Текст книги "Мой пылкий лорд"

Глава 15

На следующее утро Элис сидела на скамье в Гайд-парке, закутавшись в ротонду, шарф и перчатки, и рисовала голые ветки деревьев. Она сказала Люсьену, что не станет выходить из дому в Ночь Гая Фокса, но касательно дневного времени никаких обещаний не давала. Вскоре после рассвета ее разбудил топот фон Даннекера, который вышел из спальни Кейро. Элис подумала, что нужно радоваться – ведь он мог бы остаться завтракать.

Она плакала вчера, пока не уснула, и теперь у нее немного болела голова. Элис раздраженно оглянулась, услышав, как рабочие застучали молотками. Они заканчивали сооружать помост, где сегодня вечером сановники будут произносить речи, перед тем как зажжется фейерверк. Ночь Гая Фокса никогда особенно не привлекала Элис. Это был праздник шумный, беспорядочный, грубоватый, который всегда вызывал у нее страх перед опасным сочетанием выделывающих курбеты пьяных и пылающими огнями салюта.

Элис, прищурившись, вглядывалась в ветки на светлом фоне облачного неба и продолжала рисовать. Работа действовала на нее успокаивающе. Небо походило на взволнованное море высоких серых облаков с резкими серебряными краями, там и тут солнце пронзало его веерообразными лучами. Пышная осенняя листва давно облетела и рассыпалась на ветру, и теперь жалкие сучья против света казались еще чернее.

Нелли ушла к грязному берегу Серпентайна, повесив на руку свою рабочую корзинку. Сегодня Элис была не в духе и, даже зная, что служанка принимает это отчуждение на свой счет, не могла заставить себя быть любезной. Она только сидела, погруженная в размышления, лениво рисовала деревья, и ее рука двигалась над листом бумаги сама по себе, что-то затеняя здесь, добавляя что-то там. Внезапно тяжелое громыхание лошадиных копыт ворвалось в ее мысли.

Она подняла голову и тут же тихонько ахнула, потому что высокий, представительный, удивительно знакомый всадник подъехал к ней на крупном белом коне. Сердце у нее екнуло – Элис сразу же узнала его и выпрямилась, но когда он подъехал ближе, она рассмотрела алый мундир под плащом и снова поникла на скамье, смеясь в душе над своими жалкими надеждами.

Это другой! Господи, разве она не ясно дала понять вчера вечером, что не станет поощрять его ухаживаний? Деймиен остановил своего высокого белого коня перед девушкой, снял кивер с плюмажем и коротко поклонился в знак приветствия.

– Мисс Монтегю! Няня Гарри сказала мне, что я могу найти вас здесь.

Она подавила вздох, а он спешился, спрыгнув на землю с ловкостью спортсмена, и пошел к ней, на мгновение замешкавшись, потому что увидел ее недовольный взгляд. Он так походил на Люсьена, что при виде его сердце Элис болезненно сжалось.

– Я понял, что вы не желаете говорить со мной, но вы должны меня выслушать, – сказал полковник.

– Вот как? – пробормотала Элис несколько цинично. Это был человек, который привык отдавать приказания. Привык к неукоснительному подчинению. Услышав его властный голос, подошла Нелли и стала рядом с Элис. Девушка кивнула ей:

– Все в порядке.

Нелли с недовольным видом отошла на почтительное расстояние, но все же остановилась неподалеку, чтобы соблюсти приличия.

– Хорошо, – вздохнула Элис и жестом указала на скамью, – можете сесть.

Полковник опустился на скамью рядом с ней и окинул ее пронзительным взглядом. Лицо его было обветренным и суровым.

– Мисс Монтегю, я перейду прямо к делу.

«Да, – насмешливо подумала Элис, – это явно не Люсьен».

– Мне известно о том, как непростительно повел себя мой брат в отношении вас. Я знаю, что произошло, и знаю, что вы не виноваты в том, что случилось. Это целиком его вина. Он прекрасно понимает, что к чему. – И полковник покачал головой с видом сдержанной ярости. – Когда Кейро сказала мне…

– Кейро вам сказала? – прервала его Элис.

– Да.

– Вот как?.. – Она была ошеломлена. Значит, Люсьен вчера сказал правду, он никому не хвастался своей победой.

– Я не могу не чувствовать себя отчасти ответственным за поступки моего брата.

– Это совершенно ни к чему, милорд, – пробормотала Элис, хотя и вспомнила слова мистера Уитби о том, что Деймиен назначил себя хранителем брата много лет назад.

– Тем не менее я хочу заверить вас, что больше с вами ничего не случится, – торжественно проговорил Деймиен. – Я не позволю моему брату бесчестить наше фамильное имя. Причина, по которой я хотел видеть вас, это… – Он откашлялся, потом его слова обрушились на нее, как настоящая кавалерийская атака. – Я пришел, чтобы предложить вам стать под защиту моего имени, чтобы сделать вас своей женой, если вы этого захотите. Вы не останетесь беззащитной после того, что мой брат сделал с вами. Я все исправлю. Что же касается прошлого, то я уже сказал – я хорошо понимаю, что это была не ваша вина. Мое положение в обществе таково, что это… неприятное происшествие… никогда не станет для вас источником мучений.

Элис смотрела на него, удивленная его предложением. А она-то так плохо подумала о нем! Она опустила глаза, посрамленная и усмиренная его рыцарством. Хотя его речь была хорошо прорепетирована, Элис нашла смущение этого выдающегося воина совершенно очаровательным.

Пока он ждал ответа, Элис обдумывала представившуюся ей возможность. Право, этот человек послан ей Богом! Ей не придется объяснять, почему она не девственна, ее не будут укорять за это. Он – национальный герой с кристальной репутацией, человек, известный своей храбростью и честностью. Став его женой, она сделается графиней, уважаемым членом общества и, что еще лучше, женой и матерью. Но Элис медленно положила руку на его предплечье и задумчиво посмотрела в его глубокие серые глаза.

– Какой вы славный, достойный человек! Прошу вас принять мою глубочайшую благодарность. И хотя вы оказали мне высочайшую честь вашим великодушием, я не могу принять его.

Он наморщил лоб.

– Почему же?

– Я люблю вашего брата, – тихо призналась Элис.

Деймиен помрачнел.

– Мисс Монтегю, будьте же разумны. Мужчины и женщины каждый день вступают в брак без любви. Вы погибнете, а мне все равно нужна жена. Я предлагаю вам спасательный круг и советую принять его.

– Это причинит ему слишком много страданий.

– Ну так что же? – спросил он, рассердившись совсем как Люсьен. – Как можете вы питать какую-либо нежность к человеку, который соблазнил вас без всяких угрызений совести, а потом бросил?

– Я его люблю, – решительно сказала она. – Да, он причинил мне страдания, но я не хочу карать его или мстить. То, что произошло между нами, в конце концов было не только его поступком. Он домогался меня, но сдалась я сама. Я была дурочкой, которая отдала ему свое сердце.

– А теперь он его разбил, – сказал Деймиен жестким голосом, внимательно глядя на нее.

Она опустила глаза.

– Прошу прощения, что была так груба с вами вчера на балу. Я испугалась, что ваши намерения недостойны.

– Вполне понятно, не беспокойтесь. В отличие от брата я достаточно толстокож и, как он сказал бы, к тому же еще и твердолоб. – Деймиен грустно улыбнулся, встал и подал ей свою визитную карточку. – Я понимаю, что сейчас у вас трудное время. Если вы передумаете в ближайшие дни и измените ваше решения, меня можно найти в Найт-Хаусе, в Грин-парке. Мое предложение остается в силе.

И он коротко поклонился ей, а потом, надев кивер, направился к лошади. Взяв в руки поводья, Деймиен взлетел в седло и приветствовал Элис, приложив к киверу кончики пальцев, после чего повернул свою белую лошадь и пустился легким галопом по лужайке, покрытой тускло-зеленой травой.

Элис смотрела ему вслед, и ей очень хотелось думать, что она не совершила роковой ошибки.

– Вы идиоты!

Рев Люсьена раздавался по помещению Главного полицейского суда на Боу-стрит. «Я расписываюсь в собственном непрофессионализме», – думал он. Люсьен отвернулся от группы ошарашенных французских иммигрантов, emigres[9]9
  политических эмигрантов (фр.).


[Закрыть] и туристов, дожидавшихся за решеткой в камере временного содержания, и сердито посмотрел на сыщиков, которые приволокли сюда всех этих людей. Был задержан даже высокомерный повар-француз герцога Девоншира. Марк и остальные его помощники стояли вокруг, смущенно переступая с ноги на ногу, и ждали, не понадобится ли их помощь, пока Люсьен срывал свою злость на офицерах полицейского суда.

– Сколько можно повторять одно и то же? Я же сказал вам – Барду человек высокий, выше меня, с белокурыми волосами, а теперь посмотрите на этих людей! Кого вы мне привели? Вы хотя бы посмотрели на рисунок, который я для вас сделал?

– Да, посмотрели. Мои ребята делают что могут, но дело в том, что вы единственный, кто видел этого человека, – возразил капитан, в то время как сыщики стояли вокруг, подбоченясь и угрюмо разглядывая Люсьена.

– Если это все, на что они способны, значит, они не могут ничего, – бросил Люсьен. – Если этого человека не найдут, погибнет много людей. Проклятие! Отпустите их!

Когда растерянные французы были отпущены, Люсьен стремительно прошагал мимо сыщиков и вышел, его молодые помощники двинулись за ним, выстроившись плотным клином. Люсьен распахнул дверь и с тревожным видом зашагал по мостовой, сунув руки в карманы. Он напрягал мозги, но тщетно, и с трудом удержался от того, чтобы не ударить кулаком по каменной стене. День настал – было три часа пополудни, – и почему-то в этот важнейший день, когда он должен разрушить заговор Клода Барду, единственное, что он мог делать, – это мучительно думать о том, что ответила Элис Деймиену.

Черт побери, если бы он был Деймиеном, Барду был бы уже схвачен, брошен в Тауэр и приговорен!

– Вам не стоило откусывать им головы, – пробормотал Марк, шагая рядом с ним. – Теперь они еще хуже будут с нами сотрудничать.

– Разве это еще имеет значение? – сказал Люсьен. – Уже слишком поздно. Мы проиграли.

– Не говорите так! Еще рано сдаваться.

Люсьен знал, что Марк прав, но он был расстроен и раздражен, поскольку этой ночью спал всего минут десять. Он потер лоб.

– Они плохо работают.

– Да, но капитан отчасти прав. Честно говоря, ваш рисунок просто ужасен. – Марк скорчил насмешливую гримасу. – Вы умеете рисовать топографические карты с потрясающей точностью, милорд, нужно отдать вам должное, но ваш рисунок Барду – да он и на человека-то там не похож.

Люсьен нетерпеливо провел рукой по волосам.

– Да, это не Мона Лиза, но каким нужно быть идиотом, чтобы спутать сорокалетнего человека более шести футов роста с маленьким поваром, в котором-то и росту всего футов пять? Это просто тупицы!

– Вы единственный из всех нас, милорд, кто вообще видел этого человека. Очевидно, нам нужно свести вас с кем-то, кто умеет хорошо рисовать портреты, – сказал Толберт.

– Это может сделать мисс Монтегю, – негромко сказал Кайл.

– Я не желаю об этом слышать, я не хочу втягивать ее в это дело, – угрожающе сказал Люсьен.

– Сэр, погибнет много людей. Вы сами это сказали!

– И она не будет одной из них, – мрачно возразил он.

– Поскольку она в Лондоне, мы вполне могли бы воспользоваться ее способностями. Она хорошо схватывает сходство, – настаивал Дженкинз.

– Он прав, – не отставал Марк. – Если три дюжины полицейских сыщиков и констеблей и мы сами даже краешком глаза не видели Барду, очевидно, его нет поблизости. Тогда что опасного будет в том, если вы просто пойдете к ней и попросите нам помочь? Чтобы обеспечить ее безопасность, мы станем на страже вокруг ее дома, если хотите. Вам только и нужно, что описать внешность Барду, – и пусть она его нарисует. Может, это наша последняя надежда!

– Почему вы думаете, что она станет нам помогать? – возразил Люсьен. – Я у нее в немилости.

– Она ни за что не откажется, зная, что от этого зависит жизнь множества людей, – рассудительно сказал О’Ши.

– И разве это не прекрасный предлог повидаться с ней? – с усмешкой добавил Толберт.

Люсьен сердито отвернулся, но сердце у него забилось быстрее от одной мысли о том, что он ее увидит. Пребывание рядом с ней прибавляло ему сил, а сегодня ему понадобится любая помощь. Ребята правы, Элис действительно хорошо рисует портреты. Он и сам это видел. Но больше всего ему хотелось узнать, что она ответила Деймиену.

Он вздохнул с бравым видом.

– Ну ладно. Просто не верится, что вы, юные негодяи, смогли уговорить меня.

– Вы знаете, где она живет?

– Я могу добраться туда с закрытыми глазами.

– А ведь он покраснел, а? – заметил Толберт Марку, когда Люсьен направился к своему черному жеребцу и взлетел в седло.

– Я это слышал, – заметил Люсьен.

Вскоре Люсьен спешился перед лондонским особняком Монтегю. Поднявшись к парадной двери, он собрался с духом и постучал. Проклятие! Он волновался, точно юнец, – во рту пересохло, пульс бешено бьется, сердце стучит от ревности и мучительной любви. Пара минут, пока Люсьен ждал у ее порога, показались ему вечностью. Он вынул из кармана жилета нагрудные часы. Двадцать минут четвертого. Он резко захлопнул крышку и сунул часы обратно в карман в тот момент, когда симпатичного вида маленький дворецкий открыл дверь.

– Добрый день, сэр. Чем могу служить?

– Э-э… добрый день, – удалось весело выговорить Люсьену, вертя в руках хлыст для верховой езды. – Мне нужно видеть, – он с трудом сглотнул, – мисс Монтегю.

– Как о вас доложить, сэр?

– Лорд Люсьен Найт.

Приветливое лицо дворецкого сразу же стало строгим, манеры чопорными. Люсьен понял с огорчением, что добряк слуга, судя по всему, знает его имя из-за его отношений с баронессой.

– Прошу прощения, милорд, – сказал дворецкий, подняв подбородок с надменным видом, – правильно ли я вас понял? Вы желаете видеть леди Гленвуд?

– Нет, нахальный вы зануда! Мне нужна мисс Монтегю, – повторил Люсьен, покраснев. Господи, что же это с ним происходит? Он был в смятении, как змея, меняющая кожу.

– Один момент. – И, бросив на Люсьена сердитый и оскорбительный взгляд, дворецкий закрыл дверь у него перед носом.

Все это выглядело малообещающим. Люсьен отвернулся, похлопывая хлыстом по ноге, охваченный нервным возбуждением. Что, если она не захочет его видеть?

Внезапно он заметил краешком глаза легкое движение в окне – там шевельнулась занавеска. Он быстро посмотрел туда, но тот, кто наблюдал за ним, исчез. Люсьен прищурился. Не намерена ли эта девчонка прятаться от него, делая вид, что ее нет дома?

Но, посмотрев на окно подольше, он поднял бровь – там появилась маленькая пушистая белокурая головка. Мастер Гарри, наверное, вскарабкался на стул, потому что теперь он уже поглядывал на Люсьена в окно и вид у него был весьма довольный. Люсьен медленно улыбнулся, очарованный сияющими синими, как фарфор, глазами малыша.

Когда Люсьен поклонился малышу, Гарри исчез из виду. Люсьен нахмурился. Мгновение спустя малыш снова выглянул, словно играл в прятки. Люсьен тихо рассмеялся и решил лишить мисс Монтегю возможности скрыться от него. Он открыл парадную дверь и просунул голову в холл, отчего ведшийся шепотом разговор Элис с дворецким внезапно прекратился. Оба стояли в холле.

– …сказать ему, что вас нет дома?

– Люсьен! – проговорила Элис, широко раскрыв глаза, потом ее лицо вспыхнуло. – О Господи! Нельзя же без разрешения входить в чужой дом!

– Право же, сэр! – рассердился дворецкий, но Люсьен смотрел только на девушку.

– Здравствуйте, – сказал он с надеждой, глядя на нее глазами кающегося грешника.

– Что вы здесь делаете?

Боже, как она хороша! Элис была одета в свободное утреннее платье, сверху – хорошенький домашний передник с оборками, роскошные длинные волосы не были уложены в прическу и по-домашнему рассыпались по плечам; она выглядела потрясающе. Именно такой Люсьен больше всего любил ее, а не в том устрашающе прекрасном облике богини в белом, какой она явилась вчера вечером на балу.

Прежде чем Люсьен успел собраться с мыслями и изложить свою просьбу, из передней гостиной появился любопытный Гарри. Он прижался к Элис, устроившись среди ее мягких юбок.

Она машинально обхватила его плечики, не давая ему уйти. Спрятавшись наполовину за своей красивой молодой теткой, Гарри принялся сосать палец и с большим любопытством, держась на безопасном расстоянии, рассматривать Люсьена.

Люсьен тоже смотрел на них. Вид этой женщины с ребенком, когда оба смотрели на него, затронул какие-то глубины его существа, глубины, о которых он и не подозревал. Люсьен осторожно закрыл дверь за собой и медленно присел на корточки неподалеку от Элис и мальчугана.

– Здравствуйте, мастер Гарри. Меня зовут Люсьен.

– Хм, а у нас в саду живут котята, они бездомные, – гордо заявил Гарри.

– Вам повезло, – отозвался Люсьен с тихим смехом. – У меня в саду одни собаки. Большие и противные.

Брови у Гарри высоко взлетели, и он вынул палец изо рта.

– В деревне у меня есть дома собака. Это деревенская собака. Она ловит кроликов!

Люсьен усмехнулся и посмотрел на Элис. Но когда он увидел слезы у нее на глазах, улыбка сползла с его лица. Крепко вцепившись в хрупкие плечики Гарри, девушка отвернулась и погладила его по головке.

– Гарри, я принес вам одну вещь. Я слышал, что вы болели ветрянкой, и подумал, что это вас развеселит. – Сунув руку в карман, Люсьен вынул оттуда маленький треугольный кусок кварца и поднес его к удивленным глазам ребенка. – Это называется призма. Вы никогда раньше не видели такого?

Повернувшись к нему всем телом, мальчик потряс головой, снова сунув палец в рот.

– Идите сюда, я покажу вам, как она работает. – Люсьен уперся коленом в пол и протянул руку Гарри. Мальчик доверчиво пошел к нему. Люсьен обхватил его рукой и поднял призму к золотому лучу заходящего солнца, который проникал сквозь полукруглое окно над дверью. – Оно похоже на обычное стекло, верно? Но если его наклонить, видите? – И Люсьен указал на россыпь цветных лучей, падающих на мраморный пол.

– Цветные! – удивился Гарри. Протянув руку к призме, он схватил ее и стал смотреть, не отводя глаз. – Как вы это делаете? – И он принялся трясти призму.

– Нужно поднести ее к свету и наклонять, пока снова не появятся разноцветные лучи.

– Это радуга, – уважительно сказал Гарри, потом в замешательстве посмотрел на Люсьена.

– А вы знаете, как называются ваши краски? – спросил Люсьен.

– Красная, зеленая, синяя, желтая, – гордо ответил мальчуган.

– Вот это да! Вы все их знаете! – сказал Люсьен с восторгом, а потом улыбнулся Элис: – Это вы его научили?

Она кивнула, глядя на них. Гарри хихикнул, прижался к Люсьену и заглянул ему в глаза. Люсьен долго смотрел на него; нетрудно было понять, почему Элис так любит этого ребенка. Он смышлен, приятен и неотразимо миловиден. Хотя матерью его была темноволосая и темноглазая Кейро, у Гарри были светлые волосы и синие глаза, как у всех Монтегю. Люсьен слегка ущипнул его за носик.

– Почему бы вам не пойти и не показать вашей тете, как действует эта призма?

Мальчик подбежал к Элис.

– Смотрите, это призрак!

– Призма, Гарри, а не призрак. – Девушка нагнулась и помогла мальчику наклонить призму так, чтобы луч света преломился в ней и появились разноцветные пятна. – Как красиво! – проворковала она. – Скажите же лорду Люсьену спасибо.

– Спасибо! – крикнул Гарри.

– Не за что, – с удовольствием ответил Люсьен.

После этого Элис поцеловала Гарри и отослала к няне.

– Мистер Хаттерсли, будьте добры, отведите его к Пег, – попросила она, когда дворецкий появился в ответ на ее зов.

– Слушаю, мисс. Мастер Гарри, прошу вас.

– Пока! – крикнул Гарри, помахав Люсьену рукой, когда дворецкий понес его вверх по лестнице.

– До свидания, Гарри, – помахал в ответ Люсьен.

Они с Элис остались стоять в холле в неловком молчании. У Люсьена было ощущение, что, если бы он не понравился Гарри, Элис немедленно выставила бы его за дверь.

– Какой очаровательный постреленок!

– Да. – Она сунула руки в карманы передника и переступила с ноги на ногу. – Что вам угодно?

– Мне нужны ваши таланты.

Она надменно подняла брови.

– Тот человек, которого я пытался найти… Ну, ребята подумали, что вы, возможно, согласитесь нарисовать его лицо по моему описанию. Если у нас будет его хороший портрет, это, вероятно, поможет сыщикам с Боу-стрит либо помощникам констебля найти его.

– Понятно, вы пришли за одолжением. После того, как поступили со мной.

– Но это нужно не только мне! Это очень опасный человек. И он на свободе. Мы зря теряем время. – Люсьен расстроился.

Вздохнув, она повернулась и пошла по коридору.

– Я только возьму уголь.

Душа его воспарила.

– Благодарю вас!

Без всякой деликатности Элис отмахнулась от него и исчезла в комнате в конце коридора. Пока она ходила за альбомом и углями, Люсьен вышел из дома и расставил Марка и остальных своих помощников в разных местах вокруг дома с садом. Когда он вернулся в дом, Элис уже вернулась в коридор. Она поманила его, потом провела в утреннюю гостиную и села на стоявшее у дубового письменного стола резное деревянное кресло, убрав под него ноги.

Элис положила альбом на колени и ждала, держа в руке палочку угля, потом сердито подняла глаза.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить?

– Нет, благодарю.

– Тогда давайте покончим с этим.

– Верно. – Люсьен заходил по комнате, встревоженный ее близостью. – Это мужчина, француз, примерно сорока лет.

– Опишите его овал лица. Круглый, квадратный?

– Скорее всего прямоугольный, с раздвоенным подбородком.

– Мы пока еще не дошли до подбородка.

– Да, прошу прощения, – согласился Люсьен, уязвленный ее чопорным тоном.

Она наклонила голову и глубоко вздохнула.

– Мы будем работать, начав с верха лица и двигаясь к низу, – объяснила она несколько любезнее. – Что вы скажете о его лбе?

– Широкий, густые брови, глубокие провалы под глазами.

Ее рука двигалась над листом бумаги быстро, ловко, делая предварительный набросок. Слышалось только тихое мягкое царапанье угля, летающего над бумагой.

– Какой у него нос?

– Большой и противный, вроде картофелины, – пробормотал Люсьен.

– Картофелины? – насмешливо переспросила Элис.

Люсьен пожал плечами.

– Ладно. – Рисуя, она сосредоточенно жевала губу, не чувствуя, что Люсьен с сокрушенным видом уставился на нее. Подняв глаза, она заметила его несчастные глаза прежде, чем он успел их отвести. Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Элис! – прошептал он.

Губы ее задрожали.

– Да?

– Я думаю, мне нужно кое-что сказать вам. – Ему стало нехорошо при мысли о том, что его ждет, но Люсьен понимал, что потеряет ее, если не скажет то, что нужно сказать.

– Что такое?

Он опустил голову, потом размеренными шагами подошел к двери гостиной и закрыл ее. Будучи не в состоянии встретиться с Элис взглядом, Люсьен закрыл глаза и заставил себя поскорее перейти к делу:

– Я не выбрал бы то, что выбрал, без серьезных на то причин. – Он с трудом сглотнул, сердце у него тревожно билось. Он глубоко вздохнул. – Прошлой весной я был схвачен во Франции этим человеком и его помощниками. Пять недель меня держали в заключении, прежде чем мне удалось убежать. Под пыткой…

– Пыткой? – резко переспросила Элис.

Он поднял подбородок и заставил себя встретиться с ее потрясенным взглядом.

– Конечно, – сказал он с самообладанием, которого вовсе не чувствовал. – Каждому агенту известно, что пытка и смертная казнь – это самое вероятное, что тебя ждет, если попадешься.

Бледная и потрясенная, Элис посмотрела на наполовину законченный рисунок.

– Этот человек пытал вас?

– Он отлично делал свою работу. Я не выдержал, Элис. – Он медленно покачал головой. – В конце концов я назвал имя одного из моих коллег, Патрика Келли. Это был прекрасный человек, мой наставник. Я просто больше не мог терпеть. Я даже не сознавал, что говорю. Когда я пришел в себя, было слишком поздно. Барду уже исчез. Он выследил Келли и убил его, основываясь на сведениях, полученных от меня. – Люсьен стиснул кулаки и содрогнулся. – Я проявил слабость. Я так же ответствен за смерть моего друга, как если бы своими руками перерезал ему горло. Вот почему я, и только я, должен уничтожить Барду.

– Ах, Люсьен, – прошептала Элис.

– Раньше я не мог вам рассказать. Я не хотел, чтобы вы подумали, будто я боюсь, – чуть слышно проговорил он.

Она отложила уголек и протянула к нему руки.

– Идите ко мне.

Люсьен пересек комнату, ноги у него подкашивались, и опустился на колени у ее стула. Он тревожно смотрел в ее глаза, пытаясь прочесть в них ее реакцию, отчаянно стремясь понять, может ли она все еще уважать его после такой слабости, после того, что он так ужасно предал своего друга.

Глаза ее наполнились слезами. Элис покачала головой и обняла его. Она погладила его по волосам, поцеловала лицо, поразив Люсьена своей нежностью.

Глаза его жгло, когда он положил голову ей на колени. Элис склонилась к нему, ласково обнимая. Люсьен не поднимал головы, он зарылся лицом в ее длинные золотистые волосы, окутавшие его.

– Все хорошо, – прошептала она, гладя его по спине. – Расскажите мне, что произошло.

Он заставил себя продолжать:

– Я никому не рассказывал об этом. Даже Деймиену, даже Кэслри. Барду руководил операцией. Меня схватили в Париже, заманили в проулок, использовав в качестве приманки молодую девушку. Я услышал ее крики. Решил, что на кого-то напали. Когда я бросился в проулок, чтобы помочь, меня ударили по голове и завязали глаза. Потом бросили в карету и повезли. Я не знаю, где именно это произошло.

Он замолчал, собираясь с силами, чтобы рассказать ей всю отвратительную правду, самообладание изменяло ему.

– В течение следующих пяти недель я просидел взаперти в холодном темном сыром подвале; пищи и воды мне давали ровно столько, чтобы я не умер. Жажда была чудовищная. Меня били. Морили голодом. Поскольку я не хотел говорить, меня положили на спину и вырвали два зуба. Они грозили изнасиловать и кастрировать меня, грозили всем, чем угодно. Они хотели, чтобы я стал предателем, но я не сдавался. – Люсьен прерывисто вздохнул, Элис терзалась, видя его мучения. – Наверное, мало-помалу я начал терять рассудок, – с трудом проговорил он, – я не помню того, что происходило дальше. Я очутился в монастыре у самой границы с Испанией, где мне оказали врачебную помощь. Там находились несколько партизан под началом священника по имени Гарсиа. Они использовали монастырь как свой штаб. После завоевания Испании маврами монастырь был хорошо укреплен. Гарсиа и его люди отвезли меня в штаб-квартиру Веллингтона.

– Как же вам удалось убежать от ваших тюремщиков?

– Я в конце концов убил одного из них, когда он пришел проведать меня. Я отнял у него оружие и силой проложил себе путь. Я убил их всех, – угрюмо сказал Люсьен, – за исключением Барду. Он уже отправился выслеживать Патрика Келли.

Они долго молчали.

– Ах, Элис, – проговорил Люсьен в каком-то духовном изнеможении, – с двадцати шести лет я отдавал этой войне все, что мог отдать, даже то, чего не отдал бы Деймиен, – мое доброе имя. Я знал, во что ввязался, но все думают, что я подлец, а это невыносимо.

Элис молча, с сочувствием коснулась его лица. Он прижался щекой к ее ладони, но не мог заставить себя посмотреть ей в глаза.

Внезапно, без предупреждения, торопливо с губ его сорвались новые слова, но на этот раз красноречие его оставило.

– Я никогда не хотел идти на войну! Я должен был стать врачом. Я хотел использовать свой Божий дар, чтобы исцелять людей, а не убивать их, но сильнее всего я был предан своему брату. Я отказался от будущего ради него. Я погубил себя ради него, потому что он был моим единственным истинным другом, а теперь он знать меня не желает. И я не вынесу, если он отберет вас у меня. Вы не понимаете, как я одинок! Если вы меня не любите… – Он резко оборвал себя и опустил голову, охваченный отвращением к себе. Люсьен почувствовал, что погибает, окончательно погибает, потому что больше не мог не заглядывать в свою потрясенную душу и не обращать внимания на то, что там происходит.

Он отчаянно пытался вернуть себе свое макиавеллиевское самообладание, но нигде не находил его. Если Элис надумает выйти за Деймиена, так тому и быть. Он боролся с собой, балансируя на краю отчаяния. «Не смей плакать у нее на глазах. Не смей плакать на глазах у Элис. Ради Бога, не будь ты проклятой тряпкой!»

Но когда она ласковым жестом подняла его голову за подбородок, его глаза были полны мучительных слез.

– Прошу прощения, – сказал он, встрепенувшись. – Прошу прощения за слабость, прошу прощения за то, что проиграл. Прошу прощения за то, что не настолько хорош, чтобы…

– Не нужно, не смейте так говорить, – остановила она его, на глаза ее тоже навернулись слезы. Элис отчаянно затрясла головой. – Это неправда – все, от начала до конца.

Люсьен умоляюще смотрел на нее.

– Я знаю, что он был здесь сегодня. Я знаю, что он просил вашей руки. Что вы ответили, Элис? Пожалуйста, скажите!

– А как вы думаете? – с мягким упреком спросила она.

Люсьен покачал головой:

– Понятия не имею.

– Люсьен, – она обхватила пальцами его дрожащие руки, лежавшие у нее на коленях, – ваш брат – хороший человек, но это не вы. Я отказала ему. Я никогда не полюблю никого, кроме вас, так я ему и сказала.

– Вы так сказали? – задохнулся Люсьен, глядя на нее, ошеломленный девической искренностью ее синих глаз.

Она молча кивнула, и его охватила дрожь. Он осыпал поцелуями и омыл жаркими, жгучими слезами ее прекрасные руки.

– Спасите меня, – прошептал он. – Мой дорогой, мой прекрасный друг! Вы – единственное, что мне удалось в моей жизни.

Элис долго держала его в объятиях, уткнувшись носом ему в ухо и ласково поглаживая по спине.

– Люсьен, мой волшебник, мой чародей, вы и есть целитель. Вы исцелили меня.

Он поднял свой потрясенный взгляд и растерянно вгляделся в нее.

– А теперь позвольте мне исцелить вас, – шепотом сказала она.

Он закрыл глаза в молчаливом отчаянии. Нежно погладив по лицу, Элис поцеловала его.

– Я люблю вас, – снова и снова шептала она.

Люсьен не шевелился, жадно впитывая ее слова. Когда ее нежные губы коснулись его губ, он поцеловал ее требовательным и трепетным поцелуем. Ее жаркие влажные губы жадно раскрылись ему навстречу. Он погладил языком ее язык и обхватил ладонями через платье ее груди, спустя мгновение оторвался от ее губ с бешено бьющимся сердцем, и глаза его блеснули пылким желанием.

– Я хочу вас.

– Да, – сказала Элис, голос у нее был слабый и тихий, когда она протянула руку вниз и погладила его твердую плоть. – Я ваша, Люсьен. Возьмите меня, возьмите мою любовь.

Застонав, он снова поцеловал ее и, подняв на руки, понес к массивному столу красного дерева и положил на него, отодвинув в сторону серебряный чайный сервиз.

– Господи, как я соскучился, – тихо сказал Люсьен, поднимая ей юбки. – По вашему телу, вашему смеху, вашей улыбке. Вы не понимаете, как я хочу вас!

– Люсьен, скорее, – жалобно сказала Элис, жадно выгибаясь ему навстречу. Ее глаза затуманились страстью, целый океан любви был в них, готовый потушить огонь тяготеющего над ним проклятия.