Текст книги "Эмоциональная диверсия"

4

Материнское сердце Карины разрывалось.

Никак нельзя было разрешить дочери связаться с этой паршивой овцой, с сыном кузнеца. И как только, проклятый, он уцелел, когда пятнадцать его товарищей погибли страшной безвременной смертью?

Карина с рождения пестовала дочь, оберегала от каждого дуновения ветерка, лелеяла. Неужели ради того, чтобы ненаглядной девочкой воспользовалось это чумазое чудовище?

В дочери должно было воплотиться всё то, чего недодано было судьбой её матери. Поэтому она, по замыслу Карины, просто обязана была стать богатой и знаменитой! И никакой чумазый проходимец не в силах был помешать этому плану!

Честно сказать, она побаивалась, возьмёт ли он золото, зная о её неприязни. Но «проходимец» и глазом не моргнул, взял. И исчез, как было договорено.

Её девочка, избалованная и привыкшая получать всё, на что упадёт взгляд, долго бузила. В пику матери она категорически отказалась выходить замуж вообще. Какие бы замечательные варианты ни предлагала Карина (а стоили они немалых усилий!), дочь упорствовала.

– Никто мне не нужен, кроме него! – кричала она. – Я буду ждать его, сколько надо, он придёт ко мне, он вернётся, я знаю!

Карина была в отчаянье. Ведь рушились все её планы на то, что её дочурка станет счастливой и успешной, компенсировав тем самым горемычность матери.

Ей даже в голову не приходила мысль, что раз она оказалась беспомощна перед перипетиями собственной жизни, лучше ей не браться руководить жизнью чужой. Тем более, жизнью самого дорогого человека. Нет, в её голове всё сложилось с точностью до наоборот. Она решила для себя, что уж эту-то жизнь она точно не профукает! Поэтому сейчас ей срочно надо было найти слова, которые напрочь оборвали бы эти уродливые отношения, тормозящие путь к успеху её ненаглядного, драгоценного человечка.

– Глупенькая, – Карина изо всех сил старалась говорить бережно, но всё равно слова (она почувствовала!) буквально пришибли её малышку. – Глупышка моя, он совершенно не заслуживает такой преданности. Прости, но мне пришлось …проверить его. И он …не прошёл испытание.

– Как проверить? – рыдающая дочь подняла голову.

– Золотом. Как же ещё?

– Ты заплатила ему, чтобы он ушёл от меня? – жалким голосом пискнула дочь. Карина обливалась слезами от жалости, но понимала, что просто обязана выдержать и не поддаться этой юношеской глупости.

– Нет, не так. Я просто взяла на себя смелость проверить, что имеет для него большую ценность: ты или золото.

– Можешь не продолжать, – мрачно прервала её дочь. С тех пор она перестала вспоминать «проходимца», и всё у неё по жизни наладилось. Но отношения между матерью и дочерью испортились безвозвратно. Завидуя другим матерям, Карина, грешным делом, уж думала, не лучше ли иметь дочь – несчастную бедняжку, но ласковую к матери…

Через много лет, она случайно узнала, что «проходимец» живёт в соседнем поселении. И уже под другим именем прославился кузнечным мастерством на всю округу. И разбогател.

Но Карина так и не узнала, что не она одна через много лет решила сверить правильность ходов. Дочь тоже отыскала свою юношескую любовь. Но с другой, чем она, целью.

Узнав о том, что он отказался от неё за деньги, она смертельно обиделась. И решила наказать, добыв у него под носом большое золото, которое ему ни за что не получить. А его сожаление и досада по этому поводу станут наилучшим, по её мнению, возмездием за отказ от неё.

Но вместе с тем, ей совсем не хотелось наказывать себя. Этот мужчина по-прежнему был единственным, которого жаждало её тело. И отказываться от праздничных встреч с ним она не собиралась.

До тех пор, пока не узнала, что беременна.

Это был крах.

Потому что она была таганской Огневицей, главной хранительницей Небесного огня. А проблема была в том, что выбравших служение Небесному огню за измену наказывали смертью.

***

Только Кора могла быть довольна подобным развитием событий. Её синяя кровь в людях всё-таки получила продолжение.

5

Таганские огневицы всегда носили имена, означающие «огонь» – только на разных наречиях. Нынешней досталось имя Амца. Ей самой хотелось другое, более колоритное. Но не позволили, сказали, что на вражьем языке нельзя. Пришлось смириться.

Предсказание, выжженное бегущим огнём стремительно сгоревшего стилуса, окончательно укрепило её в выбранном пути. Теперь можно было просто отшвырнуть всех, мешающих своим жалким вяканьем.

Обучение первых солдат своей новой армии она не случайно назначила у старого памятника «Невзлетевшим».

Амца знала, что выглядит убедительно в стремительной верховой скачке по степи. И мальчишки-таганы не могут не оценить мастерство, которым сами пока не владеют.

Она летела, как птица, оседлав лошадь особой таганской посадкой, опираясь на круп лишь коленями. Было полное ощущение, что летела поверху, не касаясь лошади. А плащ, сколотый на плече фибулой в форме пера, раскрылатился за спиной, вдохновляя мальчишек. Им не дано было летать, как ей. Но от этого ещё больше хотелось быть похожими на летунов.

Когда они, кто более, кто менее неуклюже, спешились, она уже стояла рядом с постаментом, положив пальцы на одну из бессильно повисших, увековеченных в металле юношеских рук. Мальчишки неуверенно приблизились.

– Видите? – свистящим шёпотом, похожим на завихрения пламени на ветру, выдохнула она. – Тогда им было столько же лет, сколько вам сейчас. Но они удостоились вечной памяти потомков. За смелость. Поэтому они навсегда остались юными.

Мальчишки слушали напряжённо, переводя глаза с её маски Огневицы на изуродованные фигуры юных таганов на постаменте.

Она не уверена была, что их вдохновила перспектива быть увековеченными в юношеском возрасте. Тем более в таком ужасающем виде. Скорее всего, их сюда привлекло другое. Но обсуждать этот вопрос было нельзя. Есть моменты, когда лучше говорить не то, о чём думаешь.

– Этот памятник наши предки поставили пятнадцати смельчакам, посмевшим предпринять попытку! – уже говоря, она поняла, что напрасным было уточнение количества погибших.

И точно, тут же прозвучали несмелые голоса.

– А что же шестнадцатый?

– Да, говорят, их было шестнадцать!

– Что с ним стало?

Она вздохнула: «Всё предсказуемо…»

– О шестнадцатом мы поговорим потом. Его здесь нет. А у нас с вами это не последняя встреча, всему своё время. А пока разговор о праве сильного.

На этот раз ей удалось увильнуть. Никто не должен знать, что как раз шестнадцатый значил в этом случае больше всех.

6

– Нашу первую тренировку мы проведём здесь, как вы поняли, не случайно.

Она взяла у сопровождающей её светицы остриженную овцу и уверенными движениями привязала за ноги к свешивающимся деталям памятника. Это были руки или ноги несчастных подростков, увековеченных в металле.

Бедное животное, грубо растягиваемое в четыре стороны, испуганно брыкалось. Бледно-розовый живот, остриженный неумелой рукой, с неаккуратными пучками светлой шерсти, выглядел беззащитно и жалко. Светица вынужденно помогала, но чувствовалось: без энтузиазма.

Мальчишки струхнули. Большинство из них имело дело с овцами, помогая родителям, как без этого! Но они привычны были заботиться о животных. А тут…

– Ну, что, кто первый покажет силу характера? – провокационно выставив грудь и подбоченившись, словно собираясь сплясать, обратилась к ним Огневица.

– А что надо делать? – выкрикнул ломким голосом какой-то смельчак из-за спин товарищей.

– Ничего особенного. Просто ударить овцу в брюхо.

– Зачем мы должны её бить?

– Не «зачем», а просто так, по праву сильного, – таинственным шёпотом пояснила Амца, – сильный не обязан отчитываться и объяснять свои действия. Он просто делает то, что считает нужным. Этим сильный и отличается от слабака.

– Разве для этого мы собрались?

– Мы собрались произвести первичное испытание и отбор. Я берусь обучать только способных к обучению. Недосуг мне возиться со всеми подряд …скотопасами.

Мальчишки притихли, отвели глаза на пару воронов, покруживших над головами и удалившихся в сторону Тагана.

А она, проследив за птицами, продолжила.

– Ударить надо изо всей силы. Показать, что тебе ничего не значит подняться над мешающими, не имеющими значения чувствами. Это главное в воинском деле: выполнять приказ, независимо от мыслей и чувств. Способны к этому далеко не все. Видеть во враге врага – не такое уж однозначное задание. Некоторые нюни, вместо дела, начинают копаться в эмоциях. Вот и посмотрим, каковы вы.

Шёпот Огневицы, а это мог быть только шёпот – не более того, имел странное свойство: буйным ветром влетать в уши и поселяться в голове. Только самым строптивым удавалось устоять.

– С каких это пор овцы – враги? Тем более в таком состоянии? Кто же сможет поднять руку на такое беззащитное животное, да ещё привязанное и распятое? – загомонили некоторые.

– Если вы окажетесь способны ударить даже жалкое и беззащитное существо, значит, вы способны собирать волю в кулак. Значит, в вас имеет смысл вкладывать силы.

Жестом она показала, что болтовня закончена, подошла к животному, затихшему, видимо смирившемуся с временно найденной позой. И с силой ударила его в живот. Овца ойкнула, как человек, и застонала. Одному из мальчишек стало плохо, и он, скорчившись, бросился блевать в кусты.

– Слабак! – уверенно сопроводила его. – Этому среди нас делать точно нечего! А ну, ты! – обратилась она к стоящему впереди. Сможешь?

– А то! – задиристо ответил мальчишка. Подбежал к овце и сходу, пока не растерял запал, сунул ей кулаком по рёбрам. Сразу видно было, что бил с закрытыми глазами. Затряс ушибленной рукой и боязливо покосился на Огневицу. Но она не осмеяла его неловкость. Напротив, положила руку на плечо.

– Вот первый боец нового набора! Кто станет вторым?

Дальше пошло легче. Пацаны, глядя на первого, а потом и на последующих смельчаков, всё увереннее били в беззащитно распяленное животное. Они только старались не смотреть на несчастных, увековеченных в металле, к свисающим конечностям которых была привязана овца. А то вдруг начинало казаться, что они,

…именно они корчатся от нестерпимой боли…

Наконец от особо сильного удара лопнула кожа на брюхе, забрызгав всех окружающих кровью и замазав вывалившимися потрохами.

Овца ещё жила и даже трепыхалась. Но была уже совершенно непригодна для первичной тренировки, дальше начиналась бы уже совсем грязная работа. Её Огневица припасла на потом.

Тем более что именно в этот момент пришлось прерваться.

7

– Что же ты вытворяешь? Кто позволил тебе? – в пылу клубящихся страстей Амца не сразу услышала скрипучий голос.

Это был он, архонт Тан-Тагана, давно бесивший её своим старческим бессилием. Недаром вороны над головой кружили, для него шпионили! Появился не один, в сопровождении двух симпатичных мальчишек-рабов. Но кто обращает внимание на рабов! В том прежнем, полузабытом Тагане, что был образцом славы и богатства, рабы людьми не считались. Поэтому останавливать на них взгляд было неприлично.

Для Амцы настал наилучший случай сказать всё, что она накопила в душе против архонта. И слушатели были подходящие.

– А, это ты, Клеарх! – тихим шепотом классической Огневицы приветствовала она главу Тагана.

Он подошёл усталой от прожитых лет, но уверенной походкой человека, привыкшего к поклонению.

– Тебе кто позволил, Огневица, обучать бойцов?

– Кому-то же надо, если архонт не считает нужным это делать!

– Почему не посоветовалась со мной, если уж тебе настолько захотелось заняться не своим делом? – Клеарх всё ещё не понял, что перед ним не обычное несогласие.

– Это ничего не изменило бы, – от ненависти шёпот её сбивался на свист. – Согласись ты или запрети – я всё равно сделала бы это. Так что решила пропустить этот ненужный ход – советоваться.

– Почему бы тебе не тратить свой запал на воспитание своих девочек-светиц? Огневицы традиционно в нашем городе главное внимание уделяли сохранению огня, в душах таганов в том числе… – Клеарх всё ещё пытался держать тон миротворца.

Но Огневица не поддалась. Открытый конфликт устраивал её больше, давал больше свободы. К тому же ученики должны были увидеть «принцип силы» в действии.

– Я занялась бы этим, если бы архонт Тагана занимался своим делом чуть более решительно, чем …никак.

– Чего тебе не хватает, Огневица? У тебя есть уважение архонта, преклонение светиц, почтение таганов…

– Благоговения…

– Че-е-го?

– Былого благоговения на побережье, когда узнавали в тебе жителя славного Тагана. «Че-е-го»! Ты, Клеарх, своим ниче-е-гонеделаньем загубил славу великих таганов! При Пирите мы были на несравнимой высоте. Это было время побед и свершений! Петрус с Пиритом воспламенили всё побережье, увеличили земли Тагана в несколько раз, подмяли под себя все соседние народы. Тогда у нас, благодаря архонтам, было всё: богатство, могущество, слава, почёт! А что теперь, при тебе? Теряемся в ничтожестве наравне с нищими танаидами и пропащими амазонками? Ты всё развеял! Я ненавижу тебя! Я стыжусь, что я из этого города! Ко мне, Огневице Тагана, смеют приближаться в толпе и даже толкать всякие бродяги! Такого прежде не бывало!

– Ты говоришь так, будто ты, а не я жила в те времена! Откуда ты, выскочка, можешь знать, как было?

– Не тебе, немощный, судить, выскочка я или нет!

– Твои «славные» Петрус с Пиритом были моими сыновьями, моими! Мне ли не знать их! Они были на самом деле жуликами, узурпаторами чужой власти! Из-за них я долгие годы провёл в плену у моноцеросов, ежедневно трепеща, не моя ли очередь кормить своими мозгами этих певучих тварей.

Клеарх по-стариковски рассчитывал на сочувствие, но у Огневицы была своя непримиримая цель.

– Похоже, моноцеросы всё-таки высосали твой мозг, поскольку он ни на что не годится, – ехидно шипела она, наступая. – Ты не в состоянии организовать ни войну, ни торговлю – ничего, что могло бы поднять таганов с колен. Какой ты архонт после этого?

– Тебе нужна война? Девочка! Неужели не достаточно было в нашей истории войны? Ты послушай сама, что только ты говоришь! Проклятая война с танаидами выкосила всех настоящих воронов-таганов. Ты посмотри, кто стоит перед тобой сегодня! Разве они таганы? Посмотри на них! Они ведь все до одного высоколобые непревращенцы!

Мальчишки недовольно загудели.

До этого момента они пребывали в растерянности: чью сторону принять, архонта или Огневицы. Все таганы с детства приучены были к уважению и одного, и другой. Теперь же, после презрительных слов Клеарха, выбор был очевиден. А архонт, отмахнувшись от них, продолжал.

– Ты думаешь, если умеешь красиво плясать и прыгать через костёр, этого достаточно, чтобы вести за собой таганов? Не много ли берёшь на себя, вертихвостка?

На эти слова Огневица воткнула в синёный фонтанчик волос на темени серебряную фибулу, и …разъярённым вороном набросилась на старика, первой пустив ему кровь!

Тот сомневался недолго, вступать ли в битву. Его фибула тоже скользнула в темя, и две огромные чёрные птицы не на шутку сцепились друг с другом.

Они то поднимались высоко, превращаясь в трепещущие чёрные кляксы, то, увлечённые схваткой, стремительно неслись к земле, успев спохватиться лишь перед самой землёй. И снова кто-то из двоих первым набирал высоту. И различить, который, было уже невозможно…

Мальчишки, кто сев прямо в пыль и задрав голову, а кто, напротив, бегая по степи за дерущимися, криками науськивали спорящих. Им весело было наблюдать за трёпкой, которую задала молодая ворониха старому неповоротливому каркуну.

Сами они родились со слишком высокими лбами, поэтому все были непревращенцами. Заговоренные серебряные фибулы, рассчитанные на плоский лоб, не в состоянии были сделать из них воронов. И мальчишкам оставалось только помнить, что они принадлежат к славному, легендарному городу летунов! И остатки этой славы, этой легенды пока продолжали жить на их глазах!

К тому же, как ново было для них ощущение, что нет, не существует неприкосновенных! Это было вполне в духе их сегодняшнего урока.

Сам архонт, первый человек в городе, которому кланяться привыкли все, и они в том числе, сейчас получал свою порцию бесцеремонной взбучки – не по какой-то причине, а просто так, «по праву сильного». Это значит, Огневица права и действительно: можно всё!

У—у-ух! Упоительная свобода и вседозволенность! Прочь угнетённость от чувства собственной неполноценности, от неспособности летать! Сама Огневица, показывает, как надо действовать, отбросив мешающие, тормозящие чувства и сомнения!

Чёрные вороньи перья хлопьями сажи щедро опускались на головы довольных зрителей, вызывая восторг. Это была наилучшая демонстрация «права сильного»! Это был настоящий урок!

Однако пока они ликовали и посвистывали, в небе что-то переменилось. Старый ворон прекратил оборону и вдруг пошёл в атаку. И довольно-таки успешно!

Увидев, что в результате начали побеждать опыт и мастерство, что молот старческого клюва всё чаще окропляет воздух кровью, молодёжь притихла. Всё оказалось серьёзнее весёлой потасовки.

Неизвестно, чем окончилась бы схватка двух вожаков Тан-Тагана, но солнце ушло за тучу, и они стали слепо метаться в поисках друг друга. Солнечные вороны не могут без солнца. Продолжать схватку вслепую не имело смысла.

Огневица первой вытолкнула фибулу из темени и крайне неуклюже шмякнулась на утоптанную землю. Вид у неё был весьма потрёпанный. Архонт приземлился рядом, слегка запыхавшийся. Поправил редкий фонтанчик волос на темени и невозмутимо, будто ничего и не произошло, продолжил.

– Я понимаю тягу молодых к богатой и красивой жизни. Они пока неразумны и живут одним днём. Но когда вопрос стоит: богатство или жизнь – только несмышлёный выберет богатство. Ты же должна быть дальновидной. Посмотри на памятник. Эти дети тоже погнались за быстрым богатством. И что нашли?

Амца одёрнула изодранный синий наряд Огневицы, на которой её кровь выглядела чёрной, и тоже сделала вид, что беседа и не прерывалась.

– Ладно, они пытались отыскать танаидское золото и поплатились. Но есть же пути обогащения не столь рискованные. Почему мы позволяем окружающим народам не платить нам дань? При Пирите они везли и несли, возами и охапками. А нынче все дороги в Таган травой заросли.

– Дань сама не ходит. Её надо выколачивать, с кровью. Я не уверен, что стану этим заниматься: подминать под себя соседей.

– Я как раз это и имею в виду. Из-за твоей старческой немощи завоёванные нагло отлынивают от дани. Пришла пора напомнить быдлу, кто их подлинный хозяин.

Клеарх долго молчал.

– Я всё понимаю, ты молода, энергична, талантлива. Тебе хочется признания: славы, богатства, почестей. Пусть так. Но зачем ты приучаешь детей к бесцельной жестокости? Ни один хищник не станет убивать без смысла. К чему эти овечьи потроха? – его сапог ткнул пыль в сторону растерзанного животного.

Огневица упрямо насупилась.

– В них есть смысл. И скоро он станет тебе понятен. Пора напомнить таганам, что вороны обязаны быть хищниками, давить и растирать всё живое, что стоит на пути, отключая эмоции. И стесняться этого – значит потерять жизнеспособность. К чему мы нынче, по твоей вине, и идём. В этом ты, архонт виноват! А раз ты брезгуешь мараться, грязную работу приходится делать другим!

Последнее замечание прозвучало особенно жестоко.

8

Эта ночь выдалась в Тан-Тагане особенно неспокойной.

Иначе и быть не могло. Праздник планировался давно, но всё как-то был не с руки. Нынче ж решили: будни заели, пора праздновать!

Таганы, поклоняющиеся Небесному пламени, щепетильно сберегали древние традиции: игры с огнём, представления и особенно танец Огневицы.

Началось всё с торжественного факельного шествия.

С огромным воодушевлением, неспящими семьями таганы шагали по центральной улице города, протягивая к таинственно синеющим вечерним небесам полыхающие факелы, будто салютуя богам-покровителям. Женщины приплясывали, дети затевали весёлую возню – все предвкушали ночь удовольствий!

Центральная площадь встретила шествие огненной каруселью.

Светицы с огненными веерами устроили красочную круговерть.

Зрители заполонили всю площадь доверху: даже на кровлях соседних домов и на деревьях засели компании веселящихся таганов. А те, кто заняли места поближе, только успевали ахать да сторониться, чтобы не зацепило.

Светицы, таганские хранительницы Небесного огня, очень почитались в городе. И не только за сбережение тайных знаний и традиций, но и за искромётное мастерство устроительниц огненных праздников.

Отбор в светицы был суровым. В числе прочего необходимо было показать умение метко стрелять, биться на мечах, ходить по раскалённым углям. В сравнении с этим организация огненного празднества казалась светицам развлечением.

Хранительницы огня с удовольствием удивляли народ жонглированием крутящихся на цепях световых шариков. Пламя, пляшущее в руках, завораживало, приковывало взгляды. Узоры, рисуемые огнём на чернеющем небе, считывались как предзнаменования. Виделось каждому своё: кому взлетающие птицы, кому текущие реки, кому счастливые озарения.

Понятно, что никому не хотелось рассмотреть в пляшущих языках божественные предостережения. Так было спокойнее: не знать, не задумываться.

Светицы катали по площади огненные обручи. Народ ахал, когда приходилось отталкивать несущийся снаряд, и хохотал счастливым до слёз смехом: опасность миновала! Ура! Я победитель!

Клеарх беспокойно ёрзал в кресле архонта. Девочки-светицы были, конечно, молодцы, всё было отлично организовано. При том, что Огневицы, которая управляла ими, нигде не было видно. И ещё его беспокоило отсутствие на празднике молодёжи. Тех самых мальчишек, которые хвостом увивались за ней.

В то же время в веселящейся толпе стояли люди, присутствие которых настораживало архонта.

Он не мог сказать, чем. На их лицах были улыбки – что формально вполне соответствовало праздничной обстановке. И внешне они были похожи на таганов: носатые и черноволосые. А что без таганских синёных фонтанчиков волос на темени – так в этом тоже, вроде бы, не было ничего тревожного. В Тагане теперь много, слишком много непревращенцев – увы, таганы вырождались. Умеющих превращаться в воронов остались единицы.

Но Клеарх не мог унять волнение.

Просто он вспомнил вдруг выражения лиц вывертышей, заваривших давнюю войну его города с соседями. Эти люди чем-то были похожи на них. Такие же рослые, красивые, уверенные в себе.

По-хорошему, моргнуть бы охране, послать проверить. Но как? Клеарх мучительно размышлял. И не находил ответа.

Абсолютным испытанием для вывертыша могла быть только смерть, после которой он выворачивался через пупок и вновь оживал. Но не станет же охрана крошить каждого заподозренного, а вдруг подозрения беспочвенны?

Был, правда, ещё один способ. Но нынче он был Клеарху недоступен.

Сердце архонта ныло, словно от предчувствия чего-то неминуемого и опасного. У него было запасное средство спасения. Но поможет ли оно в данном случае – это был вопрос!