Текст книги "Пират"

Глава 7

Бадр снял трубку. В ней раздался веселый голос Юсефа.

– Я в городе, в отеле, и я захватил из Парижа кое-что очень любопытное, – сказал он. – Может, вы приедете и мы вместе пообедаем?

– Не думаю, что у меня это получится.

– Шеф, вы же меня знаете. Если я говорю, что это очень любопытно, то так и есть. У нее такое тело, что вы не поверите собственным глазам, и она просто с ума сходит, ну совершенно теряет голову. И не успеваете вы о чем-нибудь подумать, как она это с удовольствием уже делает.

– Засунь ее в холодильник. Для этого будет другое время. Сегодня вечером у меня к обеду будет другая публика.

– Тогда, может, утром?

– Отпадает. У меня завтра утром несколько деловых встреч дома.

– В таком случае, когда же мы с вами встретимся? – спросил Юсеф. – Завтра за ленчем?

– Весь день занят. Сегодня, ближе к вечеру.

– К вечеру? – с легким беспокойством спросил Юсеф.

– Да. Гости уедут к полуночи.

– Вы уверены, что вам не захочется приехать сюда? Девочка будет очень разочарована. Я рассказывал ей, какой вы потрясающий мужик.

– Купи ей что-нибудь в ювелирном магазине, преподнеси от моего имени и скажи, что я огорчен не меньше ее.

– О'кей, шеф. Значит, вечером увидимся. В полпервого, идет?

– Идет, – сказал Бадр и положил трубку.

Когда вошла Иордана, он по-прежнему сидел в полумраке библиотеки.

– Дети отправляются спать, – сказала она. – Они спрашивают, придешь ли ты пожелать им спокойной ночи.

– Конечно, – сказал он, вставая.

Когда он оказался рядом с ней, она остановила его движением руки.

– Что-то не в порядке? – спросила она, заглядывая ему в лицо.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты обеспокоен. Кто с тобой говорил по телефону?

– Юсеф. Он прибудет сюда повидаться со мной.

– Ах, вот как.

– Он будет один. Мы должны с ним обговорить кое-какие важные дела.

Она молчала.

– Ты его не любишь, не так ли?

– Он мне никогда не нравился, – ответила она, – и ты это знаешь. Он такой же, как и большинство той публики, что крутится вокруг тебя. Они как стервятники, которые надеются ухватить кусок объедков. И в то же время, пуская слюни, облизывают тебя, словно ты господь бог. Как та личность, которую я дважды встречала – один раз на яхте, а второй раз в Калифорнии, после того, как ты уехал. Али Ясфир. Типичный стервятник.

– Я и не знал, что он был в Калифорнии, – сказал Бадр.

– Был. Я видела, как он входил в отель, как раз, когда я вышла оттуда. Он приезжал встретиться с Юсефом. И ни к одному из них я бы не рискнула повернуться спиной.

Он смотрел на нее. Странно, что она объединила вместе этих двух. Она более наблюдательна, чем он предполагал.

– Тебе лучше подняться, – сказала она. – Дети ждут, и у них будет не так много времени, чтобы раздеться и лечь в постели, прежде, чем появятся наши гости.

– О'кей.

– Бадр.

Он снова повернулся к ней.

– Спасибо тебе.

– За что?

– Дети никогда еще не были так счастливы. Ты знаешь, что за последние две недели ты провел с ними времени больше, чем за последние три года? Они так рады, когда отец рядом. И я тоже.

– Мне самому это нравится.

– Я хочу надеяться, что так будет и дальше. – Кончиками пальцев она прикоснулась к его руке. – Мы так долго были лишены этого.

Он не двигался.

– Как ты думаешь, мы можем на это рассчитывать? – спросила она.

– Увидим. Вокруг всегда столько дел.

Не меняясь в лице, она отвела руку.

– Так поторопись, – сказала она, поворачиваясь. – Мне надо отдать последние распоряжения к обеду.

Он проводил ее взглядом и не успела она выйти, как он направился к лестнице, ведущей в спальню мальчиков.

Они сидели в кроватках, ожидая его. Он заговорил с ними по-арабски.

– Хороший ли у вас был день?

Они хором ответили ему на том же языке.

– Да, отец.

– Мама сказала, что вы хотели меня видеть.

Дети посмотрели друг на друга.

– Спроси его, – сказал Мухаммед.

– Нет, – ответил Самир, – сам спроси. Ты старший.

Бадр засмеялся.

– Хоть одному из вас надо поторопиться, а то мне надо идти вниз переодеваться.

– Ну, спроси же, – поторопил Самир брата.

Мухаммед посмотрел на отца. Глаза у него были большие и серьезные.

– Нам тут нравится, папа.

– Я рад.

В поисках поддержки Мухаммед посмотрел на младшего брата.

– Мне тоже тут нравится, – тоненьким голоском сказал Самир. Сидя на другой кровати, он смотрел на старшего. – Теперь ты можешь его спрашивать.

Мухаммед сделал глубокий вдох.

– Мы хотели бы жить здесь, папа. С тобой.

– А как насчет Бейрута?

– Нам там не нравится, – сразу же ответил Мухаммед. – Там нечего делать. Там нет снега и всего остального.

– А школа?

– Теперь наш арабский стал гораздо лучше, – торопливо сказал Самир. – И не мог бы ты... мы думали... – Его голос упал до шепота. Он в отчаянии посмотрел на Мухаммеда.

– Мы думали, – подхватил разговор Мухаммед, – не мог бы ты перевести школу сюда? Чтобы мы могли кататься на лыжах и в то же время ходить в школу.

Бадр рассмеялся.

– Это не так просто.

– Почему? – спросил Самир.

– Вы не можете просто так взять целую школу и перенести ее сюда. А что будут делать остальные ученики? Они останутся без школы.

– Мы их тоже захватим, – сказал Мухаммед, – уверен, что им здесь тоже понравится.

– Наша нянечка говорит, что ты можешь сделать все, что захочешь, – сказал Самир.

Бадр улыбнулся.

– Ну, она ошибается. Есть вещи, которые даже я не могу сделать. И эта одна из них.

На лицах детей отразилось разочарование.

– Но я расскажу вам о том, что я могу делать, – добавил он.

– А что? – спросил Мухаммед.

– Через два месяца у вас снова будут каникулы, – сказал он, – и я заберу вас обратно сюда.

– Но весь снег уже сойдет, – сказал Самир.

– Снега будет достаточно. Я вам это обещаю. – Нагнувшись, он поцеловал каждого из своих сыновей. – А теперь – спать. Я поговорю с лыжным инструктором. Может быть, завтра он разрешит нам спуститься по северным склонам.

– Где катаются большие мальчики? – в восторге спросил Мухаммед.

– Да, но вы должны обещать мне, что будете очень осторожны.

– Обещаем, папа, – в голос сказали оба.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, папа, – ответили они.

Он направился к дверям.

– Папа, – вслед ему сказал Мухаммед.

– Да?

– Мы забыли поблагодарить тебя. Спасибо, папа.

Несколько мгновений он стоял не двигаясь.

– Аллах да сохранит вас, дети мои. Спите крепко.

Когда он вышел из их спальни, Иордана ждала его в холле.

– Они уснули?

Он улыбнулся.

– Только что уложил их. Знаешь, о чем они просили меня?

– Нет. Они мне ничего не говорили, кроме того, что это очень важно.

Они направились к гостиной.

– Дети сказали, что хотели бы жить здесь. Они не хотят возвращаться в Бейрут.

Она молчала.

– Они даже хотели, чтобы я перенес сюда школу со всеми учениками. – Бадр засмеялся. – Никогда не представляешь себе, какие сумасшедшие идеи могут придти детям в голову.

– Идея не такая уж дикая, – сказала она. – Во всяком случае, когда ты знаешь, что им в самом деле надо.

– И что именно?

Она посмотрела ему в глаза.

– Они любят тебя, – сказала она. – Ты их отец и ничто не может заменить тебя. Они хотят жить с тобой.

– Но неужели ты им не объяснила, что у меня масса дел? Без сомнения, они уже в состоянии понять это.

– Это не так просто, как ты думаешь, – ответила она. – Как ты можешь объяснить детям, что солнце, от которого зависит вся их жизнь, будет всходить не каждый день?

Глава 8

Несмотря на холод, Юсеф был в испарине после того, как втащил по ступеням виллы тяжелый саквояж. Джаббир открыл ему дверь.

– Ахлан, – сказал он.

– Ахлан фик, – ответил Юсеф, переступая порог и и опуская груз. – Можешь ли ты присмотреть за ним до моего отъезда? – спросил он выпрямляясь.

– С удовольствием, сэр, – сказал Джаббир. – Хозяин ждет вас в библиотеке. Будьте любезны проследовать за мной.

Освободившись от шубы, Юсеф вручил ее Джаббиру, а затем последовал за ним через большой входной холл к высоким деревянным дверям. Джаббир осторожно постучался в них.

– Войдите, – сказал Бадр.

Джаббир открыл дверь, пропуская Юсефа, а затем мягко затворил створки. Юсеф огляделся. Он оказался в большой старомодной комнате, стены которой от пола до потолка были закрыты книжными полками. Бадр сидел за письменным столом, а за его спиной была узкая дверь, которая вела в сад. Единственным источником света в комнате была изящная настольная лампа с абажуром на столе Бадра, его лицо было в тени. Когда Юсеф приблизился, он не встал.

– Прекрасная вилла, – сказал Юсеф. – Но я не ожидал ничего иного.

– Здесь удобно.

– Вы должны были предупредить меня до того, как я отправился в путь, – Юсеф улыбнулся. – Часть дороги покрыта льдом. Особенно в предгорьях, на поворотах.

– Об этом я не подумал, – вежливо сказал Бадр. – Я как-то забыл, что дорога подмерзает по ночам. Мне нужно было послать за вами кого-то из шоферов.

– Не важно. Я отлично справился и сам. – Юсеф сел в кресло напротив стола. – Как плохо, что вы не можете сегодня вечером оказаться в отеле внизу. Девушка была очень разочарована.

– Игрушка не помогла смягчить ее страдания?

– Помогла. Я купил ей золотые часики.

Бадр посмотрел на него. Юсеф никогда не отличался воображением. Хотя, что еще можно купить девушке в Швейцарии, кроме часиков? Он заметил влажный блеск испарины на лице Юсефа.

– Не хотите ли кофе? Или чего-нибудь холодного, например, шампанского?

– Нет ли чего-нибудь еще? – Юсеф с излишним подобострастием засмеялся.

Бадр дернул шнур, висящий у его стола. Джаббир появился в дверях.

– Бутылку шампанского для мистера Зиада.

– Дик рассказывал вам, как я уладил все дела с Майклом Винсентом? – спросил Юсеф после того, как Джаббир, принесший бутылку вина, удалился.

– Да. Как вам удалось так легко отделаться от него?

– Это было не так уж легко. В конце концов я дал ему понять, что если он подаст на нас в суд, его не ждет ничего хорошего. Дело затянется на несколько лет и высосет у него все средства, которые ему удалось заработать. Затем я пообещал ему, что мы постараемся использовать его на другой картине и если в будущем мы что-то затеем, то обратимся только к нему.

– Получилось очень неплохо, – сказал Бадр.

Вернулся Джаббир с бутылкой «Дом Периньон» в ведерке со льдом и двумя бокалами, стоявшими на серебряном подносе.

– Я рад, что вы довольны, – сказал Юсеф, наблюдая, как Джаббир умело открывает бутылку и наполняет стаканы. Слуга снова покинул библиотеку, и Юсеф поднял свой стакан, бросив взгляд на Бадра.

– А вы?

Бадр отрицательно покачал головой.

– Мне рано вставать. Я обещал ребятам, что с утра пойду с ними покататься на склон.

– Тогда за ваше здоровье, – сказал Юсеф. Жадным глотком опустошив стакан, он снова его наполнил. – Даже не представлял себе, что так хочется пить.

Второй стакан Юсеф выпил уже спокойнее. Откинувшись на спинку кресла, он расслабился. Но следующие слова Бадра заставили его расстаться с умиротворенным состоянием духа.

– Расскажите мне об «Арабских куклах», – сказал Бадр.

Юсеф почувствовал, как у него на лбу снова выступает пот.

– А что тут рассказывать? Отличные клиенты. И кроме этого я почти ничего о них не знаю.

Бадр не отрывал от него мрачного взгляда.

– На вас это не похоже. Обычно вы знаете о людях, с которыми нам приходится вести дела, все досконально. И это было одним из ваших основных правил.

– Они не относятся к числу серьезных клиентов. У меня не было причин особенно интересоваться ими. Фрахт небольшой, но платят они очень хорошо.

– Особенно премии, – сказал Бадр. – Разве этого недостаточно, чтобы заставить вас заинтересоваться ими?

– Нет, я занимался другими, более важными вещами.

– Не показалось ли вам странным, что они вошли с вами в контакт в Париже, вместо того, чтобы обратиться в нашу контору в Бейруте? При такой небольшой сделке это было бы куда резоннее.

– Я думал, что тут просто совпадение, – торопливо объяснил Юсеф. – Я встретил этого американца в баре отеля «Георг V», и он сказал мне, что у него возникли некоторые проблемы в связи с импортом кукол в Соединенные Штаты, а я посоветовал ему связаться с нашим офисом в Бейруте. Чтобы мы могли оказать им содействие.

– По сообщениям бейрутской конторы, они действуют в соответствии с контрактами, которые вы присылаете им из Парижа. Они не имели дела ни с одним представителем этой компании.

Юсеф почувствовал, как из-под мышек у него потекли струйки пота.

– Вполне возможно. Я мог оставить инструкции своему секретарю, которым она и следовала. Как я говорил, я не считал эту сделку достаточно важной, чтобы лично заниматься ею.

– Вы лжете, – тихо сказал Бадр.

Юсеф окаменел.

– Что? Что? – запинаясь, словно не поняв, пробормотал он.

– Я сказал «Вы лжете», – повторил Бадр. – Теперь мы знаем об этой компании более чем достаточно. Вы поста вили нас в положение, при котором мы стали поставщика ми наркотиков в Соединенные Штаты, что может привести к потере всего, чего нам удалось достичь за все эти годы. А теперь я хочу, чтобы вы мне изложили всю правду.

Бадр видел, как дрожали у Юсефа пальцы, когда он потянулся за сигаретой и зажигалкой.

– Скажите, – мягко сказал он, – сколько Ясфир выложил вам за этот фрахт?

У Юсефа все поплыло перед глазами. Когда он заговорил, голос его дрожал так же, как и пальцы.

– Он вынудил меня, хозяин, – зарыдал Юсеф. – Он заставил меня. И я пошел на это только чтобы защитить вас!

– Защитить меня? – голос Бадра был холоден.

– У него были фотографии, хозяин. И он угрожал распространить их по всему свету.

– Кто поверит в какие-то снимки, относящиеся ко мне? Особенно из подобного источника? И почему вы сразу же не обратились ко мне?

– Я не хотел огорчать вас, хозяин. Это были снимки вашей жены. – В глазах Юсефа стояли настоящие слезы.

– Они у вас с собой?

– Да, хозяин, – беззвучно сказал Юсеф. – Они в чемоданчике, который я оставил в холле. Я надеялся, что до этого не дойдет.

– Принесите, – спокойно сказал Бадр.

Юсеф пулей вылетел из комнаты и через мгновение вернулся обратно с саквояжем в руках. Бадр молча наблюдал за ним, пока Юсеф вынимал портативный видеокассетный плейер и американский телевизор с маленьким экраном. Оглянувшись в поисках розетки, он обнаружил одну рядом со столом. Подключившись к ней, он вставил кассету в плейер.

Помедлив, он взглянул на Бадра.

– Все же я считаю, что вам не стоит это смотреть, хозяин.

В голосе Бадра прозвучала плохо сдерживаемая ярость.

– Включить.

Юсеф нажал клавишу, и экран ярко озарился. Сначала раздавались невнятные звуки, а через мгновение во всем цвете появилось и изображение. Юсеф подрегулировал настройку и оно стало четко видно.

Иордана и мужчина лежали лицами кверху на постели, и камера снимала их сверху. Оба они были обнажены и курили, обмениваясь одной сигаретой, не спуская глаз с чего-то, происходившего за экраном. На долю секунды изображение исчезло и вернулось вместе с их голосами из динамика. Иордана оказалась под мужчиной.

– Просто великолепно, – сказал он, глядя на нее сверху вниз.

Пока изображение не исчезло с экрана, Бадр не проронил ни слова. Перегнувшись через стол, он выключил плейер. Лицо его было невозмутимо.

– Я уже видел этого человека. Кто он?

– Американский актер, – сказал Юсеф. – Рик Сюлливан. Его настоящее имя Израиль Соломон.

– Еврей?

Юсеф кивнул.

– Это еще одна причина, по которой я не хотел, чтобы вы видели...

На лице Бадра оставалось каменное выражение.

– Когда это произошло?

– На вечеринке в доме актера в Калифорнии, когда вы летали в Токио.

– Ясфир там был?

– Нет.

– Были вы?

– Да. Я сопровождал на вечеринку Майкла Винсента и его жену. Но у меня разболелась голова и я рано ушел.

– Каким образом Ясфир получил эту кассету?

– Не знаю. Он мне не рассказывал.

– Есть ли копии с нее?

Юсеф сделал глубокий вдох. Если Бадр поверит тому, что он сейчас скажет, у него еще шанс на спасение.

– Он сказал, что у него есть другие копии, которые он пустит в ход, если мы остановим погрузку для них.

– Почему он ее дал вам?

Юсеф помедлил.

– Не знаю.

– Не намекал ли он вам, что, если возникнут какие-то проблемы, вы должны продемонстрировать мне эту кассету?

– Вы должны мне верить, хозяин, – проникновенно сказал Юсеф. – Я показал ее вам только потому, что подумал, будто вы поверили в мое предательство.

Упав на колени перед Бадром, он приник поцелуем к его руке.

– Клянусь жизнью своего отца, я скорее умру, чем предам вас.

Бадр молча посмотрел на него и когда он заговорил, его голос был еле слышен.

– Успокойся, человек. Не рыдай, как женщина.

Юсеф встал, не вытирая слез, катящихся по щекам.

– Я должен услышать из ваших уст слова прощения, хозяин.

– Я прощаю вас, – с трудом сказал Бадр. Встав, он показал ему на дверь. – Там ванная. Умойтесь. Вы не должны в таком виде показываться перед слугами.

– Спасибо, хозяин, – выдавил Юсеф, судорожно ловя руку Бадра и снова припадая к ней. – Теперь, когда с моей души спал груз, луч надежды опять озарил мою жизнь.

Войдя в ванную, Юсеф закрыл за собой двери. Бадр смотрел ему вслед. Он не верил ни одному его слову. Он сам выдал себя. Никто, кроме Юсефа, не мог заполучить эту кассету. Если на том приеме не было Ясфира, он никак не мог добраться до нее. Бесшумно подойдя к дверям, он открыл их. Джаббир сидел на стуле в коридоре. Увидев Бадра, он встал, и Бадр подошел к нему.

– Да, хозяин?

– Этот кусок верблюжьего навоза опозорил нашу семью. – Голос Бадра был ровен и спокоен.

У Джаббира обтянулись щеки, и в глазах появился ледяной блеск. Он не проронил ни слова.

– Милей ниже по дороге есть поворот вокруг скалы, откуда идет обрыв примерно в двести метров. И просто ужасно, что его машина может пойти юзом на льдистой дороге.

Джаббир кивнул. В горле у него что-то заклокотало.

– Это будет настоящая трагедия, хозяин.

Бадр вернулся в библиотеку. Через минуту он услышал шум двигателя машины, выезжающей за ворота. Повернувшись, он успел увидеть сквозь щель портьеры «лендровер» Джаббира, исчезающий за поворотом. Вернувшись к столу, он устали опустился на место.

Юсеф вышел из ванной. К нему вернулся его прежний облик. Даже голос обрел нотки былой уверенности.

– Что мы с этим будем делать, шеф?

– Я должен хорошенько подумать, прежде чем принять какое-то решение. Сегодня вечером мы уж ничего не сделаем.

– Я тоже так думаю, – помедлив сказал Юсеф.

– Вам нужно как следует отдохнуть. Возвращайтесь в свой отель.

Юсеф посмотрел на плейер.

– Прикажете сохранить кассету для вас?

– Нет. Оставьте ее мне. – Он встал. – Я выпущу вас. Все слуги уже спят.

И лишь когда могучий «лендровер», слепя его фарами, вылетел из-за поворота, лишь когда удар в бок отбросил хрупкий арендованный «опель» на край обледеневшего обрыва и завопивший от ужаса Юсеф увидел мрачную усмешку Джаббира, вцепившегося в руль, лишь тогда он вспомнил то, что не имел права забывать. Мысль эта пришла к нему в тот самый момент, когда машина его прорвала проволочное ограждение на краю обрыва и рухнула вниз, переворачиваясь в воздухе. Он не услышал вырвавшегося у него дикого вопля, но мысль эта прожгла его.

Джаббир никогда не уходил спать, пока бодрствовал Бадр.

Глава 9

Бадр в одиночестве сидел за завтраком в своей спальне, проглядывая парижское издание «Геральд Трибюн». Потягивая кофе, он смотрел в сад, когда к нему вошел величественный английский дворецкий. Он откашлялся, и Бадр повернулся к нему.

В тоне его, как правило, самоуверенном, была на этот раз некоторая растерянность.

– Джентльмены из полиции хотели бы увидеть ваше сиятельство.

Бадр посмотрел на дворецкого. Сколько уж раз он объяснял ему, что у него нет права на такой титул, но дворецкий отказывался по-иному обращаться к нему. Прошлым его хозяином был претендент на трон Испании и «сиятельство» означало, что он спустился неизмеримо низко от «высочества».

– Проводите их в библиотеку, – сказал Бадр. – Сейчас я к ним выйду.

– Да, ваше сиятельство, – сказал дворецкий, покидая комнату, и в его негнущейся спине и прямых плечах явно чувствовалось неодобрение происходящего.

Бадр медленно сложил газету и аккуратно положил ее у ночного столика. Допив последний глоток кофе, он встал и направился в библиотеку.

Его ждали двое полицейских, один в форме, другой в штатском. Последний вежливо поклонился. Он говорил по-английски.

– Мистер Аль Фей?

Бадр кивнул.

Полицейский снова поклонился.

– Разрешите представиться. Я – инспектор Фрелих, а это мой коллега, сержант Вернер.

– Чем могу быть вам полезен, джентльмены?

– Прежде всего примите наши извинения, что оторвали вас от завтрака, но, боюсь, что должен сообщить вам неприятную новость. Знаете ли вы мистера Юсефа Зиада?

– Да. Он директор моего парижского бюро. Вчера вечером он был у меня. Почему вы о нем спрашиваете? У него какие-то неприятности?

– Нет, мистер Аль Фей, неприятности ему не угрожают. Он мертв.

– Мертв? – Бадр постарался изобразить неподдельный ужас. – Что произошло?

– По всей видимости, он потерял контроль над машиной и упал в пропасть, – сказал инспектор.

Отведя от него взгляд, Бадр обошел вокруг стола и сел. Лицо у него было мрачным.

– Простите меня, джентльмены, – сказал он. – Но я в самом деле потрясен. Мистер Зиад был моим старым и ценным помощником.

– Мы понимаем, сэр, – вежливо сказал человек в штатском. – У нас есть к вам несколько рутинных вопросов, но мы постараемся справиться с ними как можно скорее. – Вынув из кармана маленький блокнот, он открыл его. – Вы упоминали, что прошлым вечером встречались с мистером Зиадом. Во сколько он приехал сюда?

– Примерно в полдвенадцатого.

– Была ли какая-то причина для его появления в столь поздний час?

– Нам надо было обсудить кое-какие важные дела. К сожалению, у нас с женой были к обеду гости, что не позволило состояться этой встрече раньше.

– В какое время приблизительно он уехал?

– Думаю, что около двух часов.

– Пил ли что-либо мистер Зиад перед тем как уехать?

– Немного.

– Не могли бы вы быть более точным?

– У нас была бутылка «Дом Периньон». Он выпил почти всю. Но это не оказало на него заметного действия. «Дом Периньон» его любимое вино, и мистер Зиад пил его постоянно.

– У него был хороший вкус, – сказал инспектор. Он посмотрел на сержанта и они без слов поняли друг друга. Инспектор закрыл блокнот и повернулся к Бадру. – Думаю, что наши вопросы исчерпаны, мистер Аль Фей, – сказал он, не скрывая удовлетворения. – Благодарю вас за помощь.

Бадр встал.

– Я должен отдать распоряжения относительно похорон. Его тело должно быть доставлено домой. Где он находится?

– В полицейском морге, – в первый раз подал голос сержант. – Точнее, то, что от него осталось.

– Так ужасно?

Инспектор сокрушенно покачал головой.

– Мы собрали все останки, что смогли найти. Личность удалось установить лишь по визитным карточкам и по паспорту. Машина разлетелась на тысячи кусков. Очень грустно, что люди не понимают, как даже минимальное количество алкоголя может сказаться ночью при езде по скользкой дороге.

Подождав, пока полицейские вышли, Бадр снял трубку и вызвал Дика в Женеве.

– Включите скрамблер и перезвоните мне, – сказал он, когда Дик поднял трубку. Тут же зазвонил другой аппарат. – Дик?

– Да.

Голос Бадра был совершенно бесстрастен.

– Только что ушла полиция. Прошлой ночью Юсеф сорвался с дороги и погиб.

– Боже мой! Что случилось?

– Дорога была покрыта льдом, и полиция считает, что он выпил больше, чем мог себе позволить. Он был очень взволнован, уходя, и почти прикончил бутылку шампанского.

Дик помолчал.

– Выяснили ли вы у него что-нибудь относительно «Арабских кукол»?

– Он утверждал, что его втянул в эту историю Али Ясфир.

– Значит, мы были правы. Он признался, что ему платили за соучастие?

– Нет. Он клялся, что не получал от них денег.

– Я этому не верю.

– Теперь это неважно, не так ли? Он мертв, и все кончено.

– Так ли? – спросил Дик. – Мы не знаем, что предпримет Али Ясфир.

– Ему ничего не остается делать. Он знает, что нас-то он не втянет.

– Надеюсь. Но имея дело с этим сукиным сыном, ни за что нельзя ручаться. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующий раз.

– Когда он явится, мы с ним и поговорим, – спокойно сказал Бадр. – А теперь у нас есть кое-какие неоконченные дела. Я хотел бы на следующей неделе послать вас в парижскую контору, чтобы вы там занялись делами, пока мы не найдем замену Юсефу.

– Хорошо.

– Присмотрите, кстати, и за тем, чтобы и его семья и парижская контора были оповещены о несчастном случае. А также отдайте распоряжение, чтобы его останки были взяты из полицейского морга в Гштаадте и отправлены на родину.

– Я об этом позабочусь.

– Сообщите экипажу, чтобы самолет был готов к полету в Бейрут на пятницу. Иордана и дети отправятся домой.

– Кажется, это на неделю раньше, чем планировалось, шеф?

В голосе Бадра появились нетерпеливые нотки.

– Делайте что вам говорят. Я думаю, что дома им будет лучше. – Бросив трубку, он остался сидеть, не отрывая взгляда от плейера.

Резко поднявшись, он подошел к дверям и запер их. Затем, вынув из кармана ключик, открыл центральный ящик стола и извлек из него кассету. Вставив ее в плейер, он нажал клавишу.

Экран засветился молочно-белым светом, и появилось изображение, сопровождаемое звуком. Пока крутилась пленка, он сидел оцепенев. Все было так же, как и с ним. Красота ее тела, томные чувствительные движения, слова, легкие кошачьи стоны – но она была не с ним. Она были с другим мужчиной. С евреем.

Изображение исчезло с экрана как раз в тот момент, когда боль в желудке стала почти невыносима. Он в ярости ударил кулаком по аппарату, чуть не поломав его. Пальцы его дрожали и, положив руки на стол, он долго смотрел на них. Сжав кулаки, он снова яростно обрушил их на крышку стола. Он бил и бил, и удары следовали в унисон сдавленным ругательствам.

– Проклятье! Проклятье! Проклятье! – пока ссадины на костяшках не стали кровоточить.

Он снова уставился на руки, а затем бросил взгляд на машину.

– Иордана! – застонал он, словно она была внутри аппарата. – Неужели из-за этого я стал убийцей?

Экран ему не ответил. Он был чист. Опустив голову на руки, Бадр заплакал – в первый раз с времен детства. И молитва, которую он не повторял с тех же времен, слетела с его губ:

Во имя Аллаха, милосердного и доброго.

Я взыскую убежища у Господа всего человечества,

У Короля всего человечества,

У Бога всего человечества,

От зла, которое, крадучись, проникает тщаниями дьявола,

Тайком овладевающего сердцами людей.

Умиротворяющий покой молитвы овладел им. Полились слезы, и он почувствовал, что боль и горечь покидают его.

Слишком легко забыл он мудрость Аллаха, мудрость, принесенную Пророком. И слишком легко забывается, что законы Аллаха, сказанные устами Пророка, даны людям, чтобы жить по ним. Ибо слишком долго пытался он жить по законам неверных, но они не для него. И теперь он будет жить в соответствии с теми законами, в которых рожден. По единственному справедливому закону. Закону Аллаха.

Иордана вошла в библиотеку. В голосе ее еще были следы пережитого ужаса.

– Я только что услышала о Юсефе, – сказала она. – Не могу поверить.

– Он был дерьмом, – холодно сказал Бадр. – Но теперь он предстал перед престолом высшей справедливости и отвечает за свои собственные грехи. И даже всемилостивейший Аллах не найдет для него прощения. И гореть ему в вечном пламени.

– Но он был твоим другом. – Она не могла понять, почему он так изменился. – Он служил тебе много лет.

– Он служил только самому себе. И единственным его другом был он сам.

Она растерялась.

– Что между вами произошло? Что он сделал?

Его лицо представляло собой непроницаемую маску.

– Он предал меня – так же, как и ты.

Она смотрела на него.

– Ну теперь я окончательно не понимаю, о чем ты говоришь.

Он смотрел на нее так, словно перед ним было пустое место.

– Неужто?

Она молча покачала головой.

– Тогда я покажу тебе. – Подойдя к столу, он нажал клавишу плейера. – Иди сюда.

Оказавшись рядом с ним, она опустила глаза на маленький экранчик. На нем появилось изображение. Она вскрикнула в ужасе и у нее перехватило горло.

– Нет! – в голос зарыдала она.

– Да, – тихо сказал он.

– Я не хочу этого видеть, – сказала она, пытаясь отвести глаза.

Его рука схватила ее за локоть с такой силой, что боль отдалась в плече.

– Ты будешь стоять, женщина, и смотреть.

Закрыв глаза, она отвернула голову. Его пальцы стальной хваткой ухватили ее подбородок, повернув голову к экрану.

– Ты будешь, смотреть, – холодно сказал он. – Все до конца. Весь свой позор. Как пришлось мне.

Она молча подчинилась ему, пока лента не кончилась. Казалось, она будет идти вечно. Она чувствовала тошноту. Это было сумасшествием. Все, что происходило. Все это время на них смотрела камера, и Сюлливан лично включил ее.

Теперь она все поняла. Он включил камеру. И то, как он старался удержать ее в верхней части гигантской постели. Камера фиксировала только этот участок. Он, должно быть, болен, он хуже всех, кого она знала.

Внезапно все кончилось. Экран почернел, и Бадр выключил плейер. Она повернулась к нему.

На лице его не отражалось никаких эмоций.

– Я просил тебя проявить благоразумие. Ты не проявила его. Я специально предупредил тебя, чтобы ты избегала евреев. Этот человек – еврей.

– Нет! – вспыхнула она. – Это актер по имени Рик Сюлливан.

– Я знаю, как его зовут. Его настоящее имя Израиль Соломон.

– Я этого не знала.

Он не ответил. Но было видно, что он ей не верит.

Внезапно она вспомнила. На той вечеринке был и Юсеф.

– Это он принес пленку?

– Да.

– Это было больше трех месяцев тому назад. Почему он ждал так долго, чтобы принести ее тебе?

Он не ответил.

– Должно быть, он был в чем-то виноват, – догадалась она. – И решил, что, выложив ее на стол, обелит себя.

– Он сказал, что тот, кто доставил ему кассету, вынудил его. И сказал, что если он не будет выполнять его распоряжений, ее широко распространят.

– Я не верю! Он был там единственным, кого она интересовала. Он лгал!

Он снова не ответил. Все, что она говорила, подкрепляло его собственное убеждение.

– Есть ли другие копии?

– Ради моих сыновей, да и тебя, надеюсь, что нет. Я не хотел бы, чтобы они знали, как их мать развратничала с евреем.

В первый раз боль, которую он таил в себе, прорвалась в его голосе.

– Ты понимаешь, что ты сотворила, женщина? Если это станет известно, Мухаммед никогда не будет наследником принца. Когда мы воюем с Израилем, как могут арабы поверить своему вождю и духовному лидеру, чья мать прелюбодействовала с евреем? Даже законность его права на трон будет подвергнута сомнению. Своими действиями ты не только лишила своего сына наследства, для которого он был рожден, но и подвергла угрозе все, ради чего мы с отцом боролись всю жизнь.

– Я виновата, Бадр, – сказала она. – Но мы так отдалились друг от друга, что я решила – ничто меж нами уже не имеет значения. Я знала о твоих женщинах. Я даже не обращала на это внимания. А теперь я вижу, что у меня не было возможности пользоваться теми правами, которые ты мне дал. Может, будь я арабской женщиной, я бы приняла такое положение. Но я не принадлежу к ним. И я никогда не смогу вести такую жизнь, которая предначертана им, когда они глядят и ничего не видят, и верят словам, за которыми ничего нет.