Текст книги "Темное настоящее"

19

Наступил сентябрь. Лиля пошла в девятый класс, Юра – в десятый, Петя перешел на второй курс техникума. Жизнь подростков, их родителей и всего населения многонациональной Сибири шла неспешно, размеренно, тягуче, без рывков и ярких событий. Борзых в свободное время работал в домашней студии звукозаписи, Петя объезжал уличные киоски, передавал продавцам кассеты на реализацию, получал от них выручку за левые записи. В октябре спокойная денежная жизнь пошла под откос. Начало положила Лиля. Она пришла к отцу на работу, увидела приемщика заказов Мамедова и влюбилась в него без памяти. Тот не стал отвергать чувств дочери начальника, начал с ней встречаться. В будний день, когда Борзых приготовил аппаратуру для записи, в дверь квартиры Карташовых позвонили. Лиля, вопреки запрету отца, открыла. На пороге был Мамедов с бутылкой шампанского. Юра ничего не мог поделать. Тайна Льва Ивановича была раскрыта – гость прошел в комнату, увидел три магнитофона, соединенных проводами, и все понял.

– Вот, оказывается, где левые записи изготавливают! – притворно удивился Мамедов. – Недурно придумано – за один заход три пленки писать.

Борзых промолчал. Убеждать приемщика студии звукозаписи, что он принес из дома два магнитофона, было глупо. Лиля и Мамедов на кухне распили шампанское, закрылись в девичьей комнате. Юра прислушался – характерных звуков не было, кровать не скрипела. Побыв с Лилей наедине полчаса, гость ушел. Борзых дождался возвращения Льва Ивановича, рассказал ему о появлении в квартире незнакомого мужчины. Карташов посерьезнел, потребовал объяснений у дочери. Юра не стал дожидаться развязки и ушел домой. На этой же неделе произошло выяснение отношений между Карташовым и Мамедовым. Приемщик студии звукозаписи пригрозил Льву Ивановичу, что сообщит о его деятельности в ОБХСС, но пообещал молчать, если его переведут на другое место работы. Карташов вынужден был согласиться и устроил Мамедова в лучший киоск в городе, на пересечении двух проспектов.

Еще через неделю Черданцев повез по киоскам катушки с записями популярных исполнителей. Согласно разработанной Карташовым схеме продавцы, получив товар, передавали представителю Льва Ивановича запечатанный конверт, в котором были список реализованных записей и деньги, полученные с их продажи. Конверты Петя должен был привезти домой и на другой день передать Юре, а тот – Карташову. Объезд киосков, находившихся в разных частях города, прошел как обычно, без происшествий, но у точки, где работал Мамедов, Пете встретился тот же незнакомый мужчина, которого он видел у предыдущего киоска. «Случайность!» – решил Черданцев и поехал домой. У подъезда дома, где он жил, мирно покуривали два парня лет двадцати пяти. Вечерело. Во дворе было безлюдно: молодежь еще не вышла на улицу, взрослые после работы садились за стол ужинать. Ничего не подозревающий Петя подошел к подъездной двери, взялся за ручку и получил удар в висок от одного из незнакомцев. Очнулся он в подъезде, избитый, без конвертов с деньгами. Родители вызвали скорую помощь, Черданцева с черепно-мозговой травмой увезли в больницу. Юра узнал о происшествии в тот же день. Наутро он был в палате у друга. Вечером проведать Петю приехал Карташов.

– Милиция приезжала, – тихо сказал Петя. – Я про деньги ничего не сказал.

– Правильно сделал, – так же тихо ответил Лев Иванович. – Лечись! Даю слово, что никогда не забуду про твое самоотверженное поведение. Отныне я твой должник. Будет трудно – помогу.

Тем же вечером Карташов и Юра встретились около КБО.

– Мамедов навел на Петю? – спросил Борзых.

– Похоже, что он. Больше некому.

Лев Иванович помолчал, поискал на небе знак, но ничего не нашел.

– Скорее всего, Мамедов решил отстранить меня от дел и завладеть нашим скромным бизнесом. Если ему это удастся, то мы останемся у разбитого корыта: я – с одной зарплатой, а ты – вообще без всего.

– Что делать будем? – мрачно спросил Борзых.

– Пока – ничего. Подождем развития событий.

С этого дня работу домашней студии временно приостановили. В ноябре Карташов уехал в Москву за пластинками и чистыми катушками, Лиля пригласила в гости Мамедова. После шампанского и страстных поцелуев она наконец-то решилась переступить черту и стать по-настоящему взрослой. Вечером любовник засобирался домой.

– Ты не останешься на ночь? – удивилась Лиля.

– Жена дома ждет, волноваться будет.

Лилия лишилась дара речи. Пока она приходила в себя, Мамедов ушел.

– Так он женат! – в отчаянии воскликнула девушка и прорыдала всю ночь.

Обходительный ласковый красавец оказался мерзавцем – попользовался наивной девушкой и отбросил ее в сторону, как пустую бутылку из-под пива. В воскресенье приехал отец. Лиля честно рассказала, как провела субботу с Мамедовым.

«От судьбы не уйдешь! – подумал Карташов. – Ее мать сходила с ума от мужчин восточного типа, и Лиля туда же! Проклятая блудливая кровь дала о себе знать в самый неподходящий момент. Но ничего, еще не все потеряно!»

В среду Лев Иванович вызвал Мамедова в КБО. Разговор проходил в кабинете Карташова один на один.

– Ты изнасиловал мою дочь… – начал было Лев Иванович. Но приемщик остановил его:

– Ваша дочь – шлюха! Она под благовидным предлогом пригласила меня к себе домой, напоила шампанским и затащила в кровать. Каюсь, не устоял!

– Она еще несовершеннолетняя и не отдает отчет своим действиям.

– Чушь! – усмехнулся Мамедов. – Ей уже шестнадцать лет, так что… У вашей дочери есть следы изнасилования? Синяки, ссадины, вырванные волосы? Если нет, то наши интимные отношения были по обоюдному согласию. Перед тем как предавать это дело гласности, подумайте, кто останется в дураках. Моя жена за мелкую интрижку на развод не подаст, а вы, Лев Иванович, опозоритесь на весь город. Подумать только, дочь главного инженера КБО, члена партии, передовика, уважаемого человека – проститутка, с удовольствием прыгающая в кровать к первому встречному! Какой позор, какое бесчестие! Кстати, гложет меня одна мысль, покоя не дает: это не вы, Лев Иванович, надоумили дочь совратить меня, чтобы я не совался в ваш подпольный бизнес?

– Что? – вскочил Карташов. – Да как ты смеешь…

– Спокойно, дядя! – перешел на хамский тон Мамедов. – Мне за «любовь» с твоей дочерью перед женой отвечать, а тебе за подпольную студию – перед законом. Я отделаюсь скандалом с битьем посуды, а ты в зону пойдешь, лет на пять. На кого крошку Лилю оставишь? Она без тебя по рукам пойдет.

– Ты ничего не докажешь, – пришел в себя Карташов. – Иметь три магнитофона не преступление.

– Я ничего доказывать не буду. Милиция во всем разберется. Возьмут твоих пареньков за жабры, и они сдадут тебя со всеми потрохами, выложат все как на духу. Или ты думаешь, что они молчать будут, как по ларькам левые деньги собирали? Даже не надейся. В милиции умеют язык развязывать.

Карташов не ожидал такого поворота событий, растерялся, не знал, что ответить.

– С завтрашнего дня работу домашней студии надо возобновить, – спокойно и жестко продолжил Мамедов. – Половину от прибыли будешь отдавать мне. Если не согласен, то ты отправишься на лесоповал, а Лиля… Я позабочусь, чтобы она не скучала в твое отсутствие. У меня много знакомых, которые с радостью скрасят ей одиночество.

В тот же вечер Карташова с сердечным приступом увезли в кардиологический центр. В пятницу его навестила дочь, после нее пришел Борзых. В субботу Юра взялся за дело. Пока он осматривал комнату Льва Ивановича, Лиля и Петя молча сидели на кухне. Наконец Борзых нашел все, что искал: тетради с записями о движении денег и товаров, блокнот с адресами друзей и знакомых Карташова, описание изобретенного Львом Ивановичем пульта.

– Лиля! – позвал Юра. – Запоминай: мы забираем магнитофоны «Маяк», половину коллекции пластинок, шнуры, пульт и личные записи Льва Ивановича. Один магнитофон будет у меня, другой – у Пети. Если завтра к тебе придут с обыском, то ничего подозрительного не найдут.

«Бухгалтерские» тетради Борзых сжег на пустыре за гаражами, блокнот и описание пульта спрятал дома.

В воскресенье проведать Карташова пришел Мамедов.

– Наш уговор в силе или мне написать заявление в милицию? – спросил он.

– Ты выиграл, – тихо сказал Лев Иванович. – С завтрашнего дня начнешь получать свою долю. Но у меня есть одно условие: ты навсегда забудешь о моей дочери и о том, что между вами было.

– Согласен! – повеселел приемщик.

В понедельник Мамедов в приподнятом настроении вышел на работу в киоск звукозаписи, расположенный на остановке «Аптека». Примерно около часа дня в окошечко киоска постучал покупатель. Мамедов, не вставая с места, палкой с крючком на конце открыл дверцу и получил три пули в голову и грудь. Его тело обнаружили покупатели, заинтересовавшиеся странным шипением из колонок киоска звукозаписи. Инспектору уголовного розыска, прибывшему на место происшествия, запомнился не окровавленный труп мужчины в спортивном костюме «Адидас», а работающий вхолостую магнитофон: пройдя до конца, бобина с пленкой продолжала вращаться. Кончик ленты бил по выступающим частям магнитофона. Звуковоспроизводящая головка вместо жизнеутверждающей песенки «Амада миа, аморе мио» выдавала на колонки беспрерывное шипение, похожее на помехи в эфире.

Сотрудник милиции словно завороженный смотрел на магнитофон: бобина с пленкой вращалась, труп сидел, откинувшись на спинку стула, и в этом был какой-то сюрреализм: не то презрение техники к отдельно взятой человеческой жизни, не то иллюстрация к выражению «Его песенка спета».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

20

Звонок раздался ровно в шесть вечера в воскресенье, в первый день лета. Лаптев посмотрел на экран телефона. Звонили с городского номера, значит, на звонок можно ответить. Звонки с незнакомых сотовых телефонов Андрей Николаевич сбрасывал, так как звонили в основном телефонные мошенники или сотрудники банков, предлагающие взять кредит.

– Алло!

– Андрей Николаевич, как жизнь, дорогой? Не соскучился по работе? Извини, что побеспокоил в выходной день, но обстоятельства требуют немедленной консультации, а подсказать, кроме тебя, никто не сможет. Ты помнишь убийство некоего Александра Мамедова в декабре 1982 года?

– Помню. Как же не помнить первый год работы в уголовном розыске! В декабре у меня была дикая запарка, я с участка не выходил, спал по три часа в сутки, а тут Мамедов! Самое громкое убийство конца 1982 года. Меня откомандировали в следственно-оперативную группу областного УВД, но через неделю отозвали назад. Вьюгину удалось убедить генерала, что в райотделе личного состава катастрофически не хватает, показатели падают, а конец года на носу.

– Отлично! – обрадовался собеседник. – Давай я пришлю за тобой машину, посидим, чайку попьем, вспомним времена былые.

– Если ненадолго, то присылай. Я дома.

Жена Лаптева, прислушивавшаяся к разговору, спросила:

– Кто это?

– Сергей Попов, начальник полиции городского УВД. До реформы его должность называлась «начальник криминальной милиции», а сейчас сам черт не разберет, кто кем командует. Этот – начальник полиции, тот – начальник полиции, над ними еще начальник – не понять, кому кланяться при встрече. Я съезжу ненадолго, проветрюсь?

Лаптев подошел к окну, посмотрел во двор. Напротив входа в подъезд припарковалась неприметная иномарка. Из нее вышел незнакомый мужчина, сунул сигарету в рот, закурил, посмотрел на окна Лаптева и полез в карман за телефоном.

– Приятно, когда бывшие коллеги не сомневаются в твоей памяти! Попов вначале послал за мной машину и только потом позвонил. Лиза, я съезжу?

– Съезди, – недовольно разрешила супруга. – Только не задерживайся и, ради бога, не используй встречу как повод лишний раз выпить. Не забудь, завтра должна Арина[6]6
  Внебрачная дочь Лаптева. Подробнее о ней в книге Сорокина Г. Г. «Скелет в семейном альбоме».


[Закрыть] позвонить, сказать, когда она у нас детей оставит.

Лаптев ничего не стал отвечать, дождался звонка водителя и вышел на улицу. По вечернему городу «Тойота» начальника полиции мигом домчалась до нового здания городского УВД. Лаптев после выхода на пенсию заходил в управление, но на третий этаж, где располагались кабинеты руководства, не поднимался.

«Дай бог, не заблужусь!» – подумал Андрей Николаевич, пошел наверх и в который раз ощутил, что в новом здании нет души, оно пустое, как незаконченное строительство. В старом управлении стены дышали историей борьбы с преступностью, за каждой дверью навсегда осталась частичка души хозяев кабинета, а в новом кубе из стекла и бетона этого не было. Пустота! Зато помещения были просторными, на каждом углу – видеокамера наблюдения, противопожарная сигнализация и прочие чудеса техники, без которых не может обходиться ни одно современное офисное строение.

«Между старым управлением и новым есть грандиозная разница. В старом УВД мы иногда сутками жили, а в новом сотрудники только работают, свято чтя нормы Трудового кодекса. Интересно, как они дежурства в праздничные дни делят? У нас молодежь пахала, а как у них?»

Лаптеву было пятьдесят три года, но в душе он остался молодым активным мужчиной, не брюзжащим по каждому поводу стариком, не ретроградом, с ностальгией вздыхающим по прошлому, а здравым скептиком, который с каждым годом все реже и реже высказывал свое мнение.

Попов, сорокадвухлетний мужчина невысокого роста, поджидал его у входа в приемную. По моде последних лет начальник полиции был наголо побрит. Сколько Лаптев себя помнил, лысеющие мужчины тщательно зачесывали пустующее место, аккуратно укладывали на лысине каждый волосок. С конца 1990-х годов подход к мужской моде кардинально изменился, и все лысые и плешивые стали бриться наголо, как герой Гражданской войны Котовский или бывший предводитель уездного дворянства Киса Воробьянинов. Как-то Лаптева пригласили на торжественное собрание, посвященное бывшему Дню милиции, переименованному в 2011 году так, что не сразу выговоришь. Лаптев, войдя в переполненный актовый зал управления, невольно засмеялся: десятки гладковыбритых черепов сверкали под люстрами освещения, как камни-гладыши на берегу моря после отлива.

– Привет еще раз! – обрадованно сказал Попов. – Проходи, устраивайся поудобнее!

Когда-то Попов начинал работать под руководством Лаптева, но сейчас он был начальником, а Андрей Николаевич – никем, пенсионером, человеком, о котором без большой нужды не вспоминают. Лучшим местом для пенсионера было полукресло за приставным столиком.

– Рассказывай, что у вас приключилось?

Вместо ответа начальник полиции достал из шкафчика початую бутылку армянского коньяка, из комнаты отдыха принес блюдечко с нарезанным дольками лимоном.

– По маленькой, за встречу? – предложил Попов.

– Если меня домой отвезут, то не откажусь. Если на общественном транспорте добираться, то ну его на фиг, на пассажиров перегаром дышать.

Хозяин кабинета разлил коньяк по рюмкам.

– Отвезут, конечно!

Мужчины выпили, обменялись мнением о погоде и перестановках, произошедших в последнее время в областной полиции.

– Ну что же, давай приступим к делу, – предложил Лаптев. – Какого черта вы вспомнили о Мамедове? От него уже праха не осталось, а вы решили убийцу найти?

Попов нажал потайную кнопку, отключающую в кабинете датчики пожарной сигнализации, открыл окно, предложил закурить.

– Убийство Мамедова вначале расследовала прокуратура Центрального района, потом его передали в следственный отдел городской прокуратуры. Архив нераскрытых уголовных дел в городской прокуратуре располагался в подвале. В 2008 году трубы отопления прорвало, архив затопило горячей водой. Уголовные дела пришли в негодность, и их уничтожили.

– Помню я этот случай! – оживился Лаптев. – Мне тогда показалось, что как-то вовремя архив затопило. Как только заинтересовались прошлым одного известного человека, так тут же все уголовные дела, связанные с ним, пришли в негодность и были сожжены в котельной. Удобно, черт возьми! Было у человека криминальное прошлое, да все сплыло. При всем желании ничего не откопаешь.

– Согласен! Потоп случился очень даже вовремя, но прокуратура представила справку из управления городского коммунального хозяйства, что трубы прорвало вследствие физического износа. Как бы там ни было, материалы уголовного дела об убийстве Мамедова поднять нельзя. Их больше не существует. Мы начали искать участников тех событий и обнаружили, что в добром здравии почти никого нет, а те, кто есть, давно позабыли и детали преступления, и версии, которые проверяли. Один из ветеранов областного уголовного розыска подсказал, что в декабре 1982 года лейтенант милиции Лаптев входил в следственно-оперативную группу, а потом куда-то делся. Помня о твоей цепкой памяти, я решил обратиться за помощью и, как вижу, не прогадал.

– Моя память имеет одну особенность: я помню действие – время, место, способ совершения преступления. С годами имена и фамилии стираются из памяти за ненадобностью, а действие я помню.

Лаптев достал из принтера лист бумаги, нарисовал схему.

– В этом девятиэтажном доме находилась аптека. Тогда она занимала целый этаж, а сейчас ютится в полуподвальном помещении. Напротив входа в аптеку расположена остановка общественного транспорта. На углу дома, почти на пересечении с проспектом Химиков, стоял киоск звукозаписи. По размеру он был примерно таким же, как нынешние киоски «Союзпечати» или киоски, торгующие мороженым. От здания с аптекой к киоску была проброшена воздушная линия электропередачи. Внутри киоска не развернуться. По бокам стоят коробки с кассетами, за спиной у приемщика – электрический обогреватель, с правой стороны на небольшом прилавке – магнитофон. Приемщик сидит на стуле с дополнительной подушечкой. Чтобы каждый раз не вставать к окошечку приема заказов, у него есть палка с крючком на конце. Витрины киоска заставлены катушками с магнитофонными записями. С улицы заглянуть внутрь киоска не получится, настолько плотно стоят кассеты. У приемщика есть тетрадь, в которой он записывает заказы на пластинки и ведет учет проданного товара. Пластинки рублевые, на гибком носителе, помнишь такие?

– Нет, конечно! Я родился на двенадцать лет позже тебя и таких древностей уже не застал.

– На рублевой пластинке помещалась или одна песня, или поздравление. Устное поздравление надо было записывать в КБО на студии звукозаписи, а песню можно было заказать в киоске. Гибкие пластинки, чтобы не деформировались, прикреплялись к открытке. Ты спросишь, почему я о пластинках вспомнил? С ними связан вот какой факт – в день убийства Мамедов принял заказ на какую-то песню. По адресу в книге заказов мы нашли заказчика, и он показал, что разговаривал с Мамедовым в 11 часов дня, то есть до этого времени он был жив. В ночь перед убийством, в воскресенье, шел снег. Утром трактор очистил тротуар, лишний снег сгреб в сугроб около остановки. Но суть не в этом! Снег, конечно же, приглушил выстрелы, но их и так не было слышно. Приемщик, придя на работу, врубал на всю мощь магнитофон. Колонки были закреплены снаружи. У киоска можно было из автомата очередь дать, и вряд ли кто-нибудь обратил бы на нее внимание. Покупателю, чтобы пообщаться с приемщиком, надо было или постучать в окошечко, или толкнуть его внутрь, наклониться и сказать, что тебя интересует. Убийца, судя по всему, действовал так: слегка присел у киоска, распахнул окошечко, просунул внутрь руку с пистолетом и расстрелял Мамедова практически в упор. Нападения приемщик не ожидал, а если бы испугался, то бежать ему из тесной каморки было некуда. Дверь закрыта изнутри на замок, под прилавок не залезешь – он очень узкий и расположен высоко. Мамедов был обречен. Одна пуля попала ему в голову около глаза, пробила мозг и осталась в голове. Две другие поразили сердце и также остались в теле. Примечательно орудие убийства – небольшой пистолетик фирмы «Браунинг». Крохотный, как игрушечный. Калибр несерьезный – 6,35 мм. Убойная сила пули невелика, зато звук от выстрела тихий и отдача маленькая.

Попов достал фотографию, протянул гостю.

– Такой был пистолет?

– Судя по всему, такой же. Орудие преступления не нашли, но я потом у криминалистов в каталоге огнестрельного оружия нашел изображение карманного браунинга.

На фотографии Попова браунинг был сфотографирован рядом с криминалистической линейкой. Лаптев посчитал деления линейки.

– Чуть больше десяти сантиметров! Мамедова убили из такого же пистолета. Как он называется? «Браунинг 6,35»? Примерно такое же название было в каталоге. Помнится, я еще удивился, что патроны к этой модели браунинга выпускались в СССР до начала Великой Отечественной войны. Своих пистолетов, видать, не хватало, вот и использовали импортные браунинги в милиции и в качестве наградного оружия.

– Подозреваемые по делу были?

– За несколько дней до убийства Мамедов крупно повздорил со своим начальником Львом Карташовым. Интереснейшая личность! Карташов три года проработал в Ираке, был хорошо знаком с Саддамом Хусейном. После возвращения в Советский Союз ушел из энергетики и стал главным инженером в комбинате бытового обслуживания населения. В советские времена покупка телевизора или холодильника была знаковым событием. На телевизор или холодильник копили годами, и если он ломался, то наступала самая настоящая катастрофа. Ремонтировали бытовую технику только в КБО. Можно было, конечно, поискать мастера по знакомым, но тут неизвестно, на кого нарвешься и сколько будет стоить ремонт. Теперь представь ситуацию: у тебя сломался телевизор, вся семья стонет, что вечером нечем заняться: ни фильм посмотреть, ни новости послушать. Ты звонишь в КБО и узнаешь, что мастер придет через две недели, и не факт, что он починит твой любимый «Рекорд» или «Рассвет». Мастер может сказать, что необходимых радиодеталей нет и неизвестно, когда будут. Совсем другая картина, если у тебя есть знакомые в КБО! Один звонок Карташову – и мастер уже у тебя на пороге, перепаял пару транзисторов и починил голубой экран. Блат! Присущая только советскому строю система распределения товаров и услуг среди ограниченного количества лиц, связанных взаимными обязательствами по схеме «ты – мне, я – тебе». Карташов в начале 1980-х годов был влиятельнейшим человеком – телевизоры-то у всех ломались! Примерно в 1978 году в Сибири появились импортные магнитофоны. Штучный товар! Купить можно только в комиссионке за бешеные деньги или у моряков дальнего плавания. Как бы ни воспевали качество японской техники, «Сони» и «Хитачи» тоже ломались. Запчасти к лентопротяжному механизму достать можно было только в Москве по большому блату. Лев Иванович Карташов регулярно мотался в столицу и мог достать что угодно: хоть пассик, хоть редкий транзистор. Теперь тебе понятна сила и мощь этого человека? Для него все двери в городе были открыты, директора магазинов дефицитные товары оставляли. Проверять Карташова на причастность к убийству никому не хотелось, и послали меня, начинающего инспектора уголовного розыска. Представь больничный коридор. С одной стороны – палаты, с другой – служебные помещения. Посреди коридора – холл с сестринским постом. Напротив поста – палата, куда поместили Карташова. Двери в палату не закрываются даже ночью. Дежурная медсестра видит, кто вошел в палату, кто вышел и сколько отсутствовал. Верхнюю одежду, в которой Карташова доставили в больницу, закрыли на ключ в гардеробе. Проведя проверку, переговорив с медперсоналом и соседями Карташова по палате, я убедился, что в день убийства он больницу не покидал. Но у него накануне было много посетителей!

– Их проверяли?

– Понятия не имею. Меня через день перебросили на отработку знакомых Мамедова, а потом вовсе отозвали. Кстати, друг мой, ты так и не сказал, почему вас заинтересовало столь древнее преступление?

– Из этого пистолета, – Попов показал на фотографию браунинга, – вчера был убит зять Карташова – Юрий Николаевич Борзых. Слышал о таком?

– Владелец «Империи-видео»? В 1990-е годы он хорошо поднялся, потом куда-то исчез. Его убили из такого же пистолета, как Мамедова? Оригинально! Где только киллеры довоенный браунинг нашли?

– Юрия Борзых убили из того же самого пистолета, что и Мамедова.

Лаптев от удивления чуть не поперхнулся дымом сигареты.

– Какое, однако, неожиданное продолжение этой допотопной пьесы! С чего вы решили, что это тот же самый пистолет, если уголовного дела нет?

– Парадокс! Скажи кому – не поверят. Уголовного дела нет, заключение судебно-медицинской экспертизы трупа Мамедова давно уничтожили по истечении сроков хранения архивных документов, от тела его, как ты метко заметил, даже праха не осталось, а цифровой след – есть! В конце 1990-х годов в главном информационном центре МВД России оцифровали данные всех баллистических экспертиз по нераскрытым преступлениям. Вчера труп Борзых вскрыли, пули извлекли, тут же провели экспертизу и загрузили данные в компьютер. Через пять минут московский сервер выдал информацию, что из этого же самого браунинга 31 год назад было совершено еще одно убийство. Мы стали искать хоть какие-то документы о нем, но ничего не нашли. Кроме цифровых данных о пулях, ничего нет! Не подскажешь, что нам теперь с этой информацией делать?

– Использовать в оперативных целях. Без уголовного дела, без заключения СМЭ, без баллистической экспертизы цифровой след – это ничто, это виртуальные данные, которые в качестве доказательств ни один суд не примет. Да и кого судить! Срок давности по убийству Мамедова истек 16 лет назад. Если сейчас в полицию придет убийца и признается в преступлении, то его невозможно будет привлечь к уголовной ответственности. Юридически он будет считаться невиновным.

Попов вновь наполнил рюмки, многозначительно посмотрел на гостя.

– Андрей Николаевич, мне по секрету шепнули, что ты хорошо знал Карташова. Это так?