от Диора, юбка, укороченная по последней моде, шляпка с опущенными полями и легкий грим как нельзя лучше соответствовали тому обществу, в которое им предстояло войти. Он пошел ей навстречу.

Она подставила ему щеку для поцелуя.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал он.

– Спасибо. – Она улыбнулась.

– Как прошел полет?

– Я спала всю дорогу. Они зарезервировали для меня специальное отделение.

– Отлично. Нам предстоит непростой день.

Вместе с секретаршей появился Юсеф в слегка измятом темном пиджаке. Бадр поздоровался с ними, пока представитель Эр Франс собирал их паспорта. Он отвел Иордану от толпы, чтобы поговорить с глазу на глаз.

– Я сожалею, что не смог вернуться этим летом, – сказал он.

– Мы тоже. Особенно мальчики. Они передали мне послание для тебя.

– Да?

– Они хотели бы сообщить тебе, что делают большие успехи в арабском. Так что тебе не придется краснеть за них.

– В самом деле? – спросил он.

– Думаю, что да. Они настаивают, что будут говорить только по-арабски, не считаясь с тем, понимают их или нет.

Он улыбнулся, довольный.

– Я рад. – Их глаза встретились. – А ты? Чем ты занималась?

– Ничем особенным, все как обычно.

– Выглядишь ты прекрасно.

Она не ответила.

– В этом году было много приемов?

– Приемов всегда много.

– Что-то запомнилось?

– Не особенно. – Она посмотрела на него. – Ты похудел. И стал стройным.

– Я буду есть больше, – сказал он. – Я не могу позволить себе вернуться на Ближний Восток в таком виде. Они могут подумать, что для меня настали тяжелые времена.

Иордана улыбнулась. Она понимала, о чем он говорит. Арабы по-прежнему оценивали успехи человека в зависимости от его жировых отложений. Толстяка всегда ценили больше, чем худого.

– Ешь хлеб и картошку, – сказала она. – И побольше баранины.

Он расхохотался. Она-то знала, насколько его вкусы соответствуют западным стандартам. Он не любил жирную и переперченную пищу, предпочитая бифштексы.

– Я это запомню.

К ним подошел Хансен.

– Все в порядке, – сказал он. – Машина, которая ждет на поле, сразу же доставит вас на вертолетную площадку.

– Тогда мы можем идти, – сказал Бадр. Он сделал знак Юсефу, который подошел к ним.

– Винсент живет в отеле «Беверли-Хиллз», – сказал ему Бадр. – Проведите с ним уик-энд и точно выясните состояние наших дел. Я свяжусь с вами в понедельник.

Юсеф попытался подавить свое разочарование. Он терпеть не мог, если его оставляли в стороне от чего-то, что он считал заслуживающим внимания.

– Вы считаете, у нас будут проблемы с Винсентом?

– Я не знаю. Но мне кажется, что за три месяца он мог хотя бы начать.

– Предоставьте это мне, шеф, – доверительно сказал Юсеф. – Он будет у меня крутиться как на вертеле.

* * *

– Нам потребуется около получаса, – сказал пилот вертолета, когда они поднялись в воздух, – и мы будем на месте.

– Как надо одеваться к вечеру? – спросила Иордана. – Сколько времени мы здесь пробудем?

Бадр посмотрел на часы.

– Коктейль в восемь, обед в девять. Черный галстук.

Иордана посмотрела на него. Она знала, как Бадр ненавидит вечерние костюмы.

– Ты будешь одет строго по форме.

– Это верно, – сказал он. – Я должен произвести хорошее впечатление. Я чувствую, они будут обижаться на меня за то, что я взял контроль над банком.

– Я уверена, что стоит им познакомиться с тобой, они откажутся от предубеждения.

– Надеюсь, – серьезно сказал Бадр. – Но не знаю. Они здесь держатся одним кланом.

– Так они и будут держаться. Я очень хорошо знаю эту публику. Экспатрианты из Пасадены. Но ничем не отличаются от всех прочих. Они имеют дело с деньгами.

Огромный букет красных роз, преподнесенный Иордане президентом банка Джозефом Э. Хатчинсоном III и его женой Долли, когда они появились на встрече, дал понять, что они не очень ошибались в своих оценках.

Раздался мягкий стук в дверь и вслед за ним приглушенный голос Джаббира.

– Пятнадцать минут восьмого, хозяин.

– Спасибо, – отозвался Бадр.

Он встал из-за маленького столика, где изучал последние банковские сообщения. У него еще было время принять душ. Быстро сбросив рубашку и брюки, он оказался в своей ванной, которая располагалась между спальней его и Иорданы.

Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда она вставала из ванны, благоухая шампунем. Мгновение он стоял, глядя на нее.

– Прошу прощения, – эти слова непроизвольно сорвались с его губ. – Я не знал, что ты еще здесь.

– Все в порядке, – сказал она с легкой ноткой иронии в голосе. – Извиняться не стоит.

Он молчал.

Потянувшись за простыней, Иордана обмотала ее вокруг себя. Он протянул руку, останавливая ее. Иордана вопросительно посмотрела на него.

– Я едва не забыл, как ты хороша, – сказал он. Медленно он вытянул полотенце из ее рук. Оно сползло на пол. Его пальцы скользнули по линиям ее щек, по темным отвердевшим соскам, от крохотной раковины пупка до мягких завитков на лобке.

– Прекрасно, – прошептал он.

Она не двигалась.

– Посмотри на меня, – с внезапной настойчивостью в голосе сказал он.

Она взглянула ему прямо в лицо. В глазах его была мягкая печаль.

– Иордана.

– Да?

– Иордана, что произошло между нами? Почему мы стали чужими?

Неожиданно ее глаза наполнились слезами.

– Не знаю, – прошептала она.

Обняв ее, он прижал ее голову к своему плечу.

– Мы сделали так много глупостей, – сказал он. – И я не знаю, с чего начать, чтобы исправить их.

Она хотела что-то сказать ему, но не могла найти слов. Они оба были родом из разных миров. В его мире женщина была ничто, а мужчина – все. И скажи она ему, что у нее те же самые потребности, как у него, и сексуальные, и социальные, он воспримет это как угрозу своему мужскому превосходству. И будет думать, что она не отвечает своему назначению жены. Но ведь именно эти потребности с самого начала и толкнули их друг к другу.

Прижавшись к его груди, она тихо всхлипывала.

Он нежно погладил ее волосы.

– Я соскучился по тебе, – сказал он. Взяв за подбородок, он поднял ее голову и посмотрел ей в глаза. – Для меня нет никого, кроме тебя.

«Тогда почему ты отстраняешься от меня? Почему появляются другие?» – подумала она про себя.

Он словно читал ее мысли.

– Они ничего не значат, – сказал он. – Это всего лишь времяпрепровождение.

Она по-прежнему молчала.

– И у тебя тоже так? – спросил он.

Снизу вверх она посмотрела ему в глаза. Он знал. Он всегда знал. И все же ни разу не сказал ни слова. Она кивнула.

Его губы на мгновение сжались. Затем он вздохнул.

– Мужчина обретает рай или ад на этой земле. Как я обрел свой.

– Ты не сердишься на меня? – прошептала она.

– Разве у меня есть на это право? – спросил он. – Лишь когда мы предстанем перед Аллахом, и он прочитает нашу книгу судеб, настанет время приговора. С меня хватит и собственных грехов. А ты – не одна из нас, так что правила, которых мы придерживаемся, могут быть и не верны для тебя. Но я хотел бы кое-что потребовать от тебя.

– Что именно? – спросила она.

– Чтобы у тебя никогда не было еврея, – сказал он. – На всех остальных я буду закрывать глаза, так же как и ты.

Она опустила глаза.

– Разве должны быть остальные?

– Я не могу ответить за тебя, – сказал он. – Я мужчина.

Она не нашлась, что сказать. Снова подняв ей голову, он поцеловал ее.

– Я люблю тебя, Иордана, – сказал он.

Она прильнула к нему, чувствуя, как тонет в его тепле.

– Бадр! – застонала она. – Бадр!

Мысли мчались сумасшедшим хороводом. Этого не может быть. Не должно. Она не должна этого чувствовать. Она этого не заслуживает.

Открыв глаза, Иордана с диким выражением посмотрела ему в лицо.

– Ударь меня, – сказала она.

– Что?

– Ударь меня. Пожалуйста. Как в тот раз. Ничего лучшего я не заслужила.

Мгновение он стоял не двигаясь, а затем медленно отпустил ее и разнял обхватившие его руки. Внезапно его голос стал холоден.

– Тебе лучше одеться, – сказал он, – а то мы опоздаем на прием.

Резко повернувшись, он ушел к себе. Ее стала бить дрожь. Проклиная себя, она потянулась за полотенцем. Она ничего не могла поделать.

Глава 6

Жар добела раскаленного солнца, казалось, плавил скалы и песок пустыни, простиравшейся перед ней. Случайный кустик высох и обуглился под горячим ветром. Пулемет, стрекотавший где-то впереди, смолк.

Лейла неподвижно лежала в маленьком окопчике. Она чувствовала, как струйки пота текли между грудями и скапливались под мышками. Она осторожно перекатилась на спину, издав вздох облегчения. Боль в грудях, тесно прижатых к земле, начала стихать. Прищурившись, она посмотрела в небо и попыталась прикинуть, сколько им тут еще находиться. Сирийский наемник, тренировавший их, сказал, что она не должна шевелиться, пока на нее не натолкнется взвод. Лейла посмотрела на свои тяжелые мужские часы. Они должны были быть здесь как минимум десять минут назад.

Она стоически заставила себя лежать, не шевелясь. Может быть, в самом деле это были тренировки, но пули были самыми настоящими и одна девушка уже погибла, а трое были ранены. И после этого по лагерю стала ходить мрачная шутка – кто больше уничтожает феддаинов: они сами или израильтяне?

Ей хотелось закурить, но она не могла себе этого позволить. Дымок от сигареты в ясном воздухе мог оказаться сигналом для открытия огня. За окопчиком раздался шелестящий звук.

Она беззвучно перекатилась на живот и, подтянув автомат, повернулась лицом по направлению, откуда раздавался звук. Осторожно высунув голову за бруствер, она начала осматриваться.

Тяжелая рука обрушилась ей на голову, надвинув стальной шлем и подшлемник ей на уши. Преодолевая боль, она услышала грубый голос наемника.

– Тупая шлюха! Тебе же было сказано держать голову пониже. Я мог подстрелить тебя со ста ярдов.

Переведя дыхание, он спрыгнул в окопчик рядом с ней. Он был коренаст, крепко сбит, но быстро терял дыхание и выходил из себя.

– Что тут происходит? – спросил он.

– Черт возьми, откуда мне знать? – гневно ответила она. – Ты же мне сказал не поднимать головы.

– Но тебя же поставили в передовое охранение.

– Вот ты и объясни, как мне поступать, – саркастически сказала Лейла, – когда мне надо наблюдать за тем, что происходит и в то же время не поднимать головы.

Он молчал. Не произнося ни слова, он вынул пакетик сигарет и вытащил одну, предложив ей. Затем прикурил сигарету ей и себе.

– А я думала, что мы не должны курить, – сказала она.

– Чтоб их мать, – сказал он. – Я сыт по горло этими дурацкими играми.

– Когда прибудет взвод?

– Не раньше, чем стемнеет. Мы решили, что это будет самое безопасное.

– Тогда почему ты здесь оказался?

Он мрачно посмотрел на нее.

– Кто-то же должен был дать тебе знать, что планы изменились.

Он мог послать любого, не было никакой необходимости являться ему самому. Но она знала, в чем дело. Она оставалась единственной женщиной во взводе, которую он еще не попробовал. Впрочем, она не была в этом уверена. Если до этого дойдет дело, она с ним справится или уступит. Многое здесь делалось очень просто. Исчезли все традиционные для мусульман запреты. Женщинам втолковывали, что когда идет борьба за свободу, их обязанность – давать мужчинам отдохновение и усладу. И в новом свободном обществе никто не посмеет указать на них пальцем. Просто таким способом женщины помогают одержать победу в битве.

Он снял с ремня фляжку и отвинтил крышечку. Закинув голову, он позволил воде увлажнить горло, а затем протянул фляжку ей. Смочив пальцы, она осторожно протерла лицо.

– Аллах, ну и жара, – сказал он.

Она кивнула, возвращая ему фляжку.

– Тебе повезло, – сказал он. – Я уже два часа на солнце. Тебе до темноты осталось немного.

Она снова перекатилась на спину и опустила козырек шлема так, что глаза оказались в тени. По крайней мере, на то время, что ей доведется ждать, она может устроиться поудобнее. Но Лейлу стал беспокоить неотрывный взгляд наемника. Сквозь прикрытые ресницы она видела, как он не отрывал от нее глаз.

– Попробую отдохнуть, – сказала она. – Эта жара выматывает меня.

Он молчал. Она смотрела в небо. Оно было того синего цвета, который говорит о конце лета. Как странно. До сих пор конец лета всегда был связан у нее с завершением каникул и возвращением в школу. В памяти всплыли воспоминания. Был точно такой же день и такое же синее небо, когда мать сказала ей, что отец собирается развестись с ней. Из-за этой американской шлюхи. И потому, что после выкидыша она не может больше рожать и не в состоянии принести ему сына.

Лейла играла на пляже со своей старшей сестрой, когда внезапно появилась Фарида, их служанка. Она была в странном возбуждении.

– Немедленно возвращайтесь домой, – сказала она. – Ваш отец должен уезжать и хочет попрощаться с вами.

– Хорошо, – сказала она. – Мы только переоденем мокрые купальники.

– Нет, – сказала Фарида. – У вас нет времени. Ваш отец очень спешит.

Она повернулась и засеменила обратно к дому. Они едва поспевали за ней.

– А я думала, что папа хотел еще немного побыть здесь, – сказала Амал. – Почему он уезжает?

– Не знаю. Я только служанка. Спрашивать – это не мое дело.

Девочки обменялись взглядами. Фарида отличалась тем, что знала все, что происходит. Если она так говорит, то, значит, не хочет, чтобы они знали.

Она остановилась перед боковым входом в дом.

– Отряхните песок с ног, – скомандовала она. – Отец ждет в большом салоне.

Они быстро обмахнули ноги и побежали сквозь комнаты.

Отец ждал у входной двери. Джаббир грузил в машину его багаж. Повернувшись к ним, Бадр внезапно улыбнулся. Но в глазах его была тень печали. Когда они подбежали к нему, он опустился на колено, чтобы обнять их.

– Я очень рад, что вы успели, – сказал он. – Я уж боялся, что мне придется уехать, не попрощавшись с вами.

– Куда ты уезжаешь, папа? – спросила Лейла.

– У меня важные дела, и мне надо возвращаться в Америку.

– Я думала, что ты останешься, – сказала Амал.

– Я не могу.

– Но ты обещал взять нас на водные лыжи, – сказала Лейла.

– Прости, – голос его дрогнул и глаза внезапно увлажнились. Он притянул их к себе. – Я хочу, чтобы вы были хорошими девочками и слушались маму.

Тут было что-то не то. Они чувствовали, но не понимали, в чем дело.

– Ты возьмешь нас покататься на водных лыжах, когда вернешься? – спросила Лейла.

Отец не ответил. Вместо этого он еще крепче прижал их к себе. Затем резко отстранил дочек и встал. Лейла посмотрела на него и подумала, как он красив. Никто из других отцов не походил на него.

В дверях появился Джаббир.

– Мы опаздываем, хозяин. Придется поторопиться, если хотим успеть на самолет.

Нагнувшись, Бадр расцеловал их, сначала Амал, потом Лейлу.

– Я полагаюсь на вас, девочки, что вы будете помогать матери и слушаться ее.

Они молча кивнули. Он пошел к дверям, и они по пятам сопровождали его. Он уже был на середине лестницы, когда Лейла окликнула его.

– Ты надолго уезжаешь, папа?

Он словно запнулся на секунду, но машина уже ждала его, и дверца захлопнулась. Лейла так и не получила ответа. Они посмотрели, как уезжает машина и затем вернулись в дом.

Фарида ждала их.

– Мама у себя? – спросила Амал.

– Да, – ответила Фарида. – Но она отдыхает. Она себя плохо чувствует и просила, чтобы ее не беспокоили.

– Она спустится к обеду? – спросила Лейла.

– Не думаю. А теперь, девочки, отправляйтесь в ванну и смойте с себя весь песок. Придет ли ваша мать к обеду или нет, но я хочу, чтобы за столом вы были свежими и чистыми.

Только поздно вечером они поняли, что произошло. После обеда приехали родители матери, и когда бабушка увидела их, то залилась слезами. Она прижала их к своему грузному телу.

– Мои маленькие бедные сиротки, – рыдала она. – Что с вами теперь будет?

Дедушка Риад сразу же разгневался.

– Замолчи, женщина! – рявкнул он. – Что ты делаешь? Хочешь напугать детей до смерти?

Амал сразу же стала плакать.

– Папочкин самолет разбился! – стонала она.

– Видишь? – с торжеством спросил дедушка. – Что я тебе говорил!

Отстранив жену, он взял старшую девочку на руки.

– С твоим папой ничего не случилось. У него все в порядке.

– Но бабушка говорит, что мы сироты.

– Вы не сироты, – сказал он. – У вас по-прежнему есть отец и мать. И мы.

Лейла смотрела на бабушку. Тушь с ресниц стекла ей на щеки.

– Тогда почему бабушка плачет?

Старик смутился.

– Она расстроена, потому что ваш папа уехал. Вот почему.

Лейла пожала плечами.

– Это ничего не значит. Папа всегда уезжает. Но все в порядке. Он возвращается.

Дедушка Риад посмотрел на нее. Он не проронил ни слова. В салон вошла Фарида.

– Где ваша хозяйка? – спросил он.

– Она в своей комнате, – ответила Фарида, посмотрев на детей. – Время идти спать.

– Это верно, – быстро сказал дедушка Риад. – Идите в кроватки. Увидимся утром.

– Ты возьмешь нас на пляж? – спросила Лейла.

– Да, – ответил дедушка. – А теперь слушайся Фариду. Иди спать.

Когда они поднимались наверх, Лейла слышала, как дедушка сказал Фариде:

– Передай хозяйке, что мы ждем ее в салоне.

– Хозяйка очень расстроена, – неодобрительно сказала Фарида. – Она не хочет спускаться.

В голосе дедушки появились твердые нотки.

– Спустится. Передай ей, что это очень важно.

Потом, уже лежа в постели, она слышала доносившиеся снизу громкие голоса. Девочки сползли с кроваток и открыли двери. Дрожащий голос матери был полон гнева.

– Я отдала ему всю жизнь, – рыдала она. – И вот что я получила взамен благодарности. Он бросил меня ради этой американской шлюхи с белыми волосами, которая принесла ему отродье!

Дедушка говорил тихо и спокойно, но они отчетливо слышали его.

– У него не было выбора. Так приказал принц.

– Вы защищаете его! – оскорбленно сказала мать. – К вам взывает ваша плоть и кровь, а вы защищаете несправедливость. Вы думаете только о вашем банке и ваших деньгах. И пока у вас будут лежать его вклады, вас не волнует, что происходит со мной!

– А что с тобой происходит, женщина? – рявкнул дедушка. – Ты что-то потеряла? Тебе остались миллионы. Он не забрал у тебя детей, что по закону мог сделать. Он оставил тебе состояние и дома, здесь и в Бейруте и выделил специальное содержание для девочек. Чего больше можешь ты требовать?

– Разве это моя вина, что я не дала ему сына? – заплакала Мариам. – Почему всегда карают женщину? Разве я не носила его детей, не была ему верной женой, хотя мне было известно, как он по всему миру путался с неверными шлюхами? И перед лицом Аллаха – кто из нас вел более достойную жизнь? Конечно, я, а не он.

– Такова воля Аллаха, что у мужчины должен быть сын, – сказал отец. – И так как ты не могла родить ему сына, то это не только его право, но и обязанность – обеспечить себя наследником.

Мариам стала говорить тише, но голос ее был полон убийственной убежденности.

– Может, и в самом деле такова воля Аллаха, но когда-нибудь он за все заплатит. Дочери узнают, как он их предал, и в их глазах он станет пустым местом. Он никогда больше не увидит их.

Затем голоса стихли и снизу больше не доносилось ни звука. Девочки тихо закрыли дверь и вернулись к себе. Все это было очень странно, и они ничего не понимали.

На следующий день, когда они были на пляже, Лейла внезапно взглянула на своего дедушку, который сидел под зонтиком, читая газету:

– Если папа в самом деле хотел сына, – сказала она, – почему он не попросил меня? Я была бы рада быть мальчиком.

Дедушка Риад уронил газету.

– Это не так просто, как ты думаешь, дитя мое.

– Это правда, что говорила мама? – спросила она. – Мы в самом деле никогда не увидим его?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

– Ваша мать была очень взволнована. Со временем она успокоится.

Но этого не случилось. И по мере того, как шло время, девочки постепенно начали принимать отношение их матери к отцу. И так как он сам не предпринимал никаких попыток преодолеть разрыв между ними, они постепенно пришли к уверенности, что мать была права.

* * *

Солнце начало опускаться, жара спадала, и густо-синее небо стремительно темнело. Лейла повернулась на бок и спросила у сирийца:

– Сколько еще нам здесь сидеть?

– Примерно с полчаса, – улыбаясь, сказал он. – Времени хватит.

Он пододвинулся к ней.

Она резко отодвинулась от него.

– Нет.

Он посмотрел на нее.

– В чем дело? Ты что, лесбиянка?

– Нет, – тихо сказала она.

– Тогда не будь такой старомодной. Чего ради дают девушкам эти таблетки?

Она внимательно смотрела на него. В голосе ее звучало презрение. Все мужчины одинаковы.

– Чтобы мне было спокойно, а не тебе удобно, – сказала она.

Он изобразил то, что, по его мнению, было улыбкой победителя.

– Иди сюда, – сказал он, снова протягивая к ней руку. – Может я и научу тебя, сколько радости они дают.

Но она двигалась быстрее, и теперь ему в живот смотрел ствол автомата.

– Сомневаюсь, – тихо сказала она. – Ты еще можешь научить меня, как пользоваться этим оружием, но как трахаться, я знаю и без тебя.

Оторвавшись от лицезрения автомата, он перевел взгляд на ее лицо. В горле у него заклокотал смех.

– Ни на секунду не сомневаюсь в этом, – быстро сказал он. – Я беспокоился только о том, что тебе, может быть, не хватает практики.