Текст книги "Лагерь"

Глава 13

Малиман приехал в лагерь отдыха «Рай» на общественном транспорте из Лондона. Он получил распоряжение не брать напрокат машину и не нанимать такси. В автобусах и поездах, особенно во время туристического сезона, можно было остаться незамеченным. Затеряться в толпе, съежиться в уголке переполненного вагона, чтобы никто не обратил на тебя внимания. Одежда – такая же, как у мистера Среднего, обед – там же, где обедает он, еда – такая же. Обыкновенность во всем, и никто не посмотрит на тебя во второй раз.

Малиман отбыл срок основной подготовки задолго до того, как его нашел Департамент. Десять лет назад он был наемником в Анголе, был захвачен в плен и ему грозил смертный приговор. Несмотря ни на что, он бежал, вернулся в Англию и нашел, что жизнь здесь была на редкость унылой. Как-то раз пара юнцов попыталась избить его в метро; один умер на месте, второго пришлось добить. Полиция арестовала его, обвинив в убийстве, но вмешался Департамент. Последовало предложение, скорее это был ультиматум: или пожизненное заключение, или работа на них. В обоих случаях Малиман терял свободу, и он выбрал Департамент. Ему пришлось пройти еще один длительный срок подготовки.

Сейчас он продвинулся по службе и получил задание. Самыми главными качествами были скорость и эффективность. Он получил инструкции, он знал, что ему делать. Его целью был Макни, действовать надо незамедлительно. Это была срочная работа.

Малиман был ростом 162 сантиметра, его светло-русые волосы были коротко подстрижены. У него было тело атлета, каждое движение точно рассчитано, он никогда не тратил зря энергию. Внимательно посмотрев на него, можно было заметить, что он слегка кривоног. Загорелый, скорый на улыбку, когда этого требовала ситуация, но немногословен, что обнаружила испуганная регистраторша в лагере «Рай», когда Малиман прибыл туда утром.

– Мистер..? – она улыбнулась мужчине в летней клетчатой рубашке и с поношенной коричневой кожаной курткой через плечо.

– Томпсон, – фамилию едва можно было разобрать, Малиману наскучило стоять в длинной очереди.

– У вас есть подтверждение о заказе?

– Нет.

Она была ошеломлена, потому что подтверждение о заказе было у всех, только таким образом можно было узнать, в какое шале селить отдыхающего. Фамилии не имели никакого значения.

– Боюсь, я не смогу вам помочь без…

– У меня ничего нет. Заказ был сделан по телефону. Проверьте, – это прозвучало, как приказ.

Она собралась было возразить, но передумала, увидев выражение его лица. С такими людьми не ссорятся.

– Подождите секунду, – она с шумом задвинула ящик кассы, отвернулась. Каждый день сталкиваешься по меньшей мере с одним таким. Чертовски груб.

Малиман распаковал дорожную сумку, затем долго блаженствовал в ванне. Здесь он был обычным отдыхающим, он и станет им умом и телом, пока не выполнит работу. Чтобы замаскироваться, не надо наклеивать бороду и заниматься другой подобной ерундой. Нужно просто стать никем, чтобы на тебя не обращали внимания. А когда ты исчезнешь, они не смогут тебя вспомнить.

Лагеря отдыха не наводили на него тоску, но и не вызывали особого энтузиазма. Этот лагерь был местом выполнения работы, и он должен знать его. Приняв ванну и отдохнув, Малиман приступил к изучению нового для себя окружения. Он уже заранее выучил на память план лагеря, помещенный в проспекте. Он побывал в галерее игральных автоматов и расстался с 50 пенсами. Стрелок бросал ему вызов, но он проигнорировал его; чтобы поглазеть на такие игры обычно собирается публика, и они могли запомнить его. Он обошел вокруг закрытого бассейна, где было полно народу и шумно, это ему не понравилась. На другой стороне – бильярдный зал, дети стояли в очереди к столам, на десяти других столах играли в пинг-понг. На другой стороне – озеро для лодочных прогулок. На берегу стояла большая толпа, все лодки заняты. Вот вампиры! Некоторые их них указывали на остров: «Вон там и была убита девушка!»

Он купил жареной рыбы и чипсов, уселся на краю большого игрового поля, чтобы поесть. На поле две команды играли в футбол: одна в рубашках всех цветов, вторая – без рубашек. Один из способов различить игроков. Малиман оставался там до тех пор, пока судья не просвистел финальный свисток и команды не ушли с поля, споря между собой; они, очевидно, серьезно относились к своей игре. Затем прибежали какие-то дети и стали гонять по полю большие пляжные мячи. Малиман скомкал жирную бумагу, бросил ее в мусорный ящик. Пора заняться делом.

Макни был в бильярдном зале. Щегольски одетый мужчина с иссини черными напомаженными волосами, зачесанными назад, с желтоватым лицом, наполовину скрытым большими черными очками. Одет безукоризненно: полосатая рубашка и темные брюки. Можно сыграть, подумал Малиман, наблюдая, как Макни профессиональным жестом загнал шар в лузу.

Вокруг Пола Макни собралась толпа подростков; они с восторгом глядели на него, занимали очередь, чтобы их обыграл этот меткий человек, редко допускающий промах. Наркоманы, Малиман был в этом уверен. Мало того, что они переплачивают ему за товар, так еще и подвергаются унижению за бильярдным столом. Мазохистское поклонение герою.

Малиман взял кий, протиснулся сквозь толпу. Он расслабился, оперевшись на стол; торопиться было некуда. Он заметил, что под видом вытаскивания из карманов разноцветных шаров происходила передача пакетиков. Двое юнцов ушли, они получили желанный товар.

– Сыграем? – Макни вел себя так, словно только что заметил его, словно его единственным интересом был бильярдный стол.

Макни был намерен выиграть. Малиман сразу понял это по его излишней самоуверенности. Он удержался от соблазна посоперничать, потому что его ставка была неизмеримо выше. Он «промазывал» легкие удары, неохотно изображая неуклюжего парня. Зрители отошли – одностороннее соревнование их не интересовало.

– Я выиграл! – в голосе Макни послышалось самодовольство, когда он швырнул кий на стол. – В следующий раз сыграем на фунт. Эх, сукно на столах уже старое, надо менять.

– Я люблю игры на травке, – сказал Малиман тихо и многозначительно.

– На травке? – Макни не поднял глаз.

– Я слыхал, что вы можете достать.

– Может быть, – осторожно ответил он. Всегда существует опасность ловушки. – Кто вам сказал?

– Алан Джей.

– Вы его знали, что ли? – спросил Макни, сжав губы.

– Разумеется, я приехал, чтобы встретиться с ним, услышал эту новость только сегодня днем. Но он звонил мне несколько дней назад и упомянул вас. Так что я привез наличными.

Малиман увидел, что его заход издалека достиг цели. Макни знал Джея, он снабжал его наркотиками. Департамент хорошо справился с домашним заданием, комбинируя Догадки со слухами. Когда время ограничено, пользуешься случаем.

– Ладно. Попозже. Но это стоит недешево.

– Я и не думал, что дешево.

– Хорошо, встретимся, как стемнеет. Вы лагерь знаете?

– Немного.

– Увидимся рядом со зверинцем часов в одиннадцать. Вообще-то он закрыт, но ворота не заперты. Сторож возвращается из паба часто заполночь. Место это плохо освещено, там редко кто бывает. Как вас звать?

– Браун. Меня привлекают свиньи, мы их держали, когда я был мальчишкой. Встретимся у свинарника,

– Не сомневаюсь, что вы почувствуете там себя в своей стихии, – усмехнулся Макни, который редко пытался скрыть свое презрение к наркоманам. – Но я занимаюсь только коноплей.

– Мне только этого и надо.

– Хорошо. Приятной вам беседы с боровами, мистер Браун, – Макни вернулся к своему кию.

Малиман посмотрел ему вслед и пожал широкими плечами. Свиньи его очень устраивали, он с нетерпением ждал этой встречи.

* * *

Было совершенно темно, когда Малиман пришел к зверинцу. Он был расположен в прибрежной части лагеря. Около двадцати акров было отгорожено стальной сеткой высотой десять метров, а наверху была прикреплена колючая проволока. Это был эксперимент: если затея удастся, площадь зверинца будет увеличена, если нет – закроют. Малиман прочел краткую историю зверинца в буклете.

Целью было совместное содержание домашних и декоративных животных, а также птиц, ничего слишком экзотического. Самыми красочными обитателями была пара павлинов; днем птицы с важным видом расхаживали по лужайке у кафетерия, ночью сидели на крыше загончика для коз. В небольшом пруду жила почти ручная утка, обитали пара индийских черных уток и одинокий нырок, который без конца крякал.

В самом дальнем конце стоял ряд огражденных кирпичных домиков для животных. В последних домиках жили белые козы, и если кто вставал рано, то мог наблюдать за их доением. Козы изо всех сил старались опрокинуть ведра с молоком. Рядом жил одинокий баран, все еще ждущий себе пару. Затем – пара телят, которых осенью должны отправить на ферму, потому что они уже пережили свой привлекательный возраст. А потом – свинарник.

Малиман слышал хрюканье свиней, приближаясь к назначенному месту. Свиньи, вероятно, надеялись получить что-то съестное от человека и чутким ухом уловили его мягкие шаги. Он осмотрелся в темноте; Макни было не видать, по всей вероятности, торговец опоздает, этого следовало ожидать. Наркоманы были нервными, их нервы разрушены наркотиками. Пусть наложат в штаны, тогда заплатят с большей готовностью, когда соизволит появиться Макни. Малиман напрягся, но тут же заставил себя расслабиться. Это должна быть обычная встреча, на него не должны влиять его собственные эмоции. Он сможет ненавидеть этих подонков потом, если от этого ему станет легче.

Он оперся о загородку свинарника, тут же появился пятачок, приветствуя его. Боров был крупный. Свиньи пытались рылом согнать борова с дороги. Из домика выбежали поросята, он пересчитал их. Пятеро. Уже подросли; произошли на свет ранней весной, а уже вон какие вымахали. Какофония хрюканья и сопения, толкания, отчаянные попытки пробиться к ночному посетителю. Они были голодны. Малиман улыбнулся в темноте.

Макни все еще не было видно. Он попытался прислушаться, но из парка аттракционов и из галереи игральных автоматов доносилось слишком много звуков. Свиньи сдались, ушли спать. Он по-прежнему стоял, опершись о загородку.

Малиман почувствовал присутствие Макни раньше, чем увидел его. Этот инстинкт у него выработался давным-давно в чужих странах. Флюиды в ночном воздухе, ощущение того, что он больше не один. Но он не подал виду, даже притворно вздрогнул, когда голос Макни спросил:

– Наслаждаетесь компанией свиней, мистер Браун?

– О да. Конечно, – Малиман переминался с ноги на ногу. – Я только что с ними беседовал.

– Очень познавательно, я уверен. Для вас, – глубокое презрение, обычная манера поведения. – Наверно, это я их запах ощущаю, мистер Браун?

Малиман держал руки в карманах своей коричневой кожаной куртки, он все еще опирался о загородку.

– Это породистые свиньи, знаете ли. Боров стоит добрых три сотни, – сказал Малиман.

– Не сомневаюсь, – ответил Макни. – Сколько денег вы принесли?

Малиман порылся в карманах, зашуршала бумага. Его сильные пальцы сомкнулись вокруг куска бристольской стальной проволоки, он с нежностью поиграл им. Капкан для лисицы, такой можно купить у торговцев скобяными изделиями или у поставщиков всего необходимого для лесничих за один фунт пятьдесят пенсов. К нему полагалась еще и цепь, но Малиман снял ее. Ему нужна была лишь проволочная петля.

– Эй, только гляньте на этого старого борова, вот грубиян!

Из загончика доносились хрюканье и писк. Макни резко повернул голову, раздраженно цокнул языком.

– Мне, собственно, абсолютно не интересно…

Малиман сделал движение, которое было до веденной до совершенства синхронизацией сознания и тела. Он вынул руку из кармана, а его пальцы в это время распрямили петлю до конца. Что-то вроде лассо, которое аккуратно опустилось через голову Макни вокруг его шеи и было крепко затянуто. Очень крепко.

Сдавленный крик, который прервался, как только Малиман рванул петлю вниз. Голова жертвы дернулась следом. Руки Макни хватались за воздух, как будто он пытался обнаружить проволоку, глубоко врезавшуюся ему в шею. Раздался булькающий звук. Малиман решил, что Макни рвет, и это было лишь на пользу. Он не отпускал петлю, используя свое колено в качестве рычага, чтобы наклонить спину жертвы, не обращая внимания на дрыгающие конечности Макни, потому что через нескольких секунд они упадут, дернутся и слабо повиснут вдоль обмякшего тела. Так оно и случилось.

Малиман осторожно положил мертвеца не землю, ловко снял капкан, засунул его обратно в карман; он не сомневался, что петля пригодится ему для выполнения следующих заданий.

Малиман работал быстро, словно многострадальная жена, привыкшая раздевать пьяного мужа, когда тот возвращается из паба. Он снял с трупа пиджак и брюки, сложил их умело небольшой аккуратной стопкой. Рубашка, галстук, жилет, трусы, носки и туфли. Он порылся у себя в карманах, достал сложенный полиэтиленовый пакет, развернул его и начал складывать туда одежду Макни. Он тщательно укладывал каждую вещь, экономя пространство. Наполнив мешок, он загнул его горловину.

Малиман нагнулся и с очевидной легкостью поднял мертвого, положил на загородку. Свиньи уже ждали, они громко и с жадностью хрюкали, как будто все понимали. Малиман улыбнулся в темноте. Они учуяли еду.

Он отпустил свою ношу, услышал, как тело Макни с глухим стуком упало на другую сторону. Топот ног животных, писк и хрюканье. Свиньи дрались за неожиданный поздний пир.

Малиман подавил в себе искушение остаться и понаблюдать. Он был профессионал, и его задание еще не было завершено; взяв мешок с одеждой, он быстро пошел, стараясь держаться в тени. Весь его натренированный организм был наготове, только слегка участилось дыхание. Но этого следовало ожидать.

Малиман не запер дверь шале на ключ, потому что ждал человека, который называл себя Сандерсоном. Стук в дверь был формальностью, без которой они оба могли обойтись. Он ждал, расслабившись, сварил кофе и поставил на стол вторую кружку на случай, если его ожидаемый гость воспользуется гостеприимством.

– Все в порядке? – Сандерсон был высокий и мускулистый, на нем был надет грязный комбинезон техника из службы обеспечения лагеря. Неопрятный, в очках, вероятно, в аварийном резерве.

– Конечно, – Малиман отворил дверцу нижнего шкафчика в кухонной стенке и вытащил мешок. – Все это для вас. Кофе?

– Нет, спасибо, – Сандерсон покачал головой. – Только что получил вызов, в Зеленом лагере бойлер прорвало. Надо идти. – Он взял мешок, резко перекинул его через плечо. – А что с нашим другом?

– Ему нравятся свиньи, – Малиман засмеялся. – Нет, вернее, он нравится свиньям!

– Аккуратно сработано. Исчез без следа. Отдохни, приятель, ты это заслужил.

– Может быть, я так и сделаю, – Малиман потянулся. – День-два во всяком случае, чтобы изобразить обычного отдыхающего. А потом я отправлюсь назад в метрополию.

– Нет, – Сандерсон помедлил у двери, подбросил мешок на спине. – Тебя оставляют здесь до дальнейших распоряжений, дружище. Это официальный приказ. Может быть, скоро будет еще работенка.

Малиман пожал плечами. Ему было все равно.

Глава 14

Энн Стэкхауз проснулась с головной болью. Она подумала, что у нее начинается мигрень. Мигрень у нее была лишь один раз в жизни, когда ей было четырнадцать лет. Она тогда пошла с матерью в супермаркет, и одна из ламп дневного света была испорчена и мигала. Боль не отпускала ее весь день и всю ночь, она никогда не забудет этого. Энн застонала, пожалев, что не может остаться в постели. Она подумала о том, что случится, если она заболеет. Если она не появится в офисе, Тони Мортон пришлет кого-нибудь выяснить причину. Сам он не придет после вчерашнего. Нет, ничего не выйдет, он сразу все поймет. «Ты останешься в постели, пока не поправишься, Энн. Мы найдем кого-нибудь, кто все устроит с Биби. Нет проблем».

Если Джеффу необходимо ввести препарат, она предпочитала сделать это сама. Это предательство, но так лучше. Она это сделает, у нее нет выбора, она будет следить за ним. Она встала с постели, почувствовала головокружение, но оделась, выпила чашку крепкого кофе и вышла из шале.

Профессора в офисе не было. Не в его привычке опаздывать. Он не появился и ко времени ленча, когда она облачилась в свой белый комбинезон и пошла в ресторан. В ее кармане лежала маленькая серая таблетка, которая жгла ей кожу через ткань.

Энн была полна дурных предчувствий, не отрывала глаз от входной двери. Головная боль усилилась. О, Джефф, давай покончим с этим!

14. 30, официантка уже начала убирать со столов, а Биби все еще не было. Она почувствовала одновременно облегчение и тревогу; что-то вроде отсрочки, сегодня он уж точно не будет здесь обедать. Это означало, что ей придется испытывать эти душевные муки в течение пяти-шести часов.

Может быть, он последовал ее совету и уехал. Сбежал. Еще большее мучение, потому что она знала, что это неправда. Он бы не уехал, не увидевшись с ней. День прошел медленно.

Она увидела его около семи часов. Сначала она едва узнала его, потому что вместо его обычной одежды на Джеффе был светло-синий летний костюм. Слава Богу, без галстука, она ненавидела галстуки, они такие чертовски чопорные. Он явно подравнял себе бороду. Какой-то особый случай? О Боже!

– Я тебя едва узнала! – она попыталась притвориться, будто случайно подошла к его столику и задержалась на пару слов.

– Мой день рождения, – подмигнул он. – Строго хранимая тайна.

– Что же ты мне не сказал! – Потому что я должна сыграть с тобой злую шутку.

– Я хотел, чтобы это был сюрприз. Если ты не хочешь, чтобы нас видели вместе в лагере, поехали вечером в город для разнообразия?

– Хорошо, – ей казалось, что у нее выпрыгнет сердце.

– Что-то ты не в восторге! – он удивленно посмотрел на нее.

– Прости, у меня выдался плохой день. – Это прозвучало малоубедительно. – Прости меня, мне надо кое с кем поговорить, Я сейчас вернусь.

Джефф подумал, что происходит что-то странное, сомнений быть не могло. Энн была почти в панике, и он должен добраться до сути.

– Желаете что-то заказать, сэр? – молодая официантка прервала его размышления, заставив его вздрогнуть.

– Да, конечно, – он без интереса взглянул на меню. Он не был голоден, да и жарко сегодня. – Принесите фруктовый сок, грейпфрутовый. И куриный салат.

Он почти допил сок, когда Энн вернулась, скользнула на свободный стул за его столиком. Он кивнул ей и сказал:

– Между прочим, я не видел того надоедливого парня, с которым тогда сидел. Не он ли тот шут гороховый, который…

– Да, небольшая неприятность. Я тоже его с тех пор не видела, – она говорила чересчур быстро, и ее попытка переменить тему была слишком уж очевидна. – Могу сегодня порекомендовать мясной пирог, Джефф.

– Я уже сделал заказ, – он внимательно наблюдал за ней. – Куриный салат. Слишком жарко, чтобы есть что-то горячее, да мы все равно поедем позднее в город, может быть, там и поедим. Там обязательно должен быть индийский ресторан, открытый допоздна, особенно во время отпусков.

– Ах так! – Слава Богу!

– То есть, если ты хочешь поехать в город.

– О да, это было бы чудесно.

– Хорошо, тогда решено, – он заметил, как она побледнела.

Что-то явно тревожило ее; сегодня вечером он это из нее вытянет. В лагере ощущалось какое-то беспокойство, этого нельзя было не заметить. Может быть, это связано с убийствами, наверное, так и есть.

– Увидимся позже, – она встала, схватившись на секунду за спинку стула.

* * *

В половине одиннадцатого Энн Стэкхауз пришла в шале Джеффа Биби. Необычно рано для нее, он был едва готов. Она увидела, что он переоделся, сменил светло-синий костюм на брюки, рубашку и шейный платок. Она была вся в напряжении, ее слегка подташнивало. Она решила рассказать ему сегодня; не все, она будет хранить свои официальные тайны, но достаточно много, чтобы убедить его уехать. Если он уедет по собственному желанию, тогда Тони не сможет обвинить ее в том, что она не подсунула ему препарат.

– Надеюсь, что машина заведется, – он запер за ними входную дверь, проверив ее. – Не ездил со дня прибытия сюда. Хотел как-то проехаться куда-нибудь, да одному скучно. И дороги забиты туристами. Отчасти лагерь и привлек меня тем, что ездить не надо. И, коли уж я заговорил о езде, – он украдкой взглянул на нее, увидел, какая она бледная при искусственном освещении лагеря, – ведь осталась одна неделя от моего отпуска. Через неделю я уеду.

– О!

Он надеялся, что этот возглас означал разочарование, но произнесла она его настолько невыразительно, как будто мысли ее были где-то далеко.

– Я вот думаю, – они вышли с территории главного лагеря; просто пустырь, застроенный шале, темные тени между чередующимися фонарями; он взял ее за руку, рука была потная, – Я уже говорил, что смогу, может быть, приезжать сюда на уик-энд, заказывать себе шале.

– Нет! – она замедлила шаг, почти остановилась. – Нет, Джефф, не хочу, чтобы ты это делал.

– Ясно, – внезапно у него засосало под ложечкой. – Это просто летний роман, и через неделю все кончится, не так ли?

– Нет, Джефф! Я не хочу, чтобы все так закончилось, пожалуйста! – она вцепилась в него, прижалась. – Что бы ни случилось, я не могу даже подумать, что не увижу тебя!

Это было безумие, и на секунду он засомневался, не сошли ли они оба с ума. Затем его охватило облегчение; что бы ни было, самое важное для него, что она не хочет конца их связи.

– Я думаю, ты должна мне кое-что объяснить, – произнес он тихо, но твердо.

– Да, но я не могу рассказать тебе всего. Пока не могу, – казалось, она тащила его за собой, озираясь по сторонам, боясь, что кто-то идет следом, подслушивает их. – Но… Джефф, может быть, мы сейчас сядем в твою машину, уедем отсюда и не вернемся? Ты бы… пошел на это?

Боже, она себя накручивает, он это заметил, в ее просьбе была почти истерика, отчаяние.

– Если ты действительно этого хочешь, я готов. Но сначала я должен упаковать вещи, не оставлять же их здесь. Знаешь, давай сначала поедим, и я, может быть, смогу уговорить тебя рассказать мне, что происходит. Тогда, может быть, завтра, если ты все еще будешь этого хотеть, мы уедем. Ну как?

Компромисс все же лучше, чем ничего. Она немного успокоилась. Час-два вдали от этого ужасного места – сейчас эта мысль казалась ей привлекательной.

Внизу под ними была автостоянка, три акра неровной земли, освещаемые зловещим светом из лагеря. Ряды машин, старые развалины и новые модели, в центре возвышался роскошный фургон для отдыха. Пустая будка сторожа. Чтобы взять машину, надо было ехать к главным воротам лагеря, где круглосуточно дежурил человек из службы безопасности. Он давал пропуск, который нужно было предъявлять при возвращении. Внезапно Энн пришла в голову тревожная мысль, когда они спускались по крутой дорожке к стоянке. Они увидят ее, может быть, узнают; неизвестно, на что способен Мортон. Это были люди высшего уровня безопасности. К ней вернулось чувство обреченности.

– Джефф! – она ухватилась за него, потянула назад.

– Что такое? – Боже, неужто она передумала!

– Я… я не хочу, чтобы меня видели на контроле. Может быть, я бы могла… лечь на пол сзади. Или еще что-то!

– Если это так серьезно, – он мягко опустил ее на землю. – Хотя, должен сказать, я думаю, ты преувеличиваешь, что бы там ни было.

Они молча пошли дальше. Он должен был остановиться, чтобы сообразить, где стоит его машина; третий ряд, в самом конце. В темноте его нога наткнулась на что-то, что покатилось, звеня; пустая банка из-под пива, наверно, вот неряхи! Он заметил, как Энн вздрогнула, ему показалось, что рука ее задрожала.

– Вот и пришли, – он пошарил в кармане, нашел ключи, разглядел приземистый силуэт своей «Макси», стоящей между двумя другими машинами. – Она ездит, и это ее единственное достоинство. Мне приходится держать две машины. Еще фургон для работы. – Он был смущен, думая, что она ожидала увидеть что-то получше. Энн, казалось, ничего не замечала.

Он открыл дверцу со стороны руля, перегнулся через сидение и открыл дверцу для Энн. Странно было снова сидеть в машине; он как раз только что привык обходиться без нее.

– Будем надеяться, что заведется, – он повернул ключ. Мотор затрещал, завелся. – Ну, отдых пошел ей на пользу!

– Мне, наверное, лучше сесть сзади. – Энн нервничала.

– Хорошо, дай мне только выехать, а потом пересядешь.

Он включил сцепление, дал задний ход, и в тот самый момент, когда машина поехала, он понял, что что-то не так. Ему пришлось нажать на газ, чтобы колесо повернулось, но и тогда автомобиль двигался с большим трудом. Машина осела на шасси, словно собака, отползающая назад на брюхе. Руль едва поворачивался, они чувствовали неровность почвы под собой.

– Господи, в чем дело? – Машина застряла, как будто колеса ее увязли, не двигалась. – Гляну, что там такое.

Джефф достал фонарик, вылез из машины. Он узнал эти симптомы, встречал их и раньше – это чувство отчаяния, когда руль не поворачивается, а колеса скосились в сторону. Прокол. Но никогда он не был столь сильным. Он посветил фонариком, его тусклый луч подтвердил его страхи насчет левого переднего колеса; шина спущена. И другая тоже! Еще не проверив задние колеса, он был уверен, что и их постигла та же участь. Стоя у машины, глядя на нее, он не мог поверить в произошедшее. Казалось, будто автомобиль ус елся.

– Джефф, что случилось? – Энн открыла дверцу, и он увидел ее испуганное, бледное лицо, увидел ужас в ее глазах.

– Шины лопнули, – он попытался произнести это обычным тоном. – Все четыре! Эй, погоди-ка… – он опустился на колени, проверил клапан, потом другой, не стал проверять остальные, потому что с ними было то же самое. – Проколов нет, шины спущены. Нарочно! Вот чертовы хулиганы! Что ж, это перечеркивает наши планы на сегодня. Завтра придется одолжить у кого-то насос, накачать их немного, чтобы доехать до лагерного гаража, а потом снова заживем нормально!

– О нет! – она чуть не плакала.

С этими женщинами не разберешься, подумал он. Сначала она не хотела ехать в город, а теперь не может ехать и расстроилась!

– У меня есть еще бутылка вина, – он постарался утешить ее, закрывая машину. – Придется, видно, удовольствоваться этим. Рыбный бар еще открыт, если повезет, прихватим что-то оттуда по пути. Ну, пошли, нам надо поговорить. Ты же обещала просветить меня по поводу одной-двух вещей.

* * *

Нынче вечером они как чужие, думал Джефф, сидя на диване. До сих пор они только держались за руки. Частые паузы в разговоре, пустая беседа, только чтобы не молчать. Он снова наполнил бокал Энн; может быть, вино поможет ей расслабиться, и он заставит ее говорить.

– Думаю, мне надо пораньше лечь сегодня, – она уставилась на стену. – Лучше я пойду к себе, Джефф, если ты не против.

– Как угодно, – он поджал губы. – Но я думал, что ты должна мне что-то объяснить. Ты же обещала, помнишь?

Она нервно облизала губы.

– Я не могу рассказать тебе, Джефф. О, видит Бог, я хотела тебе рассказать, чтобы ты перестал слишком давить на меня. Но я подписала документ о неразглашении государственной тайны.

– Государственной тайны! – он не мог в это поверить. – Но… но это касается лишь государственных служащих самого высокого ранга!

– Я и есть такая, – она слабо улыбнулась. – Прошу тебя, не заставляй меня рассказывать. Достаточно сказать, что сегодня вечером, если бы ты пожелал, я бы убежала с тобой. Не думаю, что мы бы далеко смогли убежать, они бы заблокировали дороги и отправили бы своих людей на наши поиски. Твои шины спустили не хулиганы, Джефф, это были… я не могу сказать, кто, но они не позволят ни тебе, ни мне покинуть лагерь.

– Мне! При чем тут я? Наверное, из-за наших отношений?

– Частично – да, – она сидела, опустив голову. – Я пыталась заставить тебя уехать несколько дней назад, Джефф. Думаю, что теперь слишком поздно. Мы оба замешаны в этом деле, и нам придется пройти этот путь до конца. Благодарение Богу, что мы все еще вместе.

– Хорошо, допустим, ты не можешь рассказать, – он встал и принялся мерить шагами комнату, – но происходят странные вещи, не говоря уж о двух убийствах и о стрельбе полицейских. Может быть, действует какая-то диверсионная группа? Или же те, кому принадлежит лагерь, что-то затеяли?

Она вздрогнула, и он понял, что почти догадался.

– Не спрашивай меня, Джефф, прошу тебя.

– Я просто сам с собой разговариваю, пытаюсь угадать. – И слежу за реакцией. – Какой-то нездоровый правительственный эксперимент, например, воздействие на людей дозами радиации, чтобы увидеть их реакцию?

– Замолчи! – почти истерический вскрик, и он знал, что очень близок к правде.

Он подошел к ней, обнял одной рукой.

– Извини, я буду держать свои догадки при себе. Но я думаю, что тебе лучше остаться на ночь здесь.

– Нет, – она была непреклонна. – Я должна вернуться в свое шале. Они могут проверить, особенно если они зашли так далеко, что не дали нам уехать из лагеря. Лучше я пойду, Джефф.

– Я провожу, – он поцеловал ее.

– Нет, со мной все будет в порядке. Думаю, чем меньше нас будут видеть вдвоем с этих пор, тем лучше для нас обоих. О, Джефф, уезжай, пока не слишком поздно. Отведи машину в гараж, пусть накачают шины, и беги отсюда!

– Не выйдет! – он сжал ей руку. – Теперь уж я буду рядом. Ни ты, ни они не выгоните меня. Завтра увидимся в ресторане.

Она вышла из шале в ночь; улицы, куда не доходил свет фонарей, были темны; мир отдыха, ставший вдруг местом ужаса. В кармане у нее все еще лежала таблетка, известная как Ц-551. Они предоставили ей последний шанс, а она его отвергла. Другого не будет, и эта перспектива ее очень путала.

Она шла быстро, часто оглядываясь, всматривалась в двери шале, обитатели которых где-то развлекались; бинго, кино, диско, в обычном лагере шла своим чередом обычная жизнь.

Вечернее запустение, перед тем как отдыхающие начнут возвращаться в свои жилища. Пустые улицы, не слышно пьяного смеха. Она объяснит утром Мортону, что Джефф Биби ел вечером салат, что она никак не могла подложить ему таблетку. Он не поверит ей; она не могла его винить. Потому что если бы дошло до деда, она бы струсила, она это знала.

Внезапно перед ней на дорожке возникла чья-то фигура. Силуэт, лица не разглядеть, коренастый. Человек, преградивший ей путь, как будто выпрыгнул из бетонной поверхности дороги. Ноги расставлены, слегка согнуты, голова угрожающе выдвинута вперед.

Энн вскрикнула от неожиданности, съежилась от страха, но почему-то не смогла повернуться и броситься бежать. Молчаливая встреча, человек просто наблюдал за ней, лицо его было скрыто в тени, но она знала, что выражение его зловещее. Ноги у нее подкосились, ей захотелось потерять сознание, у нее заколотилось сердце. Она знала, что улица пуста, нет никого, кроме нее и этого незнакомца, и музыка в парке аттракционов, казалось, заиграла громче, чтобы нарочно заглушить любой ее крик о помощи.