Текст книги "Эмоциональная диверсия"

***

Огневица выскочила неожиданно. По лицу ничего невозможно было понять, из-за маски. Но грудь её под плащом вздымалась судорожными рывками. Видимо долго бежала. Интересно, откуда?

Отношения с ней были испорчены недавним столкновением. Поэтому, даже если бы он спросил, она не ответила бы – Клеарху это было понятно.

Она оттягивала маску, жадно хватая вечерний воздух – что выглядело недостойно. Суетиться – совершенно не соответствовало её статусу.

Выйдя в центр, она встала в позу. Народ затаил дыхание. Это был кульминационный момент праздника. Танца Огневицы всегда ждали как награды, как озарения, как счастья до слёз.

Правда, на этот раз, почему-то она не сбросила свой плащ. Но никому даже в голову не пришло выразить недоумение. Мало ли, может, по сценарию праздника так положено!

Люди уставились на одинокую фигуру в центре, забыв на лицах выражения восторженного ожидания. Она взмахнула руками и…

Словно по этой команде у всех вырвался вопль ужаса: в разных концах города одновременно вспыхнули огненные пятна.

Можно было подумать, что это продолжение игр с огнём. Но по мере того, как радостное возбуждение на лицах зрителей уступало место тревоге, Клеарх понимал, что в его городе стряслась беда.

Все художества с огнём разрешались только среди домов, выстроенных из песчаника с твёрдыми кровлями. Это был центр города. По окраинам же мостились турлучные дома бедняков, крытые камышом. В случае пожара это были чистые факелы!

И горели они от души!

Народ сломя голову бросился врассыпную вдоль по узеньким улочкам и проулкам спасать кто своё имущество, кто оставленных сонных стариков и детей. Но пожар оказался на редкость прожорливым: что загорелось – было уже не потушить.

Вой поднялся над Таганом.

Говорят, что кто-то видел мелькавшие в ночи тени мальчишек. Они не приближались к пожарищам, но и не уходили, развлекаясь странной кричалкой: «Право силы! Право силы! Право силы!» Что это означало, никто не знал.

Жуткое подозрение закопошилось в душах таганов-погорельцев.

Оно ещё больше упрочилось наутро, когда всем стало ясно, что пострадали только семьи, в которых муж или жена были танаидами. Или же торговали с Тан-Аидом.

Жители Тан-Тагана, помнившие войну с соседями, тоскливо притихли. Неужели всё повторится? И бог смерти Тан не смилуется над народом, приносящим ему жертв больше, чем любой другой?

Ссора

1

На следующий день Возницу и Перегрина вытолкали из Тагана взашей.

Сопроводили до памятника Невзлетевшим, что издавна служил границей земель Тан-Тагана и Тан-Аида, и, особенно не мудрствуя, грубо наподдали.

Повозку разбили-разломали и обломки бросили вслед.

Хорошо, хоть лошадь не забрали.

Но её, для смеха привязанную к тополю, так долго хлестали, что когда отвязали, она, взбешённая, понесла вскачь, и чуть не стоптала своих неудачливых хозяев, избитых, валяющихся в дорожной пыли. Сопровождалось это всё издевательским гоготом и посвистом орды таганских подростков-прихвостней Огневицы.

Когда юнцы убрались, демонстративно плюнув по разу вслед выброшенным, Возница вкрадчиво-дружелюбным голосом поинтересовалась:

– Что произошло, дружище? – Ты случайно не знаешь, за что нас так крепко отблагодарили? У меня такое впервые, а у тебя? Тебе-то всё равно, ты не собираешься здесь жить. А я – так в восторге от своей упрочившейся репутации!

Перегрин уже понял, что сейчас ему придётся расплатиться за собственную опрометчивую глупость и …поджал уши. Спешить было некуда, потому и начал тщательно-тщательно отчищать сперва свою одежду. Потом перешёл на одежду Возницы, словно рассчитывал задобрить.

Не вышло.

Возница кулаком с перстнем так врезала ему снизу в скулу, что серебряная выпуклость рассекла щёку. А потом ещё и в глаз добавила. Отдышавшись от пышущей злобы и наскрежетавшись зубами, встала, устойчиво расставив ноги над уткнувшимся в придорожный бурьян спутником.

– Ты что натворил, придурок? Пока меня не было, тебе сказано было тихо сидеть, стеречь лошадь и только глазами похлопывать. Больше ничего. Во что ты ввязался?

– Они несли свёрток, похожий на ребёнка, – раздалось неотчётливое бубнение разбитыми губами.

– Какой свёрток? Кто нёс его? Говори же, ларв тебя побери, или я за себя не отвечаю!

Перегрин сел, цепляясь за пыльные будяки*, рукавом обтёр лицо. Вид его был ужасен. Глаз заплыл фиолетовым бугром, разбитые губы раздулись, кровь продолжала сочиться, смачивая налипшую пыль, которую он размазывал по лицу, по одежде, возя руками как во сне.

Ничего не осталось от того нарядно одетого, самодовольного красавца-эллина, что когда-то нанимал повозку на причале Тан-Аида. Он исхудал, как-то одичал. Но, самое главное, плечи его в минуты опасности начали непроизвольно подниматься к ушам, а взгляд стал неуверенным и затравленным. Глаза же, белые танаидские глаза, словно ушли в глубину и сияли оттуда холодной колодезной водой. Вдобавок он тоже приобрёл мрачноватую привычку укрывать взгляд нависающей танаидской шапкой.

Вот и сейчас первым делом отыскал её в пыли и нахлобучил вместе с сором, мелкими пёрышками и былинками. Потом, покачиваясь, поднялся с четверенек, и, опустив голову и что-то бормоча, побрёл вслед за унёсшейся лошадью.

Вознице ничего не оставалось, как следовать за ним.

Потом Перегрин упал.

И Вознице пришлось сперва сбегать отловить обиженную лошадь, потом вернуться и заняться погрузкой своего злополучного напарника.

Восстановить и сверить происшедшие в этот день в Тан-Тагане события им удалось нескоро.

2

А как обрадованно собирался Перегрин, когда узнал, что архонту Тан-Тагана, в котором произошёл жуткий пожар, срочно требуется лекарь, и Возница намерена взять его с собой! Ведь им без всяких хитростей теперь можно было попасть в совершенно закрытый для танаидов город! И хорошенько разнюхать там насчёт исчезновения малышки!

Тем более, что с приглашением прибыл тот самый важный носатый таган, который запомнился ему по торгам в Амазоне!

Перегрин, чужак в этих краях, даже начал кое-что понимать, когда увидел носатого перед собой. Особенно смысл продажи близнецов.

*Будяки – сорные придорожные растения.

Как полезно оказалось иметь своих людей во враждебном городе! Людей, которые всегда будут держать тебя в курсе всех новостей! И в определённый момент нужным образом вмешаются в события: дадут кому следует нужный совет!

Благодаря близнецам, лечить архонта пригласили не таганских светиц, а лекарку из Тан-Аида.

Они получили доступ в один из домов, где может быть спрятана его дочь! Нетерпение немедленно разузнать, куда подевался ребёнок, буквально распирало Перегрина.

А шок, который он пережил при виде толстого ворона, роскошно спланировавшего прямо к их двери и переступившего порог уже носатым управляющим архонта, только способствовал добрым (иного и быть не могло, раз всё так сложилось!) предчувствиям.

Он уже не воспринимал превращения как невозможное, его представления о привычном мире сломались под тягостным гнётом воспоминаний об изгнании, о смерти любимой, о пропаже малышки-дочери. Что ещё могло считаться невозможным на фоне непереносимой боли этих происшествий?

Возница приложила много сил, чтобы залечить его телесные раны, но с болью душевной ей пока справиться не удавалось. И она всерьёз опасалась, по силам ли будет вздорному эллину визит к возможным похитителям.

Она много раз повторила, что едут они в чужой город. Вести себя нужно крайне осторожно. И ни в коем случае не поддаваться на провокации.

– Это город воронов. Понял? Это город летунов. Они отличные воины, им удалось завоевать почти всё побережье. Лет двадцать тому назад мы с ними воевали насмерть. С тех пор отношения не ахти. Поэтому сегодняшнее приглашение очень важно. Понимаешь? И не только для меня, но и для тебя. Ведь именно этот управляющий торговался за твою дочь!

– Да что ты вдалбливаешь мне? Я не тупой! Я что манер не знаю?

– Ты наших порядков не знаешь. Поэтому лучше ни во что не вмешивайся. Просто посматривай и помалкивай.

– А что, они на самом деле умеют превращаться в птиц?

– Ты о чём? Ты не видел, как прилетел управляющий?

– Видел.

– Тогда о чём спрашиваешь?

– А архонт тоже летает?

– Иначе и быть не может. Он же командует городом летунов. Правда, он старый уже. Но зато мудрый. Это они вдвоём с нашим архонтом Эсхином остановили войну. Жаль только, что поздно. Большинство превращенцев к тому времени оказалось выбито. А новые не рождаются почему-то.

С собой Возница взяла несколько связанных за лапы кур.

– Зачем это? – удивлялся Перегрин, примащивая квокчущий ком к седлу.

– У таганов ночью пожар был, наверняка ожогов полно, кожа понадобится.

– Куриная?

– У людей с курами больше сходства, чем отличий. Мне уже приходилось латать таганов после игрищ с огнём.

– Они ж вороны, их это не оскорбит?

– Не знаю, прежде архонт только благодарил. Я ж никого не принуждаю, не хотят – пусть у своих светиц лечатся.

– А мне с тобой можно будет пойти к архонту Тагана? Пока ты лечишь, я осмотрелся бы, разнюхал, что и как…

– Вряд ли тебе дадут такую возможность.

Что означают эти слова, Перегрин понял, только когда они подъехали к берегу Амазонского залива. Синий дворец архонта Тагана виднелся издали. По мере приближения казалось, что…

…неведомый творец вырезает его из окружающего неба, из плещущегося моря, из причудливо изогнутой линии горизонта.

Это было чудо из чудес.

– Просто немыслимо предположить, что это создано человеческим умом, – восхищённо пролепетал Перегрин.

– И правильно. Нечеловеческим. Его придумала химера-стрикс, живущая с прежним архонтом. Его звали Пирит, а её – Кора.

– Что? У архонта Тагана была женой химера!

– Ну, женой-не женой, но жила с ним во дворце, который сама с помощью светиц и кучи рабов и построила.

– Но он же посреди воды! Как же удалось туда камни переправить, да ещё такие высокие шпили сделать? И этот чудный ярко-синий фриз? Из чего он? У меня отец строитель, я понимаю всю немыслимую сложность замысла! – не успокаивался изумлённый Перегрин. Это же просто невозможно!

– Самая большая невозможность – придумать. А воплотить придуманное – в этом нет никакой сложности!

После подобных изречений Перегрин стал пристальнее всматриваться в свою спутницу. Ему стали понятны поклоны чужих людей. Он перестал возмущаться, что та командует и даже безропотно согласился стать «возницей при Вознице»!

Когда ту забрала специально присланная лодочка, Перегрин смиренно задремал в своей повозке, твёрдо решив сдержать слово – вести себя тихо.

3

Ей так повезло, что благодаря славе отличной лекарки, возникла уникальная возможность проникнуть во дворец правителя Тагана!

Стычка с Огневицей и городской пожар не прошли для него даром. Бледный, с губами цвета синёных волос на темени, Клеарх лежал в круглой комнате верхнего яруса своего дворца.

Влететь в неё вороном у него ещё хватило сил, но продолжать жить – похоже, уже не осталось. Ему больно было шевельнуться, и на приход Возницы он среагировал только взглядом.

С помощью близнецов Возница восстановила практически всю картину ссоры. И поняла многое о пожаре, что сам архонт вряд ли стал бы сообщать танаидке, будь та хоть трижды гениальной лекаркой.

Возница зажгла светильник, достала череп Седого Странника, который архонт сопроводил внимательным взглядом.

Череп был крупный, с сильно вытянутым затылком. Архонт с горечью подумал: будь у его таганов подобное строение черепов, все они были бы летунами. Потому что в этом случае фибула с лёгкостью через «родник» доставала бы таламус – тайную точку. Но поделать с этим ничего нельзя. Всемилостивые Создатели, видно, решили прекратить род воронов-превращенцев, изменив строение их черепов совершенно катастрофическим, недоступным для фибул, образом.

Возницу же совершенно не волновали проблемы летунов. Её беспокоило другое.

Сквозь провалы глазниц таинственного черепа ей видны были ларр за правым и ларв за левым плечом больного. Крохотные, еле заметные контуры. Плохо дело, картина, явно, предсмертная!

В этот момент в спальню вошли слуги с водой, полотенцами и прочим. Случайно поведя черепом в их сторону, она чуть не ахнула: за их плечами не было ларров с ларвами!

Не успела она собраться с мыслями – грянул скандал.

Взлохмаченной птицей принеслась Огневица и раскаркалась о том, что в центре Тагана неизвестный танаид напал на её светиц, переносящих оружие.

Возница сразу поняла, что грек не сдержал слово. Происшедшее на берегу само собой встало перед её глазами.

***

Тихие перешёптывания вмешались в его сон. Вереница таганских девиц (не спутаешь: с синёными фонтанчиками волос на темени) несла белый свёрток.

Очумевший со сна, он подскочил так, что шапка слетела с головы.

– Куда? Куда вы несёте этого ребёнка?

Девицы остановились, изумлённо уставившись на него.

– Белоглазый! В центре Тагана! Как ты сюда попал?

Перегрин уже понял, что напрасно напросился на внимание, но ни спрятаться, ни отступить было уже невозможно.

– Этот ребёнок принадлежит мне! Посмотрите на его глаза! – оставалось действовать только напором.

Девицы непонимающе таращились на него, однако сдвинулись плечом к плечу. Видно было, что ни отвечать, ни тем более отдавать свёрток не намерены.

Тогда Перегрин спрыгнул с повозки, крепким плечом растолкал их, низкорослых, и рывком выхватил белый свёрток.

Дальше произошло непредвиденное.

Ткань развернулась, и…

Никакого ребёнка в белом свёртке не было.

На утоптанную пристань с мелодичным звоном выпали …странные мечи. С изогнутыми, как языки пламени, лезвиями. Знаменитые таганские огненные мечи, оставляющие неисцелимые раны! Это была огромная ценность и редкость, потому что кузнеца, умеющего ковать уникальные клинки, уже не было в живых. Нынешние мастера осиливали лишь копирование.

Но в глазах Перегрина мечи не имели никакой цены, он надеялся увидеть своего ребёнка.

Он ошибся! Ужасно ошибся! И теперь, обескураженный, стоял перед одиннадцатью вооружёнными таганками. Потому что им потребовался миг, чтобы разобрать оружие по рукам. И направить против него.

После этого всё стало плохо.

***

Вознице тут же было заявлено, что в её услугах больше не нуждаются, даже собраться не дали. Довольно непочтительно бросили в лодку, а на берегу, под испуганное квохтанье приготовленных кур, уж просто избили.

Череп Седого Странника не вернули. Из-за этого она бесилась больше всего.

При этом искренне сожалела о невозможности предупредить старого архонта, что прислуживают ему вывертыши.

Все свои эмоции она недвусмысленно обозначила Перегрину.

А наутро выяснилось, что тот ушёл неизвестно куда.

4

Не так болели избитые кости, ушибленная челюсть и распухший глаз, как «болела обида» на Возницу, на собственную неудачливость.

Кой ларв дёрнул его связаться с таганскими светицами! Ведь предупреждён был об их фантастическом владении мечами! Сверкание этих чудовищ (выглядели мечи как живые!) до сих пор стояло перед глазами! И о неизлечимых ранах от этих таинственных таганских хоролуг он тоже знал! Но относился к сведениям о них, как к легенде.

Хорошо, хоть у светиц выдержка оказалась покрепче, чем у него. А то рубанули бы, и никто не был бы виноват!

Теперь ему в Таган путь заказан! Вышвырнули, словно ветошь! Вот твари!

И эта тоже хороша! Чуть что – сразу в глаз! Да больно так! Кто бы мог предположить, что с такой дохлой статью можно иметь удар такой силы!

К тому же его обидело, что Возница не очень-то заботилась именно о нём и о его интересе. Более того, ему показалось, что та имела какую-то свою выгоду в Тагане. «А обещала ведь мне помогать! Вот и вся её помощь – кулаком в глаз!» – обижался он.

Одно было ясно, разозлилась она на этот раз основательно. Что сделают за это время с его беспомощным ребёнком – одни боги знают! А он не может не то что помощи ждать от Возницы, но даже ответа: какие есть новости от близнецов из Синего дворца? Ни за что ведь теперь не скажет, даже если и знает! Её вредный характер уже известен! Будет молчать!

Ну, ничего, он, Перегрин, тоже порядком обломался в здешних условиях. К тому же оружие, нож-акинак, уже есть. Да и дорогу в Таган знает прилично. Хватит пресмыкаться, пора заняться своими делами самостоятельно, не завися ни от кого! Хватит кормиться с чужой руки!

Несмотря на заявленную самостоятельность, бедняга даже не заметил, что выстроил рассуждения совершенно не оригинально: «Ребёнка выкрал, явно, один из трёх. Это или таганский архонт, или танаидский, или тот бандит, что преследует меня с целью убийства.

Начнём с простейшего. Бандита мне искать не стоит: тот сам найдётся. Просто надо быть настороже. Как пробраться к таганскому архонту – я теперь знаю. Ну, а с другим, при необходимости, разберусь потом.

Так что вернусь-ка я в Таган! Может, вышвырнули нас не только из-за моей несдержанности, а потому, что хотели скрыть что-то?»

Перегрин таким решительным движением крутанул материнский перстень, что его волчья стать взвыла от приданной злобной энергии. И решительными скачками, преодолевая мысли о боли в разных частях тела, направился на запад.

Доплыв до пристани Синего дворца, он не стал взбираться к парадному входу. А, напротив: где ползком, где по камням, где снова вплавь обследовал величественные стены, вырастающие прямо из воды. Постанывая от жжения солёной воды в ранах и отплёвываясь от назойливых водорослей, снова и снова вскарабкивался, срывая когти, по склизким камням к отвесным стенам.

Когда отчаянье уж слишком охватывало его или жжение в свежих ссадинах становилось нестерпимым, думал о том, как однажды, когда-нибудь…

…принесёт свою светлоглазую девочку к матери.

И она, только она сможет сказать ему, как и всегда говорила, что верила в него. И что не обманулась.

Мысли о матери придавали сил, обновляли упрямство. Это стоило любого напряжения!

5

И ему повезло! Прилив после обильных дождей поднял уровень воды выше обычного. Один из сточных проёмов дворца оказался на нужном уровне.

Человеком вряд ли он пролез бы в узкую щель. Но волчье тело извернулось нужным образом и только довольно отряхнулось от напитавшей шерсть солёной воды и шмотьев водорослей.

Невесомой походкой мягких волчьих лап он скользил по высоким коридорам, причудливым переходам, обустроенным перевёрнутыми лестницами. Внутренне зрение услужливо предлагало…

…картины карабкающихся по ним стриксов – гигантских летучих мышей. В уши ввинчивались тончайшие синие звуки посвистов – голоса стриксов. Щёк касалось движение воздуха, разгоняемого обширными крыльями. К чутким волчьим ноздрям волнами подплывали цветочные запахи, напрочь отбивающие запахи рыбные: на столиках красовались чаши с любимым лакомством стриксов – рыбьими глазками.

Говорят, эти твари славились чрезвычайной разумностью, умели давать ответы на самые невозможные вопросы. А потом куда-то сгинули. Стриксов не стало, а дворец, выстроенный по их вкусам, остался…

«Вот бы хоть одного стрикса встретить! – подумалось греку. – Может, правду говорят о них? Тогда можно было бы попытаться задать вопрос: где моя девочка? Вдруг и правда, ответил бы? И не мучиться больше неизвестностью: где искать».

Но вокруг было тихо. Дворец, рассчитанный на семью правителя Тагана с обширной прислугой, по большей части пустовал. Солёные ветры с моря носились по залам, посвистывая об одиночестве и запустении. Лишь некоторые помещения пахли жизнью.

Однажды ленты детских запахов чуть не сбили волка-Перегрина с пути. Это была комната мальчишек-рабов, братьев Возницы. Взятых в прислугу, чтобы тешить самолюбие.

Желание Клеарха купить Белоглазую тану внешне было из этого же ряда: манипулировать танаидами, взяв верх над ними. Но на самом деле вряд ли он замахнулся на столь дорогостоящую покупку, руководствуясь лишь идеей самоутверждения. Тут было нечто более материальное.

Что они хотят сделать с ребёнком?

От людей, поставивших своим погибшим детям столь жуткий памятник, нельзя было ждать ничего хорошего.

С удвоенной энергией волк-Перегрин сновал по всем закоулкам дворца, фыркая, втягивал ноздрями воздух, всматривался, прислушивался. С фанатичной готовностью пытался уловить хоть намёк на запах младенческий, родной детский аромат, который он не спутал бы ни с чем, хоть судьба и не дала ему достаточной возможности узнать его. Но ничего не находил.

Перегрин приуныл. И что теперь?

Тут он услышал своим волчьим слухом очень тихую речь. Боролись два шёпота. Один весьма непочтительный, ругался и орал, если так можно сказать о шёпоте. Другой, болезненный, – лишь бессильно шелестел.

– Я заберу его, – давил агрессивно первый.

– Я не позволяю.

– Меня тошнит от тебя! От твоей нерешительности!

– Похоже, не только от этого!

– А вот это уж не твоё дело! Не лезь, куда не просят! С этим я сама разберусь!

– Интересно, как?

– Не твоя печаль. Это дело будущего, а твоё дело вчерашнее. Ты понимаешь ведь, что не остановишь меня! Ты умираешь. Тебе он всё равно не нужен. Какой смысл сидеть на сокровище и хвататься мёртвыми руками за живое дело?

На какое-то время диалог затих. Потом снова зашелестел еле слышный, болезненный шёпот.

– Что ты задумала?

– Тебе не понравится. Но я всё равно сделаю это.

– Ты очень сильно рискуешь. Никто не знает настоящей силы этой вещи. По-настоящему управлять ею могла лишь Чиста. Помнишь, что рассказывают о том, как погиб мой пасынок Петрус? Он тоже страдал избыточным самомнением!

– Я всё предусмотрела. Петрусу помогала единственная преданная светица. В моём распоряжении их двенадцать. Да и сама я не пастушка-простушка.

– А если я раскрою твой секрет, Огневица?

Перегрин затаился. Вот оно! Это Огневица разговаривает с Клеархом! Сейчас он узнает, где скрывают его ребёнка! Тишина нарушалась только позвякиванием мелких металлических вещичек. Которые архонт будто бы перебирал бессильными старческими пальцами. Грек воочию представлял себе эту картину.

– Секрет? У меня их несколько, с которого желаешь начать, надоедливый старик? – в шёпоте Огневицы послышалась угроза.

Ответом была тишина, будто собеседники оперировали лишь взглядами. Потом резкий звук, похожий на удар, тихий вскрик и шум падения.

Волк-Перегрин едва успел отскочить, как стремительная женская фигура в синем выскочила из двери. В руках у неё был свёрток, завёрнутый в атласную скатерть. Превратившись в чёрную птицу, она мгновенно исчезла в оконном проёме.

Дверной проём тем временем молча вопил о беде.

Перегрин не видел, что там произошло. Но не почуять смерть он, зверь, не мог.

Вой вырвался из глотки бесконтрольно.

Перегрин ругал себя за неуправляемость, ведь пострадал уже однажды там, на пристани.

Но ничего не мог поделать с собой: голова сама собой поднималась кверху, горло вытягивалось,

…словно у причудливого волкоголового дракона, поднявшегося над остывающим телом архонта. Дракона, помедлившего немного и вытянувшегося струйкой в сторону открытого оконного проёма…