Текст книги "Чума из космоса"

Глава 9

В лаборатории было темно, лишь телеэкран излучал слабый голубоватый свет, отчего лицо Сэма казалось прозрачным, а черные тени под глазами делались еще чернее. Стиснув руки, Сэм смотрел на изображение на экране. Бесчисленные вирусы Рэнда, крошечные изогнутые и переплетенные между собой палочки, танцевали перед камерой вирусологической лаборатории, непрерывно следившей за ними и передававшей изображение на все экраны огромного госпиталя.

Сэм зевнул и на секунду закрыл глаза.

Ему нужно было поспать, но он знал, что заснуть не удастся, несмотря на сильную усталость. Снаружи сквозь дождь, который лил почти всю ночь, засерело небо. Да, нужно поспать. Нита, пока он заменял ее, на секунду положила голову на руки и мгновенно заснула. Она дышала глубоко и спокойно, вымотанная треволнениями минувшего дня.

Сигнал сообщил о смене изображений на экране, но неспециалист не заметил бы никакого изменения. Тонкие палочки по-прежнему танцевали на выпуклом стекле экрана.

Динамик загудел.

– Идентификация позитивна. Фурункулы собаки из Коннектикута содержат вирус болезни Рэнда, который сейчас виден на экране. Пока проверка жизнеспособности вируса на других тканях не закончена, вирус получает обозначение «Рэнд-гамма».

– Как быстро, – сказал Сэм.

Он уставился на свои сжатые кулаки.

– Такая мутация должна была занять намного больше времени, а ведь и недели не прошло.

– Но это случилось, никуда не денешься, – ответила ему Нита, проснувшаяся после начала сообщения.

– Снаружи, в городе, существует много факторов, о которых мы можем ничего не знать.

Несмотря на усталость, Сэм не пошел спать. Широкими шагами он мерил помещение.

– Вся область охвачена эпидемией, идет деградация, люди мало-помалу снова впадают в варварство. Я был свидетелем того, как это происходит. Никогда прежде я не мог себе представить, что наша цивилизация – это всего лишь тонкий слой краски. Потребовались столетия, чтобы его развить, а теперь оказалось достаточно пары дней, чтобы он снова исчез.

– Вы не ошибаетесь, Сэм? Ведь людей охватил страх.

– Конечно, я знаю, что они боятся. Я сам не свободен от этого страха, тем более, что мне известно, как распространяется болезнь Рэнда и что мы бессильны против нее. Но я также знаю то, о чем массы, кажется, забыли, – единственная надежда заключается в нашей способности размышлять. Там, снаружи, они действуют не думая, они сами приговаривают себя к смерти, и тянут за собой всех остальных. Они бунтуют и при этом гибнут. Они отвергают наши инструкции и цепляются за своих птиц. А что произойдет, когда мы начнем уничтожать собак? «Только не Рекса, моего любимого старого друга!» При этом заболевший Рекс уничтожит и себя и своих дебильных хозяев. Но, прежде чем умереть, они посеют панику. Я уже видел это. В толпе люди превращаются в животных. Мы не сможем долго препятствовать тому, чтобы некоторые из них покидали зону карантина. Может быть, ускользнет только одна собака, но этого будет достаточно, чтобы болезнь распространилась дальше. А люди?

Голос Ниты звучал настолько же тихо, насколько громко и возбужденно звучал голос Сэма.

– Вы не должны упрекать людей за то, что они не могут сдержать чувств, Сэм. Это только человеческий…

– Я такой же человек, как и все, – ответил Сэм.

Он остановился перед ней.

– Вы думаете, я железный? Я знаю, что происходит с людьми там, снаружи. Потому что во мне пробудились такие же атавистические чувства. Но для чего нам тогда дан разум, если мы не можем держать свои чувства в узде?

– Вы говорите об обуздании чувств, а сами мечетесь, как рассерженный лев.

Сэм открыл рот, чтобы возразить, но промолчал и улыбнулся.

– Конечно, вы правы. Сколько не бушуй, толку не будет. Может быть, то, что я дал выход чувствам, зависит от обстоятельств. В дальнейшем я, вероятно, буду говорить вам, как мило вы выглядите с растрепанными волосами в голубом свете вируса Рэнда.

– Так скверно? – спросила Нита смущенно.

Она отбросила волосы с лица.

– Нет, оставьте как есть, – сказал Сэм.

Он взял ее за руку. Почувствовав прикосновение, Нита подняла взгляд и прочитала в глазах Сэма то, о чем тот думал и что чувствовал. Он нагнулся и поцеловал ее в полные губы, потянувшиеся к нему.

– Мне кажется, я должна быть благодарна болезни Рэнда, – сказала Нита чуть позже. – Женщины – это инстинкты, дорогой. Без нашей нынешней напряженной работы ты, вероятно, остался бы прежним тихим работягой, посвятившим жизнь важнейшей работе, на которую женщины не обращают никакого внимания.

– Не придающим никакого значения и не обращающим внимания?

Ладонями он чувствовал тепло и упругость ее тела. И тут в темноте зазвонил телефон.

– Проклятье! – сердито сказал Сэм.

Нита рассмеялась и мягко высвободилась из его объятий.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказала она, – но я должна ответить на вызов.

Он улыбнулся и, помедлив, отпустил ее.

Она включила свет и подошла к телефону. Дождь притих, но ветер еще стучал в окна. Сэм взглянул на город внизу, казавшийся страшно беззащитным. С двенадцатого этажа открывался вид до самой Первой авеню.

Единственным движущимся предметом был бело-зеленый полицейский автомобиль, который секундой позже исчез в одной из боковых улиц. Позади забормотали голоса: Нита включила видео. Когда он обернулся, девушка выпрямила свое стройное тело, и Сэм почувствовал, что кровь по его жилам побежала быстрее.

– Я умоюсь, переоденусь и после завтрака появлюсь у них, – сказала она. – Через час конференция, вероятно, что-то вроде военного совета. Она сказала, будет присутствовать сам профессор Чейбл.

– Она?

– Секретарша доктора Мак-Кея, теперь секретарша Перкинса.

– Она упомянула мое имя? В больнице знают, где я?

– Нет, она только сказала, что я должна прийти. Может быть, само собой разумеется, что ты будешь на заседании?

– Действительно? Я всего лишь ассистент врача. Так меня назвал Перкинс, не так ли?

– Ты должен быть там, Сэм.

Он немного сердито улыбнулся.

– Буду.

* * *

Конференция проходила в помещении, слишком большом для тридцати ее участников. Большинство Сэм знал. Это были руководители отделов, исследователи, которые отвечали за работу групп, даже двое в мундирах общественной службы здоровья.

Когда он вошел в зал, у него появилось чувство, что ему не следовало приходить. Нита, казалось, чувствовала то же самое. Она взяла его за руку и отпустила только тогда, когда он сел на свое место.

Знакомые кивали ему и приветственно поднимали руки.

– Вы доктор Бертолли? – спросил позади Сэма низкий голос с ярко выраженным акцентом.

– Да, это я, доктор Хатьяр, чем могу…

– Как вы себя чувствуете?

Хатьяр нагнулся вперед, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Сэма. Кто-нибудь, вероятно, другой почувствовал бы себя неловко от такого пристального внимания, но Сэм познакомился с людьми из окружения венгерского иммунолога, когда тот работал в больнице. Никто не сомневался, что этот врач – гений. Его радиационные сепараторы заменили прежнюю аппаратуру почти во всех лабораториях мира. Но насколько этот Хатьяр был близорук, настолько же он был тщеславен. Ему давно уже следовало пользоваться линзами, но он отказывался их носить и не признавался в своей близорукости. В лабораториях недостаток доктора был почти незаметен, но сильно усложнял его общественную жизнь.

– Как вы себя чувствуете? – повторил Хатьяр.

Он буравил Сема взглядом.

– Я очень устал, доктор. Мне нужно выспаться. Но это все, никаких симптомов болезни Рэнда.

– Можно не обратить внимания на легкую лихорадку. Вы уверены, что у вас нет слабого, незаметного озноба?

– Совершенно уверен.

– Ну, тогда у меня еще остается надежда. Я охотно приготовлю из порции вашей крови сыворотку. Конечно, в нашем распоряжении достаточно всякой сыворотки, но вся она приготовлена из крови людей, которые потом умерли. Мы с вами, может быть, сумеем выделить антигены и…

– Сэм, я думал, вы сейчас в машине скорой помощи!

Слова, которые прервали их разговор, звучали холодно и с оттенком выговора.

Сэм повернулся к Эдди Перкинсу.

– Да, я состою на службе скорой помощи. Последний выезд продолжался почти двадцать часов. Положение в городе становится все более катастрофическим.

– Я понимаю. Вас пригласили на эту конференцию?

В глазах Перкинса горел гнев.

– Нет, – сказал Сэм с победной улыбкой, которая не ускользнула и от других.

– Тогда мне очень жаль, Сэм. Я боюсь, что должен попросить вас…

– Кто вы такой, черт побери? – взревел Хатьяр.

Он подался вперед, чтобы рассмотреть лицо того, кто прервал их беседу.

– Я Перкинс, доктор Хатьяр, ассистент доктора Мак-Кея. Я исполняю его обязанности, пока…

– Ну, тогда выполняйте их дальше и не мешайте нам.

Огромная рука Хатьяра сжала руку Сэма и удержала его. Перкинс стоял красный. Сэм почувствовал удовлетворение, но одновременно он понимал, что эта стычка ухудшила его отношения с Перкинсом.

Профессор Чейбл постучал маленьким молоточком. Группы рассредоточились, стулья были пододвинуты к длинному столу. Чейбл сел и уставился на бумагу, лежавшую перед ним, потом тихо заговорил:

– Для начала должен сообщить, что эта конференция созвана Всемирной Службой Здоровья. Я попросил доктора Перкинса, взявшего на себя обязанности Мак-Кея, собрать вас, чтобы доложить вам о положении, сложившемся в настоящее время. Я получил все ваши докладные и благодарю вас за то, что вы держали меня в курсе происходящего. Наша деятельность в ВОЗ в первую очередь связана с контролем переносчиков инфекции; мы также создаем карантинную зону. Борьбой с болезнью занимаются местные институты, связанные с несколькими военными отрядами, но скоро развитие эпидемии достигнет такого уровня, что мы вынуждены будем применить радикальные меры. Но прежде мне хотелось бы знать наверняка, что еще нам предстоит сделать и чего вы надеетесь достичь в борьбе с этой болезнью.

Когда он умолк, в помещении воцарилась мертвая тишина. Наконец Эдди Перкинс откашлялся и оглядел собравшихся.

– Может быть, будет лучше, если я сделаю короткий обзор ситуации, сложившейся к настоящему времени. Болезнь Рэнда в ста случаях из ста приводит к смерти, она остается неизлечимой, и ее жертвы умирают через двенадцать часов после заражения. Исключений из этого правила до сих пор не было. Использование поддерживающих средств позволяет продлить этот срок до сорока двух часов. Итак, существует надежда…

– Чушь! Не существует ни малейшей надежды, – сердито сказал доктор Хатьяр. – Не существует ни способа лечения, ни способа предупреждения этой болезни. Единственное, что мы можем, это отдалить на пару дней неизбежный конец.

Перкинс прилагал видимые усилия, чтобы сдержаться.

– Может быть, это правда, доктор Хатьяр, но не забывайте, что я сделал только очень приблизительный обзор. Может быть, настал подходящий момент, и вы проинформируете нас о прогрессе, которого достигла команда иммунологов?

– Результат нулевой.

– Это говорит нам очень мало.

– Нам нечего больше сказать. Я могу добиться успеха, если мне удастся выделить антигены. Болезнь Рэнда несложна. Альфа, бета, гамма – реакции всех штаммов в высшей степени просты. Организм или заражен ими, или нет. Если заражен, он погибает. Не существует стертых форм этой болезни, и ни один из зараженных организмов, очевидно, не способен успешно вырабатывать антитела и бороться с болезнью.

– Вы можете сказать, доктор, каковы наши шансы? – спросил Чейбл. – Еще лучше – каковы, на ваш взгляд, шансы обнаружить необходимые антитела?

– Здесь вероятность тоже равна нулю. Наше положение улучшится только в том случае, если появится совершенно новый фактор.

На этот раз молчание затянулось, и безмолвное предложение внести ясность в их положение своим собственным сообщением осталось без ответа. Перкинс должен был вызывать руководителей команд по одному, поименно. Многие говорили не так открыто, как Хатьяр, но заключения во всех случаях оставались одинаковыми.

– Если мне позволят резюмировать общее мнение, наши перспективы ни в коем случае не радужные, – сказал профессор Чейбл.

Его голос слегка дрожал, но на этот раз не от слабости.

– Мы знаем, откуда появилась болезнь Рэнда, мы знаем, как она распространилась и распространяется, нам известны ее первые симптомы и окончательный исход, который мы в лучшем случае можем оттянуть на несколько часов. Мы знаем, что ни один из зараженных организмов не в состоянии вырабатывать антитела; антибиотики не оказывают на эту болезнь никакого действия, интерферон – только ограниченное, и у нас нет никаких химических средств, которые могли бы уничтожить вирус, не убив при этом его носителя. Мы знаем также – и это самое невероятное – что болезнь Рэнда поражает лишь некоторых животных, которые в свою очередь заражают особей своего вида, а также людей. Это важные факты, и самое благоприятное для нас заключается в том, что болезнь не может передаваться от человека к человеку…

– Пока – нет, – сказала Нита.

И быстро прикрыла рот рукой, словно сожалея о сказанном.

Ее голос отчетливо прозвучал в тишине, задвигались стулья: все повернулись к Ните.

– Вы не объясните нам свои слова, доктор Мендель? – спросил Чейбл, наморщив лоб.

– Мне очень жаль, я не хотела помешать, и я не могу доказать свое утверждение. Называйте это бездоказательным предположением, но, неоднократно пересадив вирус-бета, я получила вирус-гамма, который может переноситься собаками…

– Извините, – сказал Чейбл.

Он быстро перелистал лежавшие перед ним бумаги.

– Я не нахожу никаких отчетов об этом эксперименте.

– Официального сообщения не было, профессор. Этот эксперимент не был запланирован. Я провела его по собственной инициативе и письменно зафиксировала результаты.

– Официально или нет, вы должны были немедленно, как только эти результаты были получены, сделать сообщение.

– Я хотела, но…

Она подняла взгляд, избегая смотреть на Эдди Перкинса, который с белым, как мел, напряженным лицом сидел, подавшись к ней.

– Но опыт был проведен только в прошлую полночь. Когда я вышла с результатами к Мак-Кею, он уже выбыл из игры и там царила всеобщая суматоха. Сразу же после этого была обнаружена зараженная собака из Коннектикута, и об опасности узнали все.

– Суматоха или нет, но сообщение непременно следовало сделать. Я не критикую вас, доктор, и так же, как и вы, признаю, что ситуация была не совсем подходящей. Я хочу только подчеркнуть: обо всем, что связано с болезнью Рэнда и что может даже показаться не столь уж важным, дóлжно немедленно сообщать. Пожалуйста, продолжайте. Вы опасаетесь, что болезнь в конце концов может трансформироваться и начать передаваться от человека к человеку?

– К сожалению, я не могу подтвердить фактами свое предположение, профессор. Болезнь эта неизвестна, как мы вынуждены признать. Она развивается по чужим для нас законам, ее возбудитель меняется, развивается при многократном переносе от птиц к человеку и превращается в вирус, который поражает еще и собак. Что произойдет, если вирус после многократных изменений станет передаваться от собак к человеку? Я считаю, что нужно продолжать пересадки и выявлять новые штаммы и животных, могущих служить их переносчиками. Может быть, последняя мутация приведет к тому, что вирус станет смертельно опасным для каждого живого существа. Эти изменения будут только нормальными. Неизменным остается лишь одно его качество – очевидная неспособность передаваться напрямую от человека к человеку. Но может произойти и это.

Чейбл согласно кивнул.

– Да, мы должны молиться, чтобы болезнь пощадила нас. Но, несмотря на все это, следует учитывать и такую возможность, и я предлагаю, чтобы одна из команд немедленно выработала соответствующие профилактические мероприятия. Доктор Перкинс, я предоставляю вам возможность укомплектовать эту команду.

Собравшиеся зашумели, в то время как Перкинс давал врачам новые задания. Сэм нагнулся к Ните и спросил:

– Почему ты не сказала, что доложила Перкинсу?

– Я не могла иначе, Сэм. Без Мак-Кея ему приходится работать за двоих. Нельзя приговаривать его из-за одной ошибки.

– Страшная ошибка – не передать Чейблу такое сообщение! В нынешней ситуации мы не можем допускать никаких ошибок.

– Ты говоришь так не из мести?

– Конечно нет. Хотя я согласен, что должен был сделать ему замечание. Но существует кое-что еще. Он неподходящий для такого поста человек. Он это доказал, и, пока он заменяет Мак-Кея, я буду все время злиться.

Нетерпеливые хлопки профессора Чейбла прервали их разговор.

– Благодарю вас за сообщение, – продолжил Чейбл. – Теперь я скажу вам, что побудило меня собрать это совещание. Совет Безопасности ООН с самого начала появления болезни Рэнда заседает почти непрерывно. Участники заседания, как вы знаете, – начальники штабов и президент. Несколько часов назад были приняты решения. Короче, армия начинает операцию, которая получила драматическое название «полная чистка». Цель операции – прекращение распространения эпидемии. Карантинная зона – область, в границах которой болезнь существует сегодня, она должна быть полностью очищена. Эвакуация населения в различные карантинные лагеря уже начата. Как только инкубационный период закончится и все случаи болезни будут устранены, красная карантинная зона должна быть полностью очищена. Это до известной степени полоса ничейной земли, мертвая зона, которая входит в красную зону. Мы сносим там все, применяя бульдозеры, взрывчатку, огнеметы, и разбрасываем в ней отравленные приманки. Синяя зона имеет ширину двести метров, и ее, я думаю, надо будет расширить по крайней мере до полумили. Если какие-нибудь непредусмотренные события помешают нашим планам, мы должны будем подготовить синюю зону и полную очистку красной. Потом красная зона будет покрыта радиоактивным веществом с периодом полураспада два с половиной месяца.

За этими словами последовала потрясенная тишина: собравшиеся осознали всю серьезность мероприятий.

Восемь тысяч квадратных миль самой густонаселенной местности в мире предназначались к очистке и последующему полному уничтожению. Нью-Йорк Сити, штат Филадельфия, должен был стать городом-призраком, где уничтожена вся жизнь до микроскопически малого вируса. Когда Чейбл продолжил, голос его звучал твердо.

– Эти мероприятия должны быть проведены немедленно, потому что мир в плену страха. Операция «Полная чистка» начнется, как только болезнь будет локализована и станет переноситься только животными.

Голос его упал почти до шепота, так что присутствующие едва могли его слышать.

– Эта программа – вы должны это понять – является компромиссом. Люди во всем мире живут в страхе, и никто не вправе упрекать их за этот страх. Единственная иная возможность – сбросить водородную бомбу на…

Голос отказал Чейблу. Выражение ужаса на лицах присутствующих лишило его сил закончить фразу. Он опустил голову – старик, которого обстоятельства вынудили стать огласителем необходимости жестоких мер.

– Профессор Чейбл, – сказал Сэм.

Он удивился собственному мужеству, но его подстегивало жгучее желание сказать то, что он должен был сказать.

– Операция «Полная чистка» – логическое решение нашей проблемы, которую мы не в силах разрешить медицинскими средствами, во всяком случае, в данный момент. С точки зрения всего мира, вероятно, было бы правильнее сбросить водородную бомбу, хотя я, наверное, превратился бы при этом в обугленный труп и потому встретил бы такое решение с превеликой неохотой. Я также думаю о почти неприкрытой угрозе того, что ракеты готовы доставить эту бомбу к цели, как только люди, которых я никогда в жизни не видел, назначат решающий час. Это лишь незначительная деталь. Гораздо важнее невысказанное отчаяние, которое стоит за этим решением. У нас нет медицинского ответа, поэтому единственным выходом остается уничтожение в определенной области всякой жизни. Однако, прежде чем провести такое отчаянное мероприятие, нужно сделать последнюю попытку решить эту проблему здесь, на месте, медицинскими средствами.

– О какой попытке вы говорите? – нетерпеливо спросил доктор Хатьяр.

– Нужно войти на космический корабль «Перикл» и поискать там записи или заметки об этой болезни. Должны же быть основания для того, чтобы командор Рэнд закончил свое последнее сообщение словами «на корабле». В конце концов, он долетел от Юпитера живой…

Его оборвал резкий стук молотка профессора Чейбла.

– Доктор Бертолли, в отношении «Перикла» у нас связаны руки. Согласно принятому Советом Безопасности решению мы должны держаться подальше от корабля. Завершающий этап операции «полная чистка» состоит в том, что после эвакуации населения и нейтрализации почвы радиоактивными веществами «Перикл» будет уничтожен тактической атомной бомбой. Никто не хочет взять на себя ответственность за то, что болезнь Рэнда или какая-нибудь другая болезнь из космоса снова обрушится на людей. Мне очень жаль. Решение принято, всякие протесты бессмысленны, разве что мы нашли бы средство, стопроцентно излечивающее болезнь Рэнда. Только тогда можно было бы остановить операцию «Полная чистка».

После этого говорили мало. Прозвучало несколько протестов – особенно горячих со стороны доктора Хатьяра, – но тот факт, что решение принято в высших сферах, не оставлял надежды ни на какие изменения.

Чейбл как сумел ответил на все заданные вопросы и закрыл заседание. На этот раз никто не протестовал. Нита и Сэм молча вернулись в лабораторию. Они прошли в открытые двери одного из залов, где вплотную друг к другу лежали больные.

Нита повернула голову.

– Сэм, я боюсь. Мне кажется, все выскользнуло у нас из рук. Эта болтовня о бомбах и радиоактивности практически означает завершение нашей исследовательской деятельности. Это значит, все эти больные и все, кто заразится вирусом Рэнда, уже мертвы.

– Они уже мертвы. Принятое решение превращает нас из врачей в могильщиков. Но это с нашей точки зрения, а не с точки зрения всего остального мира. Люди боятся и готовы принести любую жертву, чтобы спастись. Устроено так, что погибнет лишь крошечная часть населения Земли, чтобы остальные могли выжить. Это, кажется, единственный выход, и не столь уж неразумный. Он страшен только для упрмянутой крошечной части. Неразумным я считаю не это решение, против которого ничего не могу поделать, а то, что никого не пускают внутрь «Перикла». Это – проявление страха и больше ничего. Разгадка происхождения эпидемии может находится на корабле. Может даже случиться так, что все больные будут спасены.

– Не получится, дорогой. Ты же слышал, что сказал Чейбл. Больше никто не должен входить в корабль. Значит, нужно искать решение здесь, в лаборатории.

Она, словно утешая, накрыла его руку своей. Глаза Сэма расширились, глубокая морщина пролегла между бровями. Он подошел к ящику с инструментами и взял измеритель биопараметров тела. Нита, покачивая головой, наблюдала за ним.

– Зачем тебе понадобился этот инструмент?

– Вероятно, это чушь, но температура моего тела понизилась из-за недостатка сна, и твоя левая рука показалась мне слишком теплой.

Он приладил прибор к ее запястью.

Стрелка термометра сейчас же показала тридцать восемь и восемь.

– Вероятно, обычный грипп, – сказал он.

Он старался, чтобы его голос звучал спокойно.

Хотя не умели лечить болезнь Рэнда, существовали методы ее распознавания, надежные методы. Не требовалось никаких дополнительных проверок.

Пятью минутами позже они уже знали, что эпидемия из космоса нашла новую жертву.