Текст книги "Пират"

Глава 11

Давно уже миновала полночь, и Лейле наскучило сидеть в комнате без дела. Она подошла к окну и окинула взглядом улицу Круазетт. Стояла теплая ночь и шатались толпы праздного народа. Сияние рекламы, островком возвышавшейся прямо в центре, по-прежнему оповещало о фильмах предстоящего фестиваля и в воздухе стоял гул непрекращающегося праздника.

Она отвернулась от окна. С нее достаточно. Она должна выйти пройтись, а то сойдет с ума. Накинув джинсовую куртку и взяв ключ, она вышла в холл. В ожидании лифта она сняла куртку и держала ее в руках. И когда Лейла вышла из здания, она походила на всех остальных женщин и девушек, которые ограничивали свой наряд только рубашкой и джинсами.

Она остановилась на углу Рю де Канада, где купила себе мороженого, затем пересекла улицу, направляясь в сторону пляжа, где народу было поменьше. Оказавшись напротив Карлтон-отеля, она присела на бетонные перила, опоясывающие эспланаду, и стала наблюдать за людьми у входа в отель. Покончив с мороженым, она до капли допила сладкую жидкость из стаканчика и облизала пальцы. Услышав звук приближающегося судна, она обернулась.

В гавань Карлтон-отеля входил большой катер. На нем никого не было, если не считать двух матросов в рубашках с короткими рукавами и парусиновых брюках. Один из них, выскочив на мол, замотал швартовый конец вокруг маленького кнехта. Рядом с ним оказался и второй матрос, и они, покончив с делами, закурили, обмениваясь неторопливыми фразами.

Лейла отвела взгляд от катера. Яхта ее отца стояла на якоре в нескольких сотнях ярдов от берега, огни вечеринки отражались в спокойном море. До берега доносились легкие звуки музыки. Она вытащила сигарету и закурила. Позади нее возвышался отель. Там ничего не происходило. Лейла бросила сигарету. Небольшая машина, спускавшаяся по Круазетт, остановилась рядом с ней. Водитель перегнулся через сиденье, опустил стекло и что-то ей крикнул. Она не разобрала его слов, но прекрасно понимала, что ему надо. Презрительно покачав головой, она встала и повернулась к нему спиной. Водитель в ответ нажал на сигнал и с грохотом укатил. По ступенькам она спустилась к морю и вышла на мол. Матросы незамедлительно обратили на нее внимание, но, увидев ее, расслабились и продолжали курить, следя за ее приближением. Остановившись на возвышении мола, Лейла посмотрела на них сверху вниз.

– Бон суар, – обратился к ней матрос повыше.

– Бон суар, – ответила Лейла, изучая «Риву». Это было большое судно, предусмотрительно снабженное радиотелефоном и стереоустановкой. Она не сомневалась, что оно принадлежит ее отцу. Он обожал все эти американские игрушки.

– Ты не занята вечером? – спросил матрос поменьше ростом, плохо владеющий французским.

Она не обратила на него внимания.

Матрос повыше рассмеялся.

– Спускайся сюда, – сказал он. – Мы заплатим тебе по десять франков каждый за пару минут развлечений.

Она посмотрела на них.

– Неужто? – язвительно спросила она, указывая на яхту. – Девочки оттуда вам не по карману?

Высокий не смутился.

– Двадцать франков. Каждый. Наше последнее предложение.

Она улыбнулась ему.

– Я сама заплачу вам столько же, если вы доставите меня туда.

Матросы переглянулись, а затем посмотрели на нее.

– Этого мы не можем сделать, – сказал высокий.

– Боитесь потерять работу? – насмешливо спросила она. – Неужто так важно то, что там происходит?

– День рождения жены нашего патрона, шейха Аль Фея, – сказал невысокий.

Поддразнивая, она расстегнула пуговицы распахнувшейся рубашки и, подняв на ладонях свои полные груди, откровенно показала их.

– Вы только посмотрите на эту красоту, – сказала она. – Ласкали ли вы когда-нибудь такие соски?

Не скрывая огорчения, они отрицательно покачали головами.

– Двадцать пять франков, – наконец сказал высокий.

– Увы, – сказала она и, быстро застегнув пуговички, повернулась, чтобы уходить.

– Завтра, – сказал у нее за спиной высокий. – Приходи к старому порту. Там мы тебя и возьмем на борт.

– Завтра меня здесь не будет.

– Подожди! – крикнул невысокий. Он быстро что-то сказал высокому, чего она не разобрала, а затем повернулся к ней. – О'кей. Доставим к яхте, провезем вокруг нее и обратно. Согласна?

– Согласна.

Высокий прыгнул на борт катера, а она спустилась с мола. Рев двигателя ворвался в ночное спокойствие. Матрос поменьше протянул ей руку, чтобы помочь спуститься в кокпит. Она обошлась без его помощи, прошла в заднюю часть судна и села.

Невысокий сбросил канат с кнехта и спустился в машинное отделение. Повернувшись к ней, он сказал:

– Лучше пройти вперед. Здесь тебя промочит брызгами.

Она улыбнулась ему.

– Неважно, – сказала она. – Я люблю воду.

Когда «Рива» набрала скорость, он подошел и сел рядом с ней. Протянув руку, он расстегнул две пуговички на рубашке Лейлы. Мозолистая рука грубо схватила ее грудь.

– Великолепно, – сказал он. – Потрясающе.

– Чего спешить? – спросила она. – Времени у нас хватит.

Наклонившись, он припал жадным ртом к ее соскам. Его зубы прикусывали нежную кожу груди.

– Подожди, – гневно сказала она. – Когда вернемся.

Раскрасневшись, он посмотрел на нее.

Она нежно улыбнулась ему.

– Не беспокойся, я не обманываю тебя.

Сбросив куртку, она протянула ему.

– Можешь взять ее как залог.

Он стоял, держа в руках куртку и тупо глядя на нее.

– Что за игры ты затеваешь?

Прежде чем она ответила, зажужжал зуммер телефона. Высокий матрос взял трубку, откуда раздался чей-то сердитый голос. Положив ее, он обернулся и посмотрел на них, закладывая широкую дугу по заливу.

– Нам надо возвращаться, – сказал он. – Капитан разорался. Там на берегу люди, которых надо доставить на борт.

– Черт! – сказал маленький. Он вернул ей куртку. – Гони.

– Я же тебе говорил, что не стоит, – сказал высокий.

– Дерьмо! – фыркнул маленький.

Лейла молча застегнула пуговицы. На берегу уже стояли несколько человек в изысканных вечерних нарядах.

Матрос выключил двигатель, и судно медленно подошло к молу.

Маленький ловко набросил петлю на кнехт, выскочил на мол и притянул судно к берегу. Высокий оставался на борту.

Их ждали двое мужчин и две женщины. Они с любопытством посмотрели на Лейлу, когда она сошла с борта, но ничего не сказали. С преувеличенной почтительностью невысокий матрос помогал женщинам попасть на борт «Ривы». Внезапно он поднял на Лейлу глаза.

– Се ля ви, – сказала она ему с улыбкой.

Теперь уже и мужчины были на борту, и «Рива» стала медленно отходить от мола. Маленький матрос прыгнул на борт и повернулся к ней. Рассмеявшись, он распростер руки в типичном галльском жесте.

Лейла двинулась по молу к пляжу, когда Ясфир внезапно вынырнул из тени кабинки для переодевания.

– Что с тобой случилось? – рявкнул он. – Ты с ума сошла? Ты могла все провалить!

Она была удивлена.

– Я и не видела, что вы вернулись с яхты.

– Когда я увидел, что тебя нет на месте, – сказал Али Ясфир, – я чуть с ума не сошел. Ты же знаешь, что не имеешь права покидать помещение.

– Мне надоело, – сказала она.

– Ах, значит, тебе надоело, – саркастически повторил он. – И ты решила выйти и совершить небольшую прогулку по морю?

Она смотрела на него.

– А почему я не могу этого сделать? – спросила она. – У кого есть на это больше прав? Кроме того, катер принадлежит моему отцу.

Последний из гостей добрался до берега лишь к четырем утра. Иордана прощалась с принцессой Марой и Жаком, когда Юсеф подошел к стоявшему в одиночестве Бадру.

– Должен ли я оставить девочек? – спросил он, показывая на двух актрис рядом с Винсентом.

Бадр покачал головой.

– Вы хотите, чтобы я остался на борту?

– Нет. Утром я свяжусь с вами в отеле.

– О'кей. – Юсеф улыбнулся. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Когда Иордана проводила гостей на трап, Бадра уже здесь не было. Она медленно вошла в салон.

К ней поспешил стюард.

– Мадам что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо, – сказала она. – Да, кстати, вы видели мистера Аль Фея?

– Я уверен, что он пошел к себе, – сказал стюард, отходя от нее.

Она пошла вниз по коридору, направляясь к своей каюте. Горела лишь одна лампа рядом с постелью, ее ночная рубашка и пеньюар, уже разложенные, ждали ее. Она медленно разделась. Внезапно она почувствовала полную опустошенность. Щека, по которой он ее ударил, снова заныла.

Войдя в ванную, она открыла аптечку и вынула флакончик перкодана. Положив в рот две желтые таблетки, она запила их глотком воды и подумала, что надо было бы снять грим, но это требовало слишком больших усилий.

Вернувшись в спальню, она накинула ночную рубашку, Утомленно забравшись на постель, она притушила лампу и уронила голову на подушку.

В щелку под дверью, соединяющей их каюты, проникала полоска света. Он все еще не спал. Боль начала уходить, и она закрыла глаза. Она уже почти спала, когда его дверь внезапно распахнулась. Она открыла глаза. Одетый, он стоял в дверях. Несколько томительных мгновений он молчал.

– Я хочу, чтобы в девять часов утра дети были на борту, – наконец сказал он.

– Да, Бадр, – сказала она. – Я позабочусь об этом. Это будет прекрасно. Ведь мы так давно проводили время с детьми.

Его голос был холоден и невыразителен.

– Я хочу видеть своих сыновей, а не тебя.

Она молчала.

– В воскресенье я верну их.

– Тогда ты не можешь успеть на Капри и обратно.

– Мы не поедем на Капри. В понедельник с самого утра я должен быть в Женеве.

Он закрыл за собой дверь, и комната опять погрузилась в темноту. Она взглянула на светящийся циферблат часов на столике. Было уже после пяти. Иордана взяла сигарету и закурила. Если дети должны быть на борту к девяти часам, выспаться уже не удастся. Перебарывая усталость, она включила свет и звонком вызвала горничную.

Глава 12

Майкл Винсент вошел в зал ресторана при отеле. Глаза его припухли от недосыпа, лицо было в морщинах и от него несло виски. Щурясь от утреннего солнца, он разыскивал Юсефа, который занял столик у окна.

У Юсефа были ясные глаза. Он был чисто выбрит. На столике рядом с кофейником лежал бинокль.

– Доброе утро, – улыбнулся он.

Винсент буркнул ответное приветствие и сел. Он с трудом мог поднять веки.

– Как вы все успеваете? Ведь мы расстались в шесть часов. А в полдесятого вы уже приглашаете меня на встречу.

– Когда шеф бодрствует, никто не спит, – сказал Юсеф. Взяв бинокль, он протянул его режиссеру. – Посмотрите сами. Он уже гоняет на водных лыжах. Винсент подогнал фокусировку, и очертания яхты стали резкими и четкими. В поле его зрения попала «Рива», пересекавшая залив. За ней, держа фал одной рукой, несся Бадр, другой рукой он придерживал маленького мальчика, сидевшего у него на плечах.

– Что это за малыш? – спросил Винсент.

– Самир, младший сын шефа, – ответил Юсеф. – Ему четыре года и он назван в честь деда. Старший, принц Мухаммед, едет на лыжах как раз за своим отцом. Ему десять.

Винсент, следивший за Бадром, не обратил внимания на второй катер. Теперь он увидел другого мальчика. Десятилетний ребенок был миниатюрной копией своего отца, тонкий и мускулистый, он тоже держал фал одной рукой.

– Принц Мухаммед? – переспросил он. – Разве Бадр...

– Нет, – быстро сказал Юсеф. – Бадр – первый кузен Фейяда, правящего эмира. Так как у него нет потомков мужского пола, он объявил, что сын Бадра унаследует его трон.

– Восхитительно, – сказал Винсент.

К их столику подошел официант, и он положил бинокль.

– Не слишком ли рано заказать «Кровавую Мэри»?

– Отнюдь, – улыбнулся Юсеф. – «Кровавую Мэри», пожалуйста.

Официант кивнул и удалился. Юсеф наклонился к режиссеру.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас так рано, но шеф позвонил мне с утра, и я должен буду уехать с ним на несколько дней, так что, считаю, не стоит откладывать завершение наших дел.

– Я думал, что все обговорено прошлым вечером, – сказал Винсент.

Официант вернулся с напитком. Юсеф подождал, пока тот не отойдет, и Винсент сделает первый глоток.

– Почти все, – мягко сказал он. – Кроме комиссионных агенту.

– У меня нет агента, – торопливо ответил Винсент. – Обычно я сам веду все свои дела.

– Сейчас он у вас есть, – сказал Юсеф. – Видите ли, это обычай. А мы бесконечно преклоняемся перед обычаями.

Винсент начал понимать, что к чему, но хотел, чтоб Юсеф сам изложил ситуацию.

– И кто же мой агент?

– Ваш преданнейший поклонник, – почтительно сказал Юсеф. – Человек, который порекомендовал вас. Я.

Помолчав, Винсент отпил еще глоток «Кровавой Мэри». Он почувствовал, что голова начинает проясняться.

– Обычные десять процентов? – спросил он.

По-прежнему улыбаясь, Юсеф покачал головой.

– Так принято на Западе. Наш обычай – это тридцать процентов.

– Тридцать процентов? – Винсент не мог скрыть своего изумления. – Это неслыханно.

– С точки зрения того, сколько вы получите за свой фильм, все совершенно честно. Гонорар в миллион долларов – это тоже неслыханно. Мне довелось узнать, что это впятеро больше того, что выплачено за ваш последний фильм. Вы не получили бы этого предложения, не знай я, что такой фильм – давняя мечта Бадра, и я обеспечил ваше сотрудничество.

Винсент внимательно изучал лицо Юсефа. Тот умоляющим жестом простер перед собой руки.

– Но вы мой друг. Я не хочу с вами торговаться. Двадцать пять процентов.

– За что? – заинтересованно спросил Винсент. – Я считал, что вы работаете на Бадра. Разве он не платит вам более чем достаточно?

– Достаточно для приличного существования. Но человек должен думать о будущем. Мне необходимо содержать большую семью, и я должен иметь некоторую сумму в своем личном распоряжении.

Винсент порылся в кармане в поисках сигарет. Юсеф вызывал у него антипатию. Щелкнув золотым портсигаром, тот протянул его режиссеру.

– Великолепное изделие, – сказал Винсент, беря сигарету.

Юсеф улыбнулся и положил его на стол перед режиссером.

– Он ваш.

Винсент с удивлением посмотрел на него. Он не мог понять этого человека.

– Но тут солидный кусок золота. Вы не можете просто так взять и подарить его мне.

– Почему бы и нет? Вам же он нравится.

– Тем не менее это еще не причина, – запротестовал Винсент.

– У вас свои обычаи, у нас свои. Мы считаем, что дарящий получает благословение Аллаха.

Винсент, соглашаясь, кивнул головой.

– О'кей. Двадцать процентов.

Юсеф улыбнулся и протянул ему руку.

– Согласен.

Они пожали руки друг другу. Винсент кинул в рот сигарету, и Юсеф предложил огонек золотой дюпоновской зажигалки. Затянувшись, Винсент рассмеялся.

– Я не могу себе позволить восхититься вашей зажигалкой, а то вы мне подарите и ее тоже.

Юсеф улыбнулся.

– Вы быстро усвоили наши обычаи.

– Придется, – сказал Винсент, – если я собираюсь делать эту картину.

– Совершенно верно, – серьезно сказал Юсеф. – Нам придется работать над этим фильмом рука об руку и, думаю, в свое время я смогу подсказать вам, как с наибольшей пользой распорядиться деньгами.

Винсент поднял стакан со своей «Кровавой Мэри» и опустошил его.

– Каким образом? – спросил он.

– С вас они будут требовать за материалы и обслуживание гораздо больше, чем потребовали бы с меня, – сказал Юсеф, – вместе мы сможем сэкономить шефу немалую сумму и в то же время получить некоторый оправданный доход за наши старания.

– Я запомню, – сказал Винсент. – Возможно, я и в самом деле прибегну к вашей помощи.

– Я в вашем распоряжении.

Винсент бросил на него взгляд через стол.

– Как вы думаете, когда будет готов на подпись контракт?

– Через неделю. Его составят в Лос-Анджелесе и, когда он будет готов, по телексу перешлют сюда.

– Почему в Лос-Анджелесе? Неужели в Париже нет хороших юристов?

– Конечно, есть, но вы должны понять шефа. Ему всегда нужно все самое лучшее. А лучшие юристы, разбирающиеся в кинематографии, находятся в Голливуде.

Он посмотрел на часы.

– Я должен спешить, – сказал он. – Опаздываю. Шеф приказал мне подобрать девушек и доставить их на борт.

Винсент поднялся вместе с ним. Он был изумлен.

– Девушек? Но разве миссис Аль Фей не будет возражать?

– Миссис Аль Фей решила остаться на вилле, чтобы дать шефу возможность побольше побыть со своими сыновьями.

Они обменялись рукопожатием, и Юсеф вышел в холл. Винсент опустился обратно на стул. Ему нужно еще так много усвоить относительно этих людей. Они далеко не так просты, как могут показаться с первого взгляда. Подошел официант, и он заказал еще одну «Кровавую Мэри». День начинался как полагается.

Когда Юсеф вышел из ресторана, актрисы и Патрик в окружении своего багажа ждали в холле. Он попросил Эли организовать подноску багажа на мол, где его должны были погрузить на борт «Ривы».

– Вы идите вперед, – сказал он им. – Я через минуту присоединюсь к вам. Мне нужно сделать еще один звонок.

Найдя свободную будочку, он позвонил Жаку в «Мартинес». В трубке раздалось не меньше десяти гудков, прежде чем ему ответил сонный голос.

– Это Юсеф, – сказал он. – Я разбудил тебя?

– Да, – мрачно ответил Жак.

– Шеф попросил меня быть вместе с ним на яхте несколько дней и я сейчас отправляюсь. Я хотел бы знать, как у тебя с ней пошло.

– Она должна звонить мне.

– Думаешь, она это сделает?

– Не знаю. Во всяком случае, мне не пришлось лезть из кожи вон, чтобы она положила на меня глаз.

– Значит, позвонит, – с удовлетворением сказал Юсеф. – Чтобы она раздвинула ноги, первым делом она должна протянуть руку.

– Когда ты вернешься? – спросил Жак.

– В воскресенье вечером. Шеф останется в Женеве на ночь. И если она до той поры не объявится, я даю обед в честь американского режиссера, и ты там сможешь ее встретить.

– Но мне ведь не нужно будет являться туда с принцессой Марой? – спросил Жак. – Я не выношу эту женщину.

– Нет. На этот раз ты можешь придти один.

Выйдя из будочки, Юсеф протянул телефонисту несколько франков. Опустив руку в карман за портсигаром, он вспомнил, что подарил его. Выругав себя, он все же потом, спускаясь по ступенькам, позволил себе улыбнуться. Это была стоящая сделка. Трехсотдолларовый портсигар обеспечил ему последние пять процентов. А над пятьюдесятью тысячами долларов смеяться не стоит.

* * *

Когда Али Ясфир вошел в комнату, Лейла стояла у окна, глядя в море.

– Ты уложила вещи? – спросил он.

– Да, – сказала она, не поворачиваясь к нему. – Яхта моего отца отходит.

Он тоже выглянул из окна. Развернувшись, яхта двигалась к выходу в открытое море, держа курс на Эстерел. Солнце ярким светом заливало ярко-синие небо и море.

– Сегодня будет тепло, – сказала она.

Она по-прежнему не смотрела на него.

– Он катался на водных лыжах со своими сыновьями.

– Твоими братьями?

В ее голосе появились резкие нотки.

– Они не мои братья. Они его сыновья.

Она вернулась в комнату.

– Когда-нибудь ему это станет ясно.

Наблюдая, как она пересекала комнату и устраивалась в кресле рядом с кроватью, Али Ясфир молчал. Она закурила. Лейла не догадывалась, насколько она была дочерью своего отца. Сильное стройное тело досталось ей явно не от матери. Ее мать, как и большинство арабских женщин, с годами сильно прибавила в весе.

– Я помню, что, когда мы были маленькими, он брал меня с сестрой кататься на водных лыжах. Он был очень добр, и нам было очень весело. И после того, как он развелся с моей матерью, все кончилось. Он не являлся даже посмотреть на нас. Он отбросил нас, как старую обувь.

Противореча самому себе, Али оказался вынужденным защищать Бадра.

– Твоему отцу были необходимы сыновья. А твоя мать не могла больше рожать.

В голосе Лейлы появились презрительные нотки.

– Все вы, мужчины, одинаковы. Может быть, когда-нибудь вы усвоите, что мы служим не только вашим утехам. И даже сейчас женщина может дать куда больше, чем какой-то мужчина.

Он не собирался спорить с ней на эту тему. В его обязанности это не входило. Он должен был доставить ее в Бейрут, а затем в тренировочный лагерь в горах. И после этого она могла спорить о чем угодно. Он нажал кнопку звонка, вызывая портье.

– На каком самолете мы вылетаем? – спросила она.

– В Рим на «Эр Франс», а затем в Бейрут компанией МЕА.

– Ну и тягомотина, – сказала Лейла.

Подойдя к окну, Лейла снова выглянула наружу.

– Интересно, что бы сказал мой отец, знай он, что я здесь? – поинтересовалась она.

Глава 13

Бадр посмотрел на часы.

– До открытия биржи в Нью-Йорке у нас есть еще пять часов, – сказал он.

– Тем не менее у нас не так много времени, чтобы перевести десять миллионов фунтов стерлингов, мистер Аль фей, – сказал М. Брун, швейцарский банкир. – И слишком поздно, чтобы отзывать приказ на покупку.

Джон Стерлинг-Джонс, его британский коллега, кивнул, соглашаясь.

– Это невозможно. Я бы посоветовал вам пересмотреть свою позицию, мистер Аль Фей.

Дик Карьяж из дальнего конца комнаты наблюдал за своим боссом. Лицо его оставалось совершенно бесстрастным, хотя он прекрасно понимал, что именно предлагал ему английский банкир. Это было так просто – поднять телефонную трубку и дать понять Абу Сааду, что он согласен с их новыми предложениями. Но, если он это сделает, он будет полностью зависеть от них. Бадр не мог себе этого позволить. Тем более после стольких лет, когда он добивался своей независимости. Никто не может им распоряжаться. Даже его суверенный владыка.

– Моя позиция остается неизменной, мистер Стерлинг-Джонс, – тихо сказал Бадр. – Я не собираюсь заниматься торговлей оружием. Иначе я бы сделал это несколько лет назад.

Англичанин промолчал.

Бадр повернулся к швейцарцу.

– Сколько я могу взять у вас для покрытия? – спросил он.

Швейцарский банкир заглянул в свои записи.

– У вас три свободных счета общей суммой на пять миллионов фунтов стерлингов, месье Аль Фей.

– А займ?

– На существующих условиях? – спросил швейцарец.

Бадр кивнул.

– Нет, – сказал швейцарец. – Пока вы не измените свою точку зрения. Потом, конечно, любые счета к вашим услугам.

Бадр улыбнулся. Все банкиры одинаковы.

– В таком случае мне ваши деньги не нужны, месье Брун, – он вынул из кармана чековую книжку. – Могу я попросить у вас ручку?

– Конечно, месье Аль Фей.

Швейцарец почтительно преподнес ему собственную ручку.

Положив книжку на угол стола, Бадр быстро выписал чек. Вырвав его, он вместе с ручкой толкнул его по направлению к банкиру.

Брук взял чек.

– Месье Аль Фей, – удивленно сказал он, – если мы выплатим по этому чеку пять миллионов фунтов, ваш счет будет закрыт.

Бадр встал.

– Совершенно верно, месье Брун. Закрывайте его. Через час в отеле я буду ждать документов о передаче вклада в мой банк в Нью-Йорке. – Он направился к дверям. – Утром же вы получите дальнейшие инструкции о порядке распоряжения фондами, находящимися под моей юрисдикцией. Не сомневаюсь, что вы уделите закрытию этих счетов такое же внимание, которым я пользовался, когда вы открывали их.

– Месье Аль Фей, – голос банкира поднялся почти до вопля. – Никто за один день не изымает из банка пять миллионов фунтов.

– А теперь изымает, – Бадр улыбнулся и махнул Карьяжу, который следовал за ним по пятам.

Они уже были почти у выхода, когда их нагнал Стерлинг-Джонс.

– Мистер Аль Фей!

Бадр повернулся к нему.

– Да, мистер Стерлинг-Джонс?

Англичанин заикался, торопясь выдавить из себя слова.

– Месье Брун и я изменили свою позицию. Какие мы были бы банкиры, если бы не удовлетворили запрос о займе старого и уважаемого клиента? Вы можете получить заем в пять миллионов фунтов.

– В десять миллионов. Не вижу причины, по которой я должен пускать в ход мои собственные деньги.

Мгновение англичанин смотрел на него, а затем кивнул.

– Десять миллионов фунтов.

– Отлично, мистер Стерлинг-Джонс. – Он повернулся к Карьяжу. – Возвращайтесь с мистером Стерлинг-Джонсом и заберите чек, который я сейчас выписал. Я должен быть на встрече в «Арамко», и там вы меня найдете.

– Да, сэр.

Бадр вежливо кивнул банкиру и, не прощаясь, завернул за угол, где был припаркован его лимузин. Водитель выскочил из машины, чтобы открыть перед ним дверцу.

Со вздохом облегчения Бадр расположился на удобном сиденье. Банкиры так и не поняли, что он блефовал. У него не было возможности закрыть счета без согласия своих доверителей. Но чек на пять миллионов фунтов заставил их забыть обо всем. Он закурил. Завтра это уже не будет иметь значения. Нью-йоркский банк Чейз Манхеттен даст ему под залог акций семьдесят процентов их стоимости. Он вернет эту сумму в швейцарский банк, потому что американские финансисты заинтересованы в них куда меньше. Они смогут ему выставить счет лишь на три миллиона фунтов, который, если необходимо, он покроет из своих средств.

Это, кстати, будет не так плохо. Может, ему даже стоит послать Али Ясфиру записку с выражением благодарности. Потому что отказавшись от их поддержки, он должен разобраться с делами небольшого банка в Ла Джолле в Калифорнии, где он владел контрольным пакетом акций, страховой компании в Ричмонде, Вирджиния, и кредитно-финансовой компании во Флориде, у которой было сорок отделений. На счетах этих трех компаний было шестьдесят миллионов долларов, из которых, как минимум, двадцать миллионов было наличными, и они приносили ежегодный доход в десять миллионов долларов за вычетом налогов.

Внезапно он решил не ехать на встречу в «Арамко». Там в самом деле нечего было делать. Размеры добычи и квоты на год уже были обговорены. Он приказал шоферу доставить его обратно в отель «Президент Вильсон», где у него был снят номер.

Связавшись по телефону с «Арамко», он извинился за то, что в последний момент отменяет встречу и попросил, чтобы Карьяж, когда явится, вернулся в отель.

Зайдя в спальню, он сбросил пиджак и растянулся на кровати. Из небольшой комнатки, расположенной позади помещения для Бадра, тут же появился Джаббир.

– Не будет ли угодно хозяину, чтобы я приготовил для него ванну?

– Нет, спасибо. Мне нужно просто полежать и подумать.

– Да, хозяин, – Джаббир повернулся, чтобы уходить.

Бадр вернул его.

– Где девушка? – Он почти забыл, что пригласил Сюзанну, маленькую рыжеволосую актрису, которую Юсеф представил ему в Каннах.

– Она вышла пройтись по магазинам, хозяин, – ответил Джаббир. – И сказала, что скоро вернется.

– Отлично. Позаботься о том, чтобы меня не тревожили хотя бы в течение часа.

– Да, хозяин. Задернуть ли шторы?

– Хорошая мысль.

Когда слуга вышел, Бадр закрыл глаза. Ему нужно было так много сделать и так о многом подумать, и у него почти не было времени. Трудно было представить себе, что еще вчера днем он катался со своими сыновьями на водных лыжах.

Он провел с ними весь день. Они бродили по пляжу, безуспешно искали раковины, катались на шлюпке в Сан-Тропезе, ныряли с масками в Поркероле, пировали на островке Левант. Вечером после обеда они уселись в библиотеке на борту яхты смотреть диснеевские фильмы. У него были и другие ленты, но они не предназначались для детей. Но лишь в воскресенье вечером, когда они возвращались в Канны, он понял, что его беспокоит.

Дети в салоне смотрели «Белоснежка и семь гномов». Их восхищенные мордочки, полные внимания, были обращены к экрану. Он поднял руку, давая знак стюарду, который крутил фильм. В салоне стало светло.

Мальчики смотрели на него.

– Ведь нам еще не пора идти спать, папочка, – сказ:

Мухаммед.

– Нет, не пора, – ответил он по-арабски. – Просто я спохватился – мы так весело проводили время, что у нас даже не было возможности поговорить.

– Хорошо, папочка, – согласился мальчик. – О чем мы поговорим?

Бадр посмотрел на него. Мухаммед отвечал ему по-английски.

– Я хотел бы беседовать по-арабски, – сказал он с мягкой улыбкой.

Лицо Мухаммеда скривила гримаска неудовольствия, но он кивнул.

– Да, папа, – ответил он по-арабски.

Бадр повернулся к младшему сыну.

– У тебя все в порядке, Самир?

Малыш молча кивнул.

– Изучали ли вы Коран? – спросил Бадр.

Они оба кивнули.

– Добрались ли вы уже до пророчеств? – Снова они молча кивнули.

– И чему вы научились? – спросил он.

– Я выучил, что нет бога, кроме бога, – с запинками сказал старший, – и Мухаммед пророк его.

Слушая слова сына, Бадр понял, что тот забыл все, чему его учили.

Кивнув, он повернулся к Самиру.

– А чему научился ты?

– Тому же самому, – быстро ответил малыш по-английски.

– Я считал, что мы решили говорить по-арабски, – мягко сказал отец.

Малыш отвел взгляд.

– Мне трудно, папочка.

Бадр молчал.

У Самира было грустное лицо.

– Ты не сердишься на меня, папочка? – сказал он. – Я знаю французские слова...

– Я не сержусь на тебя, Самир, – мягко сказал он. – Это очень хорошо.

Малыш улыбнулся.

– И теперь мы можем снова смотреть фильм?

Он кивнул и подал знак стюарду. Свет в салоне померк, и на экране снова появились кадры. Через несколько секунд дети были уже поглощены приключениями Белоснежки. Но на глазах Мухаммеда поблескивали остатки слез. Протянув руку, Бадр привлек мальчика к себе.

– Что тебя беспокоит, сынок? – спросил он по-арабски.

По щекам ребенка покатились слезы. Он старался подавить рыдания. Бадр ощутил свою беспомощность.

– Расскажи мне, сынок.

– Я так плохо разговариваю, – сказал он по-арабски с сильным английским акцентом. – Я вижу, что ты стыдишься меня.

– Я никогда не буду стыдиться тебя, сын мой, – сказал он, прижимая мальчика к себе. – Я очень горжусь тобой.

Мухаммед улыбнулся сквозь слезы.

– Правда, папа?

– Конечно, сынок. А теперь смотри картину.

После того, как дети пошли спать, он еще долго сидел в затемненном салоне. Юсеф с двумя француженками зашел в салон и, когда Юсеф зажег свет, они увидели Бадра.

– Простите, шеф, – сказал Юсеф. – Я не знал, что вы здесь.

– Все в порядке, – сказал Бадр, поднимаясь. – Я отправляюсь к себе переодеваться.

У него молнией мелькнула мысль.

– Вы были здесь, когда Иордана с детьми прибыла из Бейрута? – спросил он по-арабски.

– Я встретил их в таможне.

– Был ли с ними арабский учитель? Юсеф помедлил несколько мгновений.

– Не думаю. Только горничная.

– Интересно, почему Иордана не взяла его с ними?

– Не знаю, шеф. Она никогда не говорила мне об этом.

Лицо Бадра оставалось бесстрастным.

– Да, и кроме того, у меня практически не было возможности поговорить с Иорданой. Она вечно занята. Вокруг так много приемов.

– Могу представить. Напомни мне утром, чтобы я позвонил в Бейрут. Я хочу, чтобы отец следующим же самолетом прислал учителя.

– Да шеф.

Бадр отправился в свою комнату.

– Вас устроит ужин у «Мускардена» в десять часов в Сан-Тро? – спросил Юсеф.

– У «Мускардена» будет прекрасно.

Бадр по коридору прошел к себе. Юсеф обо всем позаботится. «Мускарден» был самым лучшим рестораном в Сан-Тропезе, и Юсефу нужно только все самое лучшее.

На следующее утро, прежде чем самолет взял курс на Женеву, Бадр вызвал Иордану из аэропорта.

– Что случилось с арабским учителем? – спросил он. – Я думал, что он прибыл вместе с вами.

– Он заболел, и у нас не было времени взять другого.

– Не было времени? – саркастически спросил он. – Ты могла позвонить моему отцу. Он бы тут же нашел и прислал другого.