Текст книги "Пират"

Глава 3

Первое же, что бросилось Лейле в глаза, когда Иордана вошла в комнату, как она красива. Длинные золотистые светлые волосы, окаймлявшие лицо, покрытое калифорнийским загаром. Стройное тело и длинные красивые ноги. Она обладала всем, чего никогда не могло быть у арабской женщины. В это мгновение Лейла поняла, почему ее отец совершил то, что им было сделано.

Но затем старая злоба и враждебность взяли верх, и ей пришлось приложить все усилия, чтобы скрыть выражение своих глаз.

– А это Лейла, – с гордостью сказал Бадр.

Иордана смотрела на нее прямо и открыто, ее улыбка была полна тепла и доброжелательства. Она протянула руки навстречу Лейле.

– Я так рада, что наконец встретила вас. Отец так много рассказывал о своей дочери.

Лейла ответила на ее рукопожатие, отметив, что кисть Иорданы была столь же теплой, как и ее приветствие.

– Я тоже рада встретиться с вами, – неловко ответила она.

– Бадр, ваш отец, говорил мне, что вы собираетесь здесь остаться.

– Если я вам не помешаю.

– Ни в коем случае, заверила ее Иордана. – Я очень рада. Может быть, теперь мне будет с кем поговорить, когда он в отлучке. Он очень много путешествует.

– Я знаю, – сказала Лейла. Она посмотрела на отца. – Прошу прощения. Я немного устала. Вы не против, если я откажусь от обеда и сразу же пойду в постель?

Бадр бросил взгляд на Иордану и повернулся к Лейле.

– Конечно, иди.

– Вы не будете возражать? – спросила она Иордану. – Да и, кроме того, вам будет о чем поговорить и без меня.

– Конечно, я не возражаю, – ответила Иордана.

– Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Когда за ней закрылась дверь, Бадр повернулся к Иордане.

– Ну, что ты думаешь – спросил он.

– Думаю, что я ей не понравилась.

– Как ты можешь так говорить? – в голосе его слышалось изумление. – Она даже толком не знает тебя.

– Твоя дочь ревнива.

– Ты говоришь глупости, – теперь уже не скрывая раздражения, сказал он. – К кому ей ревновать? Я сам предложил ей остаться, не так ли?

Иордана посмотрела на него. Есть некоторые вещи, которых мужчина понять не в состоянии. Она помнила, как нежно относилась к своему отцу и что она почувствовала, когда впервые увидела его с новой женой.

– В сущности, это неважно, – сказала она. – Я за тебя рада.

Он не ответил.

– Она очень красива, – сказала Иордана.

– Да.

– Что заставило ее так неожиданно бросить школу?

– Она сказала, что чувствует, как жизнь проходит мимо, – ответил он, досадливо хмыкнув. – И это в девятнадцать лет!

– Совсем не смешно, – сказала она. – Я могу ее понять.

– Можешь? – Он был удивлен. – Тогда, может, ты смогла бы объяснить мне, чего ради после всех этих лет она внезапно решила увидеться со мной.

– А почему бы и нет? Ты ее отец. Девочки очень сложно относятся к своим отцам.

Он помолчал с минуту.

– Я должен позвонить ее матери и все ей рассказать.

– Мне кажется, что делать этого не стоит. Ее матери уже все известно.

– Почему ты так думаешь?

– Твой отец рассказывал мне, что она провела в обществе матери почти все лето и покинула Бейрут всего несколько недель назад. И матери должно быть известно, куда она направилась.

Бадр задумчиво смотрел на Иордану. Странно. Лейла заверила его, что прибыла к нему прямо из школы. Ничего не сказала, что была дома. Постаравшись понять, почему она ему ничего не сказала, он решил ничего не говорить Иордане.

– Думаю, что позвоню отцу, – сказал он. – И попрошу его поговорить с ее матерью.

Иордана улыбнулась. Временами она прекрасно понимала его. Ему не хотелось говорить со своей бывшей женой.

– Мальчики спрашивают, смогут ли они приехать к нам в гости, когда мы приобретем дом. Они никогда в жизни не играли в снежки.

Бадр засмеялся.

– Передай им, что они могут приезжать в первый же день, как начнет падать снег.

* * *

Дик Карьяж откинулся на спинку стула и снял очки, которые он носил для чтения. Вынув из коробки, стоящей на его столе, бумажную салфетку и отодвинув стул, он начал тщательно протирать линзы. По небу лениво плыли большие кучевые облака.

Они прожили здесь около месяца, когда начал падать снег, и Бадр, верный своему обещанию, в тот же день увидел своих сыновей. Теперь они в Гштаадте, где проводят конец недели. Он остался в Женеве, чтобы разобраться в своих бумажных завалах. Утром звонил Бадр, и у него было веселое настроение. Дети были счастливы.

Карьяж улыбнулся про себя. Все отцы, откуда бы они ни были родом, похожи друг на друга. Бадр относился к своим сыновьям точно так же, как и он сам. Придвинувшись к столу, он всмотрелся в фотографию своей жены и детей. Снимок был сделан в их саду в Калифорнии, к Дик внезапно почувствовал свое одиночество. Его семья была так далеко от швейцарских снегов.

Он услышал, как щелкнул замок входной двери, что вела к кабинету, который они с Бадром использовали как офис, когда оставались в этом большом доме в Женеве. Он посмотрел на часы. Только что минуло два. Он услышал, как кто-то шел через холл в обуви на твердой подошве. Ритм шагов безошибочно говорил, что то была женщина. Должно быть, Лейла. Она была единственным членом семьи, которая не поехала в Гштаадт. Она что-то говорила о специальных классах воскресной школы, но сегодня она не пошла в нее. Вместо этого она была в своей комнате все утро до второго завтрака, а потом ушла.

Она как-то странно ведет себя, подумал он. Несмотря на подчеркнутую любезность и явное желание сотрудничать, в ней чувствовалась какая-то отчужденность и напряжение, с каким она осматривала все, что видела. Случайно он уловил чувство обиды, с которой она держится, особенно по отношению к Иордане, несмотря на то, что старается изо всех сил скрывать ее.

Кто-то осторожно попытался открыть дверь в кабинет.

– Войдите, – сказал Дик.

Дверь открылась, и на пороге выросла Лейла в своих неизменных синих джинсах. Порой ему казалось, что другой одежды у нее нет.

– Я не хотела беспокоить вас, но увидела, как из-под двери пробивается свет.

– Все в порядке. Вы мне не мешаете. Я как раз решил сделать небольшой перерыв.

Он увидел, что в волосах ее и на одежде лежат еще и растаявшие хлопья снега.

– С тех пор, как уехал отец, вы непрестанно работаете.

Он улыбнулся.

– Единственная возможность разобраться с бумагами. Когда он здесь, у меня остается не так много возможностей для этого.

– Разве у вас нет свободного времени?

– Конечно, бывает. Когда несколько месяцев назад мы были в Калифорнии, я провел с семьей целую неделю.

– Но с тех пор, – настаивала она, – вы не отдыхали даже в уик-энд.

– Какой в этом смысл? – спросил он. – Мне все равно нечем тут заняться.

– Вы могли бы сходить в ресторан. В кино.

– Я предпочитаю поработать. Мне не нравится куда-то ходить в одиночку.

– Вам и не надо быть одному. В Женеве много девушек, которые только и мечтают, чтобы с кем-то встретиться.

Он засмеялся.

– Таких девушек везде полно. Но вы забываете, что я женат.

– Мой отец тоже женат, но ему это не мешает, – сказала она.

Прищурившись, он посмотрел на нее, прикидывая, что ей может быть известно.

– Есть определенные вещи, которые ваш отец обязан делать, – быстро сказал он.

– Они относятся к его бизнесу.

– Неужто? Я слышала о нем кучу любопытных историй.

Он промолчал.

– И об Иордане доводилось слышать кое-что. – Она с вызовом смотрела на него. – Это тоже относится к бизнесу?

Он ответил ей холодным взглядом.

– Всегда есть люди, которые торопятся распускать сплетни. Большинство из них даже не представляют, о чем идет речь. И я усвоил, что самая действенная помощь, которую я могу оказать вашему отцу в его делах, заключается в том, что я буду держать свое мнение при себе.

Она засмеялась.

– Я понимаю, почему мой отец так доверяет вам. Вы ему преданы.

– Он мой хозяин, – жестко сказал Дик. – И я его очень уважаю.

– Но любите ли вы его? – настойчиво спросила Лейла.

Ответ его был ясен и четок.

– Да.

– Даже если он не дает ни дня отдыха?

– Я сам пошел на эту работу, – просто сказал он. – И если бы она мне не нравилась, я бы сам решил, что делать дальше.

Обойдя стол, она посмотрела на кучу бумаг.

– Деньги могут купить все, не так ли? – Это было скорее утверждение, чем вопрос. – Вы такой же раб системы, как и другие.

– Самый лучший способ хорошо жить из всех, что мне известны, – ответил он ей по-арабски, – это иметь богатого отца.

Мгновенная вспышка гнева в ее глазах дала ему понять, что он попал в самую точку.

– Я не собираюсь... – спохватившись, она резко остановилась.

– Что вы не собираетесь? – мягко спросил он.

Лейла быстро взяла себя в руки и гневное выражение тут же исчезло с ее лица.

– Ничего особенного. Где вы научились так хорошо говорить по-арабски?

– Дома.

Она удивилась.

– А я думала, что вы американец.

– Я и есть американец. – Он улыбнулся. Но мои родители – выходцы из Иордании. Их фамилия была Хурейджи. Мой отец сменил ее на Карьяж еще до моего рождения, когда открыл свой первый ресторан. Он решил, что американцам будет проще произносить «У Карьяжа», чем «У Хурейджи».

– Они еще живы?

– Нет.

– Им не хотелось вернуться на родину?

– Нет.

– Может быть, они были и правы, – торопливо сказала она. – Во всяком случае не сейчас, когда евреи ломятся к нам в дверь.

Он молча посмотрел на нее. Подлинная трагедия была в том, что они все же вернулись. Может, не сделай они этого, они были бы живы.

Она приняла его молчание за знак согласия.

– Но это не будет длиться вечно. Скоро мы избавимся от евреев. Мы уже почти добились этого, но нас предали.

– Кто?

– Некоторые из наших соотечественников. Те люди, кто думает только о своем собственном кармане, о своей власти. Если бы нас не остановили, мы уже сбросили бы евреев в море.

– Не представляю себе, что это за люди.

– Вы их еще узнаете, – сказала она, внезапно напуская на себя таинственность. – И очень скоро.

Улыбнувшись, она сменила тему разговора.

– Вы не против, если я угощу вас кофе?

– Это очень любезно с вашей стороны. Но я не хотел бы затруднять вас.

– Отнюдь. Кроме того, я и сама бы с удовольствием выпила бы чашечку. По-американски или по-турецки?

– По-турецки, – сказал он, подумав, что ему самому больше нравится кофе по-американски.

– Отлично, – сказала она, направляясь к дверям. – Я сейчас вернусь.

Она вышла, а он продолжал сидеть, уставясь в одну точку. Странно. Если бы только он мог понять, о чем она на самом деле думает. Он рассеянно взял очередную папку из кучи бумаг. Это было сообщение о деятельности компании «Арабские куклы», которые он составил по указанию Бадра. Но ему никак не удавалось сосредоточиться, и он вернул папку на место. Он устал куда больше, чем мог предполагать. Надо подождать кофе.

Она вернулась с кофейником через пятнадцать минут. Увидев ее, он едва не открыл рот в изумлении. Лейла переоделась. Вместо поношенных синих джинсов на ней был легкий белый халат с золотой окантовкой, идущей до самого низа одеяния. Просвечивающее сквозь ткань ее загорелое золотистое тело говорило, что кроме халата на ней ничего не было.

Лейла поставила серебряный поднос с кофейным прибором на маленький столик перед диваном. Носик кофейника, из которого она разливала напиток по маленьким чашечкам, курился облачками легкого пара. Она посмотрела на него.

– Ради кофе стоит покинуть ваше рабочее место, – сказала она. – Обещаю, что отец ничего не узнает.

Улыбнувшись, он встал.

– Что-то мне подсказывает, что вам можно доверять.

– Верно.

Он присел на диван рядом с ней. Взяв чашечку, она преподнесла ее Дику.

– Попробуйте.

Он послушно отпил глоток и едва не подавился от чрезмерной сладости. Обычно он пил горький кофе.

– Сахара хватает?

– Просто отлично, – мужественно сказал он.

Она улыбнулась польщенно.

– Я люблю очень сладкий кофе.

– Прекрасно.

Она тоже отпила глоток.

– Вы курите? – спросила она.

– Сигареты на столе, – сказал он, пытаясь подняться.

Она остановила его движением руки.

– Я не это имела в виду.

– Ах, вот что, – сказал он, глядя на нее. – Но не во время работы.

Она открыла маленькую серебряную коробочку, стоявшую на подносе рядом с кофейником.

– Вам не кажется, что на сегодня вы поработали уже достаточно?

Он увидел лежащие в коробочке аккуратные самокрутки.

– Мне их дал Джаббир, – сказала она. – У него лучший в мире гашиш. Он готовит их специально для моего отца.

– Я знаю, – сказал Дик.

Взяв сигарету, Лейла чиркнула спичкой. Подержав пламя, пока не выгорит сера, она поднесла огонек к сигарете. Сделав несколько затяжек, протянула сигарету Дику.

Он сидел неподвижно, глядя на нее.

– Вперед же, – поторопила она его. – Расслабьтесь. Раскрепоститесь немного. Завтра с утра работа вас будет ждать.

– О'кей, – сказал он, беря сигарету и затягиваясь. Выпустив несколько колец дыма, он вернул ее Лейле. Она улыбнулась.

– Знаете, в первый раз в вас проявляется что-то человеческое.

Взяв у нее самокрутку, он снова затянулся, чувствуя, как начинает звенеть в голове.

– Как же я выгляжу обычно?

Она откинулась на спинку дивана.

– Обычно вы очень серьезны. Все время у вас очень деловой вид. Бесстрастное лицо. Вы очень редко улыбаетесь. Вы понимаете, что я имею в виду.

– Не могу представить.

– Большинство людей не волнует, как они выглядят. – Она посмотрела на него. – Знаете, без этих очков в вас есть что-то симпатичное.

Протянув руку, она сняла с него очки.

– А теперь подойдите к зеркалу и посмотрите на себя.

– Нет смысла. Я и так знаю, как выгляжу. Я бреюсь каждое утро.

Она расхохоталась.

– Очень забавно.

Он улыбнулся.

– Неужто?

Она кивнула.

– Знаете, для американца вы не так уж плохи. Обычно американцы мне не нравятся. Но вы совсем другой. Может быть, потому, что ваши родители были арабами.

Он промолчал.

Мгновение она смотрела на него, а затем внезапно нагнулась к нему и поцеловала в губы. Изумленный, он продолжал сидеть так же неподвижно.

Откинувшись, она посмотрела ему в глаза.

– Вам это не нравится?

– Дело не в этом, – неловко сказал он. – Но ведь я женат.

– Я знаю, но ведь ваша жена на другом конце света.

– Разве это что-то меняет?

– А разве нет? – спросила она, не сводя с него взгляда.

Он не ответил, сделав еще одну затяжку. Головокружение внезапно исчезло и голова стала совершенно ясной. Он чувствовал, какую остроту приобрели все его ощущения. Усталости как не бывало.

– Чего на самом деле вы от меня хотите?

Их глаза встретились.

– Я хочу знать все, что касается дел моего отца. И вы можете мне помочь, обучив меня.

– Я могу сделать это и без того, чтобы спать с вами. – Он не сказал, что Бадр проинструктировал его всемерно поощрять ее интерес к делам.

Она в упор смотрела на него.

– Но я хочу спать с вами.

Он потянулся к ней, но она остановила его движением руки.

– Подождите минутку.

Он наблюдал за ней, как она, встав, потушила свет. Ему казалось, что она плывет по воздуху. Обойдя кабинет, она неторопливо потушила все освещение, кроме лампы в дальнем конце комнаты. Затем, подойдя к дивану, она медленно расстегнула пуговицы халата, позволив ему упасть на пол с ее плеч.

Он протянул руки, и она опустилась в его объятия. Дик почти грубо впился ей в губы.

– Спокойнее, – шепнула она. – Ведь ты же одет.

Она начала расстегивать пуговицы его рубашки.

– Расслабься, дай мне раздеть тебя.

Глава 4

Несмотря на холод поздних ноябрьских дней и серую пелену дождя, повисшую над Парижем, Юсеф прекрасно чувствовал себя, направляясь по улице Георга V в свою контору, расположенную на Елисейских полях.

Войдя в тесную, типично французскую кабинку лифта, он закрыл за собой двери и нажал кнопку верхнего этажа. Железная клетка медленно поползла наверх, под самую крышу.

Заскрипев, она остановилась на нужном этаже. Выйдя из лифта, Юсеф аккуратно закрыл за собой двери, чтобы его можно было незамедлительно вызвать снизу. В чисто французском стиле деревянная панель дверей была украшена названием компании – черные буквы на большом матовом стекле: МЕДИА (ФРАНЦИЯ).

Его секретарша, которая к тому же принимала посетителей, взглянула на него, когда он вошел и улыбнулась.

– Бонжур, месье Зиад.

– Бонжур, Маргарита, – ответил он, проходя в свой кабинет.

Закрыв двери, он снял плащ и подошел к окну. Хотя по-прежнему шел дождь, Елисейские поля были переполнены, туристы покупали билеты на вечернее представление в «Лидо». По другую сторону бульвара магазины были заполнены покупателями.

Сзади открылась дверь, и, не оборачиваясь, он протянул плащ.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил он у женщины, которая взяла у него одежду.

– Когда я пришла утром, в телексе было сообщение из Женевы, – ответила она.

– Где оно?

– В папке на вашем столе. Я положила его поверх всех бумаг.

Открыв папку, он взял желтый листик телекса и быстро пробежал его.

ЗИАД-МЕДИА. ПРЕКРАТИТЕ РАБОТУ НАД ФИЛЬМОМ И НЕМЕДЛЕННО РАСТОРГНИТЕ КОНТРАКТ С ВИНЦЕНТОМ СТОП ПРЕКРАТИТЕ ТАКЖЕ ДАЛЬНЕЙШУЮ ПОГРУЗКУ ДЛЯ А/О «АРАБСКИЕ КУКЛЫ» ВПЛОТЬ ДО ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ СТОП КАК МОЖНО СКОРЕЕ СООБЩИТЕ О СРОКАХ РАСЧЕТА С ВИНЦЕНТОМ СТОП ПРИВЕТ АЛЬ ФЕЙ

Юсеф почувствовал, как желудок свело спазмой. Он опустился в кресло, не вытирая капель пота, проступивших на лбу. Мысли стремительно сменяли друг друга. Что-то оказалось не так. Он как-то засветился. К горлу подступила тошнота, и он поспешил в ванную. После того, как его вырвало, он почувствовал себя лучше. Налив из графина стакан воды, Юсеф медленно выпил его, перечитывая телекс. Желудок начал успокаиваться. Может быть, тут совсем не то, что он подумал в первую минуту. Его сбило с толку ощущение страха и собственной вины. У Бадра могла быть тысяча весомых причин для таких распоряжений и кроме тех, что так страшили его.

Он должен успокоиться, чтобы, не торопясь, обдумать и понять истинные причины действий Бадра. И затем ему станет ясно, что делать. Закурив, он перевернул телекс текстом вниз. Сейчас он обязан выполнить полученные им распоряжения. Он снял трубку.

– Найдите мне Майкла Винсента, – сказал он секретарше.

– Да, месье Зиад, – ответила Маргарита. – Вы хотите с ним разговаривать?

– Еще не сейчас, – ответил он. – Первым делом, надо переговорить с месье Ясфиром. Вы должны найти и его тоже.

Положив трубку, он постарался привести мысли в порядок. Он уже получил для Винсента четыреста тысяч долларов, но перевел ему только половину этих денег. Он прикинул, удастся ли ограничиться этой суммой. Тогда им придется договариваться и подводить черту под тем, что уже выплачено, Бадр тут не поможет, но на него это произведет впечатление. Он приободрился. Может, дела и не так плохи, как ему показалось.

Телефон на его столе зазвонил.

Месье Ясфир на проводе, – сказала секретарша.

– Где он?

– В Женеве.

Щелкнув тумблером, он заговорил по-арабски, чтобы их не могли подслушать.

– Я получил инструкцию прекратить погрузку для «Арабских кукол». Вы не знаете, что случилось?

Голос Ясфир а был спокоен.

– Нет. Они объяснили, в чем дело?

– В сущности, нет. Они говорят лишь то, что исследуют деятельность компании.

Ясфир молчал.

– Я должен связаться с нашим офисом в Бейруте, – сказал Юсеф.

– Нет, – холодно ответил Ясфир. – До рождества мы должны отправить два судна. Для нас это самое важное время года.

– Я ничем не могу помочь, – объяснил Юсеф. – Если я не выполню распоряжения, это будет означать конец моей работы.

– Это ваши проблемы, мой друг. Если груз не уйдет, мои коллеги потеряют больше двадцати миллионов долларов. А этого они не могут себе позволить.

– Я ничем не могу помочь, – повторил Юсеф. – Конечно, я не хочу терять свои комиссионные. Но я должен держаться за свою работу.

– Вы не понимаете, о чем идет речь, – сказал Ясфир. – Быть без работы, но живым или иметь работу – и быть мертвым.

Связь сразу же прервалась. Тут же прорезался голос французского оператора.

– Вы уже поговорили, месье?

Юсеф тупо смотрел на телефон.

– Да, – наконец, сказал он.

Желудок снова свело спазмой, и на лбу выступил пот. Он положил голову на руки. Ему необходимо все обдумать. Он должен найти способ заставить Бадра изменить свое намерение.

Телефон снова зазвонил. Он снял трубку. Голос его секретарши был раздражающе бодр. Каждый случай связи с дальними странами, которую оперативно обеспечивали французские связисты, она воспринимала как свою личную победу.

– Месье Винсент только что вылетел из Лондона в Париж, – сказала она. – К часу он должен быть в отеле «Георг V».

– Оставьте ему сообщение, что я хочу его видеть после ленча. По очень важному делу.

Положив трубку, он сразу же снова снял ее.

– Принесите мне две таблетки аспирина, – сказал он. – И свяжитесь в Женеве с месье Карьяжем.

Аспирин не помог и, кроме того, линия с Женевой была постоянно занята. Юсеф посмотрел на часы. Было уже после одиннадцати. Обычно он не пил, но в данной ситуации он мог позволить себе изменить своим привычкам.

– Я скоро вернусь, – сказал он секретарше, уходя.

Маргарита не могла сдержать удивления.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила она.

– Прекрасно, – фыркнул он.

Когда он вошел в кафе, бармен немедленно подскочил к нему.

– Бонжур, месье Зиад. Что вам угодно?

– Что вы употребляете, чтобы снять нервные спазмы в желудке?

Бармен внимательно посмотрел на него.

– Алка-Зельцер. Я считаю, что эта минеральная вода действует очень эффективно.

– Нет, – почти грубо сказал Юсеф. – Что-то посильнее.

– Ферне-Бранка, месье, – тут же предложил бармен. – Способ старый, но один из лучших.

– Двойной.

– Двойной, месье? – Бармен странно посмотрел на него.

– Да. И побыстрее, – с раздражением сказал Юсеф. Почему все идет с такими трудностями?

– Да, месье. – Повернувшись, бармен достал бутылку. Через несколько секунд перед Юсефом уже стоял стакан старомодной формы с темно-коричневым напитком. – Только не торопитесь, месье, – сказал бармен. – Это очень сильнодействующее средство.

Юсеф презрительно посмотрел на него. Французы всегда настаивают на том, чтобы вы поступали в точности как они. Взяв стакан, он залпом опрокинул его. Мгновение он сидел, ошеломленный отвратительным вкусом напитка, который обжег ему глотку. Затем, помахав рукой около открытого рта, направился в туалет.

* * *

Открыв Юсефу дверь, Майкл Винсент расслабился и, улыбнувшись, протянул ему руку.

– У меня хорошие новости, – радостно сказал он. – Первый вариант сценария уже готов.

Юсеф встретил это известие без всякого энтузиазма.

– Мой друг, – сказал он, – возникли некоторые проблемы, которые мы должны обсудить.

Винсент сразу же встревожился. Он знал, что в кинобизнесе слово «проблемы» означало нечто ужасное. Но он знал также, как следует себя вести в этом случае.

– Нет проблем, которые нельзя было бы разрешить.

Юсеф посмотрел на американца. В первый раз с тех пор, как они встретились, этот человек выглядел совершенно трезвым. И надо же такому случиться именно в это время! Обычно он чувствовал себя куда лучше, когда приходилось иметь дело с Винсентом, находившимся в состоянии подпития.

– Я позволил себе заказать внизу столик для ленча, – сказал он.

Винсент улыбнулся.

– Прекрасно. Я как раз проголодался. Даже не завтракал сегодня.

– Чего бы вы хотели выпить? – спросил Юсеф, когда они заняли места за столиком.

Винсент покачал головой.

– Никогда не пью на пустой желудок.

Юсеф повернулся к метрдотелю.

– Мы хотели бы посмотреть меню.

– У нас есть прекрасная копченая лососина, – предложил тот.

Есть Юсефу не хотелось.

– Звучит заманчиво. – Он повернулся к американцу. – Как вы?

– Мне тоже.

Юсеф выругался про себя. Винсент находится в радостном возбуждении, но он надеялся, что тот выпьет.

– Бутылку Монтраше, – сказал он метрдотелю. Может, хорошее белое вино окажет свое действие.

Поклонившись, метрдотель отошел. Двое за столиком сидели молча. Первым заговорил Винсент:

– Вы упомянули, что у нас есть какие-то проблемы?

– Да, – серьезно ответил Юсеф. Взглянув на Винсента, он решил избрать самый прямой путь, хотя он и противоречил его натуре. – Я только что получил утром инструкцию отказаться от наших замыслов.

На лице Винсента ничего не отразилось. Затем с губ его сорвался легкий вздох.

– Я так и чувствовал, что должно было случиться нечто подобное. Все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Вы не удивлены?

Режиссер покачал головой.

– Нет. Во всяком случае, с тех пор, как я прочитал в Голливуде, что какая-то другая компания готова следующей весной приступить в Марокко к съемкам фильма о Пророке.

Юсеф испытал мгновенный прилив облегчения. Вот в чем была причина появления телекса. Во всяком случае, не потому, что зародились подозрения относительно их сделки.

– Да, – сказал он с бесстрастным лицом.

– Не стоит так переживать, – сказал Винсент. – Если бы вы покрутились в кино столько, сколько я, то выглядели бы куда хуже.

– Но даже в этом случае, – сказал Юсеф, – есть одно неприятное дело, которое мы с вами должны обговорить. Я должен разработать с вами условия аннулирования контракта.

Винсент встревожился.

– Аннулировать нечего. Контракт остается без изменений. Я получаю миллион долларов независимо от того, будет сниматься фильм или нет.

– Не думаю. Насколько я понимаю, половина гонорара должна была быть выплачена во время съемок. Если они не начаты, это означает, что оплата не производится. И в этот миллион включены двести тысяч долларов на всякие непредвиденные случаи. И если мы прекращаем сотрудничество, эта сумма также не должна выплачиваться.

– Я читал контракт с несколько иной точки зрения. И думаю, что могу настаивать на уплате всей суммы.

– Каким образом? – откровенно спросил Юсеф. – Если вы читали контракт, то должны были обнаружить, что по ливанским законам и соглашениям, все относящиеся к нему вопросы должны рассматриваться в ливанском суде. И неужели вы думаете, что у вас, иностранца, есть какие-то шансы по сравнению с Аль Феем? Вы не получите ни цента. В сущности, вы не найдете даже юриста, который согласится вести против нас ваше дело.

Винсент молчал. В контракте был один пункт, который ему не нравился. Тот самый, на котором они сейчас настаивают. И теперь он понимал, в чем дело.

Юсеф почувствовал уверенность.

– В суде друзей не бывает, – сказал он. – Куда разумнее нам было бы разработать соглашение. Мир так мал. И никогда нельзя сказать, когда в будущем мы можем понадобиться друг другу.

– Что вы предлагаете?

– Вы уже получили двести тысяч долларов. Мы выплачиваем еще сто тысяч долларов по обязательствам, связанным с созданием сценария. И, думаю, на этом все.

Винсент молчал.

– И я махну рукой на свои комиссионные, – торопливо добавил Юсеф. – Я думаю, это будет только справедливо, так как проект не воплотился в жизнь. Таким образом, все деньги достанутся вам.

– А как насчет моих расходов? – спросил режиссер. – Предполагалось, что во время работы над сценарием мне будет выплачено сто тысяч.

На минуту Юсеф задумался. Американец говорил правду. К тому же деньги, из которых предстояло произвести эту выплату, у него были, так что проблем тут возникнуть не могло. Насколько Бадру было известно, деньги были уже потрачены. Но он не мог противостоять естественной жадности.

– Если мы оплачиваем расходы, то я буду настаивать на моих комиссионных.

Винсент в уме подсчитал все плюсы и минусы. Триста тысяч долларов чистыми или четыреста тысяч минус двадцать процентов. Разница составляла всего двадцать тысяч долларов, но все же это было лучше, чем ничего. Внезапно он рассмеялся.

– Согласен, – сказал он. – Но с одним условием.

– С каким? – настороженно спросил Юсеф.

– Вы приложите все усилия, чтобы обеспечить мне другую картину.

Юсеф с облегчением улыбнулся.

– Мы сделаем это в любом случае, – сказал он.

Явившийся виночерпий, откупорив бутылку, преподнес Юсефу на донышке бокала немного вина для дегустации.

– Очень хорошо, – сказал Юсеф, жестом давая понять, что надо наполнить стакан и Винсенту.

Тот жестом остановил официанта.

– Я передумал, – сказал он. – Принесите мне двойное виски. Шотландское.