Текст книги "Мой пылкий лорд"

Ролло знал, что, если кто-то не остановит Барду, погибнут невинные люди; и если мир узнает, что группа могущественных американцев стоит за надвигающейся огненной бурей, его президента ждут позор и бесчестье, а страну – ужасающие последствия. Не говоря уже о том, что его личная карьера будет разрушена, поскольку он не выполнит свою миссию.

– Барду, я только прошу вас обдумать время вашей атаки, – льстиво сказал он. – Я уверен, что джентльмены из Виргинии не имели в виду таких радикальных действий против лондонского населения.

– Заткнитесь! – рявкнул Барду, отрываясь от своей любовницы и поворачиваясь к нему.

Ролло широко раскрыл глаза, потому что Барду тремя огромными шагами пересек комнату, схватил его за лацканы и отшвырнул к стене, чуть не пробив ее.

– Я отдаю приказы, ваше же дело им следовать! – проревел Барду. – Не становитесь у меня на дороге, иначе кончите жизнь на дне реки. А теперь убирайтесь отсюда!

От ужаса сердце у Ролло билось с такой силой, будто, того и гляди, выскочит из груди. После удара об стену все его тело ломило. Он взглянул на Софию. Она смотрела на него, молчаливая и бесстрастная, потом Ролло заглянул в безумные бледно-голубые глаза Барду.

– Я сказал – уходите! – прорычал француз.

Повторения Ролло не потребовалось. Он опрометью выскочил из номера.

* * *

С минуту Клод Барду смотрел на дверь, которую захлопнул за собой Грин, потом повернулся к Софии.

– Я ему не доверяю.

– Вы никому не доверяете, Барду, даже мне. Вы на это просто не способны.

– Вам – в особенности, – ответил он с хищной улыбкой. – Ступайте за ним сию же минуту.

София подавила раздраженный вздох.

– Это необходимо?

– Я узнаю крысу по запаху. Если он попытается предать меня, убейте его.

– Клод, я не могу убить этого американца. Это ваш канал связи!

– Мне он больше не нужен. Сделайте это, София, сделайте это для меня, – пробормотал он; за его мягкими интонациями скрывалась ледяная угроза.

Она смотрела на него, закипая от возмущения, вынула свой пистолет, проверила его, а потом сунула опять в кобуру на бедре, рядом с ножнами зловещего кинжала.

– Держите меня в курсе происходящего. И еще, София, – добавил Барду, – не пытайтесь сбежать.

– Ни в коем случае, милый. – Она перекинула через руку свой длинный, отороченный мехом плащ и вышла, а закрывая за собой дверь, бросила на Барду хмурый взгляд.

Через несколько минут после ее ухода раздался стук в дверь. «Что за проворный народ эти англичане», – цинично подумал Барду. Он сунул в правый глаз монокль, пригладил коротко остриженные волосы, потом пошел открыть дверь и, пока шел, мысленно превратился в прусского барона Карла фон Даннекера.

Барду не счел нужным рассказать американским богатеям, что он собирается свести кое с кем личные счеты в дополнение к политической мести. Для выполнения первой задачи необходимо, чтобы Итан Стаффорд ввел его в лондонское общество. Они уже два раза появлялись в свете, и Барду начал осторожно наводить справки о своем ненавистном враге. Барду решил, что унижение, которое он испытал после поражения Наполеона, он может проглотить, только приправив его выигрышем в своей личной войне с Люсьеном Найтом. С единственным, кого ему не удалось сломать, – его пленником, который, как это ни невероятно, одержал над ним верх.

Уничтожив Люсьена Найта, Барду сумел бы вынести все свои неудачи – провал того дела, которому он посвятил жизнь, позорное отречение Бонапарта, невозможность вернуться когда-либо домой во Францию. Люсьен Найт воплощал все, что Барду больше всего ненавидел в англичанах. Несносная верхняя губа Найта, по-английски жесткая, едва вздрагивала, каким бы пыткам ни подвергал его Барду.

Он не мог жить с мыслью о том, что этому блестящему аристократу, джентльмену-шпиону суждено прожить длинную счастливую жизнь в стране победителей, на ничтожном островке, в то время как жизнь и будущее Барду разрушены. Барду нужно было выследить своего врага, и для этого Итан Стаффорд ввел его в общество богатых и титулованных лондонцев. Барду нужно побольше узнать о Люсьене Найте, чтобы решить, как его уничтожить. Хотя Барду и держал его в заточении в течение пяти недель, Найт почти ничего ему не сказал. Поскольку физические страдания англичанин выдержал, Барду начал размышлять о том, как можно подвергнуть мучениям его сердце и разум. К несчастью, у Найта не было ни жены, ни детей, но все же у него было четверо братьев и двое из них находились в Лондоне.

Барду был слишком хитер, чтобы напасть на близнеца Люсьена Найта, грозного полковника лорда Деймиена, но вот беспутный лорд Алек, самый младший из братьев, представлялся более легкой добычей. Жаль, что их молоденькая сестра, леди Джасинда Найт, находится в Вене, подумал Барду, направляясь к двери. Она бы прекрасно подошла для его целей. Барду ничего не оставалось, как только использовать женщину, играющую значительную роль в жизни Люсьена Найта. И сегодня он намеревался быть представленным самой последней любовнице своего врага, леди Гленвуд.

Пряча черные мысли за сдержанной улыбкой, он открыл дверь.

– Добрый вечер, герр Стаффорд.

Итан Стаффорд поклонился.

– Фон Даннекер. Вы готовы ехать в Воксхолл?

– Я ждал этого целый день, – ответил Барду. Он накинул на себя плащ и запер дверь номера.

Молодой английский джентльмен, без сомнения, находил все это странным, но у каждого человека есть цена. Если очаровательный мистер Стаффорд и подозревал, что барон фон Даннекер не тот, за кого себя выдает, он был слишком осторожен и слишком полон решимости сохранить свой эффектный дом и замечательную карету, чтобы задавать вопросы.

Спустя несколько минут они торопливо ехали по лондонским улицам в модном экипаже Стаффорда, запряженном четверкой отличных лошадей. Молодой человек был в хорошем настроении, потому что карманы его снова полны золота. Стаффорд продемонстрировал свое умение управлять упряжкой одной рукой на такой безрассудной скорости, что они почти мгновенно оказались на берегу реки и пересели на паром, чтобы переправиться на другую сторону.

Стаффорд показал Барду освещенные фонарями дорожки в парке, где любовники назначали друг другу свидания, когда погода была потеплее, и искусственный водопад, который, по его словам, начинал действовать каждый вечер ровно в девять часов, к удивлению всех, кто это видел. Они прошли в безвкусный центральный павильон, который содрогался от грохота оркестра и сиял красочной иллюминацией. Барду внимательно рассматривал пеструю толпу. Напуская на себя высокомерную отчужденность гордого немца, он оставался при этом неизменно наблюдательным.

– А вот и леди Гленвуд, – прошептал Стаффорд, искоса бросая на Барду лукавый взгляд. – Я же говорил вам, что она обязательно будет здесь.

Барду посмотрел туда, куда кивнул Стаффорд, и увидел пышногрудую полуголую брюнетку с овальным личиком, обрамленным тугими локонами. Охваченный жгучим интересом, Барду поднял бровь. Баронессу окружала группа лебезящих мужчин.

– Какое тело, а? – прошептал Стаффорд, ткнув локтем Барду под ребра.

Барду лукаво посмотрел на него.

– Но я слышал, что она состоит в связи с неким… как его зовут? С Люсьеном Найтом. Вы знаете этого человека?

Стаффорд удивленно заморгал.

– Ну конечно. – Он понизил голос. – Именно на приеме у лорда Люсьена Ролло Грин попросил меня помочь вам.

– Ах вот как? – пробормотал Барду, сдерживая ярость. «Я так и знал – эта толстозадая крыса соврала, заявив, что не знакома с Люсьеном Найтом! Слава Богу, София следит за американцем», – подумал он с отвращением. Во всяком случае, ему хоть иногда везет.

Они, видите ли, устраивают приемы! Эти англичане так надменны, так уверены в своей победе! Когда Барду узнал, что Люсьен Найт живет в своем загородном доме и устраивает приемы, вместо того чтобы быть постоянно начеку, он самодовольно ухмыльнулся. Как только ему удастся установить в точности, где находится Найт и чем занимается, он, Барду, превратится в того, кто контролирует ситуацию, и сможет нанести удар, когда ему будет удобно. Он не намерен нападать на Найта в его загородном доме, потому что преимущество бывает на стороне того, кто находится у себя дома, и глупо предоставлять его врагу. Нет, с помощью леди Гленвуд Барду заманит Найта в Лондон, когда будет готов встретиться с ним.

– Он в нее влюблен? – небрежно спросил он у Стаффорда.

– Ну, очевидно, он так возжелал ее, что увел у родного брата. Я не знаю, любовь ли это, но это что-то да значит, не так ли? Лично я думаю, что она играет ими обоими. – И Стаффорд тихонько добавил: – С таким телом, как у нее, она вполне может это устроить.

Барду пробормотал что-то в знак искреннего согласия. Они направились к этой женщине. Баронесса болтала, быстро шевеля накрашенными губами. Когда они подошли к ее кружку, Барду слегка нахмурился. Женщина болтала слишком быстро, он почти ничего не понимал. Пришлось медленно переводить ее слова в уме.

– Я просто не могла оставаться в деревне. Я попыталась! Попыталась честно, но ведь ребенок может так же легко поправиться в Лондоне, как и в Гэмпшире, не так ли?

Светские хлыщи смеялись и соглашались с каждым ее словом, глазея на ее грудь.

– Когда вы собираетесь привезти в Лондон вашу хорошенькую невестку? – спросил кто-то.

– Ах, бедняжка мисс Монтегю, она очень больна, – сказала баронесса, с сожалением прищелкнув языком. – Она не выходит из своей комнаты в Гленвуд-Парке. Это инфлюэнца. Врач говорит, что ей нельзя будет выходить по крайней мере еще неделю, так что вам, голубчик, придется удовольствоваться мной!

– Леди Гленвуд, – начал Стаффорд, – со мной мой друг, который приехал из Пруссии.

– Из Пруссии, вот как? – И слегка подвыпившие англичане, окружавшие баронессу, одобрительно приветствовали его. – Выпьем за генерала Блюхера!

– Благодарю вас, господа. – Барду чопорно кивнул, ненависть бурлила в нем, а веселые дураки поднимали свои стаканы в честь доблестного прусского генерала.

Стаффорд засмеялся, глядя на это кривлянье, и с аристократическим изяществом кивнул леди Гленвуд.

– Я хотел сказать, что барон никогда еще не бывал в нашей стране, и мне не терпится поразить его красотой английских роз. Я полагаю, что никто лучше вас не произведет на него головокружительного впечатления. Могу я вас познакомить?

– Какой вы льстец, Стаффорд! Ну разумеется. – Баронесса повернула свое сияющее лицо к Барду. Как бы ни был ожесточен этот человек, он сразу же пленился ею.

Пусть она ненавистная anglaise[7]7
  Англичанка (фр.).


[Закрыть], но Барду мгновенно понял, что баронесса принадлежит к его самому любимому типу женщин. И потому может оказаться очень полезной.

– Леди Гленвуд, могу я представить вам барона Карла фон Даннекера из Берлина? – чопорно спросил Стаффорд. – Фон Даннекер, это прекрасная леди Гленвуд.

– Здравствуйте, милорд! Добро пожаловать к нам в Англию, – весело сказала Кейро. – Не знаю, сумею ли вызвать у вас головокружение, как говорит Стаффорд, но я, конечно же, попытаюсь.

– Леди Гленвуд, вам уже это удалось, – возразил Барду, почтительно склоняясь над ее рукой.

– Очаровательно, – прошептала она, – можете называть меня Кейро. – Ее взгляд нагло скользнул по его плечам и вниз по всему телу, потом скрестился с его взглядом в мгновенном взаимном вожделении. – Я всегда восхищалась пруссаками. Они такие крупные, такие сильные. – Худощавый хлыщ с сальными волосами, вертевшийся рядом с ней, тихонько заржал. Кейро закатила глаза. – Барон фон Даннекер, позвольте мне представить вам моего младшего брата, виконта Уэймота. Найлз, это барон фон Даннекер.

Барду кивнул жилистому неухоженному юноше. Кожа у Уэймота была болезненно бледной, а маленькие карие глазки – тусклыми.

– Здрасс… – промямлил он, потом хихикнул в свой стакан.

«Опиум», – подумал Барду, скрывая презрительный смешок.

– Скверный франтишка, ведите себя как следует! Не обращайте на него внимания, милорд. Он совершенно пьян, – брюзгливо сказала Кейро, нежно ущипнув своего братца за тощий подбородок, словно тот был ребенком. – Не дружитесь с ним, потому что он сразу же попросит у вас взаймы. – Баронесса посмотрела на Уэймота и передернулась от отвращения, потому что тот, погруженный в свой мир, почесал грязные волосы и начал рассматривать грязь у себя под ногтями.

Даже Барду стало противно.

– Леди Гленвуд, вы не откажетесь танцевать со мной?

– Ах, с удовольствием!

– Лучше делайте, как он говорит, сестрица, – промямлил Уэймот, – с этими пруссаками шутить не стоит.

Барду угрожающе посмотрел на него и предложил баронессе руку. Она приняла ее с улыбкой. Позади раздавалось хихиканье Уэймота. Баронесса с любопытством посмотрела на Барду, заметив, что он слегка прихрамывает, и остановилась.

– Если вы не хотите танцевать, это совсем не обязательно, – мило предложила она.

– Но мне не хочется вас разочаровывать, – тихо ответил Барду.

Баронесса бросила быстрый многозначительный взгляд ниже его пояса, потом уставилась на него из-под ресниц.

– Ах, дорогой мой фон Даннекер, – прошептала Кейро, – мне кажется, это невозможно.

Глава 10

Прошло три дня. Чудесных дня. Люсьен и Элис стали неразлучны. Если мир еще и существовал за пределами известняковых скал, которые окружали кольцом долину, они не желали об этом знать. Элис смирилась с его просьбой не задавать ему вопросов, Люсьен удерживался и не соблазнял ее, и вместе они обрели ненадежную радость, безыскусную, простую и чистую. Их дни были озарены спелым светом осеннего солнца и заполнены сельскими занятиями: рыбной ловлей, верховой ездой, охотой на фазанов и зайцев. Они питались дарами земли и пировали, как земные короли, среди изобилия осени, пили много вина и допоздна разговаривали до хрипоты, сидя перед камином. Иногда играли в шахматы. Иногда читали стихи. Во вторник пошел дождь, поэтому они сначала весело играли в кегли в старом пыльном бальном зале, а потом исследовали хаотичный дом, выстроенный в эпоху Тюдоров, потому что Люсьен сам еще не видел всех его спален. Или просто сидели, обнявшись в дружеском молчании, глядя друг другу в глаза, и каждый размышлял о тайне другого и об узах, которые все крепче их связывали. А ведь они могли и не встретиться, думала Элис.

Она уже не представляла себе, как жила до Люсьена. Должно быть, спала, как принцесса в сказке, ожидая, когда его поцелуй разбудит ее. Ей казалось, что Люсьен всегда был ее частью – в ее крови, в ее сердце. В среду ночью она полулежала на кожаной кушетке в сумрачной библиотеке, голова ее покоилась у него на коленях, а он пел ей на ночь и гладил волосы. Последней ее мыслью перед тем, как задремать, было, что она непоправимо, безнадежно влюбилась. Радость от этого омрачалась только кружащимся подземным потоком опасности, которую Элис ощущала в Ревелл-Корте и в его загадочном хозяине. Не задавай вопросов – и он не станет лгать.

Элис видела, что Люсьен привязался к ней, но сколько бы он ни уделял ей внимания, его склонность к порочным развлечениям ничуть не ослабла – уже начались приготовления к очередной вакханалии в Гроте. Привезли огромное количество вина. Элис видела, как на дворе одетые в черное стражники чистят свое оружие. Мысленные образы преследовали ее, нашептывая, что в Ревелл-Корте готовится нечто более темное и глубокое, нежели оргии в Гроте.

Элис не знала, подозревать ли Люсьена в преступной деятельности или в святотатственных занятиях, и что хуже. Спрашивать она боялась, опасаясь разрушить очарование их крепнущей любви и страшась разбудить опасную сторону характера Люсьена, с которой она столкнулась в первую ночь в комнатушке позади драконьих глаз. Он был прекрасным возлюбленным, если только она ему не перечила. И это было единственным правилом, единственной запретной темой. Терзаемая страхами, Элис мерила шагами свою комнату, а Люсьен занимался фехтованием в студии с бандой молодых повес, у которых были такие же холодные глаза, как и у него в минуты опасности. Накануне она дружески поболтала с ними, но вскоре обнаружила, что пытаться получить у них какие-либо сведения бесполезно. Элис так и не разобралась в их роли.

Для слуг они были слишком благородны, для друзей Люсьена – слишком молоды. Казалось, они как-то связаны с Гротом.

Ей так и хотелось крикнуть: «Черт побери, зачем он вообще устраивает эти приемы? Зачем расточает деньги, время и пятнает свое доброе имя такими безобразиями?» Все это совсем не подходит тому человеку, которого она знает.

«Доверьтесь мне», – сказал он. Элис не в первый раз напомнила себе об этом. Тот Люсьен Найт, которого она знает, человек остро чувствующий, человек большого ума и силы. Ей приходилось воздерживаться от окончательного суждения, пока Люсьен сам не расскажет ей обо всем. Если бы ему действительно хотелось обмануть ее, он выдумал бы какую-нибудь неправдоподобную историю, но Люсьен слишком уважал ее, чтобы запугивать.

Во всяком случае, конец недели, которую они договорились провести вместе, приближался. Расстанутся ли они? Или останутся вместе? Элис не знала, сможет ли остаться, если он не ответит на ее вопросы. Даже если он начал подумывать о женитьбе, она не готова провести всю жизнь в неведении касательно его занятий. Неопределенность ее положения и восторг, охватывающий ее в его присутствии, были мучительны до головокружения. Конечно, нельзя терпеть, что ее держат в неведении, но ведь она не хотела отказаться от него. Теперь Элис поняла Кейро. Любая женщина может пристраститься к этому человеку, как больной – к каплям опиума.

Изо всех сил цепляясь за надежду, Элис отбросила свои страхи и поспешила в студию. Ведь ничто не могло быстрее прогнать ее страхи, чем его улыбка! Она смотрела, как Люсьен тренируется, и изнемогала от желания при виде его впечатляющей мужской красоты. Но при этом, глядя на головокружительную быстроту, с которой двигалась его шпага, и видя волчье выражение на его лице, она думала – коль скоро это всего лишь тренировка, почему же Люсьен сражается с таким бешенством? Если бы кто-то из молодых людей бился с ним один на один, Люсьен сделал бы из него фарш. Ясное дело, он борется с чем-то или с кем-то мысленно. Если бы только он мог ей открыться!.. Элис знала, что Люсьен страдает, но он не хотел говорить на эту тему. Она видела ненависть, которая веяла, как дым, в глубине его глаз, когда он порой сидел, устремив взгляд в огонь, погруженный в размышления. Элис научилась возвращать его из темноты, находившейся где-то в глубине его души, ласково втягивая в самые глубокие, томные поцелуи, на какие только была способна. Возможно, тревожившая его тайна и была источником всех секретов, стоявших между ними.

Возможно, думала Элис, глядя на Люсьена с глубоким, непристойным вожделением, если она свободно отдастся ему, он отплатит ей доверием. Безрассудство такой сделки смущало ее, она чувствовала, что вслепую борется за спасение его души.

Под руководством учителя Люсьен выиграл очередной бой, вытер лоб тыльной стороной руки и снова бросился в атаку.

* * *

Люсьен понимал, что Клод Барду подбирается к нему. Не знал как, но какое-то шестое чувство, выработавшееся за годы искусного маневрирования в тылах врага, подсказывало ему, что буря приближается. По мере того как шли дни в обществе Элис, он осознавал, что его жизнь разделилась на две половины – темную и светлую. Люсьен очень долго существовал в сером мире полутеней, но теперь больше не мог в нем оставаться. Скоро придется сделать выбор. Ее свет был единственным, что удерживало его от того, чтобы избрать темноту и сразиться с Барду его же оружием – злом, ее любовь удерживала Люсьена на грани, не позволяя переступить черту.

Одно он знал наверняка: ему до глубины души претила ложь. Он жаждал рассказать ей все, но его страшило, как она к этому отнесется. Как может он рисковать потерять ее, когда теперь только Элис удерживала его от саморазрушения?

Каждое мгновение с ней было великолепным, хрупким даром, подобным красоте солнечного света, сияющего сквозь каплю росы. Люсьен мечтал сделать Элис счастливой, но у него оставался грозный долг перед его страной, и еще он должен был отомстить за человека, в чьей смерти повинен. И вот одновременно с тем, что он впервые в жизни постигал науку любви, Люсьен занимался безжалостным предательством, тайком, за ее спиной, расставляя ловушки для мужчин и женщин, которых он заманивал, пользуясь их пороками – какими угодно, лишь бы они помогли ему добраться до Клода Барду.

В четверг к вечеру Люсьен закончил писать письма в своем кабинете на чердаке, высоко над Ревелл-Кортом, потом пошел искать свою прекрасную компаньонку. Он нашел ее на первом этаже, в большом салоне, обставленном в сельском стиле. Элис сидела в обществе пятерых молодых повес. Она старательно делала рисунок углем – портрет Марка, а остальные молодые люди сидели вокруг, праздно болтали, шутили, пили кофе и похваливали ее за точность, с которой она их изобразила.

Люсьен незаметно остановился в дверях, со спокойным удовольствием глядя на нее.

– Я так и не поняла, почему у вас такие глупые прозвища, – размышляла она вслух, тщетно пытаясь выведать их тайны. Немного затенив на рисунке волнистые волосы Марка, Элис закончила портрет, осторожно разгладила лист и подарила его позировавшему.

Марк поднял брови.

– Мисс Монтегю, вы очень талантливы!

– Если бы я могла уговорить лорда Люсьена попозировать мне, – сказала она со вздохом и улыбнулась ему, когда он вошел в комнату.

– Я и так знаю, как выгляжу. У меня ведь есть брат-близнец, помните? – Он наклонился над ее креслом и тихонько погладил ее по плечу. Она в ответ пожала ему руку.

– Но вы – это вы. Вы – мой Люсьен. Другой меня не интересует. Разрешите мне нарисовать ваш портрет, – настаивала Элис, нежно поглядывая на Люсьена.

Он слегка вспыхнул, услышав ее ласковые слова, сказанные в присутствии посторонних.

– Право, разрешите, – с усмешкой подхватил Марк, показывая свой портрет. – Смотрите, как хорошо она меня нарисовала!

– Она даже сумела сделать из Толберта красавца, – заметил О’Ши. – Видит Бог, на это нужен незаурядный талант.

– Эй! – запротестовал Толберт.

– Да, Дракон, разрешите ей сделать ваш портрет, – весело вмешался в разговор Дженкинз. – Мы будем пользоваться им как мишенью, упражняясь в стрельбе.

– Соглашайтесь, побалуйте леди, – смеясь, понукал его Марк.

– Да, пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне! – с умильным видом умоляла Элис.

Люсьен упирался, но он почти ни в чем не мог ей отказать.

– Ну ладно, – ворчливо сказал он наконец, потому что ему хотелось любым способом привлечь к себе ее внимание и ни с кем им не делиться.

Элис в восторге захлопала в ладоши, а юноши засмеялись. Она схватила его за руку и потащила позировать.

– Перестаньте-ка злиться, иначе я именно таким вас и изображу.

Люсьен вздохнул. Он согласился бы и быстрее, но на самом деле ему не улыбалось, что его будут изучать так внимательно при свете. Теперь же его заинтересовало, как она видит его – кто он в ее глазах.

– А вам, джентльмены, разве нечем заняться?

Юноши с понимающим видом усмехнулись и оставили их вдвоем, поблагодарив Элис еще раз и затворив за собой двери гостиной.

– Так лучше, не правда ли? – прошептал Люсьен.

– Они очень сговорчивы.

– А я очень жаден, я хочу вас только для себя.

– Бедная я, – задумчиво пошутила Элис, садясь на оттоманку и раскладывая свои рабочие инструменты. Она сдула с уголька крошки и принялась изучать Люсьена, но, заметив его пылкий взгляд, устремленный на нее, фыркнула с высокомерием знатной дамы. – Не пытайтесь искушать меня, Люсьен, – приказала она с важным видом, рука ее двигалась над листом. – Я работаю.

Он грустно улыбнулся и лениво развалился, перекинув руку через спинку стула, согретый осенним солнцем, проникавшим в гостиную через окна со средниками, убаюканный тихим царапающим звуком, который производил уголь, когда Элис легко прикасалась им к бумаге. Они провели в дружелюбном молчании четверть часа.

Позволив своему взгляду по-хозяйски скользить по ней, Люсьен впитывал в себя красоту ее лица, пока Элис сидела в луче солнечного света. Конечно, в характере ее есть что-то соответствующее этим рыжеватым прядям. Ее светлые брови вытянулись в ниточку, пока она работала. У нее роскошные ресницы и кобальтового цвета глаза, разрушительно действовавшие на него. На щеках тонкого, аристократического лица проступали светлые веснушки. Груди – само совершенство, а восхитительно выгнутые бедра просто созданы для вынашивания детей. Его детей.

Господи Боже, он никогда не думал, что до такой степени подпадет под ее очарование! Это пугало его. Он, кажется, не может себя остановить. Внезапно Элис подняла на него глаза, потом наклонила голову, внимательно рассматривая.

– Что-то не так.

Люсьен напрягся, сразу же почувствовав себя виноватым, не понимая, о чем она говорит. А Элис отложила уголек и блокнот, вытерла руки тряпкой и подошла к нему.

– Что такое? – смущенно спросил он.

Она дернула его за галстук.

– Вот это и это, – сказала Элис, потянув его за рукав куртки. – На вас слишком много одежды.

– Охо-хо, – настороженно пробормотал Люсьен с усмешкой.

– Вы не могли бы снять с себя кое-что?

– Для искусства – что угодно, – ответил он, сдерживая сердцебиение.

– Лучше дайте я это сделаю. – И, бросив на него игривый взгляд, Элис принялась развязывать галстук.

Люсьен откинулся к спинке стула с ленивой полуулыбкой.

– Делайте со мной что хотите.

– Так я и собираюсь поступить. – Элис раздвинула ему ноги и стала между ними, потом медленно стянула развязанный галстук, расстегнула куртку и избавила его от нее. Наклонившись вперед, чтобы помочь ей, он коснулся лицом ее груди. Она отодвинулась, перекинув его куртку через руку.

Чуть не задыхаясь от ожидания, Люсьен смотрел на ее бедра, на изящные очертания спины, когда Элис нагнулась, чтобы аккуратно положить его куртку на ручку соседнего кресла.

– Вы довольны? – спросил он.

– Еще нет. – Она повернулась, покачала головой и снова направилась к нему. Не говоря ни слова, Элис снова скользнула между его ног и, протянув руку вниз, чуть не грубым жестом вытащила его рубашку из брюк.

Люсьен мрачно улыбнулся. Господи, какое волнение она в нем вызывает!

Элис расстегнула все пуговицы на его рубашке снизу доверху, потом стянула рубашку с его плеч, лаская его при этом. Он смотрел на нее, охваченный возбуждением, на все согласный. Он был тверд, как камень. Сняв с него рубашку, она наклонилась и поцеловала его в плечо, потом медленно провела губами, целуя, от плеча до шеи. Он откинул голову, его пульс бешено бился там, где задержались ее губы. Она провела своими нежными руками по его бокам и груди, погладила плечи, провела пальцами по волосам, порабощая своими пылкими прикосновениями.

Обхватив его своими нежными руками, Элис на мгновение обняла его, потом поцеловала в лоб.

– Вы красивый мужчина, Люсьен Найт, – прошептала она.

Схватив ее за запястье, он отпрянул.

– Когда же, Элис? Сколько мне еще ждать?

Она окинула его лицо настороженным взглядом и изящным движением высвободилась из его рук.

– Это как сказать.

Люсьен смотрел на нее, ожидая указаний, поскольку она снова уселась на оттоманку.

– Боюсь, что, если я лягу с вами, вы решите, что я такая же, как Кейро.

– Видит Бог, никогда!

Элис спрятала взгляд за ресницами и задумалась.

– Люсьен!

– Да?

– Что, если я соглашусь? – Она взмахнула ресницами и тут же встретилась с его непроницаемым взглядом.

– Что случится? – повторил он и помолчал немного, пытаясь найти достойный ответ. «Следи за собой – не отпугни ее. Во имя Господа, скажи то, что нужно!»

– Да.

Все его тело завибрировало, когда Люсьен, поразмыслив, понял, что Элис думает, не отдаться ли ему.

– Ну, на мгновение вам станет больно, милая, а потом вы изведаете огромное наслаждение.

– А после наслаждения? – воскликнула она, наполовину спрятавшись за своим блокнотом.

– После? Ну, – Люсьен самоуверенно усмехнулся, но сердце у него предательски сжалось, – наверное, мне придется на вас жениться.

Элис выглянула из-за края блокнота.

– Придется?

– Ах, Элис, – грустно проговорил Люсьен, смягчая голос, – вы же знаете, что я по вас с ума схожу.

– Значит, вы делаете мне предложение?

Люсьен долго смотрел на нее с гулко бьющимся сердцем.

– Полагаю, что да. А почему бы и нет? – Он с трудом сглотнул. – А что вы? То есть хотите ли вы?

– Напомните еще раз, на скольких языках вы говорите?

Люсьен нахмурился.

– Вы, возможно, уже получили дюжину предложений – и я уверен, что мое считаете самым худшим из всех.

– Да, определенно так, – согласилась Элис, кивая.

– Но я-то пытаюсь сделать предложение в первый раз, так что прошу вас, сударыня, потерпите.

– Конечно, – серьезно ответила Элис, закусив губу, чтобы скрыть насмешливую улыбку.

Он сузил глаза.

– Ах вы, маленькая ведьма. – Люсьен встал, подошел к ней и, наклонившись, крепко поцеловал. Потом, заботливо нахмурившись, стер угольное пятно с кончика ее носа. – Даже и не думайте сказать «нет». Я знаю, что вы этим славитесь, но сейчас вы разговариваете со мной, – добавил он, бросая на нее суровый взгляд.

– С порочным лордом Люсьеном?

– С ним самым. – Он заметил ее рисунок и замолчал, пораженный сходством. – Ну, скажу я вам! – Люсьен схватил рисунок за уголок и повернул так, чтобы получше рассмотреть, но Элис оттолкнула его руку.

– Не смотрите!

– Как хорошо, – сказал он под сильным впечатлением.

– Я еще не закончила, – пробормотала Элис, приблизив лист к себе и стараясь не смазать рисунок.

Люсьен находил ее очаровательной, даже когда она упрямилась. Он ласково поднял ее подбородок кончиками пальцев и заглянул в глаза.

– Посмотрите-ка сюда. Если мы поедем в Шотландию в субботу после того, как уедут мои гости, к среде мы будем обвенчаны.

Элис широко раскрыла глаза.

– В Шотландию!

– Ну да, в Гретна-Грин.

– Побег? – Она отодвинулась от его легкого прикосновения и посмотрела на него с отвращением.

– Ну конечно, – ответил Люсьен, снова теряя уверенность.

Элис, изменчивая, как погода в Англии, вдруг напустила на себя чопорность.

– Идите сядьте, – указала он на стул, где он только что сидел, и бросила на него уничтожающий взгляд.

Люсьен с вызовом свел брови, но сделал, как она велела.

– Состарившись, вы превратитесь в ужасную леди-дракона.

– А вы – в похотливого старого козла.

– Я понимаю, что особое разрешение предпочтительнее, но епископ никогда мне его не даст, – пробормотал Люсьен. – Он считает меня антихристом.

– А что насчет традиционного способа? С оглашением в церкви? – надменно спросила Элис. – Или вы не склонны к таким вещам?

Люсьен покачал головой и усмехнулся:

– Это годится для крестьян. – На самом деле он содрогнулся при мысли о том, что его имя будет объявляться в приходе в течение трех недель кряду. А ведь Клод Барду, пожалуй, уже разыскивает его.