Текст книги "Лагерь"

Глава 23

– Это место напоминает мне сортир, – проворчал Дэвид Долман злобным, невнятным голосом. – Даже хуже.

Артур Смит переминался с ноги на ногу, он уже жалел, что связался с этим типом. Вначале они просто обменивались резкими, обличительными высказываниями об обществе и правительстве, выражали недовольство. Теперь же ситуация становилась похожа на ту, когда принесенный домой игривый и безобидный щеночек превращается в злобное существо, которое норовит вонзить в тебя клыки. Но тут была одна разница: собаку можно всегда умертвить, от Долмана же избавиться было невозможно. Он был опасен по-другому: фанатик, не просто воинственно настроенный человек, а анархист!

– Тебе еще повезло, – пробормотал Смит. – Все шале в лагере заняты, кроме этого. Оно пустует из-за того, что протекло во время сильной бури на прошлой неделе. Они здесь никого не селят. Нам велели привести тут все в порядок, а я из-за тебя валандаюсь. Господи, да если бы я захотел, я бы тут все высушил, подклеил бы обои, все было бы давно готово. Не знаю, сколько они еще будут терпеть. Я сказал боссу, что нужно две недели подождать, чтобы подсохло, тогда только можно начинать ремонт. Будем надеяться, что они не явятся с проверкой. Если они только найдут тебя здесь, я пропал!

– Они меня не найдут, – Долман говорил уверенно, заносчиво. Он еще раз осмотрелся; на кирпичной кладке фронтона было большое мокрое пятно, видно, где рабочие соскоблили дешевые обои цветочками. Стулья поставлены на стол в углу, ящики выдвинуты, шкафчики открыты. Электросчетчик отключен. Единственный признак того, что шале обитаемо – его собственный чемодан. Убежище, временная берлога беглеца, наполненная едким запахом дезинфекции. – Но ты должен признать, что все идет хорошо. – Он встал, заковылял, хромая на все еще перевязанную ногу.

Артур Смит кивнул, попытался изобразить бодрый вид. Слишком хорошо, черт бы его побрал! Черт, после того случая на ослиных бегах он надеялся, что с этим все кончено. Надо же! Попытался возбудить массы с какой-то идиотской трибуны. Парни из безопасности такого не терпят, и не потерпели. Они надули Долмана, свалили его в шале. Ну и сидел бы там, пока совсем не поправился, сейчас бы уже домой ехал, какого ж хрена!

Дэйв Долман вернулся, хромая, в активную жизнь. На сей раз он действовал более изощренно, он шнырял по лагерю, выискивая нужных ему парней, он их просто-таки носом чуял! Артур ему помогал, прятал его, но теперь дела стали выходить из-под контроля. Долман взялся не за среднего рабочего человека, он отыскал детей, подростков, сидящих на пособии по безработице, которые просто не хотели работать. Он их так зажигал, так заводил, что эти молокососы готовы были немедленно устроить дебош. Футбольные болельщики, хулиганы, кривляки, бритоголовые – их легко отыскать. Сами по себе они тихие, приходят в «Рай» за выпивкой и птичками, но если собрать их всех вместе, то можно получить грозную армию. Никаких массовых митингов; он разговаривал с ними в барах, сводил друг с другом. У Дэйва их было человек 50-60. Они только ждали сигнала, и Бог знает, что он запланировал! Какие-то беспорядки, это уж точно.

– Мы должны драться с врагом на улицах, – у Долмана было не лицо, а застывшая маска, с его тонких губ непрерывно текла речь. – Кончились дни свободы слова, эта чертова свора уже постаралась. Полицейские в боевом снаряжении, разрешено применение пластиковых пуль. Но как только война начнется, ее будет трудно остановить. Они могут разогнать митинг, но разгневанная толпа – это нечто иное. И мы почти готовы, Артур, через день, самое большое – через два.

– Что… что ты задумал? – на самом деле Смит не очень-то жаждал знать. Одно дело – всеобщая забастовка, когда речь идет о небольшом саботаже, но на этот раз могли пострадать люди. Он подумал; не заложить ли этого психа. Но нет, слишком поздно, эти дети уже заведены, запрограммированы на бесчинства, и они их устроят, с Долманом или без него.

– Не-ет, подожди и увидишь! – Долман посмотрел на него хитро и подозрительно. Ты не сдрейфил, Артур, ведь нет? – Эти парнишки знают, что им делать, они все получили инструкции. Им не терпится отомстить обществу за то, что оно им сделало. Ты держись поближе, Артур, ты ничего такого в жизни еще не видел! Те городские беспорядки за последние годы покажутся неприятностями на празднике в саду по сравнению с тем, что произойдёт здесь, запомни мои слова!

У Смита пересохло во рту, он был не прочь пропустить пинту пива, но Долман больше не водил его по пивным. Я выполнил свою роль, без меня они бы тебя сцапали, дали бы пинком под зад и вышвырнули бы за ворота.

– Я переселяюсь из этого свинарника, – Долман неприятно засмеялся. – Возможно, даже завтра.

– Что?! – с облегчением воскликнул Смит. Господи, ответственность будет не на нем, они смогут закончить ремонт шале, все будет хорошо. – Они же будут искать и тебя, Дэйв, ты нигде больше в лагере не сможешь спрятаться. – Черт, не надо было мне этого говорить, этот ублюдок может решить тут остаться.

– Да неужели? – опять хитрый вид. – Предоставь это мне, у меня уже местечко готово. Но ты не уклоняйся, ты мне понадобишься. Мне нужен ключ от замков заграждений.

– У меня только мой ключ, больше нет, – захныкал Смит. Заграждения были заперты, чтобы отдыхающие не заезжали на территорию лагеря на автомобилях. Если замки откроют, начнется целая серия расследований. Власти скоро разберутся, кто виноват, да ведь ключ этот ему самому нужен, чтобы завозить и вывозить на площадку большие косилки.

– Сделай мне копию, – Долман протянул ему монету в один фунт. – Рядом с сувенирной лавкой есть мастерская, где они делают ключи от шале тем разиням, которые их потеряли. Сделай мне ключ к утру, мне он будет нужен,

Смит взял монету, бросил ее в карман. Я подчиняюсь приказам, как школьник, приношу и уношу еду, питье, газеты и за все про все получаю несколько пенсов. Но Долман обладал гипнотическим влиянием, и Смит отлично это понимал. Он невольно слушался Дэйва, говорил себе, что это в последний раз, но делал это снова и снова. И те идиоты на ослиных бегах стали бы его слушать, если бы сотрудники безопасности не вмешались.

– Хорошо, я посмотрю, что я смогу сделать.

– Да у тебя никаких проблем не будет, ты же главный смотритель. Если уж они тебе ключ не сделают, ну, не знаю тогда.

– Приди сюда раненько завтра, – Долман пошел в спальню, дав понять, что встреча закончена. – Я уже сказал, что потом я переберусь отсюда и тебе будет нелегко до меня добраться.

Артур Смит вышел на полутемную улицу. Вдруг он почувствовал, как ему трудно выпрямиться. Может быть, приближался приступ боли в спине. Я заболею, не приду завтра. Но он знал, что придет и примет в этом участие, что бы ни случилось. Потому что он был напуган, он боялся этого маленького человека с растянутой лодыжкой и ядовитым языком. А после тех убийств и случая с фуникулером все может произойти. Можно было подумать, что на этот лагерь наслали порчу.

* * *

Командир рассматривал невысокого человека с коротко остриженными светлыми волосами, который сидел напротив него в его временном офисе. Он редко сам беседовал с агентами, но Малиман был исключением; он не подходил ни под какие мерки, не выказывал ни почтения, ни страха. Порой он приводил в бешенство тем, что поступал по-своему, но обычно это был верный шаг, так что Командир делал ему поблажки. И когда все шло наперекосяк, появлялся Малиман и выправлял положение.

– Ты все проделал хорошо. – Хвали его, даже если ему это безразлично, дай понять, что доволен им. Командир следил, не появится ли на лице Малимана намек на улыбку, но этого не произошло. Стоик, ожидающий следующего приказа, таков был Малиман. – Я прочел в дневном выпуске «Мейл», что Мейсы попали в серьезную аварию, когда ехали домой. Он погиб сразу же, она находится в критическом состоянии и умрет. Какое несчастье, наверно, превысили скорость. – Намек на улыбку, который тут же исчез. – Макни испарился, его даже не стали искать. Этот случай с фуникулером… Я понял так, что одной из жертв стал Тонг. Те, кто мешают нам, вроде бы, уходят со сцены. – Реакции опять не последовало.

Командир прочистил горло. Теперь настала очередь выволочки, тон несколько иной:

– Но где же, черт возьми, Долман?

– Он прячется в шале, которое временно закрыто из-за сырости, – спокойно ответил Малиман, и в его голосе не было ни единой нотки злорадства по поводу неудачной попытки шефа зацепить его. – Он там уже два дня.

– А почему же ты им не занялся?

– Мне надо было узнать все о его связях. Ему уже можно дать противоядие.

– Я поступлю по-своему. Он – угроза обществу, без Ц-551 или с ним. Ликвидируй его.

– Хорошо.

– А Биби?

– Он догадался, что проводится какой-то эксперимент, избегает ресторан, как чуму. Вам придется или оставить его в покое или…

– В обычных условиях это было бы проще всего. Не теперь. Он разговаривал с Тонгом, он может связать смерть парня с аварией машины Мейсов, мы не можем рисковать. И, в любом случае, Стэкхауз ему намекнула, должно быть, ведь сам бы он не додумался. Ее надо допросить, и Мортона тоже следует держать под наблюдением. Круглый идиот, человеку в его положении развлекаться с девчонкой, будучи на Службе. Он мог бы найти себе бабу, ничем не рискуя, но нет, ему надо было вляпаться в историю! – Намек на скрытый гнев шефа. Дела идут из рук вон плохо, виновные должны понести наказание.

– Я займусь Биби, – Малиман поднялся с кресла. Командир подумал, что он похож сейчас на тигра, который проснулся после дневной спячки с наступлением темноты и собирается выйти на охоту.

– Нет, сначала Долман! Он и так уже много вреда нанес, сколотил банду ультраправых активистов. Знаем, что происходит с этими вояками; когда они чересчур разрезвятся, то начинают рваться к власти. Эксперимент сослужил свою службу, и нам не надо больше паблисити. У газет и так уже именины сердца, праздник под названием «Лагерь смерти». Если еще что-то случится, придется давать отбой, а мне не хотелось бы останавливать осуществление проекта, столько сил вложено.

– Нет проблем. Я займусь Долманом вечером. Он просто исчезнет, не надо беспокоиться. Может быть, Биби тоже.

– После. Действуй осторожно. Затем, я думаю, обсудим ситуацию.

Малиман был почти у двери, когда Командир вернул его; редкая для шефа неуверенность прозвучала в его голосе, это была запоздалая мысль.

– Да? – Малиман никогда не добавлял «сэр», он работал на Командира, но не был его подчиненным. Командир подумал, что Малиман, вероятно, и не был бы их лучшим агентом, если бы дело обстояло иначе.

– Меня беспокоит Мортон, – это было нечто вроде доверительного признания, желание разделить тревогу.

– Я проверю его для вас, – ответил Малиман и вышел вон.

Когда агент ушел, Командир невольно подумал, был ли он вообще. Человек, заметающий все свои следы; не была ли встреча с ним плодом его собственного воображения?

Блуждающий огонек на болоте, который исчезал, не оставляя никакого следа.

Глава 24

– Эй, проснись!

Валери Эванс пошевелилась, почувствовала, как ее трясут за плечо. Она протестующе замычала, попыталась опять заснуть, но пальцы, грубо сжимающие ее плечо, не отпускали. Так тепло и уютно, не может быть, что пора вставать. Она чувствовала, что еще не рассвело. Она ничего не могла понять. Билли собирается на работу. Но она ему не нужна. Его бутерброды готовы, лежат в холодильнике, ему осталось только наполнить термос. Он прекрасно может приготовить себе завтрак сам, он делал это все последние двадцать лет.

– Вал, проснись!

– А? – она снова открыла глаза, смогла разглядеть лишь его силуэт в темноте, увидела, что на нем надето пальто, шерстяной шарф и шапка. – Иди же на работу, Билли… – Она медленно стала все припоминать, их путь по снегу, то, как «полицейские» арестовали их. Но где же Рут? Валери села в постели. – Что… происходит?

– Они нас домой привезли. – Она поняла, что он сердит, и он имел на это полное право. – Они поставили вокруг кордоны, мы должны снова попытаться, милая.

– О! – ею овладело отчаяние, вспомнилось вчерашнее унижение, та чудовищная толпа, тот докторишка. – Ничего не выйдет, Билли, и в следующий раз они не будут с нами церемониться.

– Но мы же не можем здесь оставаться, – стоял он на своем, собирая ее одежду. – Лучше не будем зажигать свет, чем меньше люди видят, тем лучше. Сильный снегопад.

– Ты проверял?

– Не требуется, холодина собачья, так что снег точно идет. Ну, поторопись, одевайся, нам нужно уйти отсюда затемно. А то они нас заметят.

– Они еще заграждения не убрали с дороги, – она дрожала, натягивала одежду как можно скорее, у нее все еще немного кружилась голова. – Мы не пробьемся. Говорю тебе, и пробовать не стоит.

– Мы не пойдем вдоль дороги, – он усмехнулся в темноте. – Они там всех будут искать. Мы же пойдем полем, мы должны быть осторожны, чтобы не увязнуть в сугробах. Подожди, не нервничай, с нами все будет в порядке.

Она оделась, с некоторым трудом нашла сапоги в одном из ящиков. Кто это только сунул их туда, как будто они больше не понадобятся.

Странно, но она не могла припомнить, как они вернулись домой; последнее, что осталось у нее в памяти, был укол, который сделал ей доктор. Он, должно быть, усыпил их, он не имел никакого права так поступать без согласия пациента.

– Пошли, – Билли уже стоял у двери, ему не терпелось отправиться в путь.

– Куда подевалась наша еда? – она осмотрелась, пытаясь отыскать глазами дорожную сумку с их припасами.

– Наверно, они ее забрали, – он щелкнул замком, – но если мы здесь останемся, мы все равно подохнем с голоду. По пути отыщем себе еду.

На улице было темно и холодно. Она вцепилась в руку Билли, опять подумала о Рут, решив, что они тоже увезли ее домой, туда, где она живет.

Пустынные улицы; они старались держаться в тени, идти крадучись. Билли часто останавливался и прислушивался, но кроме шороха ветра никаких звуков не было. Снег был здесь не очень глубокий, вероятно, его смел ветер, унес куда-то в другое место.

– Смотри! – Валери дернула мужа за руку. – Вон там свет!

– Похоже на церковь, – пробормотал он. – Давай, нам надо идти дальше!

– Билли!

– Что? – он цокнул языком от нетерпения.

– Мне бы хотелось… зайти в эту церковь. На пару минут.

– Это еще зачем? – он непонимающе уставился на нее. – Да ты не была в церкви со дня нашей свадьбы!

– Я знаю, – она была в замешательстве, но настроена решительно. – А вот теперь хочу зайти. Мне от этого… станет легче, Билли.

Он помедлил, вздохнул: – Ну, ладно.

Какое значение имеют для них несколько минут, когда они уже на несколько часов отстали от графика? Может быть, даже на несколько дней, нет гарантии, что они вообще смогут покинуть это хреновое местечко.

Дверь церкви со скрипом отворилась, и они вошли на цыпочках. Свет горел лишь в дальнем конце, тишина, и все же внутри была тревожная атмосфера, тогда как должен бы царствовать покой. Они сощурились от света, разглядели фигуру человека, стоящего со склоненной головой перед ступенями алтаря. Какой худющий, подумала Валери, и так легко одет. Он весит не больше пятидесяти килограммов. Жертва холода и голода, один из тех, кого бросили остальные, бежав туда, где теплее. Как они сами.

Она вздрогнула. Там был кто-то еще, женщина на первой скамье; она не сидела, она вся обвисла, голова свесилась на одну сторону. Такая неподвижная, она, наверно, больна, или даже…

Мужчина услыхал их шаги, медленно обернулся. Изможденное лицо, глаза, которые видят, но не сразу. Его губы беззвучно шевельнулись, затем прозвучали слова:

– Добро пожаловать в Дом Божий.

Он потер свои костлявые руки, было очевидно, что он взволнован.

– Я рад, что вы пришли, может быть, вы будете так добры, что поможете мне, – сказал он.

Чокнутый, подумал Билли Эванс, и у нас нет времени.

– Конечно, – Валери улыбнулась. Они ведь помогли Рут, теперь пришла очередь этого человека. – Чем мы можем вам помочь, мистер…

– Холман, – он указал на обвисшую фигуру на скамье. – Моя жена… Боюсь, что Господь призвал ее…

Проклятье, Билли отпрянул на шаг назад, она мертва! Пошли отсюда, мне не нравится быть рядом с каким-то чертовым трупом.

– Может быть, – Эдвард Холман подошел к ним, ступая неуверенно, – вы можете помочь мне поднять ее. Учитывая обстоятельства, я полагаю, подобало бы положить ее за алтарь, это также и разумно. Чтобы ее не было видно и поближе к Господу, если вы меня понимаете.

Билли побледнел, но Валери уже шла вперед. Он потащился за ней, скрежеща грубыми ботинками по начищенному полу, как будто в знак протеста. Валери всегда вляпается в историю, прямо несчастье какое-то. Именно она предложила взять с собой Рут, может быть, поэтому полиция их и задержала – из-за Рут. Они ее так и не выпустили, он был в этом уверен, ведь она бы тогда вернулась к ним. Полиция ее разыскивала. Вот и доверяй Валери, она опять за свое!

Трупное окоченение еще не наступило, и мертвая женщина упала, когда они попытались сдвинуть ее. Билли подпрыгнул, чуть не выронил ее. Тяжелая. Билли взял ее за ноги, Валери и Холман – за руки и за плечи. Спотыкаясь, постанывая, напрягая последние силы, они преодолели ступени алтаря. Билли подумал, что было бы гораздо легче приволочь ее, но удержался и не сказал это. Парень-то не очень расстроен, философствует насчет своей утраты.

– Очень хорошо, – Холман выпрямился, перекрестился. – Да примет ее Господь.

За простым деревянным алтарем было пустое пространство, что-то вроде алькова, достаточно большое, чтобы тело поместилось во всю длину. Они положили руки умершей вдоль ее тела, ноги сложили вместе. Билли поискал что-то для того, чтобы накрыть ее, но ничего не было.

– Большое вам спасибо, – Холман опустился на колени. – Это было так любезно с вашей стороны. Может быть, вы помолитесь со мной за упокой ее души? Она была доброй женщиной и верной женой.

– Гм… Спасибо, но мы, пожалуй, пойдем, – Билли крепко сжал руку Валери, дав ей понять, что они не останутся здесь ни минуты. – Снег идет все сильнее.

– Да? А, конечно, – на его худом лице промелькнуло удивление, но быстро исчезло. – О Господи, мы благодарим Тебя за жизнь Маргарет, доброй и верной твоей рабы, умершей…

– Тьфу! – Билли вспотел в церкви. – С меня хватит. Так, давай решим: если мы вот здесь сойдем с дороги и срежем путь к той изгороди, может быть, нам удастся выйти.

Начинало светать; рассвет был холодный, серый, вокруг отчетливо возникали дома, словно преграждающие им путь часовые.

– Мне кажется, кто-то идет – Валери схватила мужа за руку, потянула назад. – Смотри, вон там, толпа! – Она встревожилась, вспомнила их прошлую попытку, как толпа окружила их, свистела и улюлюкала.

– Не обращай на них внимания, – Билли пошел вперед, таща за собой Валери. – Да это просто ватага детишек. Наверно, ищут еду, шарят по брошенным домам. Не смотри на них.

Она не могла разглядеть их как следует, видела лишь расплывающиеся очертания; они стояли, угрожающе сбившись в кучу.

– Мне не нравится их вид, Билли, я боюсь, – она почувствовала, как у нее заколотилось сердце.

Толпа приблизилась, они встали возле Валери и Билли полукругом. Юнцы, коротко остриженные, бритоголовые. Джинсы и подтяжки, огромные ботинки. Похожи на тех, которые устроили беспорядки во время матча «Волков» с «Альбионом», тогда там были драки, столкновения с покупателями в магазинах до и после игры. Пора бы снова ввести в школах розги, а также всеобщую воинскую повинность, тогда бы этому безобразию был положен конец. Господи, ну и тупые же лбы, когда все стараются выжить, они готовы к бесчинствам.

– Вы только гляньте на этих чокнутых – парень, по виду их вожак, преградил дорогу Эвансам. – Напялили зимнюю одежонку, чтобы не замерзнуть. А кальсоны ты надел, дедуля? – Грубый хохот, насмешки. – Давай-ка посмотрим!

– Пропустите нас, пожалуйста! – Билли попытался произнести это твердо, но получилось неуверенно. Он заслонил собой Валери. Не было смысла велеть ей бежать, потому что бежать было некуда. Они должны как-то вывернуться, разрядить обстановку.

– Никуда вы не пойдете, – парень выпрямился во весь рост. – Я уже сказал, что мы хотим посмотреть на твои кальсоны! И на ваши панталоны до колен, миссис!

Парни снова заржали, еще теснее сомкнули полукруг.

– И у нас есть что показать вам, да, парни?

Шорох и звяканье, они запустили руки себе в карманы, вытащили свое оружие, подняли кверху: кастеты с шипами, велосипедные цепи, ножи, шар с торчащими из него гвоздями, пустые бутылки из-под пива, которые они держали за горлышко.

Валери еле держалась на ногах. Банда разгулялась, и им придется худо. Где же полицейские в серой форме? Она была бы им даже рада сейчас.

– Скидывайте одежонку, посмотрим на ваше кружевное бельишко! – угрожающе прохрипел парень. – Оба, скоренько!

– Нам придется ему подчиниться, Билли, – прошептала Валери. – Ведь на нас нет такого белья. Может быть, если мы им покажем, они уйдут.

Билли Эванс начал расстегивать пальто, возиться с ремнем брюк. Его ширинка была по-старомодному на пуговицах, он не доверял «молниям», те вечно застревали. Он почувствовал, как брюки ослабли, отпустил их, они упали. Ледяной ветер раздувал его трусы, хлопал ими по ногами.

Раздался смех – злобный, невеселый; парни вытянули шеи, стараясь рассмотреть его белье.

– На нем моднячие, – указал предводитель острием ножа. – Длинные, но не кальсоны! Ну, ты пока погоди, а мы посмотрим на твою дамочку, что там у нее надето!

Валери расстегнула пальто, задрала платье. Вот, смотрите, грязные подонки! Трусики, какие носят девочки-подростки. Довольны?

Они не были довольны.

– Скиньте их, миссис! И ты, дедуля!

О Боже, она хотела бы потерять сознание, ей было бы все равно, если бы она сейчас умерла. Она вцепилась в резинку трусиков. Яне собираюсь показывать вам это!

Билли спустил трусы, Его рубашка задралась от ветра; парни опять вытянули шеи, чтобы увидеть, толкая друг друга. Насмешливый возглас в унисон, кто-то сказал:

– Бог ты мой, ты глянь, ну прям как у осла!

Билли в замешательстве прикрылся руками. Ублюдки!

– Ну, миссис, снимайте!

Валери отступила на шаг, спряталась за мужа:

– Нет, я не буду. Я… я закричу.

Трое бритых вышли вперед, уставились немигающим взглядом на дрожащую от страха пару. Высокий достал цепь, раскрутил ее. Все следили за этим маятником, завороженные, почти загипнотизированные. Цепь раскачивалась все сильнее: полукруг, полный круг. Все быстрее и быстрее, пока цепь не превратилась в пятно, зловеще поблескивающее в сумерках рассвета. Угрожающий свист.

Валери затряслась, отступила в сторону, дрожащими руками начала стаскивать трусики. Они упали до колен, она потянула за них, и белье соскользнуло вниз, задержавшись у голенищ ее сапог. Она закрыла глаза, распахнула пальто и задрала подол платья до пояса. Ноги раздвинуты, глаза закрыты. О, какое унижение! Воспоминание об этом будет преследовать ее до самой смерти. Я не буду смотреть на них. Поглядите и кончено.

Она почувствовала, как они толпой обступили ее, слышала их шумное дыхание, присвистывание, бормотание. Один из них проворчал:

– Похоже на наш дверной коврик у черного хода, который мамаша потом выбросила!

Раздался смех.

Другой голос произнес:

– Ну и густая же травка на лужайке!

– Что мы с ними будем делать, Вонючка?

Последовало долгое молчание. Валери не открыла глаза. Ужасный момент ожидания, она почувствовала себя подсудимой на скамье, ждущей приговора. А судья не спешил. Она опасалась худшего. Билли, сделай же что-нибудь.

– Думаю, что им лучше скинуть эту зимнюю одежку, пока они в ней не задохнулись, – объявил, наконец, вожак. – Слышали меня? Раздевайтесь!

У Валери все завертелось в голове. Нет, только не голыми!

– Мы замерзнем до смерти. Еще хуже, мы…

– Или сами снимете тряпки, или мы их с вас срежем!

Послышалось звяканье ножей, доставаемых из ножен.

– Нам лучше подчиниться, – она инстинктивно почувствовала, что Билли начал расстегивать пуговицы на рубашке. Все молчали, публика, присутствующая на этом утреннем спектакле, ждала финала

Валери отвернулась, все еще не открывая глаза. Она скинула с плеч пальто, уронила его на землю, стала стягивать свитер через голову. Затем блузку, может быть, они позволят ей оставить бюстгальтер

Когда она стаскивала сапоги, то чуть не упала, потеряв равновесие. Какой дикий холод, она умрет от воспаления легких. Внезапно смерть не показалась ей такой ужасной перспективой. Это было бы забвение, конец борьбы за выживание, конец унижению.

Она задрожала. Таков был их удел. И молись Богу, чтобы они тебя не тронули.

– И лифчик тоже!

Она кивнула, с трудом расстегнула его. Лифчик упал на землю. Глядя из-под опущенных век, она увидела круг насмешливых лиц, уставившихся на Билли. Боже, ну и вид, даже ей захотелось смеяться. Пузо выпятилось, отвислые ягодицы дрожат,

– Хорошо, – парень, которого называли Вонючкой, кивнул стоящему рядом: – Собери одежонку!

– У меня нет перчаток, Вонючка.

– Ничего, потом продезинфицируешь руки. – Взрыв хохота.

Парень принялся собирать одежду с земли, встал, держа ее кучей в руках:

– Куда мы их денем?

– Где-нибудь выбросим.

– Да я об этих чокнутых. Не скажу, чтобы она меня привлекла, сиськи висят, живот в морщинах.

У Валери бешено колотилось сердце. Оскорбляйте меня, делайте все, что угодно, но, пожалуйста, не троньте меня. Я рада, что не привлекаю вас.

– Да пусть убираются. Повеселим отдыхающих, если кто-то из этих ленивых сволочей встал.

Валери охватило такое сильное облегчение, что она чуть было не потеряла сознание. Судья вынес приговор. Не виновны, можете идти.

Они остались вдвоем, она и Билли, дрожа и стараясь не смотреть друг на друга. Юнцы исчезли, не было слышно даже их удаляющихся шагов. Они ушли.

– Билли, что мы будем делать? – странно, но она не заплакала, просто была в отчаянии. Она сдалась.

– Лучше нам вернуться, – он повернулся и пошел уныло, предоставив ей возможность идти за ним, если она хотела. Ему было бы все равно, если бы она осталась. Они были побеждены, все остальное не имело значения.

Они бесцельно брели по бетонным дорожкам; от усталости ей было трудно поспеть за Билли. Она не могла вспомнить, где находится их дом, ей было все равно. Они возвращались лишь для того, чтобы умереть, так не лучше ли покончить со всем этим здесь. Она позавидовала той женщине в церкви, для нее все кончено.

– Билли!

– Что? – он не замедлил шаг, не повернул голову.

– Ты помнишь дорогу к церкви?

– А что?

– Я подумала, что там было бы хорошо умереть.

Билли не ответил, он шел вперед.

– Билли! – она остановилась, прислушалась.

– Что еще?

– Я слышу, кто-то идет!

Сзади послышались шаги, они испугались, не решаясь обернуться и посмотреть. Эта банда шла следом, они играли с ними, как кот часами играет с мышью, прежде чем убить; вы свободны, вы не свободны, я передумал. Мы все-таки хотим вас, миссис, даже если у вас сиськи висят и живот в морщинах.

– Стой! – приказал чей-то голос. Чья-то рука схватила ее руку, но без вожделения. Это по-иному испугало ее; она вскрикнула.

– Господи, опять эти двое!

Валери уставилась на мужчин в серой форме: у обоих опущены забрала на шлемах, оба явно поражены. Все в ней задрожало; о нет, только не в ту ужасную комнату, только не укол!

– Ну, они явно впадают в крайности, – рассмеялся второй. – Сначала ходят в зимней одежде, а теперь разгуливают нагишом!

– На нас… напали, – сказал Билли.

– Напали! По вашему виду не скажешь. Что же они забрали? Одежду?

– Да, – Валери знала, что они не поверят ей, она бы хотела, чтобы они освободили ей руки, она могла бы тогда прикрыть грудь. Эти двое такие же, как и те ублюдки, смотрят туда, куда не имеют права смотреть. Извращенцы в последней стадии.

– Понимаю, – один из них держал ее, другой завел руку за спину. – Хорошо, вам лучше пойти с нами, вы сможете написать заявление, а мы постараемся найти тех парней. Мы не можем допустить, чтобы подобные вещи творились в лагере, не так ли? Но мы не можем также допускать, чтобы некая парочка разгуливала голышом, отдыхающие могут пожаловаться. Мы найдем вам кое-что надеть, а, может быть, накормим завтраком.

Он произнес это снисходительным тоном – так разговаривают с парой непослушных детей. Валери не пыталась сопротивляться. Если эти люди решили отвести их с Билли в ту ужасную комнату, похожую на камеру, они ничего не могут поделать. Она опустила голову на грудь и дала волю слезам.

– Боже, Майк, – тихо сказал один из сотрудников службы безопасности своему спутнику, – Шефа ждет ударчик, и я не хотел бы быть тем, кто ему об этом сообщит. Эта пара должна была выйти из-под воздействия препарата, забыть обо всем. Вместо этого они еще больше свихнулись. Это хреновое противоядие не действует!