Текст книги "Смертельно прекрасна"

Сажусь на стул, поджав под себя ноги. Норин раскладывает приборы.

– Тебе помочь?

– Нет, все готово. – Тетушка едва заметно поднимает уголки губ. – У тебя все хорошо?

– Ага.

– Точно?

– Да, вполне.

– Как дела в школе? – интересуется Мэри-Линетт, хитро прищурив глаза. – Только не ври, мы все учились в школе и помним, какое это паршивое место.

Сказать правду или солгать? Признаться, что видела нечто странное или промолчать? Норин и Мэри-Линетт теперь самые близкие мне люди, но могу ли я им доверять?

– День был… необычным, – медленно начинаю я, краем глаза наблюдая за тем, как тетя Норин садится и раскладывает на коленях салфетку. – Я поговорила раз восемь. Из них шесть раз с учителями. Тетушки молчат, изучая меня похожими взглядами. Притворяются? Что ж, ладно. Я набираю в грудь побольше воздуха и продолжаю:

– Ребята не обрадовались новенькой, да еще и из семьи Монфор.

– И почему? – спрашивает тетя Норин, накалывая на вилку макаронину.

– Это вы мне объясните.

– Ты просто новенькая, вот и все. Со всеми так бывает.

– Новенькая, – эхом повторяю я, не сводя глаз с тетушек. – Серьезно?

Они спокойно едят, звеня приборами о тарелки, а я протяжно выдыхаю, поникнув. У них явно отсутствует актерский талант, потому что лгать они абсолютно не умеют. – Мама рассказывала мне все эти истории про вашу бабушку – Рамону Монфор – и ее «умение предсказывать погоду». Чушь ведь, правда? Но, видимо, люди в Астерии реально во все это верят! И верят серьезно, потому что целый день на меня смотрели так, будто бы я как минимум вестник апокалипсиса.

– Вестник апокалипсиса, – усмехается тетя Мэри и отпивает красного вина, – тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь?

– Вот я и хотела бы узнать, почему люди так относятся к нашей семье?

– Как относятся? – как ни в чем не бывало интересуется тетя Норин, чем выводит меня из себя. Черт возьми! Едва сдерживаюсь, чтобы не треснуть кулаком по столу.

– Вы понимаете, о чем я.

– Люди много говорят, Ари. Но кто сказал, что им стоит верить? Это давнее дело, и к нам оно никакого отношения не имеет.

– Что за дело?

– Ну, ты сама догадываешься, – тетя Мэри подпирает ладонями подбородок. – Рамону считали…ведьмой.

– Ведьмой, – пробую слово на вкус и вдруг чувствую, как к горлу подступает ужас.

– Но это, конечно же, просто сплетни, – отмахивается она.

– Хороши сплетни, раз ходят по Астерии уже не один десяток лет.

– Ну о чем еще разглагольствовать фанатикам? – Мэри вздыхает и недовольно сводит брови. – То есть я хотела сказать, – спохватывается она, когда Норин толкает ее в бок, – что здесь много верующих, а им свойственно всюду выискивать нечисть и бояться проделок дьявола.

– Но вы в эти россказни не верите, правильно?

– Россказни, – повторяет тетя Норин, – ты подобрала верное слово, Ариадна.

– Выходит, Рамону считали провидицей?

– Ее считали ненормальной. Издевались, подшучивали за спиной, пока однажды не сбылось то, что она «предвидела», – Мэри пожимает плечами, – кажется, она сказала, что скоро умрет дочь пастыря.

– Да-да, – кивает Норин.

– А она и впрямь умерла. Утонула.

– Выходит, Рамона оказалась права? Она видела будущее?

– Я тебя умоляю, Ари! Это простое совпадение. А люди поверили потому, что бабушка была… своеобразной женщиной.

– Сумасшедшей, – поправляет Мэри, кривя губы, – серьезно, она несла такой бред, что слушать ее могли только дураки.

– Большинство и есть дураки, – шепчет Норин, с грустным видом поправляя салфетку. – Не стоит обращать на них внимания. Они вечно говорят и говорят…

– Сейчас у них появилась еще одна тема – новенькая, да еще из семьи Монфор! Вот же повезло! Пусть сплетничают. Наплюй, – отмахивается Мэри-Линетт.

– Но ведь прошло столько времени! Лет пятьдесят? – я возмущенно хлопаю ресницами. – С чего они на нас-то взъелись?

Тетя Норин отворачивается, а Мэри-Линетт, наоборот, придвигается ближе.

– Да просто этот городок настолько скучный, что за полвека здесь ничего интересного и не случилось. – Она накрывает мои пальцы ладонью и улыбается. – Не переживай.

– Я не переживаю.

– У каждой семьи свои секреты.

Выходит, Рамона Монфор-л’Амори была ненормальной? А что если это наследственное и теперь я слетаю с катушек? Проклятье, не знаю, что и думать!

Тетушки спокойно поглядывают на меня, но я чувствую, они что-то скрывают. Вот только зачем?

Глава 4
Эксперимент

– Рассмотрите растения, которые вы должны были принести на сегодняшний урок, – вяло бубнит лысый учитель и со скучающим видом складывает на животе руки. – Опишите каждое растение, используя таблицу, которую вы видите на доске. Лабораторная легкая. Меня не волнует, если вы считаете иначе. Тетради должны быть у меня на столе со звонком.

Отлично. Просто замечательно. Мне всю ночь вспоминалась та девушка, которая вроде как попала под машину. Я не могла толком уснуть. И отрубилась лишь на рассвете.

К тому же тетя Норин целое утро была какой-то рассеянной. Разбила чашку, избегала смотреть мне в глаза. Все теребила горло свитера и молчала. Не понимаю, что с ней происходит.

– Что ты принесла? – спрашивает Мэтт, усевшись напротив.

– Листья дуба и каштана, – пришлось сорвать их по дороге, потому что вчера я напрочь забыла про биологию, но парню об этом знать необязательно. – А ты?

– Рожь и ячмень.

– Неужели тебе действительно интересно этим заниматься?

– Нет, мне действительно хочется поступить в хороший университет.

– Надеешься на стипендию?

– А ты – нет?

Я лишь пожимаю плечами:

– А я об этом даже не думала.

Выразительные темно-синие глаза парня округляются от удивления.

– Ты не собираешься поступать в колледж?

– А это так важно?

– Ну… да, – неуверенно отвечает он. – Ты же не собираешься всю жизнь торчать здесь?

– Вообще-то я приехала только два дня назад. Ты уже меня прогоняешь? – улыбаюсь я и придвигаюсь к Мэтту поближе.

– Делать здесь нечего.

– Говоришь так, будто ненавидишь это место.

– Возможно.

Парень склоняется над тетрадкой и сосредоточенно чертит таблицу. От напряжения на его лбу даже появляется складка. Никогда не видела, чтобы кто-то так ответственно подходил к биологии.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты не любишь этот город? – Я облокачиваюсь о стол и с интересом смотрю на парня.

– «Религиозная дыра», забыла? – криво улыбается Мэтт.

– Так дело в церквях.

– В их количестве, – поправляет парень. Мне нравится с ним общаться. Если так пойдет дальше, боюсь, мне понравится и биология.

– Причина только в этом?

– Нет. Естественно, причин много.

– Так объясни. Может, я тоже захочу сбежать.

– Это сложно, – Мэтт вздыхает и откладывает карандаш, – здесь все знают друг друга в лицо. Однако это не мешает распускать сплетни. А по воскресеньям восхвалять Бога за милосердие. Я смотрю на это с некой долей скептицизма.

– Тебя это все волнует?

– Хочу сменить обстановку. Уехать куда-нибудь. Вот ты сама откуда?

– Из Северной Дакоты.

– А почему уехала?

Рассеянно роняю ручку, но успеваю подхватить ее у края парты. Мэтт ждет ответа, а у меня в горле стоит ком.

– Там холодно, – еле слышно шепчу я, поправляя волосы. – И мало солнца.

– Холодно и мало солнца? – недоверчиво переспрашивает парень.

Киваю. Мы возвращаемся к лабораторной, точнее, Мэтт заполняет таблицу, а я нагло списываю.

– Вчера ты убежала из столовой, – неожиданно бросает парень.

Ну, отлично! Давай поговорим об этом.

– И что? – Я выпрямляюсь и складываю на груди руки.

– Ничего. Просто это выглядело довольно… странно.

– А разве ты не слышал? У меня вся семейка странная.

– Слышал. Думаю, ты уже поняла, как я отношусь к сплетням.

– Сплетни из воздуха не появляются, Мэтт.

– Да, их выдумывают обыкновенные люди, Ари.

Мы буравим друг друга взглядами, а затем я, усмехнувшись, отворачиваюсь. В груди теплеет и становится как-то спокойно. Неужели в этом городке хоть кто-то не считает меня сумасшедшей?

– Куда ты решил поступать? – Мы стоим так близко, что наши локти соприкасаются. – У тебя наверняка все до мелочей расписано.

– Если честно, мы с Джил уже все продумали.

– С Джил?

– С моей девушкой, – кивает Мэттью. – Ей всегда хотелось в Европу, но я – реалист. Рассматриваю только соседние штаты.

– И какие? – чужим голосом интересуюсь я и немного отстраняюсь. Ну сразу же было понятно, что у него есть девушка. Мэтт добрый и ответственный. Такие парни непопулярны в средних классах, но становятся объектами преследований в старшей школе, когда у девушек просыпается здравый смысл.

– Честно? Мне все равно, Ари. Я просто хочу уехать.

– Что-то подсказывает мне, что у тебя все получится. – Я искоса поглядываю на Мэтта, а он широко улыбается, будто я его благословила. – Что ты так смотришь?

– Как? – Мэтт машет руками. – Я вообще на тебя не смотрю. Черчу таблицу. Ты ведь не любишь биологию?

– Правильно. – Я смущенно поджимаю губы. Хороший парень, даже слишком. – Как ты это делаешь? Боже, какая-то тупая трава!

– Это пшеница, Ари.

– Значит, тупая пшеница.

Мэтт вздыхает, и мы продолжаем заполнять таблицу, то и дело соприкасаясь локтями.

***

Сидеть на скамейке, подставив лицо солнечным лучам, чертовски приятно. Я могла бы делать это вечно. Лишь бы отвлечься от дурных мыслей.

Задумчиво рассматриваю листву, красноватые стволы деревьев, траву, а затем со вздохом прикрываю глаза, откидываю назад волосы. Не хочется даже шевелиться, не то что идти домой. Что на этот раз я увижу по дороге?

От воспоминаний об изломанных руках незнакомки мне становится плохо.

– Ари! – доносится издалека знакомый голос, и я выпрямляюсь на скамейке.

Помахивая рукой, ко мне с довольным видом плетется Хэрри. На нем широченные темные джинсы и рыжая футболка с надписью «Peace».

– Привет, Хэйдан, – приветливо улыбаюсь я.

– Привет, как ты? – Парень плюхается рядом и бросает книжки на колени. – Ты вчера так стремительно убежала, я даже опомниться не успел. Все в порядке?

– Ну да.

– У тебя уже закончились уроки?

– Закончились, но я решила посидеть здесь немного. Тут очень красиво. – Оглядываюсь и в который раз улыбаюсь. Я сама на себя не похожа. – А ты освободился?

– Не меняй тему.

– Ого! А ты настойчивый.

– Просто мне показалось, что вчера ты испугалась.

– С чего ты взял? – сжимаю край скамейки так, что белеют пальцы.

– Ари, я ношу очки, но я не слепой. Конечно, мы едва знакомы, – парень нервно потирает переносицу и глядит куда-то вдаль, – но ты можешь рассказать мне. Правда.

– С какой стати?

– Ты сказала, что я – твой друг.

– Так и сказала? – с усмешкой интересуюсь я.

– Именно. Еще ты сказала, что я – милый. – Хэрри покачивает головой и улыбается. – Так что ты сама напросилась.

Я вздыхаю, глядя в голубое небо, и пожимаю плечами:

– Мне показалось, что я видела свою сестру.

– Она тоже переехала в Астерию?

– Нет. – Я стискиваю зубы. – Она умерла. Погибла в автокатастрофе, как и мои родители полгода назад.

Хэйдан замирает. Мне даже неинтересно смотреть на него. Все реагируют одинаково. Всех это шокирует. У всех вызывает жалость. Все из кожи вон лезут, пытаясь показать, что они понимают, каково мне. Но они не понимают.

– Ари, – наконец выговаривает Хэйдан, – это паршиво.

Я лишь усмехаюсь.

– Да, Хэрри, веселого мало.

– Поэтому ты переехала сюда?

– Да.

Ветер гоняет листья по раскаленному асфальту. Деревья шумят, словно перешептываются о чем-то. А я снова и снова думаю о той аварии. Одно неверное движение! Водитель грузовика просто выехал на встречную полосу. И вся моя жизнь превратилась в прах.

– У меня сейчас должно быть искусствоведение, – Хэрри поднимается и протягивает мне ладонь. – К черту искусство. Идем. Я провожу тебя домой.

– Не надо.

– Хочешь разрушить мою самооценку?

– Не надо пропускать занятия из-за меня, – уточняю я, смутившись.

– А кто сказал, что из-за тебя? Может, я ради себя стараюсь. Хочу прогуляться с симпатичной девушкой. Знаешь, как часто подобное происходит в моей жизни? Уверен, ты скажешь – постоянно. Но нет. К сожалению, не все девушки в этой школе способны оценить меня по достоинству.

– Глупые, – я беру Хэрри под руку, – они ничего не понимают!

– Вот и я так считаю. Даже как-то сказал об этом Молли Чемберс.

– И как она отреагировала?

Хэйдан приподнимает руку, будто заслоняясь от солнца, и восклицает:

– Молли? Молли? – затем оглядывается и печально пожимает плечами. – Кажется, ей не очень-то это понравилось. Я говорил, что она блондинка? Думаю, в этом все дело.

– Сто процентов.

Мы медленно идем к моему новому дому.

– Расскажи о себе, – неожиданно прошу я.

– О себе?

– Ну да.

– Даже не знаю. – Хэрри снимает очки и протирает линзы.

– Чего ты? Смущаешься?

– Нет, просто в моей жизни не случалось ничего интересного. Я всегда жил здесь, в Астерии.

– Это плохо?

– Это жутко скучно. – Он смотрит на меня, кривя губы. Глаза у него орехового цвета, очень интересные. А без очков он – само очарование. – Люди в Астерии древние, как тачка моего деда. Пикап шестьдесят девятого года! Он, конечно, еще порхает, но рычит на каждом повороте. Так и жители нашего райского городка. Живут, вроде, как все, но постоянно перемалывают друг другу косточки.

– Я смотрю, никто не любит это место.

– Не могу сказать, что не люблю его… Я просто живу здесь, и все. Наблюдаю. Я люблю наблюдать. Пожалуй, это единственное развлечение.

– Наблюдать за людьми? Теперь ясно, почему ты за мной шпионил. Мне пора уносить ноги?

– Издеваешься?

– Имею право, Хэрри-руки-ножницы.

– Жизнь в Астерии, как дешевый сериал! У тебя есть любимые герои, а есть те, кого ты терпеть не можешь.

– Допустим.

– За кем-то я наблюдаю с удовольствием, а кого-то… перематываю.

– Великолепная метафора.

– Сестры Монфор, – Хэйдан воодушевленно взмахивает руками, – мои любимые персонажи.

– Ого! И почему?

– Ари, твои тетушки самые странные женщины из всех, с кем я встречался.

– Встречался? По очереди? Или сразу с обеими?

– Ой, ну что за шутки? – возмущается Хэрри, а я прыскаю со смеху. – Я не это имел в виду!

– Надеюсь.

– Слушай, знаю, ты сейчас думаешь, что этот ненормальный кретин вообще несет?

– Ты читаешь мои мысли. Может, и ты из нашей семейки?

– Но они действительно замкнутые, скрытные, – Хэрри проводит ладонью по густым каштановым волосам, – я серьезно.

– Многие люди замкнутые и скрытные, Хэйдан.

– А многие каждый месяц в полночь укатывают на машине в лес?

– Что делают?

– Однажды я видел, как Мэри-Линетт достала из гаража две металлические балки.

– Знаешь, я не думаю, что металлические балки используют в вуду-магии.

– Каждая килограмм по двадцать пять весит! – Хэрри глядит на меня огромными глазами, а я покрываюсь мурашками. – Но твоя тетя просто подняла их и унесла на задний двор, будто это корзинки с цветочками.

Мне становится не по себе.

– Что ты выдумываешь? Чушь какая-то.

– Ничего я не выдумываю.

– Ты что, и ночью следишь за ними?

– Нет, я ведь не маньяк.

– Уверен?

– Слушай, Ариадна, я вообще не собирался ни за кем следить. Веришь? – Хэйдан останавливается и виновато поджимает губы. – Так вышло. Просто я однажды заметил нечто странное…

– Что? – Не знаю, хочу ли я услышать ответ. Но пути назад нет. – Что могло тебя так поразить, что ты устроил слежку?

– Не хочу рассказывать.

– С чего вдруг?

– Не знаю. Страшно, наверное, – Хэйдан потирает ладонями лицо и хмыкает. – Я ведь трус. И всегда им был. Года в три катался на карусели, знаешь, таком паровозике, и думал, черт подери: мне конец. Мы все умрем.

– Хэрри, рассказывай.

– Но…

– Рассказывай! – Я смотрю на парня в упор. Он должен прямо сейчас объяснить мне, в чем дело. Прямо. Сейчас.

Хэйдан медлит, но потом произносит:

– Я опаздывал на воскресную службу. Все уже собрались в церкви. На площади было тихо и пустынно. Я заметил твою тетю Норин. Меня в то время еще не волновали все эти штуки. И сплетни не волновали. Я подошел к ней, хотел поздороваться… А потом увидел, как она пытается дотянуться до дверной ручки.

– И?

– У нее не получалось.

– В каком смысле?

– Не знаю, как это объяснить. Правда, не знаю! Она протягивала пальцы, но какая-то сила не давала ей прикоснуться к двери. Будто бы стена.

– О чем ты говоришь, – испуганно шепчу я.

– Она рычала, твоя тетя, ее лицо… оно было бледное.

– Рычала?

– Скорее шипела, как змея. Отчаянно пыталась прикоснуться к двери и злилась, что у нее не получается. Я жутко испугался. Сказал что-то, она меня заметила, резко вывернув в мою сторону голову. А потом побледнела еще сильнее, хотя, признаться, я и не думал, что кожа у людей бывает такого цвета, и убежала.

– Убежала.

– Да.

Мы молчим. Хэйдан смотрит на меня, а я на него. О чем этот парень толкует? Он что, тоже спятил?

– Интересная пилотная серия твоего сериала, – наконец выдавливаю я и решительно шагаю к дому. Хэрри бежит за мной.

– Ари, подожди.

– Ты сам-то себя слышишь? Моя тетя рычала? Пыталась открыть двери церкви, но не смогла? Что это вообще за выдумки?

– Но это правда! – горячо восклицает парень.

– Правда? Это бред.

– Зачем мне лгать?

– Откуда я знаю? Разве человеку, который увлекается шпионскими штуками, можно доверять?

– Ничем таким я не увлекаюсь. Я просто хочу понять, что видел.

– И какие предположения?

– Ну…

– Что?

– Ты сама знаешь.

– О чем знаю? – резко оборачиваюсь я, едва не столкнувшись с парнем лицом. – Что тетя Норин – ведьма, которой Господь Всемогущий не позволяет пересечь порог церкви?

– Я понимаю, это звучит странно.

– Не просто странно, Хэрри. Попахивает сумасшествием. Но… хорошо. Допустим, ты не врешь. Тогда выходит, что и я…

– Наверное, – смущенно кивает парень. – Чисто теоретически.

– Чисто теоретически мне бы сейчас врезать тебе, Хэрри Эбнер Нортон.

– Но ты ведь не сделаешь этого.

– Я подумаю.

Озадаченно оглядываюсь и прикусываю губу. Итак, кажется, парень спятил. Но мы же не можем сойти с ума одновременно? Я ведь тоже вчера видела нечто странное. Так вдруг мы оба правы?

Неожиданно вижу перед собой церковь. План в моей голове созревает молниеносно. Я сжимаю в кулаки пальцы и срываюсь с места.

– Ты куда?

– Теорию проверяют на практике.

– В смысле?

– Если тетя Норин не могла пересечь порог церкви, то и я не смогу. Верно?

– Ты хочешь попробовать?

– Я хочу убедиться в том, что у тебя поехала крыша.

Замираю перед высоченными деревянными дверями и втягиваю в легкие воздух. Не любила никогда подобные места. Может, теперь моя неприязнь обретет смысл?

Так. Соберись. Я вытягиваю руку и с силой стискиваю зубы. Не сходи с ума, Ари, ты не делаешь ничего опасного или противоестественного. Просто открой дверь.

– Давай, – шепчу я, распахнув глаза так широко, что их щиплет, – давай же.

Я протягиваю ладонь, сглатываю и осторожно касаюсь пальцами потертой медной ручки. Жду грозу, ливень, жаб в виде осадков, однако ничего не происходит. Внутри сразу же становится так спокойно, что у меня подгибаются колени. Солнце палит с прежней силой, на небе ни облачка. Да и чувствую я себя нормально.

– Не проклята, – торжественно объявляю я, переводя взгляд на побледневшего Хэрри. Тот нервно усмехается, потирая переносицу.

– Ты уверен, что не принимал в тот день ничего… противозаконного?

– Ты про наркотики? Ты про меня и наркотики?

– Ладно-ладно, шучу. Но сам подумай: должно же быть объяснение твоим галлюцинациям.

– Если это галлюцинации, – настаивает Хэйдан. – Я знаю, что видел.

– А еще ты знаешь, что молния не поджарила меня, как бекон.

– Может, она не поджаривает хороших ведьм, а?

– Сейчас договоришься, и я сама тебя поджарю.

– Ну ладно, как скажешь. – Хэрри кивает, и мы вновь начинаем двигаться к дому. Он молчит весь путь. Идет, опустив голову. Потом, остановившись напротив моего коттеджа, выдыхает со свистом и кривит губы. – Здесь столько поколений Монфор жило. Откуда мы знаем, чем они занимались и кем были?

– В Астерии полно старых домов.

– Старых домов – да. Но не старых секретов. – Он пожимает плечами и быстро уходит.

Я открываю входную дверь как раз в тот момент, когда на кухне кто-то говорит:

– Сделаем это сегодня.

Сделаем сегодня что? Громко хлопаю дверью:

– Я дома! – Тут же становится тихо. Все эти тайны доконают меня. Пахнет какими-то травами или настойками. Стены увешаны старыми фотографиями. Может, в них я найду ответы?

Останавливаюсь напротив выцветшего снимка и наклоняю голову. На меня смотрит молодая, улыбающаяся девушка со светлыми волосами. Рамона Монфор. Не знаю почему, но внутри у меня холодеет. Касаюсь пальцами стекла, прикусываю губу. Мне всегда казалось, что мы – самая обычная семья. Нервная мама, молчаливый отец, надоедливая сестра. Разве таких мало? Все живут одинаково. Но тут оказывается, что за пеленой обыденности скрывается целая история. Милый маленький городок, слухи, предубеждения…

– Рамона говорила, люди слишком глупы, чтобы быть счастливыми, – я невольно вздрагиваю. Как тете Норин удалось подкрасться так тихо? – Прости, не хотела тебя напугать.

Да? Почему-то мне кажется, все только и занимаются тем, что хотят спровоцировать у меня сердечный приступ.

– Она не похожа на сумасшедшую, – киваю я на фотографию. У светловолосой девушки огромные добрые глаза. Вот бы поговорить с ней. Возможно, она ответила бы на все мои вопросы.

– Скажем так, Рамона отличалась от остальных.

– Разве это делает людей ненормальными?

– Это делает их одинокими. – Норин потирает шею и пронзительно смотрит на меня. – А когда люди одиноки, они сами на себя не похожи.

Мельком взглянув на тетю, замечаю на ее шее татуировку! Тетя Норин и тату! Вот это да!

– Последствия бурной вечеринки? – У меня от удивления глаза на лоб лезут.

Норин не сразу понимает, о чем я. А когда понимает, бледнеет и резко опускает руки. Вот почему она носит свитера под горло Скрывает татуировку!

Тетя Норин такая гордая, такая правильная. Вкусно готовит, красиво говорит, много читает, играет на фортепиано. Педантична и непоколебима, будто сошла со страниц романа Жульетты Бенцони! Разве она могла сделать тату в виде перевернутого треугольника?

– В молодости мы совершаем ошибки, – наконец отвечает она, растянув губы. Но на улыбку это совсем не похоже. Мне даже становится жутко. – Я много чего натворила.

Это уже совсем не смешно. Я хочу съязвить, но вместо этого не могу шевельнуться.

– Ты хороший человек.

Мы смотрим друг на друга. Норин словно говорит: я знаю, что ты сомневаешься, что ищешь ответы на вопросы, о которых лучше было бы забыть. Она касается пальцами моих волос, заправляет их назад. Продолжает глядеть мне прямо в глаза и шепчет:

– Все мы хорошие люди, когда хорошо притворяемся.

На ее лице неожиданно появляется ухмылка, и Норин уходит, оставив меня в полном замешательстве. Я не могу дышать. Смотрю ей вслед и хватаюсь пальцами за горло. Меня трясет. Неожиданно я верю, что моя тетя может быть опасной.

Черт возьми, сердце у меня бьется где-то в висках, я вновь перевожу взгляд на стену, гляжу в глаза Рамоны Монфор и застываю. Кто же ты? И почему мне так страшно.