Текст книги "Тени минувших веков. Очерки из цивилизационной истории восточноазиатского кочевого мира"

Империя как форма организации пространства с переходом на индустриальный уровень уступает место национальному государству. Раньше всего это произошло в Европе, на востоке Азии задержалось по разного рода причинам до XX в. Попытки «брачного союза» кочевых и оседлых районов в рамках кочевых империй оказались бесполезны, настолько разными были не только экономические ситуации в двух мирах, но и их культура.

Но существование кочевой цивилизации имело и свои последствия – ее «дети» «поженились» с «детьми» оседлых обществ. Там, где этот «брак» не был мезальянсом, можно говорить об особенно удачных феноменах – Турции, России, Китае, Казахстане. Именно эти государства максимально полно использовали опыт общения с кочевниками. Разумеется, были и другие феномены – США, Япония, а, значит, надо говорить о многовариантности развития человечества.

4. Империя Ляо (907–1125) как классическая кочевая империя

Кидани занимали особое место в истории центральноазиатского региона и сыграли значительную роль в бурных событиях предмонгольского периода, оказав огромное влияние на развитие культуры дальневосточной ойкумены. Киданьские племена не только объединились в рамках самой могущественной державы Восточной Азии того времени и «заставили мир дрожать», но и, используя достижения китайцев и покоренных народов, создали яркую цивилизацию, оказавшую существенное воздействие на эволюцию кочевого мира.

История Ляо особенно ярко демонстрирует то, что «империи» являются особым вариантом цивилизационного геополитического «ядра» и есть не просто форма государства, а особая его стадия. Прежде всего, надо отметить, что период, в который укладывается история Ляо, – особый в истории Евразии, занявший почти тысячелетие (приблизительно 500 г. н. э. – XIV—XV вв.) и имеющий целый ряд особенностей. Это период т. наз. «поздних кочевников» и бурного развития различных евразийских оседлых цивилизаций. К началу его мы можем говорить о некотором «затухании» жизни. Целый ряд исследователей (Э. Поньон, М. Блок, П. Шонье, Р. Дион, Ш. Игуне и др.) подчеркивают «низкий старт» этой эпохи и, действительно, создается такое впечатление, что «темные века» (dark ages) были не только в культуре. Для всей Евразии так или иначе характерен переход к экономике, в которой земледелие было основой или играло весьма заметную роль. Стремительно уходил в прошлое период, для которого было характерно «много деревьев и мало людей». Начинается расчистка целинных и заброшенных земель. Широкое распространение получают «мировые религии» как религии метарегиона («мира»). Медленно, но неуклонно растет численность населения. Из этого факта Пьер Шонье даже сделал вывод о том, что цивилизация прогрессирует именно в связи с этим фактором.

Период X—XII вв. тоже занимает особое место в истории Евразии. Практически все регионы этого полицентричного мира вышли на новый виток своего развития. К началу II тыс. н. э. все пригодные для земледелия и скотоводства территории были поделены и стала ощущаться острая нехватка земли. Ценность ее резко повышается. Она либо становится основным видом богатства (Европа), либо роль ее и связанного с ней земледелия резко повышается (Византия, Дальний Восток, Южная Азия). Происходит существенный рост населения, близкий к демографическому взрыву. Образуются региональные центры (Дальний Восток, Индия, арабский халифат, Русь, Византия, Западная Европа). Наряду с ростом значения земледелия повышается роль войны как средства решения широкого комплекса политических, социальных, экономических, демографических, религиозно-идеологических проблем. В отдельных районах начинает играть более заметную роль городская экономика, основой развития которой пока являются только торговля и отдельные ремесла, как правило, обслуживающие торговлю. Земледелие и городская экономика не в состоянии были стать эффективными средствами решения этих проблем. Отсюда резко повышается потребность в государстве как регуляторе отношений различных этносов, пестрых социальных групп, экономических укладов, культур и языков. Государство же начинает играть роль организатора широкой внешней экспансии как традиционного для феодально-аграрной экономики метода приведения в соответствие ресурсов и потребностей.

На Западе начинаются межрегиональные файды (войны графств, герцогств и королевств), усиливается противостояние светской и духовной властей (борьба за инвеституру, иконоборческое движение), организуются завоевательные походы (образование Священной Римской империи в 962 г. с ее расширением в сторону «итальянского коридора», ведущего в Левант, Реконкиста, Крестовые походы, натиск на славян, завоевание Англии, походы викингов). На Востоке образуются достаточно долговечные и могущественные империи (Сунская империя, усиление домов Фудзи-вара, Тайра и Минамото в Японии, Аббасидский халифат, Фатимидское государство).

Изменения происходили и в кочевом мире. Указанные выше процессы отмечаются и здесь. К тому же они совпадают со сложными природно-климатическими процессами в Степи, неблагоприятным воздействием космических процессов. Процессы государствообразования значительно усиливаются (Сельджукиды, Газневиды, Караханиды, уйгурские государства, Западное Ся). У кочевников, как и в оседлом мире, наблюдается процесс развития государства в форме империи. Здесь и кроется существенная причина слабости как оседлых, так и кочевых империй. Это – государства молодые, медленно эволюционирующие от оборонительно-наступательных союзов к территориально-бюрократическому государству. Кроме того, входящие в их состав земледельческие и скотоводческие земли еще не настолько нуждаются друг в друге, чтобы создалась экономическая основа для государства. Отсюда и политическая нестабильность, поиски добычи для восполнения запасов.

Империя Ляо, созданная киданями, на фоне указанных событий и процессов, представляет собой закономерное звено в цепочке государств-империй того времени. Практически с самого начала она складывалась как полиэтническое образование. Уже сам факт установления господства киданей над соседними кочевыми и оседлыми народами неизбежно приводил к сложной этнополитической ситуации. Переход под их власть исконно ханьских районов заставлял ляоских правителей формировать и совершенствовать особую политику взаимоотношений с внутренними и внешними, чужими племенами и народностями. История этого государства ярко демонстрирует модель развития типичной кочевой империи. Все сказанное находит достаточно полное освещение в письменных источниках киданьско-ляоского происхождения и в текстах, созданных представителями других народов.

Хотя идея «империи» формировалась параллельно в двух великих государствах древности – Римском и Китайском, совокупная модель вряд ли будет полна и исчерпывающа без учета тех особенностей, которые складывались на определенном историческом этапе и в других государствах, в том числе и кочевых. Империя киданей вполне может быть использована в качестве примера, ибо является типичной кочевой империей и ее развитие отражает те закономерности, которые прослеживаются и в других империях, особенно современных ей. В то же время мы можем говорить об уникальном в средневековой истории не только Востока, но и всего мира, одновременном существовании в рамках одного государственного образования двух различных хозяйственных укладов – кочевых скотоводов и оседлых земледельцев.

Возникновение киданьской империи выглядит «случайным», но определялось совокупно целым комплексом внутренних и внешних факторов. Сказалась достаточно благоприятная для расширения сферы обитания экологическая ситуация с необходимым набором природно-климатических и почвенных условий. Об этом важном для кочевников факторе в свое время много говорил Л. Н. Гумилев.

На территории обитания киданьских и родственных им племен, или зависимых от них, происходит существенный рост населения. Его нельзя назвать демографическим взрывом, но соотношение численности населения и источников потребления стало конфликтным. Этот мальтузианский закон проявился достаточно четко. Территория же обитания оказалась ограниченной. В традиционном обществе в таких случаях выручали либо «исход», т. е. переселение на другую территорию, либо обширная внешняя экспансия. Первое было абсолютно невозможно, ибо кидани оказались стиснуты между двумя мирами – скотоводческо-кочевыми племенами Северной Монголии и Южной Сибири и собственно Китаем. Налицо ситуация «слоеного пирога», где киданям досталась опасная участь быть «вкусной начинкой».

Отсюда неизбежно было развитие киданьского общества не вширь, а вглубь. Здесь можно наблюдать ситуацию, подобную той, что существовала на территории средневекового и нововременного Запада. Образование государств и наций там связано с определенными древнейшими очагами культуры: Италия, Греция, Галлия, Германия. Территория, контролировавшаяся киданями, фактически тоже находилась в такой зоне. Именно в ней издавна заметна тенденция к образованию сложных культурно-хозяйственных организмов (тюрки, уйгуры, кидани, чжурчжэни, монголы, современная Монголия). Киданьское государство, таким образом, есть закономерное звено в этой цепочке.

В состав этой Кидании неизбежно должны были войти земледельческие области, ибо единственной основой потенциального государства кочевое скотоводство стать не могло. Присоединение земледельческих территорий (Янь, Бохай) было вполне возможно в условиях явного ослабления китайского и бохайского государств. Пала танская династия и начался период «Пяти династий и десяти царств». Кидани блестяще реализовали представившуюся возможность. В 907 г. Елюй Апоки приходит к власти, в 916 г. объявляет себя императором. В 20-е гг. X в. присоединяется бохайская территория Дунданьго, к середине века захвачены окончательно т. наз. «шестнадцать префектур» Янь с центром в совр. Пекине. Этих земель вполне хватило для поддержки буксующей кочевой экономики. Недостающее кидани добывали уже другими путями.

Можно предположить, что определенную роль в возникновении государства киданей сыграла и поддержка Китая. Звучит подобное утверждение странно, но лишь на первый взгляд. На самом деле все империи, как правило, создавали в средние века буферный пояс из полузависимых от нее и даже независимых государств (Византия – Русь, Болгария, Чешско-Моравская держава). Варварский мир, тем более кочевой, всегда был страшен своей «непредсказуемостью» и хаотичностью оседлым народам, и они стремились отгородиться от него подобной стеной. Кидани же находились под существенным культурно-идеологическим влиянием Китая, на что особо указывали авторы «Цидань го чжи» (Е Лунли) и «Ляо ши» (Токто и др.). Многие китайцы приезжают к киданям и учат их развивать ремесла, торговлю, строить города, переходить к письменности.

Пестрота социальных и этнических групп у киданей была дополнительным фактором, стимулирующим переход к имперской системе. Добавим, что после вхождения оседлых районов в состав государства у киданьских правителей появилась дополнительная головная боль, связанная с необходимостью решать социальные проблемы новых подданных (конфликты феодалов и крестьян, групп феодалов), регулировать отношения их с кочевыми племенами. Это нашло отражение и в появившемся еще в древности противопоставлении своего мира и чужого. Оно характерно и для цивилизаций, но в империях, собственно, это и есть «имперская идея».

Историю киданьской государственности можно разделить на два этапа:

1. 907/916 – 1125 – эпоха Ляо

2. 1125—1218 – трансформация имперской системы в каганат и образование Си (Западного) Ляо.

Движение к универсальной государственной форме началось, как это убедительно показали Н. Я. Бичурин, М. Н. Суровцов, Фэн Цзяшэн, К. А. Виттфогель, Л. Н. Рудов, Е. И Кычанов, Н. Н. Крадин и др., не в X веке даже. Прелюдией оказалась борьба между крупными киданьскими вождями за первенство. С 80-х гг. VI в. до 716 г. доминировал род Дахэ, до 907 г. – Яолянь. Империю создаст род Ила (Елюй). Его приход к власти можно назвать своеобразной революцией, ибо произведенный переворот и особенно социально-политические и административные преобразования Абаоцзи и Дэгуана вызвали протест родовой знати и серию мятежей, в т. ч. даже связанных с родственниками императоров. Эта революция по значимости, видимо, нисколько не уступала перевороту Пипина Короткого, имевшего своим итогом образование империи Каролингов. Елюй Апоки в борьбе за трон существенно помогали выходцы из уйгурского по происхождению рода Сяо. Именно они помогли устранить братьев и дядей императора и тем самым укрепить возможность наследования власти не от брата к брату, а от отца к сыну. Род Елюй в благодарность «поделился» властью с Сяо и в результате возникла бицефальная (двуглавая) система власти (император – из рода Елюй, императрица – из рода Сяо).

Приходу к власти Елюй Апоки способствовала и внешнеполитическая обстановка: незадолго до этого на востоке из местных племен мохэ и когурёских беженцев было образовано государство Бохай. В Китае заканчивала свое существование династия Тан. В степях Центральной Азии продолжала царить анархия, вызванная падением Уйгурского ханства (745—840) и киргизским вторжением 840 г. Поэтому ни на западе, ни на юге не было силы, которая могла бы помешать завоеваниям киданей.

Итак, возникшая киданьская держава оказалась между двумя мирами, которые были заинтересованы в общении друг с другом. Это – северные монгольские племена, на которые на исходе империи сделает ставку, бежавший от чжурчжэней принц Елюй Даши, образовавший на время государство Бэй Ляо (Северное Ляо). С другой стороны, две могущественные «южные» державы – Китай и Западное (Си) Ся тангутов. Ляо облегчит им контакты и станет посредником в международной торговле восточноазиатского региона. Для киданей эта торговля будет именно посреднической, поэтому можно говорить, что она была одним из факторов, способствовавших достаточно длительному существованию империи. Важна и возможность проведения экзополитарной деятельности, которая возможна только в условиях близости к развитому оседлому государству.

Одним из отличительных признаков киданьской империи была монархическая форма правления. Принятие Апоки в 916 г. императорского титула Тянь-хуан-ван в соответствии с нормами китайского этикета приводило к серьезным изменениям в формах и методах правления. Император становится «начальной функцией всех дел в государстве». Киданьский правитель пользовался неограниченным авторитетом, его деятельность невозможно «мерить … меркой нынешней цивилизации». Это роднит его с фигурой китайского императора. В отечественной синологической литературе уже писалось об особой функции императорской власти в Китае, называемой мироустроением. Великое значение этой мироустроительной функции китайского императора заключалось в том, что его «политическая власть не ограничивалась миром людей, а распространялась на всю природу в целом». Это способствовало становлению элементов государственной власти, формированию бюрократического аппарата.

От Китая было перенято представление об императоре как Сыне Неба (тянь цзу), который получил «мандат Неба» (тянь мин) на правление. Более того, он взял из монгольской традиции право на управление всем миром. Это дает ему Вечное Небо (mőngke tengri – Eternal Heaven). Фактически он становился наместником Неба на Земле, что позволяет ему также быть правителем правителей (наподобие шахиншаха иранской империи). Власть Неба обязательно сочеталась с личной харизмой. В итоге обосновывалось право и обязанность императора быть членом особого, так сказать, императорского рода.

Кроме китайской и родовой монгольской традиций на сакрализацию верховного правителя повлияли уйгурская и тюркская. В орхонских текстах видно, что правитель получает два мандата – от Неба вверху и от Земли внизу. У хунну, Тоба-вэй тоже можно наблюдать нечто подобное.

Собственно киданьские представления, безусловно, тоже повлияли на это. Сказался культ великого предка, которому, разумеется, помогало Небо. Он фактически «оправдал» надежды рода, «выведя» его наверх к власти. Род правителя происходит от прародителей всех людей. Перед битвой обязательно приносились жертвы предкам, но прежде всего Небу. Свои победы (а он обязан был побеждать – вспомните подобную обязанность у римских императоров) правитель объяснял поддержкой Неба. Не случайно в китайской религиозной традиции Небо выделялось среди других божеств. Как и монголы впоследствии, кидани приписывали Небу универсальные черты (вечное, высокое). Еще в орхонских надписях (VII—VIII вв.) говорилось о высоком синем Небе, но через киданей к монголам придет акцент на воле и силе Неба. «Сила» правителя тождественна силе Неба, сульдэ – «связь миров», основа самоорганизации мира и император – ее достойный посредник. Правитель создает иерархическую лестницу «с Неба на Землю» и утверждает единый закон Неба на Земле. Небо становится делателем королей. Опять невольно вспоминается начавшееся с Пипина Короткого представление о правителе как помазаннике божьем, однако, обратите внимание, акцент этот столь значителен и существен, что фактически игнорирует отчуждение от кочевого мира с его формальным равенством.

Киданьский правитель получал в результате право даже творить свой особый мир (миропорядок) и подчинять ему все пространство на вечные времена. Все империи претендуют на это и кидани не исключение. Все соседние народы воспринимались как потенциальные члены новой мировой империи. Фактически переосмысливается понятие ойкумены. Это уже не просто населенная людьми зона, а мир своих людей, «наших», до горизонта культуры. Войны против не желающих присоединиться к империи оправдывались морально и идеологически, более того, они обязательны, ибо те не хотят жить «по божеским законами». Так же в Европе оправдывались крестовые походы против альбигойцев. Императора может и обязан поддержать весь культурный мир. Фактически только с Хубилая появляется в монгольском мире представление о равноправии других стран. Правда, кидани, не признавая бохайцев и чжурчжэней равными, вынуждены были считаться с китайской и тангутской империями.

Отношения с другими народами находили отражение в символике вассальных отношений, которая фактически копировала внутрисемейные отношения (отец – сын и др.). Не желающие присоединиться к державе воспринимались как противники конкретно императора как проводника воли Неба.

На практике правитель должен был считаться со сложным характером взаимодействия различных этнических и социальных слоев, политических групп, культур, религиозных представлений, традиций и обычаев. Отсюда т. наз. «номинальность» центральной власти, когда император наподобие западноевропейских средневековых монархов был «первым среди равных» (primus inter pares).

Все эти нюансы фиксируются в имперском праве. Чингисхан создаст особый текст – Ясу, но кидани соединяли эту «теорию» с историческими хрониками. В частности, в «Ляо ши» для этой цели специально выделены особые главы по праву (например, 62 цзюань – «уголовное законодательство»). Это опять же напоминает раннефеодальные «варварские» государства Европы (события истории как правовой прецедент у Григория Турского, Беды Достопочтенного).

У императора, символизировавшего собой государство, были сложнейшие и ответственные задачи (кроме указанных выше): более рационально распределять и перераспределять пастбища и водные ресурсы, координировать перекочевки, охранять кочевья от множества врагов и разбойников («людей длинной воли» по «Сокровенному сказанию»), налаживать торговые связи с зарубежьем, упорядочивать политические связи внутри империи и даже за ее пределами.

На локальном уровне этим занимались (и успешно!) кочевые аристократы, но теперь масштаб проблем увеличился и за их решение должна взяться универсальная держава. Здесь и проявляется так называемое «корневое» значение и назначение термина «империя», сформулированное еще в рамках Римского государства: регулирование различных отношений. Это – отношения между этносами, членами соседской территориальной общины. Если в родовой общине отношения ее членов регулировались с помощью, выработанной тысячелетиями или даже в чем-то заимствованной из животного царства поло-возрастной иерархией (все обозначения «родства», т. е. дед, отец, сын, внук, мать, тесть etc. обязательно имели функциональную нагрузку), то теперь нужна была другая система. Она тоже должна была быть иерархична (традиционное общество в принципе не приемлет идею равенства, эта идея появляется только в мозгу горожанина эпохи процесса первоначального накопления капитала) и пользоваться терминами родства, наполняя их, по сути, иным содержанием. Вспомним античную или средневековую дипломатию: могут быть «братские» отношения между государями, но могут быть и отношения типа отец – сын, отец – внук и даже дед – внук.

Таким образом, киданьская империя была сложной общественной системой. В ней явно выделяется «ядро» и периферия, правда, не только земледельческая. Киданям приходилось иметь дело даже с охотничьими племенами. В X–XII вв. кидани владели обширными степными районами Центральной Азии на западе, вплоть до Алтайских гор (Цзин-шаня – Золотых гор), и около 60 правителей этих мест признавали власть Ляо.

Можно говорить о существовании некоей «клетки», в которой находилась империя, т. е. ограниченного пространства, где складывалась ситуация дефицита земли и налицо было нарушение прежнего баланса-симбиоза с другими кочевыми и земледельческими цивилизациями.

В империи киданей шли сложные экономические и политические процессы, следствием которых было разрушение локальных социально-экономических организмов и очень медленное складывание организма регионального. Существование на территории государства этнически разнородного населения составляло естественную основу для политической раздробленности.

Количество полусамостоятельных владений в империи подсчитать трудно, однако Чингисхану пришлось иметь дело впоследствии даже с «сорока государствами». Империя и была формой контактов разных регионов и освоения пространства. В этом смысле киданьская империя внесла существенный вклад в трансформацию восточноазиатской экономики. При ней существенно увеличились темпы перехода от присваивающей экономики, производящей что-то для лишь для себя, к производящей товары на любой рынок. О широком развитии ремесел и торговли свидетельствуют киданьские тексты («Цидань го чжи», «Ляо ши»).

Здесь неизбежно встает вопрос о характере киданьской империи. Н. Н. Крадиным употребляется для таких случаев понятия-термины «внешнеэксплуататорская деятельность», «экзополитарность», «ксенократия». Он вывел эти понятия на максимально высокий уровень. На деле экзополитарность – ксенократия характерны для разных миров, в том числе для «христианского» и «европейского» миров (гегемонистские устремления Священной Римской империи, Австро-Венгерской монархии, Наполеона I Бонапарта, Адольфа Гитлера). Материал киданьской истории позволяет увидеть этот механизм в действии. Мы увидим, что эти понятия не подразумевают лишь подчинение земледельческих цивилизаций кочевникам, хотя наличие земледельческой периферии обязательно для кочевого «ядра», которое использует «дистанционную эксплуатацию», по выражению А. И. Фурсова, хотя слово «эксплуатация» в данном контексте, по крайней мере, вполне можно считать анахронизмом. Скорее речь должна идти об отношениях симбиозных – «сотрудничество». Части империи объединяют сложные экономические и политические связи, для которых характерно разрушение локальных социально-экономических и политических организмов и медленное складывание региональной системы. Развитие киданьской империи типично и можно разделить ее историю на две фазы – раннюю и позднюю, которые представлены двумя типами идеологии: «экспансионистской» и «управленческой». «Упрощения» завоеванных территорий, т. е. их приспосабливания к собственно киданьским экономическим и политическим институтам «с помощью» сворачивания городской и земледельческой экономики не могло быть в данном случае в принципе, ибо кидани еще в додинастический период уверенно шли к комплексной экономике. К тому же имперская форма государства сама по себе подразумевает сосуществование различных экономических укладов. По этим причинам Апоки и его ближайшие преемники («время Цзу и Цзунов», по выражению М. Н. Суровцова) вступили на путь многоплановой интеграции политических, экономических и социальных институтов, что привело к созданию в 947 г. дуальной системы администрации, разделенной на северную и южную части: «из учреждений имеются киданьское управление важнейших секретных дел и управления главноначальствующего походными дворцами. Эти учреждения называются северными, так как они стоят к северу от юрты императора. Ведают делами, связанными с варварами. Имеются также китайское управление важнейших секретных дел, управление дворцового секретариата и управление главноначальствующего походными ставками. Эти учреждения называются южными, так как стоят к югу от юрты императора. Ведают делами, связанными с китайцами» (Е Лунли. Циданьго чжи).

Вряд ли можно всерьез говорить, что кочевники являются преимущественными или даже единственными врагами земледельцев. Кочевники нужны им как:

• сфера сбыта товаров металлургии, текстильного производства, предметов роскоши, оружия и т. п.

• барьер от других миров,

• средство устрашения, подавления, разгрома других земледельческих цивилизаций и т. п.

Кочевники сыграли особую роль в этнополитической истории Евразии. Они участвовали в радикальных изменениях политических границ, культурных обменах между самими оседлыми обществами, влияли на оседлые культуры.

Таким образом, видно, что «экзополитарность» имеет различные формы и степени. Действительно, существенным барьером для развития общества является технологический. Многие страны пытаются преодолеть его по-разному. Европа использовала в конце концов идею научно-технического прогресса. Средневековые народы, в том числе кидани, пытаются свою технологическую слабость преодолеть с помощью насилия, хотя и дозированного.

Для киданьской империи характерна пестрота:

• экономик:

• кочевая в разной степени развитости у монголоязычных, тюркоязычных и тунгусских племен,

• оседлая у различных подчиненных народов и народностей,

• языков,

• культур:

• клерикальная (буддистская, даосская, конфуцианская, шаманизм),

• средневековая китайская,

• городская,

• крестьянская,

• субэтнические, иноземные (китайцы, бохайцы, чжурчжэни и т. д.). В империи кидани составляли всего пятую часть населения (750 тыс. чел.). Кроме них в состав империи входили земледельцы – китайцы – более половины населения (2400 тыс. чел.), бохайцы (450 тыс. чел.), некиданьские (так называемые «варварские») скотоводческие и охотничьи (200 тыс. чел.) народы. Общая численность населения державы составляла 3 млн 800 тыс. чел.

Экономическая ситуация на территории обитания киданей благоприятствовала складыванию империи. Хозяйство киданей, так же, как и родственных им си (хи), было многоотраслевым. Еще империя Тан и Когурё старались подчинить себе киданей, чтобы взимать с них большую дань, так как земли киданей были богаты природными ресурсами: пушниной (соболь, енот, рысь, лисица белка), золотом, жемчугом, жэньшенем, рыбой; земли были пригодны и для земледелия. В лесных районах население занималось охотой на пушных зверей. В «Бэйши» сообщается, что кидани торговали с Китаем преимущественно лошадьми и соболями. В районах, пригодных для земледелия, кроме проса гороха, ячменя, пшеницы возделывались конопля, огородные и бахчевые культуры. Е. М. Залкинд еще в 30-х годах обратил внимание на то, что исследователями недооценивалась роль земледелия в культуре киданей, у которых были местные названия для бахчевых культур. Экономика киданей была неоднородна, и в ней большое значение имели районы с местным оседлым, земледельческим хозяйством. Об этом есть записи и в «Ляоши», где в I цз. говорится о развитии земледелия, скотоводства и ремесел. Земледелие, где большое место занимало огородничество, садоводство и выращивание технических культур у киданей достигло высокого по тем временам уровня. Из полевых культур кидани сеяли просо, ячмень, бобы, горох. Из садовых, огородных и технических выращивали груши, дыни, коноплю, тутовые деревья. Развитие земледелия было связано с имущественной дифференциацией. Правители киданей поощряли развитие ремесел и даже переход к оседлости. Особое внимание было обращено на добычу и обработку железной руды, изготовление оружия, шелководство, выращивание тутовых деревьев, конопли, ткачество. Кидани постепенно становились поставщиками сельскохозяйственной и ремесленной продукции для соседних кочевников и охотников. «Наличие ремесел, скотоводства, земледелия и охоты создавало реальные возможности и для развития внутреннего рынка, который укреплял связи, усиливал коммуникации между отдельными районами и подготавливал экономические условия для консолидации населения в единую киданьскую народность».

Территория империи была пригодной и для скотоводства. В «Мэнгу ю муцзи» («Записки о монгольских кочевьях») указывается, что земли около Шанцзина (Верхней столицы киданей) были «по тучности пригодны для земледелия, а по обилию травы и воды – для скотоводства».

При Дэгуане (927—947) к государству было присоединено 16 округов в северной Шаньси, Хэбэе и Чахаре. Эти земли составляли около 1/15 части всей территории империи. Завоевание районов в Центральной Азии, Бохая и земель, на которых некогда обитали сяньбийцы и южные хунну превратило империю в одно из крупнейших государств Востока. Кидани стали контролировать караванные пути в Восточный Туркестан и Среднюю Азию в обход Шелкового пути. С империей установили дипломатические отношения («союзы мира и родства») Корея, Китай, уйгурские государства Восточного Туркестана, Средний Восток, Япония и даже арабские государства. Тангутское государство Си Ся считалось вассалом киданей. Ее международные связи и известность в истории того времени во многом объяснялись объемом киданьской торговли с соседними и отдаленными странами (Викторова). В Самарканде восточные ворота города так и назывались «киданьскими».

Медленно формировалась имперская культура. Этот процесс неплохо был рассмотрен А. Л. Ивлиевым, который особо отметил, что «в империи Ляо на полиэтнической основе были выработаны новые элементы культуры, отличавшие ее от изначальных культур составивших империю народов». Он на широком культурном материале (письменность, одежда, праздники, склепы, посуда) пришел к выводу о складывании «ляосского народа» и «синкретической культуры государства». «Знака равенства между культурой киданей и культурой империи Ляо нет». В империи Ляо на полиэтнической основе вырабатывались новые элементы культуры, отличавшие ее от изначальных культур, составивших империю народов: киданьская письменность, официальная дуалистическая система одежды ляоских чиновников (чиновники Северной администрации во главе с императрицей носили киданьскую одежду, а чиновники Южной администрации во главе с императором – ханьскую, своеобразная система государственных праздников, синкретически соединяющая в себе буддийские и конфуцианские воззрения с древней религией и обрядами киданей, специфическое устройство могильных склепов ляоской знати. Аналогичные явления в различной степени происходили во всех средневековых государствах, образованных кочевыми народами.